Текст книги "Приключения в Африке"

Глава XVII

Действия Квиту. Истребление его армии. Возвращение. Обильная охота. Награждение воинов. Предосторожности. Антилопы. Жертва.

Трудно описать восторг готтентотов при объявлении им о том, что решено возвращаться домой. Они снова стали храбриться, когда узнали, что опасность далека от них. Конечно, нельзя сказать было того же о всех готтентотах без исключения, потому что среди них были и такие, как Бремен и Сваневельд и еще несколько человек, подобных им. Но большая часть их, с Толстым Адамом во главе, были настоящие трусы, хотя теперь они хвастались напропалую, говоря, что могли бы уничтожить всю армию Квиту.

Так как путешественники решили пройти через Мамбукейскую цепь гор в областях бушменов и коранна, то они возвращались не тем путем, каким шли вперед, а через страну тамбукийских кафров. Через страну амакозов – племени, управляемого Хинцою, им проходить не пришлось. Вуусани, начальник тамбукийского племени, отнесся к путешественникам весьма дружелюбно и не делал никаких препятствий при их переходе через его владения. Они очень торопились и не останавливались на пути, несмотря на то, что встречали много диких зверей и каждую ночь слышали рев львов.

Через неделю они находились на берегу реки Белой Каи и недалеко от подошвы гор, которые хотели пройти. Здесь они остановились, намереваясь пробыть несколько дней, чтобы перегрузить фургоны, осмотреть их и починить, если понадобится. Кроме того, им необходимо было запастись большим количеством быков и овец для путешествия по бесплодным землям бушменов.

В продолжение всего пути слышали они известия об армии Квиту. Он атаковал и разграбил торговую экспедицию лейтенанта Фаруэля, убил его самого и перебил всех людей. Ободренный вторичной победой над белыми, вооруженными мушкетами, Квиту повернул свое войско к югу и решил атаковать племена амаконских кафров, управляемых Факу, затем миссионерскую станцию Морлея, вблизи берегов рек Св. Джона и Умтата.

Чтобы успешнее выполнить свою задачу, Квиту начал с мелких племен, подчиненных Факу; истребив их со страшным кровопролитием, он угнал их скот и сжег краали. После этого он направился к миссионерской станции, принудив миссионеров отступить к реке Св. Джона.

Один кафр из племени, жившего вблизи Морлея, пришел к каравану наших путешественников. На их вопрос о количестве убитых в его племени он ответил:

– Не спрашивайте, сколько убитых, а спросите, много ли спаслось. Где наши жены и дети? Видите ли вы кого-нибудь из них?

Но Факу, начальник племени амаконда, собрал громадное войско и решил сражаться с врагом не на жизнь, а на смерть. Он нашел амакиби в лесу и окружил их лагерь. Несколько дней он то атаковал, то отступал, пока довел дело до кровопролитного сражения, в котором армия Квиту была истреблена. Сам Квиту не участвовал в сражении, так как не оправился еще от ран, полученных в предыдущих победоносных битвах. Часть войска Факу пошла на него, и ему пришлось бежать, потеряв весь скот и все награбленные богатства.

Последние известия были очень приятны для наших путешественников, планы которых в большой степени зависели от победы армии Квиту. Большое удовольствие доставили они также и готтентотам. Они теперь еще с большим нахальством хвастались, что справились бы с войском, если бы встретились с ним на берегу Умтаты.

Был уже конец августа, когда караван приготовился к отправлению в путь. Путешественники решили пройти через Мамбукейскую цепь к западу от одной из гор, называемой Штормберген. Так как они думали встретить в пути некоторые затруднения, то не отпускали кафрских воинов, думая расстаться с ними в земле бушменов. Они предполагали там повернуть к северо-востоку, чтобы захватить часть Оранжевой реки, переправившись через реку Черную, или Крадок, другую ветвь реки Оранжевой.

В этом направлении они могли встретить больше дичи для охоты и меньше страдать от недостатка воды, чем в других частях бесплодной пустыни, которую они должны были пройти.

Проведя воскресенье по заведенному обычаю, путешественники тронулись с места в понедельник рано утром, в бодром настроении и с караваном, приведенным в полный порядок. Переход через ущелье был очень тяжел. Приходилось уравнивать рытвины, разгребать камни и часто впрягать двойную запряжку, чтобы тянуть фургоны.

