Текст книги "Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы"

Таким же важным фактором для поддержания мира было и единство внутри самой аристократии. В соседних городах-государствах, то и дело сотрясаемых восстаниями среднего или низшего классов, распри между представителями правящего класса порождали мятежи. Венеции лучше удавалось преодолевать междоусобицы благодаря тому, что она переняла от Византийской империи традицию общей преданности суверенному государству. Эта традиция подкреплялась многими мерами. О некоторых из них уже было сказано: большое количество комитетов и советов, недолгий срок службы на высших государственных постах и невозможность занимать одну и ту же должность несколько сроков подряд. Такие меры сделали возможным распределить властные полномочия и почести. Ни одной семье не позволялось иметь больше одного представителя в Совете дожа, в любом важном отборочном комитете или высшем совете. При голосовании за того или иного кандидата на важную должность его родственников просили удалиться.

Распри пресекались также благодаря тому, что объявили вне закона избирательные кампании на ту или иную должность. Теоретически не человек искал должность, а должность человека. Все избранные на тот или иной пост должны были служить. Если избранный отказывался, он подвергался суровому штрафу и не мог избираться на другие должности, если только его не прощал Совет дожа – например, в случае, если его не было в городе по уважительной причине или он собирался отбыть в торговое плавание, на которое уже подрядился по договору. Некоторые должности приносили прибыль и поэтому считались особенно привлекательными. При выборе кандидатов на такие должности ввели ограничения: члены отборочных комитетов могли выдвигать друг друга с некоторыми оговорками. Другие должности, например в некоторых посольствах, требовали больших расходов, и даже богачи старались по возможности избегать их – если только их политические амбиции не равнялись их богатству и они не стремились к почестям. Но кандидат не имел права выбирать должность, на которую ему хотелось попасть; он обязан был принять место, на которое его избрали. Правило, по которому избранный должен был служить, выражало требование города-государства к беспрекословной преданности и приучало членов правящего класса подчинять свои личные интересы интересам государства.

Мы считаем политические партии неотъемлемой частью любого правительства, выражающего волю общества, но Джордж Вашингтон и другие основатели Соединенных Штатов разделяли ту точку зрения, которая была ближе венецианцам и, по сути, всем ранним республиканцам: соперничество между партиями неправильно, оно уничтожает свободу. Подобно венецианцам, американские отцы-основатели старались избежать такого соперничества, прибегая к различным средствам, например с помощью коллегии выборщиков, – хоть и безуспешно, как показало время.

Среди средств, которые не одобряли отцы-основатели США, зато довольно эффективно применяли венецианцы, в дополнение к обязанности служить на том посту, куда человека избирали, было назначение по жребию. Для итальянских городов-государств в эпоху позднего Средневековья было обычным помещать имена кандидатов в мешок или урну и вытаскивать их наугад. Такой метод, применявшийся с разными вариациями, вносил элемент случайности и способствовал ротации кандидатов на ту или иную должность. Жребий не давал нескольким гражданам, прославившимся благодаря личным достижениям или достижениям своей семьи, стать единственными получателями почестей и власти, которые давала та или иная должность. Кроме того, жребий исключал избирательные кампании, которые в противном случае возбуждали бы соперничество, способствовали взаимной неприязни и расколу на партии. Недостаток такого метода заключался в том, что на важные посты попадали не только самые способные и талантливые кандидаты.

Венецианцы нашли компромисс, который смягчал недостатки такого метода, сохраняя вместе с тем его основное преимущество, предотвращение раскола и групповщины. Выборы членов советов и магистратов в Венеции состояли из двух частей: выдвижение (которое называлось «электио») и одобрение (которое назвали бы «выборами» мы). Судя по всему, вначале кандидатов на ту или иную должность выдвигали дож и его советники, но уже в конце XIII века кандидатов на важные посты выдвигали комитеты, члены которых назначались по жребию. После 1272 года появилось правило, по которому не менее двух отборочных комитетов, члены которых выбирались по жребию, собирались немедленно и выдвигали кандидата или нескольких кандидатов на срочное голосование – если возможно, в тот же день. Членство в отборочных комитетах по жребию, быстрота выдвижения и голосование были предложены специально для того, чтобы не дать кандидатам вести избирательную кампанию и порождать раскол. Вместе с тем необходимость в одобрении Большим советом служила защитой против назначения людей некомпетентных.

