Текст книги "Искусство допроса. Как добиться признания вины?"

Но эти маленькие победы не всегда на стороне адвоката. Часто, если адвокат поднимет какую-либо тему, умный свидетель отпарирует оскорбительно и унизительно, что, конечно же, с радостью воспримется и присяжными, и зрителями. В Вустерском суде, в Англии, слушалось дело о пригодности лошади, и священник, вызванный свидетелем, только более запутал дело своим сбивчивым рассказом о сделке. Грозный адвокат противоположной стороны, после неоднократных попыток прояснить факты дела на перекрестном допросе, воскликнул: «Скажите, сэр, вы вообще знаете разницу между лошадью и коровой?» «Я признаю мое невежество, – ответил священник. – Я действительно смутно представляю, в чем разница между лошадью и коровой или быком и буяном, вот только мне рассказывали, что у быка есть рога, а у буяна (тут он вежливо поклонился адвокату), на мое счастье, их нет». В следующей главе упоминается перекрестный допрос доктора N в деле Карлайла В. Харриса, где детально описан пример удачного применения этого метода допроса.66
  Curiousities of Law and Lawyers.


[Закрыть]

Не будет лишним упомянуть в связи с этим один или два дела, показывающих важность сути перекрестного допроса в делах о личном ущербе, где единственной целью адвоката является смягчить приговор присяжных и пробить брешь в жалостливом рассказе о собственных страданиях, которые в таких делах описывают истцы.

Чиновник из Нью-Йорка Меттс, шестидесяти шести лет, ехал по Колумбус-авеню в открытом трамвае. Когда трамвай подъезжал к углу 53-й стрит и 7-й авеню, Меттс наклонился закрыть переднее окно по просьбе пожилой пассажирки. В этот момент машина резко дернулась, и его выбросило на улицу, в результате чего он получил увечья, от которых страдал, на момент суда, уже три года.

Адвокат истца детально описал страдания своего клиента. У истца было сотрясение мозга, потеря памяти, проблемы с мочеиспусканием, перелом ноги, неврастения, постоянная боль в спине. Усилия, приложенные к излечению всех этих проблем, также были представлены со всеми соответствующими деталями. В довершение ко всему, лечащий врач дал показания, что разумной компенсацией за его профессиональные услуги является скромная сумма в размере 2500 долларов.77
  Средняя зарплата в 1900 году равнялась 9,70 долларам в неделю.


[Закрыть]

Адвокат трамвайной компании, до перекрестного допроса, критически оглядел врача – его лицо и как он держался в кресле свидетеля – и заключил, что если с ним обращаться вежливо, то он даст вполне правдивые показания, какими бы они ни были. Он пошел в бой, выжидая удобный момент для своей стратегии, представившийся ему не далее, чем на шестом вопросе:

Адвокат: Доктор, в медицинской терминологии, как бы вы назвали то, чем болеет истец на данный момент?

Доктор: У него нечто, называемое «травматический микроз». Адвокат: «Микроз», доктор? Это означает, не так ли, привычку, или болезнь, как вы это называете, при которой пациент серьезно относится к недугам, которые обычный здоровый человек не замечает?

Доктор: Это так, сэр.

Адвокат (улыбаясь): Доктор, я надеюсь, что вы этой болезнью не страдаете?

Доктор: Насколько мне известно, нет.

Адвокат: Тогда мы можем от вас получить беспристрастную оценку состояния этого человека, не так ли?

Доктор: Я надеюсь, что так, сэр.

Лазейка была найдена, свидетель был польщен, был готов согласиться с любыми предложениями и предупрежден от преувеличений.

Адвокат: Давайте сначала рассмотрим проблемы с мочевым пузырем. Разве не правда, что почти все мужчины, достигшие шестидесяти шести лет, страдают от тех или иных проблем, вызванных раздражением мочевого пузыря?

Доктор: Да, это часто встречается среди пожилых мужчин. Адвокат: Вы сказали, что мистер Меттс глух на одно ухо. Я заметил, что он вроде бы слышит вопросы, задаваемые ему в суде, особенно ясно, вы заметили это?

