Книга: Падение кумиров - Фридрих Ницше

Теперь о философии, под философией я понимаю наличие собственных идей и мировоззрения. У Ницше всё произведение построено на демагогии (танца с бубном) вокруг понятия «сверхчеловек», при этом нет даже намека на попытку раскрыть смысл этого понятия и способ его достижения. Образ самого блуждающего философа, у меня постоянно перевоплощался от задолбыша (продавец-консультант) в супермаркете, чьи познания равны нулю, а смысл своего прибывания рядом, он видит лишь в умении читать с ценника всем доступную информацию, до назойливого алкаша-выпивохи пытающего присесть на уши и завязать разговор, рассказывающего прописные истины и в процессе пытающегося толкнуть никому ненужное барахло. Но в отличие от первых двух Ницше удачно удалось втюхать свой товар.

Долго я мучал этот труд (труд, от того что трудно читать, а не понятия «философский труд»), попутно прочитал несколько книг, но настало время и книгу возвращать. Естественно последовали вопросы, на которые был лишь один ответ – пустая псевдофилософская муть, со стойким запахом мании величия самого Ницше (Сразу скажу, что басни про Бог умер, трон освободился - человек залазь, твори что хочешь, ничего не свято и никто не накажет, за философию принять не могу, скорее за попытку проканать не сильно вменяемого персонажа попавшего из КПЗ на освидетельствование в дурку). А дальше была обида, обвинения, что я тупой и не догоняю, весь мир признал это произведение, а я его обосрал, что ставлю свое мнение выше мнения абсолютного большинства, что не написал ничего признанного и выдающегося (хоть ничего никогда и не писал) и всё в таком духе. Однако через полгода произошла удивительная метаморфоза с моей знакомой. Она решила расширить свои философские познания и прочитала ещё одно творение Ницше, где Ницше прошелся по немецким философам и их философии и по её словам открыто их обосрал в стиле бородатого анекдота про все 3/14ов и д’Артаньяна и до небес возвысил своего Заратустру.

А всем любителям в стиле «я не понимаю, но это гениально, видимо я ещё не дорос/не доросла» советую не искать черную кошку в темной комнате, если её нет там.

Подходить к оценке самого популярного труда Ницше, «Так говорил Заратустра», стоит осторожно. И прежде всего необходимо опасаться однобокости. К сочинению можно обращаться как с философской, так и с филологической точек зрения. И незнание немецкого в совершенстве сразу лишает второй и, возможно, главной грани этого нестандартного текста. Философ и переводчик Карен Свасьян так говорит о языке «Заратустры»: «Это настоящая сатурналия языка, стало быть, языка не общезначимого, не присмирённого в рефлексии, а сплошь контрабандного, стихийного и оттого безраздельно тождественного со своей стихией». Ницше заботился не только о своей философии, но и о звучании своей «симфонии». Он старался использовать язык как инструмент, который в обход смыслов и значений слов обращается сразу к чувствам человека, как это делает музыка. По словам Свасьяна: «В целом едва ли было бы преувеличением сказать, что эта книга должна и может быть не просто прочитана, а исполнена в прочтении, на манер музыкального произведения». И очень может быть, что чрезвычайная поэтичность и музыкальность сочинения является как главным достоинством, так и его огромнейшим недостатком, влекущим туманность и путанность смысловой части произведения.

Стиль «Заратустры» очень метафоричен и притчеобразен. Здесь не формулируются прямым текстом постулаты и тезисы, для выражения идей Ницше использует яркие образы, занимаемые у природы или человеческого общества. Так сам Заратустра говорит в главе «О чтении и письме»: «В горах кратчайший путь — с вершины на вершину; но для этого надо иметь длинные ноги. Притчи должны быть вершинами: и те, к кому говорят они, — большими и рослыми». Ницше использует иносказание, аллюзии, полагаясь на то, что добросовестный читатель поймет его правильно. Но вот яркий пример короткой фразы из «Заратустры», которая породила многочисленные кривотолки и споры. Перевод этой фразы, авторство которого мне неизвестно, состоит всего из двух слов: «Падающего толкни!». Эта короткая сентенция имеет самые разнообразнейшие трактовки – от «слабого добей» до «обреченному помоги дойти до конца». Повторюсь, откуда именно такой перевод, который сейчас гуляет по Интернету – мне не известно. Возможно, сделан он был со злым умыслом. В переводе Рынкевича В.В. это звучит как «падающее — подтолкни!», а у Антоновского Ю.М. еще ближе к дословности: «что падает, то нужно ещё толкнуть!» А если восстановить контекст этой фразы («Все нынешнее — падает и разрушается: кто станет поддерживать его! Я же, я хочу еще и подтолкнуть его! … И тех, кого не учите летать, учите быстрее падать!») и держать в уме общую обличительную направленность всего произведения, то вместо совета по отношению к судьбе отдельного «слабого» или «обреченного» человека мы приходим к наставлению способствовать разрушению порочных общественных реалий, глупых законов, социальных институтов и др. Более того, неоднозначность расшифровки и эмоциональная составляющая, заложенная в тексте, также могут создавать ложное понимание идей, основанное на личном опыте читателя, когда он видит в притчах знакомые ситуации, ощущения и эмоции. Поэтому зачастую читатель находит в «Заратустре» то, что он хочет найти, и это как нельзя лучше отражено в расширенном названии произведения: «Книга для всех и ни для кого».

