Текст книги "«Фрам» в полярном море"

К гренландским берегам ежегодно приносится, на счастье эскимосов, огромное количество плавника, что, по-моему, неопровержимо доказывает существование постоянного течения; лес этот с виду не носит следов особенно продолжительного пребывания в воде, и вероятнее всего, бо́льшая часть его принесена вмерзшим в лед.

Допустить, что путь этого леса проходит к югу от берегов Земли Франца-Иосифа и Шпицбергена, столь же маловероятно, как допустить, что этим путем приплыла льдина с предметами с «Жаннетты». В качестве довода против такого предположения можно, между прочим, привести тот факт, что сибирский плавучий лес встречался к северу от Шпицбергена, в области сильного южного течения[41]41
  При обозначении направления течения принято давать направление, куда течение идет. Для ветра, наоборот, дается направление, откуда ветер дует.


[Закрыть], с которым безуспешно боролся Парри.

Таким образом, оказывается, что мы имеем еще и другие доказательства существования течения, проходящего через полюс или недалеко от него. В связи с этим представляет особый интерес указание немецкого ботаника Гризебаха о том, что гренландская флора содержит ряд сибирских растительных форм, которые вряд ли могли бы попасть туда, если бы семена не приносились течением.

В Датском проливе (между Исландией и Гренландией), наблюдая за плавучим льдом, я пришел к выводу, что этот лед также, видимо, сибирского происхождения. Я нашел на нем много ила, вынесенного, по-видимому, сибирскими, но возможно, и североамериканскими реками. Впрочем, не исключена возможность, что ил этот принесен ручьями, вытекающими из-под ледников северной Гренландии или других неисследованных полярных стран, поэтому последнее доказательство менее убедительно, чем приведенные выше.

Сводя все это воедино, нельзя, по-видимому, не прийти к заключению, что где-то между полюсом и Землей Франца-Иосифа проходит течение из Сибирского ледовитого моря[42]42
  Для обозначения Северного Ледовитого океана Нансен обычно употреблял наименование «Ледовитое море» или «Полярное море». Соответственно часть Северного Ледовитого океана, прилегавшую к прибрежным морям Сибири, он называл «Сибирским Ледовитым морем». Наименование Северный Ледовитый океан было предложено Королевским Географическим обществом в Лондоне еще в 1840-х годах, но стало общепринятым только в XX в. В СССР оно узаконено Постановлением ЦИК СССР от 27 июня 1935 г.


[Закрыть] к восточному берегу Гренландии.

К такому именно заключению можно прийти и другим путем. Если мы обратимся к Полярному течению – этому широкому потоку, идущему из неисследованных полярных областей, между Шпицбергеном и Гренландией, и представим себе, какие огромные массы воды оно с собой несет, то само собой станет очевидным, что источник их нельзя искать в бассейне ограниченных размеров.

Эти водные массы должны приходить издалека, с огромных пространств, тем более, что Полярное море в известных нам районах к северу от берегов Европы, Азии и Америки всюду чрезвычайно мелководно. Полярное течение пополняется, правда, еще и за счет ответвления Гольфстрима, идущего вдоль западного берега Шпицбергена на север, но все же главные массы воды Полярного течения приносятся издалека с севера.

Похоже, что Полярное течение как бы всасывает воду из прибрежных районов Сибири и из Берингова пролива. Вода, уносимая Полярным течением, восполняется частично упомянутым выше теплым течением, идущим через Берингов пролив, а отчасти той ветвью Гольфстрима, которая, обогнув с севера Норвегию, поворачивает на восток к Новой Земле и, огибая большей своей частью северный конец этого острова, направляется в сибирскую часть Ледовитого моря[43]43
  Нансен имеет в виду Нордкапскую ветвь Атлантического течения. Исследованиями советских экспедиций установлено, что, вопреки предположению Нансена, только небольшая часть вод этого течения проникает в область к востоку от Новой Земли. Убыль воды в Северном Ледовитом океане, обусловленная выносом вод Полярным течением, компенсируется главным образом Шпицбергенской ветвью Атлантического течения и притоком речных вод.


[Закрыть].

То, что течение, идущее с юга, по крайней мере частично стремится принять это направление, весьма вероятно уже в силу влияния вращения Земли. Как известно, всякое течение, как воздушное, так и водное, идущее в северном полушарии на север, должно отклоняться к востоку. По той же причине течение, идущее к югу, как Полярное течение, должно отклоняться к западу, т. е. к восточному берегу Гренландии.