Доктор: Да.

Адвокат: Не правда ли, что в возрасте шестидесяти шести лет у большинства мужчин постепенно возникают проблемы со слухом?»

Доктор: Да, сэр, так часто бывает.

Адвокат: Если честно, доктор, вам не кажется, что этот мужчина очень хорошо слышит для своего возраста, вне зависимости от того, что он глух на одно ухо?

Доктор: Я думаю, да.

Адвокат (продолжая задабривать свидетеля): Мне кажется, у вас нет даже начальных симптомов этого «травматического микро-за», доктор.

Доктор (довольный): Я совершенно им не страдаю.

Адвокат: Вы сказали, что у мистера Меттса было сотрясение мозга. Не правда ли, что у любого мальчишки, упавшего во время катания на коньках на спину и ударившегося головой, будет то, что вы, врачи, называете «сотрясение мозга»?

Доктор: Да, сэр.

Адвокат: Но насколько я понял, помимо этого, у этого истца также было мозговое кровоизлияние? Вы что, хотите сказать, что у него могло быть мозговое кровоизлияние и он остался жив?

Доктор: Это были микроскопические кровоизлияния. Адвокат: То есть они заметны только под микроскопом? Доктор: Да, именно так.

Адвокат: Вы же не хотите сказать, доктор, что вы излечили его от этих микроскопических кровоизлияний?

Доктор: Это так, я его вылечил.

Адвокат: Вы, конечно же, умело вправили его сломанную ногу или вы просто не взялись бы за это дело; все срослось удачно?

Доктор: Да, у него хорошая, сильная, здоровая нога.

Адвокат, получив «методом улыбки», все нужные ответы, внезапно изменил свое отношение к свидетелю и целенаправленно продолжал.

Адвокат: И вы сказали, что разумная и справедливая оплата ваших услуг – 2500 долларов. Мистер Меттс пострадал три года тому назад. Вы отправили ему счет?

Доктор: Да, сэр, отправил.

Адвокат: Дайте мне его посмотреть. (Поворачиваясь к адвокату истца.) Кто-то из вас даст мне посмотреть на этот счет?

Доктор: У меня его нет, сэр.

Адвокат (в изумлении): А на какую сумму был счет? Доктор: 1000 долларов.

Адвокат (свирепо): Почему же вы требуете от трамвайной компании в два с половиной раза больше, чем от пациента?

Доктор (в замешательстве из-за внезапной перемены в поведении адвоката): Вы спросили, сколько стоят мои услуги.

Адвокат: Разве вы не выставили счет вашему пациенту на полную стоимость ваших услуг?

Доктор молчит.

Адвокат (быстро): Сколько вам выплатили по вашему счету? (и помните, вы принесли клятву!)

Доктор: Он заплатил мне 100 долларов один раз, два года назад, и два других раза он заплатил мне по 30 долларов.

Адвокат: И это при том, что он богатый торговец, живущий в центре города! (И то ли со смешком, то ли с ухмылкой, адвокат сел на свое место).

Забавный случай, который привел к разоблачению очевидного обмана, произошел недавно в еще одном из многих дел об ущербе, выставленном против Городской трамвайной компании в результате столкновения двух трамваев.

Истец, рабочий, был выброшен на тротуар с платформы трамвая силой столкновения и вывихнул плечо. Он свидетельствовал в свою пользу, что получил повреждение с хроническими последствиями и поэтому больше не сможет работать, так как не может поднять руку выше уровня плеча. Во время перекрестного допроса, адвокат трамвайной компании задал свидетелю несколько сочувственных вопросов о его страданиях и, установив дружеские отношения со свидетелем, попросил его «пожалуйста, показать присяжным, насколько он может поднять руку после несчастного случая». Истец медленно и с трудом поднял руку до уровня плеча. «А теперь, той же рукой покажите присяжным, как высоко вы могли ее поднять до несчастного случая», – тихо продолжил адвокат, после чего свидетель поднял руку высоко над головой, вызвав взрыв смеха и у присяжных, и в зале суда.

