Текст книги "Прикосновение"

– А вы не предполагаете, что педиатр смог бы достичь того же?

– Конечно. Я не хочу сказать, что являюсь лучшим педиатром. Говорю лишь о том, что в силу того, что мне приходится лечить всю семью, я больше осведомлен о том, что происходит у них дома, и это открывает передо мной такие перспективы, которых не имеет ни один из специалистов.

Сильвия разглядела внизу в холле Вирджинию Балмер и Чарльза. С чувством удовлетворения она отметила, что, увидев ее и Алана, стоящих у всех на виду, они явно успокоились.

К ним подошел Лу Альберт – дядя Сильвии и бывший партнер Алана.

Алан, по-видимому, тоже заметил их.

– Мне кажется, будет лучше, если я провожу вас вниз, к вашим гостям, – сказал он.

Не прозвучала ли в его голосе нотка сожаления?

– Если это необходимо... – грустно улыбнулась Сильвия, глядя ему в глаза.

Алан подал ей руку.

Она вздохнула и позволила ему свести ее вниз. Действительно, пора было возвращаться к гостям: Свитцер и Каннингхэм вскоре должны были вцепиться друг в друга, а она никак не хотела пропустить это зрелище.

* * *

Не успел Алан соскочить с последней ступеньки лестницы, как его подхватил под руку Майк Свитцер.

– Алан! – воскликнул он. – Ты победил!

– Что? О чем ты говоришь? – растерянно переспросил Алан. Сильвия улыбнулась, пожала ему руку и отошла в сторону.

– Законопроект о «Своде норм»! Его возвратили в комитет на доработку.

– Это хорошо?

– Ну конечно же! Это означает, что он не будет включен в систему медицинского социального обеспечения и, таким образом, о нем на некоторое время вообще позабудут.

Настроение Алана вновь упало.

– Значит, все же он еще жив.

– Да, но сильно ослаблен. И в настоящее время это самое лучшее, на что мы можем надеяться. – Майк хлопнул Алана по спине. – И ты, приятель, помог нанести ему главный удар!

– Я и сам получил от этого большое удовольствие.

– Великолепно! Только не выступай теперь против меня в моем округе.

– Не беспокойся, – сказал Алан совершенно искренне. – Я намерен никогда больше не появляться в помещении комитета.

– Мне приятно это слышать! – Свитцер вдруг протрезвел. – Но смотри – остерегайся прихлебателей сенатора. Они будут виться вокруг тебя и наверняка предложат тебе войти в команду, чтобы максимально эксплуатировать твои бесценные способности. Они будут предлагать тебе должности в каких-нибудь исследовательских группках и всякое, такое в этом роде. Не поддавайся на их уловки.

– Но почему? У меня, естественно, нет времени для всего этого, но почему же я должен игнорировать их в принципе?

– О, это старый трюк! – перешел Майк на нарочито таинственный шепот. – Сначала ты сбиваешь с толку своих самых ярых врагов, делая вид, будто открыт для их новаторских идей, затем включаешь этих самых врагов в свои исследовательские группы, суб-субкомитеты, мозговые тресты и тому подобное. В конце концов хоронишь их в горах бумаг и бюрократических форм.

– В хорошеньком же местечке ты работаешь, ничего не скажешь!

Майк пожал плечами.

– Если тебе известны правила, то можно играть в эти игры, не опасаясь за последствия.

– Когда отголоски этой чертовщины достигают моего приемного покоя, – отрезал Алан, – то выясняется, что это уже далеко не игры.

Конгрессмен Свитцер отошел в сторону, чтобы потолкаться с другими гостями, а к Алану снова приблизился Эксфорд.

– Итак, в какой же области медицины вы работаете?

Алан попытался завязать с Эксфордом светский разговор. В действительности же ему было интересно поближе узнать человека, сумевшего заинтересовать Сильвию Нэш.

– Исследования в области нейрохирургии.

– В институте? В фармацевтической компании?

– Нет. – Эксфорд покачал головой. – В частном заведении. Фонде Мак-Криди.

– О Боже!

Эксфорд лишь улыбнулся в ответ.

Алан не сумел скрыть кислого выражения своего лица.

– Но Мак-Криди... Люди подобного типа выманили из Англии множество хороших врачей.

Эксфорд развел руками.

– Пресловутая утечка мозгов? Не знаю, и будь я проклят, если меня это волнует. Программа оздоровления нации уже существовала, когда я поступал в медицинский институт... Да и вообще, в жизни я всегда иду туда, где платят деньги.