Несмотря на законы, некоторые стремились попасть на определенные должности, иногда к своей личной выгоде, что подтверждает один из немногих дошедших до нас рассказов о политической жизни Венеции конца XIII века. Николо Кверини, представитель одной из богатейших и влиятельнейших семей, хотел стать губернатором Негропонте (Эвбеи). С помощью этого поста он рассчитывал подтвердить свои наследственные притязания на соседний остров в Эгейском море. После того как, несмотря на предпринятые усилия, ему не удалось занять желаемый пост, два отборочных комитета выдвинули одним из двух кандидатов его сына Маттео Кверини. Дожу об этом сообщили в полдень, когда он обедал. Дож воскликнул: «Значит, сын будет там, куда не может попасть отец!» Впрочем, Большой совет одобрил не Маттео Кверини, а второго кандидата.

Самым желанным постом, ради которого готовы были бы схлестнуться представители разных партий, был пост дожа. Во время едва не сорвавшихся выборов 1229 года, когда Джакомо Тьеполо и Марино Дандоло получили равное число голосов в отборочном комитете и Тьеполо стал дожем по жребию, стало ясно, что процедура не идеальна. Хотя должность дожа давала много преимуществ, если кандидат на должность оказывался сильным, пост имел и недостаток: он становился центром притяжения для клановых амбиций и соперничества. Чтобы по возможности нивелировать соперничество, венецианцы разработали сложный механизм выборов, которые производились отборочными комитетами и по жребию. В своем законченном виде в 1268 году процесс выглядел так:

От Большого совета избрано по жребию 30;

30 сократили по жребию до 9;

9 выдвинули 40 кандидатов;

40 сократили по жребию до 12;

12 выдвинули 25 кандидатов;

25 сократили по жребию до 9;

9 выдвинули 45 кандидатов;

45 сократили по жребию до 11;

11 выдвинули 41 кандидата;

41 выдвинули кандидатуру дожа для одобрения

Генеральной ассамблеей.

Процедура очень походит на reductio ad absurdum в непрямых выборах главы исполнительной власти, однако она оказалась действенной. Цель была достигнута; промежуточные выборы по жребию не давали сторонам разбиться на партии.

И все же партии существовали, несмотря на все усилия ослабить их влияние. Открытые обличения и меры предосторожности – сами по себе свидетельства озабоченности межсемейными распрями. В их преодолении решающей мерой стала реформа Большого совета.

Хотя на Большом совете избирались все должностные лица и за ним оставался решающий голос в разрешении споров, способы избрания самих членов совета оставались довольно небрежными, часто менялись и почти до конца XIII века оставались бессистемными. Большинство членов Большого совета оказывались там благодаря занимаемой должности, например должности судьи, месту в Совете сорока или сенате. Каждый год отборочный комитет в составе четырех человек, куда попадали частично по жребию, а частично – по принципу ротации, предлагал кандидатуры ста дополнительных членов Большого совета на следующий год. Они обязаны были посещать заседания, даже если в те или иные дни занимались другими делами. Так как готовили только один список кандидатов, выдвижение было почти эквивалентно выборам. Тот факт, что власть на целый год в высшем законодательном органе давали четыре человека, подобранные по жребию, то есть случайно, был бы крайне тревожным, если бы отборочный комитет не был связан, подобно цензорам в Древнем Риме, выдвигавшим членов Сената, традициями и обычаями. Сохранившиеся списки членов Большого совета доказывают, что в нем всегда были представлены все городские кварталы и довольно много семей.

