Текст книги "Обманщик"

Пока он шел до лифта, пистолет так больно стучал по бедру, что Бруно сунул его за пояс и застегнул куртку. При мысли о том, что Рената впервые увидит его с оружием, Бруно улыбнулся. Что ж, пусть хоть теперь она почувствует, насколько серьезна была его работа. Впрочем, это неважно. Все равно она его любит.

Прежде чем направиться в Ханвальд, он остановился в центре города и купил хорошей телятины, свежих овощей, бутылку настоящего французского кларета. Дома от приготовит отличный ужин, ему всегда нравилось хозяйничать на кухне. Его последней покупкой был большой букет цветов.

Бруно припарковал свой «опель-кадетт» за, утлом, недалеко от ее улицы, – так он делал всегда – и остаток пути прошел пешком. Он решил не звонить Ренате из машины – пусть его визит будет сюрпризом. С цветами. Она будет в восторге. Ему даже не пришлось нажимать кнопку звонка у двери подъезда, потому что в это время какая-то женщина выходила из дома. Все складывалось как нельзя лучше. Теперь это будет настоящий сюрприз. У Бруно был собственный ключ от квартиры Ренаты.

Он неслышно – сюрприз так сюрприз! – повернул ключ в замке. В прихожей было тихо. Бруно уже открыл было рот, чтобы позвать: «Рената, дорогая, это я…», и вдруг услышал.взрыв ее смеха. Он улыбнулся. Должно быть, она смотрит какую-то смешную передачу по телевизору. Он сунул нос в гостиную – никого. До него снова донесся смех – из коридора, с той стороны, где находилась ванная комната. Удивляясь собственной недогадливости, Бруно вдруг сообразил: ведь у Ренаты мог быть клиент. А он предварительно не позвонил. Потом до него дошло, что, если бы у нее в самом деле был клиент, они закрылись бы в ее рабочей спальне, и он не услышал бы ни звука. Бруно хотел было позвать Ренату, но тут услышал мужской хохот. Он вышел из гостиной в коридор.

Дверь в рабочую спальню Ренаты была чуть приоткрыта, но распахнутые дверцы большого шкафа прикрывали щель. В коридоре на пол была небрежно сброшена зимняя одежда.

– Ну и идиот, – произнес мужской голос. – Неужели он действительно думает, что ты выйдешь на него замуж?

– Он совсем с ума сошел, влюбился по уши. Такой болван. Ты только посмотри на него, – ответила Рената.

Моренц положил пакеты с покупками и букет и двинулся дальше по коридору. Он был просто удивлен. Он осторожно прикрыл дверцы шкафа и ногой распахнул дверь в спальню.

Рената, сидя на гигантской кровати, застеленной черными простынями, курила сигарету. Моренц почувствовал приятный запах марихуаны. На кровати удобно расположился мужчина, которого Моренц прежде никогда не видел: молодой, сухой, крепкий, в джинсах и кожаной куртке мотоциклиста. Когда распахнулась дверь, оба поднялись, а мужчина одним прыжком вскочил так, что оказался за спиной Ренаты. У него было злое лицо и давно немытые светлые волосы. Что касается личных пристрастий Ренаты, то она предпочитала тех, кого обычно называют подонками, а этот парень, ее постоянный любовник и сутенер, был настоящим подонком.

Моренц долго не мог отвести взгляда от мерцающего экрана телевизора, стоявшего за кроватью. Рената и ее гость смотрели видеофильм. Любой мужчина среднего возраста, занимающийся любовью, выглядит не очень достойно, тем более если за этим наблюдают другие. Моренц смотрел на собственное изображение на экране, и в нем росло чувство стыда, обиды, отчаяния. В видеофильме была снята и Рената; время от времени она выглядывала из-за спины Моренца и, глядя в камеру, Делала презрительные жесты. Очевидно, эти жесты и вызывали их смех.

Теперь перед Морением стояла почти обнаженная Рената, которая быстро оправилась от шока. Ее лицо залила краска гнева, а когда она заговорила, Моренц не узнал ее голоса; это был голос скандальной уличной торговки.

– Какого черта ты сюда приплелся?

– Я хотел тебя удивить… – пробормотал Моренц.

– Да, вот уж удивил. А теперь вали отсюда. Катись домой к своей старухе – своему чертову мешку с картошкой. Моренц глубоко вздохнул.

