Текст книги "Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека"

Старейшина

Я дал Маме такое имя из-за ее положения матриарха в колонии шимпанзе зоопарка Бюргерса в Арнеме. Все самки слушались ее, а все самцы считали главным посредником в политических спорах, чей голос был решающим. Если напряжение нарастало до точки, в которой настоящая схватка становилась неизбежной, ссорящиеся самцы бросались к ней и сидели в ее объятиях, каждый со своей стороны, вопя друг на друга. Величайшая уверенность в себе в сочетании с материнским отношением сделали Маму абсолютным центром власти.

Одна до сих пор жива[16]16
  Когда писалась эта книга, Мама была еще жива. Она умерла в мае 2016 г. в возрасте 59 лет. Об этом Франс де Вааль рассказал в своей книге Mama's Last Hug: Animal Emotions and What They Tell Us about Ourselves (Вааль де Ф. Последнее объятие Мамы: Чему нас учат эмоции животных. – М.: Альпина нон-фикшн, 2020). – Прим. ред.


[Закрыть]. Всякий раз, как я навещаю зоопарк, она узнает меня среди толп посетителей и тащит свои изъеденные артритом кости поближе, чтобы поздороваться со мной через ров. Могу вас заверить, что в схватке с Мамой у меня не было бы ни единого шанса. Она, без сомнения, тоже это понимает. Но, не позволяя этому сбить нас с толку, мы оба знаем: общественное устройство – это одно, а кто и что реально может с кем-то сделать – совсем другое.

Эта двухслойная природа общества чрезвычайно любопытна. Его формальная структура должна быть прозрачной, чтобы оно выполняло свои функции, однако под поверхностным слоем мы обнаруживаем более скрытые влияния. Индивидуум может обладать властью, не будучи на самом верху иерархии, или, наоборот, быть на вершине и не иметь большого влияния. Так, например, в арнемской колонии кряхтение и приседания с поклоном формально ставили Никки выше Йеруна, Йеруна выше Лёйта, Лёйта выше Мамы, Маму выше прочих самок и так далее. Тем не менее за этим видимым порядком существовала теневая структура, в которой Йерун дергал за веревочки, управляя Никки, сила Лёйта в большой степени нейтрализовывалась, а Мама пользовалась, пожалуй, большим влиянием, чем Йерун.

Мы умело вычисляем закулисные связи на нашей работе и понимаем, что неукоснительное соблюдение социальной иерархии мало чем нам поможет. Всегда есть высокопоставленные люди, не играющие значимой роли, и низкоранговые (вроде секретарши начальника), с которыми лучше жить дружно. Формальная структура укрепляется в моменты кризисов, но в общем и целом мы, люди, склонны устанавливать нежесткий порядок взаимопересекающихся влияний. У нас есть такие выражения, как «серый кардинал» и «свадебный генерал», отражающие те же сложные отношения, что присутствуют и в группе шимпанзе.

В Махали-Маунтинс полевые исследователи встречали пожилого самца шимпанзе, действовавшего так же, как Йерун. Когда такой самец стареет и сдает физически, он начинает политические игры, примыкая то к одному, то к другому из молодых самцов и становясь, таким образом, для каждого из них ключевой фигурой на пути к успеху. Он превращает свою слабость в силу. На ум приходят политики почтенного возраста – седовласые мужи типа Дика Чейни или Теда Кеннеди, отказавшиеся от всех амбиций занять высший пост, но к которым все прочие гурьбой бегут за советом. Более молодые люди, слишком сосредоточенные на собственной карьере, являются значительно менее полезными советчиками.

