Текст книги "Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. Том 1"

В 1569 г., в российской истории упоминается Аксайский городок, наряду с Черкасским, Донским и Митякинским, точнее Мотякинским. Аксайский городок был основан в низовьях Дона, недалеко от Азова. Рядом с ним происходил обмен посольствами между Россией и Турцией. Городок часто переименовывался и в различные годы назывался: Нижние Раздоры, городок Кобяковской казны, Атаманский, Нижний, Бодок, Стыдное имя.

Впоследствии, Семён Мальцев, бывший гребцом на одной из турецких каторг, по возвращении в Азов, вместе с турками, уговорил перейти в будущем «на государьское имя» «Магмета-еныченина (янычара) и Микулу-грека (сказываетца митрополита сын Трепизонского)», которые «тайны дела многие… сказывали». Магмет затем поехал в Стамбул, где должен был собрать разведывательную информацию, а Микула намеревался зимовать в Кафе, а на весну быть в Азове, и предполагалось, что оба из этого города свяжутся с донскими казаками атамана Савостьяна Попа. Таким образом, они становились информаторами казаков. Таких агентов в Войске называли «прикормленными людьми», и не жалели денег на оплату их услуг.

***

1570 г. Из русских летописей и документов, нам становятся городки Манычский и Нижние Раздоры. По всей видимости, они были основаны гораздо раньше. До 1622 г. Раздоры, являлись «столицей» Войска Донского. В 1644 г. центр Войска был перенесён в Черкаск.

3 января 1570 г. для установления дипломатических отношений с Турцией и поздравления султана Селима с восшествием на престол, а так же заключения мирного договора, в Стамбул был отправлен посол, дворянин Новосильцев. Ему было велено ехать в Азов из Рыльска, в сопровождении казаков атамана Михайлы Черкашенина. В месте с послом, царь отправил казакам жалованную грамоту: «На Донец Северский атаманам казацким и казакам всем без отмены». В ней русский самодержец велел донским атаманам встретить и проводить его посла, направляющегося в Турцию, до донских зимовищ у Аксайского устья: «И проводить посла из Рыльска велели к Азову Мише Черкашенину. А как Бог даст, близко будет к ближним зимовщикам атаманским… те бы вы нам послужили, а мы вас за вашу службу пожаловать хотим».

Прибыв на Дон, Новосильцев отправил царю отписку: «Мишкина (Черкашенина) прибора казак поместный Сила Нозрунов на твою государеву службу не пошёл, воротился из Рыльска в свою вотчину Рыльскую… шли мы до Дона на ртах пешком, а твою государеву казну и свой запасишка везли на салазках сами. Как пришли мы на Донец 1 апреля, я велел делать суда на которых нам идти водяным путём к Азову, а за этими судами жили мы на Донце неделю, а у Мишки Черкашенина, у атаманов и казаков не у всех были суда готовые старые на Донце, и они делали себе каюки».

Как видим и здесь выстраивается своеобразная иерархия: Черкашенин – атаманы – казаки. Отметим тот факт, что Новосильцев был человеком, где иерархию учили почитать. Среди донцов московский дипломат весьма определенно поставил на первое место Михаила Черкашенина. Говоря, что не просто у «атаманов были суда», а у «Мишки Черкашенина, у атаманов…». Эти факты позволяют нам говорить о том, что, Черкашенин был не просто казачьим атаманом, Войска Донского, как структуры объединившей отдельные казаки городки и отряды. Таким образом, 1570 г. считается официальным годом основания Войска Донского, так как в этом году оно впервые встречается в дошедших до нас документах. Хотя Татищев, в своей «Истории», ссылаясь на утраченные ныне документы называл другую дату: 1520 г. В этом году атаманом был избран Михаил Черкашенин, воин, прославленный во множестве боёв и сражений.

