Текст книги "Надо жить"

Моя юность закончилась быстро

 
Юность – прекрасное время приходит.
Школьные годы, как сказка, проходят.
В школе экзамены юность сдавала,
С дружбой, с любовью к ним смело шагала.
 

Е. Кириллова

Четких возрастных границ периода жизни человека после детства и отрочества не существует. Чаще всего к юности относят возраст людей от 14 до 20 лет.

В юности, как мне кажется, девочки моего поколения спешили повзрослеть и поскорее обрести свободу. Надеялись, что впереди счастье.

Рано или поздно наступает в жизни момент, когда человек возвращается к тому, что любил в юности: к старым песням, книгам, фильмам, местам, фотографиям. Радуется, если все это и сейчас выглядит достойно.

В восьмом классе я влюбилась в мальчика, Кравченко Виктора. В возрасте у нас была разница в год. Но мы не учились в одной школе. Его отец был военным. В наше село семья Виктора переехала в 60-е годы, и родители определили Виктора учиться в городскую русскую школу, которая находилась в четырех километрах от села. Мои пути с Виктором пересекались только на сельских молодежных вечеринках. Виктор был видным парнем. Играл на баяне. Про таких парней говорят – первый парень на деревне. Взрослея, первый парень на деревне стал доставлять беспокойство своим родителям, и его отправили доучиваться в город Соликамск под Пермь, к тете. Для деревенских детей возможности выбора учебного заведения или работы были невелики. Единственный в селе колхоз и сахарный завод в четырех километрах от села – не резиновые, всех вместить не могли. Родители Виктора надеялись, что в промышленном городе, где тетя Виктора работала на крупном заводе, возможностей больше и для учебы, и для работы. Логически все складывалось. Находясь в Соликамске, Виктор писал мне письма. Но «недолго музыка играла», и первый парень вернулся в любимую деревню. Окончили среднюю школу мы вместе в 1966 году. Это был год школьной реформы. В этом году получили среднее образование дети 1948 и 1949 годов рождения. Поступить, да еще деревенским, было очень трудно. Но Виктору учеба давалась очень легко. Он много читал, был коммуникабельным.

Умел произвести впечатление на окружающих. По совету родителей без особого труда поступил в Сумской техникум сахарной промышленности на заочное отделение.

Родительский дом. Село Чуйковка, Сумская область, Украина.

Я в детстве.

Детство золотое.

Любимая фотография мамы.

С мамой.

С мамой и бабушкой.

С папой, мамой, бабушкой, братом Кравченко Сашей.

С братом Сашей.

Еще все впереди!

Брат, Кравченко Александр Васильевич.

Двоюродный брат, Шуляк Игорь Иванович.

Дедушка, Шуляк Павел Петрович.

Дядя, Шуляк Иван Павлович.

Дядя, Шуляк Иван Павлович.

Обелиск на братской могиле, где похоронен дедушка.

Отец, Кравченко Василий Маркович.

Мама, Шуляк Антонина Павловна.

С мамой, дядей и бабушкой Шуляк Варварой Егоровной.

Родители, Кравченко В. М. и Шуляк А. П.

С одноклассниками. 8 класс. 1964 г.

С одноклассниками-отличниками в 4 классе. Слева направо: Шуляк Галя, Заболотный Коля, Демченко Тамара.

С одноклассницами-отличницами в 3 классе. Слева-направо: Демченко Тамара, Трутнева Женя, Шуляк Галя.

С мамой.

С приезжими подружками.

Школьные годы чудесные.

Моя юность закончилась быстро. После окончания школы решение о своем будущем определении было отдано мне на откуп. В медицинское училище, по настоянию мамы, я не поступила. Время настолько спрессовалось, что я не успела оглянуться, как оказалась не у дел. Устроилась на работу в продовольственный магазин учеником продавца. В месяц я получала 24 рубля. Работа была мне не по душе. Я попала в такой коллектив, где с первого дня меня стали учить, как недовешивать и продавать то, что надо выбросить. В первые дни работы я получила серьезное предупреждение – я отсоветовала молодому нарядно одетому покупать черствые, с мышиным запахом шоколадные конфеты, которые он выбрал, а посоветовала купить другие. Он долго не мог понять, почему. Я ему прямо сказала о том, что они плохие. Заведующая это заметила и сказала: «Твое дело продать товар, а не умничать». Все это мне не нравилось, беспокоило и не устраивало. Выхода я не видела.

