Текст книги "Ведьма. Истоки"

– И что, засек кого-нибудь? – ворчливо спросила, выбираясь из машины в знакомом подземном гараже. – Как будто никто не знает, где ты живешь, и если нужно, не могли у дома подстеречь.

– Меня не те, кто меня подстерегают, волновали, Люда, а те, кто за тобой могли таскаться.

– А таскались?

– Не заметил, но это ничего не значит, – открыл он передо мной дверь и сразу позвал: – Мируна! Ты здесь?

Никто нам не откликнулся, и майор вежливо препроводил меня на кухню и предложил чаю. Щелкнул чайником и ушел-таки обследовать дом на всякий случай. Я осмотрелась, прислушиваясь к своим эмоциям, но ничего нигде не колыхнулось. Помнила все, что было здесь и между мной и Егором, но не более того. Ни шевелений силы, ни даже легкого любопытства или отзвука. Когда-то был шторм, он много чего наломал и разрушил, даже ранил своей мощью, но уже наведен порядок, раны зажили, и о нем остались только картинки воспоминания, и даже не ноет ничего.

– Нет? – спросила вернувшегося Егора.

Он мотнул головой, хмурясь, разлил чай. Мы его выпили. Никто не появился. Волхов сам кого-то набирал, как понимаю – Лену, ему звонили. Он бродил по дому, выходил в гараж, на крыльцо, даже по двору бродил с телефоном у уха. Время шло, сестра не появилась или же наотрез отказывалась показываться. Испытывать терпение Василя и узнавать, с какой легкостью он способен отыскать меня, как и грозился, я не стала. Признаю, что очередная попытка выйти на контакт с сестрой провалилась.

– Егор, думаю, ждать и дальше нет смысла, – сказала вышагивающему по двору майору, выйдя на высокое крыльцо. – Очевидно, Лена не готова говорить со мной.

– Нам необходимо уехать как можно скорее, разве ты не поняла? – раздраженно отозвался он. – А она не поедет никуда, пока не объяснит…

Договорить он не успел. С противным скрежетом нечто огромное и мутно блеснувшее в свете уличного фонаря, оттолкнулось от забора, к которому, оказывается, прижималось, полностью сливаясь, и упало на меня. Лишь изнурительная муштра, через которую протащил ведьмак руками зверюги учителя, и позволила мне успеть отпрянуть. И жуткая туша большей частью массы грохнулась на плитку крыльца, дробя ее острыми шипами множества членистых лап, а не на меня, расплющивая на месте. Мне досталось по касательной, но этого хватило, чтобы отправить в полет, заставив пересчитать костями все ступеньки. Я еще катилась, а Егор уже палил по нападавшему, впрочем, безрезультатно. Пули отскакивали от панциря многоногой твари, не причиняя ей вреда, и только рикошетили в стены и по большим окнам. Егор перескочил через меня, отрезая от агрессора и изменил тактику, целясь теперь в суставы. Одна из лап отлетела, существо издало пронзительное стрекотание, которое, как почудилось, мигом превратило мои мозги в кашу, что вот-вот должна была потечь через ноздри, и я едва расслышала сквозь эту акустическую атаку “Беги!” от майора. Подорвалась наконец с места и тут же чуть не рухнула обратно, взвыв сквозь зубы. Похоже, правая нога если и не сломана, то очень сильно ушиблена, и даже адреналин не позволит мне исполнить приказ Егора.

А тем временем напавшая тварь поднялась на четыре задние уцелевшие лапы и, не трогая Волхова, взвилась вверх, через его голову, как какой-то монстро-кузнечик, и грузно шлепнулась передо мной. Перед моей физиономией совсем-совсем близко очутилась та самая, случайно увиденная сквозь водную призму в ресторане страхолюдная морда с несколькими беспрерывно двигающимися и скрежещущими членистыми челюстями, покрытыми пузырящейся слизью. Мне только и осталось, что завалиться на спину, уходя от попытки сожрать мое лицо, и бешено начать толкаться уцелевшей ногой, стараясь отъехать от чудища подальше, вопя во все горло. Потому что реально же страшно.

