Текст книги "Конец фильма"

5

– Взрыв был примерно грамм на сто в тротиловом эквиваленте, – сказал эксперт, парень в толстенных очках, в которых глаза казались непропорционально большими. В резиновых перчатках он что-то очищал кисточкой и оклеивал пленками. И, буквально его толкая, двое дюжих оперов пытались ломами вскрыть огромный железный шкаф, вмонтированный в стену.

– Но кроме того, имеются вон там и вон там пулевые отверстия, – эксперт ткнул пальцем в стену, – стреляли от двери.

– Нашли что-нибудь кроме этого? – Грязнов вертел в руке три гильзы.

– Нет. Пока ничего. Вот сейчас шкаф взломаем и...

В этот момент дверь шкафа со скрежетом распахнулась и один из оперов, потеряв равновесие, полетел на пол...

Когда отхохотали и отчистились, начали настоящий обыск.

– Два газовых пистолета с распиленными стволами, третий – нетронутый. – Эксперт, как фокусник, помахивал оружием перед глазами понятых. – Коробка с боевыми патронами к пистолету системы «макаров», три коробки с газовыми патронами к пистолету той же марки.

Грязнов тем временем внимательно рассматривал следы от выстрелов на стене.

– Как думаете, откуда стреляли? – спросил он у эксперта.

– Ну, судя по всему, вон оттуда. – Парень кивнул на дверь. – Гильзы нашли вон там на полу, так что если предположить, что это именно те, то стреляли как раз от двери.

– А как давно?

– Не позднее вчерашнего вечера. Если судить по запаху гильзы. К завтрашнему утру скажем точнее.

– Нашли Гарипова! – крикнул кто-то.

Грязнов умоляюще посмотрел на следователя, и тот благосклонно кивнул.

6

Они долго шли быстрыми шагами по длинным и гулким кафельным коридорам больницы. Денис, следователь, двое оперов и длинноногая, с пышным бюстом медсестра в белом халатике, который совсем ничего не прикрывал, а даже скорее наоборот.

– Привезли вчера около половины первого ночи, – бормотала она, стараясь шагать рядом с Денисом, которому казалось, что она явно симпатизирует ему. – Привезли на серой «ауди», машина осталась стоять на стоянке.

– Сколько форм одного слова. – Денис улыбнулся. – «Осталась стоять на стоянке». Богат великий русскому языка!..

– Вова, проверь, – приказал следователь.

– Есть. – Оперативник развернулся и так же быстро зашагал в обратном направлении.

– Кто привез? – Денис галантно подхватил медсестру под ручку. – Документы проверили? С кем они разговаривали?

– Со мной. Я тогда только заступила. – Девица свернула в очередной коридор, увлекая за собой Грязнова. – Ввалилось двое черно...

– Кавказцев?

– Ну да, кавказцев... Сказали, что на улице подобрали раненого и привезли. Ключи от его машины бросили и ушли. Я даже спросить ничего не успела.

– Как они выглядели, описать сможете?

– Ну-у... постараюсь. – Девушка пожала плечами и остановилась у одной из дверей: – Вот его палата.

– И последний вопрос.

– Какой?

Грязнов улыбнулся и многозначительно подмигнул.

– В смысле? – не поняла медсестра. – А-а... – догадалась наконец. – Нет, спасибо, у меня уже есть бойфренд.

– Сами не знаете, что теряете. – Грязнов вздохнул и открыл дверь.

Гарипов лежал на кровати, весь перебинтованный и обвешанный капельницами. Рядом тихонько пикал монитор.

– Он что, без сознания? – тихо спросил Грязнов, глядя на красное от ожогов лицо.

– Ну скажем так – он в полуобморочном состоянии. Потерял слишком много крови, думали, что вообще вряд ли выживет.

– Так что ж вы сразу не сказали? – следователь удивленно посмотрел на медсестру.

– Но вы же не спрашивали, – невинно улыбнулась та.

– Когда его можно будет допросить?

– Не раньше чем через день-два. Пока врач не разрешит.