Исследовательница приматов Джессика Флэк провела сотни часов, сидя на вышке под жарким солнцем Джорджии и полностью сосредоточившись на кряхтении, которым шимпанзе сообщают, что признают более высокий ранг. Она обнаружила, что самый высокоранговый самец необязательно получает наибольшее количество кряхтений. Он принимает их от своих непосредственных соперников, что и делает его формальным альфой, но остальная группа может регулярно проходить мимо альфы, адресуя поклоны, кряхтения и поцелуи другому самцу. Когда альфа на это смотрит, ситуация получается неловкая, но что интересно: эти другие самцы всегда оказываются теми, кто исполняет роль арбитра в конфликтах. В зоопарке Бюргерса в Арнеме мы тоже наблюдали больше кряхтений в адрес Йеруна – главного арбитра группы, чем в адрес Никки, реального вожака. Выглядит это практически так, будто группа «голосует» за популярных посредников, выказывая им уважение, что несомненно расстраивает лидера, который, после того как его несколько раз проигнорируют, может устроить эффектную демонстрацию угрозы, чтобы показать, что он здесь тоже не пустое место.

Приведя Никки к власти, Йерун обеспечил себе влиятельное положение. Однако с гибелью Лёйта его рычаги воздействия исчезли. Старый самец внезапно перестал быть нужен Никки: тот наконец стал сам себе господином – или так он, вероятно, думал. Между тем вскоре после того, как я уехал в США, Йерун начал налаживать дружеские связи с Денди, младшим самцом. Это заняло несколько лет, но в конце концов привело к тому, что Денди оспорил лидерство Никки. Последующие конфликты толкнули Никки на отчаянную попытку побега. В итоге он утонул, пытаясь перебраться через ров вокруг острова. Местная газета назвала это самоубийством, но, на мой взгляд, случившееся с Никки было больше похоже на паническую атаку с летальным исходом. Поскольку это была уже вторая смерть на совести Йеруна, мне, признаться, трудно было не видеть в старом интригане убийцу.

Через год после трагического происшествия мой преемник решил показать шимпанзе документальный фильм «Семейство шимпанзе» (The Family of Chimps), снятый в этом же зоопарке, когда Никки еще был жив. Обезьяны уютно устроились в своем зимнем помещении, а фильм проецировали на белую стену. Узнают ли они своего погибшего вожака? Как только Никки в натуральный рост появился на стене, Денди, визжа, бросился к Йеруну, запрыгнув старому самцу прямо на колени! Йерун нервно ухмылялся. Чудесное «воскресение» Никки временно восстановило былой союз.

Обезьяний зад

Сознаем мы это или нет, социальное доминирование всегда присутствует в наших мыслях. Мы демонстрируем выражение лица, типичное для приматов, такое, как, например, оттягивание губ, чтобы обнажить зубы и десны, когда нужно прояснить наше социальное положение. Человеческая улыбка произошла от умиротворяющего сигнала – вот почему женщины обычно улыбаются чаще мужчин. Миллионами способов наше поведение, даже самое что ни на есть дружелюбное, намекает на возможность агрессии. Мы приносим цветы или бутылку вина, когда вторгаемся на территорию других людей, и, приветствуя друг друга, машем раскрытой ладонью – считается, что этот жест возник как демонстрация отсутствия в руке оружия. Мы до такой степени формализуем свои иерархии с помощью поз и тона голоса, что опытный наблюдатель может всего за пару минут определить, кто здесь выше или ниже в табели о рангах. Мы говорим о человеческом поведении, используя такие выражения, как «целовать задницу», «пресмыкаться» и «бить себя в грудь», представляющие собой официальные поведенческие категории в моей области исследований, подразумевая, что когда-то в прошлом иерархии проявлялись на более телесном уровне.

Однако в то же самое время люди по сути своей непочтительны. Это было сказано еще святым Бонавентурой, теологом XIII в.: «Чем выше лезет обезьяна, тем яснее виден ее зад». Мы любим высмеивать вышестоящих. Мы всегда готовы их низвергнуть. И власть имущие прекрасно это знают. Как написал Шекспир: «Да, нелегка ты, доля венценосца»[17]17
  Цит. по: Шекспир У. Генрих IV (пер. П. А. Кашина, 1893).


