Текст книги "Дочь Затонувшей империи"

Глава 10

Тоскливые дни тянулись бесконечной вереницей, и в некоторые моменты казалось, что это невозможно пережить. Ночи были еще хуже – более долгие, беспокойные, и те немногие часы, что мне удавалось поспать, сопровождались тревожными сновидениями о том, как Наместник отдает приказ о моем аресте. Породитель ублюдков забирает меня. Забирает Джулс. Забирает моих сестер.

Единственное, чем я развлекалась, так это расхаживала по камере и практиковалась в правильном сжатии кулака. Когда я проснулась в то первое утро, Райана уже не было, и все охранники, которые охраняли меня с тех пор, молчали, отказываясь разговаривать со мной, только ворчали, когда мне нужно было воспользоваться туалетом. Никто больше не приходил меня навестить, даже отец. Поэтому я расхаживала вперед-назад. И била по стенам кулаком. Днями напролет.

На седьмое утро в тюрьме, когда я проснулась, Турион Бренна заступила на дежурство. Она первая из тюремной стражи вошла в мою камеру. Пришло известие, что прибыл эксперт по вороку. Когда хранители времени огласили наступление вечера, сообщение осветило камень вадати на ее ладони голубым. Она кивнула в сторону входа в коридор.

– Они вас ждут, ваша светлость.

У меня перехватило дыхание.

– Вы знаете, что произойдет? – спросила я.

– Эксперт объяснит. Я заплету ваши волосы. – Она села позади меня, собирая мои локоны в косу.

У Бренны были жесткие черные волосы, которые она заплетала в обычную сотурионскую косу, спускавшуюся по спине. По ее движениям я поняла, что она создает для меня нечто похожее.

Я попыталась расслабиться, наслаждаясь успокаивающими прикосновениями к волосам, пока их расчесывают и заплетают, но внутри все холодело от страха.

– Стоит ли мне волноваться из-за того, что ты не ответила на мой вопрос?

Бренна подобрала еще одну прядь, туго вплетая ее в косу.

– Я слышала разные истории, ваша светлость, но не могу сказать наверняка. – Магистр общественного порядка моего отца лгала мне, и это был плохой знак.

Я закрыла глаза и постаралась не слишком сильно льнуть к ее прикосновениям. Она была первым человеком, с которым я общалась за последнюю неделю. Последним меня касался Райан, когда держал за руку. Она закрепила мою косу и похлопала меня по спине.

По каменному полу застучали шаги, и двери тюрьмы со скрипом распахнулись, являя моего отца, Стремительного, Наместника Кормака и Породителя ублюдков. Последним вошел эксперт по вороку из Ка Мараса. Все в его внешности было каким-то треугольным. Черные заостренные брови нависали над острым треугольным носом. Усы ниспадали по обеим сторонам от губ длинной перевернутой буквой V, а черная борода сужалась к острому кончику.

Я встала, когда мужчины подошли к камере. Отец двигался медленнее остальных из-за своей хромоты. Эксперт кивнул Бренне. Она открыла камеру, и он вошел внутрь. Засовы лязгнули, и этот звук эхом разнесся по коридору, когда она заперла нас двоих в камере.

– Я Кунда Лит, эксперт по вороку. Ложитесь.

Кунда принес с собой большую черную коробку и поставил ее в центре камеры. Он пристально наблюдал за мной с голодным выражением в глазах, в то время как его аура пульсировала коварной, вызывающей неприятные ощущения энергией: любопытной и агрессивной. Он стоял поодаль, но тюремные решетки внезапно оказались слишком близко, а камера – слишком маленькой.

Я стряхнула с себя это чувство, и мой взгляд упал на коробку.

– Это еще зачем?

– Снимите свое платье и ложитесь.

– Отец! – Я повернулась к нему, едва удержавшись, чтобы не протянуть руку через прутья решетки, словно ребенок.

– Кунда? – спросил отец. – Раздеваться обязательно?

Эксперт откашлялся.

– Таковы правила. Мне необходимо иметь возможность досконально ознакомиться с процессом обследования. В противном случае, если будет допущена ошибка, то обследование придется повторить. – Он щелкнул замками на коробке, и я уловила какое-то движение, похожее на скольжение кожи по коже, и тихое шипение.

