Текст книги "Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы"

«Черная смерть» в течение нескольких веков влияла на демографию Венеции. Численность населения в XIII веке и раньше можно примерно определить по спискам регистрации военнообязанных. Судя по ним, в 1200 году в Венеции насчитывалось по меньшей мере 80 тысяч человек, а всего столетие спустя на Венецианской лагуне проживало около 160 тысяч человек, причем население самого города составляло почти 120 тысяч человек. В Средние века в Западной Европе любое поселение, где проживало 20 или даже 10 тысяч человек, считалось большим городом, поэтому Венеция была одним из крупнейших. Возможно, в списках военнообязанных цифры и округлялись в большую сторону, но, судя по официальным сведениям, в 1338 году производился подушевой подсчет взрослого мужского населения.

Данным переписей можно верить еще и потому, что их проводили в конце долгого периода роста городов в Европе. Благодаря стремительному росту городов в 1330 году в Милане, Флоренции, Неаполе и Палермо проживало примерно столько же людей, сколько и в Венеции. Для сравнения: к западу от Италии только в Париже численность населения приближалась к 100 тысячам. Однако уже в 1348 году, вскоре после того, как численность населения Венеции и других крупнейших европейских городов превысила 100 тысяч человек, маятник качнулся в другую сторону. Людей начала косить «черная смерть».

Чума существовала в двух формах, хотя их начали различать гораздо позже. Одна форма – легочное заболевание, для которого характерны признаки острой пневмонии. Она передается напрямую от человека к человеку. Вторая форма – бубонная чума. Ее характерный признак – опухоли, называемые бубонами. Через какое-то время бубоны чернеют, отчего болезнь и получила название «черная смерть». В Средние века две формы заболевания не различали и потому не догадывались, что карантин и другие виды изоляции, пусть и предотвращавшие распространение легочной формы, неэффективны против бубонной чумы. Последней невозможно заразиться от заболевшего человека, зато блохи переносят ее от черных крыс. Чаще всего во время эпидемий проявлялись обе формы заболевания, но первые случаи легочной чумы почти всегда обнаруживались после заражения бубонной чумой, поэтому распространение болезни зависело от зараженных блох, которые попадали из города в город иногда с товарами, но чаще – с судовыми крысами.

В Италию бубонная чума пришла с Востока. Она косила татарскую армию, осаждавшую Каффу, генуэзско-венецианскую факторию в Крыму. Татары с помощью катапульт забрасывали в город трупы умерших от болезни, чтобы заразить осажденных. Но куда более эффективным оружием средневековой биологической войны оказались крысы. Принято считать, что крыс и чуму в Италию привезла венецианская галера, которая вернулась из Каффы осенью 1347 года.

В течение следующих полутора лет от чумы умерло около ³/₅ жителей Венеции. Конечно, средневековые подсчеты нельзя назвать точными, но венецианское правительство довольно рано озаботилось статистическими данными. Самые ранние дошедшие до нас фрагменты переписей относятся к 1509 году. Данные, связанные с эпидемиями 1575–1577 и 1630–1631 годов, тщательно фиксировались Управлением здравоохранения. Благодаря им можно косвенно проверить и статистику 1347–1349 годов.

За 1348 годом последовали три столетия, отмеченные эпидемиями. После каждой новой вспышки численность населения резко уменьшалась. Затем следовали стремительные, но довольно кратковременные восстановительные периоды. В 1500 году численность населения Венеции составляла около 120 тысяч человек, то есть почти сравнялась с данными двухсотлетней давности. В течение следующих 70 относительно «здоровых» лет численность жителей города возросла почти до 190 тысяч – эту цифру так и не удалось превзойти. Затем, в 1575–1577 и 1630–1631 годах, город выкосили две мощные вспышки болезни. За время эпидемий погибало около трети населения. В период между эпидемиями численность населения росла, но полностью не восстанавливалась. После 1630 года обширных эпидемий чумы в Венеции не наблюдалось. Постепенно бубонная чума ушла из Европы, возможно из-за распространения бурых крыс, которые лишили черных крыс запасов пищи. Однако «черная смерть» еще долго была грозой портовых городов: черные крысы, переносчики блох, приспособились к изменившейся обстановке и переселились на корабли. Последняя крупная вспышка бубонной чумы в Западной Европе наблюдалась в Марселе в 1720–1721 годах, хотя болезнь и позже сохранялась на Балканах и в странах Леванта, то есть расположенных на восточном побережье Средиземного моря. Венецианская республика была пограничным городом; она боролась с угрозой, не ослабляя бдительности.