[Закрыть]. Первый всемогущий император Китая, Цинь Шихуанди, был настолько обеспокоен собственной безопасностью, что замаскировал все дороги, ведущие к своим дворцам, чтобы иметь возможность приезжать и уезжать незамеченным. У Николае Чаушеску, расстрелянного румынского диктатора, было три уровня запутанных туннелей, подземных ходов и набитых провиантом бункеров, построенных под зданием ЦК РКП на бульваре Победы Социализма в Бухаресте.

Конечно, страх сильней всего у непопулярных лидеров. Макиавелли справедливо заметил, что лучше стать государем при помощи народа, чем знати, потому что ее представители чувствуют себя столь близкими к положению правителя, что будут стараться его подорвать. И чем шире основание власти, тем лучше. Этот совет хорош и для шимпанзе: самцы, которые вступаются за обиженных, наиболее любимы и уважаемы. Поддержка снизу стабилизирует верхушку.

Но действительно ли демократия родилась из нашего иерархического прошлого? Существует целое научное направление, согласно которому мы начали свой путь из первобытного состояния, сурового и хаотичного, управляемого лишь «законом джунглей». Мы ушли от этого, договорившись о законах и делегировав принудительное обеспечение этих законов высшему авторитету. Это обычное оправдание «вертикали власти». Но что, если все было ровно наоборот? Что, если первой появилась высшая власть, а попытки установить равноправие начались позже? Судя по всему, эволюция приматов предполагает именно это. Никакого хаоса никогда не было: мы начали с кристально ясного иерархического порядка и лишь потом нашли способы его сгладить. У нашего вида всегда была склонность к бунтарству.

Есть множество пассивно-миролюбивых и терпеливых животных. Некоторые виды мартышкообразных редко кусают друг друга, легко примиряются после драк, подпускают друг друга к своей пище, воде и так далее. Паукообразные обезьяны рода мирики́ (брахителесы) вообще почти не дерутся. Приматологи говорят о разных «стилях доминирования», имея в виду, что у одних видов главенствующие особи беззаботны и толерантны, а у других – деспотичны и склонны к карательным мерам. Но даже если некоторые мартышкообразные могут быть покладистыми и добродушными, они никогда не бывают эгалитаристами. Для этого нужно, чтобы подчиненные особи устраивали бунты и определяли границы, на что мартышкообразные способны лишь в ограниченной степени.

Бонобо тоже беззаботны – и относительно миролюбивы. Используя те же самые уравнительные механизмы, что и шимпанзе, они довели их до предела, поистине перевернув иерархию с ног на голову. Вместо того чтобы расшевеливать группу снизу, слабый пол действует сверху, отчего де-факто становится сильным. Физически самки бонобо не сильнее самцов, и потому, подобно бобрам, вечно ремонтирующим свои плотины, они должны постоянно прилагать усилия, чтобы оставаться у власти. Но помимо этого поистине замечательного достижения, политическая система бонобо значительно менее подвижна, чем у шимпанзе. Это опять же связано с тем, что важнейшие коалиции – матери и сына – незыблемы. У бонобо отсутствуют постоянно меняющиеся в зависимости от обстоятельств союзы, способные опрокинуть систему. Их скорее можно назвать толерантными, но никак не эгалитаристами.

Демократия подразумевает активные действия: требуются усилия, чтобы нивелировать неравенство. То, что более ориентированные на доминирование, более агрессивные из наших ближайших родственников наилучшим образом демонстрируют наклонности, на которые в основном опирается демократия, вовсе не удивительно, если мы будем считать, что демократия родилась из насилия, как это, несомненно, происходило в человеческой истории. Это то, за что мы боремся: Liberté, Égalité и Fraternité – свобода, равенство и братство. Их никогда не вручали нам просто так: их всегда нужно было вырывать у власть имущих. Ирония заключается в том, что мы, возможно, никогда не достигли бы этого уровня, никогда бы вообще не развили необходимую для этого солидарность, если бы с самого начала не были такими иерархическими животными.