В первый день подъема на гору они сделали только десять верст. После жаркого дня ночь была очень холодная. Подъем в продолжение второго дня был также труден и опасен, и только на третий день начался спуск, и вся страна бушменов раскинулась у них перед глазами. Но спуск был еще опаснее подъема, и только при величайших усилиях им удалось удержать фургоны, чтобы они не слетели в пропасть.

Вечером четвертого дня они перевалили через горы и были теперь у подошвы их с западной стороны. С трудом удалось набрать сучьев для костра на ночь, а между тем несмолкаемый рев указывал на то, что караван прибыл во владения львов и их спутников.

На рассвете все встали, чтобы осмотреть местность, через которую предстояло идти. Кругом них расстилалась громадная песчаная и каменистая пустыня, покрытая раскинутыми на большом расстоянии группами кустарников. Над бесплодной сухой пустыней носился пар от сильного жара. Наши путешественники вначале не обратили внимания на печальную картину, развернувшуюся перед их глазами, они смотрели на антилоп, пасущихся стадами недалеко от них. Тотчас же после завтрака они отправились на охоту. Предполагалось отпустить кафрских воинов в этот же день, но их начальник предложил запасти дичи на обратный путь. Александр и его товарищи не могли не согласиться с разумным предложением, которое могло сохранить каравану нескольких овец.

Александр, майор, Бремен, Сваневельд и Омра верхом на лошадях и кафры пешком отправились на охоту. Другие готтентоты остались в лагере, под присмотром Суинтона для починки фургонов, испорченных при переходе через горы.

Омра доверили настоящее заряженное ружье и посадили на запасную лошадь майора, на случай, если бы лошадь последнего выбилась из сил. Омра был легок, как перо, потому мог ехать даже на уставшей лошади.

По плану охоты кафры должны были стать плотным полукругом, а верховые охотники загонять по этому направлению животных. Когда они выехали в долину, утренний туман начал рассеиваться, и они заметили, что долина покрыта очень красивыми цветами амарилиса, муравейниками и норами муравьедов. Последние очень опасны для лошадей.

Солнце поднималось на небо и пекло уж немилосердно, жара усиливалась, несмотря на ранний час. Когда охотники взглянули на горы, которые прошли, то были поражены величественным зрелищем. Скалы и утесы в диком хаосе, голые вершины и высоко вздымающиеся пики, источенные временем, как избитые ядрами крепости, возвышались перед глазами, словно развалины древнего мира. Кроме небольшого озерца, у которого остановился караван, на большом расстоянии кругом не было видно никакой воды. На безграничной равнине, без одного деревца, виднелись там и сям расхаживающие группами антилопы, страусы и другие звери и птицы.

Поохотиться во всяком случае было на что. Скоро Александр и майор загнали несколько антилоп и зебр в полукруг кафров. Кафры окружили их, и охотники начали стрелять.

Кафры подбегали к раненым животным и приканчивали их, прокалывая пиками. Четыре антилопы и три зебры были убиты. Так как Суинтон желал сам снимать с убитых животных шкуры, то Омра был послан за ним.

– Мы исполнили ваше желание, Суинтон, – сказал Александр, когда тот пришел. – Укажите теперь, с какого животного вы хотели бы снять шкуру.

– Этих мне не нужно, – возразил Суинтон, – у меня они уже есть. Вот если бы вы убили зебру…

– Так мы убили их три штуки.

– Нет, друзья мои, это не настоящие зебры. Эти животные принадлежат к разряду, описанному путешественником Бурчелем. Он называет их полосатыми куагги из породы антилоп. Как вы можете видеть, у них уши, как у лошади, а у настоящей зебры уши, как у осла. Настоящая зебра редко отделяется от стада и спускается в долину. Я потому и пришел посмотреть, не напали ли вы как раз на этот редкий случай.

– Но вкусно ли мясо этих животных?

– Мясо обыкновенной куагги довольно безразличного вкуса, но полосатая очень вкусна, так что советую на наш обед оставить ее. Кончили вы охотиться на сегодня?

– Да, – возразил майор, – если Уильмот согласен со мной. Я боюсь рисковать еще раз нашими лошадьми. Здесь пропасть муравьедов, а Бремен говорит, что они очень опасны для лошадей.