Я не сводила глаз с коробки. Силы Люмерии, что там внутри?

– Снимите платье, – повторил он.

– Н-нет. – Я начала задыхаться.

Губы Наместника дрогнули, но я обратилась к отцу и Эмону.

– Я разденусь только за ширмой для уединения. И я требую присутствия женщины-сопровождающего. Почему Арианны здесь нет? Она отлично подошла бы в качестве сопровождающего.

Я не видела ее уже целую неделю. Я скучала по ней. И надеялась, что выиграю себе немного времени, пока они пошлют за ней.

– Ваш отец присутствует здесь, чтобы убедиться в справедливом обращении с вами, – ответил Наместник. – Нет никаких причин, чтобы затягивать это мероприятие. Как Магистр образования, ваша тетя занята другими делами.

– Тогда Турион Бренна останется со мной. – Иначе я бы не подчинилась.

– Это недостойно Магистра общественного порядка. – Черные глаза Наместника вспыхнули.

– Я почту за честь остаться с ее светлостью, – быстро вмешалась Бренна.

Я послала ей благодарную улыбку, а Наместник нахмурился.

– Как же мы убедимся, что результаты обследования не сфальсифицированы каким-либо образом, если оно будет проводиться за ширмой?

Кунда презрительно усмехнулся, и его треугольные усы еще больше заострились.

– Хотите сказать, что не доверяете Ка Марасу, который в совершенстве овладел этим мастерством еще до Потопа?

Наместник Кормак раздраженно фыркнул и отступил назад.

– Да будет так. – Мой отец махнул рукой. Он мимолетно взглянул на Бренну, велев ей оставаться рядом со мной, прежде чем она заперла камеру и задернула занавеску.

Плотный черный материал отбрасывал на стены темные тени. Утро выдалось мрачным и пасмурным, и свет едва проникал сквозь потолочное окно. По крайней мере, с таким освещением у эксперта не появится возможности откровенно пялиться на меня.

Мои руки дрожали, и Бренна помогла мне раздеться. Платье соскользнуло вниз, и я осталась стоять практически обнаженной в тонкой сорочке, которая прикрывала меня от груди до верхней части бедер. Под ней нижнее белье, к счастью, зафиксированное на талии, дарило мне дополнительную возможность не потерять свое достоинство. На данный момент.

Кунда смотрел на меня с жадным желанием, но оно отличалось от того, что я замечала раньше в глазах мужчин и женщин, когда они наблюдали за мной. Его не интересовало мое тело в сексуальном плане. Эксперт Кунда был взволнован тем, что собирался сделать. Я представляла для него что-то новое, неизведанное – совершеннолетняя люмерианка, с которой сняли заклятие новорожденного, и все же она не обладала магической силой. Он никогда раньше не видел ничего подобного, и это взволновало его.

Он наклонился к коробке, издавая тихие успокаивающие звуки, пока доставал ее содержимое.

Нахашимы. Два. Мне стоило бы догадаться, ведь эмблемой Ка Мараса являлись два извивающихся нахашима. Но я не была готова, что увижу их воочию, и испытала шок. Эти существа старого света, Люмерии Матавии, одни из немногих пережили Потоп наряду с серафимами, ашванами и грифинами. Нахашимы были тонкими, как пергамент для свитков, а их черную лоснящуюся кожу покрывала чешуя. Они обладали способностью находить все, что ищет человек, и жили исключительно на острове Лития, где Ка Марас их разводил.

Скользкие тела нахашимов вытягивались и извивались в руках эксперта, пока он приближался ко мне. Они увеличились с размера большого пальца до длины руки и плавно скользили вокруг него, расширяясь и сокращаясь, подобно глубоким вдохам и выдохам.

Эксперт пристально посмотрел на мое нижнее белье – на то, что осталось от моего достоинства. Я потянулась к застежкам своей почти прозрачной сорочки, которые крепились под грудью. Меня замутило, но Кунда покачал головой.

– Можете оставить. Ложитесь.