Изменению численности населения способствовали эмиграция и иммиграция. Как только в каком-либо городе начиналась эпидемия чумы, из его окрестностей бежали все, кто мог. Когда болезнь отступала, поток беженцев двигался назад. К ним присоединялись жители других областей, которые, в свою очередь, искали убежища от эпидемии. Правительства средневековых городов поощряли иммиграцию: приток населения оживлял торговлю и позволял повысить налоги.

Благодаря волнам миграции численность населения поддерживалась примерно на одном уровне. Без притока беженцев город быстро пришел бы в упадок, ибо его жители не воспроизводили себя, как, впрочем, и жители всех крупных городов того времени. Необычайно высоким был уровень смертности, особенно детской; смертность превосходила рождаемость. В окрестностях Венеции, наоборот, уровень рождаемости почти всегда превосходил уровень смертности. Лишь ¹/₃ населения Венеции составляли люди моложе 20 лет; в окрестностях же таких было около половины – настоящий резервуар, из которого пополнялись запасы городского населения.

Иммигранты приходили в Венецию в основном из материковой Италии. Конечно, некоторые переезжали в город с островов на лагуне, но общая численность населения островов составляла лишь около 50 тысяч человек. По сравнению с городом, в котором проживало свыше 100 тысяч человек, их было очень мало. Если становилось известно, что обстановка в городе благоприятная и чумы нет, в Венецию перебирались моряки из Греции и Далмации, многие из которых ассимилировались. Но в целом среди иммигрантов преобладали жители материка. Особенно привечали в Венеции квалифицированных рабочих, они без труда приобретали права гражданства. Хотя такие иммигранты и их потомки считали себя настоящими венецианцами, они не очень любили море. Жизнь на борту корабля привлекала их не так, как возможность работать в ремесленной мастерской, счетном торговом доме или правительственном управлении. Таким образом, волны иммиграции, перемежавшиеся эпидемиями чумы, вносили свой вклад в численность и состав населения. Постепенно из моряков венецианцы превращались в ремесленников. Позже мы рассмотрим и другие причины постепенного ослабления интереса венецианцев к морю. Интересно проследить, насколько способны выжить традиции беднейших слоев населения любого города после появления «черной смерти».

Один класс венецианцев, а именно аристократия, упорно сохранял свои традиции даже во время эпидемий. Еще в начале XI века многие знатные венецианцы возводили свою родословную к римским консулам, которые бежали из античных городов в лагуну. Позже особо почетным считалось происхождение от трибунов, правивших венецианцами до учреждения института дожей. Семьи, способные доказать наличие таких предков, назывались «лонги», или «старые семьи»; прочих именовали «курти», или «новыми семьями». На самом деле XI–XII века характеризуются большой социальной подвижностью, и даже в XIII веке многие богатейшие и влиятельнейшие семьи не могли похвастать знатными предками. Однако в начале XIV века, в результате нововведения, сыгравшего важную роль в истории Венеции, в социальном составе общества произошли существенные изменения. В то время знатных семей насчитывалось около 150, что составляло примерно 1200 человек. И хотя к началу XVI века 50 знатных семей полностью вымерли, а добавилось всего около 40 семей, численность представителей знати возросла. В середине XVI века в благородных семьях насчитывалось около 2500 человек, то есть 6 процентов общей численности населения. Впоследствии число аристократов лишь сокращалось, как в абсолютных цифрах, так и в процентном отношении.

Обозревая демографическую историю Венеции в целом, поражаешься как резким скачкам, особенно падению численности во время эпидемий 1347–1349, 1575–1577 и 1630–1631 годов, так и стабильности роста после 1300 года. В XVII–XVIII веках в городе проживало от 100 до 160 тысяч человек, в 1969 году в Венеции насчитывалось около 120 тысяч жителей.

