Текст книги "Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы"

В процессе становления города-государства Венеция переживала те же процессы, что и другие города на севере Италии в тот же период, но Венеции удалось создать более сплоченную общность граждан. В Падуе, Милане и Флоренции города-государства возникали в результате борьбы за власть с епископами или феодальными князьями. Венецианская коммуна стала продолжением института дожей под новым названием, и ее структура постепенно менялась. Еще долго после того, как возникло понятие «коммуна», которым пользовались официально, дож продолжал выступать от лица государства, отправлять правосудие и заключать договоры. Сознание групповой верности и государственного суверенитета, которые ранее сосредотачивались на доже и на святом Марке, укрепляли верность граждан своему городу-государству.

Важным этапом, призванным продемонстрировать эту общую верность, стал 1172 год, когда в Венецию из Византии вернулся флот под водительством дожа Витале II Микеле. Вместо ожидаемой богатой добычи корабли привезли в город бубонную чуму.

К тому времени дожами почти целое столетие были представители семьи Микеле – в течение 62 из последних 76 лет, если включить в число Микеле одного зятя. Витале II Микеле поссорился со своими советниками из-за того, что стремился продвигать на высшие посты своих сыновей и племянников. После катастрофического исхода его морской экспедиции население было настроено против него; кроме того, он не прислушался к своим советникам, когда имел дело с византийским императором. Народное собрание было настроено так враждебно, что дож в поисках укрытия бежал в церковь Святого Захарии. Его убили на пороге храма.

События 1172 года стали решающими из-за действий советников дожа, которые затем взяли власть в свои руки, и в целом из-за отношений в группе патрициев, которые и властвовали в Венеции на протяжении следующих двух поколений: Себастьяно Дзиани и его сын Пьетро, Энрико Дандоло и его сын Раньери. Они следовали тому принципу, что дож не должен действовать вопреки советам своих советников. Витале II Микеле по традиции относился к своему посту как к своего рода личной монархии, пусть и выборной. Его преемники относились к посту дожа как к республиканской государственной должности; они работали сообща, даже когда кому-то из них приходилось отойти в сторону и позволить избрать на высшую должность соперника. В процессе трансформации роли дожа исходные изменения 1172 года оказались не столь решительными, сколь успехи первых лиц Венеции в следующем столетии и их самоограничение.

Если и можно упомянуть реформу, сыгравшую решающую роль в преобразовании власти, то следует отметить создание в 1172 году официального отборочного комитета, который предлагал кандидатуру нового дожа. Группа мудрецов (sapientes) действовала в роли советников дожа еще с 1143 года; судя по всему, советники устраивали так, что, когда граждан призывали выбирать дожа, первые лица уже знали кандидатов. После 1172 года остался лишь один официальный отборочный комитет, который и выдвигал единственную кандидатуру. С помощью этого комитета руководители города-государства, вставшие у власти после ниспровержения Микеле, вначале убеждались в том, что человек, которого предлагают в дожи, будет действовать с ними сообща, то есть подчиняться решениям своих советников.

Первыми двумя, выдвинутыми этим официальным комитетом, стали представители богатейших, а может быть, и самых богатых венецианских семей – Себастьяно Дзиани и Орио Мастропьеро. За несколько лет до выборов, когда Венецианская коммуна занимала деньги у двенадцати виднейших горожан под залог прибыли от рынка Риальто, Себастьяно Дзиани и Орио Мастропьеро внесли по ¹/₆ части нужной суммы каждый. Большинство членов этого консорциума кредиторов принадлежали к «старым семьям», происходившим от трибунов, но Дзиани и Мастропьеро были относительно новыми фамилиями. Сказочное состояние Дзиани было собрано Себастьяно за годы торговли на Востоке и с помощью вкладов в коллеганцы, вроде тех, что делал Романо Майрано. Далее его благосостояние увеличивалось с помощью займов под залог недвижимости. Позже подобные операции станут считаться ростовщическими. Себастьяно Дзиани можно считать основателем славной площади Сан-Марко, ибо он завещал городу ряд строений, которые приобретал по одному; затем эти строения снесли, чтобы расчистить вид перед собором. В 1172 году ему было уже за семьдесят; он служил во многих важных посольствах, а его сын Пьетро усердно пополнял семейное состояние.