– Понятно. – Денис снял со спинки кровати историю болезни. – А когда он будет в состоянии передвигаться?

– Это вообще не скоро. – Девушка тоже перестала улыбаться и теперь говорила серьезно. – Два пулевых ранения – одно в грудь, второе в руку. Лицо обожжено. И потом, он слишком слаб. Ничего определенно сказать не могу.

– Понятно. – Грязнов повесил планшет с историей болезни на место.

– Никого к нему не пускать, не давать ни с кем разговаривать, никаких посетителей, никаких звонков, – приказал следователь.

– Как скажете. – Девушка поправила на Гарипове одеяло. – Вернее, как прикажете...

7

– Взрывпакет? – Следователь навис над перепуганным Линьковым, который порывался подняться со стула, но никак не мог. – Ты говоришь, взрывпакет? А два пулевых ранения?

– Какие еще ранения?

– Пу-ле-вые! – прокричал следователь Линькову в самое ухо два раза подряд. – Пу-ле-вые! Откуда?

– А я почем знаю?

– По рублю с полтиной! Где пушка? Я спрашиваю, пушку куда девал?

– В пруд выкинул! – не выдержал Линьков и опять разревелся. – Не виноват я, правда, не виноват.

– Сейчас как... – замахнулся следователь, но Денис остановил его движением руки.

– Так что же, получается, у тебя это все само собой вышло? – Денис достал сигарету. – Мы, конечно, проверили тебя. Двадцатилетний радикально настроенный парубок, состоящий в полуармейской организации профашистского толка...

– Неправда, мы не фашисты! Мы...

– Бабушек через дорогу переводите, конечно! – Денис сурово посмотрел на него. – Так вот, состоя в фашистской организации, ты устроился в пиротехнический цех и сделал себе пушку, так? Давай лучше сразу колись. К тебе поедем, весь дом перевернем. Вот мать обрадуется! Мать у тебя есть?

– Ну мой это был, мой! Сделал себе года два назад.

– С целью?

– Да по банкам я стрелял. В смысле по стеклянным банкам. Выезжал за город и по банкам стрелял.

– Еще оружие есть? – спросил следователь.

Линьков замолчал и опустил голову.

– Уснул, гитлерюгенд? Есть или нет?

– Шмайссер дома на чердаке.

– Боевой?

– Да, боевой.

– А из него по чему стрелять? По посольствам?

Линьков промолчал.

– Ну вот видишь. – Денис хлопнул его по плечу. – Когда сознался, и самому легче стало. Ведь стало?

– Ну...

Денис жестом показал следователю, что парень, дескать, сдался.

– Рассказывай, как на самом деле было, – тут же вступил следователь.

Линьков закурил новую сигарету.

– Я пушку не в цеху держал, а дома, на чердаке. Пока матери не было, забрался и достал. Ваши приехали уже, но они ж в квартиру ломились, а я тихонько по крыше в соседний подъезд перебрался и ушел. Потом, когда на «Мосфильм» пришел, а эти меня дубасить в цеху начали, я пушку выхватил и пальнул несколько раз. Ильяс на пол упал. Остальные двое сначала тоже отскочили, но у меня заклинило.

Денис внимательно слушал.

– Эти двое сначала шуганулись, но как сообразили, что пушку заело, опять на меня поперли. Тогда я взрывпакет, за которым и пришел, кинул в них.

– Дальше мы знаем. Смотри, Линьков. Завтра-послезавтра Гарипов оклемается, и мы его тоже допросим. Вот здорово было бы, если бы он то же самое сказал, как думаешь? А то про бабки какие-то байки рассказываешь...

– Не знаю, чего он вам наговорит. – Линьков сердито пожал плечами. – Я в туалет хочу.

– Сейчас пойдешь. Только еще на один вопрос ответь. Ты Максимова грохнуть хотел или Медведева?

– Никого я не хотел грохать, гражданин следователь... Я и сам не знаю, как это все приключилось.

– Но как-то ведь приключилось. – Грязнов вздохнул. – Ты же за оружие отвечаешь. Вот давай и расскажи, как это могло произойти.

