Текст книги "Конец фильма"

6

Яркая, переливающаяся всеми цветами радуги рыбина упиралась, извивалась, пыталась сорваться с крючка, но Цыган умело выдернул ее из воды.

Денис раздувал под котелком огонь.

– Ну не красавец? – Цыган горделиво продемонстрировал ему трофей.

Денис кивнул и отвернулся: ему было неприятно смотреть.

Цыган снял рыбину с крючка и, вздохнув, бросил ее обратно в воду.

– А Лена что? – вернулся к разговору Грязнов.

– По-разному. Когда как.

– А чаще всего?

– Приходила ко мне. Я у них был семейным пастырем.

– Она знала, что квартира заложена?

Цыган не оборачивался, делая вид, что полностью захвачен рыбалкой. Но на самом деле он просто не хотел, чтобы Денис видел, что у него глаза на мокром месте.

Медленно покачивался полосатый поплавок.

Грязнов бросил в котелок бульонный кубик, жмурился от попавшего в глаза дыма...

– Не мог он уйти сам! – вдруг прокричал Цыган. Бамбуковый спиннинг едва не хрустнул в его руках. – Не мог!

– Но пистолет...

– Что – пистолет? Ты у нас сыщик! Думай!

– Уже голову сломал...

– Только не это! – Цыган захрипел, будто втягивая слезы обратно в глаза.

Он наконец обернулся, подошел к костру и, укоризненно глядя на Грязнова, тихо спросил:

– Ты что? Предать хочешь?

– Дело закрыли...

– И ты сдался? – Цыган взвизгнул, наступив босой ногой на раскаленный уголек. Эта боль не остудила его, а, наоборот, завела пуще прежнего: – Ты сдался, черт тебя возьми! Да все что угодно!.. Я бы на его месте! Ты бы на его месте!.. Но не он сам! Его убили!

– Покажи ногу.

– Да хрен с ней, с ногой! Нога не жопа, завяжи и лежи! Я за это его и уважал! Камень! Скала! Медведь! В конце концов, он в Бога верил! Ты понял меня? Понял?

– Я понял только то, что ничего не понял, – философски изрек Грязнов.

7

Почти всю дорогу до дома ехали молча, после взрыва эмоций испытывая какую-то опустошенность. Они были обветренные и угрюмые.

Цыган загнал свою иномарку в гараж. Они дошли до середины двора и остановились друг против друга. Вроде как только начали, кое-как отношения наладили, а развивать их особой охоты не было.

– Бывай... – Цыган сухо протянул руку.

– Ага... – Грязнов вяло ее пожал.

Разошлись. Каждый в свою сторону.

– Слышь? – Цыган окликнул Дениса, когда тот уже взялся за ручку подъездной двери.

Грязнов обернулся.

– Помнишь, вот тут будка трансформаторная сгорела? Ну ты тогда из Барнаула к дядьке своему на каникулы приезжал? Помнишь? Летом было...

– Помню, а что?

– Так вот, это я ее поджег.

– Да знаю...

– Ну ладно... Тогда пока...

– Пока...

Денис рывком распахнул дверь...

8

Лесная изба. Интерьер.

...и они буквально ввалились в избушку. – Мамочки, что это? – в ужасе завизжала Галя. – Табуретка, дура! – цыкнул на нее Антон. – Сыростью пахнет, – сказал Сабанов. – Нет тут никого. Они сразу как-то осмелели, разбрелись по избушке, всматриваясь в темные углы. – Кажется, я спички нашел, – не очень уверенно сказал Белоусов. Он осторожно раскрыл коробок, чиркнул. Спичка зажглась, на несколько секунд осветив изможденные лица ребят... Они сидели у горящей печи, тесно прижавшись друг к другу. Не отрываясь, смотрели на огонь. Некрасов задремал. В ржавой кастрюле закипала вода. Галя с трудом поднялась, вынула из пожелтевшей пачки окаменевшие макароны, бережно опустила их в кипяток. Вернулась на прежнее место. – Мы друзья... – прошептал Антон. Языки пламени отражались в их глазах. Некрасов застонал во сне. Галя с тревогой посмотрела на мальчишек. – Это пройдет... – успокоил ее Белоусов. Некрасов очнулся, удивленно огляделся. – А где Игорь? Лес. Натура. Ночь.