В случаях дел об убийстве, где защита ссылается на невменяемость клиента, свидетель-медик, вызванный защитой, поклялся, что считает, что во время убийства обвиняемый был подвержен мании убийства и принужден к действию непреодолимым порывом. Судья, недовольный этим, сначала задал свидетелю несколько вопросов на другие темы, а потом спросил: «Как вы думаете, обвиняемый повел бы себя так же, если бы рядом стоял полицейский?», на что свидетель ответил, что нет. В ответ судья заметил: «Должно быть, ваше определение непреодолимого порыва – это порыв, который непреодолим, только когда рядом не стоит полицейский».

IV. Перекрестный допрос лжесвидетеля

В предыдущих главах я попытался дать некоторые советы, полученные из опыта в суде, по правильному обращению с честным свидетелем, который, по невежественности или предвзятости, более или менее не специально, дал ошибочные показания, наносящие ущерб нашей стороне дела. В этой главе предполагается обсудить намного более трудную задачу – разоблачение искусным использованием перекрестного допроса намеренного обмана, то есть лжесвидетеля. Именно в таких случаях используется величайшее мастерство судебного адвоката; правила здесь полезны, но они ничто по сравнению с многолетним опытом. Что может считаться более сложным в адвокатуре, чем задача доказать, что свидетель, которого вы, быть может, никогда раньше не видели и не слышали, дающий показания против вас, на самом деле лжесвидетельствует?

Свидетельские показания очень редко бывают ложными от начала до конца. Может быть, бόльшая часть показаний верна, и только самая важная часть, тот элемент, который может повернуть все дело, намеренно далек от правды. Если в конце прямого допроса мы приходим к заключению, что свидетель, которого мы должны допрашивать перекрестно (продолжая наше воображаемое судебное разбирательство), принадлежит именно к такому роду свидетелей, какими методами можем мы разоблачить его перед присяжными?

Во-первых, мы должны быть уверены, что правильно оценили его и что он собирается давать ложные показания. Замешательство – одно из показателей лжесвидетельства, но ни в коей мере не во всех случаях. Новизна и трудность ситуации – дача показаний перед полным залом – очень часто приводят в замешательство даже самых честных свидетелей. С другой стороны, некоторые люди сами по себе нервозны и не могут вести себя иначе в зале суда. Давайте же будем уверены, что наш свидетель не из их числа, до того, как мы подверг нем его особой пытке, которую мы имеем в запасе для лжесвидетелей.

При лжесвидетельстве свидетели, не обладающие развитыми умственными способностями, обычно выдают себя следующим образом: голосом, отсутствующим взглядом, нервным ерзанием на стуле, вызванным попыткой вспомнить точную формулировку показаний, особенно когда они используют нехарактерный для их положения стиль речи. С другой стороны, есть нечто, присутствующее в манере честного, но необразованного свидетеля, что явно показывает опытному адвокату, что он рассказывает о вещах, которые действительно видел или слышал. Выражение лица его меняется, когда он вспоминает ситуацию, о которой рассказывает, он смотрит прямо на допрашивающего, его глаза блестят, когда он вспоминает разные события, он использует жесты, соответствующие его жизненному положению, и использует их как часть рассказа, который излагает, и речь его соответствует тому, как он обычно говорит.