Но если даже этих морских течений, вливающихся в Полярный бассейн, не существовало бы, то и тогда в него, по моему мнению, поступает иными путями так много воды, что ее достаточно для возникновения Полярного течения. Прежде всего, в Ледовитое море впадают североевропейские, сибирские и североамериканские реки. Бассейны этих рек весьма значительны: они охватывают большую часть Северной Европы, почти всю Северную Азию, или Сибирь до Алтайских гор и Байкала, а также большую часть Аляски и Британской Северной Америки.

Все они вместе взятые охватывают немалую часть земной поверхности, и общее количество атмосферных осадков, выпадающих на этой площади, громадно. Что само Ледовитое море способствует выпадению этих осадков, весьма маловероятно, так как, с одной стороны, в значительной своей части оно покрыто плавучими льдами, испарение с которых невелико, а с другой – сравнительно низкая температура этой области сильно затрудняет испарение с открытой водной поверхности. Таким образом, влага, необходимая для образования осадков, должна иметь другое происхождение, главные источники ее – Атлантический и Тихий океаны, и количество воды, получаемое от них Ледовитым морем путем осадков, должно быть весьма значительным.

Если бы мы обладали достаточными сведениями о количестве осадков в различных пунктах, то это количество можно было бы вычислить[44]44
  Позднее я попытался сделать такой расчет, но пришел к заключению, что общее количество выпадающих осадков не так значительно, как я предполагал первоначально. Смотри об этом мою статью в «Ежегоднике Норвежского географического общества», т. III, 1892 г., стр. 95, и в лондонском «The Geographical Journal», 1893 г., стр. 5.


[Закрыть]. Еще большее значение эти осадки имеют потому, что Полярный бассейн сравнительно невелик и, как уже указано, очень мелководен: самая большая известная нам глубина его составляет приблизительно 120–150 метров[45]45
  Как будет видно дальше, экспедиция на «Фраме» опровергла представление о Ледовитом океане как о мелководном бассейне.


[Закрыть].

Существует и другой фактор, способствующий увеличению водных масс Полярного бассейна: его собственные осадки. Уже Вейпрехт указал на то, что сильный приток с юга теплого влажного воздуха, вызванный обычным для полярных стран низким атмосферным давлением, должен, по всей вероятности, привести к выпадению значительного количества осадков и, следовательно, к увеличению массы воды в Полярном море. О том, что Полярный бассейн получает много пресной воды, можно судить и по сравнительно низкой солености вод Полярного течения.

После всего сказанного можно считать до известной степени доказанным, что море, окружающее полюс, получает значительный приток воды, отчасти – как только что указано – пресной, отчасти соленой, которую несут морские течения. Закон равновесия требует, чтобы избытки воды находили себе сток, и этим стоком служит Гренландское полярное течение.

Нельзя ли отыскать причину, почему это течение идет именно в указанном направлении?

Если мы обратимся к рельефу морского дна, то уже в нем найдем достаточное основание для того, чтобы главный сток воды проходил в море между Шпицбергеном и Гренландией. Насколько нам известно, море здесь повсюду очень глубоко, существует даже котловина глубиной около 4500 м, тогда как к югу от Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа море необычайно мелководно, не глубже 300 м. Через Берингов пролив идет, как упомянуто, течение на север, а пролив Смита и небольшие проливы между островами Американского полярного архипелага, где течения идут к югу, слишком малы и узки, чтобы их стоило принимать во внимание, когда дело касается таких водных масс.

Остается, следовательно, лишь один вывод: стоком этих водных масс должно являться именно Полярное течение. Заслуживает внимания глубокая впадина, найденная экспедицией «Жаннетты» между островом Врангеля и Новосибирскими островами. Она тянется в северном направлении, достигая местами более 150 м глубины, тогда как по обеим сторонам от нее находятся глубины всего в 80—100 м. Нет ничего невозможного, что эта впадина соединяется со впадиной между Шпицбергеном и Гренландией[46]46
  Открытие нами во время путешествия больших глубин в Полярном бассейне делает такое предположение в высшей степени вероятным.


[Закрыть], а это если и не дает точно направления главного течения, то, во всяком случае, до некоторой степени его обусловливает.