Внезапно уже приближавшаяся опять кошмарная рожа, на которой все мое внимание было сосредоточено, исчезла. Точнее, оказалась завернута под невозможным для кого-то человекоподобного углом назад. Мостро-кузнечик завертелся на месте, едва не сломав своей лапищей мне и вторую ногу, а на его спине, ну или головогруди, вдруг за каким-то чертом всплыло в разуме из школьной программы, обнаружилось еще одно чудовище. Мохнатое, размером со взрослого медведя, оно удерживалось на гладком панцире, обхватывая его нижними конечностями, одновременно стараясь открутить башку вражине верхними, давая мне время откатиться как можно дальше. Встретимся дома, да, Василь? Два часа? Оборотень, я тебя сейчас обожаю!

Но долго обожать не вышло. Башка у монстра оказалась крайне крепко прикручена и отламываться не желала никак, зато он запросто закинул назад лапу с когтями-крючьями и, схватив Василя, как котенка за шкирку, швыранул в стену дома. Проломив ее, оборотень обмяк неподвижно на асфальте.

– Не-е-ет! – заорала я в бессилии.

– Ушла с линии огня! – заревел невидимый мне Волхов.

Ну вот и какой толк управлять водой, когда все вокруг замерзло, и нигде в пределах досягаемости ее живой и текучей нет! Но я все равно (терять-то нечего, за спиной глухой забор) воззвала к стихии и своей силе, неожиданно представив – как весь снег, сваленный у обочин дороги и у забора Волхова, стремительно не только истаивает, но и закипает. Раздался чей-то болезненный вскрик, я успела вскользь заметить справа сестру, что, взявшись как ниоткуда, отскочила от потекшего по плитке двора густо парующего потока. Однако, отвлечься на ее появление я не могла себе позволить, сосредоточившись полностью на неумолимо наступающей на меня туше чудовища.

– А-а-а! – заорала истошно, выставляя перед собой в отчаянном усилии горящие как в кипятке ладони, и, повинуясь моей панической команде, широкая бурлящая водная лента в мгновение ока обмотала нападавшего, как жуткий скотч куклу.

Монстро-кузнечик, спеленутый по всем конечностям, стал валиться, дергаясь конвульсивно, и застрекотал в сто раз громче и пронзительнее прежнего, и у меня таки полило горячее из носа. Перед глазами заметались черные пятна, но сквозь них я еще видела, что тварь продолжает бороться, невзирая на то, что варится заживо, а вот мои силы уходили с огромной скоростью. Но тут Лена подскочила к нему, почти полностью скрывшись в облаке пара, и что-то омерзительно и громко хрустнуло. Наступила тишина, если не считать шуршания от агонизирующих рывков огромного членистоногого, а из облака пара выкатилась лупатая башка, еще шевелящая челюстями.

Моя сила иссякла где-то за пару мгновений до этого, поэтому я просто повалилась на бок, простонав одновременно с облегчением и досадой:

– Блин, мы же не узнали, где он жертву держит.

Глава 11

– Мируна, черт тебя возьми! – прорвался сквозь быстро оседающий на морозе пар Волхов, не спешащий убирать оружие. – Ты что вытворяешь?! Живо убирайся, пока этот оборотень не очухался!

– А что будет с ней? – кивнула она на меня, при этом явно стараясь не встречаться взглядами.

– Привет, сестренка! – махнула я с земли рукой и скривилась, стараясь улыбнуться. – Спасибо, что помогла.

– Не помогла, а сделала всю работу, – все так же избегая смотреть на меня, заносчиво ответила она. – Куда вам было справиться с таким старым бессмертным.

Возражение в моем разуме насчет того, что с Войтовичами-то мы вполне себе справлялись, родилось, но тут же и затухло. Самую опасную и трудную работу сделал навий, а я как-то до сих пор не озадачилась вопросом изучения его смертности или же бессмертия.

– Мы с этим разберемся, – ответил Егор. – Уходи немедленно.

– Не смей мне указывать, смертный! – зарычала вмиг вышедшая из себя Лена. Ого, а у них, однозначно, не гармония и мгновенное полное понимание, как пытался убедить меня майор.

– Не время для этого, – одернул он ее, нисколько не смущенный агрессией. – Соседи наверняка полицию вызвали. От простого наряда я отмашусь, само собой, но как только поступит сигнал с моим адресом – наши отдельские примчатся минут через двадцать. Но чертов оборотень очнется гораздо раньше.

– Я могу позаботиться о том, чтобы никогда не очнулся, – презрительно дернула плечом под богатым белым мехом шубы сестра и даже шагнула в сторону Василя.