Алан почувствовал, что в нем пробуждается инстинктивная враждебность по отношению к собеседнику.

– Следовательно, вы отошли от традиции расценивать врачей как государственных служащих. Тогда вам удобно работать на Мак-Криди. Вы когда-нибудь встречались с ним лично?

– Конечно.

– И какого же вы мнения о нем?

– Мне кажется, что его мозговые сосуды забиты фекалиями.

Алан расхохотался. Эксфорда никак нельзя было назвать приятным человеком, но его остроумие и прямолинейность подкупали. Алан еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так изящно высказывался в адрес своего шефа.

– Если я не ошибаюсь, в ваших рассуждениях прозвучала нотка недоверия к академической медицине? – спросил Эксфорд.

– Не большего, чем у среднего клинициста.

– И вы, по-видимому, полагаете, что можете продолжать работать путем проб и ошибок, без помощи исследователей и академической науки?

– Конечно, у каждого своя роль. Но когда человек, не прикасавшийся к пациенту с 1960 года, снисходительно объясняет мне, как следует вести клиническое обследование...

– Вы хотите сказать, что в прямом смысле прикасаетесь к людям? – усмехнулся собеседник Алана, изображая отвращение.

В это время мимо них проходил Лу Альберт, и Эксфорд схватил его за локоть.

– Я думаю, почему бы нам – трем коллегам-докторам – не постоять вместе и не поболтать? Насколько я знаю, вы с Балмером были когда-то партнерами, не так ли?

Лу чувствовал себя явно не в своей тарелке, но несмотря на это остановился и кивнул. Он был куда ниже ростом, чем, скажем, Алан и Эксфорд, и по крайней мере лет на десять их старше, но все же выглядел достаточно высоким – со своей военной выправкой и седоватыми коротко остриженными волосами.

– Вы прекрасно знаете сами, черт побери. Час назад вы уже спрашивали меня об этом.

– Да, действительно, я уже спрашивал вас. – Алан заметил, что у Эксфорда в глазах вдруг начинают загораться огоньки. Теперь его собеседник улыбался какой-то волчьей улыбкой. – Да, это было много лет назад, не так ли? И вы, кажется, сказали мне, что Алан увел у вас множество пациентов?

Лу покраснел.

– Ничего подобного я не говорил!

– Ах, простите, старина, я спросил у вас, скольких пациентов он у вас украл, и вы сказали?.. – Голос Эксфорда приобрел вкрадчивые интонации.

– Я сказал, некоторое количество – и это все.

Алан не уловил, к чему клонит Эксфорд, но понимал, что ничего хорошего от него ждать не приходится. Однако и молчать он не мог.

– Украл, Лу? – переспросил он. – С каких это пор пациенты принадлежат кому-то? Я до сих пор еще не видел ни одного пациента, обозначенного вашим личным номером.

– Они не пошли бы к вам, если бы вы не поручили своей секретарше обзвонить их всех и сказать, где находится ваша новая приемная!

«Прямо невероятно, что меня удалось втравить в эту историю!» – подумал Алан, наблюдая за довольно улыбающимся Эксфордом.

– Послушайте, Лу, – сказал он. – Давайте прекратим этот спор. Я только хочу сказать, что единственная причина, по которой я попросил свою секретаршу обзвонить всех этих пациентов, состояла в том, что те немногие из них, кто самостоятельно нашел меня, сообщили, что в вашей приемной им сказали, будто бы я уехал из города.

– Джентльмены! Джентльмены! – произнес Эксфорд в насмешливо-примирительном тоне. – Мне больно видеть, как два столь достойных доктора, два бойца на передовой линии медицины, так неприглядно ссорятся! Я...

– С меня достаточно всего этого! – вспыхнул Лу. – У моей племянницы выбор друзей не лучше выбора врачей!

– А в самом деле, старина, – сказал Эксфорд, повернувшись к Алану, – что же разлучило вас?

Алан уже собирался послать его туда, где он мог бы удовлетворить свое любопытство, но в это время к ним подошли Джинни и Сильвия. Алан надеялся, что присутствие женщин умерит жажду крови со стороны Эксфорда, но, напротив, это только еще больше подстегнуло его.

– Может быть, один из вас слишком широко использовал витамин В? Или не вспрыскивал достаточных доз пенициллина? Скажите мне, ведь правда, врачебная практика – чертовски скучная вещь, например, все эти бесконечные воспаленные носоглотки?