Если обратиться к условиям распределения ветров и атмосферного давления над Полярным морем, насколько эти условия изучены, то и они, по-видимому, способствуют образованию Полярного течения, идущего через полюс в указанном направлении. От Атлантического океана, к югу от Шпицбергена и Земли Франца-Иосифа, простирается в Сибирское полярное море ложбина низкого атмосферного давления.

По известным законам ветры на южной стороне этой ложбины имеют преобладающее направление с запада на восток, чем обусловливается течение, идущее на восток вдоль северных берегов Сибири, которое действительно, как известно, существует[47]47
  Из опыта нашей экспедиции нельзя, однако, вывести заключение о существовании течения, идущего на восток, вдоль сибирского берега.


[Закрыть]. На северной стороне этой депрессии ветры, наоборот, дуют преимущественно по направлению с востока на запад и, следовательно, вызывают течение, идущее на запад, которое, как я только что доказывал, идет в Гренландское море, по-видимому, через полюс.

Таким образом, с какой бы стороны этот вопрос ни рассматривать, даже независимо от имеющих решающее значение специальных доводов, приходится путем логических рассуждений прийти к заключению, что через полюс или очень близко от него проходит течение по направлению к морю между Гренландией и Шпицбергеном.

Из этого следует вывод, представляющийся мне ясным и очевидным, что необходимо лишь попасть в это течение с той стороны полюса, где оно направляется к северу, и отдаться ему, чтобы с его помощью проникнуть в ту область, которой тщетно пытались достигнуть все, кто раньше шел против течения».

[…]

«Мой план вкратце таков: я намерен построить судно возможно меньших размеров и возможно более прочное. Вместимость его должна быть не больше того, какая необходима под запасы угля и провианта для двенадцати человек на пять лет.

Для этой цели, вероятно, подойдет судно в 170 тонн (брутто). Оно должно быть снабжено сильной машиной, способной обеспечить скорость до 6 миль в час; кроме того, корабль должен иметь полное парусное вооружение.

Самое важное в таком судне – это постройка его с таким расчетом, чтобы оно могло выдержать давление льдов. Корабль должен иметь настолько покатые бока, чтобы напирающие на него льды не получали точки опоры и не могли его раздавить, как «Жаннетту» и другие суда различных арктических экспедиций, но выжимали бы его кверху.

Для этого едва ли потребуются сколько-нибудь крупные изменения в конструкции судна; ведь даже «Жаннетта», несмотря на свою совершенно неподходящую форму, выдерживала сжатие ледяных тисков в течение почти двух лет. Кто видел корабль во время сжатия льдов, не станет сомневаться в том, что судну нетрудно придать более подходящую форму.

Для той же цели судно должно быть небольших размеров, так как, во-первых, с маленьким судном легче маневрировать во льдах; во-вторых, во время сжатия льдов оно легче выжимается кверху, да и легче небольшому судну придать нужную прочность. Нечего и говорить, что судно должно быть построено из первосортного, отборного материала.

Корабль указанной формы и величины не может, конечно, быть удобным и устойчивым для морского плавания, но это не особенно важно в забитых льдом водах, о которых здесь идет речь. Правда, прежде чем попасть в область льдов, придется пройти порядочный путь открытым морем, но ведь не будет же судно настолько плохим, чтобы на нем вовсе нельзя было двигаться вперед, хотя пассажирам, подверженным морской болезни, придется, пожалуй, выплатить дань морским богам.

Если иметь такое судно, экипаж из десяти, самое большее двенадцати крепких, старательно подобранных людей и снабдить его на пять лет запасами снаряжения и продовольствия во всех отношениях наилучшего качества, какого только позволяют достичь современные средства, то я полагаю, что предприятие можно считать обеспеченным.

На таком корабле мы могли бы выйти в путь летом, как только установятся благоприятные условия, и попытаться пройти через Берингов пролив, затем дальше на запад вдоль северного побережья Сибири к Новосибирским островам[48]48
  Первоначально я предполагал пройти через Берингов пролив, так как мне казалось, что таким путем можно вернее всего и раньше по времени года достигнуть Новосибирских островов. При более тщательном изучении вопроса я, однако, пришел к заключению, что это весьма сомнительно, и решил избрать более короткий путь: через Карское море и затем к северу мимо мыса Челюскина.


[Закрыть].

По прибытии к этим островам следует наилучшим образом воспользоваться временем для изучения течений и состояния льдов и, выждав хорошее время, пройти возможно дальше на север по чистой воде.

