Текст книги "Университет некромагии. Отдам Покровителя в добрые руки"

– Но ведь этого так нельзя оставлять! Он же пропадет!

– Если ему так хочется, пусть пропадает, – фыркнула Анна Белла, пресекая спор подруг. – Мужчины – они такие. Вобьет что-нибудь себе в голову, ничем оттуда не выбьешь!

6

Ведьма проворно, даже слишком проворно для женщины преклонных лет, добралась до своего дома, стоявшего не просто в конце улицы, а немного на отшибе. Разросшиеся кусты тянулись на обочине стеной, не позволяя рассмотреть приземистый дом с покосившейся с одной стороны оградой. С другой стороны естественной границей служили все те же кусты, только растущие на склоне старого крепостного рва. Когда-то именно тут проходила линия городских укреплений, которые вот уже двести лет как никому не были нужны и постепенно приходили в негодность. Крепостную стену, правда, местами подновляли, даже кое-где надстраивали, но ров, особенно вблизи реки, давно забросили. По дну его бежал грязный мутный ручей, а склоны так густо заполонил кустарник, что даже кошки не рисковали продираться сквозь него. Кроме вездесущих мальчишек посторонние сюда редко заглядывали, но ведьма все равно воровато оглянулась и сотворила охранный жест, прежде чем прошмыгнула в калитку. Пригибаясь, добежала до крыльца, несколькими пассами сняла магическую защиту и юркнула в дом. Там перво-наперво заперла дверь, возобновила охранное заклинание и только после этого поставила корзинку на пол и откинула крышку:

– Ну, выходи!

«Фык!» – раздалось изнутри.

– Киса-киса-киса! – позвала ведьма. – Как там тебя? Левиафан?

«Фык-фык!»

– А ну вылезай! Знакомься с новым домом, паршивец! Быстро! Мне некогда! – Ведьма слегка пнула корзинку ногой.

Из дневника кота Левиафана

Нет, ну что она себе позволяет? Я что, какая-нибудь мышкодавка помоечная, чтобы выскакивать как угорелый? Святые котаны! Да она совсем меня не уважает! Еще и пинается… Нет уж, как мяукнется, так и мурлыкнется.

Орет. Ногами топает… О, еще раз пнула, посильнее! В ответ уперся лапами изо всех сил и матерно обругал ее. М-да, судя по всему, поняла. Перестала пинаться, ушлепала куда-то. Интересно куда? Пакость какую-нибудь готовит, не иначе. Или затаилась и ждет, чтобы я нос высунул. Фиг вам! Ученые! Я еще в котятах упрямством отличался. Сутки мог сидеть неподвижно.

…Но, с другой стороны, неужели они думают, что я вот так и смирился с переменами? Плохо же они меня знают. Настоящий кот – это вам не тот! Вы у меня строем ходить будете и лапку подавать!

Хм… Интересно, а чем это так пахнет? Мм… рыба? Рыба? Неужели мне? И, судя по аромату, свежая, только что плавала. Интересно, когда наловить успела? Есть хочется. Я уже три часа ничего не ел, брюхо подвело. От голода скоро в обморок упаду… Но поддаваться нельзя. Это провокация. Держись, Левиафан, стисни зубы…

Кстати, что она там бормочет? «Жирненький котик… хороший котик… лакомый кусочек…» Это она что, меня собралась есть? Ну уж дудки! Котов не едят! И вообще я не жирненький. Я, можно сказать, с голоду пухну! И вообще – это шерсть. Я пушистый, понятно? Пушистый! И вообще на диете из воды и хлеба. Так что вредно таких, как я, есть. Вот обижусь и голодовку объявлю.

Все. Объявил.

Но запах! И ведь не какие-нибудь карасики, а полновесный лещ. Это, если его сразу слопать, до вечера можно ничего больше не просить. Мм… Аж слюнки потекли.