Сабанов бежал из последних сил. Ветки хлестали его по щекам, он падал, спотыкаясь в темноте о корни деревьев, но поднимался, упрямо цедя сквозь зубы: – Я вас выведу... выведу... Его ослепил яркий свет фар. Он замер, закрыв лицо руками, сморщился от громкого визга тормозов. Автомобиль резко юркнул в сторону и, обдав Сабанова пылью, вылетел с дороги в кювет. Снова все вокруг погрузилось во мглу. – Что ж ты, гаденыш, делаешь? – Взбешенный мужской голос оказался совсем близко. – Я тебе сейчас голову оторву! – Боря, не надо, это же ребенок! – пыталась образумить его женщина. – Помоги ногу вытащить, идиотка! – Боря, у меня, кажется, кровь... Сабанов сел на землю. Плечи его затряслись. И было непонятно, то ли он плачет, то ли смеется от счастья... – Посвети зажигалкой, я в ремне запутался! – продолжал рычать мужчина.

9

Чиркнула зажигалка. Язычок пламени подпалил кончик сигареты. Денис с удовольствием затянулся и распахнул окно. На балконе пятого этажа дома напротив курил Цыган.

– В небе луна. Светит одна. Слышишь любимая, а? – громко пропел Денис и помахал Цыгану рукой.

Тот в ответ показал ему средний палец.

10

Утро началось по традиции рутинно, с бесконечным множеством телефонных звонков. Грязнов задумчиво держал трубку возле уха. На другом конце провода вот уже минут пять никто не подходил.

В кабинет шумно вкатился запыхавшийся Самохин.

– Тихо! – Денис резко выкинул перед собой руку. – Сядь!

– А что такое?

– Сядь, мешаешь! – Грязнов сделал страшные глаза. – Потом объясню.

Самохин неслышно опустился в кресло.

– Да, слушаю! Что там у вас? – командным голосом отчеканил в трубку Денис. – Боеголовка? Ядерная? Черт, так и знал!

И он со злостью ударил кулаком по столу.

– Чего-чего-чего? – Самоха подался всем телом вперед.

– Значит, так, действуем по плану. Что? Что??? Какие провода? Красный, синий и желтый? Куда тянутся? Ни к чему пока не прикасайтесь!

Рот Самохина открывался все шире и шире.

– Какая у нее мощность? Пять килотонн? Мать моя, это ж всю Москву разнесет! Ах, там еще и таймер? Сколько осталось? Две минуты? Не трогайте красный провод, это ловушка! Режьте синий!

– Желтый... – дрожащим голосом произнес Самохин.

Но Грязнов отчаянно замахал на него рукой.

– Ну что там? Да, ты прав, я бы услышал. Теперь остается угадать – красный или желтый? Красный или желтый? Желтый! Нет, красный!

– Цех обработки пленки! – наконец прохрипел в трубке старческий голос.

– Это вас из охранного агентства «Глория» беспокоят, – вмиг изменившимся, совершенно спокойным голосом представился Денис. – Я по поводу пленочки хотел поинтересоваться...

– Бляха муха, купился! – хлопнул себя по лбу Самоха. – Ну вы арти-и-ист! Это вас на «Мосфильме» научили, шеф?

Денис только подмигнул ему: мол, знай наших!

– Вы уверены? Это точно? – Денис вдруг нахмурился и, получив от невидимого собеседника тысячу заверений в том, что ошибки быть не может, потому что ее не может быть никогда, положил трубку на рычаг. Поднялся и сказал Самохину:

– Я на «Мосфильм»...

– Денис Андреич, я не заметил, когда вы пришли, а тут вам принесли посылку. Минут десять назад.