Построив струги, московское посольство прибыло в Нижние Раздоры, где его торжественно встретили казаки. Придя в Круг, посол зачитал государеву грамоту, весьма благосклонно принятую донцами. Однако идти в Азов Новосильцев не мог, у казаков с азовцами была война. Для заключения мира и свободного прохода посольства, требовалось время. Только 7 июля, у «Оксайского устья» произошла встреча сопровождаемого донскими казаками русского посольства Новосильцева, с турецким посольством, едущим в Москву.

Прибыв в Стамбул, Новосильцев начал переговоры с великим визирем. После сокрушительного разгрома турок у Переволоки и под Астраханью, Иван Грозный, стремясь избежать продолжения войны с султаном, в своём письме заверял турецкого владыку в своей дружбе и предлагал мир, перечисляя все дружественные сношения России с Турцией со времён султана Баязида. Он удивлялся появлению турецких войск на своей территории. Но турки продолжали настаивать на оставлении Москвой Казани и Астрахани, уничтожении русской крепости в Кабарде и усмирении донских казаков. Кроме того султан обвинял казаков в разграблении мусульманского кладбища в Астрахани, в прошлом году. Мира заключить не удалось, не смотря на обещание обуздать своевольство казаков и срыть крепость в Кабарде, в угоду султану Селиму 2. Послы отправились в Москву ни с чем.

На Дону русское посольство ждал неприятный сюрприз: воровские казаки и нагаи решили напасть на посольство и ограбить его. Об этом Новосильцев доносил царю отпиской: «Как пошли мы из Азова, пришла ко мне весть, что за нами из Азова полем казачьи атаманы, Сенка Ложник с товарищами, 80 человек, да с ними же прибираются Казыевы татары, да два атамана крымских, а с ними человек с 300, и хотят нас на Дону или на Украине громить с обеих сторон; а со мной донских атаманов и казаков идёт для бережения немного: иные атаманы и казаки со мною не пошли и твоей грамоты не послушали».

Из этого донесения явствует, что на Дону казачество не однозначно относилось к идее служения московским государям и такая ситуация длилась вплоть до начала 18 века. Часть русских атаманов и казаков, яростных противников царя Ивана, подобно князю Курбскому, отколовшись от основной массы донцов, служила туркам. Причины этого казачьего «раскола» были различны: личная вражда, церковный раскол и преследование староверов правительством и Войском, преступления перед Войском, охриянство – переход из православной веры в мусульманство. Несмотря на все опасности, посольству удалось благополучно добраться до российских пределов.

В 1570 г. гетман Б. Ружинский во главе запорожских казаков совершил поход на турецкие владения в предгорьях Кавказа. Донцы, через землю которых проходили запорожцы, «сделали им походные вспоможения, а паче переправою войск на судах за реку Дон, а после за реку Кубань». Черкасы горские дружелюбно пропустили запорожцев, открывших военные действия только за Кубанью «против народов, туркам подвластных».

***

1571 г. Притаившийся до времени в Крыму хан Давлет Гирей, оправившись от поражения, подстрекаемый турками и своими мурзами, чьи воины обнищали без добычи, зимой переправился с войском у Азова на нагайскую сторону. Совершив стремительный бросок, он вторгся во владения тестя Ивана Грозного, черкесского князя Темрюка и разбил его дружину, захватив в плен двух его сыновей. Победа вдохновила хана, и он вновь стал грозить Москве, и требовать от неё дани, и восстановления Казанского и Астраханского ханств.

Получая многочисленные известия о преследовании царём своих лучших воевод, хан стал готовиться к новому походу на Русь. Казаки, узнав об этом, сообщили о готовящемся вторжении в Москву и воеводам украинных городов. Однако ни царь, ни воеводы, не оценили угрозу по достоинству. Иван Грозный отправляет 16 февраля князя Михаила Тюфякина во главе служилых людей для примерного определения границ России с Крымским ханством, с последующим расположением вдоль них сторож и крепостей.

Князю М. И. Воротынскому поручается разработать порядок несения пограничной службы, с указанием, где и когда стоять сторожам, какую местность они будут прикрывать, на какое расстояние высылать разъезды, и какое количество будет людей в них. Этим было положено начало сторожевой линии, прикрывавшей южные рубежи России. Донские казаки так же были привлечены для устройства сторожевой линии, оповещая воевод о татарских набегах.