Впрочем, имелась и доля неясности, которая возросла к концу века. Хотя большинство членов Большого совета принадлежали к аристократии, в него попадали и простолюдины. Кроме того, иногда знатные горожане расходились по вопросу о том, кого можно считать настоящим венецианцем. Подобные споры чаще всего возникали в связи с теми семьями, которые некоторое время проживали на Востоке, а также в связи с рядом наместников в Далмации. Желание перемен вызывали два фактора риска. С одной стороны, член отборочного комитета вполне мог выдвинуть в Большой совет кандидата, которому он был чем-то обязан, но который не принадлежал к семье, традиционно представленной в Большом совете, так как происходил из недавних иммигрантов и нуворишей и не имел опыта государственной службы. С другой стороны, с ростом населения, которым особенно был отмечен XIII век, отборочный комитет мог и не включить в число ста кандидатов тех, кто уже служил в Большом совете и считал, что их происхождение и заслуги перед обществом дают им право продолжать службу.

В 1286 и 1296 годах вносились предложения изменить процедуру ежегодного отбора членов Большого совета, однако их отклонили. Предложения призваны были разбираться с первой из вышеупомянутых трудностей: выдвижением нежелательных кандидатур. Все предложенные отборочным комитетом проходили процедуру одобрения. Совет дожа, Совет сорока, Большой совет по отдельности или в любом сочетании одобряли кандидатов большинством голосов или единогласно. Согласно дошедшей до нас резолюции 1286 года, от голосования предлагалось отстранить тех, чьи предки по отцовской линии входили в состав одного из правящих венецианских советов. Против резолюции выступил Джованни Дандоло, бывший тогда дожем; он высказался в пользу продолжения существующего порядка вещей. Джованни Дандоло происходил из одной из самых старых и почтенных семей, его поддержали представители «старой» аристократии. Возможно, их возражения вызвало не столько упоминание предков, сколько условия, которые в целом уменьшали значение выборщиков, избранных по жребию, и давали любой партии, составившей большинство в одобряющих комитетах, возможность вытеснить партию своих противников из Большого совета и таким образом отстранить их от всякого участия в общественной жизни Венеции.

Возражения не коснулись реформы, принятой в 1297 году. Она содержала условия, которые устраняли одновременно обе угрозы – попадание в Большой совет нежелательных кандидатов и отстранение тех, кто привык находиться в тех или иных властных структурах. Вторую проблему реформа решила, ликвидировав все ограничения, связанные с размером Большого совета, и поставив условие: все прошлые члены Большого совета или те, кто входил в него в течение последних четырех лет, могут продолжать свое членство, если получат не менее двенадцати голосов в Совете сорока. Ничего удивительного, что предложение, давшее практические гарантии тем, кто уже находился у власти, приняли подавляющим большинством голосов! В то же время новый закон предусматривал, что отборочный комитет, состоящий из трех человек, может выдвигать в государственные структуры других лиц по предложению дожа и его Совета. Правда, их кандидатуры также затем проходили процедуру одобрения в Совете сорока, но вначале им достаточно было набрать всего двенадцать голосов из сорока в свою пользу. При таком способе и поддержке дожа некоторые простолюдины, выходцы из старых венецианских семей, сделались постоянными членами Совета. Кроме того, в Большой совет приняли выходцев из десятка семей из Заморья, вынужденных бежать после падения Акко в 1291 году. Его численность увеличилась в два с лишним раза и составляла свыше 1100 человек.