Укрепляя новый режим, Себастьяно Дзиани проявил себя таким же успешным политиком, как до того дельцом. Он доказал престиж своего поста, казнив убийцу своего предшественника, которого летописцы назвали «безумцем», умолчав о смене власти, вызванной его поступком. И хотя Дзиани был первым дожем, официально выдвинутым отборочным комитетом, он первый привлек простолюдинов к участию в церемонии инаугурации; рабочие Арсенала пронесли его по площади на плечах, а он разбрасывал в толпу монеты. Себастьяно Дзиани укрепил международный престиж венецианского дожа и города-государства в целом. Он так повел международные дела, что пользовался доверием и папы, и императора Священной Римской империи одновременно, несмотря на то что те долгие годы враждовали друг с другом. Он договорился, что папа и император приедут в Венецию, где заключат перемирие. Знаменитая встреча императора Фридриха Барбароссы и папы Александра III в 1177 году с венецианским дожем, суверенным независимым властителем, выступившим в роли миротворца, стала кульминацией карьеры Себастьяно Дзиани. Следующей весной он умер в монастыре, куда удалился за несколько дней до своей кончины.

Его преемник, Орио Мастропьеро, также сложил с себя полномочия дожа до смерти – либо из-за слабого здоровья, либо потому, «что так хотели венецианцы», как пишет хронист, хотя его правление, пусть и не столь блестящее, как правление Себастьяно Дзиани, все же в целом можно назвать успешным.

В следующий раз выбор комитета пал на представителя одного из самых старинных семей, Энрико Дандоло, который, став дожем, возглавил Четвертый крестовый поход и получил для себя и своих преемников титул правителя ³/₄ Романии. Методы его правления доказали: хотя дож Венеции не имел права поступать наперекор советникам, он мог быть таким же властным правителем, как любой король, особенно если лично возглавлял флот и приводил его к победе. Лидерские качества Энрико Дандоло проявились не только в военной области, но и в области экономики. Он отчеканил первые знаменитые венецианские монеты, большие серебряные пенни, или гроссо, из серебряных слитков, которыми с ним расплатились крестоносцы. Таким образом, он создал средство платежа за продукты и импортные товары с Востока. Поскольку гроссо не менял веса и пробы, он укрепил репутацию Венеции и способствовал росту бизнеса.

Завоевание крестоносцами Константинополя в 1204 году безмерно увеличило богатство и власть венецианской знати. Так как Византийскую империю можно было грабить всем, кому не лень, венецианцы очутились в выгодном положении и захватили доходные участки земли. Их владения подчинялись либо Венеции, либо императору Латинской империи Константинополя. Так, на Крите было пожаловано 200 поместий венецианским патрициям и простолюдинам. Более обширные владения получили те венецианцы, которые участвовали в завоевании островов в Эгейском море, а затем император Латинской империи оставил земли за ними. Первым из них стал Марко Сануто, зять Энрико Дандоло. Еще несколько венецианских семей, владевших островами в Эгейском море, считались вассалами Сануто. Рост престижа должности дожа, вызванный прекрасными поступками Энрико Дандоло, уравновешивался ростом престижа многих патрицианских семей.

В тот период важную роль сыграл и сын Энрико Дандоло, Раньери. Уходя в Крестовый поход во главе венецианского флота, дож убедил венецианцев в его отсутствие принять своего сына как вице-дожа. В должности заместителя дожа Раньери, вне всякого сомнения, был пустышкой; он отвечал за составление и улучшение свода венецианских законов. Но после смерти отца Раньери добровольно отошел в сторону и руководил выборами Пьетро Дзиани. Готовый занять второе место при новом доже, Раньери стал командующим флотом, и его отправили довершить захват Кипра. Раньери убили в сражении. Всю жизнь находившегося в тени своего отца Раньери Дандоло, как правило, не включали в перечень героев венецианской истории. Его имени нет в списке дожей, но его следует внести в число тех, кто поддерживал линию поведения, способствовавшего жизнеспособности венецианской политической системы. Люди, не ставшие дожами, но безропотно отошедшие на второй план, не менее важны, чем те, кто успешно исполнял обязанности первого лица государства.