Я легла и уставилась в потолок, уговаривая себя не паниковать. Но нахашимы шипели, а я лежала на кровати перед незнакомым мужчиной в одном нижнем белье.

«Это обычная процедура, – уговаривала я себя. – Ничего особенного, и скоро все закончится. – Мысленно я повторяла эти слова, как молитву. – Это всего лишь процедура. Скоро все закончится».

– Нахашимы проникнут в ваше тело в поисках любых признаков магии, – сказал он.

– В мое тело? – Я замерла на месте.

Его глаза загорелись.

– Магия существует в физической форме внутри тела. Внутри ваших мышц и костей. Вот почему, когда накладывают магические оковы, хочется из кожи вон выпрыгнуть, именно поэтому принудительное лишение магии почти всегда убивает. Магию необходимо извлечь из каждого дюйма плоти, и этот процесс – да, болезненный – приводит к смещению органов. Я уже почти нашел метод, который позволит люмерианцу остаться в живых, хотя пока не могу сделать этот процесс безболезненным. – Он выглядел гордым своим достижением.

Мой разум зациклился на одном.

– Есть… есть ли вероятность, что я могу умереть?

– Нет, – ответил Кунда. – Мы не собираемся ничего удалять, только надеемся найти, что есть или чего нет в вашем теле. – Его зрачки превратились в щелочки, как у змеи, под стать его нахашимам. – Им так редко выпадает возможность искать магию. Такие как вы встречаются нечасто. – Он говорил мечтательно. – Расслабьтесь.

С усилием я разжала кулаки.

– Это больно?

Эксперт улыбнулся. Даже его улыбка была остроугольной.

Тела черных нахашимов пульсировали, и их шипение ускорялось по мере того, как они удлинялись и сокращались – возбужденные, жаждущие начать.

У меня все внутри перевернулось, когда Кунда сел рядом с вибрирующими нахашимами в руках. Он наклонился к моему лицу почти вплотную, его глаза быстро двигались, когда он положил нахашимов на мои щеки.

Я задержала дыхание и крепко зажмурилась. Чешуя нахашимов была на удивление горячей, почти обжигающей. Руки снова сжались в кулаки. Нахашимы обжигали кожу, как будто языки пламени лизали мое лицо.

– Почему они такие горячие? – Я начала потеть.

– Откройте глаза, – велел Кунда.

– Нет. – Я не хотела, чтобы нахашимы приближались к глазам. Я хотела, чтобы они убрались с моего лица, из моей камеры, вернулись в свою коробку и отправились на корабле в Литию.

– Они делают ей больно, – возразила Бренна.

– Именно так, – ответил Кунда. – Как только вы откроете глаза, они начнут свою работу. Это не займет много времени.

Мое дыхание стало прерывистым, горячим, и я крепко сжала губы, боясь, что нахашимы проскользнут мне в рот. «Сохраняй спокойствие, сохраняй спокойствие, сохраняй спокойствие…»

Но почувствовав, как Кунда без предупреждения задрал мою сорочку до груди и обнажил живот, я распахнула глаза от удивления. Нахашимы подняли свои тонкие, как бумага, головы и с резким шипением нырнули мне под веки.

Все потемнело, и на глазах навернулись жгучие слезы. Ощущение жжения переместилось вниз по щекам к шее. Но жар был не снаружи.

Он был внутри. Нахашимы скользили внутри меня, извивались и шипели в горле. Я приподнялась на локтях и закричала. Моя кожа казалась прозрачной на фоне их темных тел, растягивающихся и устремляющихся во всех направлениях. Они оставляли после себя невыносимое жжение, и в том месте, где они появлялись, кожа чернела.

Я взвыла от боли. Не смогла удержаться.

– Что происходит? – крикнул мой отец. – Кунда!

– Мы почти закончили первый этап процедуры, – ответил он.

Две черные отметины скользнули вниз от шеи, исчезли под сорочкой, и нахашимы оказались внутри моих грудей. Я чувствовала, как они просачиваются все глубже, обвиваясь вокруг сердца, сдавливая, обжигая, отбрасывая на него свою тень.

– Пожалуйста, – взмолилась я. – Вытащите их. Вытащите. О Боги! Я этого не вынесу!