– Что за посылка? – Денис нахмурился.

– Да вот гляньте. – И вахтер протянул ему видеокассету.

– Кто передал?

– Женщина какая-то...

Денис вернулся в холл, вставил кассету в видеомагнитофон, включил телевизор. Видеомагнитофон как-то странно заурчал, после чего затих. Изображения на экране не было. Грязнов нажал кнопку выброса кассеты, но кассета не выплевывалась. Он сунул пальцы в пазик, пытаясь вытащить кассету, но та засела намертво.

Услыхав сзади сопенье, обернулся, увидел подошедшего Щербака. Тот, склонившись через плечо Дениса, с интересом наблюдал за манипуляциями шефа.

– Кое-что удалось нарыть по мясокомбинату, – поделился он с Денисом.

– Да черт с ним, с комбинатом! – буркнул Грязнов. – Ты в этой технике разбираешься? Вон кассета застряла.

– Еще бы! Он же сдох, наш видик!

– Я уже догадался... Вот тебе ответственное задание: достань кассету любой ценой.

– Но у меня же встреча назначена, шеф!

– Кассета важней. Справишься, представлю тебя к ордену. А нет – дядьке пожалуюсь.

Щербак хмыкнул и пошел за инструментом. Грязнов уже взялся было за ручку дверцы машины, но вдруг оставил ее и перемахнул через ограду к черной дыре в асфальте. Ее еще не успели заделать.

В воде, которая текла глубоко внизу, Грязнов увидел свое отражение – черный силуэт, пытающийся сохранить равновесие на краю пропасти...

– Женщина, – гулко произнес силуэт. – Шерше ля фам...

11

На ловца и зверь бежит. Едва приехав на «Мосфильм», он встретил пожилую операторшу.

– Людмила Андреевна! – крикнул Грязнов, ускоряя шаг.

Худенькая фигурка операторши, еще секунду назад маячившая в конце длинного мосфильмовского коридора, вдруг исчезла из вида.

Денис попытался ее нагнать, вылетел на лестничную площадку, но куда бежать дальше – вверх или вниз, – не знал.

– Вы не видели, куда пошла Людмила Андреевна Успенская? – обратился он к проходившей мимо девушке в костюме индейца.

– Простите, я неместная, – пропищала девушка.

Побоявшись окончательно заблудиться, Денис решил отправиться в павильон, уж туда-то рано или поздно Успенская сама подвалит.

Свет в павильоне был притушен, и от этого декорация выглядела как-то угрюмо и даже зловеще. Съемочная группа маялась, бутафоры прибивали доску. Из актеров на съемочной площадке был только Максимов. Прикрыв глаза, он полулежал на кушетке и с кем-то тихо говорил по мобильному телефону. Увидев Грязнова, махнул ему рукой, но не очень приветливо.

Морозов сидел в раскладном кресле режиссера и курил, стряхивая пепел в бумажный кулек. Ему, впрочем как и всем остальным, было скучно.

Денис присел рядом.

– Что происходит?

– Ничего... Тиграныч объявил перерыв часа три назад и пропал. Пиджак его вон висит. Что за люди? Никакой дисциплины...

– Искусство, – вздохнул Грязнов. – Не знаете, где можно Успенскую найти?

– Только что тут крутилась. Посиди, сама придет.

– А я вчера с Цыганом на рыбалку ездил.

– Много поймали?

– Да так...

– Наконец-то он за ум взялся, хоть на человека похож стал.

– В этом есть и ваша заслуга.

– Наверное... – Морозов кивнул на актера, которого уже окончательно сморило, он так и уснул с телефоном в руке. – Ты посмотри на него... Как с гуся вода...

– Он повеситься хотел.

– Я тебя умоляю! С такими бабками не вешаются. Знаешь, все преступления совершаются по двум причинам. Первая – любовь. Вторая – деньги.

– Шерше ля фам.

– Шерше ля бабки, – поправил его Морозов. – Может, все дело в них? Ты бы узнал, кто ему отстегивает. Фильм-то на его деньги снимается, усек?