Пьетро Дзиани успел значительно преумножить состояние, унаследованное от отца Себастьяно; он делал богатые подарки различным церквам и монастырям. Его щедрость способствовала росту его популярности, и в годы между смертью его отца в 1178 году и до его избрания в 1205 году он занимал много высоких постов. За свое двадцатичетырехлетнее пребывание на посту дожа он укрепил позиции Венецианской республики в Романии: урегулировал к взаимному удовлетворению отношения обширной венецианской колонии в Константинополе и самой Венеции, прочно утвердил позиции в Эвбее, захватил и колонизировал Крит, увеличил сбор урожая на Корфу, закрепил за Венецией Корон и Модон и подтвердил власть республики в Далмации. Его многочисленные успехи способствовали росту его престижа у современников, из многих стран к нему присылали посольства для переговоров о союзе с Венецией. Пьетро Дзиани обладал способностью выслушивать долгие речи с закрытыми глазами, но затем четко и ясно формулировал все, что было сказано. Подобно своему отцу, он не умер на службе; последние годы он провел в фамильном дворце.

Пьетро Дзиани избрали дожем почти единогласно, но при выборе его преемника в 1229 году голоса членов отборочного комитета, которых насчитывалось сорок, разделились поровну. Двадцать человек голосовали за Марино Дандоло, племянника Энрико Дандоло, который вместе с дядей принимал участие в завоевании Константинополя и затем стал правителем острова в Эгейском море, и еще двадцать выступали за Джакомо Тьеполо, захватившего Крит, а после служившего губернатором (bailo) константинопольской колонии. После того как бросили жребий, спор решился в пользу Тьеполо. Марино Дандоло согласился с таким результатом. Но когда новый дож приехал засвидетельствовать свое почтение старому Пьетро Дзиани, последний отказался его принять. Этот эпизод, о котором нам известно из сохранившейся семейной хроники, усилил раскол между партией, возглавляемой Тьеполо, и представителями старейших фамилий, объединившихся вокруг Дандоло.

Джакомо Тьеполо прославился тем, что систематизировал венецианские законы в пяти томах законодательных актов (Statuti). Кроме того, он издал отдельный свод морских законов, засвидетельствовавший высокий статус, которым обладали в то время моряки торгового флота.

И Пьетро Дзиани, и Джакомо Тьеполо воспользовались своим положением и заключили выгодные брачные союзы. Они породнились с правителями соседних стран, Сицилии и Рашки (средневекового сербского государства). Преемник Тьеполо, дож из семьи Морозини, по браку породнился с королем Венгрии. Подобные союзы обеспокоили советников, позже их запретили особой поправкой к присяге на верность дожа.

Невозможно было помешать удачливому дожу укрепить статус своей семьи, гревшейся в лучах его славы. И все же венецианцы пробовали ограничить возможность злоупотреблять своим положением как для личной выгоды, так и для выгоды своих родных. К присяге каждого нового дожа добавлялись все новые ограничения. Эти присяги (промиссиони) отражают неуклонное ограничение власти и свободы действий дожа. После смерти дожа назначался специальный комитет, в задачу которого входил пересмотр текста присяги перед вступлением в должность нового дожа. Позже назначали еще один комитет, который рассматривал достоинства и недостатки покойного дожа. Если тот незаслуженно принимал подарки, его наследникам приходилось платить компенсацию. Кроме того, наследники штрафовались за все злоупотребления своего покойного родственника, оговоренные в тексте присяги.

Подобные действия подчеркивали, что должность дожа утратила всю свою квазикоролевскую сущность. Дополнения к присяге дожа значительно ослабляли его власть. Некоторые выдающиеся венецианцы, избранные дожами после 1172 года, прославились тем, что смиренно соглашались с ограничениями. Кроме того, они мудро руководили государством; в ту эпоху дож как глава Венецианской республики еще сохранял за собой значительную власть.