– Осталось недолго. – Глаза эксперта следили за тем, как нахашимы заскользили от сердца к животу, извиваясь вниз по моему торсу и вокруг спины, пока не переместились между ног.

Я запрокинула голову и стиснула зубы, когда жжение, усиливаясь, стало опускаться все ниже и ниже. Я потеряла контроль, стонала и всхлипывала, умоляя, чтобы это поскорее закончилось.

Когда их жар опалил пальцы ног, я закусила губу.

– Все закончено?

Они проползли через все мое тело, так что теперь пора бы им убраться. Я была готова, чтобы он отрезал мне ноги, лишь бы вытащил их из меня.

– Они должны поискать глубже, – ответил Кунда.

– Глубже?

Нахашимы проскользнули глубже, в мышцы. Я представила, как их тонкие обжигающие тела обвиваются вокруг моих костей, и закрыла глаза, дрожа всем телом от боли и жара, пока нахашимы продолжали ползать внутри меня. Я старалась дышать, сохранять спокойствие, но мой следующий вдох превратился в пронзительный вопль.

– Сейчас они выйдут, – предупредил Кунда.

Тяжело дыша, я открыла глаза так широко, как только могла.

Эксперт покачал головой, и только тут я заметила, что его глаза светятся голубым. Синим цветом люмерианской магии.

– Не через глаза.

Я начала спрашивать, как именно, но тут же получила ответ.

Нахашимы зашипели, опалив мое горло, когда скользнули по языку. Я почувствовала рвотные позывы, и эксперт, быстро вытащив нахашимов из моего рта, повернул меня на бок как раз перед тем, как меня вырвало прямо на каменный пол.

– Помогите ей, – сказал Кунда Бренне. Он сунул мне в руку стакан с водой, когда я села. – Выпейте.

Я сделала глоток, горло першило и горело. Кунда держал нахашимов на ладони и пристально их разглядывал, а затем вернул обратно в свою черную коробку, и его глаза снова приобрели свой естественный темный цвет.

– Что… – Я закашлялась, мне было трудно говорить из-за все еще пересохшего горла. Я чувствовала, что меня сейчас снова стошнит, но должна была знать. – Что они нашли?

Эксперт больше не обращал на меня внимания. Он выполнил свою работу и обратился к Бренне.

– Турион, мне нужно, чтобы вы выпустили меня из камеры. Помогите ее светлости одеться и предложите лунные листья. Жжение и сухость уменьшатся к вечеру. – Он поклонился мне. – Ваша светлость. – Его глаза снова сверкнули голодным блеском, когда он тщательно запер коробку. – Это было захватывающе. Я должен поговорить с вашим Аркасвой и Наместником.

– Подождите! – Я беспомощно протянула руку, как будто могла остановить его, заставить рассказать, что он увидел и что это значило. Что со мной было не так? Была ли я в безопасности? Могло ли это каким-то образом привлечь внимание к моим сестрам?

Сердце бешено колотилось, когда мужчины покинули Цитадель, снова оставив меня одну в темноте. Я перевернулась на бок, желудок снова скрутило, и меня стошнило.

Бренна помогла мне одеться, и я небольшими глотками выпила воду, за которой последовал чай с сушеными лунными листьями. Все тело болело. Каждый вдох и каждое движение отдавались болью в конечностях. Я ждала, сгорбившись, а Бренна стояла на страже снаружи. Прошел час, затем другой. Хранители времени забили в колокола, возвещая полдень, и когда затих последний удар колокола, вернулся Эмон.

– Леди Лириана, – сказал он, – пойдемте со мной.

– Куда? – спросила я.

– Услышать вердикт Наместника.

– Вы больше ничего не можете сказать?

Эмон медленно покачал головой.

– Идемте, ваша светлость.

Я надела сандалии, хотя не могла наклониться, чтобы зашнуровать их, и мне снова понадобилась помощь Бренны. Я взяла ожерелье Рамии, которое лежало на ночном столике с момента моего ареста, и надела его себе на шею. Прикосновение металла к коже отдалось болью, но прохлада украшения успокоила горящую кожу. Затем Бренна помогла мне надеть диадему на лоб.