– Временами, да, – пробурчал Алан, стараясь сохранять спокойствие и делая вид, что он принимает Эксфорда всерьез. – Но, впрочем, это не более скучно, чем истреблять крыс.

У Эксфорда высоко поднялись брови.

– Да что вы? И сколько же простуд вы лечили на этой неделе? А желудочных заболеваний? Заусенцев? Сколько прыщей и карбункулов?

– Тише, Чарли, – послышался голос Сильвии где-то справа от плеча Алана. Он не мог ее видеть: они с Эксфордом стояли лицом к лицу, впившись глазами друг в друга. – Ты слишком разгорячился, Чарли.

– Ни одного, – ответил Алан.

Эксфорд изобразил на лице испуг.

– Ни одного? Но скажите тогда, старина, что же вы в таком случае лечите?

– Людей.

Алан услышал, как Джинни захлопала и засмеялась, а Сильвия сказала:

– Тише! Браво! Десять очков!

Выражение лица Эксфорда, до сих пор напоминавшее лицо следователя-истязателя, искривилось в меланхолической улыбке.

– Как это я допустил, что меня посадили в калошу? – Он взглянул на Сильвию: – Но не думаешь ли ты, что десять очков это слишком. Ведь, в сущности, я сам, хотя и не нарочно, дал ему козыри в руки.

Сильвия была непоколебима:

– Десять.

«Что же здесь происходит?»Алан чувствовал себя будто рыба, проглотившая крючок. Он уже собирался что-то сказать, но в это время из гостиной раздались сердитые крики. Все сразу же бросились туда. «Рано или поздно это должно было случиться», – сказал себе Алан. Он занял удобное для наблюдения место возле кушетки и принялся наблюдать, как тучный Эндрю Каннингхэм из медицинского управления схватился со щеголеватым конгрессменом Свитцером посреди зала. Каннингхэм явно выпил лишнего – об этом свидетельствовала его неуверенная походка. Алан, как, впрочем, и все остальные жители Нью-Йорка, уже не раз видел по телевизору в течение последних трех-четырех месяцев, как эти двое обменивались обвинениями и ругательствами. Вражда между ними все больше обострялась, от политики дело переходило к личным обвинениям. Свитцер изображал Каннингхэма главарем самой коррумпированной организации в стране, а Каннингхэм в свою очередь называл конгрессмена любителем саморекламы и человеком, предавшим интересы своих избирателей. Насколько мог судить Алан, ни тот, ни другой не были полностью не правы. Пока Алан и другие гости наблюдали за этой сценой, Каннингхэм, выкрикнув что-то нечленораздельное, бросил свой бокал прямо в физиономию Свитцера. Конгрессмен побагровел, схватил муниципального босса за лацканы пиджака и с силой отшвырнул его к стене. Затем они сцепились и принялись топтаться посреди комнаты, как двое пьяных завсегдатаев бара. Что же касается остальных гостей, то одни призывали их прекратить драку, а другие криками и улюлюканьем поощряли дерущихся.

Алан заметил Ба, который стоял возле стены в углу комнаты. Он не смотрел на драку – его взгляд был устремлен в пространство. Алан посмотрел в том же направлении и увидел Сильвию. Ему казалось, что она будет удручена происходящим скандалом, но ошибся. Поднявшись на цыпочки, с горящими глазами и с улыбкой на губах, часто дыша, она наслаждалась сценой драки!

Что это с ней? И что происходит с ним? Ему должно было бы быть неприятно то, что она с таким удовольствием наблюдает, как два взрослых человека, видных общественных деятеля, валяют дурака. А вместо этого его еще больше влечет к ней. Раньше он думал, что хорошо знает себя, но теперь понял, что ошибался... Там, где замешана женщина, все выглядит по-другому...

Алан вновь повернулся в ту сторону, где происходила драка, и как раз вовремя; он увидел, как Каннингхэм, потеряв равновесие, качнулся назад, к камину. Он зацепился каблуком за кромку камина, беспомощно взмахнул руками и рухнул, ударившись затылком об угол мраморной облицовки.

Алан перескочил через кушетку и побежал к лежавшему неподвижно Каннингхэму, но его опередил Ба, уже стоявший над безжизненным телом.

– Он истекает кровью! – пробормотал Алан, заметив алую струйку артериальной крови, брызнувшей на белый мрамор камина. По-видимому, задета черепная артерия.

В комнате, где только что раздавались крики и поощрительные возгласы, наступила полная тишина.