Укрупнение Большого совета осуществил сравнительно молодой человек, Пьетро Градениго, сменивший Джованни Дандоло на посту дожа. Возможно, предложенные им реформы были нацелены на то, чтобы усилить его власть и позволить Большому совету затмить Генеральную ассамблею. После смерти Джованни Дандоло простонародье шумно требовало избрания Джакомо Тьеполо, сына бывшего дожа Лоренцо и победоносного флотоводца. Поскольку и отец, и дед Джакомо были дожами, его избрание могло показаться признанием наследственного права. Таким образом, существовал риск возврата к династической политике, последним выразителем которой стал злосчастный Витале II Микеле. Требование простонародья выбрать Джакомо Тьеполо сделало его кандидатуру нежелательной для представителей других знатных семей. Они не хотели возвращаться к выбору, проводимому недисциплинированными Народными собраниями, как было до 1172 года; они хотели оставить выбор дожа тщательно отсеянным отборочным комитетам. Принимая во внимание соперничество семей Дандоло и Тьеполо, в 1289 году в Венеции вполне могла вспыхнуть гражданская война, если бы Джакомо Тьеполо воспользовался своей популярностью и претендовал на титул дожа. Он же, наоборот, уехал из города, чтобы избежать конфликта. Добровольно устранившись от борьбы за власть, Джакомо Тьеполо стал еще одним человеком, который внес весомый вклад в укрепление венецианских институтов. После обычного двадцатидневного перерыва и процедуры, принятой в 1268 году, отборочный комитет, состоявший из сорока одного человека, выдвинул кандидатуру Пьетро Градениго, представителя одной из старейших семей, который в 38 лет уже занимал немало важных постов. В частности, он служил подестой в Каподистрии. Выбор не понравился народу; ходили слухи, что дож Градениго затаил обиду против простолюдинов, требовавших избрать Тьеполо. Возможно, отчасти поэтому Градениго и затеял реформу Большого совета. В результате Народное собрание, или Генеральная ассамблея, практически утратило свое влияние.

Другим результатом реформы стало резкое разграничение аристократов и простолюдинов. Реформа затруднила выходцам из незнатных семей доступ в правящий класс. Правда, по реформе Градениго около 1300 года в число знати приняли много «новых» семей. Ошибочно полагать, что реформа была направлена против простолюдинов как класса и по этой причине была ими презираема. Конечно, некоторые простолюдины, не избранные в Большой совет, где, как им казалось, они должны находиться, ненавидели Градениго и сговорились убить его. За участие в заговоре 1300 года некоего Марино Бокконо повесили между двумя колоннами. С другой стороны, среди простолюдинов не наблюдалось общего сопротивления. Реформу приняли в разгар Второй Генуэзской войны, она вступила в силу после самого крупного для Венеции поражения при Корчуле 1298 года, когда флотом командовал Дандоло, сын бывшего дожа Джованни. В противоположность ему, настоящим героем стал выходец из скромной семьи Доменико Скьяво, совершивший отважный набег в самую Генуэзскую бухту. Назначение на высшие военно-морские посты простолюдинов в последние годы Второй Генуэзской войны не свидетельствует об общем антагонизме между знатью и простолюдинами. Хотя у некоторых представителей простого народа имелись основания обижаться, у других были все причины быть довольными тем, как дож расширил границы правящего класса.

Либеральный период, однако, просуществовал недолго. Через несколько лет ввели ограничения на принятие простолюдинов в Большой совет. Вначале их кандидатуры должны были одобрить не 12, а большинство членов Совета сорока; затем обязательное число голосов за увеличилось до 25 и 30. Дополнительные ограничения отражены в декларации 1323 года, по которой кандидаты в члены Большого совета должны были доказать наличие предков, занимавших высокие посты в городе-государстве. К тому времени членство в Большом совете стало постоянным и наследственным, оно служило предпосылкой к избранию в любой другой совет и на любую высшую должность.

Впоследствии старая граница между знатью и простолюдинами стерлась. Поводом для причисления к знати стало членство в Большом совете. Все члены Большого совета считались знатью, а аристократами считались не те, кто вел соответствующий образ жизни, но имевшие знатных предков.