Князь начал с того, что велел созвать станичных воевод и сторожей (дозорных), «которыя ездят… в станицах на поле к разным урочищам и преж сего езживали лет за десять и за пятнадцать». Вызвали и старых, и увечных ратников, имевших, однако, богатый опыт в несении сторожевой службы, – всего около 2000 человек. В феврале 1571 г. все они прибыли в Москву, при их помощи и вырабатывался «приговор», датированный 16 февраля.

Сторожевая служба, согласно ему, начиналась 1 апреля и оканчивалась 1 декабря. Воеводам городов и головам сторожей предписывалось посылать в дозор людей на лучших лошадях и не в одиночку. Первая статья устава обязывала дозорных находиться в таких местах, из которых они могли бы видеть противника, но сами оставаться незамеченными. Как правило, эти разъезды (станицы) заезжали по прямой до 500 км в глубь «Дикого поля», осматривали «сакмы» – дороги, по которым обычно двигались полчища степняков. Дозорные, которые совершали постоянные объезды определенных участков от 20 до 40 км по периметру порубежья, назывались сторожами. Они вели непрерывное наблюдение: «А стояти сторожем (дозорным) на сторожах, с конь не сседая, переменяясь направо и налево по 2 человека… (объезд начинался из середины района в обе стороны до встречи с другими разъездами у „памяти“ – приметы: ручей, ключ, дерево на холме). А останов им не делати, а огня класти не в одном месте; коли каша сварити и тогды огни в одном месте не класть дважды; а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а где кто ночевал, и в том месте не полднивати. А в лесах им не ставитца, а ставитца в таких местах, где б было усторожливо» (т.е. не углубляться в чащобу лесных массивов, из которых трудно следить за степью).

Обнаружив противника, от станицы или сторожи, обязаны были немедля мчаться гонцы к станичным и сторожевым головам (группе дозорных в составе 6—10 человек, расположенных в определенных местах, чаще всего на поросших лесом или кустарником холмах). От них срочно отправлялись гонцы в ближайший город-крепость к воеводе. Затем оставшиеся дозорные рассредоточивались и вели разведку, идя параллельно с войском противника или позади него. Собрав новые сведения, они снова отсылали гонцов с уточнениями, причем в те города, по направлению к которым двигались основные силы неприятеля.

Устав предусматривал строгие наказания за нарушение службы: «Тем сторожам, которые, не дождавшись смены, покинут сторожи, быти казнеными смертию».

Приговор заканчивался расписанием порядка смены станиц и сторож. Первые дозоры (по 4—6 человек в каждом) выезжали 1 апреля, спустя 15 дней – следующие и так далее – всего 8 смен. Через четыре месяца – 1 августа все повторялось. Подобный «круговорот» шел до 1 декабря. Но если еще не выпадал снег – сторожевая служба продолжалась.

Весной 1571 г. хан, вооружив всех своих улусников и призвав нагаев, собрав 120 тыс. армию, стремительно двинулся на Россию, не встречая ни где сопротивления. Впереди главного войска татар двигалось множество мелких отрядов на огромном пространстве. У царя и воевод создалось впечатление не вторжения огромной армии, а набега небольших татарских отрядов. И всё это не смотря на многочисленные сообщения донских и городовых казаков: «разъезды наши видели в степях пыль необычайную, огни ночью, сакму или следы многочисленной конницы, слышали вдали прыск и ржание табунов… Уже были лёгкие сшибки, в местах рязанских и каширских».