3
Секс
Приматы-камасутристы

Этот своеобразный и весьма процветающий вид тратит уйму времени на изучение высших мотивов своего поведения и столько же на то, чтобы упорно пренебрегать основными из них. Он гордится тем, что наделен мозгом, который больше, чем у других приматов, но пытается скрыть тот факт, что у него также самый большой пенис…

ДЕСМОНД МОРРИС[18]18
  Моррис Д. Голая обезьяна. – СПб.: Амфора, 2004.


[Закрыть]

С чувством братства к нашим беззаботным, любящим повеселиться, не читающим родственникам, восхитительным кузенам – бонобо.

ЭЛИС УОКЕР

Как-то раз служителя зоопарка, привыкшего работать с шимпанзе, познакомили с бонобо, и он принял поцелуй от одного из своих новых друзей-приматов. У шимпанзе поцелуй больше дружеский, чем сексуальный, – и как же удивился добрый малый, ощутив язык бонобо у себя во рту!

Поцелуй с языком (который принято называть французским) – это акт полного доверия: язык – один из самых чувствительных наших органов, а рот является той телесной полостью, которая может причинить ему вред легче всего. Это действие помогает нам ощутить другого человека на вкус. Но в то же время мы обмениваемся слюной, бактериями, вирусами и пищей. Да, пищей. В современной жизни мы можем вспомнить о подростках, передающих так друг другу жевательную резинку, однако считается, что поцелуй в губы произошел от кормления родителями малышей. Матери-обезьяны действительно передают кусочки пережеванной пищи с вытянутой нижней губы в открытый ротик младенца. И конечно, в тот момент в дело вступает язык.

Французский поцелуй – самое узнаваемое и человекоподобное эротическое действие у бонобо. Всякий раз, когда я показываю студентам фильм о своих бонобо, они мгновенно умолкают. Они внимательно следят за всевозможными соитиями, но неизменно самое глубокое впечатление производит видеоролик, где два самца-подростка целуются с языком. И хотя никогда нельзя быть точно уверенным, что именно происходит, когда обезьянки прижимаются друг к другу широко раскрытыми ртами, это действо выглядит настолько страстным и выразительным, что совершенно ошеломляет моих студентов. Никакая игра голливудских актеров не сможет сравниться с тем пылом, который вкладывают в поцелуй эти молодые бонобо. Забавно то, что он тут же незаметно переходит в шуточную потасовку или дружеские догонялки. У бонобо эротический контакт запросто переплетается со всеми остальными занятиями. Обезьяны могут быстро переходить от еды к сексу, от секса к игре, от груминга к поцелуям и так далее. На самом деле, я даже видел, как самка продолжала собирать пищу, в то время как с ней пытался совокупляться самец. Бонобо относятся к сексу довольно серьезно, но далеко не так, как студенты колледжа, заполняющие лекционный зал.

Мы, люди, отделяем секс от остальной социальной жизни или, по крайней мере, пытаемся это делать, а в обществе бонобо они полностью переплетены. Вся ирония заключается в том, что наши фиговые листочки лишь порождают неуемное сексуальное любопытство.

Зависть к пенису

У меня иногда складывается впечатление, что половина спама, который сыплется мне в компьютер, – это реклама, связанная с увеличением определенного органа, который мужчины бо́льшую часть времени прячут. Мужская озабоченность размером и твердостью их достоинства – стародавний источник дохода для продавцов всевозможных панацей, а также предмет бесконечных шуток. От объектов почитания в Древней Греции и Риме до фаллических символов, которые Зигмунд Фрейд, пожевывая длинную толстую сигару, видел повсюду, пенис, как издавна говорится, живет своей жизнью.

