Текст книги "Термитник Хеллстрома"

– Ты отлично справляешься со своими обязанностями, – громко сказал Хеллстром, чтобы слышали все. – Когда мы покончим с этим делом, тебя отправят во Внешний мир, чтобы ты продолжил образование. А пока заканчивайте здесь, и – ко мне.

Хеллстром медленно повернулся и направился к Термитнику, поглядывая по сторонам. Каждое его движение свидетельствовало о том, что он вполне удовлетворен тем, что поручил это непростое дело именно Сальдо.

Сальдо смотрел вслед Хеллстрому. Первое лицо Термитника, ведущее за собой в минуты опасности, доминирующая особь мужского пола, тот, к кому обращаются за советом все, включая специалистов по размножению, производству еды и инструментов; главный работник – явился, чтобы лично увидеть, что произошло, и одобрить действия Сальдо. В этом, как он понял, и была цель визита Хеллстрома. Да, он еще слаб и несовершенен, но Хеллстром разглядел в нем нечто, что достойно его внимания. И, почувствовав воодушевление, Сальдо вернулся к исполнению своих обязанностей.

Из протокола заседания Совета управления Термитника

Брифинг со специалистом-философом Харлом (в переводе с языка жестов):

– Увы, философ Харл, мы вынуждены вновь разочаровать вас и сообщить, что не собираемся препровождать вас в благословенные чаны для переработки. Ваш почтенный возраст, более почтенный, чем возраст любого из работников Термитника, те искусственные средства, что мы используем во имя поддержания в вас жизни и здоровья, а также прочие аргументы, которые ваша мудрость выдвигает в споре с нами, отстаивая свое желание освободиться и мирно закончить существование, отправившись в чан, трудно опровергнуть. Но мы со всем почтением к вам просим вас прекратить эти споры и вспомнить, насколько Термитник нуждается в вашей мудрости. И мы вновь явились, чтобы испросить вашего совета по поводу того, как Термитник должен использовать успешные результаты в нашей работе над Проектом-40. Мы можем предвосхитить ваш первый вопрос и сообщить вам, что данные работы пока не принесли нам ожидаемых плодов. Тем не менее занятые в Проекте-40 специалисты убеждают нас в грядущем успехе своих исследований. Это лишь вопрос времени, говорят они.

Слова специалиста-философа Харла:

Обладание абсолютным оружием, которое является угрозой всей жизни, существующей на этой планете, не гарантирует своему владельцу никакого превосходства. Сама возможность использования такого оружия, базирующаяся на определенных обстоятельствах, влагает контроль над ним в руки тех, кто контролирует не само оружие, а данные обстоятельства. Что вы будете делать, если тот, кто управляет этими обстоятельствами, потребует от вас применения оружия? Получается, что у создаваемого оружия гораздо больше владельцев, чем это кажется на первый взгляд. Иными словами, тот, кто угрожает владельцу абсолютного оружия, сам является его косвенным владельцем. Таким образом, абсолютное оружие будет бесполезным до тех пор, пока кто-нибудь не умерит его разрушительную силу, то есть лишит это оружие его главного свойства – быть абсолютным. Любое оружие эффективно, когда оно не абсолютно. Изучайте защитные механизмы насекомых, ведь именно они предоставляют нам оптимальные модели выживания. Шипы и колючки, жала и иглы, жгучие химикаты и стрелы, которыми насекомые выстреливают в своих врагов, – все это прежде всего защитные механизмы. Они говорят врагам: «Не смей мне угрожать!»

Тимиена не сразу поняла, что руки ее скручены за спиной, а сама она привязана к какому-то креслу с жесткой гладкой поверхностью. Ее внимание было приковано к растянутой лодыжке, которую пронизывала пульсирующая боль. Нехотя, сопротивляясь охватившей ее дурноте, Тимиена открыла глаза, но предстала ей только кромешная темнота, густая, непроницаемая и зловещая. На мгновение ей показалось, будто она ослепла, но слабое свечение убедило ее в обратном. Оно исходило из пространства, простиравшегося прямо перед ее взором.

– А, вот вы и проснулись. Вижу.