Если касаться философской составляющей этого сочинения, то необходимо отметить, что здесь Ницше выступает как разрушитель морали, отрицающий правомерность ее существования, и как создатель… новой морали. Сознательно или неосознанно на место, освобождающееся после уничтожения старых ценностей, философ воздвигает новые. Их можно выписать, например, в такой список:

1. Не сострадай 2. Не жалуйся 3. Не сдавайся 4. Не идолопоклонствуй 5. Люби себя и свое призвание 6. Преодолевай себя 7. Созидай и т.д.

А существо, которое должно придерживаться этих правил (заповедей?), Ницше нарекает Сверхчеловеком и повелевает ему взять себе в помощники собственную волю. Конечной целью перерождения человека в сверхчеловека является построение идеального общества, где властвуют самые лучшие и достойные, и каждый идет своим жизненным путем, освободившись от Духа Тяжести, - т.е. от предрассудков, мракобесных традиций, необоснованных самоограничений, - радуясь жизни, ее красоте, многообразию и глубине.

Как разрушитель морали Ницше очень свободно пользуется понятиями Добра и Зла. Чтобы понимать в каком значении употребляет их автор, нужно изначально понимать саму философию Ницше и чего он хотел бы от идеального человека. Например, в категорию «добрых» попадают верующие, сограждане, обладающие мещанским сознанием, закоснелые мракобесы, фарисейски исполняющие принятые обычаи, в то время как «злыми», в противоположность первым называются созидающие, разрушающие старый несовершенный мир ради создания нового и прекрасного. Показывая как легко плохие (в понимании философии Ницше) становятся олицетворением Добра, а хорошие в консервативном обществе считаются воплощением Зла, философ говорит о крайней условности моральных норм в любом обществе. Ибо, что есть мораль, как не определенный набор правил, предписанных к выполнению?

Одним из своих главнейших прозрений относительно устройства Бытия Ницше считал идею Вечного Возвращения, которая заключается в постоянном повторении одних и тех же событий, людей и всего сущего на протяжении бесконечного времени. Снова и снова Заратустра будет учить людей своей мудрости, и предвещать наступление Великого Полудня и появления Сверхчеловека. Заратустра не представляет своего существования иначе как в вечности: «Никогда ещё не встречал я женщины, от которой хотел бы иметь я детей, кроме той женщины, что люблю я: ибо я люблю тебя, о Вечность!» В связи с этой идей встает вопрос о свободе воли и о предопределенности, по поводу которых Ницше не дает пояснений, а также есть соблазн связать возникновение такой хрупкой и бездоказательной идеи с обычным страхом смерти, т.е. конечности человеческого бытия.

Такое явление в истории как сочинение «Так говорил Заратустра» и его самостоятельная жизнь после написания в человеческой культуре является замечательными примером того, как один и тот же текст может трактоваться диаметрально противоположным образом. Как нечетко прописанные идеи и противоречивые высказывания в одном учении могут «водружаться на знамя» смиренными проповедниками христианских ценностей, и насильниками, проповедующими те же ценности с помощью огня и меча. Как один и тот же текст приводит к идее скромного самосовершенствования и самопреодоления, и к идее преодоления, порабощения и истребления других народов. И происходит это в силу человеческой природы, которую по словам того же Ницше «должно преодолеть».

По-моему, и разрушать ничего не надо, а надо всего только разрушить в человечестве идею о боге, вот с чего надо приняться за дело! С этого, с этого надобно начинать — о слепцы, ничего не понимающие! Раз человечество отречется поголовно от бога (а я верю, что этот период — параллель геологическим периодам — совершится), то само собою, без антропофагии, падет всё прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит всё новое. Люди совокупятся, чтобы взять от жизни всё, что она может дать, но непременно для счастия и радости в одном только здешнем мире. Человек возвеличится духом божеской, титанической гордости и явится человеко-бог. Ежечасно побеждая уже без границ природу, волею своею и наукой, человек тем самым ежечасно будет ощущать наслаждение столь высокое, что оно заменит ему все прежние упования наслаждений небесных. Всякий узнает, что он смертен весь, без воскресения, и примет смерть гордо и спокойно, как бог.

Вот вам и весь Ницше с его Заратустрой в одном крошечном коротком абзаце самой гениальной книги всех времен. Зачем было браться писать что-то свое о сверхчеловеке, когда в итоге вышел тот же Достоевский, только до такой степени разбавленный водой и размазанный по плоскости, что вычленить эту простую и емкую мысль оказывается абсолютно невозможным. Типичное проявление шизофрении - человек не может выразить собственную мысль, пускаясь при этом в пространные объяснения ни о чем. Честно - не понимаю всеобщих восторгов по поводу этого якобы гения. Читайте лучше Достоевского - мыслей там на одну страницу больше, чем во всем собрании сочинений Ницше, Сартра и Камю вместе взятых.