Вряд ли стоит удивляться, что Десмонд Моррис, потрясший нас в 1960-е гг. излишне вольными параллелями между голыми и волосатыми обезьянами, решил привлечь внимание к величине человеческого пениса, описав человека как самого сексуального примата, когда-либо бродившего по земле. Это был блестящий ход, предназначенный для смягчения удара, который Моррис наносил по нашему эго. Мужчины ничего так не хотят, как услышать, что они первые в исключительно важной для них области. Про бонобо в те годы было известно так мало, что Морриса можно простить за то, что он представил нас как сексуальных чемпионов. Но даже здесь мы все же не первые. Было бы нелегкой задачей измерить эрекцию у бодрствующего и возбужденного самца человекообразной обезьяны, но член бонобо определенно заставляет большинство мужчин выглядеть недомерками – особенно если сделать поправку на относительно скромные размеры тела у бонобо.

Однако половой член бонобо тоньше и может полностью втягиваться, отчего их эрекция еще больше привлекает внимание, особенно если самец то выпускает, то убирает пенис, как они это частенько делают. Возможно, еще более примечательным, чем способность «махать» пенисом, является то, что семенники у бонобо гораздо больше человеческих. То же верно и для шимпанзе, и считается, что это связано с количеством спермы, необходимым для успешного оплодотворения самок, спаривающихся с несколькими самцами. Если гениталии самцов бонобо поражают нас своей развитостью, то еще большее впечатление производят гениталии самок, поскольку и у шимпанзе, и у бонобо имеются огромные вздутия. Это не слегка набухшие половые губы у самок горилл и орангутанов, видимые, только если хорошо приглядеться. Нет, это пузыри размером с футбольный мяч на заду самки, позволяющие ей подавать всем самцам в округе ярко-розовый сигнал о том, что она полностью готова к спариванию.

Эти набухания включают половые губы и клитор. У бонобо клитор выступает сильнее, чем у человека и шимпанзе. У молодых самок он торчит спереди, словно мизинец, в более старшем возрасте клитор будет погружен в окружающую раздувшуюся ткань. При таком строении неудивительно, что самки бонобо предпочитают спариваться лицом к лицу. К несчастью для них, самцы склонны предпочитать более древний способ совокупления сзади. Самки бонобо часто приглашают самцов, лежа на спине и расставив ноги, или быстро переворачиваются в эту позу, если самец пытается начать иначе.

Как можно заключить по комментариям посетителей зоопарков, их шокируют бросающиеся в глаза гениталии человекообразных обезьян. Самая запоминающаяся реакция была у женщины, воскликнувшей: «О господи, то, что я вижу, – это голова?» Впрочем, обезьяньих самцов это нисколько не смущает: для них нет ничего более соблазнительного и будоражащего, чем самка с объемистым розовым задом. Лично я так привык к этим впечатляющим особенностям их внешности, что они не кажутся мне ни странными, ни уродливыми, хотя слово «неуклюжие» все же приходит на ум. Самки с полностью набухшими гениталиями не могут нормально сидеть: они неловко переваливаются с одного бедра на другое. Они учатся обращаться с этими вздутиями в подростковом возрасте, когда те набухают все больше с каждым менструальным циклом. Набухшая ткань непрочна и кровоточит при малейшем повреждении (но и быстро заживает). Наравне с изобретениями человеческой культуры, такими как бинтование ног и каблуки-шпильки, это кажется непомерно высокой ценой за привлекательность.

Клитор бонобо требует внимания, поскольку вокруг его меньшего человеческого эквивалента кипят весьма жаркие дебаты. Какой прок от клитора? Действительно ли он нам нужен? На этот счет существуют разные гипотезы, начиная с того, что этот маленький орган абсолютно бесполезен, как соски у мужчин, и до того, что это источник удовольствия, вероятно служащий укреплению связи между партнерами. Первый подход предполагает, что женщинам не нужно искать секс, поскольку они лишь принимают его, когда он сам стучится в дверь. Здесь клитор называется «восхитительной случайностью» эволюции. С точки зрения второго подхода клитор развился, чтобы способствовать оргазмическим переживаниям, делая секс приятным и затягивающим занятием. Такой взгляд предполагает, что женская сексуальность активна: она побуждает женщин искать то, что им нравится. Эти полярные представления также соответствуют противоборствующим взглядам на место женщины в обществе.