С XII по XVIII век Венеция была городом-государством, подобным античным Афинам или средневековой Флоренции. Численность ее населения, в общем, соответствовала этой особой и прогрессивной для своего времени форме государственного устройства. Став городом-государством в эпоху роста средневековых империй, Венеция завоевала владычество на море, разработала своеобразную общественно-политическую структуру и предложила прогрессивные экономические нововведения. Позже, в Новое время, в эпоху централизации, Венеция отстаивала свои традиции. Хотя ее влияние и сокращалось, его хватало на то, чтобы сохранить особые формы общественной организации и довести до совершенства городское планирование.

Завоевание власти на море

Глава 3. Поддержание порядка и пиратство на Адриатике

Мореплавателям проще всего сколотить состояние двумя способами: торговлей и пиратством. Устоявшиеся морские державы, как, например, Великобритания в XIX веке, как правило, всячески защищали мирную торговлю, так как от нее во многом зависело благополучие страны. В периоды же становления государственности многие страны, связанные с морем, даже поощряли пиратство. С точки зрения, например, викторианцев, сэр Фрэнсис Дрейк закладывал основы их державы и потому овеян славой, а род его занятий считается весьма почтенным. И хотя во времена Дрейка англичане выходили в Атлантический океан или Средиземное море в основном за добычей, в Северном море англичане стремились получить прибыль от перевозок и потому оказывали транспортные услуги, подчиняясь законам. Если в одном районе та или иная страна с помощью флота совершала набеги на иноземные берега и захватывала чужие корабли и грузы, то в других местах корабли использовались лишь для мирной торговли или защиты. В целом можно сказать, что почти все морские державы начинали с пиратства или грабежа. Стремление к оказанию транспортных услуг и мирной коммерции возникали позже.

Контраст между Венецией XII–XIII веков, с одной стороны, и Венецией XVI–XVII веков, с другой стороны, согласуется с этим общим правилом, но в годы своей ранней истории Венеция находилась в двусмысленном положении. Она считалась частью очень древней морской державы – Восточной Римской, или Византийской, империи. Самые ее ранние значительные морские достижения связаны с защитой мирного товарообмена. Торговля велась под патронатом Византии. В то же время венецианцы не колеблясь прибегали к насилию, стремясь поддержать и усилить собственную роль в этой торговле; благодаря насильственным методам им удавалось получать значительную прибыль.

Две составляющие морской политики варьировались в зависимости от места действия. Так, на Адриатике в общем и целом преобладала политика охраны и поддержания порядка. Венеция предприняла ряд успешных шагов к тому, чтобы обеспечить контроль вначале над Верхней Адриатикой, затем над Далмацией и средней частью побережья. Позже Венеции удалось захватить, пусть и не столь прочную, власть на Нижней Адриатике. Во всех трех областях она выступала либо как часть Византийской империи, либо как ее независимый союзник.

Верхнюю Адриатику и в целом часть моря, изначально игравшую жизненно важную для Венеции роль, можно отметить условной линией, соединяющей Пулу – город на южной оконечности полуострова Истрия – с Равенной (см. карту 1). Именно эту часть Адриатики принято было называть Венецианским заливом. Вскоре стало ясно, что в Венецианском заливе может властвовать лишь одна морская держава. С ослаблением византийского флота, чьей основной базой служила Равенна, роль представителей Византии и защитников мирной торговли перешла к венецианцам. Упрочение власти в Венецианском заливе связано с правлением дожей из семьи Кандиано, которые правили Венецией почти весь X век. Пьетро II Кандиано (932–939) подавил сопротивление Комаккьо. Оправившись после более раннего разграбления, жители этого соседнего города начали угрожать венецианской торговле. Кроме того, Пьетро II Кандиано захватил Каподистрию на другом берегу Венецианского залива. Когда жители других городов на полуострове Истрия, которыми правил местный князь, начали грабить венецианские суда, дож запретил вести торговлю с этими городами и тем самым поставил их на колени, лишив их соли и прочих предметов первой необходимости. Его сын, Пьетро III Кандиано (942–950), также успешно применил экономический бойкот в споре с Аквилеей. Экономическое, а не только военное принуждение доказывает, что венецианцы еще в X веке занимали главенствующее положение в той области в торговле и судоперевозках. Не все земли на побережье так называемого Венецианского залива подчинялись политической власти Венеции, но после падения Равенны ни один близлежащий город не способен был выставить военно-морской или торговый флот, способный соперничать с венецианским.

