Текст книги "Сокол над Еркурганом"

1377 год

Студеный ветер теребил полог походного шатра. Темур сидел, облокотившись на подушки и прикрыв ноги одеялом. Тепло согревало, но досада не уходила. Который раз он преследует Камар-ад-дина! А он все ускользает и продолжает грабить его города и земли!

Темур откинул одеяло, дотянулся до кубка с вином. Снаружи слышался смех воинов. Хорошо, что смеются! После сражения воинам нужен хороший отдых. Он встал.

Чуткое ухо слуги уловило движение, он шмыгнул в шатер и, сразу поняв намерение господина, подал стеганый халат.

Из ущелья, где Темур разбил Камар-ад-дина, тянуло сыростью и едва уловимым запахом тления. Ночные падальщики уже пировали. Такова жизнь! В этом мире если не ты кого-то, то кто-то тебя! Поэтому Темур и срывался с места при вести о дерзких набегах правителя Могулистана. Нельзя чтобы он или кто-то другой чувствовали себя безнаказанными. Здесь он правитель, Амир Темур! И ему решать, кто сегодня станет пищей для шакалов!

В стойбище было светло как днем. У каждого костра группой сидели воины. У ближайшего Темур заметил чужака. Старик… что-то рассказывает. Воины слушают с вниманием.

Темур едва кивнул, и слуга оказался рядом.

– Что за старик?

– Бродяга. Рассказывает об Искандере99
  Искандер Двурогий – Александр Македонский.


[Закрыть].

Темур вскинул брови. В народе ходит много легенд о великих воинах. Когда-нибудь и о нем будут рассказывать у костров…

– Позвать? – тихо спросил слуга.

– Не надо. Сам пойду.

Он подошел и встал неподалеку, так, чтобы не привлекать внимания. Прислушался. Старик говорил об осаде города… какого? Города Образа Светлых вод? Что за город?

– Неделю стоял Искандер Двурогий у стен города, вторую. Никто не отворял ему ворот, никто не сдавался в плен. Он ожидал быстрой развязки – слава непобедимого воина бежала впереди него! Но не случилось! Сила камня охраняла город многие века и в этот раз даже Искандеру пришлось снять осаду и уйти не солоно хлебавши!

Кто-то заметил повелителя. Вскочил. За ним поднялись все воины, сидевшие у костра. Темур подошел. Старик тоже поднялся. Этот полководец внушал страх не меньше, чем легендарный предводитель македонцев.

– Кто ты, старик? – спросил Темур, буравя взглядом того, кто не прятал от него глаз.

Воины отошли, понимая, что разговоры повелителя не для их ушей.

– Мое имя Нимидин. Я странник. Шел к Теплому озеру1010
  Теплое озеро – озеро Иссык-Куль.


[Закрыть], но пришлось обождать, когда закончится битва в ущелье, – ответил старик, а Темур разглядел, что не так уж и стар этот странник.

Темур сел на тюк. Кивнул страннику. Он тоже присел, не рядом, но так, что они хорошо видели друг друга.

– О каком городе рассказывал ты? Не слышал я о таком.

– Вы его видели. От Города Образа Светлых вод остался большой холм недалеко от Карши. В народе его называют Еркурган.

Память выдала Сахибкирану картину из недалекого прошлого. На фоне закатного неба стоят два старика в белых халатах. Один говорит о видении, другой, с увечной рукой протягивает небольшой лоскут с камнем, в котором, как он сказал, заключена сила.

– Я тебя вспомнил, – Темур поднял палку и поворошил в костре. Пламя взметнулось ввысь новыми лепестками. – Покажи правую руку. – Нимидин закатал рукав. Сжатые пальцы размером как у ребенка дрогнули над обожженным запястьем. – Как это случилось?

– В детстве. Работал помощником у кузнеца. Горячее лезвие клинка обвило руку. Насилу выжил тогда…

Темур понимающе поджал губы и сказал с гордостью:

– Мои раны получены в боях.