Впервые за неделю я вышла на улицу как раз в тот момент, когда солнце выглянуло из-за туч, отчаянно восстанавливая свое господство на небе.

– Вот он красный цвет, – произнесла Бренна. – Цвет Батавии. – Она потянула меня за косу, теперь залитую солнечным светом. – Каждый раз, когда вы появляетесь на солнце, я вспоминаю вашу мать, Ha Ka Mokan.

– Ее душа свободна, – прохрипела я.

Я попыталась улыбнуться, зная, что она хотела проявить доброту, но внутри у меня все сжалось. Я всегда считала, что красный цвет имеет какое-то особое значение, что он дает мне какую-то более тесную связь с моей матерью и моим родом. Я думала, его значение заключается в том, что мне суждено стать такой же могущественной, как она и мои предки. Но он ничего не значил.

Бренна, Эмон и я прибыли в гавань серафимов. Гигантская птица лежала на животе, ярко-синие дверцы ее экипажа были открыты. Бренна помогла мне забраться внутрь, а затем мы взмыли в небо и полетели над Бамарией через Уртавию к храму Зари. Мы приблизились к ближайшему входу красного луча, где нас ожидал Хранитель Красного луча Светоча, чтобы отвести в Обитель Ориэла в центре храма.

Эмон ступил на помост, и выражение его лица внезапно потемнело, молниеносно превращая в Стремительного, самого смертоносного военачальника в Люмерии. Мой отец восседал на своем Престоле всевластия, его голову венчал золотой Лавр, а черные одежды Аркасвы элегантно ниспадали до сандалий. Архимаг Колайя и тетя Арианна стояли по обе стороны от него. Глаза Арианны радостно засияли, когда она меня увидела. Она подняла руки, как будто хотела обнять, но затем предусмотрительно сложила их перед собой.

Сзади на помост взошел Породитель ублюдков, а затем и Наместник.

– Наконец-то, – протянул он.

Глава 11

Я присела, собираясь сделать реверанс, но ноги так обессилели, что вместо этого колени подогнулись, и я больно ударилась ими о каменные плиты.

Турион Бренна низко поклонилась рядом со мной. Солнечные лучи заплясали яркими разноцветными зайчиками на полу, когда она протянула мне руку и помогла встать. Мои ноги задрожали от усилия, и меня качнуло вперед.

Вечное пламя потрескивало, полыхая белым светом на фоне светлых волос Наместника Кормака. Он наклонился вперед, и его стул заскрипел под ним.

– Уже падаете на колени? – ухмыльнулся он. – Прежде чем я вынесу решение?

– Ваше высочество, – произнесла я сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как его волчья, беспощадная, готовая к нападению аура царапает стены.

– Архимаг Колайа подтверждает, что Заклинание новорожденного было снято, – сказал он. – Это означает, что ваша магическая сила освобождена, и все же вы не смогли продемонстрировать ее. Учитывая, что ваш род запятнан вороком, у нас возникло обоснованное подозрение, что вы скрываете свою магию. – Его взгляд метнулся к моему отцу, в глазах читалось обвинение. – Или кто-то прятал ваш ворок за вас. Но теперь у нас имеются результаты от Ка Мараса. Я сам был свидетелем процедуры обследования нахашимами. В результате чего мы пришли к выводу, что вы не обладаете магией.

Я прикусила нижнюю губу, потому что желание заплакать было непреодолимым. Я знала об этом уже неделю и не могла думать ни о чем другом, но после подтверждения из уст Наместника все стало каким-то образом более реальным. Я осознала, что мне суждено вот-вот потерять. Тело онемело. Правда, подобно приливной волне, накатывала снова и снова.

– Не стоит так печалиться, леди Лириана, – заворковал он. – Все обвинения против вас сняты.

– Есть… какое-нибудь объяснение? – спросила я. – Могло ли что-то повлиять на меня, чтобы вызвать это?

– Не более чем аномалия, – ответил Наместник.

Что-то внутри оборвалось. Я была аномалией. Не обладающей магией. Слабой. Неудачницей.