Карта 1

На Средней Адриатике Венеция главным образом охраняла торговые суда от пиратов. Торговцы нуждались в защите, которую уже не в состоянии была предоставить Византийская империя. Среднюю Адриатику можно условно обозначить на севере линией, соединяющей Равенну и Пулу, а на юге – линией, соединяющей южную оконечность Далмации с «пяткой» Итальянского сапога. На западном побережье Средней Адриатики имелся лишь один важный порт, Анкона; зато на противоположном, далматинском побережье находился целый лабиринт, состоявший из островов и проливов. Там еще до античного Рима находился местный центр мореплавания. Славянские племена, переселившиеся на Балканы в VII–VIII веках, вторглись на побережье Далмации, разграбив некоторые римские города. Позже, заключив союз с соседями, они стали совершать пиратские набеги на поселения ослабевшей Византийской империи. В IX веке главный центр славянских пиратов находился в устье реки Наренты. Там, примерно в 15 километрах вверх по течению, рядом с древнеримским городом Нарона, пираты укрывались в бухте, недоступной для нападения с моря. Кроме того, пираты находили убежище на прибрежных островах, таких как Корчула и Лагоста. Иногда жители северных городов Далмации, например Зары, поддерживали пиратов; в другие времена они призывали на помощь венецианцев и признавали их власть. Первого дожа из семьи Кандиано убили в морском сражении с нарентскими пиратами вблизи Зары. Его внук, Пьетро III Кандиано, возглавил два похода против пиратов, но не добился успеха. Более того, на протяжении последующих 50 лет венецианцы и нарентцы вели сравнительно мирное сосуществование. Венецианцы вели торговлю и основывали фактории на побережье Далмации. Тогда получила особое распространение торговля «живым товаром», а нарентцы были не только пиратами, но и работорговцами. Когда венецианцы не захватывали невольников в ходе военных набегов, они покупали рабов у нарентцев. Далматинцы все чаще находили торговлю в некотором смысле более выгодным занятием, чем пиратство.

До начала XI века далматинцы еще способны были противопоставить свой флот венецианскому. Необычайно способный дож, Пьетро II Орсеоло (991–1009), опасался, что далматинцы создадут сильное государство, способное и дальше соперничать с Венецией за роль ведущей морской державы на Адриатике. В 1000 году Пьетро II Орсеоло провел флот вдоль далматинского побережья. Его поход призван был в первую очередь продемонстрировать силу Венеции. И все же военные маневры оказались не столь важны, как предварительные дипломатические маневры дожа, которые определили политическое значение его похода. Пьетро II проявил себя необычайно гибким и дальновидным политиком, он сочетал политические и экономические методы давления как в Европе в целом, так и на Средиземноморье.

Главная трудность заключалась в том, чтобы сохранять дружбу и с Византией, и с германскими императорами. И те и другие считали себя наследниками Рима, хотя и не пытались открыто подчинить себе Венецию. Пьетро II Орсеоло очень успешно балансировал между Востоком и Западом: одного своего сына он женил на племяннице византийского императора, а другого – на невестке германского императора Священной Римской империи. Он заключил благоприятные экономические союзы с обеими империями и дополнил их выгодными торговыми договорами с мусульманскими государствами Северной Африки. После того как эти соглашения стимулировали развитие международной торговли на Адриатике, дож сосредоточил усилия на подавлении далматинских пиратов, угрожавших этой торговле. Утвердив власть Венеции на Средней Адриатике, он таким образом показал себя другом обоих императоров и поборником мирной торговли. Кроме того, он откликнулся на призывы жителей северного побережья Далмации, в частности Зары, и защищал их от нападения нарентских пиратов с моря и славянских племен с суши.