Нет, Левиафан, держись! Ты что, готов за кусок рыбы родину продать? А где твои принципы? Твоя диета и голодовка? Вообще-то смотря за какой кусок и какой рыбы! И не обязательно продать. Скажем, сдать напрокат или в аренду… До понедельника.

Ой, как пахнет! Вылезать или нет? Не вылезти – с голоду помереть. Вылезти – себя не уважать. Тем более что меня тут жирным обзывают… Но не уважать себя лучше живым и на сытый желудок. Решено. Внимание, я выхожу! Я им покажу, кто тут жирный!

На абордаж!!

Рыжий снаряд вылетел из корзинки и молнией пересек комнату, приземлившись на посудную полку. Отчаянно заработал когтями, цепляясь за все подряд. Ведьма заголосила, когда на пол посыпались горшки, миски, тарелки. Освободив полку от всего, что на ней стояло, кот перескочил на соседнюю, но сорвался и повис на развешенных на веревке пучках целебных и колдовских трав. Не выдержав тяжести, веревка оборвалась, и все оказалось на полу. Пробуксовав когтями и заодно собрав в гармошку половик, кот метнулся на окно.

– Стой, скотина! Куда!

На окошке стояла дежа[4]4
  Здесь: специальная кадка для замешивания теста.


[Закрыть] с тестом. Опрокинуть тяжелую емкость было трудно, но Левиафану это удалось. Тесто выплеснулось на пол, заляпав скамью и стол, разбрызгивая остатки, дежа покатилась под стол, отмечая свой путь чередой капель. Сам кот провалился в нее лапами и брюхом и кинулся вытираться о занавески, после чего перескочил на печку, где проехался животом по овчинному тулупу.

– А ну брысь! – кинулась к печи ведьма. – Абе-фабе-тебе-набе… Чтоб тебя приподняло и шлепнуло!

Кота действительно приподняло. Вместе с овчинным тулупом и подушкой, за которые он цеплялся. И действительно шлепнуло. На пол вместе со всеми вещами. Наволочка на подушке лопнула, перья полетели во все стороны, попав на разлитое тесто.

– Тварь! Скотина! Вот я тебя…

Увернувшись от рук ловящей его ведьмы и заодно от выпущенного в его сторону парализующего заклинания, кот успел отпрыгнуть в сторону, а вот огонь в печи нет, из-за чего мгновенно потух. Левиафан на ходу цапнул рыбу и нырнул под печь. Изнутри раздался отчаянный вой.

– Ага! Попался!

Ведьма плюхнулась на пол возле устьица, подхватила кочергу и проворно зашуровала внутри:

– Вылезай!

Внутри, судя по всему, происходило что-то страшное. Выли и орали на два голоса, что-то стучало, рвалось, слышались шлепки и стук. Кочерга натыкалась то на что-то мягкое, то на что-то хрупкое, то на что-то твердое. Попытавшись заглянуть внутрь, ведьма получила пригоршню пыли и золы в лицо, отпрянула, протирая запорошенные глаза. Зола жгла немилосердно. Ища, чем бы вытереться, ведьма вслепую схватила первое, что попалось под руку…

– Ах вот ты как, матушка! – проскрипело оно, выпуская когти.

– Ай! – Ведьма подальше отшвырнула от себя помятого, перепачканного в золе и тесте домового и сама откатилась в другой угол комнаты, утираясь подолом юбки.

Пострадавший домовой нырнул под половик, откуда злобно сверкали его глазки.

Под печью завозились, после чего оттуда полетели зола, угольки, какие-то тряпки, мелкий сор, очистки репы, старый, обмотанный паутиной веник, ветхая, выцветшая кукла-закрутка и несколько черепков.

– Ты чего творишь? – Ведьма подобралась к печи, заглянула в щель. – Вылезай!

– У-ау-ау-ау! – раздалось воинственное, после чего прямо в глаза ей полетело несколько пригоршней мелкого сора.