Линьков молча сидел и разглядывал свои длинные грязные ногти.

– Ты говоришь, что от шкафа не отходил, что все время был рядом, так?

– Ну да, так.

– А вот теперь вспомни, кто к оружию кроме тебя вообще на площадке прикасался?

– Никто. Только я и Максимов. А там вообще другой пистолет был.

– Только ты и Максимов... И куда же тогда этот другой пистолет пропал?

8

– Максимов... – Лена Медведева медленно перебирала бахрому кружевного траурного платка, который ей абсолютно не шел. – Это он отдельный венок прислал и оркестр заказал. Даже тут не выпендриться не мог.

– Ну почему, может, он от всей души?

– Ну да, ну да... – Лена покачала головой. – Максимов – и от всей души!..

Она то и дело кивала людям, которые медленно подплывали к ней, брали за локоток, смотрели печально в глаза и так же медленно отплывали.

– Соболезную... Соболезную... Соболезную...

Они стояли на автобусной площадке возле крематория. Рядом находились еще три подобных группы.

– У них там авария какая-то по дороге случилась. Теперь вот ждем. – Лена посмотрела на часы и огляделась. Почти вся съемочная группа была здесь. Вакасян, как самый главный, что-то деловито медленно рассказывал, остальные слушали. Заметив Дениса Грязнова, Вакасян почему-то подмигнул ему. Денис кивнул в ответ.

– Со священником так глупо получилось. – Лена вздохнула.

– А что такое?

– Никак нельзя его убедить, что это был несчастный случай, а не самоубийство. Бред какой-то.

– И что, поэтому отпевать отказался? – удивился Денис.

Лена опустила голову.

На площадку вкатил новый автобус, из которого вышли отставшие по дороге знакомые и друзья покойного Кирилла Медведева.

– Сколько их! Я при жизни никого и в глаза не видела, – покачала головой Лена и повернулась к Денису. Но того уже не было.

Дверь отворилась, и Денис тихо вошел в храм. Несколько старушек деловито переставляли свечки, какая-то мамаша на ухо рассказывала своему чаду про святых, показывая пальцем то на одну икону, то на другую.

– Скажите, а батюшка где? – шепотом спросил Денис у одной из старушек.

– А зачем тебе батюшка? – Та смерила его настороженным взглядом.

– Мне лично вам рассказать или можно все же сначала поговорить с ним?

– В алтаре он. – Старушка показала пальцем на небольшую дверь.

Батюшка, небольшого роста мужчина лет пятидесяти, сидел на лавке и зашнуровывал ботинки, когда в дверь тихо постучали.

– Добрый день. – Грязнов приотворил дверь и заглянул в алтарь.

– И вам добрый. – Батюшка разогнулся и встал. – Вы ко мне?

– Да, к вам. – Денис вошел и закрыл за собой дверь. – Мы тут хороним одного человека, но мне сказали, что его почему-то нельзя отпевать. Вы не могли бы...

– Это тот писатель, который покончил с собой? – Батюшка насупился. – Нет, не могу. Церковь не отпевает самоубийц.

– Дело в том, что это был несчастный случай. Он совсем не собирался, просто пистолет, который...

– А вы, собственно, кто? Вы его родственник?

– Нет, я... я веду это дело. – Денис вынул из кармана удостоверение частного сыщика и протянул священнику.

– А-а, так, значит, это был несчастный случай? – обрадовался священник. – Ну тогда совсем другое...

– Во всяком случае, никак не самоубийство.

– Но если у вас нет твердых доказательств, то почему вы убеждены, что...

– А почему вы убеждены, что беседуете с Богом? У вас тоже есть твердые доказательства, что он охотно отвечает на все ваши вопросы? Вы же хотите, чтобы люди верили вам. Так как насчет того, чтобы самому разок поверить людям?

И он с силой захлопнул дверь.

Батюшка догнал его, когда Денис выходил из церковной ограды.

– Погодите, я быстренько соберусь. Три минуты...

Когда Денис вернулся в крематорий и сказал, что можно везти тело в церковь, где их ждут через полчаса, Лена подошла к нему и сжала его руку.