– Лена, стоп! – дернулась я с земли, лежать на которой среди быстро остывающих луж становилось все некомфортнее. – Не нужно трогать Василя!

– Не смей указывать мне, смертная! – огрызнулась теперь Лена на меня. – Что, теперь он твой любовник? Ну так я заберу его с такой же легкостью, как и этого!

– Был бы любовником – забирай, не жалко. Но не его жизнь, – я оперлась рукой на забор, попыталась встать и тут же взвыла, не сумев сдержаться. – Больно-то как!

Сестра очутилась рядом и подхватила раньше, чем я закончила свой вопль. Обхватила за талию, поднимая и с легкостью удерживая, позволяя опереться на здоровую ногу и дав почувствовать, какая же в ней дикая сила. Не только на уровне, распознанном моим собственным даром, но и физическая.

Я обняла ее, поддавшись мгновенному порыву, велению крови, тому самому, что неистребим, когда она бессознательно толкает тянуться к тому, кто носит в себе твое же подобие. К родному, кем бы он сейчас ни был, насколько бы ни поменялся и сколько бы времени вас ни разделяло.

– Ленка! – всхлипнула и от собственной боли, и от нахлынувшей смеси тоски и облегчения.

Вот она, наконец-то, рядом, пусть я и понимаю, что это, вероятно, на краткий момент и все изменилось до неузнаваемости. Удержание сестры тоже стало просто крепким объятием, всего на пару секунд, прежде чем она обуздала тот же, что и у меня, инстинктивный порыв и не стала опять Мируной.

Реальность мгновенно смазалась, успела мелькнуть мысль, что я, видать, сознание теряю, как все опять стало четко, и, моргнув, я поняла, что мы стоит под аркой, почти перед самой дверью моего дома. Запоздало затошнило, как от чрезмерного катания на карусели, но тут же и прошло.

– Должна ли я тебя еще раз пригласить?

– Была бы ты по-прежнему человеком, а этот дом обычным, мне и первого бы не понадобилось, чтобы войти. Какое дело бессмертному до желаний или протестов его пищи.

– Ну, тогда добро пожаловать, – махнула я рукой и, не удержавшись, велела: – Давай, вноси меня.

Ленка сверкнула в полумраке арки на меня свирепо глазами, но потащила вперед, подстраиваясь под мои прыжки на одной ноге. Алька, привычно выкатившийся навстречу с приветствиями, испуганно пискнул, вытаращил и без того здоровенные круглые глазищи и усвистал, только его и видели. Перед лестницей сестра глянула на меня искоса и критично приказала:

– Цепляйся за шею и ноги подожми.

Я послушалась, и она меня внесла наверх. Окинув быстрым взглядом столовую, безошибочно выбрала направление и понесла в спальню.

– Одежду мокрую сними, – буркнула Лена, усадив в глубокое кресло, брезгливо оглядев испачкавшийся белый мех своей шубки.

Стряхнула небрежно верхнюю одежду на пол и встала передо мной, словно чего-то ожидая. Я же боролась с мокрыми тряпками, что делать, сидя, было не слишком-то удобно, и тоже не знала, с чего бы начать разговор. Первый порыв между нами и так сказал много, но поверх этого изначального и инстинктивного уже нанесло столько всего…

– Предложить тебе чего-нибудь? – решила я взять старт в элементарной вежливости хотя бы.

– Готова подставить мне свою вену? – фыркнула насмешливо Лена, которая не стремилась сделать все легче для нас.

– Только если будет стоять вопрос о твоем выживании, – не стала я кривить душой, невольно все же передернувшись. – Почему ты не отзывалась мне и не показывалась, если все время была рядом?

– Злилась. Думала. Не была уверена в том, что к тебе чувствую, – перечислила она, пустившись в неторопливый обход спальни по кругу.

– А сейчас уверена?

– Я не желаю тебе смерти. Никогда и не желала на самом деле, только сделать больно, как и ты мне, когда отобрала Петшу.

– Ну да, трудно заставить испытывать боль покойника, – усмехнулась я и тихо простонала, потянув как раз штаны с самого пострадавшего места. Сестра снова оказалась рядом в единое мгновение и хмуро уставилась на начавшую распухать мою лодыжку. – Но почему Егор-то?

Не то чтобы мне мысль о том, что сестра напала бы на Лукина, нравилась больше… не-а, вот совсем-совсем не нравилось мне это, даже муть какая-то опасная внутри всколыхнулась, но это ведь было бы логичнее. Ведь домой-то я с Данилой приезжала.