В этом же 1966 году значительное количество молодых парней нашего села в поисках работы рванули на Север. Вуктыльское газоконденсатное месторождение Республики Коми было объявлено Всесоюзной ударной комсомольской стройкой «Сияние Севера». Виктор за компанию уехал на Север. Почта работала исправно. Письма от Виктора приходили часто.

К концу года первый парень на деревне прикатил снова в село и сделал мне предложение. Сказать, что это было обоюдно непродуманное решение, я и сейчас не могу. После получения согласия на брак наших родителей два юных создания, два чистых листа бумаги в возрасте семнадцати с половиной и девятнадцати лет с маленькими чемоданчиками сели в поезд Москва – Воркута и умчались с солнечной Украины на холодный Север в статусе мужа и жены.

До последнего сердца стука буду город я этот любить!

 
Кедры на Вуктыле спят в морозном сне.
Их сердца остыли, холодно и мне.
Долго дни проходят северной зимой,
А весной, родная, встретимся с тобой.
Снится кедрам лето, теплые дожди.
В тучах нет просвета, но ты верь и жди…
 

М. Тукалевский

В Вуктыле с ноября 1966 года наша с Виктором жизнь складывалась как нельзя лучше. Устроились мы на работу на буровые. Виктор – на девятую, я – на восьмую. Вуктыльская стройка нуждалась в рабочих руках. На восьмой буровой освободилась комната в бараке, нам ее выделили, и мы зажили семейной жизнью. Спустя два года у нас родился сын Геночка. Гена был всеобщим любимцем, так как он был везде первенцем. Первым сыном, первым внуком, первым правнуком, первым племянником. На буровой люди жили, как одна семья. Время летело. Это было счастье.

Большинство из тех, кто рванул на Север за длинным рублем, не связывали свою жизнь с Севером. Но магический дух Севера, причастность к большим государственным делам, к трудовому подъему многих оставил здесь навсегда. Первое, что меня поразило по приезду в Вуктыл, – это белый блестящий, как серебро, снег. От его бескрайной белизны слепило глаза. Второе – это холод. Более пятидесяти лет я не могу к холоду привыкнуть. Третье – это скорость строительства. В течение дня, пока едешь с буровой в Вуктыл и возвращаешься обратно, вдоль дороги каждый раз видишь новые многочисленные постройки, вагончики, производственные площадки. Все это очень вдохновляло и радовало. Жизнь фонтанировала. Это было счастье. Вуктыл – это одна из главных страниц моей взрослой жизни, жизни женщины. Возраст – это всего лишь цифра. Она определяет ум человека и его взгляды на жизнь. Все зависит не от количества прожитых лет, а от пережитых обстоятельств.

20 декабря 1966 года. Нефтеразведочная экспедиция глубокого бурения «Войвожнефтеразведка» Ухтинского территориального геологического управления № 1. Я принята на участок бурения кухонной подсобной рабочей котлопункта на буровой. Образования нет. Главные достоинства – молодость и здоровье. Голова, руки – на месте. И огромное желание жить, работать, развиваться.

Коллектив буровой – это примерно пятьдесят человек с детьми. Для них посреди тайги был построен деревянный барак, разделенный на две половины: одна половина – это комнаты для семейных, вторая половина – это общежитие для холостых мужчин. Их, как правило, было около 20 человек. Все холостяки жили в одной большой комнате. Все удобства были на улице. Магазин-автолавка – один раз в месяц к получке или авансу. Холостяки питались в котлопункте (так называли столовую). Жили честно. Уезжая в отпуск, комнату закрывали на крючок, о замках речи не было.

В коллективе главным человеком был буровой мастер. Это было наше все – и правительство, и начальник, и наставник, и отец родной, и товарищеский суд. Буровые мастера, которые первыми прошли через нашу с мужем жизнь, – это люди, побывавшие в местах не столь отдаленных. Но в коллективе не было принято касаться этой темы. На плечи бурового мастера возлагалась высочайшая ответственность – пробурить землю без аварий. Счастье, если в земле обнаруживался газ. Перед тем как зажечь пробный факел, чтобы удостовериться, что газ в земле есть, по технике безопасности все от мала до велика – с детьми, с питанием для них – покидали свой барак и отходили от буровой на безопасное расстояние. Зажжение факела – это очень опасное мероприятие. Никто не знает, как поведет себя газ в земле, сколько его там. Человек не в состоянии на сто процентов застраховаться от неожиданности. Факел на буровой среди тайги и высокого неба, среди безграничного северного пространства – зрелище феерическое.