– Мне действительно обидно, – сказал он, – ведь ты могла мне все объяснить. Не было необходимости превращать меня в посмешище. Потому что я в самом деле любил тебя.

Лицо Ренаты исказилось в злобной гримасе, она не говорила, а плевалась словами:

– Превращать тебя в посмешище? Тебя и не надо ни во что превращать. На тебя и так без смеха не взглянешь. Жирный старый дурак. И в постели тоже.

Моренц ударил Ренату. Не кулаком. Это была пощечина. Что-то лопнуло в нем, и он ее ударил. Рената пошатнулась. Моренц был крупным мужчиной, и даже пощечина сбила Ренату с ног.

О чем думал в это время молодой приятель Ренаты, Моренц так и не узнал. В любом случае он собирался уходить. Но сутенер сунул руку в карман куртки. Возможно, он был вооружен. Моренц выдернул из-за пояса свой «вальтер». Он думал, что пистолет на предохранителе, он должен был стоять на предохранителе. Он хотел лишь напугать сутенера, заставить его поднять руки и потом отпустить на все четыре стороны. Но тот уже вытаскивал свой пистолет. Моренц нажал на курок. Как ни плох был «вальтер», но он выстрелил.

На стрельбах Моренц не мог попасть и в амбарную дверь, а в тир он не заходил много лет. Настоящие снайперы тренируются почти ежедневно. Счастье дилетанта. Единственная пуля, выпущенная с пяти метров, попала сутенеру точно в сердце, он дернулся, на его лице появилось выражение недоумения, но рука, сжимавшая «беретту», все еще тянулась вверх. Моренц выстрелил второй раз. Именно в этот момент Рената решила подняться с пола, и вторая пуля попала ей в затылок. Звуконепроницаемая дверь захлопнулась еще во время словесной перебранки, и выстрелов не было слышно даже в коридоре.

Несколько минут Моренц неподвижно стоял, глядя на два трупа. Он будто оцепенел, у него немного кружилась голова. В конце концов он вышел из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, но не запер ее на ключ. Он уже было переступил через сброшенную на пол зимнюю одежду, но даже в полушоковом состоянии удивился, зачем нужно было опустошать шкаф. Он заглянул в шкаф и заметил, что его задняя стенка не закреплена. Он потянул ее на себя…

В квартире Ренаты Бруно Моренц провел еще пятнадцать минут, потом ушел. Забрал с собой видеокассету, на которой он был снят, принесенные им продукты и цветы и чужую черную холщовую сумку. Позднее он сам не мог объяснить, зачем ему понадобилась сумка. В трех километрах от Ханвальда он выбросил в разные мусорные контейнеры овощи, вино и цветы. Потом ехал еще почти час, с моста Северин сбросил в Рейн видеокассету и пистолет, свернул в сторону от Кельна, оставил там холщовую сумку и наконец вернулся в свой дом в Порце. Когда в половине десятого он вошел в гостиную, его жена не издала ни звука.

– Нашу поездку с герром директором пришлось отложить, – сказал он. – Я уеду в понедельник рано утром.

– Это хорошо, – отозвалась Ирмтраут.

Иногда Моренцу казалось, что если бы однажды вечером, возвратившись с работы, он сказал: «Сегодня я завернул в Бонн и пристрелил канцлера Коля», то Ирмтраут ответила бы тем же «это хорошо».

Все же она приготовила ему ужин, который казался совершенно несъедобным, и Моренц не прикоснулся к нему.

– Пойду чего-нибудь выпью, – сказал он.

Ирмтраут взяла очередную шоколадку, другую предложила Лутцу. Оба так и не оторвались от экрана телевизора.

В тот вечер Бруно Моренц здорово напился, напился в одиночестве. Он заметил, что руки у него дрожат и что время от времени он обливается потом. Должно быть, простуда, решил Моренц. Или грипп. Он ничего не понимал в психиатрии, а рядом не оказалось врача. Поэтому никто не сказал ему, что у него начиналось сильнейшее нервное расстройство.