– А вам это сделать не легче? Я лицо частное.

– Пробовал, молчит, под дурочку косит. Это мне и не нравится.

– Мне много чего не нравится... – доверительно сказал Денис. – Следователь вот дело закрыл...

– Знаешь, честно говоря, я бы на его месте... – Морозов запнулся.

– Что? Тоже бы?

– Ну, в общем... да...

– Надо поговорить с Успенской. – Денис с утроенной силой начал гнать от себя пораженческие настроения, которые чахоточными приступами душили его в последнее время все чаще и чаще. – Хотите присоединиться? Будет интересно.

Внезапно лист фанеры, изображавший бетонную стену квартиры, покачнулся и с грохотом повалился на пол.

– Охрана-а-а!– спросонья испуганно заорал Максимов.

– Простите, извините!.. – Откуда-то из темноты выскочили декораторы.

– Всех уволю! Всех, к чертовой матери!

12

Успенская объявилась к концу смены. Вероятно, надеялась взять Грязнова измором, но не тут-то было.

– Людмила Андреевна, вы никак от меня бегаете? – Денис с Морозовым обступили операторшу с двух сторон.

– Мальчики, я тороплюсь. – Успенская попыталась было проскочить мимо Грязнова, но тот сделал шаг в сторону, преграждая ей дорогу.

– Я звонил в ЦОП.

– Хорошо, – после небольшой паузы сдалась Успенская. – Нет, это очень плохо. Это катастрофа. Я здесь ни при чем, все вопросы к нему! – Она указала на группу молодых людей, которые курили на лестнице. – Саша, поди сюда! За тобой пришли!

Несведущий запросто мог бы принять ЦОП за какой-нибудь секретный завод по производству оружия, тогда как здесь всего-навсего проявляли пленку.

Второй оператор, парень лет тридцати, в джинсовом костюме, смотрел на золотистую коробку «кодака» с видом приговоренного к смерти.

– Ну не мог я... – бормотал он. – Сколько уж говорить? Это не я...

– Алкоголик чертов! – едва сдерживалась Успенская. – Закройте кто-нибудь дверь!

Морозов прикрыл дверь тесной подсобки.

– Это не я... – повторил оператор.

– Головка от буя! – Успенская переживала так сильно, что никак не могла попасть сигаретой в мундштук. – Такого позора у меня никогда не было! Ни-ког-да!

– А чего вы сразу обзываетесь? – по-детски обиделся парень.

– Погодите-погодите, – успокаивал их Грязнов. – Я не понимаю ничего... Что произошло?

– Объясни, красавчик! – с ненавистью смотрела на второго оператора Успенская.

– Ну это... Тут, значит... В общем... Чувствительность у нее четыреста единиц. Я точно помню, что записал «четыреста». Ну точно помню! И не мой это почерк!

– Давай-давай, говори, ага, – издевалась над ним операторша. – Почерк не его! Ты вообще писать не умеешь, алкаш!

– Ну чего вы опять?

– Я тебя убью! – Успенская хотела вцепиться в парня, но Морозов успел ее придержать.

Денис рассматривал бумажный бланк, приклеенный к крышке коробки. В графе «чувствительность» было записано: «сто».

– И что теперь? – обратился он к оператору.

– Полный засвет. Ее проявили как сто.

– Там хоть что-нибудь можно рассмотреть?

– Можно. Перфорацию.

– Людмила Андреевна, – Денис укоризненно посмотрел на Успенскую, – что же мы столько времени потеряли?

– Вам этого не понять, – зашипела на него операторша. Так в старых фильмах партизаны шипели на фашистов. И вдруг она скуксилась, зашмыгала носом: – Я вас очень прошу, пожалуйста... Не говорите Мише и Марику... Я сама им все скажу...