Нимидин почтительно склонил голову. Помолчали. Мужчины не хвастаются шрамами, но помнят о событиях, при которых они были получены. Их тело, как летопись, хранит эпизоды жизни, от некоторых из них порой начинается новый отсчет времени.

Темур вернулся к теме беседы:

– Не о том ли камне, который был в видениях другого старика, ты рассказывал моим воинам?

– Истинно так, господин, о нем – о камне силы. Вижу, не пришелся он вам по вкусу, нет его на вашей руке.

– Он в Самарканде. На тонком пальчике Катта-ханум1111
  Катта-ханум – главная императрица, Сарай Мульк-ханум.


[Закрыть]. Кому как не женщине хранить очаг? – Темур хитро посмотрел на странника.

– Верное решение! – одобрил тот. – Камень силы служит защите. Пусть хранит славный Самарканд, а вместе с ним весь Мавераннахр! – пафосно закончил он свою речь.

Темур молча согласился. Изображение чужого бога не впечатлило его. Защита?.. В его планах были завоевания, расширение империи. А защитить свои владения от таких как Камар-ад-дин он может и без какого-то там камня. Но интерес к его истории он все же проявил.

– Расскажи мне о нем.

Нимидин вновь начал свой рассказ с любовных похождений Зевса.

– У верховного бога греков родился сын от земной жещины. Назвали его Геракл. После тяжелых родов женщина не смогла покормить сына, и бог Гермес отнес его жене Зевса Гере. Гермес не сказал богине, чей это ребенок, а она, очарованная красотой младенца, дала ему грудь. Насытившись, Геракл так укусил Геру, что вместе с молоком из ее груди потекла кровь. Капли ее упали на землю и превратились в камни. На одном таком ювелир изобразил самого Зевса. Этот камень я и преподнес вам.

Темур удивился рассказу.

– Так в том камне сила женщины?

– Выходит так, повелитель, – согласился Нимидин, – но женщина та – богиня! Самая могущественная среди богинь древних греков.

Разговор подошел к концу. Воины укладывались спать вокруг костров, которые мерцали красными всполохами, освещая фигуры дозорных, чутко прислушивающихся к ночным шорохам.

– Спать пора! – Темур встал, два воина выросли за его плечами. – Так ты идешь к Теплому озеру? – спросил он старика, тоже поднявшегося со своего места.

– Да, господин.

– Что ж, ночуй с воинами, а завтра наши дороги разойдутся.

– Благословенны будут дни ваши, – проговорил Нимидин, глядя в удаляющую спину полководца, перед которым уже расстилалось пока еще туманное полотно великого будущего.

1405 год

Зыбкий утренний свет сочился сквозь резной рисунок панжары. Сарай Мульк-ханум так и не сомкнула глаз всю ночь. Ее величие, еще месяц тому назад кажущееся незыблемым, пало как платок с головы, вмиг обнажив беззащитность. Нельзя сказать, что раньше, еще при жизни мужа, она не задумывалась об итоге. Думала! И делилась своими тревогами с Темуром. Он успокаивал: никто не посмеет обидеть даже без него! Защитой ей всегда будут дети и внуки, воспитание и забота о которых были возложены на ее плечи с самого ее появления в гареме. Уходя в чертоги Всевышнего, Темур заставил всех приближенных поклясться, что они неукоснительно выполнят его волю, что будут всеми силами способствовать сохранению империи, поддержат его избранника на престол – внука Пир-Мухаммад-Джахангира. Но не случилось. Пир-Мухаммад в скорбный час был далеко, А Халиль-Султан близко! Кто мог подумать, что именно от него случится предательство, что он воспользуется моментом и под нашептывания своей безродной жены захватит власть в Мавераннахре, что сядет на трон деда, а о Катта-ханум вспомнит лишь для того, чтобы передать власть в гареме Шади Мульк?!