В ходе тщательно подготовленных переговоров Пьетро II Орсеоло настроил славянских князей друг против друга. Хотя его войско не поднималось по реке Нарента, вскоре венецианцам удалось захватить сорок нарентских купцов благородного происхождения, которые возвращались с товарами из Апулии. Пленники помогли дожу заключить мирный договор на его условиях. Изолировав же пиратов, живших на островах Корчула и Лагоста напротив устья Наренты, дож осадил их крепости и принудил к подчинению с помощью голода. На обратном пути его победоносный флот заходил во все крупные города, демонстрируя новым и старым союзникам мощь Венеции.

В следующие столетия венецианцам придется часто демонстрировать силу. Поход Орсеоло не способствовал упрочению венецианской власти. Хотя Орсеоло впоследствии назывался правителем не только Венеции, но и Далмации, далматинские города признавали венецианское владычество лишь отчасти. Влияние Венеции ослабло после того, как племена, жившие дальше от побережья, приняли христианство. Хорватию захватил венгерский король Иштван; Зара и другие города увидели в нем защитника, к которому можно обращаться за помощью против Венеции. В одном отношении далматинский поход Пьетро II Орсеоло все же сыграл решающую роль. Впоследствии ни нарентские, ни другие пираты, обитавшие в Средней Адриатике, ни разу не бросили вызов венецианскому флоту. В течение следующих веков Венеции часто приходилось воевать за захват или восстановление власти в Далмации. В основном Венеции противостояли города, зависевшие от помощи сухопутных держав, таких, например, как Венгрия. И лишь в немногих случаях угроза исходила от морских держав, расположенных за пределами Адриатики: Генуэзской республики или Османской империи.

Пьетро II Орсеоло успешно распространил военно-морскую власть Венеции также на Нижнюю Адриатику, то есть область между Апулией и Албанией. В 1002 году он лично привел флот в Бари, столицу Апулии, и спас город от завоевания мусульманами. Первые походы венецианцев в Нижнюю Адриатику были направлены и против сарацин. Как правило, венецианцы помогали византийскому флоту в сражениях с арабами вблизи Сицилии, Калабрии и Апулии, но без каких-либо значительных успехов. Сарацины, со своей стороны, проводили контратаки на Адриатике. Иногда они даже заходили в Венецианский залив. Первые упоминания о крупных кораблях, построенных венецианцами исключительно в военных целях, встречаются в IX веке, когда они создали тяжелые суда, получившие название «хеландии». Они должны были охранять от сарацин входы в лагуны.

По-настоящему решающим венецианское вмешательство на Нижней Адриатике стало в 80-х годах XI века. Венецианцы снова пришли на помощь Византийской империи, в то же время защищая свою торговлю с Константинополем. Им пришлось сражаться с новым врагом – норманнским герцогом, чьи владения находились в Северной Италии. На севере Италии норманны составляли пусть и немногочисленный, но высший класс, как и в Англии, завоеванной ими в тот же период. Норманнские правители необычайно искусно привлекали для военных целей ресурсы завоеванных территорий. Роберт по прозвищу Гвискар, то есть Хитрец, сын второстепенного норманнского барона, возглавил отряд наемников, принимавших участие в войнах на юге Италии. Спустя какое-то время он вызвал к себе братьев и других соотечественников, жадных до приключений, и начал вести собственные завоевательные войны. В то время как один его брат овладел Сицилией, сам Роберт в 1071 году захватил Бари и Амальфи, а в 1076 году – Салерно. Роберт, прославившийся не только хитростью, но и храбростью, собирался распространить свою власть также на Грецию, а если получится, то заполучить и корону императора Византии.

Примерно в то время, когда норманны захватывали крупные византийские порты на Западе, азиатские морские провинции Византийской империи подверглись нападениям турок-сельджуков. Почти одновременные удары с Запада и Востока подрывали положение Византийской империи, считавшей себя ведущей средиземноморской державой. В трудную минуту император Алексей I Комнин обратился за помощью к венецианцам.