Размножение слишком важно, чтобы оставлять его на волю случая. Любой биолог предполагает, что оба пола, а не только самцы, должны быть активны в выборе партнеров. Мы знаем, что животные исследуют и используют все возможные варианты. Вспоминается любопытный случай, когда ученые рассчитывали поставить под контроль популяцию красноплечих черных трупиалов, стерилизуя самцов. Они думали, что гнездящиеся пары со стерильными самцами будут производить стерильные кладки. К их разочарованию, большинство кладок оказались оплодотворенными, и это означало, что самки, по-видимому, «встречались» с полноценными самцами на стороне. В животном царстве полным-полно сексуально предприимчивых самок, подыскивающих лучшую партию, и человеческое общество, без сомнения, не исключение. Это обычно не выявляется с помощью опросов, которые, как известно, представляют собой весьма ненадежный способ получения достоверных данных для количественного анализа поведения.

Опросы изрядно недооценивают сексуальную жизнь женщин: все, и особенно сами женщины, очень неохотно рассказывают о себе правду. Мы это знаем, потому что все-таки есть способ заставить женщин признаться. Проведите опрос студентов колледжа с помощью бутафорского детектора лжи, и вы обнаружите, что молодые женщины будут сообщать о почти вдвое большем числе сексуальных партнеров, чем женщины, не испытывающие такого давления. Фактически они сообщают о таком же числе партнеров, как и их коллеги-мужчины. Так что мужчины и женщины могут оказаться намного более похожими, чем мы считали, руководствуясь результатами опросов на тему секса.

Поскольку у самцов участие в размножении занимает гораздо меньше времени, чем у самок, часто утверждается, что два пола должны значительно различаться и в сексуальных склонностях. Но секс нужен не только для того, чтобы делать детей, – это верно и для нашего собственного вида, и для многих других. Как насчет удовольствия и расслабления, как насчет единения и привязанности? И как насчет того, чтобы использовать секс как средство для налаживания испорченных отношений, чем мои бонобо, собственно, и занимаются каждый день? Учитывая все это, можно утверждать, что викторианский аргумент, согласно которому к сексу стремятся лишь мужчины, а для женщин это всего лишь малоприятная обязанность, основывается на весьма ограниченных представлениях. Если секс обычно является выражением любви, доверия и близости, то можно ожидать, что сексуальная сфера будет, по крайней мере, не менее важна и для женщин тоже. У французов, мудро державшихся так далеко от викторианской Англии, как только позволял пролив Ла-Манш, существует восхитительное разнообразие выражений для передачи этих оттенков смысла. Примирительный секс там называют la réconciliation sur l’oreiller («примирение на подушке»), а на способность секса успокаивать ум довольно грубо намекают при описании сварливой женщины как сексуально неудовлетворенной: mal baisée (мягко говоря, «недоцелованная»).

Предполагается, что с началом рабочего дня секс и сексуальное желание должны прятаться поглубже. У людей принято четко разграничивать работу и секс. Однако нельзя сказать, чтобы этот принцип так уж строго соблюдался. В прежние времена служанкам обычно предлагали оказывать и другие услуги, кроме готовки и уборки, а в современном обществе романы частенько расцветают в офисах, где в изобилии присутствуют сексуальные намеки и домогательства. Известно, что брокеры с Уолл-стрит празднуют дни рождения со стриптизершами. Но, несмотря на исключения, как правило, социальную и сексуальную сферы люди стараются не смешивать.