Расширив таким образом рамки правящего класса и даровав его представителям наследственные полномочия, Градениго смягчил последствия межпартийных распрей. В таких городах, как Флоренция, где подобные распри вели к резкой смене власти и переходе ее от одной партии к другой, обычным средством для закрепления такого перехода было Народное собрание. Такое собрание без труда можно было настроить в пользу той или другой стороны с помощью посулов или устрашения. Большим советом Венеции, полностью подменившим собой Генеральную ассамблею в качестве высшего органа, невозможно было манипулировать подобным образом. Наследственное пожизненное членство в этом совете подкрепляло уверенность представителей правящего класса в том, что они внезапно не окажутся изгнанниками. Они закрепили за собой надежное место в политической жизни Венеции; поэтому реформу 1297 года, возможно небезосновательно, называли «плотиной». Но главный сдерживающий эффект реформы вызывался просто тем, что власть делили между собой представители многих знатных семей, которых насчитывалось почти 200. Распри между некоторыми из них подавлялись вмешательством других семей, озабоченных другими вопросами. После реформы легче стало находить представителей знати, способных быть беспристрастными.

Короче говоря, Градениго усилил влияние аристократии, увеличив ее присутствие во властных структурах. Живший чуть позже юрист Бартоло да Сассоферато именно за это хвалил Венецию как преуспевающее аристократическое государство. В Венеции, по его словам, возникло правительство, которое можно назвать властью меньшинства, но, продолжал он, «хотя их мало по сравнению со всем населением города, их много по сравнению с теми, кто правит в других городах, и потому, что их много, народ не возмущается их правлением. Кроме того, благодаря тому, что их много, их нелегко расколоть; более того, многие из них – люди умеренного достатка, те, кто всегда были стабилизирующей силой в городе».

Несмотря на все меры, направленные на сдерживание групповщины, в годы правления дожа Пьетро Градениго произошел взрыв. Подобно кризисам, уничтожившим в большинстве городов республиканское правительство и установившим тиранию, кризис в Венеции также наступил после неудачи во внешней политике. Все началось в 1310 году, во время войны с папой за Феррару, о чем уже упоминалось выше. Дож Градениго вел агрессивную внешнюю политику, он стремился воспользоваться преимуществом положения в Ферраре для того, чтобы подчинить ее власти Венеции, несмотря на противодействие со стороны сюзерена Феррары – папы римского. Даже подвергнувшись папскому отлучению от церкви и интердикту, даже после поражения венецианской армии у Феррары и огромные материальные потери, понесенные за границей венецианскими купцами, которых взяли в плен вместе с товарами по условиям папского интердикта, дож отказывался уступать.

Готовность Градениго противостоять папе с самого начала встретила сопротивление со стороны лидеров соперничающих фракций, особенно семьи Кверини. Личные ссоры осложняли отношения между ними и главными сторонниками дожа, Джустиниани и Морозини. Представитель семьи Морозини, служивший начальником ночной стражи, попытался на Риальто обыскать одного из Кверини, дабы проверить, не нарушает ли тот закон, запрещавший скрытое ношение оружия. Ретивому чиновнику подставили ножку и унизили, а оскорбителя Кверини оштрафовали, так что оба остались недовольны. Другие Кверини, которых называли «Кверини из Большого дома», затаили злобу на Дандоло; один из них, служивший государственным прокурором, ревностно преследовал их за бесчинство, совершенное против одного еврея в Эвбее. Самым озлобленным был Марко Кверини, сын Николо Кверини. Ему казалось, что его недостаточно поддерживали, когда он командовал войском у Феррары, и несправедливо обвинили его в поражении. Заговор с целью убить дожа и захватить власть был задуман Марко Кверини. В нем участвовал и зять Марко, Баямонте Тьеполо, который должен был возглавить восстание. Баямонте был сыном того самого Джакомо Тьеполо, который добровольно устранился от борьбы за власть во время выборов Градениго. В противоположность своему отцу, Баямонте был из тех, кто подтверждал опасения аристократии об опасности предоставления слишком большого престижа одной семье. Служа кастеляном в Модоне, он полюбил пышные развлечения и роскошь; он заявлял, что такой образ жизни оправдан выделением ему средств, необходимых для его поста. За должностное преступление его приговорили к крупному денежному штрафу. Обидевшись, Баямонте уехал из города и вернулся лишь по зову Марко Кверини для того, чтобы возглавить мятеж. Если бы мятеж закончился успешно, Баямонте вполне мог бы стать главой города. В других итальянских городах сторонники папы в распрях с императором Священной Римской империи назывались гвельфами, поэтому партию Тьеполо-Кверини, злоумышлявшую против правительства во время войны с папой, называли венецианскими гвельфами. Но заговор определялся не столько отношением к папе и его требованиям, сколько личными амбициями, симпатиями и антипатиями.