Ещё зимой, узнав о том, что татары появлялись везде и в малом числе, «успокоился – объявив донесения сторожевых атаманов неосновательными – и зимою распустил большую часть войска. Не встревожился царь и весной когда крымская конница, ведомая бежавшими из России дворянами и детьми боярскими, стремительно приближаясь к Москве. Князья Бельский, Мстиславский, Воротынский, бояре Морозов и Шереметьев, с 6000 войска, слишком поздно узнав о случившемся, по обыкновению спешили к Оке. Но Давлет Гирей выйдя им во фланг, и разгромив сторожевой полк, был уже под стенами столицы. Спешно повернув, воеводы, так же без отдыха, бросились на спасение Москвы, но подойдя к ней, вместо того, что бы сразиться с неприятелем, они заняли московское предместье. Давлет Гирей, увидя русских воевод, страшившихся сразиться с ним в поле, велел поджечь московские предместья.

Земское войско, вместо того, чтобы дать бой крымцам в поле или на окраинах города, стало уходить к центру Москвы и, смешавшись с беженцами, утратило порядок; воевода князь [битая ссылка] Бельский погиб во время пожара, задохнувшись в погребе своего дома. В течение трех часов Москва выгорела дотла. Пожар мешал татарам грабить в предместьях.

Начавшийся грандиозный пожар испепелил русскую столицу, унеся жизни множество её защитников и жителей. О страшном разорении Москвы свидетельствует и папский легат [битая ссылка] Поссевино, который насчитывал в [битая ссылка] 1580 году не более 30 тысяч населения, хотя ещё в [битая ссылка] 1520 году в Москве было 41500 домов и не менее 100 тысяч жителей.

Хан, удовлетворённый картиной разрушений, не торопясь ушёл в Крым, опустошая всё на своём пути. Такого разгрома Россия не знала со времён монгольских ханов. По разным оценкам, от 40 до 150 тыс. пленников было выведено в Крым. Донские казаки не могли одни противостоять такой гигантской армии крымцов, да и не собирались. Дождавшись крымско – нагайской конницы на Русь, донцы совершили опустошительный набег на Перекоп, где без жалости жгли и громили их улусы, истребляя татар. В результате этого рейда, казаки освободили несколько сот русских пленников, взяли большой ясырь и отогнали до 15 тыс. коней, и стада другого скота. Донцы вернулись в свои городки, торжествуя полную победу, в то время как русский царь выслушивал надменную грамоту торжествующего победителя: «Жгу и пустошу Россию единственно из-за Казани и Астрахани; а богатство и деньги применяю к праху. Я везде искал тебя, в Серпухове и в самой Москве, хотел венца и головы твоей: но бежал из Серпухова, бежал из Москвы – и смеешь хвалиться своим царским величием, не имея ни мужества, ни стыда!». После разгрома Москвы и южных областей государства, Царь панически боялся нового вторжения татар и был готов на многие уступки Давлет Гирею и Селиму.

Для склонения султана к миру, в Турцию было отправлено посольство во главе с дворянином Кузминским. Его тщательно проинструктировали в Посольском приказе и дали наказ: «Если станут говорить, что в Астрахани кишени (кладбища) разгромили и мертвецов грабили, то отвечать: это делали без государского ведома воры, боярские холопи и казаки». В случае, если турки станут говорить о притеснении мусульманской веры, то вновь уведомить их, как и в прошлом году, что «Слуга его, царь Саин Булат, господствует в Касимове, царевич Кайбула в Юрьеве, Ибак в Сурожике, князья нагайские в Романове: все они свободно и торжественно славят Магомета в своих мечетях».

Однако и это посольство окончилось безрезультатно. Требование восстановить Казанское и Астраханское ханства, было неприемлемо для России. Тогда турки потребовали от Ивана Грозного признать себя данником османов, не возвращая этих ханств. Но и это требование также было неприемлемо. Наряду с переговорами в Стамбуле, шли переговоры в Крыму и на Дону, между казаками и азовцами. Об этом мы узнаём из государевой грамоты на Дон от17 августа 1571 г. Царь, стремясь к спокойствию на своих южных украинах, послал донских атаманов с поручением в Азов: «От царя и великого князя всей Руси на Дону, послали есьмя, для своего дела, под Азов казачья атамана Микиту Мамина, да Молчана Яковлева с товарищи, и как на Дон они приедут и о которых наших делах Микита Мамин учнёт с вами говорить, и вы б с ним о наших делах промышляли за один; а как нам послужите и с Микитою наши дела начнёте промышляти, и мы вас пожалуем своим жалованьем».