В настоящее время, время денег и индивидуалистов, когда каждый сам за себя, трудно понять ностальгию моего поколения по нашему коллективному укладу жизни. Принципы морального кодекса строителя коммунизма «один за всех, а все за одного» или «человек человеку друг, товарищ и брат» не являлись пустыми словами. Безусловно, на буровой среди бескрайной тайги, вдали от солнечной Украины, родных трудно было верить в коммунизм. А от людей никто этой веры и не требовал. Перед людьми стояла большая государственная задача – добыть газ. Газ – Родине!

Государство заботилось о людях. Платили деньги. Учили. Трудовой стаж у людей шел год за два. Обеспечение – супер. Действительно, все лучшее – людям. Наши дети в тайге, при бездорожье, зимой ели фрукты. Серьезно заболевших вывозили вертолетами, а вертолеты садились на вертолетные из бревен площадки, сделанные руками буровиков. Снабжение Вуктыла – трубы, машины, буровые домики – обеспечивалось вертолетами. Что касается транспортной связи с буровой, то это были исключительно автомобиль и вертолет.

Один раз в месяц приезжал киномеханик. На буровой он находился до тех пор, пока последний человек не посмотрит все привезенные им фильмы. Мы выписывали массу всевозможной корреспонденции. Кроме этого, на буровую централизованно привозили газеты и приезжала библиотека. Было радио. Информации хватало.

Уклад жизни женщин на буровой был очень простым. Имущества – минимум. Надо же было переезжать с буровой на буровую. Готовили на электроплитках. Детский сад для детей – это коридор барака или красный уголок (специальная комната, где проводили собрания коллектива, отмечали праздники). По возрасту все дети были дошкольниками.

Припоминаю, что на буровой была одна на все семьи электрическая духовка. Стояли к ней в очереди друг за другом. Знали, кто, когда и какое тесто поставил. Для меня все это сверкало новизной.

Выйдя замуж, я много чего умела делать, но готовить не умела. В котлопункте научили быстро. Два дня я поработала подсобной рабочей, а дальше – на вольные, как говорится, хлеба – работать самостоятельно. Заведующая четко определила: замуж выйти сумела – умей и готовить. Выделила продукты, составила меню, рассказала, что и как надо готовить, и на этом мое обучение закончилось. Это было несправедливо, так как зарплату мне платили на порядок меньше, чем ей, а работать надо было одинаково. Отличие было в одном: она – материально ответственное лицо, а я – нет. А материальная ответственность была проста до безобразия – кормили холостяков на их деньги, т. е. в качестве материально ответственной она вела расчеты за продукты. Продукты в основном привозил буровой мастер.

Я человек очень увлекающийся. Терпеть не могу работать по шаблону, по указке. Однажды по меню я должна была приготовить блинчики с мясом. На одну порцию надо было испечь два блина на большой сковородке. Люди работали физически, им надо было хорошо питаться. Я решила смазать сковородку не кусочком сала, как мне показали, а сливочным маслом – так, я считала, будет вкуснее. В результате произошла катастрофа: блины со сковороды не снимались. Подходило время обеда, а у меня блины были не готовы. Выручил буровой мастер (наставник). Почувствовал что-то неладное и зашел в котлопункт, взял кусок сала, смазал сковородку – все получилось.

Есть у меня еще один грех – чужого мне не надо. В котлопункте это качество моего характера быстро проявилось. Мне было оставлено мясо для котлет из расчета по 100 грамм на человека, я все это мясо и положила в котлеты. Добавила булки, сколько положено. По количеству мяса нужно было сделать 20 котлет, я их и сделала. И честно готовила так изо дня в день. Рабочие разницу во вкусе между моими котлетами и котлетами моей напарницы сразу почувствовали. В результате возник «бунт на корабле», а у меня – проблемы с напарницей. Дальше мои отношения с этой женщиной развивались по принципу «я начальник – ты дурак», она стала придираться ко мне: пол не домыла, чашки не так поставила. Кроме этого, были нашептывания буровому мастеру. Но в результате моей патологической открытости ко мне ничего плохого не прилипло.

Но! Был получен хороший жизненный урок. Можно все понять и простить, кроме подлости. Если люди сознательно делают какую-то неприятность – это подло. Понять это можно. Но находиться рядом с этими людьми не хочется.