Низкий мужской голос раздался с той стороны, откуда брезжил слабый свет. Эхо, повторившее прозвучавшие слова, дало Тимиене понять: она в комнате, причем больших размеров.

Она подавила страх и, придав своему голосу беспечный тон, произнесла:

– Как вы можете что-то видеть? Здесь же тьма беспросветная.

Хеллстром, сидя в углу лаборатории, откуда ему удобно было наблюдать за приборами, регистрирующими реакции этой женщины-чужака, восхитился ее мужеством. Да, эти «дикие» порой демонстрируют невероятную храбрость.

– Вижу – вот и все!

– Лодыжка очень болит, – сказала она.

– Сожалею. Мы дадим вам что-нибудь. Потерпите.

Странно, но тон, которым с ней говорил этот незнакомец, внушил Тимиене уверенность. Голос у него был чрезвычайно богат во всех регистрах – от баса до тенора, – и владел он им безупречно.

– Надеюсь, терпеть мне недолго.

Нужно каким-то образом успокоить ее, подумал Хеллстром. Маска, особенно в тех местах, где она касалась лба и носа, раздражала его. И ему не нравился серебристый ореол, которым его прибор ночного видения окружал эту женщину. Раздражение было связано с усталостью – он это понимал. Иногда Термитник требовал от него слишком многого. Но женщину-чужака необходимо было допросить, а Хеллстром не хотел передавать ее в руки безжалостного молодняка, которому не терпится доказать свою состоятельность. Была еще одна причина, по которой он решил взяться за дело сам: Хеллстром не доверял тому, что его молодые помощники вытащили из Дипо во время допроса. Как люди Внешнего мира могли узнать про Проект-40? Наверняка один из тех, кто допрашивал Дипо, сам проговорился. И теперь, допрашивая эту женщину, он должен проверить свои предположения.

– Я должен задать вам несколько вопросов, – произнес он.

– А почему в темноте? – спросила Тимиена.

– Вам не надо меня видеть.

Тимиена немного успокоилась. Они не хотят, чтобы она их видела и, следовательно, потом описала. А значит, они собираются отпустить ее.

Хеллстром заметил ее реакцию по приборам и сказал:

– Вы вели себя излишне нервозно. Полагали, мы собираемся навредить вам?

Тимиена не поняла, что он имеет в виду. Ее упаковали так, словно она была рождественской индейкой. Это что, свидетельствует о добрых намерениях?

– Я была напугана, – ответила она. – Я кого-нибудь ранила?

– Вы убили пятерых наших людей и двоих ранили.

Тимиена не ожидала таких слов, и они ее поразили. Пятерых? Разве они ее после этого отпустят?

– Меня зажали в ловушку, – объяснила она. – Мой муж не вернулся, и я была совсем одна. Я очень боялась. А что вы сделали с Карлосом?

– Мы не причинили ему боли.

И это правда, подумал Хеллстром. Лгать он не любил, даже чужакам. Никакой боли. Дипо был без сознания, когда его израненное тело соскользнуло в приемник измельчителя, а потом в растворитель, бурливший в чане переработки. Он не испытал никакой боли, когда смерть накрыла его. Измельчители работают быстро.

– Зачем вы меня привязали? – спросила Тимиена.

– Чтобы вы сидели спокойно, пока я задаю вопросы. Как вас зовут?

Они ведь забрали мои документы, а там все написано.

– Тимиена. Тимиена Дипо.

– Расскажите мне о правительственном агентстве, на которое вы работаете.

Сердце ее сжалось, но она постаралась скрыть волнение под маской безразличия.

– Я не знаю никакого правительственного агентства. У нас отпуск. Мой муж торгует фейерверками.

Хеллстром усмехнулся – приборы показали, что она лжет. Значит, так оно и есть. Оба чужака работали на правительственное агентство, и оно интересуется Термитником. Хотя многого они не знают, кое-что из Портера вытащить удалось. Однако Портер не сообщил о Проекте-40. Располагает ли хоть какой-либо информацией эта женщина? Хеллстром почувствовал, как учащается его пульс. Это была угроза, которой Термитник всегда страшился, но одновременно мысль об этой опасности пробудила в Хеллстроме инстинкт охотника.