Но если поведение свидетеля и его манера речи кажутся фальшивыми, часто бывает полезным в качестве вашего первого вопроса попросить его повторить его рассказ. Обычно он повторит его почти в точно тех же словах, тем самым показывая, что выучил его наизусть. Конечно, возможно, хотя и не очень вероятно, что он действительно его выучил, но все же говорит правду. Испытайте его – верните его в середину истории, а затем быстро вернитесь в начало и в конец. Если он говорит по зубрежке, он не сможет выдержать этого испытания. У него нет фактов, ассоциируемых с рассказом, он помнит его лишь как единое целое, а не по частям. Обратите его внимание на другие факты, не имеющие отношения к главному повествованию, рассказанному им. Он будет совершенно не готов к этим новым вопросам и обратится к своему воображению в поисках ответов. Отвлеките его снова на какую-то новую часть его главного рассказа и потом неожиданно, пока он думает о другом, вернитесь к тем вопросам, которые вы задали ему в начале, и задайте их еще раз. Он опять начнет фантазировать, и скорее всего, ответит не так, как в первый раз – и вот он пойман в вашу сеть. Он не может придумывать ответы с той скоростью, с которой вы придумываете вопросы, и при этом еще и правильно запоминать все свои предыдущие выдумки, его ответы не будут последовательными. Вскоре он запутается и после этого окажется полностью в вашей власти. Отпустите его, как только вы дали понять, что он не ошибается, а врет.

Забавный пересказ перекрестного допроса Джереми Мэйсоном как раз такого свидетеля был напечатан в ноябрьском выпуске «Зеленой сумки» за 1891 год. «Свидетель уже дал показания, что слышал заявление, сделанное клиентом Мэйсона, и все дело противника держалось именно на этом заявлении. Мистер Мэйсон вернул свидетеля к этому заявлению, которое опять было повторено дословно. Затем, без предупреждения, он подошел к свидетельской трибуне и, показав пальцем на свидетеля, заявил своим высоким, страстным голосом: «Давайте-ка посмотрим на бумажку, которая лежит у вас в кармане жилета!» Застигнутый врасплох, свидетель машинально достал бумажку из пресловутого кармана и передал ее Мэйсону. Адвокат медленно прочел те самые показания свидетеля относительно заявления и обратил внимание на то, что написаны они были почерком адвоката противоположной стороны.

«Мистер Мэйсон, как же вы догадались, что бумажка лежала в кармане?» – спросил его другой адвокат. «Ну, – ответил Мэйсон, – я подумал, что он каждый раз пересказывал эту часть показаний одними и теми же словами, и я заметил, что каждый раз, пересказывая ее, он теребил карман жилета рукой, а, рассказав, опускал руку».

Даниэль Вебстер считал Мэйсона величайшим адвокатом, который когда-либо имел практику в коллегии адвокатов Новой Англии. Он сказал о нем: «Основываясь на моем опыте, я бы лучше встретился в суде со всеми адвокатами, которых я когда-либо знал, вместе взятыми, чем с ним один на один». О Мэйсоне всегда говорили, что у него особый инстинкт, «инстинкт слабого места», позволяющий ему находить слабость в свидетеле, которого он перекрестно допрашивал.

Если бы лжесвидетельство в наших судах ограничивалось по казаниями необразованных классов, перекрестный допрос был бы довольно прост, но, к несчастью для дела правды и правосудия, это отнюдь не так. Лжесвидетельство, бесспорно, становится все более частым явлением, и в настоящее время суд редко проходит без него, в самой очевидной форме. В суде нет ничего более сложного, чем лживые показания свидетеля, чей ум позволяет ему скрыть отсутствие у него совести. Можно использовать разные способы, но нет одного правила, как себя вести, одинаково подходящего для всех таких свидетелей. Все зависит от конкретного человека, с которого вам нужно снять маску. В большинстве случаев шанс на успех заметно увеличивается, если свидетель не знает о том, что вы его подозреваете, до того, как он связал себя ответами на различные вопросы, к которым вы можете потом вернуться, дабы уличить его.