Через год и десять месяцев, в 1968, родился наш сын – Гена. По закону женщине положен декретный отпуск. Но кто же меня на буровой будет ждать? Рабочее место быстро займут. В это время в моей жизни появился ангел – бабушка моего мужа Чернова Варвара Алексеевна. О ней я храню добрую память. Варвара Алексеевна не побоялась приехать на Север, чтобы помочь мне ухаживать за двухмесячным сыном. Задаю себе вопрос, смогла бы я так: будучи в возрасте, подхватиться, бросить все и поехать к черту на кулички, где чужие люди и нет ни больницы, ни аптеки. Целый год мы жили на буровой вчетвером в комнате четыре на четыре метра. Нам с Виктором всегда доставалась комната в конце коридора рядом с входной дверью. Мы не умели «толкаться». Нас все устраивало. Эта комната была, как правило, холодная, был постоянный шум от входной двери. Нам это не мешало. Зато по метражу она была чуть больше остальных, и мы могли перегородить ее занавеской, в результате у нас получалась кухонька и комната. Многому я научилась у Варвары Алексеевны, вдовы ветерана Великой Отечественной войны. Ее муж, Чернов Павел Герасимович, дедушка Виктора, также был расстрелян гестаповцами в 1942 году и похоронен в братской могиле вместе с моим дедушкой. Она знала наизусть и очень трогательно читала стихотворение М. Исаковского «Враги сожгли родную хату». Женщины военного поколения очень достойно хранили память о своих мужьях. Я никогда не слышала, чтобы наши бабушки пели. Спасибо тебе, уважаемая Варвара Алексеевна.

На буровой существовал негласный порядок – после рождения ребенка женщина переходила на работу в котельную, так как для всех служб, кроме котлопункта, существовал сменный режим работы. При сменном режиме работы родители могли передавать ребенка из рук в руки. Родители, если один из них работал в котлопункте, одновременно были на работе, поэтому своего ребенка никуда не могли определить. В этом случае происходила замена: мать ребенка обучали другой специальности, переводили на новое место работы, а в котлопункт брали другого человека. Женщин обучали в учебном комбинате при объединении «Коминефть» в городе Ухте. По итогам обучения присваивали специальность кочегара котельной.

В обычном понимании кочегар – это мужик с лопатой и углем. В котельной, с одной стороны, работа была легкая, так как котельная отапливалась газом. С другой стороны, – работа опасная, так как насосы были маломощными (с инжекторным насосом). Они могли не срабатывать, и паром под давлением, которое было в котле, можно было не только обжечься, но травмироваться посерьезней. По невнимательности котел мог взорваться. Два котла обеспечивали теплом жилые постройки, буровую непосредственно. Вода подавалась автоматически. Чтобы хорошо справляться с работой, надо было быть предельно внимательной и четко следить за приборами.

После котельной на буровой я продолжала работать в поселковой котельной Вуктыла, которая обеспечивала теплом весь поселок. Масштабы подачи тепла, ответственности, опасности были другими по сравнению с масштабами по этим показателям на прежнем месте работы. Надо было обслуживать семь паровозных котлов «Вулкан». Шум в котельной был ужасный. Никаких наушников не предусматривалось. Если надо было перекинуться словами с напарницей, надо было подойти ближе к выходу.

Моя свекровь Наталья Павловна, приехав к нам в гости, решила посмотреть, где я работаю. «Галка! – так она меня называла, когда хотела поговорить о чем-то серьезном. – Я не знаю, что такое ад, но твое место работы похоже на ад». Для меня это был серьезный звонок, сигнал о том, что дальше так продолжаться не могло. Образования не было. А годы шли. Школьные знания терялись.

Производство по освоению Вуктыльского газоконденсатного месторождения развивалось в буквальном смысле семимильными шагами.

Уже в 1970 году нефтеразведочная экспедиция, куда мы с мужем устроились на работу, была реорганизована в Вуктыльское управление буровых работ объединения «Коминефть».

Уже этот период жизни и работы у меня был связан с участием в общественной, комсомольской жизни поселка. Я самостоятельно у подружки научилась печатать на пишущей машинке. У меня это классно получалось.

Производство развивалось, и в составе управлении буровых работ был образован самостоятельный участок – автотранспортная контора Вуктыльского управления буровых работ. Автотранспортную контору возглавил Кузнецов Викентий Алексеевич. Этот человек сыграл в моей судьбе существенную роль. Во-первых, устроил на должность рабочей, а фактически работала я машинисткой. Такой вариант приема на работу назывался «подснежником». Ставки не было, а работа была. Надо было обеспечивать работу руководителя производства. И на такого рода мелкие нарушения трудового законодательства начальство закрывало глаза. Во-вторых, после избрания меня секретарем комсомольской организации на общественных началах он поставил передо мной задачу: комсомольская организация АТК ВУБР должна быть лучшей. В-третьих, обязал: «Ты должна учиться!».