– Ваше агентство входит в ЦРУ? – спросил он.

– Какое ЦРУ? – возмутилась Тимиена. – Я просто домохозяйка. Где Карлос? Что вы сделали с моим мужем?

Хеллстром вздохнул. Нет, это не ЦРУ, если, конечно, верить ее реакциям, а также исходить из того, что она знает, какие организации связаны с ее агентством. Возможно, что и не знает. Подобные конторы любят многослойные прикрытия.

– О своем муже не беспокойтесь, – произнес он. – Скоро вы будете вместе. Тем не менее нам известно, что вы далеко не простая домохозяйка. Домохозяйки не ходят с таким оружием, какое было у вас, и не используют его столь эффективно.

– Не верю, что я кого-нибудь убила.

– Убили, это точно.

– Карлос велел мне взять его. И показал, как стрелять.

Еще одна ложь, отметил Хеллстром. Ему не нравилось, когда ему врут. Почему она продолжает скрывать правду? Пора бы ей сообразить, что сообщник выдал ее, понять хотя бы по его, Хеллстрома, вопросам. Он заставил себя прочитать протокол допроса Дипо, ничего не опуская. То, что сделали его безжалостные молодые подчиненные – все это во имя Термитника. Интересно, смог бы он использовать химические методы управления ее личностью? Молодняк такие методы не привлекали. Да, они не вызывали боли, однако результат был неопределенный. Портера, например, им удалось превратить в имбецила, готового рассказать все, что он знает, и то, чего не знает. Метод помогает влезть в самые глубины памяти того, к кому он применен, но он же полностью уничтожает личность. Хеллстром не хотел повторять опыт, который они провели над Портером. Он продолжит в традиционном ключе, пока пленница не заподозрит, что он отслеживает ее эмоции и информация поступает. Пленки крутились, записывая все, что происходит. Их можно будет проанализировать позднее. Даже подключить принадлежавший Термитнику компьютер, хотя компьютерам Хеллстром не доверял – у них не было эмоций. А не имея таковых, они не справлялись с человеческими проблемами.

– Почему вы лжете? – спросил он.

– Я не лгу.

– Является ли ваше агентство отделом госдепартамента?

– Если вы мне не верите, какой смысл отвечать? Я вообще не понимаю, что здесь происходит. Вы гонитесь за мной, вырубаете, связываете, и все это из-за…

– Вы убили пятерых моих друзей, – напомнил Хеллстром. – Зачем?

– Я вам не верю. Вы должны меня отпустить. Карлос – весьма важный сотрудник в своей компании. И есть люди, которые будут нас искать, если мы вовремя не вернемся.

– Если не выйдете на связь?

Хеллстром изучал приборы. Пока это был единственный раз, когда женщина сказала правду.

– Какая связь?

Итак, она действительно должна выходить на связь и докладывать, что и как. Вероятно, с определенной частотностью. Молодежь не сумела выбить эту информацию из Дипо. Но они и не спрашивали.

– Почему вас сюда послали? – спросил он.

– Никто нас не посылал!

– Тогда что же вы тут делали?

Тимиена ухватилась за этот вопрос как за шанс в деталях изложить свою легенду. Она говорила о том, как много работал Карлос, как он интересовался птицами, а она – живописью. То, что Тимиена рассказывала, было настолько пронизано домашним уютом, теплом отношений между любящими супругами, что ей почудилось – все так и есть! В конце концов, Карлос не был уж так плох, несмотря на… Неожиданно Тимиена замолчала, пораженная одной мыслью. Почему она говорит о Карлосе в прошедшем времени? Да, Карлос мертв. Сомнений нет. Но что из того, что сказал человек, сидящий перед ней в темноте, внушило ей это? Тимиена всегда доверяла своей интуиции, и страх поднялся в ней как волна.

Увидев, что приборы зафиксировали реакцию Тимиены, Хеллстром решил сменить тему.

– Вы голодны? – спросил он.

Несколько мгновений она не могла говорить, а потом ответила, несмотря на пересохшее горло:

– Нет, но у меня сильно болит нога.