Не дожидаясь распоряжений, Ба поднял голову Каннингхэма и повернул ее так, чтобы Алан смог обследовать пострадавшего. Алан сразу же увидел рваную рану длиной в два дюйма в области затылка. Он попытался зажать ее рукой, надавив на края. Когда он это сделал, теплая кровь хлынула ему в ладонь. И вдруг опять произошло «это»: ладонь коснулась раны, щекочущее ощущение поднялось вверх по руке и распространилось по всему телу. Алана пронизала дрожь. В то же время тело Каннингхэма дрогнуло, и он открыл глаза.

Алан убрал руку и посмотрел на рану. Все чувства смешались в нем – ужас, изумление, недоверие, – когда он увидел, что рана закрылась. Осталась лишь неглубокая неровная царапина.

Ба наклонился и тоже взглянул на рану.

Неожиданно он отпустил Каннингхэма и поднялся на ноги. С высоты своего гигантского роста Ба смотрел на Алана и, казалось, покачивался – так, как будто у него кружилась голова. Алан заметил изумление в его широко раскрытых глазах. Изумление и что-то еще – Алан не был уверен, но ему показалось, что это было признание. Затем Ба повернулся к толпившимся вокруг людям.

– Отойдите, пожалуйста, отступите назад!

К ним подошла Сильвия и присела рядом на корточки. На лице у нее уже не было больше улыбки – она сменилась выражением искреннего сочувствия. За ней стоял Эксфорд, он держался спокойно, но внимательно наблюдал.

– У него все в порядке? – спросила Сильвия.

Алан был не в состоянии отвечать на вопросы. Он понимал, что выглядел глупо – стоя на коленях с отвисшей челюстью и разинутым ртом и с пригоршней засыхающей у него в руке чужой крови. Но он не мог в этот момент произнести ни слова – и лишь смотрел, не отрываясь, на затылок Каннингхэма.

– Ну, разумеется, у меня все в порядке! – пробурчал Каннингхэм и попытался подняться. Он выглядел вполне трезвым – все признаки опьянения сразу, исчезли.

– Но кровь! – Сильвия посмотрела на ладонь Алана.

– Черепные раны страшно кровоточат, даже самые незначительные, – наконец сумел выдавить из себя Алан и вопросительно взглянул на Эксфорда: – Ведь правда?

Он наблюдал, как взгляд Эксфорда скользил от пятна крови на камине к лужице на полу. Эксфорд некоторое время колебался, а затем пожал плечами и подтвердил:

– Верно, черт побери,верно.

* * *

Вечер был на исходе, это радовало Ба. Ему не нравилось, что в доме так много незнакомых людей. Для Миссус это, конечно, лишь очередной прием, но Ба воспринял этот вечер как подлинное откровение.

Дат-тай-вао.

Стоя у парадного подъезда, он смотрел, как автомобиль доктора выезжает на улицу – и у него в голове звучало, бесконечно повторяясь, одно и то же:

«Дат-тай-вао...»

Доктор Балмер обладает этой целительной силой.

Но как это может быть? Это невозможно!

Однако нельзя отрицать то, что он видел сегодня собственными глазами: струя крови, открытая рана – и вот кровь остановилась, и рана закрылась сразу после прикосновения руки доктора. Когда Ба увидел это, у него внезапно ослабели и подкосились колени.

Давно ли доктор владеет Дат-тай-вао?Нет, конечно, недавно. Ба видел, какое удивленное лицо было у Алана в тот момент, когда рана закрылась у него под рукой. Если бы только...

Ба мысленно вернулся назад – к тем временам, когда его любимая жена Нун Тхи умирала от рака, взявшего начало в легких и распространившегося затем на весь ее организм. Он вспомнил, как доктор Балмер постоянно возвращался к ее кровати в эти бесконечные мучительные дни, когда болезнь пожирала ее изнутри. Было много докторов, которые лечили Нун Тхи, но для Ба и его жены доктор Балмер стал единственным Доктором.

Ах, если бы только он обладал тогда силой Дат-тай-вао!

Но, разумеется, в то время у него этой силы не было. В то время... Но теперь!

Ба почувствовал жалость к доктору Балмеру – ибо во всех преданиях о Дат-тай-ваоговорилось, что эта сила – обоюдоострое оружие.

* * *

За обладание ею всегда приходится платить.

«Я способен на это!» – думал Алан по дороге домой.