* * *

В субботу майор Ваневская прилетела в Берлин. В аэропорту Шенефельд ее ждал неприметный автомобиль, который доставил ее в штаб-квартиру КГБ в Восточном Берлине. Прежде всего Ваневская выяснила, где искать человека, за которым она охотилась. Оказалось, он был в Коттбусе и направлялся в Дрезден в составе воинской колонны под армейской охраной. Здесь для Ваневской он был вне досягаемости. В воскресенье он будет в Карл-Маркс-Штадте, в понедельник – в Цвикау и во вторник – в Иене. Выданное ей разрешение на наблюдение распространялось не на всю территорию Восточной Германии. Можно расширить сферу наблюдения, но для этого опять нужно писать прорву бумаг. Везде эти чертовы бумаги, зло подумала Ваневская.

* * *

На следующий день Сэм Маккриди снова прилетел в Германию и все утро совещался с руководителем боннского бюро. Вечером, получив БМВ и оформив документы, он выехал в Кёльн и остановился в отеле «Холидей Инн» возле аэропорта, где заплатил вперед за два дня.

* * *

В понедельник Бруно Моренц встал еще до рассвета и, стараясь не разбудить семью, уехал. Он прибыл в «Холидей Инн» около семи утра и сразу поднялся в номер к Маккриди. Стояло солнечное сентябрьское утро. Маккриди заказал завтрак на двоих в номер; когда официант ушел, он расстелил огромную карту автомобильных дорог Германии – Восточной и Западной.

– Прежде всего о том, как нужно добираться, – сказал он. – Завтра ты выедешь отсюда в четыре утра. Путь неблизкий, поэтому не переусердствуй, отдохни раз-другой. Сначала ты поедешь по автомагистрали Е35, минуешь Бонн, Лимбург и Франкфурт. Е35 соединяется с Е41 и Е45 и идет мимо Вюрцбурга и Нюрнберга. К северу от Нюрнберга свернешь налево на Е51 и через Байройт доедешь до границы, возле Хофа. Там и перейдешь границу, на пограничной заставе моста через Зале. Примерно шестичасовая поездка, не больше. Тебе нужно быть там к одиннадцати. Я приеду раньше, буду наблюдать из укрытия. Как ты себя чувствуешь? Моренц скинул куртку, но и в одной рубашке обливался потом.

– У тебя жарковато, – сказал он. Маккриди включил кондиционер.

– После границы направишься прямо на север к хермсдорфскому перекрестку. Свернешь налево на Е40 и проедешь немного назад на запад. В Меллингене свернешь с автобана и доедешь до Веймара. В Веймаре найдешь седьмую автомагистраль и опять поедешь на запад. В шести километрах к западу от города, справа от дороги, есть площадка для остановки автотранспорта.

Маккриди достал большую увеличенную фотографию этого участка дороги, снятую с большой высоты, но под углом, потому что самолет, с которого производилось фотографирование, находился в баварском воздушном пространстве. Моренц разглядел небольшую автомобильную стоянку, усыпанную гравием, неподалеку несколько коттеджей и даже деревья, в тени которых было обозначено первое место встречи. Маккриди шаг за шагом объяснил процедуру передачи, рассказал, где и как Моренц проведет ночь, если первая попытка сорвется, где и когда состоится вторая встреча с Панкратиным. Около девяти утра Маккриди и Моренц решили выпить кофе.

* * *

В это же время в дом Ренаты в районе Ханвальд пришла фрау Попович, югославская эмигрантка, ежедневно с девяти до одиннадцати утра убиравшая квартиру Ренаты. У нее были ключи и от подъезда, и от квартиры. Фрау Попович знала, что фрейлейн Хаймендорф встает поздно, поэтому спальню убирала в последнюю очередь, чтобы хозяйка поспала хотя бы до половины одиннадцатого. Полчаса вполне хватало на спальню. В постоянно закрытую дверь в конце коридора фрау Попович не входила никогда. Ей сказали, что за этой дверью находится небольшая комната, где хранится мебель. Она поверила. Она понятия не имела, каким образом хозяйка зарабатывает на жизнь.

В то утро фрау Попович начала уборку с кухни, потом принялась за гостиную и коридор. Она как раз чистила пылесосом коридор возле закрытой двери, когда обратила внимание на пятно, которое она приняла сначала за коричневое шелковое белье, брошенное рядом с дверью. Она хотела было поднять его, но оказалось, что это вовсе не шелк, а большое пятно, уже высохшее и прилипшее к полу. Фрау Попович посетовала на лишнюю работу, но принесла с кухни кувшин с водой и щетку. Она оттирала грязь, стоя на коленях, и случайно толкнула дверь. К ее удивлению, дверь легко подалась. Фрау Попович дернула за ручку: оказалось, дверь не заперта.