Дворцы Кверини и Тьеполо находились друг напротив друга, по обе стороны моста, за рынками и лавками Риальто. Они решили собрать там ночью своих сторонников, а утром пересечь Большой канал и двумя колоннами проследовать на площадь Сан-Марко. Одна колонна должна была по Мерсери выйти на восточный конец площади, вторая – по улице Фаббри на ее западную оконечность. Там они договорились встретиться и напасть на дворец дожа; там же к ним должны были примкнуть выходцы с островов, которых обещал привезти Бадоеро Бадоер, представитель знатного семейства, состоявший в родстве с падуанскими гвельфами, и владелец обширных материковых владений. Но дожа успели предупредить: в поисках сторонников заговорщики привлекли к заговору простолюдина, который заподозрил неладное и донес на них. Градениго, как всегда, действовал решительно. В ту же ночь он созвал к себе во дворец советников и глав могущественных семейств, на чью поддержку он мог рассчитывать. Те привели с собой своих сторонников. Дож оповестил об опасности Арсенал; кроме того, он приказал подесте Кьоджи преградить путь отряду Бадоера. Заговорщикам не удалось объединить силы. Колонну Тьеполо задержали, пока его сторонники грабили казначейство на площади Риальто, а Бадоер не начал штурм вовремя из-за ужасной грозы. Колонна Кверини прибыла на площадь Сан-Марко первой. Тут же завязался бой, в котором Кверини был убит. По колонне Тьеполо ударили, не дав ей добраться до площади Сан-Марко. В разгар мятежа какая-то женщина, выглянувшая из окна верхнего этажа, уронила тяжелый горшок или ступку, которая попала в знаменосца Тьеполо, и знамя упало на землю. Потеряв объединяющий символ, люди Тьеполо отступили. Таким образом, дож одержал победу. Марко Кверини погиб; Бадоеро Бадоера схватили за вооруженный мятеж и немедленно казнили, Баямонте Тьеполо и других мятежных представителей знати, бежавших в свои дворцы, вынудили уехать в ссылку.

Из-за того, что семья Тьеполо пользовалась такой широкой популярностью в течение многих поколений, некоторые историки, жившие позднее, изображали Баямонте Тьеполо защитником простого народа от ревниво оберегающей свою власть олигархии, а мятеж 1310 года – выражением народного протеста против реформы Большого совета. Такой же точки зрения придерживались якобинцы. Они даже предлагали воздвигнуть памятник Баямонте Тьеполо, как поборнику демократии! Скорее всего, Баямонте, придя к власти, посадил бы на все важные посты своих сторонников и стал бы деспотом, а в Венеции установилась бы такая же единоличная власть, какую примерно в то же время захватили в Милане представители семьи Висконти, в Падуе – Каррара, в Вероне – Скалигеры и т. д. Конечно, Баямонте опирался на определенную поддержку недовольных Градениго и военными лишениями представителей простонародья, которых привлекала его фамилия. Более того, в заговоре участвовали многие приходские священники. Но общего восстания не было; «простой народ» оказался разделен. Нет и признаков связи между заговором Кверини Тьеполо и цехами, в связи с мятежом упоминается лишь один из них, а именно цех маляров, завязавший ожесточенный бой вокруг своей штаб-квартиры в Сан-Луке. Их наградили правом вывешивать свое знамя на флагштоке, который впоследствии установили на площади, где происходила драка. Женщина, чья ступка сбила знамя Тьеполо, попросила в награду разрешения по праздникам вывешивать в своем окне знамя святого Марка. Кроме того, ее домовладельцы, прокураторы Сан-Марко, обязались не повышать ей квартирную плату. Правда, в 1436 году, когда правнук той женщины служил во флоте, плату все же повысили, но в 1468 году потомок героической женщины выиграл дело о восстановлении прежней платы. Дворцы Кверини и Тьеполо были разрушены, и на их месте появился рынок, в знак того, что Баямонте предан забвению как худший из предателей («il pessissimo traditore»).