Грязнов пообещал, в ответ взяв с Успенской обязательство, что она больше не будет его обманывать. Превозмогая гордыню, операторша даже попросила у него прощения за бесцельно потраченное время. На том и разошлись. Забракованную пленку Денис прихватил с собой, надеясь с помощью Вячеслава Ивановича Грязнова отдать ее в какую-нибудь ментовскую лабораторию, может, там поколдуют над «кодаком» и что-нибудь вытянут.

Денис и Морозов быстрым шагом вышли на улицу, где была припаркована машина.

– Старая дура! – Грязнов бросил коробку с пленкой на заднее сиденье и стал щелкать кнопками мобильника.

– Не скажи... – мягко возразил Морозов. – Я ее как раз понимаю. Когда молодые подпирают, старикам нужно быть безупречными. Ты что – столько пленки в браке...

– Алло, это я! – Денис привалился к нагретому солнцем капоту. – Щербак, ты? Скажи Самохе, пусть возьмет кого-нибудь, кто у нас свободен, и дует на «Мосфильм». Тут посторонний заходил в цех обработки пленки...

– Не киностудия, а проходной двор, – теперь уже согласился Морозов.

– Надо поспрашивать, может, кто видел. Если получится, составить фоторобот. Да, что там у тебя с кассетой? А молотком пробовал? В мастерскую? Сам отвез? Только утром? Ну и работнички! Ладно, передай Самохе и – отбой.

– Ты про Максимова не забудь, – сказал Морозов.

– Максимова я обязательно покручу. Но сейчас это главное. – Денис кивнул на коробку с пленкой, спрятал мобильник в карман и посмотрел на Морозова так, будто искал у него последней защиты. – У нас там столько дел висит, а я ничем другим заниматься не могу. Физически.

– Это бывает.

– И совершенно не знаю, что делать дальше...

– Начни с экспертизы, у тебя же есть связи.

– Я не об этом... Вообще...

– Плыви по течению, вынесет. Главное – не торопись. Ага?

– Ага...

13

Денис заметил Елену лишь тогда, когда она начала стучать в окно задней двери его машины.

– Задумался... – сказал он, когда Лена села рядом с ним. – Только я не домой. Но до метро подброшу.

– А можно я просто с тобой покатаюсь?

– Можно...

– Понимаешь, я сегодня все свои дела сделала, и теперь...

– Я все понимаю.

Он не сводил взгляда с ее ярко-белой кофточки. Ему всегда казалось, что для траура приличествует какая-то другая цветовая гамма.

На набережной они застряли в пробке. Видимо, где-то впереди была большая авария.

– Мою работу на фестиваль отправляют... – сказала Лена.

– Куда?

– В Бад-Штрасбург.

– Это где?

– В Германии.

– Когда?

– Через две недели. Варшавский завтра летит, там кинорынок открывается. А у меня паспорта заграничного нет.

– Почему?

– Старый закончился, а новый не успела сделать. Все так неожиданно.

– Да уж... Что-нибудь придумаем, у меня в ОВИРе знакомый работает.

– Было бы здорово... Но я не для этого про фестиваль...

– Перестань.

Взгляд Грязнова остановился на большом придорожном плакате, который рекламировал бензин какой-то нефтяной компании.

– Плыви по течению... – тихо сказал он.

14

Дверь долго не открывали. Наверное, просто не слышали звонка. До Дениса отчетливо доносились детские крики и громкая музыка. Наконец на пороге появилась толстая женщина в халате и чалме, сделанной из полотенца.

– Здравствуйте, моя фамилия Грязнов.

– Проходите. – Хозяйка пропустила Дениса в прихожую. – Тапочки сами выберете, какие больше понравятся. Только я очень вас попрошу. Эдуард Николаевич болеет, так что вы не долго.

Музыка зазвучала еще громче. По коридору с гиканьем промчались четверо мальчишек с игрушечными пистолетиками в руках. Они играли в войнушку.

– Мам, а чего папа не хочет, чтобы мы его в плен брали? – заканючил самый младший из них.

– Отстаньте от папы, ему плохо.