– Скоро мы этим займемся, – пообещал Хеллстром и вернулся к допросу: – Если вы были так напуганы, то почему не вернулись в Фостервилл? У вас же был фургон.

Именно так и нужно было поступить, подумала Тимиена. Но, очевидно, этот тип и его сообщники были готовы к такому повороту событий, и ей все равно не удалось бы ускользнуть.

– Наверное, я что-то не так сделала, – произнесла она. – Мотор не заводился.

– Неужели? Мы его легко завели.

Значит, фургон тоже у них. Их с Дипо следы исчезли. И сами они умерли. Слеза потекла по щеке Тимиены.

– Вы коммунистический агент? – хрипло спросила она.

Хеллстром рассмеялся:

– Странный вопрос от домашней хозяйки!

Его смех вызвал в Тимиене прилив ярости.

– Вы сидите здесь и спрашиваете меня про каких-то агентов и госдепартамент? – крикнула она. – Что здесь происходит?

– Вы совсем не та, за кого себя выдаете, миссис Дипо. И я вообще сомневаюсь, что вы – миссис Дипо.

Так! Прямое попадание! Значит, они не женаты и просто работают вместе.

– И я думаю, что вам наплевать на Карлоса.

Наплевать, подумала она. Вот что он собирался сказать. Сам себя поймал. Ложь вышла наружу.

Тимиена принялась вспоминать, что этот невидимка говорил о Карлосе. Мертвые не чувствуют боли. Каждый раз, когда он упоминал о Карлосе, создавалось ощущение, что с тем покончено. Она оценила собственную ситуацию. Темнота, которая их окружала, была создана для нее, а не для того, кто ее допрашивал. Дело не в том, что он хотел скрыть свою физиономию. Они использовали мрак вполне сознательно как средство разоружить ее, лишить самообладания. Тимиена, теребя свои путы, натянула их. Чертовски крепкие!

– Вы мне не ответили, – произнес Хеллстром.

– А почему я должна вам отвечать? Вы – чудовище!

– Принадлежит ли ваше агентство к органам исполнительной власти?

– Нет!

Приборы свидетельствовали об обратном, хотя и не очень четко. Вероятно, пленница каким-то образом все-таки контролировала свои эмоции. Хеллстром заметил, что она извивается в кресле, пытаясь избавиться от пут. Неужели женщина не понимает, что он все видит?

– Почему правительство изучает нас? – спросил он.

Тимиена отказалась отвечать. В ее путах крылся какой-то обман. Похоже, эти ремни были сделаны из кожи, и они легко поддавались, когда она напрягала мышцы, но стоило ей прекратить борьбу, как ремни вновь накрепко охватывали ее запястья и локтевые суставы.

– Вы работаете на агентство, связанное с исполнительной властью, – сказал Хеллстром. – Почему такое агентство лезет в наши дела? Какой интерес мы можем представлять для правительства?

– Вы ведь убьете меня, так? – спросила она.

Тимиена прекратила бороться, силы ее оставили, и она была готова сорваться в истерику. Да, они ее убьют. Сначала Карлоса, а теперь ее. Что-то пошло не так. Тимиена сразу поняла, что их ждет провал, как только узнала про задание. Этот кретин, Мерривейл! А Карлос? Осел! Скорее всего, угодил в ловушку. Его поймали, и он им все выложил, это же очевидно. Этот тип, сидящий в темноте, знает слишком много. Да, Карлос всех сдал, но они его все равно прикончили.

Хеллстром, глядя на свои приборы, увидел, что Тимиена вот-вот сорвется. Страх, поднявшийся в ней, встревожил его. Он понимал, что это – воздействие гормонов, которые выделяет ее тело. Страх мог передаться любому, и ни один из жителей Термитника не сумел бы избежать влияния этого гормона. Когда он закончит с допросом, комнату придется обработать. Нужно бы таким же образом поступить с комнатой, где допрашивали Дипо, чтобы не осталось никаких следов. Сам же он, Хеллстром, должен перетерпеть. Свой долг перед Термитником он выполнит до конца, а страх подтолкнет эту женщину к тому, чтобы выдать то, что ему необходимо знать!