– Спасибо. Пойдем, надо еще документы оформить, урну выбрать. Мы успеем?

– Успеем.

– Мне с вами можно? – поинтересовался вынырнувший словно из-под земли Варшавский.

– Конечно.

Они медленно двинулись по направлению, которое указывала стрелка.

– Вот эта восемьсот, эти по триста, от этой до этой по сто пятьдесят, а эти по двести. – Женщина тыкала пальцем в урны, стройными рядами стоящие на полках шкафа. – Эти пластиковые, это никелированный цинк, а эти из мрамора. Если купите две, то можем сделать скидку на тридцать процентов.

– А зачем нам две? – удивился Варшавский.

– Ну как... – Женщина пожала плечами. – Если второй супруг захочет быть погребенным в такой же урне, что и первый, то...

– Второй супруг туда пока не собирается. – Варшавский вынул из кармана бумажник. – Ну, Лен, какую хочешь?

Лена пожала плечами:

– Да какая разница?

– Ну эти дольше хранятся, эти легче и прочнее, эти сохраняют герметичность сто лет.

Денис рассматривал ряды урн. И вдруг вспомнил про точно такие же ряды пистолетов в шкафу на «Мосфильме».

– Сто лет? – Варшавский улыбнулся. – То есть через девяносто пять я могу прийти, да, и...

– Марик, перестань. – Лена строго посмотрела на него.

– Извини. – Продюсер ткнул в одну из урн. – Вот эту дайте.

– С вас две девятьсот пятьдесят, – сказала женщина.

– Вы же сказали, восемьсот.

– Простите, их просто перепутали. – Продавщица мигом поменяла две соседние урны местами.

Перед глазами Дениса снова мелькнули ряды пистолетных рукояток на полке шкафа...

– Лена, я на поминки подъеду, ты не против? – прошептал он ей на ухо и тихонько вышел.

9

Застонав тормозами, машина остановилась перед подъездом детективного агентства «Глория». Грязнов выскочил из нее и, пробежав через холл, стремительно вошел в свой кабинет.

– Вы чего не на поминках? – удивился Самохин, входя за ним следом.

– А ты чего не дома? – Денис открыл свой сейф и вынул видеокассету. – Нашел чего-нибудь?

– Двух тараканов. Оба при попытке к бегству были убиты.

– Посадят тебя за превышение необходимой обороны. – Денис запер сейф и вернулся в холл.

– Ну зачем?! – хором взвыли агенты-помощники, когда он нажал на кнопку выброса кассеты и вместо извивающейся в пароксизме страсти тетки, на немецком языке кричащей что-то двум парням, которые стегали ее плетками, на экране появился бодро шагающий по кочкам Винни-Пух.

– Вы ведь женатые люди, – Грязнов сунул в видик свою кассету, – а смотрите какую-то порнуху.

– Поэтому и смотрим! – захохотали агенты.

– Ну хоть новую купите. Эта же тетка старше, чем ваши мамы. Так, ребята, перекурите пока, можете отчеты написать, а мне для работы видик нужен. И вообще, у вас что, дел нет?! – громыхнул он.

Помощники нехотя потянулись из холла...

Вообще-то в агентстве работало мало народа, но иногда Грязнову приходилось нанимать агентов-топтунов, которые помогали раскручивать какую-нибудь ситуацию, которая требовала наружного наблюдения. Только что агентство закончило одно такое дело, а теперь началась большая операция по отслеживанию жены некоего высокопоставленного чиновника, который подозревал ее, нет, не в измене, а в том, что она вместо него берет взятки.

Денис сунул кассету, нажал перемотку и «пуск».

На экране Максимов щелкнул пистолетом.

«Стоп! Снято!» – закричал Вакасян.

«Печатать?» – спросила помреж.

Грязнов снова нажал на перемотку, и все побежало назад. До того самого момента, как Максимов взялся за ручку пистолета. Грязнов нажал на «паузу».

Вынув в четвертый по счету раз пистолет, Максимов принялся приставлять его к разным частям тела. Но при ускоренном просмотре его психологические и душевные муки выглядели как ужимки и прыжки забавной обезьянки...