– Да, я тоже уж видел множество нор муравьедов. Если мы сегодня останемся еще здесь, я попрошу готтентотов попытаться добыть мне хотя одного ночью. У меня нет такого образца.

– Мы не можем отправиться раньше завтрашнего утра, – сказал Александр, – так как должны еще отпустить с вечера кафров, чтобы они могли утром идти домой. Теперь у них достаточно провизии.

Путешественники поехали к каравану, предоставив кафрам принести мясо убитых животных. После обеда начальник кафрских воинов пришел с ними к Александру, который дал каждому из них прекрасные подарки, состоящие из табаку, одежды, ножей и бус. Начальник получил втрое больше каждого из воинов. Затем Александр дал еще подарки для царя Хинцы и просил начальника передать ему, что он очень доволен поведением его воинов и благодарит его величество за них.

Поблагодарив еще раз кафров, Александр отдал им мясо и сказал, что они свободны и могут идти сегодня же вечером или завтра утром, как захотят.

– А знаете, мне очень грустно расставаться с этими славными молодцами, – сказал майор.

– Мне тоже, – сказал Александр, – но я не могу их дольше задерживать, да они и не пойдут дальше без позволения царя.

– Разумеется, нет, но мне грустно, что они уходят, потому что они были и храбры, и надежны. Не думаю, чтобы готтентоты заменили нам их.

– Вы правы, майор, – сказал Суинтон. – На них, конечно, нельзя надеяться. Если бы они знали теперь, куда мы идем, то, конечно, бросили бы нас. Их только и удерживает страх идти назад без оружия и без припасов.

– Да, собственно говоря, из всех готтентотов мы можем положиться только на Бремена и Сваневельда.

– Далеко ли мы от Черной реки, Суинтон?

– Около сорока верст.

– Вероятно, нам не придется увеличивать запас воды на этот путь?

– Боюсь, что придется. У нас может не хватить воды даже на следующую ночь. Нам не сделать более двадцати верст в день по этой дороге. Придется делать обходы, чтобы избегать муравейников и нор муравьедов. Однако, пойду поговорю с готтентотами относительно муравьеда. Думаю, что обещание табаку подействует.

– А я в этом сомневаюсь, – заметил майор после ухода Суинтона. – Мы расположились слишком близко к воде, и ночью нас окружат львы. Готтентоты пообещают ему, но побоятся отойти от лагеря.

– За это их нельзя и осуждать, – возразил Александр, – едва ли бы я согласился за фунт табаку положить голову в пасть льву. Но мы действительно стоим слишком близко к источнику. Не лучше ли запасти на ночь воды, собрать скот и отойти подальше. Вот идет Суинтон, он даст совет.

Суинтон согласился с Александром, и лагерь был перенесен в сторону от источника. Относительно готтентотов майор был прав: они не отходили от костров, так как львы ревели всю ночь вокруг лагеря. Страх Бигум и собак и беспокойство скота ясно указывали на близость хищных зверей. Время от времени караульные стреляли, чтобы держать их на расстоянии, и ночь прошла благополучно.

На рассвете следующего дня караван тронулся в путь, и одновременно с ним пошли кафрские воины. Дорога была каменистая, местами песчаная, но окрестности изобиловали самой разнообразной дичью. Путешественники, однако, не поддавались соблазну поохотиться, так как было необходимо пройти большое расстояние, чтобы дать возможность быкам найти немного корма в этой скудной стране. Только после полудня майор и Александр предложили поохотиться. Пробродив часа три, они заметили большое облако пыли, затемнявшее горизонт по направлению их пути.

– Что бы это могло быть? – спросил Александр.

– Я думаю, это антилопы-прыгуны[1]1
  Голландцы-колонисты называют их спринхбок, т. е. прыгающий козел.


[Закрыть], – сказал Бремен.

– Прыгуны! Но ведь их здесь тысячи тысяч!

– Кажется, Бремен прав, – сказал Суинтон. – Это кочующее стадо прыгунов. Мне не приходилось видеть их, но я много слышал о них.

Стадо приближалось к охотникам по прямому направлению. На пространстве, которое только можно было окинуть взглядом, долина была покрыта этой движущейся массой. Приблизившись к каравану, животные пришли в некоторое смятение, и ближайшие испуганно отпрыгивали в сторону через головы товарищей. Они почти не касались земли и делали громадные и удивительные прыжки, от которых и получили свое название.