Оттереть пятно дочиста никак не удавалось. Фрау Попович распахнула дверь, чтобы посмотреть, что за гадость вытекла из комнаты, и не делает ли она пустую работу, если эта краска натечет снова. Через секунду она с воплями сбежала по лестнице и забарабанила в дверь квартиры первого этажа, подняв на ноги жильца – бывшего продавца книг. Ошеломленный продавец не стал подниматься наверх, а позвонил по телефону 110 и вызвал полицию.

Звонок был зарегистрирован в полицайпрезидиуме на Вайдмарктплатц в 9.51. Согласно неизменному правилу работы немецкой полиции на место происшествия сначала прибыл Streifenwagen – автомобиль с полосой. Приехавшие полицейские в форме должны были выяснить, действительно ли совершено преступление, к какой категории оно относится, и передать эти сведения в соответствующий отдел. Один из полицейских остался внизу с фрау Попович, которую успокаивала пожилая супруга продавца книг, второй поднялся в квартиру Ренаты. Он ни к чему не прикасался, только прошел по коридору, заглянул в полуоткрытую дверь, удивленно присвистнул и тут же спустился к продавцу книг, чтобы воспользоваться его телефоном. Не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять: здесь работа для специалистов из отдела по расследованию убийств.

Следуя инструкции, прежде всего он вызвал «скорую помощь», которую в Германии всегда доставляют на место пожарники. Потом он позвонил в полицайпрезидиум и попросил соединить его с оператором Leidstelle – отдела по расследованию преступлений против личности. Он объяснил, где находится, что обнаружил и попросил прислать еще двоих полицейских. Сообщение было тотчас передано в отдел по расследованию убийств. Этот отдел занимал десятый и одиннадцатый этажи безобразного административного здания из серо-зеленого бетона, которое растянулось вдоль площади Вайдмарктплатц. Директор отдела направил комиссара и двух помощников. Согласно документам, они прибыли в Ханвальд в 10 часов 40 минут, как раз в тот момент, когда врач покидал место происшествия.

Врач осмотрел трупы внимательнее, чем полицейский, убедился в отсутствии признаков жизни, больше ни к чему не прикасался и уехал составлять официальный рапорт. Комиссар Петер Шиллер встретил его на лестнице. Они были знакомы.

– И что мы имеем? – спросил комиссар.

– Два трупа. Мужчина и женщина. Он в одежде, она – голая. В обязанности врача не входило установление причины смерти, он должен был просто зарегистрировать сам факт.

– Причина смерти? – все же спросил комиссар.

– Я бы сказал, огнестрельное ранение. Вскрытие покажет. – Время?

– Я не патологоанатом. Я бы сказал, от одного до трех дней. Трупное окоченение выражено очень ярко. Но все это не для протокола. Я свое дело сделал.

Комиссар Шиллер с одним из помощников поднялся наверх. Другой помощник пытался выжать показания из фрау Попович и продавца книг. Понемногу к дому стали стекаться жители этой улицы. Рядом с домом Ренаты стояли уже три служебных автомобиля.

Как и полицейский в форме, Шиллер, осмотрев спальню, негромко присвистнул. Рената Хаймендорф и ее сутенер лежали на полу. Почти обнаженная Рената упала так, что ее голова оказалась рядом с дверью, кровь из ее раны и просочилась в коридор. Сутенер с тем же застывшим навсегда выражением удивления на лице лежал поперек спальни, при падении он ударился спиной о телевизор. Телевизор был выключен. Кровать, застланная черными шелковыми простынями, сохранила вмятины от лежавших на ней двух тел.

Осторожно шагая по комнате, Шиллер осмотрел шкафы и выдвижные ящики.

– Проститутка, – сказал он. – Или девушка по вызову. Интересно, знали ли соседи. Нужно будет опросить всех жильцов. Составьте их список.

Помощник комиссара Вихерт уже было повернулся, собираясь уходить, но остановился и заметил:

– Этого парня я где-то видел… Хоппе. Бернхард Хоппе. Кажется, ограбление банка. Крутой парень.

– Отлично, – язвительно откликнулся Шиллер. – Только этого нам не хватало. Гангстерских разборок.