Как все изменилось! Сарай Мульк-ханум не ожидала такого. Как голодные шакалы накинулись на гарем Темура его бывшие псы! Разобрали наложниц, растащили сокровища, которыми осыпал их хозяин. Уже поглядывают и на жен! Она стара. Никому не нужна для услад. А вот Тукал-ханум в самом соку! Ей только миновало восемнадцать…

Да и ей не дадут жить спокойно. Шади Мульк уже плетет нить заговора. Чувствует Сарай Мульк-ханум опасность, чувствует по перешептыванию слуг, по взглядам приближенных – то жалостливым, то алчным. Что ж, она готова уйти! И Тукал заберет с собой! Не будет ей дальше достойной жизни! Лучше умереть, чем терпеть насилие и унижения от тех, кто годами копил злобу. Они отыграются! Только и ждут этого!

Сарай Мульк-ханум хлопнула в ладоши. Звонко! Требовательно! В покои вбежала служанка, упала на колени перед ее ложем.

– Позови Алимбека, только тихо, не шуми, пусть придет тайными коридорами.

Служанка понимающе кивнула и исчезла с глаз. Сарай Мульк-ханум встала. Скрутила седую косу на затылке, накинула парчовый халат, достала шкатулку с самыми любимыми драгоценностями. Открыла ее и улыбнулась. Каждое колечко, каждая подвеска напоминали о муже! Он привозил ей самые прекрасные сокровища мира! Вот они, перед ней! Еще перед ней… Сарай Мульк-ханум провела пальцами по камням, играющим безупречной огранкой с лучами, пучком падающими на низенький столик под окном. Один камень привлек внимание императрицы. Невзрачный среди лалов, он был оправлен в скромный серебряный перстень. Катта-ханум вспомнила, как муж вручил его и сказал, что это дар от стариков Карши. Говорят, что камень этот из крови и молока древней богини, что он веками хранил старый город рядом с Карши от завоевателей, пусть теперь хранит Самарканд.

Сарай Мульк-ханум едва не завыла! Стон вырвался из ее горла, слезы брызнули из глаз. Самарканд! Не чужеземцы завоевали его! Собственный внук захватил! Видать, не хранит сила древней богини от измены, не в ее власти торжество справедливости и выполнение обязательств!

– Госпожа, – напряженный шепот за спиной заставил спрятать рыдания в горле.

Сарай Мульк-ханум смахнула слезы.

– Подойди, – приказала она, по голосу зная, кто пришел. – Видишь? – она обернулась. Худощавое лицо, облагороженное овальной бородкой, оказалось над ней. – Присядь. – Алимбек сел на колени. – Это моя сокровищница. Возьми. Тайно отвези в Карши. Найди там усадьбу моего племянника. Отдай тому, кто встретит. Скажи от меня. Все ж, не чужим людям достанется…

– Не знаю, госпожа, смогу ли вывезти из Самарканда.

Голос Алимбека не понравился Катта-ханум. Она резко встала, взглянула сурово.

– А ты постарайся! Чтобы старания твои были не зря, возьми это кольцо.

Сарай Мульк-ханум взяла из шкатулки массивный золотой перстень с изумрудом божественной красоты. Глаза Алимбека расширились. Такому подарку цены нет!

– Бери! А остальное доставь, куда сказала!

– Доставлю, госпожа, – на сей раз пообещал доверенный слуга.

– Иди уже, у меня много дел!

Алимбек удалился. Сарай Мульк-ханум позвала слуг, приказала достать платье из голубого шелка, парчовый халат, расшитый каменьями. Царская диадема украсила посеребренную временем макушку императрицы, а тончайшее покрывало из золотистой органзы прикрыло голову и плечи. Сарай Мульк-ханум послала за Тукал-ханум, а сама налила вина в два золотых бокала. Щелкнул затвор перстня на ее пальце, и яд посыпался тонкой струйкой сначала в один, потом в другой бокал.

Ворота вечности приоткрылись для двух императриц…

Алимбек скакал, не щадя коня. Он выбрал окольный путь – через Бухару. Из Самарканда в Карши вела прямая дорога, мимо предгорий Зеравшанского хребта, и дальше по степи. От Карши шла дорога в Балх и дальше в Кандагар, где была резиденция Пир-Мухаммада. Ожидая сопротивление от других претендентов на трон деда, Халиль Султан усилил дороги, ведущие к Самарканду, своими отрядами. Каждый всадник, галопом скачущий на юг, мог вызвать подозрение и получить стрелу в спину.

