Текст книги "Прогулки по старой Коломне. История развития живописного района Северной Венеции"

Галина Ивановна Беляева
Прогулки по старой Коломне. История развития живописного района Северной Венеции

© Беляева Г.И., 2023

© «Центрполиграф», 2023

К читателю

Коломна – район старого Петербурга между Невой, Фонтанкой и Крюковым каналом, бывшая 4-я Адмиралтейская часть, или Коломенская, по дореволюционному делению Петербурга.

Если в Петербурге искать какое-то сходство с Венецией, так именно здесь, в Коломне. Очарование мостов, мостиков, фонарей на изогнутых кронштейнах, чугунных оград, врезанных в гранитную оправу, – и вода, вода… Дыхание моря, незримо присутствующего где-то рядом, сплошные линии фасадов, следующих изгибам каналов, с незначительными колебаниями в высоте разноэтажных зданий и сдержанной пестроте штукатуренных стен, обилие воды– все создает трепетную картину, которая околдовывает. Низенькие подворотни, тенистые проходные дворы, возможность перехода через двор, чью-то парадную в следующие двери, на соседний двор, насквозь, к каналу через улицу – таковы прогулки по Коломне.

Само название Коломна, столь непривычное для петербургского уха, принесено извне. В этой местности существовали поселения еще до основания города, но то были преимущественно небольшие финские деревушки. Рядом с будущей Коломной, в устье Невы, празднуя победу над шведскими кораблями, пытавшимися атаковать строящийся город, в 1711 г. Петр I закладывает летний дворец для своей жены Екатерины. Не беда, что дорога от центра нового города к Екатерингофу идет через болотные топи и труднопроходимые леса. Придет время, и она превратиться в Екатерингофский проспект – главную магистраль Коломны.

Екатерининский канал делит Коломну на две части: Большая – с Покровской церковью в центре, и Малая – c Воскресенской церковью. Архитектор Доминико Андреа Трезини прорубал здесь первые прямые, как стрела, просеки. Он называл их по-своему – колонны. От искаженного «колонна» ведут некоторые историки само название Коломны.

Растет Адмиралтейство, не вмещая уже на своем дворе все нужные постройки. Вспыхивают от тесноты и скученности пожары. Возникновением своим Коломна обязана двум грандиозным пожарам, опустошившим в 1736 и 1737 гг. Морскую слободу. И вот уже целые слободы – прядильщиков, лоцманов, канониров, плотников – переселяются на земли между Мойкой и Фонтанкой, давая названия будущим коломенским улицам и мостам. Среди переселенцев – переведенные указом Петра I на строительство Петербурга и вечное в нем жительство, мужики подмосковного села Коломенское. Может быть, от них-то и пошло в действительности имя этой части Петербурга – Коломна?

Садовая улица – первая из улиц Большой Коломны. Она прошла по старой дороге от Невской перспективы до деревни Калинкиной на берегу реки Фонтанки.

Планировка Коломны осуществлена в 1740-х гг. архитектором-градостроителем Петром Михайловичем Еропкиным и является примером создания обширного района с собственным центром и подчиненной ему системой улиц, органически включенного вместе с тем в планировку всей материковой части города.

В связи с планировкой Еропкин разработал так называемые примерные проекты жилых кварталов, состоящих из ряда земельных участков с садами и огородами.

Проектируя Коломну, П.М. Еропкин наметил продолжение Садовой улицы от Мучного переулка до Старо-Калинкина моста, предусмотрев по пути ее следования Сенную площадь и площадь, где позднее построен Никольский собор.

Быть бы Коломне долго деревянной, деревенской, какой оставалась она после смерти Петра, но Елизавета Петровна за месяц до смерти, 17 ноября 1761 г., подписала указ Сенату о том, чтобы «между речками Мойкою и Фонтанкою строить каменное строение, а деревянному не быть». А чтобы дать пример, достойно связать Коломну с центром Петербурга, еще до того указа было поручено архитектору Адмиралтейства Савве Чевакинскому на месте Морского полкового двора возвести пятиглавый собор с колокольней. Назвать Никольским в честь св. Николая, покровителя моряков и рыбаков.