«Стоп! Снято!» – прокричал Вакасян в очередной раз.

– Печатать? – пробормотал Грязнов, когда изображение снова побежало вперед. До того самого момента, как Максимов положил пистолет в оружейный шкаф. Положил он его на то же самое место.

– Ничего не понимаю. – Денис снова и снова отматывал пленку – Максимов возвращал пистолет на то же самое место. И потом, после толчеи, Кирилл вынимал тот же пистолет, который до этого был в руках у Виктора.

Грязнов остановил движение, и изображение замерло на облаке неизвестно откуда взявшегося дыма. Тогда он нажал на кнопку покадрового показа.

Облако дыма, дергаясь, постепенно испарилось.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. – Грязнов пересчитал пистолеты на верхней полке шкафа.

Снова нажал на кнопку, и облако дыма проползло назад.

– Раз, два, три... Шесть. – Денис нервно сглотнул. – Шесть.

Он опять запустил пленку. После того как дым рассеялся, пистолетов оказалось семь. А перед тем как появился дым, их было шесть.

– Вот оно... – Грязнов прокрутил немного назад. – Вот оно!

Рядом с оружейным шкафом стоял Максимов и что-то вынимал из кармана. Но тут весь кадр затянуло дымом. А когда дым рассеялся, Виктора Максимова возле шкафа уже не было.

– Так это ты, что ли? – Грязнов в очередной раз запустил пленку. – Что ты делал возле оружейного шкафа?..

10

После отпевания гроб снова отвезли в крематорий, где уже было пусто. Кто-то подсказал, что гроб надо переставить на тележку у входа.

Все как-то сами собой выстроились в два ряда и за тележкой чинно вошли в мрачноватый зал.

Варшавский что-то сказал распорядительнице, та нашла нужную бумажку, нажала кнопку, заиграла музыка.

– Уважаемые братья и сестры, – поставленным голосом нараспев заговорила распорядительница, – сегодня мы провожаем в последний путь Кирилла Медведева, молодого талантливого драматурга, любящего мужа, заботливого отца, преданного товарища. Все мы глубоко скорбим о его безвременной, трагической кончине и...

Все, кроме Лены, с интересом оглядывались, почти не слушая монотонную тираду женщины. Только вдруг громко всхлипнул Виктор Максимов.

– ...И пусть послужит всем нам уроком эта трагическая случайность, которая остановила творческий полет талантливого художника, которых так мало осталось в наше время! – ораторствовал Вакасян. – Мы все должны помнить, сколь скоротечно наше земное существование, как внезапно оно может прерваться. На месте Кирилла мог оказаться каждый из нас.

Фотограф снимал с разных точек гроб и скорбящих.

– На его месте должен был оказаться я! – воскликнул вдруг в полный голос Максимов, и обильные слезы хлынули из его глаз...

– А теперь родные и близкие подходят и прощаются с покойным, – скомандовала распорядительница.

– ...Он собой заслонил меня от смерти. От моей смерти, друзья! – надрывно восклицал Максимов, размахивая руками и абсолютно потеряв контроль над собой. – Как мне теперь с этим жить? Как жить мне теперь с этим?

– С этим теперь жить мне как... – тихо пробормотал Вакасян, с тоской глядя на истерику актера.

Несколько раз вспыхнул блиц фотоаппарата.

– Снимаем с покойного крестик, икону, венчик, закрываем гроб, – скомандовала распорядительница.

Кто-то послушно выполнил ее распоряжение.

– Переставляем гроб на постамент, – сказала распорядительница.

– Выведите его кто-нибудь во двор, а то прямо неприлично получается. – Вакасян толкнул в бок операторшу. Та в свою очередь толкнула в бок ассистента Колю, и уже тот, взяв Виктора под локоть, вывел его из зала.