Туман стоял над бесконечной движущейся массой, и сквозь него готтентоты заметили льва, преследующего стадо, чтобы полакомиться. Животные, видимо, утомились и многие были убиты, когда бежали около каравана. Прошло не меньше двух часов, пока все стадо миновало караван.

– Да, – заметил Александр, – нельзя сказать, чтобы в Африке нуждались в дичи. Но куда они идут?

– Они направляются к югу, – ответил Суинтон. – Переселение их доказывает быстроту их размножения. Очевидно, им нечем стало питаться на прежних местах, и они переселяются на новые. Кроме того, мы должны быть готовы к тому, что, двигаясь по этому направлению, мы не будем иметь корма для скота до дождей. После дождей прыгуны вернутся к прежним пастбищам.

– Не направиться ли нам лучше к северу? – спросил майор.

– Не думаю, – возразил Суинтон. – Нам нужно держаться того направления, где мы найдем воду, а к северу мы можем остаться без воды и без пищи для скота. И лучше продолжать путь теперь же до вечера, не останавливаясь для кормежки скота, чтобы скорее прийти к воде.

Было уже почти темно, когда распрягли усталых быков. Не было ни воды, ни травы и, к довершению всего, нигде не могли достать сучьев для костров на ночь. Едва-едва удалось набрать засветло на один костер.

Фургоны поставили так, чтобы образовать четырехугольник, внутри которого привязали лошадей; овец загнали под фургоны, а быков привязали снаружи. Люди хорошо поужинали вкусным мясом прыгунчиков, но бедные животные не получили ни воды, ни корма после трудного дневного путешествия.

После ужина Александр, майор и Суинтон разошлись по фургонам, а готтентоты остались у костра, который нужно было поддерживать с большой осторожностью, чтобы додержать до утра. Львы, очевидно, бродили поблизости, потому что быки все время беспокоились и пытались перервать ремни, которыми были привязаны.

Луна взошла на небо, и при слабом свете ее, готтентоты заметили темные очертания каких-то зверей недалеко от каравана. Они казались очень большими, и, только всмотревшись хорошенько, готтентоты распознали в них львов. Скоро грозный рев одного из них подтвердил предположение и заставил готтентотов схватиться за ружья и столпиться около фургонов.

Рев повторился другими львами, и быки в ужасе метались около фургонов, стараясь оторваться.

Путешественники услыхали рев и тотчас же вышли из фургонов с ружьями наготове. Один из быков оторвался и пытался убежать, но не пробежал и нескольких шагов, как был опрокинут на землю страшным хищником.

Майор и Уильмот выступили вперед от костра, чтобы напасть на льва, овладевшего добычей. Он на минуту оставил ее и со страшным ревом готовился прыгнуть на них. Бремен закричал, чтобы они отступили назад, что они и сделали. Лев успокоился и снова принялся за несчастного быка. Он оттащил его шагов за пятьдесят от каравана и стал разрывать его. Слышно было хрустение костей и жалобное мычанье бедного животного.

Из-за фургонов было сделано несколько выстрелов по направлению к зверям, которые ответили на залп яростным ревом, но все-таки отошли подальше. Бремен советовал путешественникам не раздражать зверей, которые, по-видимому, были очень голодны и злы. Они могли прыгнуть за фургоны и растерзать нескольких человек.

Лев пировал над остатками быка, не подпуская к себе других, хотевших поживиться около его добычи. Время от времени раздавался страшный рев, приводивший в трепет не только животных, но и людей.

В таком беспокойстве прошла вся ночь. Все держали наготове ружья на случай атаки. На рассвете львы исчезли. От громадного быка остался один скелет с раздробленными, точно молотом, костями.

Глава XVIII

Беседа. Гну. Пять львов. Утоление жажды. Ярость гиены. Рассказы. Приготовления к охоте.

Быки были впряжены, и караван продолжал путь к реке по низменной местности. Путешественники ехали верхом, но и не помышляли об охоте, так как лошади страшно устали и не пили воды в продолжение суток.

– Мы теперь недалеко от области племени Мантати, которое сделало нападение на кафров около восьми месяцев тому назад, – сказал Суинтон.