– Вы работаете на правительство, – произнес он. – И нам это известно. Вас послали, чтобы вы влезли в наши дела. Что вы хотели найти?

– Нас никто не посылал! – закричала Тимиена. – Никто! Никто! Слышите? Карлос сказал, что у нас отпуск, и мы можем поехать на природу. Что вы сделали с Карлосом?

– Вы лжете, – спокойно заметил Хеллстром. – Я знаю, что вы лжете, и теперь вы понимаете, что я вам не верю. Я буду лучше к вам относиться, если вы расскажете мне правду.

– Но вы же все равно меня убьете, – прошептала Тимиена.

Черт побери!

Праматерь Трова предупреждала Хеллстрома, что в жизни он не раз столкнется с неразрешимыми проблемами, когда одна беда будет вести за собой другую. Его подчиненные пытали и убили человека, причем сделали это безжалостно. Что ж, представление о жалости не входило в их поведенческий кодекс, и заботила их лишь необходимость вырвать у чужака информацию, нужную Термитнику для обеспечения собственной безопасности. Но такие действия оставляли след на всем Термитнике. Здесь больше не осталось невинных и невиновных. Мы еще на один шаг приблизились к насекомым, которым подражаем, думал Хеллстром. Интересно, а почему эта мысль ввергает его в печаль? Он подозревал, что любая форма жизни, способная вызывать боль, подвергает свое сознание эрозии. А без сознания, которое рефлексирует по поводу бытия, жизнь может потерять всякий смысл и цель.

Неожиданно злость охватила Хеллстрома, и он закричал:

– Что вы знаете о Проекте-40?

Тимиена охнула. Ему все известно! Что они сделали с Карлосом, чтобы заставить его все рассказать?

– Что? Говорите! – рявкнул Хеллстром.

– Я… я не понимаю, о чем вы говорите.

Приборы сообщили ему то, что он хотел знать.

– С вами поступят сурово, если вы мне все не расскажете, – объяснил он. – Я хочу избавить вас от этого. Расскажите мне про Проект-40.

– Я ничего о нем не знаю!

Приборы показали, что пленница почти говорит правду.

– Но кое-что вы о нем все-таки знаете. Расскажите мне.

– Почему бы вам просто не убить меня, и все?

Хеллстром почувствовал, как его охватывает отчаяние. Эти дикие, но могущественные чужаки из Внешнего мира знают о Проекте-40. Как это могло случиться? Что конкретно им известно? Эта женщина лишь пешка в чужой игре, но тем не менее она может дать ему ценный ключ.

– Вы должны сообщить мне о том, что знаете, – произнес он. – Если вы это сделаете, я поступлю с вами мягко.

– Я вам не верю.

– Вам больше некому здесь верить.

– Меня будут искать.

– Но не найдут. Ну, расскажите мне, что вам известно о Проекте-40.

– Это просто название, – ответила Тимиена.

Какой смысл упираться, если они все знают?

– Где вы увидели это название?

– Были какие-то бумаги. Их оставили на столе в библиотеке Массачусетского технологического института, и один из наших людей скопировал их.

Пораженный, Хеллстром закрыл глаза.

– Что было в этих бумагах? – спросил он.

– Какие-то цифры, схемы, формулы. Не все было понятно, но кто-то из наших предположил, что это оружие.

– Он сказал, что за оружие?

– Это нечто вроде генератора электронных частиц. Оружие может на расстоянии вызывать резонансные явления в материи, бить стекло.

Тимиена глубоко вздохнула, не понимая, зачем она это говорит. Все равно ее убьют. И какой тогда во всем этом смысл?

– А ваши люди пытаются построить это оружие на основе найденных бумаг? – спросил Хеллстром.

– Пробуют, но я слышала, что в этих бумагах чего-то не хватает. Наши люди во многом не уверены, а кто-то вообще считает, что это не оружие.

– Они не верят, что это оружие?

– Да.

Тимиена вновь вздохнула и спросила:

– А это оружие?

– Да, – кивнул Хеллстром.

– Вы собираетесь убить меня?