В Венеции не было единого письменного документа, олицетворявшего бы собой, подобно конституции Соединенных Штатов, основной закон, которому должны были соответствовать все остальные законы. В древности ближе всего к такому документу была присяга дожа. Позже основные законы также можно найти в статутах, в верности которым клялись государственные сановники, в частности советники дожа. Наверное, о венецианской конституции можно говорить в том же смысле, как о британской конституции: хотя она не зафиксирована ни в одном документе, ее можно найти в отдельных законах и отчасти в традициях, которым следуют изначально. Обычаи и традиции играли не менее важную роль при определении властных полномочий различных органов власти в Венеции. Хотя эти властные полномочия менялись, процесс шел постепенно в течение приблизительно 600 лет. С несколькими дополнениями и одним исключением основные линии, четко различимые уже в XIII веке, сохранялись до 1797 года.

Центральные органы власти образовывали своеобразную пирамиду. У ее основания находилось Народное собрание, Генеральная ассамблея, а на вершине – дож. Между ними находились Большой совет, Совет сорока и сенат, а также Совет дожа. Недоверие к единоличной власти вынудило венецианцев полагаться на комитеты и советы. Даже в юридической системе приговор выносился не отдельным судьей, но несколькими судьями, действующими сообща. Для утверждения силы закона каждый комитет или совет проверялся другим комитетом или советом, пусть даже за счет некоторой исполнительной действенности. Таким образом, настояв на разделении власти между различными составляющими пирамиды советников, венецианцы не разделяли власть на исполнительную, законодательную и юридическую ветви.

Конституционная пирамида

Генеральная ассамблея обычно собиралась не на лодках, как во время выборов дожа Доменико Сельво 1071 года, а на площади Сан-Марко. Ее созывали лишь для того, чтобы утвердить основные законы и одобрить кандидатуру дожа, выдвинутую отборочным комитетом.

Большой совет, ставший в XIII веке центром власти, составлялся тщательнее и действовал в соответствии с более строгими правилами. На Большом совете избирались все магистраты и члены всех остальных советов, а также разбирались споры между ними. Большой совет принимал законы, назначал наказания и даровал прощение. Важные сановники, например советники дожа, считались по своему служебному положению постоянными членами Большого совета; вместе с ними в Большой совет входило 300 или 400 человек. Грубо говоря, Большой совет включал всех самых видных граждан Венеции – и отдельных представителей не столь важных семей, которые попали туда потому, что кто-то счел их перспективными.

Такой многолюдный орган власти был слишком неповоротливым для повседневных дел и дебатов. Эти функции исполнялись советами промежуточного размера, самым важным из которых на первых порах был Совет сорока (Quarantia). Совет сорока исполнял обязанности апелляционного суда и в то же время отвечал за представление в Большой совет законов, касавшихся монетной системы и финансов. Позже Совет сорока затмил сенат (Consilium Rogatorum или Consiglio dei Pregadi). Сенат вначале представлял собой комитет из шестидесяти человек, которые должны были готовить законы, касающиеся торговли, отправки посольств и передвижения флотов. Совет сорока и сенат действовали совместно, когда это казалось приемлемым, но в XIII веке Совет сорока занимал главенствующее положение, и три человека (капи), стоявшие во главе его, соперничали по значимости с советниками дожа.

Почти у самой вершины власти находился Совет дожа, который инициировал почти всю деятельность остальных советов, в то же время будучи обязанным повиноваться их решениям. После 1178 года советников дожа насчитывалось шесть, по одному для каждого прихода, или сестьери, на которые делился город. В должности они, как правило, пребывали в течение года, а иногда полугода; запрещалось перевыбирать их до тех пор, пока не истекут два года после предыдущего пребывания в должности. Советники собирались под председательством дожа и в присутствии трех глав Совета сорока, имевших право голоса по многим вопросам; они также могли исполнять функции действующих советников дожа в случае их отсутствия.