– Я хотел просить вас, Суинтон, рассказать нам об этом. Ведь уроженцы севера делали несколько вторжений внутрь страны. М-р Ферборн много рассказывал мне из истории капской колонии, но мы оба были слишком заняты по прибытии в Капштадт, и он не успел рассказать всего.

– С удовольствием расскажу вам все, что знаю, – ответил Суинтон. – Только вы не должны ожидать встретить во мне м-ра Ферборна. Замечу, прежде всего, что Африка никогда не может быть так густо населена, как Европа. Главная причина этого, конечно, недостаток воды, зависящий от засух, продолжающихся иногда от четырех до пяти лет.

– Я согласен с тем, что в этом главная причина, – сказал майор. – Но только, мне кажется, недостаток воды зависит не от недостатка дождей, а от слишком быстрого течения воды в реках. Реки во время дождей делаются потоками и в несколько недель выливают всю свою воду в море, не оставляя никакого запаса на будущее.

– Это верно, – согласился Суинтон. – Это же обстоятельство должно служить препятствием к развитию здесь промышленности. Со временем жители будут прибегать к тем же мерам, к каким прибегают в Индии и прибегали прежде в Южной Америке. Они будут вырывать глубокие водоемы, из которых вода может уйти только испарениями. Такие водоемы улучшат растительность, которая, в свою очередь, будет сберегать и производить воду. Главное богатство этих кочевых племен составляет скот. Потому продолжительные засухи, уничтожив растительность, лишили корма скота и заставили жителей двинуться к югу для приобретения новых пастбищ. Во всяком случае, кафрский народ в продолжение многих лет выдерживал натиск с севера и юга.

Когда голландцы поселились на Капе, то овладели землями готтентотских племен. Немногих, осмелившихся отстаивать свою независимость, они прогнали в страну бушменов и намана. Таким образом увеличилось население стран, в которых с трудом могли существовать немногочисленные разбросанные племена. Кроме того, следствием этой же колонизации голландцев было образование нового и очень многочисленного племени грикуа. Оно образовалось от браков между белыми и готтентотами и получило свое название от страны Грикуа, которой завладело. По голландским законам, это племя не имеет права владеть землей в колонии. Несправедливый и неблагоразумный закон лишил колонию храбрых воинов и способных работников. Презираемые и гонимые за готтентотскую кровь, которая текла в их жилах, грикуа должны были искать себе места за пределами голландских поселений. Следуя примеру жестоко обращавшихся с ними белых, они также жестоко теснили дикарей, отнимая у них земли и скот. Теперь вы понимаете, отчего произошел этот натиск с юга.

– Да, это совершенно ясно, – сказал майор.

– Из всех кафрских племен самое многочисленное то, от которого мы сейчас возвращаемся, т. е. живущее на востоке. Колонисты отняли так много земли у восточных кафров, что им почти некуда выгонять скот. Знаменитый зулусский начальник Чака, о котором вам рассказывал Ферборн, пришел со своими полчищами в эту область и прогнал все местное население. Конечно, такие переселения племен более сильных на места более слабых были всегда и происходили вследствие размножения племен и недостатка средств к пропитанию. Это те же прыгунчики, которые переселяются время от времени, чтобы искать себе новых пастбищ. Кафры говорят, что их предки пришли с севера и завоевали здешние места, то же рассказывают и готтентоты. Вторжение мантати объясняется тем, что они были выгнаны из своей земли зулусами под предводительством Чака. Вследствие той же причины явилась сюда и воинственная армия Квиту, производившая здесь опустошения в течение нескольких месяцев. Отделившись от Чака, Квиту должен был искать места для себя и для своих подчиненных, следовательно, должен был отнять его у другого племени.

– Да, всюду и всегда происходила эта борьба за существование, – сказал майор.

– И она будет происходить здесь, пока дикари не сделаются более образованными и не научатся извлекать более средств к существованию из того, что дает природа.

– Только нужно, чтобы цивилизованные народы вносили цивилизацию к дикарям посредством любви и милосердия, а не огня и меча, – сказал Александр.

– Аминь, – подтвердил майор.

– Но кто такие мантати? – спросил Александр.

– Это, как я уже сказал, северные кафрские племена, лишенные владений войском Чака. Названия племен неизвестны, но слово «мантати» на кафрском языке означает разбойники, завоеватели, отсюда и происходит название воинов Чака. Когда-нибудь я расскажу вам историю мантати, а на сегодня достаточно. Жара так усиливается, что не располагает к дальнейшим серьезным разговорам.