Робкий, умоляющий тон, которым пленница произнесла эти слова, поднял в Хеллстроме волну ярости. Он протянул руку к жезлу-шокеру, лежавшему возле приборов, поднял его и установил на полную мощность. Этих дикарей нужно остановить. Выбросив руку с жезлом вперед, словно собираясь пробить Тимиену насквозь, Хеллстром запустил в нее полный заряд. Удар, срезонировав об изолированные стены лаборатории, на мгновение оглушил его, и когда он пришел в себя, то увидел, что стрелки всех приборов замерли на нуле.

Хеллстром включил свет, медленно встал и подошел к пленнице, безжизненно обмякшей в кресле. Ее удерживали от падения путы. Хеллстром понял, что женщина мертва. Заряд, который она получила, убил бы и быка. Никто больше не будет допрашивать Тимиену – или как там ее имя?

Почему я это сделал? – подумал Хеллстром. Может, его толкнули на этот шаг воспоминания о растерзанной плоти Дипо, отправлявшейся в чаны для переработки? Или глубинная, почти бессознательная забота о безопасности Термитника? Может, это была минутная причуда, истоки которой трудно подвергнуть анализу? Он ведь действовал рефлекторно, не контролируя свои действия. Увы, все совершено, возврата нет. Но почему это так его беспокоит?

Хеллстром вышел из лаборатории. Ожидающая в соседней комнате молодежь окружила его, но он, жестом отстранив их, сообщил, что пленница мертва. Резко оборвав протесты, Хеллстром объяснил, что выяснил все, что хотел. Когда же молодые работники спросили, что им делать дальше – отправить мертвое тело на переработку или же, подвергнув вивисекции, превратить в пренатальный препарат, он, помедлив несколько мгновений, согласился на последнее. А почему бы не сохранить хотя бы что-то из ее тела? Пусть чрево этой женщины послужит Термитнику. Интересно будет посмотреть на детей плоти, явившейся из Внешнего мира.

Однако это было не самое важное из того, что занимало Хеллстрома. Ярость не отпускала его, но теперь ее объектом стал и он сам. Чужаки узнали о Проекте-40. Кто-то из его подчиненных допустил преступную беспечность. Как эти бумаги попали в библиотеку? Кто там занимался исследованиями в рамках Проекта-40? Термитник должен оценить масштаб катастрофы и впредь избегать подобного!

Хорошо бы, если бы лаборатория сделала с Тимиеной все как надо. Она оказала серьезную услугу Термитнику и заслужила того, чтобы ее гены были сохранены для будущего.

Меморандум Джозефа Мерривейла

В свете нижеизложенного несущественным представляется, мертвы агенты Портер, Дипо и Гринелли или нет. Хотя мы исходим из факта их предполагаемой гибели, ничто не изменится и в том случае, если они просто пропали без вести. Главное мы выяснили: Хеллстром готов действовать против нас без всяких колебаний. Ввиду его частых поездок за границу, якобы по вопросам производства фильмов о насекомых, мы считаем необходимым сделать все для выявления его иностранных контактов. Действия Хеллстрома, при всем их разнообразии, несут на себе некий общий отпечаток. По эту сторону границы возникшая перед нами проблема представляется более сложной. Поскольку мы не имеем права открыто заявить о целях нашего расследования, нет возможности и использовать обычные каналы. Любые предложения по альтернативным процедурам приветствуются. Предлагаю немедленно уничтожить данное сообщение по прочтении. Это не подлежит обсуждению.

Прилагаемый комментарий Дзула Перуджа

Исключительно для шефа

Он – идиот! Я инициирую расследование. Мы должны, воспользовавшись любыми каналами, провести расследование деятельности упомянутой кинокомпании. В штате Орегон, заручившись поддержкой официальных органов, я организую операцию по поиску людей, пропавших без вести. Поддержка ФБР нам обеспечена. С надеждой на ваше понимание и помощь,

Дзул.

До самой посадки в самолет, отправляющийся на запад, Жанверту не хотелось говорить о тех, кто летит в Орегон вместе с ними. Для себя и Кловис он выбрал места слева. Через иллюминатор открывался вид на живописный закат, но Жанверт не обратил на него никакого внимания.