Екатерининскому веку обязана Коломна многим. От Мойки до Фонтанки проложен Крюков канал, и колокольня Никольского собора, стоявшая среди ровного поля, обрела поистине царственное обрамление – возник неповторимый по красоте пейзаж Петербурга. Глухая, петляющая речка Кривуша, прорезающая Коломну, превратилась в судоходный Екатерининский канал. Одетые в гранит и сквозное чугунное кружево решеток, его набережные сразу изменили провинциальный облик Коломны. И наконец, на бывшей Карусельной площади, между двумя новыми каналами, по повелению Екатерины II, поставлен «для публичных комедиальных зрелищ» Большой Каменный театр.

Хотя официально территория Никольского собора и Театральной площади относились ко 2-й Адмиралтейской части, а Коломна начиналась лишь за Крюковым каналом, петербуржцы своей волей закрепили эти места за нею. На большинстве гравюр конца XVIII – начала XIX вв. можно прочесть: «Никольский собор в Коломне», «Большой Каменный театр в Коломне». Поэтому мы в своем путеводителе «захватили» Театральную и Никольскую площади.

Жительствовали тут поначалу адмиралтейские служители и работники, а к началу XIX в. – просто «люди небогатые, обыкновенные чиновники, которые не имеют средств к содержанию себя, кроме жалованья, ремесленники, не достигнувшие до известности, и временно прибывающие сюда из губерний дворяне», – сообщал «Путеводитель по Петербургу» 1843 г.

В Коломне XVIII в. царили глушь и патриархальность небывалые. Все это замечательно описано в «Портрете» Н.В. Гоголя. Торговая улица, например, заканчивалась глубоким болотом, куда местные чиновники ходили стрелять куликов.

По выходе из Лицея, А.С. Пушкин жил в Коломне и описал простоту нравов в поэме «Домик в Коломне». В XIX в. характер коломенского населения не претерпел особенных изменений. На тихих скромных улицах обитали мелкие служащие и заводской люд, работающий на верфях. Главными кавалерами здешних белошвеек считались матросы из Гвардейского экипажа, выделявшиеся исполинским ростом. У казарм на углу Екатерингофского проспекта и Крюкова канала играл по праздничным дням полковой оркестр, а летом экипаж уходил в плавание на императорских яхтах. К слову сказать, последний император любил моряков и в лаун-теннис играл почти исключительно с морскими волками из Коломны.

С моряками могли соперничать только красавцы-пожарные из Коломенской части, помещавшейся в устье Екатерининского канала в огромном здании, похожем на флорентийскую ратушу. У Покровской церкви в садике собиралась по вечерам купеческая молодежь. Молодые люди затевали кулачные бои. Бои происходили обычно у Малого Калинкина моста. Только прибытие конных городовых заканчивало это состязание в силе. На Пряжке, у крупнейшего в городе сумасшедшего дома-больницы Николая Угодника – мальчишки играли в бабки. Чувствовалась близость моря, и в перспективах Офицерской улицы и Фонтанки виднелись огромные портальные краны.

Проживший в конце Офицерской последние девять лет жизни, А. Блок писал о своей округе: «Вечерние прогулки по мрачным местам, где хулиганы бьют фонари, тусклые окна с занавесочками. Оборванец идет – крадется, хочет явно, чтобы никто не увидел, и все наклоняется к земле. Вдруг припал к какой-то выбоине, кажется, поднял крышку от сточной ямы, выпил воды, утерся и пошел осторожно дальше», что говорить – Коломна.