Эти десять человек – дож, советники дожа и главы Совета сорока – составляли то, что получило название Синьория; в узком смысле слова они представляли собой правительство. Возглавляемые дожем, они предпринимали срочные меры во время кризисов, вырабатывали предложения и направляли их в надлежащие советы, заботились о том, чтобы выборы более мелких государственных служащих проходили в соответствии с установленными правилами, а чиновники надлежащим образом исполняли свои обязанности. На их ответственности было также исправление правосудия. Сам дож, сопровождаемый советниками, обязан был периодически посещать суды и выслушивать жалобы на неправедные решения.

В начале XIII века Синьория назначала капитанов галер и флотоводцев, а в Большом совете выдвигала кандидатуры членов других советов и комитетов. Позже последнюю функцию передали специальным отборочным комитетам, а флотоводцев стали выбирать в Большом совете. По мере того как множилось количество дел, многие функции, когда-то исполнявшиеся советниками дожа, передавались другим, но Совет дожа оставался центром, объединяющим исполнительную власть. После смерти главы государства шесть советников дожа инициировали процедуру по выбору нового дожа, они вносили в нее изменения, которые считали желательными. В промежуточный период главой Венецианской республики считался старший советник дожа, именно он возлагал на голову вновь избранного дожа окончательный символ его положения – шапку-колпак («корно дукале»), заменявший собой корону.

В числе прочего, советники дожа обязаны были следить, чтобы дож действовал в соответствии с решениями, принятыми большинством членов Совета дожа или большинством Большого совета. В тексте присяги, приносимой советниками, имелся пункт, по которому они, узнав, что дож не подчиняется решениям советов, обязаны внушить ему, что он должен подчиниться. Если дож намеренно отказывался подчиняться, у советников появлялся стимул действовать дожу наперекор, дабы он не забрал в свои руки слишком много власти. Но пока дож избегал такого рода противостояния и соглашался с тем, что воля большинства окажется решающей в случае разногласий, остальные члены Синьории прислушивались к его мнению и уступали его влиянию. Советники приходили и уходили; одни находились в должности всего два месяца, другие год. Должность дожа считалась пожизненной. С 1172 по 1354 год средний период правления одного дожа равнялся 12 годам. Дож занимал главенствующее положение в Синьории, сенате и Большом совете, а также осуществлял власть через многочисленные функции и церемонии.

Если сравнить конституцию Венеции с конституциями других итальянских средневековых городов-государств, станет ясно, что самая заметная разница заключена в сущности их главного должностного лица. В XII веке такими общинами, как Генуя, Милан и Флоренция, обычно управляла небольшая группа «консулов», которые образовывали орган, во многом схожий с Советом дожа в Венеции. Для придания большего единства и беспристрастности во главе сановников почти во всех итальянских городах-государствах в начале XIII века встал единоличный глава исполнительной и юридической ветвей власти, называемый подеста. Подобно власти венецианского дожа, власть подесты в других городах была скована тщательно продуманной присягой; в конце срока своего правления подеста подлежал суду. В то же время подеста был гораздо более слабым главой, чем венецианский дож. Подеста находился в должности всего год или несколько лет; должность дожа считалась пожизненной. Более того, подестой всегда назначали иностранца. Им никогда не становился политический лидер города, в котором он занимал должность. В других итальянских городах-государствах сочли нужным назначать подестой иностранца, чтобы получить верховного судью и руководителя, на чью беспристрастность можно было хотя бы надеяться. Венецианцы были больше уверены в себе и друг в друге. Поскольку Венеция никогда не входила в состав более крупной империи, ее жители были уверены в своей независимости. Их положение заранее исключало назначение на высший пост чужестранца. Все дожи имели большой опыт в особом венецианском способе правления, они были хорошо известны ведущим горожанам, которые их выбирали и с которыми им потом предстояло работать. Главная разница между Венецией и другими итальянскими городами-государствами заключалась в больших единстве и сплоченности венецианского общества. Дож стал выражением этого объединенного верноподданства.