Не доезжая Бухары, Алимбек свернул к Карши. Дорога, известная с древности, была одной из веток караванного пути, соединяющего Восток и Запад. Здесь можно было легко затеряться среди торгующего люда и добраться до нужного места без лишнего внимания.

Алимбек устал, конь едва держался на ногах. Пора было менять его, а то падет в дороге.

– Хозяин, коня и еды!

Властный голос доверенного императрицы привлек внимание других гостей караван-сарая. Один из них, по виду тоже посланник, подошел ближе.

– Алимбек? – поинтересовался он, узнавая и не узнавая в запыленном худощавом человеке своего знакомого.

Меньше всего сейчас хотелось Алимбеку общения с кем бы то ни было. У него было особое задание, о котором нельзя говорить, значит, придется хитрить.

Он узнал гонца, с которым в юности они вместе служили Амиру Темуру.

– Касым?

Касым, будучи от природы добродушным человеком, широко улыбнулся.

– Узнал!

Они сдержанно обнялись, похлопывая друг друга по плечу. Слуга принес поднос с едой.

– Тороплюсь, брат, сам понимаешь, – Алимбек, даже не присаживаясь, подхватил кусок жирной баранины, и жестом пригласил Касыма к трапезе. – Давно в дороге?

Касым проглотил кусок лепешки и ответил:

– Третьего дня выехал из дворца.

Алимбек подумал, что и он также. Что-то насторожило его. И хоть не принято было в их братии задавать вопросы, поинтересовался, начав издалека:

– Время тревожное… с чем едешь?

Касым опустил голову. Исподлобья осмотрелся.

– Такие дела… он перешел на шепот. Императрица скончалась.

Алимбек едва не подавился.

– Какая? – вопрос прозвучал странно, потому что только о главной императрице говорили односложно. – Она?

Касым кивнул и добавил:

– И Кичик-ханум1212
  Кичик-ханум – младшая императрица Тукал-ханум.


[Закрыть] с ней. Обоих нашли в покоях Катта-ханум. Слуги говорят, что отравили их… или сами… того… решили – лучше смерть, чем унижение… Родственникам ее сообщил, теперь еду к Улугбеку.

Алимбек понимающе кивнул. Подвели свежего коня. Он нетерпеливо перебирал ногами, ожидая стремительной скачки.

Попрощавшись с гонцом, доверенный посланник Катта-ханум взлетел на коня и рванул с места.

Когда до родного города императрицы осталось не более одного фарсаха, Алимбек натянул поводья. Конь оторопело встал. В его груди бешено стучало сердце, разгоняя кровь к ногам, только успевающим касаться земли в летящем беге. Но всаднику понадобился покой, чтобы обдумать то, что занимало его после сообщения о смерти хозяйки. Он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и повел в сторону – к большому земляному холму, стоявшему на пути к Карши, как великан, который охранял всю долину.

Солнце за спиной садилось, и длинные тени ползли впереди, то сливаясь в единую и бесформенную, то разделяясь на две. Перед холмом еще сохранился земляной вал, некогда бывший оборонительной стеной спящего города. Алимбек прошел через провал, и, обойдя холм, присел в его тени, отпустив коня. Вокруг никого не было. Тишина. Лишь возня проснувшихся весной жуков и редкое всхлипывание болотной птицы нарушали ее. Алимбек поднял руки за голову и растянулся на траве, только-только пробивающейся к свету. В небе парил сокол. Он кружил, широко расправив крылья и выглядывая добычу.

Добыча! За пазухой гонца лежали сокровища самой могущественной женщины империи! Никто, кроме нее и его не знал о ее последнем поручении. Теперь ее нет. Но его жизнь впереди! Возвращаться во дворец опасно. Все знают, что он был на службе Катта-ханум. Будут допрашивать. Отберут последнее, если не лишат жизни! Ему надо уходить! И далеко! А с такими сокровищами он может разбогатеть и больше не служить никому. Но… строгий взгляд императрицы даже из запредельного буравил его, доходил до самого сердца. Нет, не может он не выполнить ее последней воли! Как жить потом? Слово чести – не последнее слово в его жизни!