– Он приходил к Петше и грозил карами, если тебя тронут. И он пах лютой похотью, когда думал и говорил о тебе тогда. Вокруг шептались, что у вас связь. И он красивый. А ведьмак… Я ведь была глухой, ведьма, а не тупой. Он приезжал тогда с тобой, потому что алкал получить некую выгоду. Ты бы не могла прикипеть к такому мужчине, я же тебя знаю. И учти, и запомни: я обратно тебе Егора не отдам.

– Не отдавай, – легко согласилась я. Думаю, сейчас не самое подходящее время для разложения по полочкам истинного положения вещей между мной и майором, существовавшего еще до ее присвоения. – Только… он не слишком ли… хм… взрослый для тебя?

– Хочешь сказать – старый и быстро придет в негодность?

– Эммм… можно и так сказать.

– Разве ты не знаешь, что у вампиров есть возможность сколько им угодно поддерживать силы и молодость в своих кровных рабах и любовниках?

– Не вникала в эти тонкости, уж прости. Однако выглядит он сейчас не слишком здоровым и помолодевшим.

– Это потому, что я почти высушила его в первый раз, – Лена потупилась явно смущенно. – Я была в гневе, помнишь? Хотела убить его, чтобы досадить тебе. Но… не смогла.

– Потому что он красивый? – подколола я.

– Потому что осознание того, что он теперь мой – и так и останется, будет труднее пережить, чем единожды его смерть! – огрызнулась Ленка, присаживаясь передо мной на корточки и осторожно потрогав место травмы. Ее брови сошлись трогательно, совсем как в детстве, когда она сожалела или сочувствовала. Ну да, коварная и жесточайшая вампирша у меня тут, мстительница и роковая соблазнительница. – И так и знай – я могу у тебя любого мужчину забрать. С легкостью!

– То есть Волхов все же под внушением? – Пальцы у нее были теплые. А я-то думала, что у вампов ледяная кожа. – Бедолага.

– Что? Думаешь, я его к себе ментально привязала? Ничего подобного! Я ему и капли своей крови еще не давала! Он со мной, потому что захотел так сам! – взвилась сестра, случайно задев мою ступню.

– А-а-а! Потиш-ш-ше! – вырвалось у меня сквозь зубы, и Ленка тут же растеряла всю свою воинственность.

– Тебе срочно нужен лекарь! Где этот твой ведьмак, когда он необходим?

– Ведьмак-то всегда там, где нужен, только хотелось бы знать зачем, – раздался голос Лукина от дверей, и стоило Лене отскочить, зашипев, а ему оценить обстановку, как я услышала такое знакомое и ожидаемое: – Да ну, Люська, же!

Я всего лишь моргнула, а сестра исчезла, как ее и не было. Ушла совсем или натянула невидимость? Судя по тому, что вслед за Лукиным в спальню шмыгнул и Алька – все же ушла.

– Почему как только ты остаешься наедине с этим долбаным копом, так мне сразу потом тебя лечить или откачивать? – возмущенно зыркая на меня, ведьмак ощупал мою ногу. – Перелом. Блин, неделю теперь неходячая, да и потом еще дня три никаких тренировок.

– Ура, у меня отпуск. – Раз у меня сегодня день открытых душевных порывов, то я потянулась к Даниле и сама поцеловала, обхватив ладонями колючие щеки и прошептала: – Знаешь, на самом деле я тебе благодарна за всю муштру.

– А ты точно только ногу повредила, василек? – просевшим голосом спросил Лукин, вернул мне поцелуй, сделав его гораздо интимнее, отчего в голове моей поплыло. – Чего хоть в принципе случилось-то?

– Я узнала, что моя сестра теперь вместе с Волховым. На меня напал, так понимаю, тот самый гадкий скрадень или как там его еще, и мы его дружно завалили. А еще я, считай, отправила тебя делать грязную работу, потому что у самой духу даже попробовать не хватило. Чувствую себя лицемеркой, что вечно разглагольствует о справедливости, но руки свои запачкать боится. И еще нога болит адски.

Данила порылся в своих чудо-карманах, извлекая из одного очередной пузырек и, выдернув зубами пробку, протянул мне.