В Ирландской коллегии адвокатов были два известных перекрестных допрашивающих: сержант Салливан, впоследствии глава государственного архива Ирландии, и сержант Армстронг. В своей книге «Жизнь лорда Расселла» Бэрри О’Брайан описывает их методы. «Салливан, – пишет он, – обращался к свидетелю дружелюбно, казался беспристрастным человеком, задающим вопросы в поисках информации, был изумлен тем, что говорил свидетель, и даже благодарен ему за то, что тот пролил новый свет на дело. «Ах, конечно же! Ну, вы так много нам поведали, быть может, вы можете еще нам помочь. Право же, Господи, какой умный человек!» Таким образом, осторожно и умело разыгрывая свидетеля, он тихонько вел его за собой, полностью скрывая от него цель своей атаки. «Маленький сержант» ждал, пока свидетель не попадал в его сети, а затем налетал на него и тряс, как терьер крысу.88
  Сержант – барристер высшего ранга.


[Закрыть]

У «большого сержанта» (Армстронга) талант был мощнее, с более развитым чувством юмора, но с меньшей сноровкой и смекалкой. Его коньком были насмешки. Он смеялся над свидетелем и смешил всех остальных. Свидетель терялся и выходил из себя, и тогда Армстронг бросался на него, как чемпион на ринге».

В некоторых случаях следует ограничить себя одним или двумя характерными пунктами, в которых, по вашему мнению, вы можете заставить свидетеля противоречить самому себе. Редко бывает полезно давить на него в вопросах, в которых он хорошо разбирается. Более надежный способ – допрашивать его об обстоятельствах, связанных с его рассказом, о которых он еще не давал показания и к которым он вряд ли подготовился.

Простой, но поучительный пример перекрестного допроса, проведенного таким образом, приведен ниже из книги судьи Дж. В. Донована «Такт в суде». Этот случай вдвойне интересен, так как произошел во время первого выступления в суде будущего президента Авраама Линкольна в качестве защитника по делу об убийстве.

«Грейсона обвинили в том, что он застрелил Локвуда во время богослужения на открытом воздухе, вечером 9 августа, 18** года, и в том, что он покинул место преступления, свидетелем которого был Совин. Доказательства были настолько убедительными, что, даже учитывая его превосходную личную характеристику, Грейсона чуть было не линчевали дважды после предъявления ему обвинения в убийстве.

Мать обвиняемого, после того как ей не удалось нанять более пожилого адвоката, наконец, взяла на работу молодого Авраама Линкольна, как его тогда называли, и слушание дела началось. Протеста по поводу присяжных не было, как не было и перекрестного допроса свидетелей, за исключением последнего и самого важного, который клялся, что он знает всех участников дела, видел, как Грейсон выстрелил, видел, как он убежал, и собственноручно поднял с земли убитого, который тут же умер».

Доказательства вины и личности были фактически бесспорны. В зале суда собралось много народу, к делу был глубокий интерес. Мать Грейсона уже думала, почему же «Авраам так долго молчит и почему он ничего не делает!» Люди, наконец, успокоились. Высокий адвокат (Линкольн) встал, молча посмотрел на свидетеля и, не обращаясь к книгам и записям, медленно начал свою защиту со следующих вопросов:

Линкольн: Вы были с Локвудом непосредственно до происшествия и видели, как его застрелили?

Свидетель: Да.

Линкольн: Вы стояли совсем рядом с ними? Свидетель: Нет, на расстоянии около 20 футов. Линкольн: А не могло ли это быть около 10 футов?99
  Около 6 метров.


[Закрыть]

Свидетель: Нет, это было 20 футов или больше.

Линкольн: В открытом поле?

Свидетель: Нет, в лесу.

Линкольн: В каком лесу? Свидетель: В буковом лесу.

Линкольн: Листья на буках в августе еще довольно густые? Свидетель: Довольно-таки.

Линкольн: И вы думаете, что стреляли из этого пистолета? Свидетель: Он похож на него.

Линкольн: Вы видели, как обвиняемый стреляет, где было дуло, и так далее?

Свидетель: Да.

Линкольн: Как далеко это было от места, где вы собирались?

Свидетель: 3/4 мили.1010
  Около 1 км.


[Закрыть]

Линкольн: Там были огни?

Свидетель: Были около стойки, за которой стоял священник. Линкольн: На расстоянии 3/4 мили от вас?

Свидетель: Да, я уже ответил, что да.