Судя по рассказам американских китобоев о ледовых условиях к северу от Берингова пролива, этого можно ожидать в августе или в начале сентября.

Затем мы могли бы попытаться пробиться сквозь льды как можно дальше на север. Опыт экспедиции на «Жаннетте» говорит о том, что нам таким образом удастся пройти дальше самого северного из Новосибирских островов. Во время дрейфа этой экспедиции во льдах к северу от острова Беннетта Де Лонг отметил в своем дневнике, что всюду на горизонте они видели «водяное небо», т. е. небо с темным отсветом чистой воды; значит, там может пройти прочный, приспособленный для плавания во льдах, корабль.

Кроме того, следует напомнить, что экспедиция Де Лонга шла на лодках, отчасти по совершенно чистой воде, от самого острова Беннетта до сибирского побережья, где, как известно, большую часть участников ее постигла печальная участь.

Норденшельд[49]49
  Норденшельд Нильс Адольф Эрик (1832–1902) – виднейший шведский полярный исследователь, профессор Стокгольмского университета. Совершил пять экспедиций на Шпицберген (1858, 1861, 1864, 1868, 1872/73) и две в Гренландию (1870, 1883). Автор работ по проблемам геологии и геоморфологии полярных стран. В 1875 и 1876 гг. по приглашению и на средства сибирского золотопромышленника А. Сибирякова предпринял экспедиции в устье Енисея с целью разведки морского пути. В 1878–1879 гг. на небольшом зверобойном пароходе «Вега» (водоизмещение 360 т, машина в 60 л. с.) впервые прошел с запада на восток трассу современного Северного морского пути с одной зимовкой у берегов Чукотки. Затем по пути на родину обогнул материк Европы и Азии с юга. Издал ряд работ по истории освоения Арктики, в том числе факсимильные альбомы древних карт.


[Закрыть] не заходил к северу дальше самого южного из названных островов (в конце августа), но проход там был всюду свободен ото льда.

Существует, стало быть, вероятность того, что нам удастся пройти к северу дальше Новосибирских островов, где мы должны попасть в течение, которое несло «Жаннетту»; тогда все дело сведется к тому, чтобы пробиться возможно дальше на север, прежде чем нас скуют льды[50]50
  Как впоследствии было указано в моем докладе в Лондоне («The Geographical Journal», 1893), я предполагал направиться на север вдоль западного берега Новосибирских островов, исходя из предположения, что теплая вода, идущая из реки Лены, должна освободить здесь море ото льда.


[Закрыть].

Мы выберем удобное место, пришвартуемся к крупной льдине и предоставим льдам громоздиться вокруг нас сколько угодно – чем больше, тем лучше; от этого судно лишь приподнимется и сядет прочно и надежно. Возможно, что вследствие давления льда оно несколько накренится, но едва ли это будет иметь большое значение. С того времени забота о продвижении судна перейдет к течению, корабль из средства передвижения превратится в жилище, а мы сможем заняться научными наблюдениями.

Таким образом, наша экспедиция, судя по тому, что говорилось выше, будет, вероятно, перенесена через полюс к морю между Гренландией и Шпицбергеном. По достижении нами 80° северной широты или даже раньше, если это будет летом, мы, наверное, получим возможность освободиться из ледяных тисков и плыть на нем домой.

Если же до этого времени корабль наш будет раздавлен льдами, что, конечно, не исключено, хотя это и кажется мне маловероятным, раз конструкция корабля будет такова, как я описал раньше, – то все же нашу экспедицию нельзя будет считать неудавшейся, так как путь на родину по-прежнему будет лежать по течению через полюс к Североатлантическому бассейну. Дрейфующих льдов будет около нас достаточно, а дрейфовать нам не привыкать стать[51]51
  Речь идет о дрейфе на льдине у восточных берегов Гренландии в 1888 г.


[Закрыть].

Если бы экспедиция «Жаннетты» была снабжена достаточным количеством продовольствия и осталась бы на той льдине, на которой были брошены найденные впоследствии вещи, то исход был бы, несомненно, иным. Судно, не выдержавшее сжатия, не может все-таки затонуть так скоро, чтобы люди не успели перебраться со всем снаряжением и продовольствием на крепкую, заранее намеченную для этого льдину.