В квартире Ренаты было два телефонных аппарата, но Шиллер даже в перчатках не стал ими пользоваться. На них могли сохраниться отпечатки пальцев. Он спустился на первый этаж, поставил двух полицейских у подъезда дома, третьего – в вестибюле, четвертого – перед дверью квартиры Ренаты, потом позвонил от продавца книг.

Шиллер набрал номер своего начальника Райнера Хартвига, директора отдела по расследованию убийств, и сообщил, что, возможно, они столкнулись с последствиями разборок в преступном мире. Хартвиг решил на всякий случай ввести в курс дел своего начальника – шефа управления по расследованию уголовных преступлений. Если Вихерт прав и на полу действительно лежит убитый гангстер, тогда нужно будет привлечь специалистов из других отделов – по расследованию рэкета и ограблений, например.

Тем временем Хартвиг направил в Ханвальд бригаду Erkennungsdienst – службы криминальной экспертизы: одного фотографа и четырех специалистов по отпечаткам пальцев. В ближайшие часы вся квартира будет в их и только в их распоряжении до тех пор, пока в лабораторию не будут отправлены буквально все отпечатки, соскобы, волоски и частички, которые могут представить интерес для следствия. Хартвиг оторвал от других дел еще восемь человек: они будут ходить из квартиры в квартиру, из дома в дом, искать свидетелей, которые видели кого-то, кто входил в дом, где было совершено преступление, или выходил из него.

В документах было зарегистрировано, что эксперты прибыли в 11 часов 31 минуту и находились в квартире Ренаты почти восемь часов.

* * *

В это же время Сэм Маккриди отставил вторую чашку кофе и сложил карту. Он подробно рассказал Моренцу график и порядок встречи с Панкратиным на Востоке, показал последние фотографии советского генерала и объяснил, что тот будет в мешковатой форме сержанта Советской Армии и пилотке. Он приедет на «газике» – русском джипе. Все это предложил сам Панкратин.

– К сожалению, он думает, что на передачу приеду я. Нам остается только надеяться, что он вспомнит ваши встречи в Берлине и передаст материалы. Теперь, что касается автомобиля. Он здесь, на стоянке. После ленча мы немного покатаемся, чтобы ты привык к машине.

Это черный БМВ с закрытым кузовом, с вюрцбургским номером. Ты родился в Рейнланде, но живешь и работаешь в Вюрцбурге. Твою полную легенду я расскажу после, тогда и передам все необходимые документы. Машина с таким номером действительно существует, и это черный БМВ той же модели.

Но эта машина принадлежит компании. На ней уже несколько раз пересекали границу по мосту через Зале, будем надеяться, что она уже примелькалась пограничникам. Водители каждый раз менялись: ведь это не личный автомобиль. БМВ всегда направлялся в Иену, на цейссовские заводы, и никогда не вызывал подозрений. Но теперь машину немного переделали. Под кронштейнами для аккумулятора устроили небольшой плоский тайничок, если не знать заранее, его никогда не заметишь. В тайнике как раз поместится книга, которую ты получишь от «Смоленска».

(По тому же принципу минимума осведомленных Моренцу никогда не сообщали настоящую фамилию Панкратина, Он даже не знал, что тот получил звание генерал-майора и теперь работает в Москве. Когда он видел его в последний раз, Панкратин был полковником, служил в Восточном Берлине и работал на Запад под кличкой «Смоленск».)

– Давай немного подкрепимся, – сказал Маккриди. Во время ленча, который им подали в номер, Моренц жадно глотал вино, руки у него дрожали. – Ты уверен, что чувствуешь себя нормально? – спросил Маккриди.

– Уверен. Все проклятая простуда, понимаешь? И немного нервничаю. Это естественно.

Маккриди кивнул. Нервничают все, это нормально. Актеры перед выходом на сцену. Солдаты перед сражением. Агенты перед нелегальной (без дипломатического паспорта) заброской в страны советского блока. И все же ему не нравилось состояние Моренца. Он редко видел такой комок нервов. Но у Маккриди не было выбора: до встречи с Панкратиным оставалось двадцать четыре часа, а сам он идти не мог.

– Пойдем покатаемся, – сказал он.