Линкольн: Вы не видели там свечи, около Локвуда и Грейсона? Свидетель: Нет! Зачем бы нам понадобилась свеча? Линкольн: Тогда как же вы увидели убийство?

Свидетель (вызывающе): При лунном свете!

Линкольн: Вы увидели это убийство, в десять часов вечера, в буковом лесу, в 3/4 мили от огней, видели дуло пистолета, видели, как человек выстрелил, видели это на расстоянии 20 футов, в лунном свете? Видели все это почти за милю от огней вашего лагеря?

Свидетель: Да, я вам это уже говорил.

Интерес возрос настолько, что люди наклонялись вперед, чтобы не пропустить ни слова. Тогда адвокат достал из кармана пиджака календарь в синей обложке, медленно раскрыл его, представил его в качестве улики, показал его присяжным и присутствующим в зале суда и прочитал, взвешивая каждое слово, что в ту ночь луны не было и что она вышла только в час ночи на следующий день.

После этого кульминационного момента Линкольн предложил арестовать лжесвидетеля как истинного убийцу, сказав: «Ничто, кроме как желание спасти себя, не могло бы заставить его принести ложную клятву и засудить человека, не причинившего ему ни малейшего вреда!» Линкольн изложил свою версию дела с такой уверенностью, что суд приказал арестовать Совина, который, под впечатлением произошедшего, сломался и признался, что это он застрелил убитого, но отрицал, что сделал это намеренно.

Еще один очень трудный, но эффективный метод выявления определенного типа лжесвидетеля – постепенно привести его к части повествования, где он, отвечая на вопрос: «Какой из этих вариантов?» должен будет выбрать из двух ответов, любой из которых ухудшит его положение в глазах присяжных, а то и вовсе его дискредитирует.

Однажды я слышал, как Почтенный Джозеф Х. Чоат использовал этот метод. Замужняя женщина подала в суд на стокброкера с целью вернуть некоторые облигации и ценные бумаги, хранящиеся у него, которые, по ее словам, принадлежали ей. Ее муж выступал свидетелем и клялся, что он отдал эти ценные бумаги на хранение брокеру в качестве залога за свои рыночные спекуляции, но что они ему не принадлежали и что он выступал сам за себя, а не как представитель своей жены, и взял эти бумаги без ее ведома.

Мистер Чоат считал, что, даже если бумаги принадлежали жене, она или согласилась дать мужу их использовать, или же была его партнером в сделке. Оба эти предположения муж клятвенно отвергал.

Чоат: Когда вы начали заниматься рыночными спекуляциями на Уолл-стрит, я полагаю, вы понимали, что рынок может повернуться против вас, не так ли?

Свидетель: Ну, нет, мистер Чоат, я пришел на Уолл-стрит, чтобы делать деньги, а не терять их.

Чоат: Конечно, сэр, но вы должны признать, что иногда рынок ведет себя вопреки ожиданиям.

Свидетель: Да, сэр.

Чоат: Вы говорите, что облигации принадлежали не вам, а вашей жене?

Свидетель: Да, сэр.

Чоат: И вы говорите, что она не давала их вам для спекуляций и вообще не знала, что они у вас?

Свидетель: Да, сэр.

Чоат: Вы даже признаете, что, когда вы передали облигации вашему брокеру в качестве залога против ваших рыночных спекуляций, вы не сказали ему, что они вам не принадлежат?

Свидетель: Я не говорил, кому они принадлежат, сэр.

Чоат (в своем неподражаемом стиле): Но тогда, сэр, в случае если бы рынок повернулся против вас, и вам пришлось бы продать залог, для того чтобы покрыть ваши убытки, кого вы собирались обмануть, вашего брокера или вашу жену?

Свидетель не смог дать удовлетворительного ответа, и на этот раз нашлись Нью-Йоркские присяжные, готовые вынести вердикт против клиента и в пользу брокера с Уолл-стрит.