– Это от боли, – сообщил он и, подхватив на руки, как только выпила и по телу мигом стало растекаться тепло и расслабление, понес по коридору, а потом и вверх, в лабораторию. – Василек, а ты новости расположила по возрастанию или по убыванию по степени важности?

– Чего? – непонимающе моргнула я.

– Ну, тебя больше волнует то, что твоя сестра за тобой копа донашивает, или что выполнение того паскудного отдельского задания повлияет на наши отношения?

– А оно повлияет? То есть ты еще не?..

– Не, – мотнул головой ведьмак. – У них же там запрос на мучительную смерть, но внешне очень похожую на наступившую по естественным причинам. Подготовка нужна. И не вздыхай и глаза в пол не утыкай, василек. Если бы ты знала, что эта тварь в образе человеческом сотворила, кары за это не понеся, и еще может сотворить, ты бы сама его пожелала голыми руками разорвать. Так что при всей моей, модно скажем, нетолерантности к отделу и его делам, я на этот раз буду действовать, считай, для собственного удовольствия. Осуждаешь?

– Что? – я даже вздрогнула от его краткого, но пронзительного взгляда. – Не-е-ет! За что?

– За удовольствие в процессе. Но тут уж будь ко мне снисходительна, цветочек мой синеглазый, сложно не испытывать удовольствие оттого, что окружающий мир становится чуточку чище и лучше твоими усилиями. И вообще, это все ты виновата! Я от тебя подцепил вот это вот противоестественное стремление причинять добро. Видать, оно половым путем передается. Теперь и страшно тебе изменять будет с кем подлунным, вдруг эпидемия какого-нибудь альтруизма по нашим пойдет, и ты меня сразу на этом спалишь. Придется только с тобой теперь спать. А ты чего с пустыми руками приплелся? – напустился Данила на плевшегося по пятам слугу, едва усадил меня на кушетку. – Подушки неси, хозяйке подмастить поудобнее!

– Ой, черт! – всполошилась я, вспомнив. – Фанирс! Фани-и-ирс! Ты мне нужен! И ты, Алька!

– Что, приставишь его ко мне шпионить, Люськ? – подмигнул Лукин.

– Хос-с-сяйка! – тихонько прошелестел амфиптер, едва проступив смутным пятном на полу у стены. – Прис-с-сывала?

Сумеречный то и дело поворачивал нервно рогатую голову в сторону ведьмака, настороженно отслеживая его, хотя его глаза сейчас выглядели просто двумя еще более темными пятнами-провалами на фоне общей графитовой серости существа.

– Алька, одежду мою лучше принеси, в которой меня домой доставили, – заменила я приказ ведьмака на свой. – Надо, чтобы Фанирс с нее запах взял.

– Так нету запахов, – виновато ответил Алька. – Я все вещи твои уже мигом почистил и высушил.

– Блин, когда успел-то?

– Так то служба моя прямая, и на то и магия дана, успевать. Прости, хозяйка, не знал ведь я…

– Ладно, – отмахнулась досадливо и позвала: – Фанирс, подойди и понюхай меня!

Амфиптер приближался как-то дергано, явно его присутствие Лукина смущало или настораживало.

– Ну? – спросила нетерпеливо.

– От тебя пахнет женщ-щ-щиной, очень похоже вампирш-ш-шей, но с-с-странной и ещ-щ-ще кем-то. С-с-старым и с-с-сильным.

– Ага! – обрадовалась я. – Фанирс, ты ведь знаешь, где дом Волхова?

– С-с-снаю.

– Мчись туда немедленно и отыщи там запах этого старого и сильного и проследи – откуда он пришел. И вообще, все-все следы его проверь, какие только найти сможешь. Мы должны найти его жертву, скорее всего совершенно беспомощного мужчину. Сделаешь?

– Хозяйка! – с легким упреком и явным намеком на неверное поведение буркнул Алька. Ага, мне же не спрашивать, а приказывать положено, но чего уже.

– С-с-сделаю! – ответил сумеречный, как мне показалось, даже радостно, и растворился.

– Ой, и надо же еще узнать как Василь! – заерзала я на кушетке, устыдившись своего эгоизма, и тут же получила наказание в виде импульса боли, пусть и приглушенной в месте перелома. – Ай!

– Луна нас помилуй! А ну угомонись, Люська! – строго прикрикнул на меня ведьмак. – А то я тебе сейчас пшикну своим угомонином в нос, и будешь спать. Нормально с твоей псиной сутулой все, че ему сделается, он же оборотень.