В таком случае мы на льдине раскинем палатки, которые с этой целью берем с собой, а чтобы вернее сохранить свой провиант и остальное снаряжение, сложим его не в одном месте, а распределим по всей льдине и положим на плоты, которые сколотим из досок и бревен. Это предупредит опасность потопления снаряжения на тот случай, если льдина расколется пополам; именно при таких обстоятельствах и потерял часть своего имущества экипаж «Ганзы», более полугода дрейфовавший вдоль восточного берега Гренландии[52]52
  О дрейфе экипажа «Ганзы» см. прим. 30.


[Закрыть].

Для успешного исхода подобного путешествия необходимы только два условия: теплая одежда и хорошее питание, но я уже сказал, что мы позаботимся об этом. Мы будем жить на нашей льдине в такой же безопасности, как и на корабле, и столь же благополучно доберемся до Гренландского моря. Разница будет лишь в том, что, очутившись в Гренландском море, мы вынуждены будем продолжать свой путь не на корабле, а на лодках, которые столь же верно доставят нас в ближайшую гавань.

Поэтому, я полагаю, у нас есть все основания рассчитывать на удачный исход проектируемой экспедиции.

Многие, однако, могут возразить: «Во всяком течении бывают и обратные и боковые движения водных масс. Допустите, что вы попадете в одно из таких движений или, быть может, натолкнетесь у полюса на какую-либо неизвестную еще сушу и останетесь там. Как вы вернетесь оттуда?»

На это я отвечу лишь одно: что касается обратного течения, то из него мы все-таки в конце концов выйдем точно так же, как попали в него, – провианта ведь мы возьмем на пять лет. Что же касается второй возможности – наткнуться на сушу, то такой случай мы приветствовали бы с большой радостью, так как трудно найти на земном шаре место, представляющее больший научный интерес. Мы произвели бы на вновь открытой земле все наблюдения, какие только оказались бы возможными. Если же нам не удалось бы снова попасть с кораблем в дрейф, а время было бы на исходе, нам не оставалось бы ничего другого, как, покинув корабль и захватив с собой лодки и необходимый провиант, постараться достигнуть ближайшего течения, чтобы предоставить ему возможность вынести нас, как было указано выше».

[…]

«Как долго может продлиться, по нашим предположениям, подобное путешествие?

Мы уже видели, что вещам, принадлежавшим команде «Жаннетты», потребовалось два года, чтобы дойти до 80° северной широты, куда мы с некоторой уверенностью можем рассчитывать прибыть после освобождения из льдов; это соответствует скорости течения около 2 морских миль в сутки.

Надо поэтому признать, что нет ничего невероятного в нашем предположении достигнуть цели в течение двух лет; возможно даже, что корабль освободится из льдов в более высоких широтах, чем мы предполагаем. Поэтому надо считать, что провианта, взятого из расчета на пять лет, окажется вполне достаточно.

Но не будут ли зимние холода в таких высоких широтах настолько сильными, что сделают невозможным пребывание там?

Это маловероятно. Больше того: мы можем со значительной долей уверенности сказать, что на самом полюсе зимой не так холодно, как, например, в северной Сибири, – а живут же люди в Сибири, – или в северной части западного берега Гренландии, тоже населенного. По расчетам метеорологов, средняя январская температура у полюса равна примерно –36 °С[53]53
  На основании наблюдений, производившихся во время дрейфа «Фрама», профессор Мон вычислил вероятную среднюю температуру января на полюсе —41°.


[Закрыть], тогда как в Якутске она –42 °С, а в Верхоянске –48 °С. Надо думать, что полюс, по всей вероятности, покрыт морем, теряющим через лучеиспускание значительно меньше тепла, чем большие пространства суши, подобные равнинам Северной Азии. Области вокруг полюса имеют, по всей вероятности, морской климат со сравнительно мягкой зимой, но зато холодным летом.

Холод не может, таким образом, явиться существенной помехой в этих странах. Но остается одно зло, с которым приходилось бороться многим прошлым экспедициям и которое нельзя оставлять без внимания: это цинга. Продолжительное пребывание в таком холодном климате, бесспорно, предрасполагает к заболеванию цингой, если не удается получить свежую пищу. Я, однако, считаю себя вправе утверждать, что разнообразная и питательная пища, которую теперь приготовляют в виде герметически запаянных консервов, и добытые наукой данные о необходимых для человеческого организма питательных веществах позволят нам избегнуть этой опасности.