Тем не менее в большинстве дел даже самые искусные уловки допрашивающего не смогут поймать свидетеля в такую ловушку. Если вам удалось нанести такого рода удар, не пытайтесь повторить его с тем же свидетелем, сядьте на свое место и отпустите свидетеля.

Но давайте представим, что вы допрашиваете свидетеля, в деле которого такой исход невозможен. Тут вам понадобится бесконечное терпение и усердие. Постарайтесь показать, что его показания противоречивы или не соответствуют другим фактам в деле или обычному человеческому опыту. В упорстве – потрясающая сила. Если в какой-то части вы потерпите неудачу, оставьте ее и попробуйте что-нибудь другое. Если показания ложные, то в них непременно найдется слабое звено. Задайте вопрос так, чтобы свидетель думал, что вы ждете определенного ответа, тогда как на самом деле вы ждете ответа противоположного. «Сдерживайтесь на допросе, пока свидетель не выйдет из себя» – вот золотое правило в таких случаях. Если вы позволите свидетелю дать свои объяснения или высказать свои причины действий в таких случаях, будьте уверены, что объяснения эти нанесут ущерб вам, а не ему. Если вам удастся утомить свидетеля или довести его до угрюмого состояния, вы добьетесь впечатления, что он лжет.

Но я не пропагандирую практику длительных перекрестных допросов, потому что, если вам не удастся сломить свидетеля, присяжные подумают, что показания его чересчур важны, раз вы тратите столько времени на его допрос, пытаясь вывести его из себя. «Во время суда по делу о лжесвидетельстве в процессе Тихборна вызвали на допрос потрясающего человека по имени Луи. Он был проницательным свидетелем и давал показания с поразительной четкостью и кажущейся точностью. Вопрос о том, правдивые они или нет, даже не стоял, но доказать, что они ложные, казалось невозможным или почти безнадежным. Это был невероятный рассказ, но отнюдь не невозможный. Если показания были верными, то истец и правда был настоящим Роджером Тихборном или по крайней мере это было настолько вероятно, что ни один суд присяжных не признал бы, что на самом деле он был Артуром Ортоном. Манера дачи показаний Луи была идеальна. После суда одного из присяжных спросили, что он думал о показаниях Луи и считал ли он его рассказ важным. Присяжный ответил, что, услышав показания на главном допросе, он подумал, что они настолько невероятны, что им нельзя верить. Но после того, как мистер Хаукинс целый день его допрашивал, а свидетель остался непоколебим, я начал думать, что если такой допрашивающий не может ничего доказать, то, наверное, что-то есть в том, что он говорит, и я стал сомневаться. Я не понимаю, как он мог, если все это было ложью, выдержать допрос такого умелого адвоката».1111
  Harris. Hints on Advocacy.


[Закрыть]

Председательствующий судья, самое малое слово которого более значимо, чем любое красноречие адвоката, может резко перебить такой бесцельный и затянутый перекрестный допрос словами: «Мистер ***, мне кажется, что мы тратим время впустую», или «Я не разрешаю вам далее продолжать эту тему», или «Я не вижу смысла в этом допросе». От такой неудачи в силах оправиться только самый опытный адвокат. До выступления судьи присяжные уже утомились, быть может, перестали слушать внимательно и с нетерпением ожидали конца дела; они были готовы согласиться с замечанием Его Чести, и «атмосфера дела», как я ее всегда называл, становилась неблагоприятной для клиента провинившегося адвоката. Как же важна роль, которую играет эта атмосфера в исходе дела! Многие присяжные могут и вовсе забыть о сторонах, участвующих в процессе – наших клиентах, втянувшись в битву остроумия между их адвокатами.

Система суда присяжных подвергается наибольшим испытаниям во время судебных процессов, где замешаны местные политики. Обычный присяжный настолько ослеплен своими политическими пристрастиями, что в случаях, где вина или невиновность заключенного упирается в вопрос, произвел ли он какие-либо действия для того, чтобы помочь своей партии, присяжные склонны разделяться по политическим убеждениям.