Алимбек достал сверток. Разложил его на коленях. Самоцветы ослепили глаза! И голос совести замолк в их сиянии. Он взял одно кольцо, другое. Посмотрел на свет. Как играют камни! Как тяжелит руку массивное золотое обрамление!

Сверху посыпались камешки. Молниеносно вскочив, Алимбек оглянулся. Две мальчишеские головы, освещенные последними лучами солнца, торчали на фоне неба. Они тут же исчезли, и только удаляющийся детский смех долетел до ушей гонца. Сверток его упал, и сокровища императрицы рассыпались среди редких кустиков травы и сухой земли. Алимбек судорожно принялся собирать перстни, подвески. Он не знал наверняка, сколько их, какие уже в его руках, какие еще прячутся в сгущающейся тени холма. Алимбек шарил руками по земле, пытаясь нащупать то, что еще не нашел. Солнце скатилось за горизонт, и остались считанные мгновенья до того, когда ночь окутает мраком всю округу. Алимбек поднялся, перевел дух. Нет, он отдаст все родственникам императрицы! Хватит ему и ее перстня! Продаст при первом же удобном случае и будет жить спокойно!

Посланник императрицы спрятал сверток на груди, поймал коня, влез на его спину и шагом поехал за пределы Еркургана, оставив у подножия его дворца дань – серебряный перстень с камнем цвета крови, поперек которого пролегла молочная полоса.

1980 год

Он устал ждать. Он безмерно устал жить. Его жизнь растянулась на века, но время все же неумолимо тянуло к земле. Бессмертия нет! Есть долгая, очень долгая жизнь. Он в конце концов состарился. Никто и не спрашивает уже, сколько ему лет. Ухаживают за ним, кормят, оказывают почтение. Он стар! Но он долго, очень долго оставался молодым! Теперь он навсегда поселился у стен Города Образа Светлых вод, и сколько бы ему ни осталось, он будет жить здесь!

Того города, который в былые века шумел жизнью, давно нет. Теперь жизнь шумит вокруг. А в его стенах тишина и покой. Только лягушки волнуются в пруду, только утки шуршат камышами, пряча утят от человека или от хищной птицы.

Вон он, сокол, парит в небе, высматривает добычу! Но Нимидин знает и другое! Не простая это птица – сокол над Еркурганом! Он страж! Он хранит эту землю от захватчиков. И полет ее означает, что камень силы здесь – в Еркургане!

Давно, очень давно Нимидин сам отдал агатовый камень Властителю Счастливых Созвездий. Великий Темур отверг силу чужого бога, но передал камень хранительнице своего гарема, Главной Императрице Сарай Мульк-ханум. Носила ли она его? Не узнать никогда. Но, видимо, да. Слухи о том, что перстень великой силы был у Темура, ходили по земле. В 1941 году искали его даже в гробу Сахибкирана. И не только! Вскрыли и усыпальницу Сарай Мульк-ханум. Не нашли. Нимидин тогда подрядился рабочим. Сам видел. Сам слышал. Не нашли камня. Где же он? А сокол кружит над Еркурганом! Зовет его! Как тогда!

Нимидин решил пойти на раскопки. Уже который год на городище, как они называют сегодня то, что осталось от города, работают археологи. В 1973 нашли клад Биришим. Он ходил, смотрел. Как тогда взбунтовалось его сердце! Если бы не амулет Тенгри, разорвалось бы! От воспоминаний перехватило дыхание, глаза увлажнились, как у ребенка. К этим амулетам прикасалась сама Биришим! А агатовая лягушка – подобие той, что висит у него на груди – хранит тепло рук Паланга! Он никогда не забудет своих приемных родителей, как и старика Джаркына, в детстве спасшего ему жизнь.

Расчувствовался опять. Это верный признак старости. Рано еще умирать! Надо найти камень силы, тогда и умереть не грех! А сейчас не пойти ли на раскопки? Что-то сокол все ниже кружит, не увидел ли чего?