Спустя два года в 1974 году АТК ВУБР была преобразована в самостоятельное Управление автомобильного транспорта объединения «Коминефть» – так стремительно развивалось производство. Когда меня избрали комсоргом, на учете в комсомольской организации было чуть больше десятка комсомольцев. К 1972 году в коллективе УАТ насчитывалось в пределах тысячи сотрудников и больше ста комсомольцев.

Инициатива в жизни комсомольской организации фонтанировала. Комсомольско-молодежная свадьба. Художественная самодеятельность. Оборудование красного уголка. Комсомольский прожектор. Самым сложным в моей работе было добиться, чтобы хорошо зарабатывающие водители пошли в вечернюю школу. Партия бросила клич: «Каждому труженику – среднее образование!». У меня не хватало словарного запаса, чтобы убедить водителей в необходимости учиться в вечерней школе. Рабочие были довольны своей жизнью, они хорошо зарабатывали и без среднего образования. «Отстань, – слышала я. – За свою зарплату я могу слетать 9 Мая на парад в Москву и обратно». В ряде случаев приходилось обращаться к руководителю автоколонны и просить побеседовать с рабочим. Всем молодым хотелось работать на хорошем автомобиле. А для этого надо было соответствовать не только внешне. Наличие среднего образования у молодого рабочего – это была государственная задача. И она решалась.

Среди комсомольских организаций Вуктыла существовала нешуточная конкуренция. Надо было конкурировать с комсомольскими организациями основного производства – Вуктыльского газоконденсатного управления, управления буровых работ. Основное производство – это основной участок, и этим все сказано. На основном производстве образовательный уровень молодежи выше. Поощрительная система за работу богаче.

Пошла мода на создание комсомольско-молодежных коллективов. Труд автомобилиста было очень тяжело нормировать. Создать комсомольско-молодежный коллектив, когда у всех разные марки автомобилей, разные перевозки, разные нормативы, у нас не получалось. Вопрос был поставлен для обсуждения на комсомольском собрании, где в большинстве случаев присутствовал руководитель предприятия Кузнецов В. А. Слова: «нельзя», «не положено», «невозможно» – в лексиконе Викентия Алексеевича отсутствовали. По сути, создание комсомольско-молодежных коллективов – это была производственная задача. С целью повышения трудового энтузиазма среди молодежи организовывалось социалистическое соревнование КМК.

Было делом чести руководителя, чтобы на вверенном ему предприятии молодежь на деле показывала образцы трудового энтузиазма и ответственного отношения к работе.

Встал вопрос, как выделить из общего трудового коллектива молодых водителей и организовать между ними соревнование при условии, что все они работают на разных марках автомобилей. Как сравнить результат работы водителя трубовоза с результатом работы водителя самосвала, например? Викентий Алексеевич поручил отделу труда вместе с комсомольской организацией найти вариант решения. Решение было найдено. Мы создали комсомольско-молодежные экипажи. Экипаж – тоже коллектив, но малочисленный, состоящий из 2–3 человек. В результате по Вуктылу разъезжали автомобили, на дверцах кабин которых красовалась эмблема с изображением комсомольского значка. Работать в таком коллективе было престижно. Вся организационная работа по подведению итогов проводилась на общественных началах самими комсомольцами при конкретной поддержке руководителя коллектива управления автомобильного транспорта, Кузнецова В. А.

В моем арсенале имеются разные награды за работу. Самое запоминающееся поощрение я получила непосредственно от людей, с которыми работала. Например, наш водитель-комсомолец женился на девушке, которая работала директором школы. Посмотрела бы она в его сторону, если бы он не окончил вечернюю школу, не знаю. Запомнила я, когда со мной посоветовался начинающий начальник автоколонны, нужно ли ему поступать в автодорожный техникум или нет? В мужском коллективе снискать уважение и доверие непросто, его надо заработать.

Задачу, поставленную руководителем предприятия, я выполнила – комсомольская организация УАТ выдерживала конкуренцию и была в пятерке лучших комсомольских организаций Вуктыла. Сколько бы либералы не хаяли советскую систему, надо правде смотреть в глаза. Комсомол – это хорошая и результативная система воспитания молодежи.