Кроме того, по-моему, нечего опасаться полного отсутствия свежей пищи в тех водах, которые нам придется пересечь; белые медведи и тюлени, несомненно, будут встречаться нам далеко на Севере, пожалуй, вплоть до самого полюса. Можно упомянуть еще о том, что в море, как известно, водится масса мелких животных, которые в случае необходимости также могут идти в пищу.

Отсюда вытекает, что как ни велики трудности, которые, по нашим предположениям, нас ожидают, их можно преодолеть при тщательном снаряжении экспедиции, удачном выборе ее участников и целесообразном ее режиме, и добиться хороших результатов. Рассчитывать на то, что мы выйдем в открытое море между Гренландией и Шпицбергеном, можно с той же уверенностью, как и на то, что у Новосибирских островов войдем в течение «Жаннетты».

Но если это течение не идет прямо через полюс, если оно, например, проходит между ним и Землей Франца-Иосифа, как выше предполагалось, – что предпримет тогда экспедиция для достижения полюса? Тут, казалось бы, действительно, кроется ахиллесова пята нашего плана; если корабль пройдет мимо полюса на расстоянии одного градуса, то и тогда было бы весьма неблагоразумно и опасно покинуть корабль посреди течения и пуститься в такой далекий путь на санях по неровному и находящемуся притом в постоянном движении льду.

Если бы даже и удалось достигнуть полюса, то совершенно невероятно, чтобы потом на обратном пути нам удалось снова найти наше судно. Я думаю, однако, что достижение самого полюса имеет мало значения: мы отправляемся не для того, чтобы отыскать математическую точку, составляющую северный конец земной оси; достижение этой точки само по себе малоценно, но чтобы произвести наблюдения в обширной неисследованной части земного шара, окружающей полюс. Научный интерес этих наблюдений не уменьшится оттого, пройдет ли наш путь через самый полюс или же на некотором расстоянии от него».

В этом вкратце изложенном здесь докладе я привел важнейшие данные, на которых основывался мой план. В последующие годы я продолжал изучать природу полярных морей и постоянно получал новые доказательства правильности моего предположения о течении через Северный Ледовитый океан. В сообщении, сделанном мною 28 сентября 1892 года в Географическом обществе в Христиании, я привел некоторые из них[54]54
  См. «Ежегодник Норвежского географического общества» («Selskabcts azbok»), т. Ill, 1892, стр. 91 и следующие.


[Закрыть].

Я подчеркнул тот факт, что при сравнении толщины плавучего льда по обе стороны полюса бросается в глаза одно обстоятельство: на сибирской стороне, к северу от берегов Сибири, лед сравнительно тонок (льды, в которых дрейфовала «Жаннетта», были в большинстве своем не более 2,2–3,1 метра толщиной), хотя эта часть относится к числу самых холодных мест земного шара, тогда как по другую сторону полюса льды, приносимые дрейфом с севера в море между Гренландией и Шпицбергеном, отличаются необычной мощностью.

Это, по моему мнению, можно объяснить лишь тем, что льды эти находятся в непрестанном движении от сибирского берега через Полярное море к восточным берегам Гренландии и Шпицбергену и в течение этого продолжительного дрейфа по неизвестному и холодному морю увеличивают свою толщину отчасти благодаря намерзанию, отчасти из-за постоянного спаивания (соединения) нескольких льдин в одну вследствие непрерывных сжатий.

В своем первом докладе я, между прочим, упомянул о том, что ил, найденный на этих плавучих льдах, видимо, указывает на их сибирское происхождение. Сначала я не придал большого значения этому доказательству. При более тщательном исследовании проб ила, взятых мною во время Гренландской экспедиции[55]55
  В 1888 году. – Ред.


[Закрыть], обнаружилось, что ил этот вряд ли может происходить из какого-либо другого места, кроме Сибири.

Доктор Тёрнебом в Стокгольме, изучавший минеральный состав этого ила, пришел к выводу, что в большей своей части он состоит из ила сибирских рек. В нем оказались частицы 20 различных минералов. «Большое количество различных минеральных составных частей, – говорит Тёрнебом, – по моему мнению, указывает на то, что этот ил происходит из обширной области суши, которую всего естественнее искать в Северной Сибири». Кроме того, ил этот более чем наполовину состоял из перегноя или болотной земли.

Но интереснее самого ила оказались найденные в нем диатомеи[56]56
  Диатомеи – одноклеточные водоросли, оболочка которых состоит главным образом из кремнезема и имеет очень своеобразную решетчатую структуру. Известно более 2000 видов диатомей, встречающихся и в пресной, и в морской воде.