Но и эти переговоры, по всей видимости, закончились ни чем, из-за драматических событий развернувшихся на Дону. Люди крымского хана, стремясь отомстить донцам за разгром учинённый перекопским татарам, устроили засаду, в которую попала казачья ватага. В ходе боя был захвачен в плен сын войскового атамана Черкашенина. В отместку, храбрый атаман совершил смелый и неожиданный для азовцев набег на город. Скрытно подойдя к его стенам, казаки бросились на его штурм. После жестокого боя они ворвались в город, где захватили в плен шурина турецкого султана – Усеина, и всю его свиту, 20 человек, а также множество чёрных людей. Однако туркам, вскоре удалось выбить донцов из города, но не освободить пленников. Через несколько дней казаки вновь подошли к городу, со взятыми в нём пленниками, и атаман Черкашенин предложил азовскому паше произвести обмен султанского шурина и его свиты, на его сына и взятых в месте с ним казаков.

По каким-то причинам обмен не состоялся, и крымский хан приказал казнить Данилу Черкашенина, что привело к новому взрыву кровавой резни между казаками и азовцами. Эти, казалось не столь важные события, до крайности обострили отношения между Россией с одной стороны, и Турцией с Крымом с другой. Между ними началась оживлённая дипломатическая переписка с взаимными упрёками и обвинениями.

Турецкий султан, узнав о нападении казаков на Азов, и взятии своего шурина в плен, вместе со всей свитой, отправил крымскому хану резкую грамоту с выговором за казнь сына атамана Черкашенина, приведшему к штурму Азова и почти полному его захвату донскими казаками. Султан требовал больше не допускать такого: «А ведь, де, Азов казаками и жил, а казаки, де, Азовом жили, о чем, де, у них по ся места все было смирно. Нынче, деи, ты меж казаков и Азова великую кровь учинил».

Об этой переписке мы узнаём из отписки русского посланника в Крыму Ивана Мясоедова, доставленной в Москву служилым татарином Кадышем Кудиновым: «Да говорил государь, царь (хан) про казаки донские воюют Азов, мы де с братом своим (Иваном Грозным) в братстве и любви будем, а казаки де воюют Азов. И мне де и турского царя отстать как? … А царь государь (крымский хан), говорил про Азов потому, что писал к нему турский царь, про что де ты казнил Мишкина сына Черкашенина, и ныне де и меня казаки Азов взяли».

Получив выговор от султана, хан, в свою очередь жаловался русскому царю на казачьи разбои под Азовом. На что русский самодержец отвечал: «Казаки живут на Дону не по моей воле; бывают в войне и мире с Азовом без моего ведома; они беглецы из моего государства, и собравшись для разбоев, неоднократно грабили и мою казну на Дону и Волге, за что многие казни были. Моих же людей, я не токмо не посылал к Азову, но даже сведав о нынешнем набеге казаков на оный, приказал по украинным городам казнить всякого казака бывшего под Азовом, коль скоро который из них явится туда». Но на самом деле царь не собирался ни кого казнить за разгром Азова.

***

1572 г. В наступившем году Давлет Гирей, не удовольствовавшись колоссальной добычей прошлого года и сожжением Москвы, решил повторить поход на Русь. Он надеялся вновь захватить добычу и пленников без кровопролитных сражений. Но собрав 120 тыс. войско, включая 7000 янычар с пушками, готовый ворваться в российские приделы для грабежей и резни, он медлил, в надежде, что устрашённый татарским погромам, Иван Грозный без боя уступит Казань и Астрахань. Пока же крымцы и нагаи отдыхали «не рассёдлывая коней», но видя неуступчивость царя и не желая тратить «время в переписке лживой, а решить дело саблей лицом к лицу», Давлет Гирей, уже хорошо знакомой дорогой двинулся к Дону и Угре. Казаки, узнав о движении татарских полчищ, известили о том воевод украинных городов.