– Боже мой, боже мой, я ведь до сих пор жив только благодаря тому, что этот парень... Этот человек... – Максимов не переставал причитать. – Я ведь сам сказал ему: покажи. Как мне жить теперь с этим? Жить с этим как мне теперь?.. Он меня заменил! Он меня заменил, понимаешь? – Максимов оттолкнул ассистента и побежал к выходу. – Нет, я так больше не могу. Так и знайте – Виктор Максимов таких подарков от судьбы не принимает!

– ...А теперь родные и близкие могут поставить поминальные свечи. Они будут гореть все время кремации. Прошу, свечи по рублю, по три и по пять, – льющимся голосом рассказывала массовик-затейник. – И пусть в вашей памяти Кирилл... – она сверилась со шпаргалкой, – Кирилл Медведев останется навсегда. Подходите, не стесняйтесь, родные и близкие.

Гроб медленно уплыл вниз, люк закрылся.

Люди потянулись к распорядительнице за свечами.

Запиликал чей-то сотовый телефон.

– Простите, это мой. – Вакасян вынул из кармана трубку и тихонько вышел из зала.

– Алло.

– Это Грязнов. – Денис вынул из магнитофона кассету. – Скажите, а Максимов еще там?

– Максимов? – Михаил Тигранович огляделся по сторонам. – Был где-то здесь. Коля, а где Максимов? – спросил он у проходящего мимо ассистента, который выводил Виктора из зала.

– Домой уехал.

– Как – домой, почему? – удивился Вакасян.

В ответ ассистент только покрутил пальцем у виска.

– Понятно, – кивнул Вакасян. – Слышишь, домой он уехал. Истерику тут закатил и домой свалил.

– Домой? А когда?

– Минут двадцать назад.

– А где он живет? Адрес можете сказать?

– Академика Пилюгина, шесть, корпус три. Квартира пятьсот сорок семь, телефон дать?

– Диктуйте!

– Сто тридцать один две девятки сорок.

– ...Две девятки сорок. Спасибо, Михал Тиграныч!

Вакасян вернулся в зал, когда все завершилось.

– Обряд кремации закончен. Всего вам доброго, господа, крепкого здоровья и долгих лет жизни. – Массовик-затейник нажала на кнопку, и монотонная завывающая музыка смолкла...

Выйдя из похоронного зала, все, не торопясь, погружались в автобус с надписью на борту «Мосфильм».

Лену придерживал под руку Варшавский.

– А печально, грустно, а, да? Ничего, Лен, что я корреспондента позвал, ничего? Все-таки Кирилл – фигура известная.

11

Из трубки доносились длинные гудки. Денис набрал номер еще раз. И опять никто не ответил. Бросив трубку, Грязнов посмотрел на часы, спросил Самохина:

– Где это, академика Пилюгина?

– Юго-Запад. По Ленинскому проспекту до бывшего посольства ГДР. Знаете?

До Пилюгина доехал за полчаса. Остановил машину на углу и опустил боковое стекло.

– Мальчик, где тут дом шесть, корпус три?

– К Максимову, что ли? – почему-то сразу догадался мальчик.

Дверь лифта с грохотом открылась, и Грязнов вышел на лестничную площадку. Вся стена была исписана признаниями в любви Максимову. «Витенька, возьми меня! Маша», «Витенька, ты мое серце. Костик», «Витя, ты Бог!», «Витя, ты моя жизнь», «Витя, позвони мне, 123-45-67. Элька». Мальчик был не такой уж догадливый. Видно, в этом районе только Максимов и был знаменит.

Под дверью лежало несколько букетов цветов. Грязнов нажал на кнопку звонка, и заиграла какая-то музыка.

– Входите, открыто, – раздался изнутри голос Максимова.

Грязнов открыл дверь и шагнул в прихожую, которая вся была оклеена постерами с фотографиями хозяина.

– Здравствуйте, Виктор, это Денис Грязнов. Можно? Я по поводу...

– Да-да, можно, – раздался голос Максимова откуда-то из комнаты. – Проходите. Можете не разуваться.

Денис хорошенько вытер ноги и открыл дверь в комнату.

Максимов стоял на табуретке. На шее у него была петля из телефонного провода.

Как только Денис открыл дверь, Виктор оттолкнул табуретку и повис, дрыгая ногами.