– Он умрет? – Радостная мордашка мальчишки сделалась плаксивой. Так быстро настроение может меняться только у маленьких детей.

– Не говори глупостей! Иди играй! – Женщина распахнула перед Грязновым дверь в комнату.

Лидский лежал в кровати, укутанный теплым одеялом. Вокруг горла – шерстяной шарф, на лбу – грелка.

Следователей по особо важным делам Московской городской прокуратуры тоже иногда валит с ног банальный грипп. А следователем Эдуард Николаевич Лидский был классным, – во всяком случае, именно так Грязнов-старший отзывался о своем старинном приятеле. Приятель этот был настолько старинным, что его домашний телефон удалось отыскать не без труда. Зато на встречу с «племяшом» Славы Грязнова Лидский согласился сразу, несмотря на свой недуг.

– Добрый вечер, Эдуард Николаевич...

– Привет... – Лидский вытянул из-под мышки термометр.

– Сколько?

– Тридцать восемь и семь. Это заразно, так что близко не садись... Дай я на тебя посмотрю.

Денис сел на краешек стула. Музыка продолжала грохотать.

– Совсем не похож, – через какое-то время констатировал Эдуард Николаевич. – Рыжий, смотри-ка. Ты-то почему рыжий?

– Так получилось.

– Давненько мы с твоим дядькой не встречались... Он мне что-то в двух словах пытался объяснить...

– Двух слов не хватит.

– Это я уже понял. Ну где твой сценарий?

– Не мой. Его мой товарищ написал. – Грязнов вынул из портфеля рукопись сценария.

– Не возражаешь, если я попозже прочитаю, когда полегчает?

– Да, конечно...

– Нет, все-таки любопытно, дай сюда. – Лидский приподнялся на локте, взял сценарий. – Окно приоткрой.

Денис отдернул штору.

– Там очки где-то должны быть.

Очки лежали на подоконнике.

– Хоть кто-то в этом доме за мной поухаживает... – Шевеля губами, Лидский быстро пробежался глазами по странице, после чего откинул голову на подушку: – Тяжело... Буквы двоятся... Это детектив?

– Ну, скажем... – Денис задумался. – Детективная драма с элементами триллера. Восемь серий.

– А то, о чем ты подумал, в какой серии?

– На этом, собственно, весь сюжет держится...

– Может, вслух почитаешь?

– Меня в машине дама ждет...

– Дама ждет, а ты тут старого больного человека забавляешь, ему подушки поправляешь, вздыхаешь и думаешь про себя... Нет, это уже лишнее... Как дела вообще?

– Хреново. Товарищ погиб. При невыясненных обстоятельствах.

Лидский вопросительно посмотрел на сценарий. Денис кивнул.

– С этого и надо было начинать... – вмиг посерьезнел Лидский. – Я тебе позвоню. Иди к своей даме...

Денис искренне радовался, когда ему удавалось приятное знакомство, а то, что знакомство с Лидским было приятным во всех отношениях, – факт. Интересный мужик! Кажется, они поладят.

С Леной было сложнее. Ей необходимо было постоянное общение, все равно с кем, лишь бы не оставаться наедине с самой собой и своими страшными мыслями. Денис пригласил ее к себе, но она категорически отказалась. Заехали в Макдоналдс, съели по гамбургеру. Денис украдкой смотрел на часы, столько еще звонков надо успеть сделать... А Лена все говорила и говорила, теребя воротничок своей ярко-белой кофточки.

– Дело закрыли, – дождавшись паузы в ее монологе, как бы невзначай сообщил Грязнов.

– Ну да, наверное, правильно... – неожиданно легко согласилась с решением следователя Елена.

15

Сделав несколько важных звонков, Денис вдруг ощутил почти физическое желание увидеться с Цыганом. В конце концов, тот первым сделал шаг навстречу. Ответный ход был за Денисом. Нужно было только придумать какой-нибудь оригинальный предлог...

– Закурить не найдется? – На большее Дениса не хватило.