Как и ожидалось, ему с Кловис было приказано изображать подростков, а Ник Миэрли, которого они сочли недоумком, должен был играть роль их папаши. Никто из них не ожидал, что Жанверта назначат в команде вторым номером.

Усевшись на свои места, Жанверт и Кловис прижались друг к другу.

– Мне это не нравится, – прошептал Жанверт. – Перудж придет в ярость и назначит кого-нибудь другого.

– А что он с этого будет иметь?

– Подождем и посмотрим. Думаю, Перудж сделает это не позднее завтрашнего дня.

– Этот выбор мог быть признанием твоих несомненных достоинств.

– Черт знает что!

– Тебе не нравится быть вторым номером?

– Только не на этой карусели, – ответил Жанверт, сжав губы. – Слишком гнусное это дельце.

– Считаешь, им нужен козел отпущения? – спросила Кловис.

– А разве нет?

– Возможно. А как у тебя отношения с Перуджем?

– Неплохие, если учитывать все обстоятельства.

– Какие, например?

– Ну, то, что он мне не доверяет.

– Эдди, – предостерегающе прошептала Кловис.

Один из членов их команды проходил мимо них к туалетам. Когда-то он воевал во Вьетнаме (он называл его «Нам»), летал стрелком на вертолете. Имя у него было Дэниел Томас Олден, но для краткости все его звали ДТ. Жанверт замолчал, мельком бросив взгляд на его моложавое, загорелое лицо с жестким контуром нижней челюсти. На переносице у ДТ был шрам в виде перевернутой латинской буквы V, а на голове – бейсболка с зеленым козырьком, который, пропуская через себя свет, окрашивал его физиономию в зеленоватый цвет. Жанверт подозревал, что ДТ, кроме всего прочего, служит у начальства информатором. Ходили слухи, будто он живет с Тимиеной, и Жанверту стало вдруг любопытно, что ДТ думает о происходящем.

ДТ скользнул взглядом по Жанверту и Кловис, но было трудно понять, узнал ли он их и заметил ли вообще.

Когда бывший пулеметчик скрылся в туалете, Жанверт спросил:

– Как ты думаешь, нравится ДТ его новая работа?

– А что считаешь ты?

– По-моему, он находит ее скучноватой – слишком много ограничений, которые мешают ему убивать сразу много людей.

– Порой ты рассуждаешь как последний циник, – усмехнулась Кловис.

– А тебе вообще не следовало влезать в этот бизнес, дорогая. Почему ты не взяла отвод по болезни?

– Должен же кто-то защищать тебя.

– Так, как ты делала прошлой ночью?

Кловис пропустила мимо ушей его слова и поинтересовалась:

– Ты слышал про ДТ и Тимиену?

– Да, и мне его жаль.

– Полагаешь, она…

– Даже не хочу об этом думать, – вздохнул Жанверт, – но, скорее всего, да.

– А почему? Разве они не могли…

– У таких дел особый запах. Они вели разведку боем. А в этих случаях потери неизбежны.

– В чем же наша задача?

– Поскольку в нашей команде сам Перудж, пока я не знаю. Скажу, когда пойму.

– Главное, где мы будем – в авангарде или в тылу.

– Именно так!

Кловис помолчала и, оглядевшись, произнесла:

– А кормить нас здесь собираются?

– Пока стюардессы не накачают спиртным наших стариков, еды нам не дождаться.

– Вот почему я так ненавижу роль сопливого подростка, – прошептала Кловис. – Нельзя заказать алкоголь.

– Мне тоже это не нравится, – кивнул Жанверт. – Но, похоже, до Небраски нам обед не дадут.

– На этом рейсе должны быть фирменные бобы и треска. А предложат рыбные фрикадельки с фасолью. – И, помолчав, спросила: – Тебе все еще плохо?

– Дорогая, забудь то, что я говорил прошлой ночью. У меня было ощущение, будто нам всем пришел конец.

– Я тоже была не в лучшем настроении. В общем, мы друг друга стоили. Наверное, это зависело от фазы луны.

– По-прежнему не понимаю, почему в данном деле меня назначили вторым номером.

– Я тоже, – отозвалась Кловис и добавила: – Все другие у нас – старье.