* * *

В Германии ни одно происшествие не обходится без того, чтобы о нем не пронюхали газетчики. Так было и в Западной Германии в 1985 году. Среди репортеров, специализирующихся на уголовной хронике, ветераном и самым настоящим асом был и остается Гюнтер Браун из газеты «Кельнер штадт-анцайгер». Во время ленча его информатор из полиции упомянул, что в Ханвальде произошло что-то серьезное. Браун вызвал своего постоянного фоторепортера Вальтера Шистеля; не было и трех часов, когда они подъехали к месту происшествия. Браун попытался пробиться к комиссару Шиллеру, но тот оказался наверху. Через полицейского комиссар передал, что занят, и рекомендовал обратиться в пресс-службу полицайпрезидиума. Как бы не так, подумал Браун, выхолощенное официальное сообщение полиции можно получить и потом. Он опросил всех, кто находился поблизости, потом несколько раз позвонил по телефону. Ранним вечером, когда времени до выхода утреннего номера оставалось еще достаточно, репортаж был готов. Получился он.неплохой. Конечно, радио и телевидение опередят его, но им кроме общих фраз сказать было нечего, а Браун нащупал верный след, в этом он был уверен.

На втором этаже бригада экспертов заканчивала осмотр трупов. Фотограф запечатлел тела во всех ракурсах, а также обстановку спальни, кровать, огромное зеркало за передней спинкой кровати, специальное снаряжение в шкафах и выдвижных ящиках. На полу мелом очертили положения тел, потом их погрузили в мешки и отвезли в городской морг, где за работу взялся патологоанатом. Детективам срочно нужно было знать время смерти и найти пули.

В квартире обнаружили полные или частичные отпечатки пальцев девятнадцати человек, в том числе убитых и фрау Попович, которую уже доставили в полицайпрезидиум, где отныне будут храниться ее отпечатки и другие данные. Оставалось еще шестнадцать человек.

– Наверное, это все клиенты, – пробормотал Шиллер.

– Но какие-то отпечатки могут принадлежать и убийце? – предположил Вихерт.

– Сомневаюсь. Мне он представляется опытным профессионалом. Скорее всего, он работал в перчатках.

Проблемой было не отсутствие мотивов преступления, рассуждал Шиллер, а наоборот, их изобилие. Если жертвой должна была стать девушка по вызову, то убийцей мог быть выведенный из себя клиент, прежний муж, мстительная супруга, соперница по работе, разозленный бывший сутенер – Но могло случиться и так, что ее убили случайно, а все пули предназначались этому сутенеру. Экспертиза подтвердила, что убит был Бернхард Хоппе, уже побывавший в тюрьме, уличенный в разбойном нападении на банк, гангстер, мерзкий тип, настоящий подонок. Тогда мотивом преступления могло быть сведение счетов, сорванная сделка с наркотиками, соперничество рэкетиров. Шиллер боялся, что орешек окажется крепким.

Опрос жильцов этого и соседних домов показал, что никто ничего не знал о тайной профессии Ренаты Хаймендорф. К ней заходили мужчины, но всегда только респектабельные джентльмены. Никаких ночных оргий, никакой оглушающей музыки.

Там, где эксперты закончили работу, Шиллер мог двигаться свободно, рыться в вещах. Он пошел в ванную. Что-то здесь было не так, но что именно, он не мог понять. В начале восьмого эксперты сказали, что они все сделали и уходят. Еще примерно час Шиллер бродил по выпотрошенной квартире, а Вихерт ныл, что без ужина непременно умрет. Было десять минут девятого, когда Шиллер пожал плечами и сказал, что на сегодня работа закончена. Отчет он составит завтра в своем кабинете. Он опечатал квартиру, оставил одного полицейского в вестибюле дома на тот случай, если убийца вернется на место преступления (такое случалось), и отправился домой. И все же та квартира не давала ему покоя, Шиллер был очень способным и проницательным молодым детективом.

* * *

Во второй половине дня Маккриди закончил инструктаж Бруно Моренца.

– Теперь ты – Ганс Граубер, тебе пятьдесят один год, ты женат, у тебя трое детей. Как любой счастливый отец, ты носишь с собой семейные фотографии. Вот твоя семья на отдыхе. Твоя жена Хайди, рядом Ганс-младший, Лотта и Урсула; ее вы называете Уши. Ты работаешь в вюрцбургской компании, которая производит оптическое стекло, – эта компания существует, и этот автомобиль принадлежит ей. К счастью, ты имел когда-то дело с оптическим стеклом, поэтому при необходимости сможешь разговаривать на их языке.