Мы отчаянно нуждаемся в этом разграничении, поскольку наши общества строятся вокруг семейных ячеек, в которых наряду с материнской заботой о детях присутствует и отцовская. В каждом человеческом обществе есть нуклеарные семьи, а у человекообразных обезьян их нет. У шимпанзе секс выводится из публичной сферы в единственном случае, когда самец и самка беспокоятся по поводу ревности высокоранговых обезьян. Они назначают свидание за кустами или отходят от остальной группы, и, возможно, такое поведении лежит у истоков нашего стремления к уединению и личному пространству. Если сексуальные отношения становятся источником напряжений, то один из способов сохранить мир – спрятать секс от чужих глаз. Люди заходят в этом еще дальше, пряча не только сам акт, но также прикрывая любые вызывающие возбуждение, или его демонстрирующие, части тела.

Ничего из этого бонобо не свойственно – или свойственно в очень малой степени. Вот почему их часто описывают как сексуально раскрепощенных созданий. На самом деле, если в уединении и подавлении сексуального возбуждения нет нужды, то причем тут раскрепощенность? У них попросту нет никакого стыда, скромности и каких-либо сдерживающих мотивов, кроме желания избежать проблем с соперниками. Когда двое взрослых бонобо занимаются сексом, детеныши иногда запрыгивают прямо на них, чтобы рассмотреть все в подробностях. Или другая взрослая самка может подойти и прижаться своими набухшими органами к одному из партнеров, чтобы поучаствовать в этом приятном занятии. Сексуальной жизнью чаще делятся, чем соперничают за нее. Самка может лежать на спине, спокойно мастурбируя на всеобщем обозрении, и никто из ее соплеменников даже глазом не моргнет. Она быстро водит пальцами вверх-вниз по своей вульве, но также может воспользоваться и ногой, освобождая руки, чтобы вычесывать детеныша. Бонобо – величайшие «многостаночники».

Помимо заявления, что размер пениса выделяет нас среди приматов, Десмонд Моррис утверждал, что оргазм – исключительно человеческое переживание. Однако любой, кто увидит, как самки бонобо погружаются в интенсивный сексуальный контакт, а именно взаимное трение гениталиями, вряд ли сможет поверить этому утверждению. Самки оскаливаются в ухмылке, издают восторженные вскрики, неистово потираясь клиторами друг о друга. Также самки регулярно мастурбируют, а такое занятие не имеет никакого смысла, если они ничего от этого не получают. Из лабораторных экспериментов мы знаем, что не являемся единственным видом, у которого самки испытывают ускоренное сердцебиение и быстрые сокращения матки на пике сексуального акта. Макаки соответствуют критерию Мастерса и Джонсон[19]19
  Первые практические исследования секса проводились в США в 1960-е гг. Уильям Мастерс и его ассистентка Вирджиния Джонсон проанализировали более 10 000 половых актов 382 женщин и 312 мужчин в лаборатории, в результате чего появился доклад «Человеческая сексуальная реакция». – Прим. ред.


[Закрыть] для человеческого оргазма. Никто не пытался проводить такие же исследования на бонобо, но не приходится сомневаться, что они бы тоже прошли этот тест.

Тем не менее не все умы открыты такой возможности. Одним из самых курьезных научных мероприятий, которое я когда-либо посещал, стала конференция на тему секса. Ее организовали антропологи-постмодернисты, полагающие, что реальность складывается из слов и не может быть отделена от нарративов – историй, рассказываемых нами о самих себе. Я на этой конференции был одним из горстки ученых-естественников, а уж они-то по определению доверяют фактам больше, чем словам. Несложно догадаться, что может пойти не так на подобном мероприятии. Апогеем стал момент, когда один из постмодернистов заявил, что если в каком-либо человеческом языке отсутствует слово «оргазм», то люди, говорящие на этом языке, не могут испытывать сексуальную кульминацию. Естественники опешили. У людей по всему миру одинаковые гениталии и физиология, так как же могут столь радикально различаться их переживания? И что это могло бы говорить о других животных? Разве это в таком случае не подразумевало бы, что они ничего не чувствуют? Возмущенные идеей сексуального удовольствия как заслуги лингвистики, мы начали слать записки с коварными вопросами вроде «могут ли люди дышать, если у них нет слова „кислород“?».