– И на этом расследование заканчивается? – уточнила я, хотя сердце разрывалось на части. Я хотела, чтобы он сказал «нет», чтобы пообещал, что они найдут причину и исправят это. Но с другой стороны, мне нужно было, чтобы он сказал «да». Чтобы быть уверенной, что его пристальное внимание больше не вернется к моей семье, к моим сестрам.

– Да, – подтвердил он. – Мы закончили.

Я сглотнула, сдерживая слезы.

– Я могу идти? – спросила я, мой голос никогда раньше не звучал так тихо.

– Вот тут-то все и усложняется, – ответил Наместник. Уголки его губ приподнялись в жестокой ухмылке, он явно испытывал восторг от происходящего. – Что теперь с вами будет? – задался он вопросом, постукивая себя по подбородку. – Ну, это зависит от того, что мы все здесь решим. Леди Арианна, я полагаю, это подводит нас к вашей роли во всем этом.

Мое сердце заколотилось, когда Арианна шагнула вперед с серьезным выражением лица.

– Лириана, моя дорогая. Мне так жаль, что это произошло с тобой.

Я снова закусила губу, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Я много об этом думала, безостановочно прокручивая в голове сотни возможностей. Но без магии ты не можешь посещать Академию магов. Нет ни одного учебного курса, который можно было бы пройти без нее. – Она заломила руки и покачала головой, в ее глазах стояли слезы. – Леди Лириана Батавия, как Магистр образования в Совете, подчиняющемся Аркасве Батавии, Верховному лорду Бамарии, и Университету Бамарии… – Печаль наполнила ее глаза.

– Нет, Арианна… – Мой голос сорвался на сдавленный шепот.

– Настоящим я исключаю вас, – закончила она.

– Арианна, не надо…

Она сняла с пояса посох. Мой посох. Мое имя вспыхнуло ярким оттенком золота на светлом и темном лунном и солнечном дереве.

– Прости меня, Лир, – всхлипнула она. – У меня нет выбора. – Арианна переломила посох пополам.

– Нет! – Я потянулась вперед, отчаянно желая выхватить его. Но опоздала.

Она передала сломанные половинки посоха Хранителю Красного луча Светоча, продемонстрировав ровную линию разлома между «Лириана» с одной стороны и «Батавия» – с другой.

Хранитель бережно вложила их мне в руки. Теперь они ничего из себя не представляли. Просто куски дерева.

Я настолько крепко обхватила их пальцами, что половинки впились мне в ладони.

Целых два года я прожила, беспокоясь о том, какой силой могла бы обладать, какой ворок мог бы отравить жизнь моей семьи следующим. Мне никогда не приходило в голову, что я вообще могу не обладать силой. Такого раньше никогда не случалось. Способность практиковать магию всегда передавалась с люмерианской кровью. Всегда. Даже незаконнорожденные дети от человеческих матерей обладали магией, а я не была незаконнорожденной. Я была дочерью двух Аркасвимов. Я должна была стать одной из самых могущественных магов.

Я сделала глубокий вдох, чувствуя головокружение.

– Если мне не суждено стать магом, что со мной будет?

Взгляд поросячьих глазок Породителя ублюдков блуждал вверх-вниз по моему телу, как будто у него имелось несколько идей.

Наместник шагнул вперед.

– Мне жаль это говорить, леди Лириана, но закон империи гласит, что люмерианцы, которые не способны служить нашему обществу, не могут в нем оставаться.

Я почувствовала растерянность. Конечно же, он не имел в виду… они же не выгонят меня из Бамарии? Из моего дома? Моей страны? Глаза отца были красными, а рот приоткрыт в немом крике.

– Согласно закону Люмерии, – продолжил Наместник, – взрослые люмерианцы, достигшие девятнадцатилетнего возраста, прошедшие церемонию Обретения, но не обладающие магией, должны быть изгнаны.

– Этот закон применяется к преступникам, принудительно лишенным своей магии. – Мой отец вцепился в Престол всевластия с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Он применяется ко всем, кто не обладает магией, – возразил Наместник. – Так уж получилось, что раньше он практиковался только для преступников, которых лишили магии. Но закон есть закон. И он ясно дает понять. Это применимо.