– Мы очень благодарны вам, – сказал Александр. – Конечно, можно и отдохнуть. Но что это там за звери? Смотрите!

– Это гну, – ответил Суинтон. – Их две разновидности – обыкновенные и пятнистые. Они составляют нечто среднее между семейством антилоп и быков. Мясо их очень вкусно.

– А что, если догнать их? Они, кажется, совсем не боятся нас.

– Нет, они очень пугливы, но только видят, что мы далеко от них.

Животные отскочили в сторону при приближении каравана, затем остановились и стали смотреть на него. Они топтались на месте, поднимая пыль копытами и мотая головами, но вдруг, словно испугавшись чего-то, снова бросились бежать.

– Ну, на этот раз они остались целы, – сказал майор, – но придет время, мы еще с ними потягаемся.

– Они очень опасны и злы, когда ранены, сэр, – сказал Бремен, подъехавший к путешественникам. – Вероятно, мы уже недалеко от реки, потому что скот начинает фыркать.

– Это приятно слышать. Но туман и солнечный блеск не дают ничего видеть.

– Но их я хорошо вижу, сэр, – возразил готтентот, указывая пальцем вправо. – Один, два, три – их пять.

– Кого? – спросил майор, смотря по указываемому направлению. – Ага, теперь вижу, опять львы!

– Да, сэр. Но лучше не обращать на них внимания, тогда и они нас не тронут. Они не голодны.

– Вы правы, – сказал Суинтон, – будем продолжать идти, не ускоряя и не замедляя. Пусть погонщики смотрят хорошенько за быками. Они так устали и так измучены, что один запах льва может привести их в полное смятение.

– Хорошо, – сказал майор, – но все-таки принесите наши ружья, Бремен. Я согласен поддерживать нейтралитет, но вооруженный.

Караван прошел мимо. Львы сидели, притаившись, смотрели на караван, но не трогались с места. Но быки, от страха львов или чуя близость воды, стали подвигаться быстрее. Скоро показался ряд деревьев, указывавший на то, что река Крэдок была уж совсем близко.

Бедные животные удвоили усилия и скоро достигли берега. Бремен проехал вперед и затем доложил, что вода есть, но только не в реке, а в озерках. Так как пастбище по ту сторону ложа реки было лучше, то путешественники думали перейти ее и тогда распрягать. Но это оказалось невозможным. Животные с таким нетерпением рвались к воде, что могли бы разбить фургоны.

Лошади, быки, овцы – все погрузились в маленькие озера, и первое время казалось, что они не могут вдоволь напиться. Они выходили и снова входили, пока не пропитались совершенно влагой, которую с наслаждением втягивали в себя.

Целый час дан был животным для отдыха, после чего быки были снова впряжены, чтобы перевезти фургоны на противоположный берег. Там было много травы и деревьев, так что можно было развести костры и хорошо накормить скот.

Так как было решено остановиться здесь на день или на два, то фургоны были поставлены в некотором отдалении от реки, чтобы не загородить дорогу к ней диким зверям. Многочисленные следы львов, буйволов и других хищников указывали на необходимость этой предосторожности.

Расположив, как обыкновенно, фургоны четырехугольником, скот пустили пастись до вечера, когда он должен был быть привязан внутри и вне четырехугольника. Остатки мяса прыгунчиков, поданные на ужин, были не особенно вкусны, но усталость как людей, так и лошадей не располагала к охоте.

Ночью львы не беспокоили караван, но гиены забрались под фургон, жестоко искусали одного быка, стащили одну из овец. Гиены вообще часто приходили к каравану на остановках, но никогда еще не удавалось им причинить столько вреда. Утром быка нашли настолько израненным, что пришлось его убить.

– Если бы у гиены было столько же храбрости, сколько силы, она была бы ужасным животным, – заметил Суинтон. – Известно, что гиены никогда не нападают на человека, хотя бы и встретили его целым стадом штук в двадцать. Но здесь они часто забираются в хижины кафров и пожирают детей или слабых стариков. В этом, впрочем, виноват обычай кафров отдавать на растерзание гиенам своих мертвецов. Они привыкают к человеческому мясу и стараются доставать его.