Постепенно меняется состав населения Коломны: его «морская» часть уменьшается за счет притока нового народа. Строительство идет бурно: в 1804 г. в Коломенской части столицы 64 каменных дома (в том числе 2 четырехэтажных и 20 трехэтажных) и 420 деревянных, а через пять лет – уже 254 каменных и 623 деревянных. В 1904 г. в Коломне жили уже 71 666 человек.

Двор, гвардия и балет – три кита, на которых держалась светская жизнь столицы Российской империи. Кварталы, прилегающие к Мариинскому театру, невольно становились богемно-аристократическими. Еще в конце XVIII в. актерская братия заселяла близлежащие к театру улицы и сделалась, по выражению Гоголя, «аристократством Коломны».

В конце XIX в. в Коломне поселяются три великих князя Романовых. Впрочем, это скорее исключением, ибо большинству петербургских аристократов вряд ли могло обрадовать соседство с Синагогой. Самая большая в России Синагога до сих пор стоит в начале Лермонтовского проспекта. В ее окрестностях селились многие из прихожан, входивших в 30-тысячную иудейскую общину столицы. О. Мандельштам вспоминал: «Там, на Торговых, попадаются еврейские вывески с быком и коровой, женщины с выбивающимися из-под косынки накладными волосами и семенящие в сюртуках до земли многоопытные и чадолюбивые старики. Синагога с коническими своими шапками и луковичными сферами, как пышная чужая смоковница, теряется среди убогих строений».

Огромный массив старого города будто иллюстрирует Гоголя и Достоевского: Петербург «Шинели», «Бедных людей» и «Белых ночей».

Но история разрушает стереотипы, внушенные нам созданным литературой образом Коломны как убогого, затерянного на краю огромного богатого города захолустья, где население (по Гоголю) – «самый несчастный осадок человечества». Да и сплошь нищей Коломна не была: городские «табели» даже в начале XIX в. содержат сведения о домах, многие из которых оценивались от 20 до 65 тыс. руб.

Золотой век петербургского зодчества, век барокко и классицизма, оставил выдающиеся архитектурные памятники и ансамбли, сформировал торжественно монументальный характер имперской столицы. Между тем, архитектурная среда подавляющего большинства улиц и кварталов сложилась уже после того, как сошел со сцены классицизм, – в периоды эклектики и модерна. Среди всех типов зданий количественно преобладали доходные дома, ставшие одним из опознавательных знаков эпохи.

Коломну строили большие мастера, такие как Джакомо Кваренги, Савва Чевакинский, Альберто Кавос, Максимилиан Месмахер, Виктор Шрётер и другие; малоизвестные и совсем неизвестные.

Этот район площадей, колоколен и каналов связан с творчеством и биографией петербургских поэтов и писателей, художников и композиторов, архитекторов, актеров разных эпох, чьи имена составляют славу России.

Часть первая. Происхождение названий улиц, владельцы и архитекторы строений, знаменитые жильцы

Глава 1. Проспекты, улицы, переулки

В 1887 г. дано название – Шафировская улица – по находившемуся здесь Шафирову двору, известному еще с середины XVIII в. Двор же получил свое наименование по фамилии его владельца статского советника барона И.П. Шафирова.

В 1890 г. присвоено название – Алексеевская улица – по имени владельца дворца великого князя Алексея Александровича. В 1923 г. переименована в честь Дмитрия Ивановича Писарева, русского критика, революционера-демократа, в улицу Писарева.

Дом № 3. Производственные здания кондитерской фабрики «Жорж Борман» (1880-е гг., арх. В.В. Виндельбанд; в 1915 г. перестроен арх. П.П. Павловым).

Дом № 4. Доходный дом В.А. Шрётера (1892 г., академик и профессор арх. В.А. Шрётер).

Дом № 5. Доходный дом Б.И. Гиршовича (1900 г., арх. Б.Ж. Гиршович).