Археолог привычно рассматривал комья сухой земли, перетирал их в пальцах. Они крошились до пыли. И хоть эта пыль сама по себе – история, но не расскажет она ни о чем. А вот то, что таится под ней!.. Очередной комок глины с храма Еркургана раскрошился, а в пальцах остался запыленный камешек. Археолог положил его на ладонь, почистил кисточкой. На красном овале агата величиной с ноготь проявилась поперечная молочная полоса. Смочив камень, археолог увидел, что это не просто камень, а гемма-инталия! На плоской стороне агата искусным мастером вырезана картинка: мужчина крепкого телосложения держит в руке посох, а на посохе сидит сокол…

– Нашли?

Археолог вздрогнул от неожиданности. Этот старик вездесущ! Всегда появляется, когда что-то находят.

– Нашли! А что вы, уважаемый, ожидаете увидеть?

Нимидин присел, перевел дух от быстрого подъема на холм. Не мальчик уже, годы сказываются.

– Ожидаю я увидеть палку, на которой сидит сокол, – ответил с раздражением.

Кому какое дело, чего он ожидает? Тебя спросили, будь вежлив – ответь!

Археолог оторопел. Он сам только что разглядел посох, а на нем, действительно, какая-то птица.

– Хорошее у вас зрение, отец! Как у сокола! – пошутил он.

– Да куда уж там… – старик махнул рукой, но тут же оживился: – Дай посмотреть, не бойся, не потеряю.

Он протянул сухую старческую ладонь, агатовый камешек лег на ее середину. Нимидин перевернул его, погладил пальцем, улыбнулся. Нашли! Да на вершине холма! Как он сюда попал? Небось, землю сюда кидали, когда расчищали дворец, и камень закинули. Нимидин озадачился. Как камень? Перстень должен был быть…

– Просто камень нашли? Или он в перстне был? – спросил археолога, внимательно наблюдающего за ним, а сам глазами вокруг – не видать ли оправы?

– Только камень, отец. Мне тоже странно. Наверное, выпал когда-то…

– Выпал, выпал, – пробурчал старик, – осторожней копать следует!

Археолог рассмеялся.

– Извини, отец, впредь будем осторожней. А ты не сердись! Ведь и сорока могла подцепить перстень, поднять его на холм, выбить камень. Мало ли как все могло быть?!

Мда… мало ли… Мало ли какая история могла случиться с этим камнем?! Теперь главное, чтобы он попал в хорошие руки.

– Куда его теперь?

Археолог забрал камень, положил в холщовый мешочек.

– В музей! Куда ж еще?

В музей… Не нужны стали людям амулеты. Не верят они в них. Сам Амир Темур не поверил… А в музей жалко. Будет пылиться под стеклом. И сокол не взлетит… Вот отдаст он свою лягушку археологам, они ее тоже – в музей! Потеряет она там свою силу. Амулеты живут, пока их человек своим теплом греет. Нет тепла – нет силы.

Нимидин поднялся с земли. Прибежал мальчонка от хозяйки дома, в котором он доживал свою длинную жизнь.

– Деда, пойдем кушать, мама зовет!

Старик погладил его по головке.

– Пойдем, пойдем!

Хороший мальчишка! Ласковый! Мал еще, а вырастет – много хороших дел сделает. Сокол в небе свистнул. Нимидин задумался. Не знак ли ему? И решился!

– Постой, я вот тебе подарочек дам.

Он выпростал шнурок из-за пазухи, достал заветную лягушку. Снял ее с шеи. Подержал в ладони. Прав сокол! Пришло время менять хозяина! Храни мальчонку, пусть жизнь его будет долгой, пусть живет в радости…

В небе над Еркурганом плыли облака. Белые, пушистые! Ветер подгонял их, а они пыжились, собирались в горы, разлетались хлопьями. Пронзительный свист сокола прозвучал прощанием. Нимидин поднял голову, присмотрелся. Кружит над ним. Лети уже! Свободен! Как и я…

Ташкент, февраль 2018 г.