Такое единство, с опытным дожем во главе, способным в нужном случае воззвать к патриотическим чувствам, было тем более желаемым, что управление было организовано достаточно свободно. В Венеции почти не существовало бюрократии, то есть специально подготовленных чиновников, которым руководители поручали выполнение конкретных задач. Управление Арсеналом, Монетным двором, зерновым складом, сбор налогов и досмотр кораблей – все эти функции, которые первоначально находились в ведении дожа и исполнялись gastaldi и несколькими другими подчиненными чиновниками, которых назначал дож, – одна за другой перепоручались выборным комитетам, состоявшим из трех-шести представителей знати, которые находились на своих постах самое большее всего по нескольку лет и не имели права занимать ту же должность повторно. Их избирал Большой совет, по крайней мере официально; на деле во многих случаях их назначали отборочные комитеты. Дож и его советники в общем смысле отвечали за то, чтобы эти чиновники исполняли свою работу, а в важных вопросах, например, строительство кораблей или хранение оружия в Арсенале, дож лично принимал участие в досмотрах. Однако он не мог ни отстранить, ни напрямую наказать членов этих административных комитетов. Ответственные за исполнение законов старались потому, что получали долю взимаемых ими штрафов. Часто юрисдикция двоих или троих частично перекрывалась – и они конкурировали в области взимания сборов. Если они действовали слишком рьяно и оказывались нечисты на руку, их жертвы могли жаловаться в один из высших советов и требовать возмещения ущерба или освобождения от штрафа.

Собор Святого Марка вызвал к жизни одну из самых почетных должностей в Венецианской республике – прокуратор собора Сан-Марко. Вначале в их обязанности вменялся надзор за сбором пожертвований, в том числе и поступающих из колониальных владений Венеции в Леванте, а также содержание и ремонт здания и надзор за священниками. Должность словно подчеркивала, что собор Святого Марка принадлежит городу-государству, а не епископу. Вдобавок прокураторы Сан-Марко исполняли весьма широкий круг обязанностей. Они управляли наследственным имуществом и опекали несовершеннолетних или людей, признанных недееспособными. Сначала им платили существенное жалованье, позже им велели ждать лишь «божественного вознаграждения» за такие благочестивые труды. Должность прокуратора Сан-Марко, однако, приносила гораздо больше земных почестей и предоставляла ее владельцам много возможностей оказывать услуги своим друзьям. Поэтому должность прокуратора Сан-Марко была весьма желанной для тех, кто собирался сделать карьеру в политике. Прокураторы Сан-Марко, как и дожи, занимали свой пост пожизненно. Прокуратору гарантировалось почетное место на всех церемониях до самой смерти, отчасти именно поэтому люди тщеславные так стремились занять этот пост. Количество прокураторов менялось: в XII веке прокуратор был один, а в XIII веке их стало уже четверо. После того как прокураторам Сан-Марко перестали платить жалованье, их количество выросло до девяти.

Управление на местах было лишь чуть более забюрократизированным, чем центральное. В Венеции насчитывалось от 60 до 70 приходов (контраде); каждый из них представлял собой сплоченную общину. Естественно, в каждом приходе имелся священник. Его выбирали домовладельцы прихода, а затем утверждал в должности епископ. Кроме того, в каждой общине имелся свой глава («капо ди контрада»), назначаемый дожем и его советниками. В этом смысле пост капо ди контрада можно считать бюрократическим, но выбор дожа был ограничен и сводился к жителям того или иного прихода – на практике, к представителям живших там одной или двух знатных семей. Главы приходов взимали налоги, принудительные займы, регистрировали всех взрослых мужчин и следили за ходом призыва на военно-морскую службу. Кроме того, им в обязанность вменялся надзор за тавернами и за иностранцами.

Вначале охрана порядка также входила в сферу влияния глав приходов, которые также имели право разбирать в суде мелкие преступления. Позже появились особые чиновники, ночная стража (синьори ди нотте). Они особо отвечали за рыночную площадь Риальто, а также следили за исполнением судебных решений и приказов Совета дожа. Хотя их власть распространялась на весь город в целом, 100–120 человек, которых они нанимали для охраны порядка, должны были по закону жить в том квартале, где они служили, – знак того, насколько местная полиция отождествлялась с людьми, которых она охраняла. На протяжении нескольких столетий главы приходов и ночная стража соперничали, внедряя в жизнь законы и правила, касавшиеся, например, содержания трактиров или ношения оружия.