Я крепко зажмурилась, отчаянно пытаясь представить перед глазами свитки о люмерианском законе, которые читала. Все мои поиски были посвящены силам ворока, каждому закону, касающемуся их, любым лазейкам, которые я могла бы использовать, если моих сестер когда-нибудь поймают. Но я ничего не могла вспомнить об этом правиле. Им так редко пользовались. Лишение магии являлось одним из самых суровых наказаний в империи. Большинство из тех, кого изгнали, просто стали отверженными, сохранив свою магию, но им было запрещено пересекать наши границы.

– Это грубое толкование закона. – Отец повысил голос, его шея покраснела. – Подумайте, что вы делаете и с кем.

– Я знаю, и это справедливое применение, – спокойно ответил Наместник. – Мы свергали королей и королев древности, которые руководствовались одним законом для себя и другим для своих подданных. Люмерия Матавия затонула под таким руководством. Ка Азрия нарушили закон и поплатились за это так же, как поплатился бы любой другой люмерианец. Вы не получите от меня никаких исключений. Я всегда справедливо правил империей в Южном полушарии.

У меня перехватило дыхание. Упоминание Ка Азрии, здесь, сейчас, и мысль о том, что Наместник справедлив… Я втянула воздух, хватаясь за следующий вдох.

– Мы можем организовать для нее переезд в другую страну по ее выбору за пределами Империи и с радостью обеспечим ее достаточным количеством денег, чтобы она могла обосноваться на новом месте, – заявил Наместник. – Сенат готов проявить здесь милосердие. Но после этого, боюсь, вы перестанете быть люмерианкой, и вам запрещено будет общаться или навещать своих близких.

При этих словах у меня сдавило грудь, и я отшатнулась назад, отчаянно пытаясь нащупать скамью, стену или хоть что-нибудь, за что можно ухватиться, чтобы не упасть. Жестокость этого решения, несправедливость. Я не была преступником, не представляла угрозы для империи. И он это знал. Это была борьба за власть, направленная на то, чтобы навредить моему отцу. Чтобы ослабить Ка Батавию и наши притязания на Престол всевластия.

Я начала задыхаться и, отчаянно пытаясь не потерять сознание, сосредоточилась на своем сломанном посохе, его золотистом и серебряном цветах, гладкой поверхности, слабом, но чистом аромате деревьев, из которых он был создан.

Как они могли отослать меня из моего дома? От Тристана? От моей семьи? Моего будущего? С таким же успехом они могли приговорить меня к смерти. Сердце разбивалось на мелкие осколки, превращаясь в кровоточащую зияющую рану.

И когда это произошло, на свет выплыл один маленький секрет. Тайная истина, которая поселилась глубоко в моем сердце в одну из самых темных ночей и которую я наглухо заперла подальше от людских глаз.

Однажды я должна была стать Аркасвой Лирианой Батавией, Верховной леди Бамарии. Мира не могла править, обладая вороком. Моргана тоже. Мы все это знали, даже если никогда не осмеливались произнести вслух. И в тот день, когда Миру нарекут Аркасвой Батавией, в тот день, когда ей суждено будет занять Престол всевластия и возложить Лавр Аркасвы на свою голову, ей придется отречься от престола и сложить свои полномочия. В мою пользу. Отдать правление мне. Третьей дочери.

Секрет, который я так долго хранила, заключался в том, что я желала этого. Всем сердцем жаждала стать правителем. Я любила Бамарию. Любила наш народ, историю и традиции. Я хотела занять это место, как когда-то моя мать. Я хотела заменить свою диадему Лавром Аркасвы, объявить имя своего советника, править обществом и стать его главой, улучшить его, имея голос в Совете Бамарии. Я хотела всего этого.

Но это будущее ускользало от меня.

Хранитель Красного луча Светоча переступила с ноги на ногу. Породитель ублюдков откашлялся. Я прижала руки к бедрам. Поток света, проникающий сквозь витражные окна храма, разливался по полу разноцветной радугой. Пылинки танцевали в струящемся свете. Моя левая рука зачесалась. «Мелкие детали. Оставайся в настоящем. Продолжай дышать».