Сразу после подавления мятежа правительство столкнулось с трудной задачей: наказанием участников, особенно тех, кому позволили уехать в ссылку. В других итальянских городах стычки между партиями приводили к образованию больших партий изгнанников, которые, иногда на протяжении нескольких поколений, продолжали плести заговоры, позволявшие им вернуться. Примерно в то же время генуэзские гибеллины создали правительство в изгнании, которое развязало войну и захватило несколько генуэзских колоний. Хорошо известны и изгнанники-флорентийцы, которые также надеялись вернуться на родину в результате переворота. Одним из них был Данте. В 1310 году казалось, что правителям Венеции также будут угрожать заговоры ссыльных, мечтающих вернуться. Условия, по которым Баямонте Тьеполо и его сторонникам разрешили покинуть Венецию, ограничивали места, куда они могли отправиться, но главари сразу же нарушили запрет и обратились за поддержкой к гвельфам в соседних Падуе и Тревизо, а также к друзьям и родственникам в Далмации и на Балканах. Для противодействия подобным шагам и подавления новых заговоров в 1310 году создали особый совет, состоявший из десяти человек. Он оказался настолько полезным, что Совет десяти стал постоянной и заметной частью венецианской системы государственного управления.

У Совета десяти имелись три главы-капи, каждый из которых занимал свой пост в течение месяца, а затем уступал его коллеге. Членство в совете продолжалось всего год, и два члена совета не могли принадлежать к одной семье. Сначала в обязанности Совета десяти вменялся лишь надзор за ссыльными. Совет десяти смягчал наказание тем, кто выказывал покорность, но следил за остальными, выслеживал беглецов и назначал награду за их головы. Через 10–20 лет Совет десяти начал нанимать опытных убийц. Иногда проявляя снисхождение, но чаще действуя решительно, Совет устранил изгнанников.

После того как опасность, исходившая от Баямонте Тьеполо и его последователей, была устранена, Совет десяти почти утратил силу, но постепенно заслужил для себя постоянное место, так как играл двойную роль. Во-первых, он был достаточно мал; дож и его советники могли рассчитывать на Совет десяти в делах, чья срочность и тайный характер не позволяли обсуждать их в более широком кругу. Во-вторых, Совет десяти послужил прообразом тайной полиции. Он не только предотвращал попытки вооруженного мятежа, но и следил за представителями знати, которые считали себя выше закона, а также препятствовал созданию фракций или партий – пусть даже путем сговора или подтасовки результатов голосования. Совет десяти не допускал образования организованной оппозиции. Более того, любые зачатки организованных партий, пусть даже инициированные представителями власти, считались нарушением гражданственности.

Укрупнение Большого совета и прибавление Совета десяти довершили аристократическую структуру органов власти. Они обеспечивали устойчивость, быстрые действия в случае опасности и участие всей аристократии в дискуссиях, ведущих к важным решениям. По сравнению с условиями, существовавшими в большинстве городов, венецианскую знать объединяла сплоченность и преданность власти, что проявлялось и в отношениях между правящим классом и остальным народом. Но эта сплоченность была лишь относительной и позже, в XIV веке, подверглась суровому испытанию.