Тем временем в Бахчисарае торжествовали и делили шкуру неубитого русского медведя. Русь ослабла прошлогодний поход показал, как легко было громить обессиленных московитов, в этом же году пора покончить с ними раз и навсегда. Мурзы уже делили наместничества, стараясь выпросить себе самые богатые, и многолюдные города. А еврейские купцы, контролировавшие в Крыму работорговлю и финансировавшие походы Давлет Гирея, получили ярлыки на беспошлинную торговлю по Волге.

Иван Грозный тем временем спешно собирал войска, с бору по сосенке. Воеводами были назначены князья Воротынский и Хворостин, с Дона были призваны казаки атамана Черкашенина. Из Разрядного приказа мы знаем численность русской армии: «И всего во всех полках, со всеми воеводами всяких людей 20043, опричь Мишки с казаки». По разным оценкам, атаман Черкашенин привёл с собой от 3000 до 5000 всадников. Русские полки князя Воротынского, предупреждённые донцами, немедленно заняли укреплённые позиции на Оке, в 3 верстах от Серпухова. В месте, считавшимся наиболее удобным для переправы. Но хан, умудрённый боевым опытом, отвлёк русские войска перестрелкой. Татары же, тем временем, найдя другие броды, переправились через реку и стремительно двинулись к Москве. Воротынский, узнав от казаков о манёвре неприятеля, бросил оказавшиеся бесполезными укрепления и устремился в погоню.

Командовавший авангардом русских войск воевода Хворостин, вскоре настиг арьергард татар, которым командовали крымские царевичи (калги) и в жестоком бою разгромили его, обратив неприятеля в бегство. Давлет Гирей узнал об этом у реки Пахра, близь Подольска. Обеспокоенный успехами русских, хан выделил сыновьям 12000 отборной конницы и татары всей массой обрушились на русских всадников. Те дрогнули и побежали, увлекая за собой крымцов, заманивая их тем самым на русские пушки и стрельцов. Убийственный залп ошеломил татар, устлавших поле сотням трупов. Всё изменилось в одно мгновение: бежавшая русская конница вдруг обернулась и врубилась в расстроенные ряды крымцов, ударила пехота, обратив неприятеля в бегство. Беглецов гнали, истребляя до лагеря Давлет Гирея, обеспокоенного натиском русских. Хан решил покончить с небольшой русской армией и лишь за тем идти на Москву. Но ему это не удалось, так как подошла основная русская армия.

Всё могло быть иначе, брось Давлет-Гирей сразу все свои силы на русские позиции. Но хан не знал истинную мощь полков Воротынского и собирался их прощупать. Он послал Теребердей-мурзу с двумя туменами на захват русского укрепления. Все они полегли под стенами гуляй-города. Небольшие стычки продолжались еще два дня. В течение этого времени казакам атамана Черкашенина удалось уничтожить турецкую артиллерию.

На следующий день, 31 июля состоялось упорное сражение. Крымские войска начали штурм главной позиции русских, оборудованной между речками Рожай и Лопасня. «Дело было велико и сеча была велика», – говорит о сражении летописец. Перед гуляй-городом русские разбросали своеобразные металлические ежи, о которые татарские кони, ранили свои ноги. Поэтому стремительный натиск, основная составляющая побед татар, был сорван. Стремительный натиск был остановлен перед русскими укреплениями, откуда посыпались ядра, картечь и пули. Но татары продолжали атаковать. Отбивая многочисленные натиски, pоссияне переходили в контратаки. Во время одной из них казаками Черкашенина был захвачен главный советник хана – Дивей-мурза, руководивший крымскими войсками. Яростное сражение продолжалось до вечера, и Воротынскому больших усилий стоило не ввести в бой засадный полк, не обнаружить его. Этот полк ждал своего часа.