– Пожалуйста, – произнесла я, смаргивая слезы.

Мой голос сорвался, и, поскольку в горле все еще першило, я сомневалась, что кто-нибудь меня услышал. Возможно, моим мечтам не суждено сбыться, но, если бы я могла выиграть время, если бы мне удалось найти возможность остаться, я могла бы узнать больше. Может быть, что-то изменить. Я нашла способ справиться с симптомами Миры, когда меня уверяли, что это невозможно. Я открыла способы облегчить боль Морганы, когда предполагалось, что ее ворок причиняет постоянные страдания. Кто сказал, что мне не удастся найти ответы для себя? Я могла бы заняться поисками, посмотреть, есть ли в библиотеке какая-либо информация или свитки, которые были упущены из виду или не приняты во внимание, поскольку обстоятельств, подобных моим, никогда раньше не случалось.

– Пожалуйста, не отсылайте меня. Я… я сделаю все что угодно. Откажусь от своего титула, от своего дома… – Я чуть не подавилась этими словами, но вынуждена была отречься от своих желаний, сделать все возможное, чтобы остаться. Не только ради себя. – Пожалуйста, ваше высочество. Позвольте мне остаться со своей семьей.

– Закон есть закон, и он применим ко всем детям империи.

Стремительный потянулся к своему мечу, и мой взгляд упал на рукоять его церемониального кинжала, вложенного в небольшие черные кожаные ножны, которая переливалась в лучах солнечного света, льющегося через окна. Что бы они сделали, выбери я путь сотуриона? Как Арианна уничтожила бы мой клинок? Расплавила его?

Я никогда раньше не прикасалась к кинжалу или мечу.

Но могла бы.

Меня исключили из Академии магов, потому что я не могла пользоваться посохом. Но мне не нужна магия, чтобы поднять меч или сражаться. Клинки режут плоть независимо от того, обладает их владелец магией или нет. Акадимы не поддавались магии. Все люмерианцы обладали магией, но не все пользовались ею ежедневно для заклинаний или работы. Некоторые хранили ее в своих телах. Они тренировались и направляли эту силу на то, чтобы стать воинами.

Я уставилась на свои ладони, на еще заживающий шрам. Правая ладонь для магов, левая – для сотури. Я подняла глаза и увидела, что Эмон внимательно наблюдает за мной.

– Я понимаю требование закона, ваше высочество, – произнесла я. – Без магии я не могу быть магом и не могу вносить свой вклад в общество с ее помощью. Но, полагаю, есть альтернативный вариант. – Я нервно сглотнула. – Я могла бы стать сотурионом.

Глаза Эмона заблестели, а губы растянулись в улыбке, и я поняла, что случайно нашла свой ответ. Эмон обменялся быстрым взглядом с моим отцом, который вздохнул с облегчением.

– Сотурионом? – захохотал Наместник. – Вы? Девушка, не обладающая магией? Да вы вообще понимаете, что делают сотури?

– Я выросла с ними в залах Крестхейвена, – вздернув подбородок, ответила я. – Они тренировались на моем заднем дворе и следили за каждым моим шагом. Чтобы нанести удар, магия не нужна. – Райан уже даже подсказал мне, как его нанести.

– Все не так просто, – возразил Эмон, но одарил меня заговорщической улыбкой.

– Сотури сражаются с акадимами, – продолжила я, – единственными существами в нашем мире, невосприимчивыми к магии.

– Мы уже вынесли свой вердикт. – Наместник обратил всю силу своего гнева на меня. Он был подготовленным сотурионом, и даже сквозь его мантию и доспехи я видела его накачанное тело, мощные мышцы, силу которым прибавляла магия. – Теперь вы просто поощряете бредовые фантазии ребенка. – В его голосе послышались ледяные нотки. – Мой сын и будущие сотури поступили в эту Академию из-за ее престижности.

– Ваши сотури, – огрызнулся Стремительный, – приезжают сюда, потому что им нужна наша близость к океану для надлежащего обучения. Вы полагаетесь на нашу магию, на наш источник. Это недальновидность вашего народа, который отступил слишком далеко в горы! Слишком далеко от воды.