[Закрыть], исследованные профессором Клеве в Уппсале. О них он сообщил следующее:

«Диатомеи эти, несомненно, морского происхождения (т. е. живущие в соленой воде), за исключением немногих пресноводных форм, занесенных ветром с суши. Содержащаяся в этой пыли диатомовая флора совершенно своеобразна и весьма отлична от той, которую я находил ранее во многих тысячах исследованных мною проб, за исключением одной, с которой она выказывает полное сходство. Эта последняя проба доставлена Киельманом, который собрал ее во время плавания «Беги»[57]57
  В честь этого знаменитого плавания по Северо-Восточному проходу в 1878–1879 гг. под руководством А. Э. Норденшельда в Швеции была учреждена медаль «Веги» – высшая международная награда за выдающиеся географические путешествия. Нансен был шестым по счету путешественником, удостоенным этой награды. Первые пять – Норденшельд, капитан «Веги» Паландер, Стенли, Пржевальский и Юнкер.


[Закрыть] на льдине у мыса Ванкарем вблизи Берингова пролива».

Виды и разновидности в обоих образцах совершенно одни и те же. Клеве удалось определить 16 видов диатомей; все они содержатся и в иле с мыса Ванкарем, и 12 из них известны только оттуда и не встречаются нигде более. Такое удивительное сходство в пробах из столь удаленных друг от друга местностей не могло не обратить на себя внимания. Клеве, несомненно, прав, говоря: «Весьма замечательно, что флоры диатомей, найденные на льдинах вблизи Берингова пролива и у восточного берега Гренландии, столь полно совпадают между собой, отличаясь в то же время от всех прочих; это указывает на существование связи между морями, находящимися к востоку от Гренландии и к северу от Азии».

«Благодаря этому сообщению между морями, – продолжал я в своем докладе, – массы плавучего льда ежегодно переносятся через неизвестное Полярное море. Тем же путем может следовать и наша экспедиция».

Когда я изложил этот план для всеобщего сведения, он встретил, конечно, у многих сочувствие, особенно в Норвегии. Энергичную поддержку оказал ему профессор Мон, который своим объяснением переноса остатков «Жаннетты» дал ему и первый толчок. Но, как и следовало ожидать, возражений было еще больше, особенно за пределами Норвегии. Многие полярные путешественники и лица, считавшиеся арктическими авторитетами, более или менее открыто заявили, что план этот – чистое безумие.

В ноябре 1892 года, за год до нашего отъезда, я доложил свой план на заседании Лондонского географического общества в присутствии наиболее видных английских полярных путешественников. После доклада открылись прения[58]58
  Доклад и дискуссия напечатаны в «The Geographical Journal», Лондон, 1893, т. 1, стр. 1—32.


[Закрыть], которые ясно показали, в каком сильном противоречии стоял я с общепризнанными взглядами на природные условия внутри Полярного моря, на плавание во льдах и на способы осуществления экспедиции к Северному полюсу. Выдающийся полярный исследователь адмирал Леопольд Мак-Клинток открыл прения следующим замечанием: «Я считаю себя вправе сказать, что это самый дерзновенный план из всех когда-либо доложенных Королевскому географическому обществу».

Он согласился с тем, что факты говорят о правильности моей теории, но выразил большое сомнение в том, что проект этот может быть приведен в исполнение. Особенно велика, по его мнению, опасность быть раздавленными льдом. Конечно, можно построить судно, достаточно крепкое для того, чтобы оно сопротивлялось давлению льда летом.

Но поскольку мы будем подвергаться сжатиям и в зимние месяцы, когда «лед более похож на скалы, крепко сплотившиеся по бокам судна», то, по мнению Мак-Клинтока, «возможность того, чтобы судно выскользнуло поверх льда, очень сомнительна». Подобно большинству других оппонентов, он принимал за несомненное, что раз корабль отдастся во власть неумолимых полярных льдов, всякая надежда дождаться его возвращения должна быть оставлена.

Адмирал закончил свою речь словами:

«Я желаю доктору Нансену скорого и полного успеха. Но когда он вернется, его многочисленные друзья в Англии почувствуют большое облегчение, в особенности те из них, кто хоть немного знаком с опасностями, всегда сопутствующими плаваниям во льдах, даже в странах, лежащих не так высоко на севере».