Дом № 6. Запасной дом великого князя Павла Александровича (1891 г., академик арх. И.Б. Слупский). Основной его дворец находился на Английской наб., 68, а в доме № 6 он сдавал квартиры. Дворец на Английской набережной построен архитектором А.И. Кракау в 1859–1860 гг. Великий князь, брат императора Александра III, расстрелян в Петропавловской крепости в числе четырех других великих князей. Ныне во дворце на Английской набережной размещается Институт востоковедения РАН.

Общий вид улицы

Алексеевский сад

Алексеевская ул., 3. Фабрика Ж. Бормана. Фото 2000-х гг.

Дом № 10. Доходный дом Козляниновых (1908 г., академик арх., арх. Военного министерства, арх. высочайшего двора А.И. фон Гоген). В квартире № 23 жил известный художник, поэт, переводчик, педагог Владимир Александрович Юнгер. В 1915 г. здесь рисовал портреты поэтов Сергея Есенина и Николая Клюева. Как он с ними познакомился? В.А. Юнгер вошел в литературное объединение «Крыса», основанное С. Городецким весной 1915 г. В число ее членов входили Есенин и Клюев.

Цель Объединения была направлена на выдвижение народной культуры как первостепенного источника эстетических и этических ценностей. В сборнике, готовящемся Объединением, В.А. Юнгер предложил свой перевод «Калевалы», куда дал 41 руну. Сборник не был напечатан.

Дом № 12. Особняк Ф.Г. Козлянинова (расширение, 1900 г., академик и профессор арх. В.А. Шрётер).

Дом № 14. Доходный дом (1898 г., арх. В.Ф. Розинский).

Дом № 16. Особняк А.Ф. Евментьева (1899 г., арх. М.А. Евментьев).

Дом № 18. Доходный дом А.Ф. Евментьева (1902 г., арх. М.А. Евментьев). На фасаде дома № 18 можно видеть мемориальную доску, на которой значится, что в этом доме с 1917 по 1930 г. жил выдающийся певец (бас) и педагог, народный артист СССР Павел Захарович Андреев (второй адрес – Офицерская ул., 53). Его жена – Любовь Александровна Дельмас, которой восхищался А. Блок, умерла в 1969 г., и некоторые старожилы Коломны еще помнят старушку, переходящую улицу и отдыхающую в скверике напротив ее дома.

«Я – не мальчик, я много любил и много влюблялся. Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне… не Вы бросили, но я поймал» (из письма А.А. Блока Л.А. Дельмас).

Известная русская певица (меццо-сопрано) Любовь Тещинская родилась в Чернигове. В 1900 г. поступила в Петербургскую консерваторию, которую закончила через 5 лет с золотой медалью. В 1913–1919 гг. Дельмас пела в Театре музыкальной драмы. На сцене Большого зала Петербургской консерватории она появлялась в образах Марины Мнишек («Борис Годунов»), Леля и Весны («Снегурочка»), Полины и Графини («Пиковая дама»), Маддалены («Риголетто»), но лучшей ее партией, по свидетельству современников, считалась Кармен.

Алексеевская ул., 4. Особняк В.А. Шрётера. Фото 2000-х гг.

Алексеевская ул., 10. Доходный дом Козляниновых. Фото 2000-х гг.

Алексеевская ул., 12. Особняк Ф.Г. Козлянинова. Фото 2000-х гг.

Алексеевская ул., 18. Фото 2000-х гг.

Роман А. Блока с певицей продолжался почти три года. Многие подробности этих отношений отражены в «Записных книжках» поэта и в его письмах. Ей посвящен цикл «Кармен» и эти знаменитые строки:

 
Ты, как отзвук забытого гимна
В моей черной и дикой судьбе.
О, Кармен, мне печально и дивно,
Что приснился мне сон о тебе.
<…>
В том раю тишина бездыханна,
Только в куще сплетенных ветвей
Дивный голос твой, низкий и странный,
Славит бурю цыганских страстей.
 