1 августа оба войска собирались к решающему сражению. Девлет-Гирей решил основными своими силами покончить с русскими. В русском же лагере заканчивались запасы воды и продовольствия. Несмотря на успешные боевые действия, положение было критическим.

На следующий день произошло решающее сражение. Хан повел свое войско на гуляй-город. И опять не смог овладеть русскими укреплениями с ходу. Сообразив, что для штурма крепости необходима пехота, Девлет-Гирей принял решение ссадить всадников с коней и вместе с янычарами бросить пеших татар на приступ. Вновь лавина крымцов хлынула на русские укрепления.

Князь Хворостинин руководил защитниками гуляй-города. Мучимые голодом и жаждой, они яростно сражались. Они знали, какая участь ждет их, окажись они в плену. Они знали, что произойдет с их отчизной, если татарам удастся смять их и опрокинуть. Так же мужественно бок о бок с русскими сражались и немецкие наемники. Генрих Штаден руководил артиллерией гуляй-города.

Войска хана подступили вплотную к русской крепости. Атакующие в ярости пытались даже разломать деревянные щиты руками. Русские мечами отсекали цепкие руки врагов. Накал сражения усиливался, в любой момент мог наступить перелом. Давлет-Гирей был полностью поглощен одной целью – овладеть гуляй-городом. Ради этого он бросил в бой все силы. Как писал историк, имея значительно меньше воинов, «Воротынский бился и наблюдал, устраивал ободрял своих: замышлял хитрости; заманивал татар в места, где они валились грудами от действия скрытых им пушек – и когда обе рати, двигаясь взад вперёд, утомились и начали слабеть, невольно ждали конца делу сей, потом и кровью орошённый воевода зашёл узкою долиною в тыл неприятелю». Одновременно Штаден произвёл залп из всех орудий, и защитники гуляй-города во главе с князем Хворостининым сделали решительную вылазку.

Этот манёвр решил исход сражения. Хан и татары в ужасе бежали, бросив всё: обозы, шатры, пушки, знамёна. Отряды казаков преследовали и избивали бегущих до самого Перекопа, выстлав степь их трупами. В результате этого грандиозного сражения, не уступающего, по своему значению Куликовской битве, россиянам удалось сломать хребет крымцам. Село Молоди стало кладбищем для значительной части мужчин Крымского ханства. Здесь полег весь цвет крымской армии, лучшие ее воины. Турецкие янычары были истреблены полностью. После столь жестокого удара крымские ханы, в течении 2о лет и не думали о больших набегах на Россию. Крымско-турецкая агрессия против Русского государства была остановлена.

В результате чего, на Дону и Десне пограничные укрепления были отодвинуты на юг на 300 километров, в конце царствования Ивана Грозного были заложены Елец и Воронеж – началось освоение богатейших черноземных земель Дикого поля. В этом году большая казачья ватага переволоклась на Волгу и, спустившись в Каспийское море, занялась грабежом купеческих судов. В числе прочих, донцы разграбили английский купеческий караван.

***

1573 г. Весной этого года, близь города Шацка, поселился монах Матфей (Матвей), до пострига являвшимся донским казаком, основав скит на реке Цне у так называемых «Шацких ворот», ныне местечко Старочернеево Рязанской области. Уже в царствование Федора Иоанновича (1584—1598 гг.) казаки записывают в синодик (поминальник) монастыря своих родственников, погибших в боях на Яике (р. Урал) и под Азовом, делают вклады (пожертвования монастырю на богоугодные дела). Скупые строки официальных документов объясняют, почему именно этот монастырь притягивал донцов. Оказывается, Войско Донское высочайше пожаловали «за службу и за кровь… на вечное прибежище и на строение, а старым и от ран увечным в том монастыре постригаться без вклада». Более того, монастырь исключили из юрисдикции светской и духовной администрации края, дав казакам право судить монастырских крестьян «по донскому обычаю».