– На моих глазах умер его брат. Так что очень даже сделаться может.

– Ну… бывает, чего уж… – растерял всю строгость Лукин. – Но ты все равно села спокойно и не вертишься!

Я послушалась и притихла. Пришел Алька с парой подушек и покрывалом и подал мне их. Молча, но блеснув слезами в желтых глазищах так выразительно, что мне мигом стало больше жалко его, а не себя. Погладила его по макушке, и слуга, потеревшись как кот о мою ладонь, устроился под кушеткой, наблюдая вместе со мной за передвижениями и манипуляциями Данилы. Тот же принялся готовить зелье для скоростного сращивания костей, сопровождая это обучающими пояснениями со вступлением “вот завтра сдохну, а ты у меня еще неуч совсем”.

– Не шути так, пожалуйста, – попросила искренне. От внезапной мысли о его исчезновении из моей жизни в груди заболело куда сильнее какой-то сломанной ноги.

И вообще адреналин, видать, полностью схлынул, и настроение стремительно стало ползти вниз. Поговорили мы, конечно, с Леной, но изменило ли это хоть что-то? Она еще придет или позволит все же увезти себя Егору? И увижу ли я ее тогда еще когда-нибудь?

На столе в перегонном кубе что-то забурлило, и в лаборатории начало отнюдь не приятно пованивать, и где-то через час Лукин поднес мне плошку с зельем, сдувая с нее пар на ходу.

– Давай, василек, залпом и не принюхиваясь, – скомандовал он.

Последнее он сказал напрасно, вдохнула я запах чисто рефлекторно, и мой желудок сжался как в чьем-то кулаке. Но отвести от лица руку с варевом ведьмак мне не позволил. Ловко, как уже делал раньше, надавил пальцами на нижнюю челюсть, вынуждая рот открыть, и плесканул теплую мерзость. Чудом я ее не выплюнула на него, чудом зелье не вернулось с полпути, и уж точно чудом было то, что внутри от этой пакости мигом потеплело-похорошело, как от дозы алкоголя, и в месте перелома почему-то несильно, но зачесалось.

– Все, Люська, теперь в люлю.

– А помыться?

– Обойдешься сегодня, пусть все там прихватится за ночь хорошенько. Небось за сутки не завоняешься. – Данила снова подхватил меня и понес обратно в спальню. – И вообще, вон Наполеон просил Жозефину не мыться перед его приездом, потому как знал мужик толк в настоящем женском аромате.

– Фу! Тогда и вши были обычным делом.

– О! Кстати, вши, испившие крови девственника, очень мощный ингридиент для зелий. Без них настоящей суточной афродизии “во грех беспамятный повергающий” не сваришь.

Данила уложил меня в кровать и, укрыв, пристроился рядом.

– Не знаю, что это, но почти уверена, что оно мне без надобности, – меня стало неумолимо клонить в сон, и, не выдержав, я с наслаждением зевнула.

– Как по мне, как раз тебе и надо, – фыркнул вечный насмешник. – У тебя же все сложно обстоит с восприятием беззаботного и ни к чему не обязывающего блуда. А так тяпнула дозу жидкой похоти, оттянулась от души, а на завтра никакие угрызения совести и моральные терзания не донимают, потому как ничего толком не вспомнишь.

– Заниматься любовью так, чтобы потом об этом и не вспомнить, считаю занятием бессмысленным, – пробормотала я сонно.

– А тебе все бы со смыслом и значением, да, василек? – хмыкнул ведьмак и приподнял мне голову, уложив на свое плечо.

– Ага. Вот у нас все со значением?

– Это неправильный вопрос, Люсь.

– Почему?

– Потому что этих “нас” двое, василек, и мы оба отдельные личности, у каждой из которой свое восприятие и… хм… чувства.

– А нас только двое? – мои глаза уже открывались с трудом.

– Женщины! – выдохнул Лукин насмешливо и чмокнул меня в висок. – Вот и спросила бы прямо.

– Я и спрашиваю.

– Нас двое, василек. Ты да я. Хочешь, Луной поклянусь?

– Нет, – я поерзала под его боком, устраиваясь удобнее, закрыла глаза окончательно и, ухмыльнувшись, пробормотала: – А трепался-то… “Страшно изменять”… “Придется только с тобой спать”, бе-бе-бе.

– Спи уже, роковая красавица моя!