За пределами Венеции, в частности на островах Кьоджа и Мурано, имелись свои законы и советы, но своим главой жители островов считали мэра (подесту), которого выбирал дож или город-государство Венеция. Подест посылали также в главные города на Истрии, где им часто приходилось с боем утверждать власть Венеции. Когда Венеция захватила Далмацию, там позволено было сохранить местное управление, но правители должны были быть венецианцами или местными аристократами, семьи которых всегда выступали на стороне Венеции. Во всех случаях кандидатуру правителя должны были одобрить в Венеции, и он приносил городу-государству присягу на верность.

За пределами Адриатики венецианские колонии возникали двумя путями. Одни колонии образовывали купцы, получавшие в дар самоуправление от местных правителей, – так было во времена Крестовых походов в Тире и Акко. Неофициально эти поселения вначале считались самоуправляемыми, подобно кораблям, за одним существенным отличием: на суше центром, вокруг которого сплачивались колонисты, была церковь. Позже торговые колонии попали под власть консулов, избиравшихся в Венеции. Другие колонии образовались при разделе Византийской империи. Их немедленно подчиняли наместникам-губернаторам, присылаемым из Венеции. Высшим титулом для наместников считался титул герцога Критского. Венецианцы, получившие земельные наделы на острове, и немногочисленные греческие землевладельцы, сохранившие свои владения, подчинялись герцогу при обороне острова. Венецианские наместники и феодальные отношения появились и в других частях Греции – в частности, в Короне и Модоне. Все колониальные губернаторы избирались Большим советом; срок их службы был сравнительно невелик, обычно два года. При каждом из наместников имелся свой совет, с которым он, подобно венецианскому дожу, был обязан считаться.

Особым случаем стал Константинополь: в 1204 году во главе бывшей торговой колонии временно и при поддержке венецианского флота, участвовавшего в Крестовом походе, встал соправитель империи. Когда после смерти Энрико Дандоло Константинополь остался без главы, венецианцы-колонисты выбрали собственного правителя, Марино Дзено. Пьетро Дзиани, ставший преемником Энрико Дандоло в Венеции, одобрил их действия и подтвердил полномочия Дзено. Но уже преемника Дзено прислали из Венеции, как позднее поступали и с губернаторами-байло на местах. Байло был наделен большими полномочиями и большой ответственностью, так как сочетал в себе функции местного главы, торгового консула и посла при дворе константинопольского правителя.

Все венецианские государственные служащие – как в самом городе-государстве, так и на островах в лагуне и далеких колониях – подлежали суду за должностные злоупотребления. Судила их группа особых государственных поверенных, аввогадори ди комун. Они вели следствие по всем делам, связанным с интересами города-государства, и ведали как конфискацией имущества, так и назначением наказаний. Особенно часто им приходилось судить чиновников, которые не передавали соответствующие средства в Государственное казначейство; они рассматривали также дела о нарушении морских законов по заявлениям членов экипажей или грузоотправителей, а также расследовали случаи взяток или подкупа в судах. Они налагали на чиновников низшего звена различные наказания за такие преступления, как отказ явиться к месту службы.

Самой удивительной функцией этих государственных поверенных было внедрение того, что можно считать конституционным правом. Если советник или магистрат действовал вопреки законам, предусмотренным для того или иного случая (например, совершал противоправный поступок), государственные поверенные могли вмешаться. Они требовали созыва Большого совета, на котором излагали обвинения. Если они считали, что советник дожа не исполняет того, что требуется от него по должности, его судил Совет сорока. На глав Совета сорока, в свою очередь, можно было подать в суд за неисполнение долга; в последнем случае дело рассматривалось Большим советом. Не имея ни единого документа, который можно было бы считать своей конституцией, Венеция не имела и учреждения, подобного нашему Верховному суду, который следит за соблюдением основного закона. Основные законы соблюдались благодаря тому, что все государственные служащие, от главы прихода до самого дожа, подлежали суду и штрафу за злоупотребления своим положением. Чаще всего дела против них открывали государственные поверенные.