В 1973 году я поступила в педагогический институт в г. Тобольске Тюменской области на физико-математический факультет, чтобы учиться заочно. После окончания средней школы прошло 7 лет. Программа школьного образования поменялась. Но стать учителем – это было моей мечтой. Все прошедшие семь лет я мечтала о получении высшего образования буквально днем и ночью. Математику я не любила. Уговорил в целесообразности поступать именно на физико-математический факультет двоюродный брат. «Математика – царица наук. Будешь знать математику, научишься познавать остальное. А потом русский язык – это вечные тетради учеников. По предмету «математика» работы с тетрадями меньше. Подготовки к урокам меньше», – говорил он. Держа в руках диплом и значок (так называемый ромбик) об окончании педагогического института, я была по-настоящему счастлива. Это было преодолением себя. Учителем работать мне не пришлось, но я поняла, что математика – действительно царица наук. Она приводит ум в порядок и учит жить и работать системно.

Отец Виктора очень хотел, чтобы мы построили себе в родном селе дом, чтобы семья единственного сына была рядом. Неоднократно предлагал начать строиться. Но нас с Виктором это предложение не привлекало. Во-первых, наш северный рубль не был таким уж длинным, как это казалось на первый взгляд. Его хватало на жизнь, а накопленное мы беззаботно проедали в отпуске. Во-вторых, в деревне делать было нечего.

К сожалению, продлившись десять счастливых лет, наш брак не выдержал испытаний жизнью и распался. Несмотря на то, что и наши родители, и мы с Виктором сохранили добрые отношения, горький осадок в душе остался у каждого. У каждого осталась своя горькая правда. Однако с разрывом официального брака наши с Виктором отношения себя не исчерпали: душевная связь не прервалась. Мы поженились по взаимной любви. Не хватило опыта, мудрости в первую очередь мне, я – женщина, я должна была сделать все, чтобы сохранить семью. У меня должен был сработать инстинкт сохранения семьи, основа для этого была. Была взаимная любовь, а это совсем не мало, это фундамент семьи. По истечении времени для меня это стало очевидным. Женский инстинкт не сработал. Больше всего в этой ситуации пострадал наш сын Гена. Гордыня, категоричность, максимализм, непримиримость к мелким недостаткам мужа, с моей стороны, взяли верх. Максимализм – это главный недостаток моего характера, который мешает мне всегда. Нельзя от людей требовать больше, чем они могут. К сожалению, Виктор рано ушел из жизни, оставив после себя дочь Вику и сына Павла от второго брака. Разрыв с мужем – это мое несчастье.

Часто слышу, что молодым не надо мешать. Может быть. Но не всем. Многие молодые семьи нуждаются в мудром наставничестве. Молодые семьи губит отсутствие диалога, недоговоренность, категоричность и гордыня, желание мстить друг другу. В результате распада семьи победителей нет. Счастье превращается в пожизненное несчастье.

1975 год – год образования Вуктыльского района. В районе появились административные, партийные, комсомольские органы. Райком партии возглавил Иван Федорович Кортошкин. Это человек, которого мы из тех, кто рядом с ним работал, очень уважали. Первый человек в районе. Это без преувеличения личность в истории города Вуктыла.

В 1976 году меня с производства направили на работу в райком комсомола. Оформили заведующей отделом комсомольских организаций.

Через некоторое время избрали секретарем райкома комсомола по идеологии. Жизнь закрутилась по новой траектории. Я попала в другую систему – партийную. Освобожденные работники райкома комсомола – это уже номенклатура. Это уже другая система – непроизводственная. Здесь и обязанности, и права другие. В райкоме комсомола надо было по-новому завоевывать авторитет, но уже среди молодежи района.

Далее была работа в райкоме партии. Я занималась организацией устной политической агитации. Затем доросла до должности заместителя заведующего отделом пропаганды и агитации райкома партии и стала главным организатором экономического и политического образования в районе. В 1985 году меня направили учиться очно в Ленинград.

После завершения обучения в Ленинграде меня избрали секретарем исполкома Вуктыльского районного Совета народных депутатов. Секретарь исполкома – это организатор деятельности исполкома. Круг обязанностей был очень широк. Организация выборов. Организация проведения сессий Совета, заседаний исполкома. Работа с комиссиями Совета, с общественными организациями. Организация и проведение встреч депутатов в трудовых коллективах с рабочими и т. д., и т. п. Работа не простая, но интересная.

В 2014 году – в год 30-летия города Вуктыла – редактор юбилейного номера журнала «Регион» попросила меня высказать свое мнение о Вуктыле и вуктыльцах. Так появилась эта статья.