Последний довод Морриса в пользу уникальности человека утверждает, что характерная для нас поза сексуального сношения свидетельствует о тонкой душевной организации цивилизованных людей. «Миссионерская» позиция не только считалась присущей лишь нашему виду, но и рассматривалась как культурное достижение. Но с учетом миллионов лет сексуальной эволюции за нашими плечами я считаю попытки отделить человеческую сексуальность от сексуальности других животных совершенно бессмысленными. Гормоны, побуждающие нас заниматься сексом, и анатомические особенности, делающие эту специфическую акробатику осуществимой и приятной, диктуются биологией. Они далеко не уникальны: то, как это делаем мы, не слишком отличается от того, как это делают лошади или даже рыбки гуппи. По нашим расположенным спереди гениталиям очевидно, что естественный отбор благоприятствовал миссионерской позиции: мы анатомически устроены так, чтобы совокупляться в этой позе.

Те же ученые, которые дали бонобо такое необычное имя, хотели прояснить и их способ спаривания, но эта тема в то время считалась запретной и неприличной. Эдуарду Тратцу и Хайнцу Хеку приходилось прибегать к латыни, говоря, что шимпанзе спариваются more canum (как собаки), а бонобо – more hominum (как люди). Бонобо используют миссионерскую позу весьма охотно, как и множество других. Они знают все позы «Камасутры» и даже некоторые, для нас невообразимые (например, когда оба партнера висят головой вниз, уцепившись ногами за ветку). Однако поза лицом к лицу – особая, потому что она привычна и проста, но при этом дает возможность делиться эмоциями. Детальный видеоанализ показывает, что бонобо следят за лицом партнера и издаваемыми им звуками, регулируя скорость фрикций или потираний в соответствии с вызываемым откликом. Если партнер не вступает в зрительный контакт или иным образом кажется незаинтересованным, пара расходится. По-видимому, бонобо тонко настроены на переживания партнера.

Бонобо занимаются сексом не только в разнообразных позах, но также практически при любых комбинациях партнеров. Они доказывают ошибочность идеи, что секс предназначен исключительно для размножения. По моим подсчетам, три четверти их сексуальной активности не имеет ничего общего с воспроизводством, по крайней мере напрямую: зачастую в этих действиях участвуют представители одного пола или они происходят в неподходящий для зачатия период менструального цикла самки. И к тому же у бонобо есть много эротических паттернов поведения, никак не связанных с размножением, включая не только французский поцелуй, но также минет и массаж гениталий друг у друга, часто замечаемый у самцов. Один самец, выпрямив спину и расставив ноги, предоставляет свой эрегированный пенис в распоряжение другого самца, который слегка сжимает его основание и ласкает, водя ладонью вверх-вниз.

Мужской эквивалент генитального трения называют по-английски «rump-rump», то есть буквально «задом к заду»: при этом контакте двое самцов, стоя на четвереньках, недолго трутся друг о друга задами и мошонками. Это не очень интенсивное приветственное взаимодействие, во время которого партнеры смотрят в противоположные стороны. Взаимное трение пенисами, наоборот, напоминает позу гетеросексуального спаривания, когда один самец лежит на спине, а другой совершает на нем толчки тазом. Поскольку в этот моменту у обоих самцов наблюдается эрекция, их пенисы трутся друг о друга. Я никогда не видел эякуляции во время секса самцов или попыток анального сношения. Все эти виды поведения фиксировали и у диких бонобо, и у живущих в неволе – кроме так называемого «фехтования на пенисах», известного только по исследованиям в естественной среде: двое самцов свисают с ветки лицом к лицу и трутся пенисами, как будто скрещивают мечи.