Как правило, пираты не ведут дневников. До наших дней не дошло ни секретной переписки, ни публичных прокламаций, из которых можно было бы предположить, почему венецианцы согласились помочь византийскому императору. Но их действия на протяжении нескольких веков подразумевают явно последовательную политику. Венецианцам важно было добиться превосходства на море, а не на суше; они не стремились к завоеванию новых территорий, с которых можно было бы собирать дань. В результате войн они заключали выгодные для себя мирные договоры в ущерб соперничающим государствам. Их целью было укрепление своей торговли со странами Леванта, расширение привилегий и торговая экспансия в новые области.

Весь XI век на волне экономического подъема росли численность и благосостояние венецианцев. Постепенно переходя от речного судоходства на север Италии к мореплаванию, они утвердили свою власть и пожелали бросить вызов норманнам, которые пытались распространить свое влияние на другой стороне Нижней Адриатики. Поскольку Алексей I Комнин просил Венецию о помощи не как сюзерен вассала, но как правитель, который искал союзника, венецианцы охотно откликнулись на его призыв. На карту были поставлены их собственные жизненные интересы. Они уже пользовались правом торговать в пределах Византийской империи и надеялись (не напрасно) на снижение торговых пошлин. Более того, если бы Роберт Гвискар захватил Корфу, Диррахий (Дуррес) и Валону на восточном побережье Адриатики, а также Бари, Бриндизи и Отранто на западном побережье, он мог бы без труда захватывать в плен проходившие мимо венецианские корабли. Торговля Венеции и Константинополя зависела бы от его милости; он вполне мог «запереть» венецианцев в их лагуне. Очевидно, Роберт считал Далмацию частью империи, владыкой которой он намеревался стать, поэтому он завербовал в свой флот много далматинских кораблей. Будущее Венеции могло сложиться совсем по-другому, сумей норманнский герой консолидировать под своим руководством все ресурсы, обеспечивавшие в прошлом власть Византии на море. В таком случае он мог бы по праву назвать себя наследником византийских императоров или продолжателем старой и основателем новой, норманнской династии. В противовес амбициозным, но вполне осуществимым планам Роберта Хитреца венецианцы ставили торговые привилегии и победу над странами-соперницами. Тогда Венеции впервые, хотя и не в последний раз, пришлось выступить в такой роли.

В 1081 году Роберт и его сын Боэмунд находились в Албании. Они стремились захватить Диррахий, город, стоявший у начала древнеримской дороги, ведшей через Балканы в Константинополь. В гавань Диррахия зашел венецианский флот под личным командованием дожа. Последующий бой – первое морское сражение венецианцев, о котором сохранилось подробное описание. Отчет, написанный Анной Комниной, талантливой дочерью императора Алексея, стоит процитировать – хотя, как утверждают некоторые критики, она смешала в одном описании две разные битвы:

«С наступлением вечера, не имея возможности приблизиться к берегу из-за безветрия, венецианцы соединили большие корабли и, связав их канатами, образовали так называемую морскую гавань. Они соорудили среди мачт деревянные башни и канатами подняли на них следующие за каждым из кораблей маленькие челны, внутри которых посадили вооруженных воинов; кроме того, они распилили на части длиной не более локтя тяжелые бревна, вбили в них острые железные гвозди и, таким образом, стали поджидать прибытия франкского флота. С наступлением дня подошел Боэмунд и потребовал совершить славословие. В ответ на это венецианцы стали глумиться над бородой Боэмунда, а тот, не желая терпеть унижения, первым напал на них и приблизился к большим кораблям венецианцев; за ним последовал и остальной флот.

Началась жестокая битва. Так как Боэмунд дрался с великим ожесточением, венецианцы сбросили сверху одно из упомянутых мною бревен на корабль, где находился Боэмунд. Вода с шумом хлынула в пробоину, судну угрожало затопление, матросы, покинувшие корабль, утонули, не миновав той участи, которой старались избежать; остальные погибли в бою с венецианцами. Положение Боэмунда стало опасным, и он перешел на другой корабль. Еще более осмелев, венецианцы с воодушевлением ринулись в бой. В конце концов они обратили врагов в бегство и преследовали их до самого лагеря Роберта. Пристав к берегу, они высадились на сушу и возобновили бой»[2]2
  Цит. по: Комнина А. Алексиада. М.: Наука, 1965 / Пер. Я. Н. Любарского.