Адмирал Джордж Нэрс сказал:

«Известно, что для успеха плавания в ледовой области абсолютно необходимо держаться вблизи какого-нибудь берега. Чем дальше мы удаляемся от цивилизованного мира, тем более желательно иметь за собой разумный, свободный и безопасный путь для отступления.

В полном несогласии с этой аксиомой выступает руководящая идея Нансена – ввести свое судно добровольно в массу льдов, – судно, на котором должна быть сосредоточена вся надежда экспедиции, если плавание имеет в виду сколько-нибудь счастливый исход. Таким образом, руководитель экспедиции, вместо того чтобы управлять движением судна, обрекает себя на беспомощное перемещение по произволу естественного движения льда, в котором судно будет заключено.

Если даже признать, что течения действительно таковы, как думает Нансен, то все-таки время, потребное для дрейфа вместе со льдами через полярную область, исчисляется многими годами. В продолжение этого времени лед вокруг судна, конечно, никогда не будет находиться в покое. Если даже и встретятся на пути неизвестные острова, само судно никогда не будет свободно от опасности быть раздавленным льдом.

Нам говорят, что для предохранения от этого судно должно иметь необыкновенную крепость и такую форму, которая бы позволила ему легко подниматься в случае давления льда на его борта. Мысль эта во всяком случае не новая. Но раз судно вмерзло в полярный лед, форма его не имеет никакого значения. Оно неподвижно заключено в окружающую ледяную глыбу и составляет нераздельную ее часть. Фактически формой судна станет тогда форма той льдины, в которую оно вмерзло.

Это – факт первейшей важности, так как не существует никаких указаний на то, чтобы судно, замерзшее в полярных льдах, не смерзалось бы с ними, а также, чтобы оно могло, хотя бы летом, подыматься вверх под влиянием сжатия, как независимое от окружающего льда тело».

Что касается предполагаемого дрейфа полярного льда, то Нэрс заявил, что он не согласен со мной в основном пункте. Он настаивал на том, что дрейф существенно определяется преобладающими ветрами, и сказал:

«Относительно вероятного направления дрейфа «Фрама» можно ожидать, что, выйдя поблизости от устья Лены, он встретит главные массы плавучего льда не далее чем под 76°30' с. ш. Я сомневаюсь, чтобы он прошел севернее, не будучи затерт льдами. Но если даже допустить исключительную удачу и то, что судно пройдет миль на 60 дальше, все-таки оно будет находиться тогда только на широте мыса Челюскина, в 730 милях от полюса и приблизительно в 600 милях от предполагаемой мною границы морского течения, которое может принести его домой. (Здесь Нэрс говорил о Полярном течении, спускающемся вдоль восточного берега Гренландии.)

Внимательное изучение всех существующих данных позволяет думать, что ветер скорее понесет судно на восток, чем на запад. Так как на севере от судна будет лежать загроможденное льдами море, а к югу более открытая вода или молодой лед, то шансы на перенос судна в северном направлении, вначале во всяком случае, незначительны; и затем, право, я не знаю никаких естественных сил, которые могли бы отнести судно в сколько-нибудь мыслимое время значительно дальше от сибирского берега, чем была унесена «Жаннетта».

Если в продолжение этого времени судно не попадет под прикрытие новооткрытых земель, оно будет недвижно заключено в плавучем льду и подвержено всем связанным с этим опасностям. Но нет сомнения, что через область, которую предполагается исследовать, существует связь между океанами».

В одном пункте Нэрс, однако, согласился со мной: в мнении, «что главной целью таких путешествий является исследование неизвестной полярной области, а не достижение точно математической точки, на которой расположен северный конец оси земного шара»[59]59
  После нашего возвращения адмирал Нэрс со свойственным ему благородством поздравил меня письменно и отметил, что замечательное плавание «Фрама» через Полярное море доказало правильность моей теории и неосновательность его сомнений.


[Закрыть].

Аллен Юнг сказал между прочим:

«Доктор Нансен полагает, что белое пятно вокруг земной оси покрыто водою или льдом; я же считаю самой большой опасностью то, что почти во всех направлениях полюс окружен сушей. Большинство прошлых мореплавателей постоянно усматривало землю все далее и далее на севере. Предметы с «Жаннетты» могли приплыть к тому месту, где их нашли, через узкие проливы. Мне представляется крайне опасным для корабля отдаться во власть дрейфа на таком пути, где он рискует наткнуться на сушу, которая может его задержать на долгие годы».