Около 10 лет назад, когда Нью-Йорк накрыла волна политических реформ, Клубы Правильного Управления (Good Government Clubs) стали причиной ареста около 50 выборных инспекторов за нарушения законов о выборах. Все эти люди были переданы Верховному уголовному суду под председательством судьи Барретта. Заключенных должны были защищать различные ведущие судебные адвокаты, и все зависело от результатов первых нескольких дел. Если бы приговор в этих делах был оправдательным, ожидалось, что и все последующие приговоры будут также оправдательными; если же первые несколько нарушителей, представшие перед судом, были бы осуждены и приговорены к длительным тюремным срокам, большинство остальных признали бы себя виновными и немногим бы удалось избежать похожей участи.

В то время графство Нью-Йорк было разделено, в целях голо сования, на 1067 избирательных участков, и в среднем около 250 голосов были подсчитаны в каждом участке. Первым в суд вызвали инспектора одного из избирательных участков. Против него выдвигалось обвинение в том, что он неправильно записал один из голосов, отданный на его участке за кандидата от партии республиканцев. В этом избирательном участке было подсчитано всего 167 бюллетеней, и в обязанности инспекторов входило подсчитать эти бюллетени и доложить о результатах в управление полиции.

В ходе суда в свидетелях побывали 12 уважаемых граждан, один за другим, и все они подтвердили, что живут в пределах избирательного участка обвиняемого и что все они проголосовали в день выборов за кандидата от республиканцев. Далее, в качестве доказательства был представлен официальный отчет за этот участок, подписанный обвиняемым, в котором было сказано: голоса за демократов: 167, голоса за республиканцев: 0. Защита вызвала нескольких свидетелей-демократов. Дело начало приобретать политический характер, что могло привести к расходу мнений присяжных и отсутствию приговора, так как уже было показано, что обвиняемый был человеком идеальной репутации и никогда до этого не был подозреваемым в каких-либо правонарушениях. И, наконец, обвиняемый и сам принес клятву в том, что он не виновен.

Адвокат, ведущий перекрестный допрос, попытался показать обвиняемого присяжным с такой стороны, что они не смогли бы его оправдать, вне зависимости от их личных политических взглядов. Он задал всего пять вопросов.

Адвокат: Сэр, вы сказали нам, что у вас есть жена и семеро детей, которых вы содержите. Я полагаю, что вы не хотели бы их бросать, не так ли?

Обвиняемый: Конечно нет, сэр.

Адвокат: Помимо этого, я думаю, у вас нет особого желания провести несколько лет в тюрьме Синг-Синг?

Обвиняемый: Конечно же нет, сэр.

Адвокат: Но вы слышали, что двенадцать уважаемых граждан выступили свидетелями и поклялись, что они голосовали за республиканского кандидата на вашем участке, не так ли?

Обвиняемый: Да, сэр.

Адвокат (показывая на присяжных): И вы видите этих двенадцать уважаемых джентльменов, которые готовы вынести судебное решение по вопросу о вашей свободе, не так ли?

Обвиняемый: Да, сэр.

Адвокат (внушительно, но тихо): Ну, тогда, мистер…, пожалуйста, объясните этим двенадцати джентльменам (показывая на присяжных), как получилось, что бюллетени, отданные другими двенадцатью джентльменами, не были вами учтены, и после этого можете забрать свою шляпу и выйти из зала суда свободным человеком.

Обвиняемый замялся, опустил глаза, но не ответил – и адвокат сел на свое место.

Естественно, после этого его признали виновным и приговорили к пяти годам лишения свободы в государственной тюрьме. В течение следующих нескольких дней почти тридцать обвиняемых, представшие перед судом по похожим нарушениям, признали свою вину, и вся работа суда была сделана за несколько недель. И не было ни одного оправдательного приговора или разногласия.

Иногда, если имеется достаточное количество информации о свидетеле или деталях его прямого допроса, ему можно поставить ловушку, в которую попадется даже самый умный свидетель. Пример как раз такой ловушки и приведен ниже.