[Закрыть].

Перед командиром средневекового средиземноморского флота стояли две главные задачи: не дать врагу рассредоточить его корабли и одолеть их по-одному, а также максимально воспользоваться кораблями двух различных типов. В большинстве флотов имелись как низкие и быстроходные гребные суда с острыми носами, предназначенными для тарана, так и широкие парусные суда с высокими бортами и надстройками. Парусники с трудом маневрировали во время атаки, зато могли успешно защищаться в том случае, если были достаточно большими, хорошо оснащенными и имели на борту современные орудия, особенно метательные снаряды. Длинные и узкие корабли были основой всякого военного флота, ибо только гребные суда могли вызвать ответные действия противника или успешно действовать сообща; но, если удавалось вынудить врага напасть на относительно медленные суда, подставив их под удар, такая тактика влекла за собой ослабление и дезорганизацию сил противника до того, как в битву вступал основной флот, состоявший из гребных судов.

Успех в этой основной тактике принес венецианцам много побед за 500 лет, прошедших от битвы при Диррахии до сражения при Лепанто. Несмотря на изменения в оснастке, конструкции и вооружении, военный флот по-прежнему состоял из относительно быстроходных и довольно медленных судов, способных, однако, защитить себя и нанести ущерб врагу благодаря метательным орудиям. Самыми быстрыми как в XI, так и в XVI веке считались легкие галеры, с 20–30 банками на каждый борт и более чем одним гребцом на каждом ряду. В XII веке еще были в ходу два более тяжелых типа гребных судов, сконструированных византийскими корабелами: дромоны с двумя ярусами весел, один над другим, и хеландии – это название впоследствии применялось к разным типам судов, как весельных, так и безвесельных. Можно предположить, что на хеландиях имелась вторая палуба или защитная надстройка.

Хотя окончательный исход битвы зависел от рукопашного боя, морские сражения обычно начинались с метания камней и мешков с известью, поражавшей глаза противников, а также мягкого мыла, от которого палубы вражеских кораблей делались скользкими. Кроме того, по врагам стреляли из луков и катапультировали «бревна», описанные Анной Комниной. Она упоминает также «греческий огонь», но подобные горючие смеси требовали особо осторожного обращения, так как в случае ошибки угрожали обеим сторонам. Самыми распространенными метательными орудиями были катапульты, на крупные суда их поднимали с помощью особых приспособлений. Анна Комнина не различает «длинные» и «круглые» корабли, но упоминает применение «более крупных» кораблей в бухте, которая, скорее всего, имела форму полумесяца. «Круглые» же корабли охраняли фланги гребных судов. Эти более тяжелые суда, оснащенные особыми метательными машинами, выдержали нападение Боэмунда. Когда атака захлебнулась, вдогонку, возможно, пустились более легкие суда, собравшиеся к тому времени в центре полумесяца.

Морская победа венецианцев не помешала Роберту захватить Диррахий, ибо он победил армию, с которой Алексей пришел освобождать город. Венецианский флот лишь задержал победу Роберта. Его завоевания тормозили и сражения с новыми флотами, посланными с Корфу в 1083, 1084 и 1085 годах. Кроме того, Роберта отвлекло обращение папы Григория VII, который просил помощи против германского императора. В 1085 году Роберт Гвискар умер в возрасте 70 лет. Византийский император Алексей Комнин был очень благодарен венецианцам за помощь. Он наградил их, издав «золотую буллу» 1082 года, по которой венецианцы получали торговые привилегии и освобождение от налогов. В чередовании поражений и побед венецианцы ярко продемонстрировали свое военно-морское искусство, навыки и решимость. Хотя бок о бок с венецианскими часто сражались и греческие корабли, в 1081–1085 годах стало ясно, что защита Византийской империи с моря во многом зависела от венецианского флота.