Теперь уже не было ни малейших сомнений, – он обладает какой-то целительной силой. Сегодняшний случай подтвердил это. У Каннингхэма был раскроен череп, который ужасно кровоточил, но стоило ему прикоснуться к нему рукой – и рана превратилась в царапину.

«Одиннадцать часов вечера», – Алан мысленно отметил время, когда это произошло.

Случаи с Соней Андерсен и Генриеттой Вестин не были простым совпадением! Он и вправду способен делать это! Но как контролировать данную ему силу? Как использовать ее по желанию?

Сквозь пелену раздумий голос Джинни прорвался в его сознание:

– Джози и Терри не поверят, когда я им расскажу!

– Не поверят чему? – спросил Алан, вдруг осознав, что она говорит.

Видела ли она? Если видела, то с ней можно поговорить, не опасаясь, что она примет его за сумасшедшего. Алан остро нуждался в том, чтобы с кем-нибудь поделиться, с кем-то, кто мог ему поверить.

– Этот прием! Эти знаменитости! И эта драка между Каннингхэмом и Свитцером! Все!

– А, это...

Он был разочарован. Судя по всему, Джинни ничего не видела. Алан подумал: «Может быть, Ба был свидетелем того, что произошло? Но скорее всего он просто не поверил своим глазам. Это нормальная реакция любого человека – недоверие. И именно я должен держать все в себе. Если я сам не могу полностью поверить в то, что произошло, то как можно ждать, что в это поверит кто-нибудь другой?»

– Знаешь, – продолжала трещать Джинни, – я не могу понять эту Сильвию. Такое ощущение, что душа у нее жесткая как подошва, а в то же время эта женщина взяла на воспитание неполноценного ребенка и собственноручно ухаживает за ним. Я просто не понимаю...

– Джеффи не неполноценный. Он аутист.

– Но это ведь одно и тоже, не правда ли?

– Совсем нет. В большинстве случаев дети-аутисты кажутся умственно отсталыми, но по этому поводу уже не первый год ученые спорят – действительно ли все они отсталые. Я думаю, что Джеффи совсем не отсталый. – Алан сделал краткий обзор соответствующих теорий, а затем сказал: – Сильвия однажды показала мне фотографию игрушечного домика, который он построил из отдельных блоков... Я знаю, что в этом мальчике есть разум, но в настоящий момент он просто отключен.

Джинни с изумлением смотрела на него.

– Ты в последнее время никогда так много не говорил!

– Да ну? Я как-то не сообразил. Прости.

– Ничего, все в порядке. В последние дни ты был озабочен более, чем обычно. Я как-то уже привыкла к этому.

– Еще раз прости.

– Но вернемся к нашей хозяйке. Зачем это она усыновила этого мальчика? Я спрашивала ее, но она так и не ответила. Более того, у меня создалось впечатление, что она сознательно уклоняется от ответа.

Алан пожал плечами.

– Я тоже не знаю, но думаю, что это ее личное дело.

– И что, для ребенка ничего нельзя сделать?

– Все известные методы лечения уже были испробованы.

– У нее так много денег, что она могла бы показать его крупнейшим светилам... – Джинни вдруг замолкла.

Алан закончил фразу за нее.

– Вместо того, чтобы иметь дело с местным семейным доктором? – улыбнулся он кислой улыбкой.

Джинни, видимо, стало неудобно.

– Я совсем не это имела в виду.

– Хорошо.

Алан не сердился и не был обижен. У него уже образовался иммунитет к подобным вещам. Ему было известно, что Джинни хотела бы, чтобы он специализировался в какой-то определенной области. Она все время повторяла, что заботится о нем, и поэтому не хочет, чтобы он работал так много. Но Алан-то знал, в чем состоит истинная причина ее беспокойства: все приятельницы Джинни были женами специалистов, и она привыкла думать, что семейный доктор – это самая низкая ступень в медицинской иерархии...

– Я вовсе не хотела... – быстро пробормотала она. – Я просто... Алан! Куда ты? Вот же наша улица!

Алан затормозил и подъехал к бордюру.

– У тебя все в порядке? – спросила Джинни с тревогой в глазах. – Ты не слишком много выпил?

– У меня все в порядке, – ответил Алан уверенным голосом. – Все в полном порядке.

Джинни не произнесла больше ни слова, пока он давал задний ход, сворачивая на нужную улицу. Алан сам не понимал, как получилось, что он прозевал нужный поворот. Он внимательно следил за дорогой, видел дорожные знаки. Он просто не узнал свою улицу и понятия не имел – почему он ее не узнал.