Мейерхольд Всеволод Эмильевич (1874–1940), режиссер

Адрес В.Э. Мейерхольда на Алексеевской улице связан с его работой в Театре В.Ф. Комиссаржевской (ул. Офицерская, 39). Мейерхольд руководил труппой, а Вера Комиссаржевская – «Русская Дузе» – возглавляла театр. Они встретились впервые в 1906 г. в Москве, когда и последовало приглашение от Веры Федоровны, которая к этому времени увлеклась идеей символического театра.

Комиссаржевская впервые столкнулась с режиссером, полным смелых замыслов, ищущим, дерзким, способным превращать актеров в своих рьяных последователей, учеников – в приверженцев, а зрелых артистов – в учеников. Мейерхольд проповедовал отказ от сценического натурализма, от всякого внешнего правдоподобия в театральном искусстве, от иллюзорного изображения быта.

Театр на Офицерской открылся 10 ноября 1906 г. Давали «Гедду Габлер» Ибсена. Пьесу Мейерхольд прочел как трагедию сильной, незаурядной личности, гибнущей в пошлом буржуазном окружении. Так и играла Гедду Комиссаржевская. Несмотря на дороговизну, все билеты раскупили, их спрашивали задолго до подхода к театру. Комиссаржевскую знали и любили, от нее многого ждали. Был на премьере и А. Блок, спектакль ему не понравился, он нашел, что режиссер не понял Ибсена, а актеры поэтому не смогли его верно сыграть.

Следующий спектакль, «В городе» С. Юшкевича, поставленный Мейерхольдом и П. Ярцевым, тоже успеха не принес и прошел почти незамеченным.

Перелом означился после премьеры «Сестры Беатрисы» Метерлинка, состоявшейся 22 ноября 1906 г. Спектакль, без сомнения, стал лучшей совместной работой Мейерхольда и Комиссаржевской. Мейерхольд выстроил спектакль так, что весь актерский ансамбль – только фон для первой актрисы. Примененный им принцип решения спектакля был эстетически выгоден Комиссаржевской. Бледное серебро и старое золото гобеленов, стилизованных художником спектакля С.Ю. Судейкиным под Джотто и Боттичелли, фигуры монахинь в серо-голубых платьях – все это мерцающая и холодноватая среда, в которой резко выделялись живая теплота «грешного тела земной Беатрисы» (слова М. Волошина). Успех спектакля – громкий, А. Блок в восторге от спектакля.

В.Э. Мейерхольд

Мейерхольду хотелось бы, чтобы Блок создал что-нибудь созвучное их идеям. И Блок пишет «Балаганчик». 30 декабря давали премьеру, зал был переполнен. Наслышанная богемная публика ожидала скандала. Модернизм пьесы соединялся с модернизмом режиссера. Занавес, оформленный Львом Бакстом, раздвинулся, и на сцене начали разыгрывать вечную драму на тему любви и смерти, где низкое сливалось с высоким, где трагедия, как и в жизни, мешалась с балаганом. Сам Мейерхольд, длинный, изломанный, с горбатым носом и порывистыми движениями, играл Пьеро. Резким, почти скрипучим голосом он кричал ошеломленной публике: «Помогите! Истекаю клюквенным соком!» В конце пьесы поверженный навзничь Пьеро приподнимался и подводил итог действия: «Мне очень грустно. А вам смешно?»

Когда все кончилось, в зале раздались аплодисменты, топот, улюлюканье. Кто-то кричал «браво!», кто-то «позор!» – это был не просто успех, это – слава.

Ровно через неделю после того, как Комиссаржевская огласила письмо, изгонявшее Мейерхольда из ее театра, режиссер получил приглашение на работу в Императорские театры, директором которых тогда служил В.А. Теляковский, это был смелый шаг с его стороны.