– А я вас с Ленкой видел, – заявил Цыган с порога.

– Знаю.

– Начало романа?

– Нет, просто сигареты кончились. Угостишь?

Последний раз в квартире Цыгана Грязнов был давным-давно, и за прошедшее время ее обстановка сильно изменилась. Большую часть комнаты занимала компьютерная техника. Мониторы, принтеры, сканеры, видеокамеры. Все было включено. Все мерцало и мигало.

– Зачем тебе пять мониторов? – искренне удивился Денис.

– Наконец-то ты чего-то не знаешь.

– А сам разбираешься?

– Чуть-чуть.

– Научишь?

– Талант дается свыше.

– А у тебя талант?

– Говорят, да.

– Кто говорит?

– Опять не знаешь.

Они вышли на балкон, закурили.

– Это уже становится нашим традиционным местом свиданий, – заметил Денис.

На Москву накатывалась короткая летняя ночь. Совсем рядом в светло-синее небо уходила пика Останкинской башни. А дальше – море огоньков.

– Диктофона нет? – спросил вдруг Цыган.

– Что?

– Знаю я вас, чекистов. Стой смирно. – Цыган быстро обшмонал остолбеневшего Дениса. – А теперь слушай. Где-то месяца четыре назад... Нет, пять. Не помню точно, это неважно... В общем, Медведь пришел сюда. Он не мог найти тему для сценария. Во всяком случае, мне он сказал именно так: «Ищу тему». Ему нужна была информация. Желательно секретная. А еще лучше – сенсационная, чтобы бомба была.

Грязнов напряженно слушал, не перебивая. Эти откровения были для него полной неожиданностью. Не зря, значит, он пришел, шестое чувство сработало.

– Он просил меня взломать базы данных МВД, ФСБ и кучи других контор. У него был целый список. Там банки всякие, фирмы...

– И ты что?

– Я в эти игры не играю. Засекут – башку отвинтят. Я ему так и сказал, что это чистая подстава. А друзья друг друга подставлять не должны.

– А он что?

– Он... спустя какое-то время помер... – Цыган щелкнул пальцами, и сигаретный бычок горящим самолетиком спикировал на асфальт, брызнув искрами. – Тебе это как-то поможет?

– Пока не знаю.

– Думай, Денис, думай. Я теперь на тебя надеюсь.

– Спасибо за доверие.

– А ты за какую команду болеешь?

– За ЦСКА.

– А я за «Спартак»! Сыграем по сети?

– Я не умею...

Трехмерные футболисты бегали по компьютерному монитору, делали подкаты, забивали голы... Денис и Цыган сидели друг против друга, жали на клавиши и веселились так, будто снова перенеслись в то беззаботное время, когда Денис приезжал в Москву и жил в этом дворе, у дядьки. И все они – подростки – собирались вместе...

– Получи! – радостно кричал Грязнов, забивая очередной гол.

– Неплохо! – подбадривал его Цыган. – А вот так тебе! И вот так! Банка!

Денис продулся в прах и, хотя проигрывать жуть как ненавидел, совсем не расстроился, пообещав отыграться в следующий раз. Затем их разговор как-то плавно перетек в воспоминания, а где воспоминания, там и выпивка, и смех, и слезы...

Засиделись до поздней ночи, но культурно, сохранив человеческий вид.

Когда Грязнов вышел во двор, была уже глубокая ночь.

– «Спартак» – чемпион! – крикнул с балкона Цыган.

– Кто болеет за «Спартак», тот с рождения...

– Сам такой!

– Молодой человек! Скажите, пожалуйста, который час?

На крылечке перед магазином стояла сухонькая старушонка. Она держала рукой сумку на колесиках.

– Без пятнадцати два.

– Ох, обеденный перерыв, – расстроилась старушка.

– Ночи... – добавил Денис.

– Да, перерыв с часу до двух, – прочитала она табличку.

– Бабушка, сейчас два часа ночи! Идите домой!

– Ничего, я подожду. Пятнадцать минут осталось.