Эта дата считается датой основания Николо-Черниевского монастыря, хотя собственно монастырь был построен позже. Черниевым монастырь назван по Чёрному лесу, расположенному рядом или Черни. Вскоре к Матфею присоединилось ещё несколько человек, построивших церковь. Со временем к ним стала присоединяться немощная и убогая казачья братья, и скит превратился в монастырь, который стало поддерживать и финансировать Войско Донское. Монастырь стал предназначаться для увечных и немощных казаков, не имеющих близких родственников. В нём донцы доживали свои последние дни, пользуясь всеобщим почётом и уважением.

В 1573 г. на южную границу, воеводой, был отправлен Василий Грязной, один из приближённых царя Ивана 4. Проводя вместе со служилыми людьми и донскими казаками разведку, он попал в плен. Крымцы «подстерегли» отряд Грязного и разгромили его. Поваленный наземь Грязной отчаянно сопротивлялся, якобы до смерти перекусав «над собою» шесть человек и двадцать два ранив, о чем не только писал впоследствии Василий Грязной Грозному, но что подтверждали и очевидцы. Грязного «чють жива» отвезли в Крым к хану. Узнав о том что, он один из приближённых Ивана 4, крымцы решили выменять его на Дивея-Мурзу – знатного крымского воеводу, захваченного в плен русскими или заплатить выкуп в 100000 рублей. Из плена Василий Грязной и написал Грозному свое первое письмо, прося обмена на Дивея. Осенью 1574 г. Василий получил ответ Грозного через гонца Ивана Мясоедова. С этим гонцом Грозный передал Грязному свое государево жалование и сообщил ему, чтобы он не беспокоился о семье: сына его Грозный пожаловал поместьем и деньгами. Но в тоже время, письмо Грозного содержало решительный отказ выкупить его за большие деньги или обменять на Дивея-мурзу. После этого Василий Грязной еще дважды писал царю, но крымцы так и не получили за Грязного Дивея-мурзу. В 1577 г. Грязной был выкуплен за 2000 рублей, но что сталось с ним после выкупа, не известно.

***

1574 г. Весной, казаки, сойдясь в Круг, решили идти воевать Азов, и отправили гонцов по всем городкам по Дону и прочим запольным рекам, с призывом идти к сему городу. На зов Войска откликнулось несколько тысяч донцов, решивших искать воинского счастья и славы под стенами турецкой твердыни. Скрытно подойдя к городу, казаки, внезапным ударом завладели земляным и каменным городом Азова – Тыпраккале и Тышкале, но из-за своей малочисленности и недостатку пороха, долго не смогли удержать их, и отступили под яростным натиском янычар, увезя все захваченные пушки. Не удовольствуясь этим, часть казаков сев на струги, прорвались в море, где соединившись с запорожцами они устремились к Белгород-Днестровску и взяли его штурмом, разграбив и предав огню. Это первый исторически зафиксированный факт морского похода донских казаков.

Крымский хан в своей грамоте вновь грозил Москве за взятие казаками части Азова, считая инициатором этого похода Ивана Грозного: «А хандыркеева величества славного города Азова велел еси воевать и жечь; и ты то не гораздо сделал, что руку свою протянул на хандыркееву землю; и ты то на себя, и Божиею милостью и по реке и посуху живут, и тех всех недругов взял он под свою руку. По ся места ты не умеешь стояти против меня, а против его тебе как стоять». В ответ Иван Грозный писал хану: «не по нашему веленью на Дону живут (казаки), бегая от нашего государства, а не по нашему указу. И много лет живут под Азовом, много на Дону живёт того: иногда в миру, а иногды не в миру, да только всякие такие дела у них, меж них делаются без нашего ведома; а донские казаки на Дону и Волге и наши казны грабливали, и мы, сыскав, за то их каживали… а мы к Азовуниколи людей своих не посылывали и посылати не хотим… по всем своим украинам заказали: который казак донской ни предёт на украинский город наш, которые на Топраков (часть Азова: Топраккале) ходили, велели тех имая казнити, и которые пришли на ту украину, и мы их имали и казнили».