– У них, вероятно, очень сильные челюсти, – сказал Александр.

– Да, и в этом видно мудрое предусмотрение природы. Гиены и ястребы играют роль подбирателей трупов в тропических странах. Гиена доедает остатки после ястреба, т. е. шкуру и кости. Сила у нее в челюстях такая, что она легко перегрызает самые крепкие и крупные кости.

– Много разновидностей гиен?

– В Африке их четыре вида. Обыкновенная пятнистая гиена, или волк, как называют ее колонисты. Запах от этой гиены так отвратителен, что собаки стараются как можно скорее уйти от ее трупа, который тотчас же пожирается другими гиенами. Затем полосатая гиена, самая злая, и та, которую колонисты называют лающим волком, и которая известна под именем смеющейся гиены. Четвертая разновидность – среднее между собакой и гиеной, – называемая венатика. Эта гиена меньше, но свирепее других.

– Ведь здесь также должны быть и леопарды. Мы ни разу не встречали их. Опасны они?

– Леопард избегает столкновений с человеком, но, доведенный до отчаяния, он делается страшен. Я хорошо помню, как два бура напали на леопарда и ранили его. Повернувшись, леопард бросился на ближайшего, смял его под себя, искусал и разорвал мясо в разных местах когтями. Другой бур, желая помочь товарищу, соскочил с лошади и выстрелил в леопарда. Он промахнулся, а леопард, оставив первого, бросился на него и сорвал кожу с его черепа до глаза. Охотник схватился со зверем, и оба покатились вниз с крутого утеса. Первый, между тем, придя в себя, зарядил ружье и бросился спасать товарища, но было уже поздно. Леопард вцепился в горло врага и так сжал его, что тот тотчас же умер. Второму буру удалось только отомстить за смерть товарища, застрелив леопарда.

– Значит, с леопардом тоже плохие шутки?

– Всякое животное, доведенное до крайности, делается страшным и опасным. Мне пришлось быть самому свидетелем такого случая. Куагга, загнанная верховым охотником на край пропасти, схватила его зубами за ногу и буквально оторвала ее. Несмотря на немедленную медицинскую помощь, охотник умер от потери крови. Конечно, каждый охотник за хищными зверями всегда находится на краю гибели. Все зависит от случая и удачи. Что мы будем делать сегодня? Намерены вы ехать дальше или оставаться здесь, Уильмот?

– Майору хочется поохотиться на гну. Он говорит, что ему никогда еще не удавалось убить ни одного из них. Я тоже не прочь бы поохотиться. Торопиться нам некуда, и мы можем дать отдых быкам и запастись провизией.

– Я согласен с вами. Мне очень жаль, что гиена увеличила наши запасы, заставив убить несчастного быка, но с этим уж ничего не поделаешь. Здесь много и гну, и куаг, но, если бы мы прошли еще немного дальше к северу, то нашли бы животных повкуснее этих.

– Каких же?

– Ланей, самых крупных животных из вида антилопы. В некоторых из них более тысячи фунтов весу, кроме того, они очень жирны. Одним словом, прекрасное кушанье. Когда я был в стране намака, мы предпочитали мясо ланей всякому другому. Однако в долине я вижу другого рода дичь.

Омра был тут же и показывал пальцем на приближающихся дикарей.

– Это или бушмены или коранны, вернее последние. Они идут прямо к нам. А Магомед зовет нас завтракать, идем.

Пока друзья завтракали, в лагерь пришли двенадцать кораннов. Они знаками показывали, что голодны, указывая на ремни, которыми были туго стянуты их желудки. Переводчик говорил им, что они могли бы добыть себе вдоволь пищи охотой.

– Знаете ли, что означают у них эти ремни на желудке, Уильмот? – спросил Суинтон. – Они называют их поясами голода. Все здешние уроженцы носят такие ремни на желудке во время голода и уверяют, что они облегчают страдания. И я думаю, что это верно.

– Ну, – сказал майор, – я надеюсь доставить бедным ребятам столько пищи, что их ремни лопнут от полноты желудков. Седлайте лошадей, Бремен, а ты, Омра, садись на мою запасную лошадь и бери мое запасное ружье.

Омра, который начинал уже понимать по-английски и даже умел немного говорить, кивнул головой и пошел за ружьем майора.