У тебя назначена встреча с директором по экспорту цейссовских заводов в Иене. Вот его письмо. Бланк не поддельный, директор тоже существует на самом деле. Подпись на письме неотличима от настоящей, но ее изготовили мы. Встреча назначена на завтра, на пятнадцать часов. Если все пройдет хорошо, то ты сможешь сразу подписать заказ на цейссовские прецизионные линзы и в тот же день вечером вернуться на Запад. Если потребуются дополнительные согласования, возможно, тебе придется задержаться еще на день. Это на тот случай, если пограничники станут расспрашивать обо всех мелочах.

Чрезвычайно маловероятно, чтобы пограничники стали звонить в Иену. Парни из Штази наверняка проверили бы, но с цейссовскими заводами связано так много западных бизнесменов, что еще один не должен вызвать подозрений. Итак, вот твой паспорт, письма жены, старый билет в вюрцбургскую оперу, кредитные карточки, водительские права, связка ключей, в том числе от БМВ. Просторный плащ – в общем, все!

Тебе понадобятся еще только портфель – дипломат" да сумка с бельем и туалетными принадлежностями. Замок закрыт на код – число твоего фиктивного дня рождения – 5 апреля 1934 года, то есть 5434. Все бумаги имеют то или иное отношение к намерению твоей компании закупить цейссовскую продукцию. Подпись Ганса Граубера везде проставлена твоей рукой. Белье и туалетные принадлежности куплены в Вюрцбурге, белье побывало в стирке, на нем бирки вюрцбургской прачечной. Теперь, дружище, давай пообедаем.

В тот вечер директор кёльнского отделения западногерманской разведывательной службы Дитер Ауст не смотрел вечерний выпуск телевизионных новостей. Он был приглашен на обед. Позднее он пожалеет об этом.

В полночь Кит Джонсон, связной боннского бюро Интеллидженс Сервис, на «рейндж-ровере» подъехал к отелю. Вместе с Сэмом Маккриди он отправился в северную Баварию, к мосту через Зале, чтобы прибыть туда раньше Моренца.

* * *

Бруно Моренц остался в номере Маккриди, заказал виски и выпил – выпил слишком много. На два часа он забылся тревожным сном, а уже в три утра его разбудил будильник. В четыре он вышел из отеля «Холидей Инн», сел в БМВ и еще в темноте направился к автобану, который вел на юг.

В тот же самый час в Кёльне Петер Шиллер проснулся и вдруг понял, что не давало ему покоя в той квартире в Ханвальде. Он осторожно, чтобы не разбудить жену, встал, позвонил Вихерту и договорился встретиться с ним у места происшествия в Ханвальде в семь утра. Выведенный из себя Вихерт был вынужден согласиться: офицер немецкой полиции может обследовать место преступления только в присутствии другого полицейского.

Бруно Моренц чуть опережал график. Немного южнее границы, в ресторане при станции обслуживания на автостраде возле Франкенвальда, он провел двадцать пять минут. Он не пил ничего, кроме кофе, но наполнил свою карманную фляжку.

В тот же день без пяти одиннадцать Сэм Маккриди и Джонсон устроили наблюдательный пункт в сосновой роще на холме к югу от Зале. «Рейндж-ровер» они спрятали в лесу. Им был хорошо виден западногерманский пограничный пост, расположенный у подножья холма в полумиле от наблюдательного пункта. Дальше холмы расступались, и в низине, еще в полумиле от них, виднелись крыши восточногерманской пограничной заставы.

Пограничники ГДР построили пост в глубине своей территории, поэтому водитель, покинув западногерманский пограничный пост, сразу оказывался на восточногерманской земле. Дальше ему нужно было проехать по узкому коридору с двусторонним движением между двух высоких цепных оград. За оградой стояли застекленные наблюдательные вышки. В мощный бинокль Маккриди различил за стеклом вышек пограничников, которые в свои бинокли смотрели на запад. Он видел и пулеметы. Этот почти километровый коридор на территории Восточной Германии был создан с единственной целью: если кто-то прорвется через пограничный заслон, в узкой щели между цепными оградами пулеметы изрешетят его раньше, чем он успеет доехать до Западной Германии.

Когда до одиннадцати оставалось две минуты, Маккриди увидел, как черный БМВ степенно миновал западногерманский пост, не отличавшийся придирчивостью. Потом машина въехала в коридор и оказалась на территории, контролируемой самой профессиональной и самой грозной секретной полицией восточного блока – Штази.