– Тем более, – произнес Жанверт. – Зачем им в начальниках молодой агент?

– Дорогу – молодым! – улыбнулась она и, склонившись к Жанверту так, что ее губы коснулись мочки его уха, прошептала: – Тихо, дорогой. Старый козел сзади, похоже, пытается нас подслушивать.

Возник соблазн – обернуться и посмотреть, что за тип сидит сзади, но Жанверт не стал этого делать. Он выпрямился в кресле и оглядел салон. Седой человек, сидевший сзади, включил лампочку над своим креслом и, потягивая виски со льдом, читал «Тайм». На мгновение встретившись взглядом с Жанвертом, он вернулся к чтению и своему стакану. Жанверт не смог вспомнить, видел ли он этого типа раньше, но в этом бизнесе никогда не знаешь, кто перед тобой и чем занимается. Не исключено, что этого седого приставили присматривать за ними. Да, очень старый козел, зло подумал Жанверт.

Откинувшись на спинку кресла, он вновь наклонился к Кловис:

– Дорогая, пора сваливать из этой конторы. Наверняка есть безопасное местечко, где Агентство нас не достанет.

– На другом конце света?

– Дело даже не в этом. И не в том, что придется говорить на чужом языке. Нужна маленькая чистенькая страна, где мы могли бы слиться с населением так, чтобы никто и не заметил. Должна же быть такая на этой грязной планете!

– Ты думаешь про ДТ и Тимиену?

– Я думаю про нас с тобой.

– Он снова подслушивает, – прошептала Кловис.

Сложив руки на груди, Жанверт погрузился в молчание. Весь путь до Портленда придется мириться с этим козлом. Вонючий рейс! Но делать нечего.

Чуть позднее мимо них прошел Ник Миэрли. Склонившись к их креслам, он спросил с отеческой заботой:

– У вас все в порядке?

Жанверт лишь усмехнулся.

Меморандум для внутреннего использования

Термитник: Проект-40

Проблема с перегревом устройства пока остается неразрешимой. Последняя модель расплавилась еще до выхода на рабочий режим. Тем не менее в процессе опыта удалось измерить параметры вторичного резонанса, которые приближаются к расчетным показателям. Если предлагаемая система охлаждения докажет свою эффективность, нам удастся завершить рабочие испытания тестовой модели в течение месяца. Испытания, вне всякого сомнения, вызовут последствия, заметные во Внешнем мире. Как минимум можно ожидать появления нового острова в Тихом океане, где-нибудь неподалеку от Японии.

Перудж прилетел в Вашингтон поздно и вынужден был добираться на автобусе, что не добавило ему хорошего настроения перед встречей с Мерривейлом. Однако на ее необходимости настаивал сам шеф, и Перуджу не удалось найти аргументы против. Предварительно позвонив, он направился в оперативный отдел, где и встретился с Мерривейлом.

Взгляд Мерривейла ничуть не изменился, когда Перудж вошел в его офис – затравленный, испуганный. Он знает, что его назначили мальчиком для битья, подумал Перудж. Сев напротив Мерривейла в одно из дешевых кожаных кресел, стоявших вокруг стола, он указал на папку, лежавшую перед начальником оперативного отдела, и спросил:

– Изучаете отчеты? Есть пробелы и темные места?

Вероятно, Мерривейл решил, что вопрос Перуджа поставил его в униженное положение, а потому немедленно постарался вернуть себе контроль над ситуацией.

– Мои отчеты полностью соответствуют обстоятельствам, которые для них были основанием.

Напыщенный ублюдок!

Перудж понимал, что его присутствие раздражает Мерривейла. Всегда раздражало. Перудж был очень крупным. Говорили, что он мог бы стать огромным, если бы накопил жирку. Но этого не произошло, и в нем сохранилась мягкая зловещая грация, которая так беспокоила Мерривейла.

– Шеф попросил меня выяснить, почему вторым номером вы назначили эту маленькую козявочку, Жанверта, – произнес Перудж.

– Потому что ему давно пора научиться брать на себя ответственность.

– Жанверту нельзя доверять.

– Чепуха!

– А почему вы не подождали и не дали мне возможности самому назначить в свою команду второй номер?