Начался первый из девяти сезонов Мейерхольда на Императорской сцене (1908–1917 гг.), этот первый сезон он сам назвал «унылая зима», а во втором сезоне состоялась желанная постановка вагнеровской оперы «Тристан и Изольда» в Мариинском театре. Уже тогда Мейерхольд поселился с женой и тремя дочерьми поближе к «службе» (Театральная пл., 2), именно в 1909 г. дому был придан его поныне сохранившийся вид.

Пятилетие, начавшееся «Тристаном» и переездом на Театральную, стало в жизни Мейерхольда необычайно богатым. Весной 1910 г. на квартире поэта Вячеслава Иванова любительская труппа чуть ли не единственный раз сыграла срежиссированный Мейерхольдом спектакль «Поклонение кресту» по Кальдерону, и свершилось событие: восстановился «условный театр» испанского Возрождения, а с ним и вообще заявил о себе в России «условный театр», отказавшийся от быта, от декораций, полагающий в зрителе «четвертого творца, после автора, режиссера и актера… Зрителю приходится своим воображением творчески дорисовывать данные сценой намеки» (В. Мейерхольд).

С осени 1910 г. Мейерхольд принимается ставить со всевозможными любителями и на всевозможных площадках пантомимы, интермедии, скетчи с предельной изобретательностью и мастерством: «Павел I» Мережковского (1910 г.); вариации по мотивам комедии дель арте «Арлекин – ходатай свадеб» в доме Ф. Сологуба (1911 г.); пантомима «Влюбленные» на музыку К. Дебюсси (1912 г.) в доме Карабчевских.

Параллельно движется жизнь «Большого Мейерхольда», режиссера Императорских театров: заграничные путешествия, гала-спектакли в Мариинском и Александринском. В последнем – ослепительная по красоте и новизне постановка мольеровского «Дон Жуана» в декорациях А. Головина, с Ю. Юрьевым и К. Варламовым в главных ролях (1910 г.). В августе все того же 1910 г. режиссер начинает подготовительную работу к постановке в Мариинском театре «Бориса Годунова» Мусоргского с Ф.И. Шаляпиным в главной роли.

Летом 1911 г. вместе с художником А.Я. Головиным Мейерхольд собирает материал к предполагавшейся постановке лермонтовского «Маскарада» в Александринке (она состоялась только в феврале 1917 г.).

Алексеевская ул., 20. Концертный зал. Фото 2000-х гг.

Премьера оперы Глюка «Орфея и Эвридики» состоялась 21 декабря 1911 г. в Мариинском театре, дирижировал Э. Направник, заглавные партии исполняли Л. Собинов и М. Кузнецова-Бенуа, балетмейстер М. Фокин, которого Мейерхольд называл «идеальным балетмейстером новой школы на современном театре». Из всех мейерхольдовских работ в Императорских театрах «Орфей и Эвридика» имела успех самый бурный, и мнения о спектакле почти не расходились, удача была общепризнанной.

В Мариинском театре 18 февраля 1913 г. состоялась премьера оперы Р. Штрауса «Электра» в мейерхольдовской режиссуре с дирижером А. Коутсом, художником А. Головиным и балетмейстером М. Фокиным. Спектакль признали неудачным и сняли с репертуара после трех представлений. Это оказалась последняя оперная работа Мейерхольда в те пять лет, что он жил на Театральной площади. Весной 1914 г. он переехал на квартиру в 5-ю роту Измайловского полка.

В доме № 18 в разное время жили: архитектор А.А. Грубее (1903–1907 гг.); архитектор М.А. Евментьев (1902–1917 гг.); артист Императорской оперной труппы И.В. Ершов (1915–1917 гг.); кораблестроитель В.П. Костенко (1909–1910 гг.); артист Н.Ф. Монахов (1915–1916 гг.); писательница Е.Н. Водовозова-Семевская (1921–1923 гг.); оперный певец П.З. Андреев (1922–1940 гг.).

Дом № 20. Декорационный магазин и зал Дирекции Императорских театров (1900 г., академик и профессор арх. В.А. Шрётер).