– Ах ты…

Соринки попали в глаза. Ведьма отпрянула, закрываясь руками, и не заметила, как мимо нее пролетел пушистый снаряд. Зацепившись когтями за платок, кот забуксовал, орудуя всеми четырьмя лапами, сорвал платок с головы новой хозяйки и вместе с ним, зацепившимся за коготь, всеми четырьмя лапами врезался в валявшуюся на полу дежу. Судя по тому, какой при этом получился звук, кот застрял в ней, как пробка в бутылке.

– Ага, попался!

Ведьма и домовой с двух сторон устремились к нему. Домовому удалось перевернуть дежу и усесться на нее всей тяжестью, пока ведьма искала крышку и осторожно подсовывала ее под отверстие.

– Огонь разводи! – пропыхтела она.

– Перепекать будешь, матушка? – догадался домовой, серой тенью кидаясь к печи.

– Я его, паршивца…

– Мя-ау-у-у… – взвыли из дежи зловещим тоном. Та подпрыгнула.

– Огонь! – заорала ведьма.

Домовой уже справился с печью, и по кое-как набросанным внутрь дровам весело скакали язычки пламени. Обхватив дежу двумя руками, ведьма бросилась к печи и с размаху зашвырнула свою ношу внутрь.

– Заслонку! – скомандовала она. – И огонь сделай побольше!

– Дык ведь сгорит… – забеспокоился домовой, но приказание выполнил.

Из-за закрытой крышки доносился зловещий вой. Огонь разгорался все сильнее. Ведьме самой стало жарко, но она с риском обжечь руки все держала заслонку.

– Хватит, матушка, – отстранился домовой. – Не могу больше! Он же там…

Глухой удар.

– Ур-р-рау!

Рев заставил ведьму и домового содрогнуться. Что там происходит?

Ведьма осторожно прислушалась. Эхо грохота еще металось в печи, но постепенно затихало, и только слышался яростный шорох и скрежет, постепенно удалявшийся вверх по трубе.

– А ну-ка…

Она рывком откинула заслонку, взмахнула рукой, собираясь и защищаться, и атаковать, но сражаться оказалось не с кем.

Внутри печь была забрызгана прилипшим тестом пополам с углями и обуглившимися остатками дежи. Пахло паленой шерстью, кошачьей мочой и горелым. Но самого кота не было видно. Чертыхнувшись так, что домовой испуганно отпрянул, ведьма по пояс всунулась в печь, выворачивая шею и пытаясь осмотреться в темноте. Посыпавшаяся ей на лицо сажа подсказала, где искать беглеца. Но было уже поздно.

7

Хлопнув дверью, Вальтер ворвался в свою комнату и рухнул на кровать, обхватив голову руками. Хотелось кричать от обиды и боли. Ну почему это должно было случиться именно с ним? Почему она поступает так?

– Почему? – не выдержал он.

Перед глазами все стояла Лилия Зябликова и поддерживающий ее под локоток мэтр Вагнер. Юноша видел сияющие глаза своей подруги, в ушах все стоял ее слегка изменившийся голос, когда она соглашалась пройти вместе с ректором куда-то. Девушка, конечно, пыталась отнекиваться, но больше для проформы – мол, не думайте, что я такая… Она даже не понимает, какую боль причиняет другим… и дайте боги, чтобы ей самой не пришлось испытать нечто подобное!

Тихое шкрябанье в дверь заставило его встрепенуться. Машинально, не думая, что и зачем делает, он махнул рукой, ставя защитный блок. Заклинание, рассчитанное на то, чтобы удерживать на безопасном расстоянии разбушевавшуюся нежить, отозвалось на живых людях противным звоном.

– Ой, Вальтер! Ты чего?

– А ты чего? – По голосу он узнал девушку.

– Я… Вальтер, у тебя все в порядке?

– А тебе какое дело? – огрызнулся юноша.

– Как это – «какое»? Я за тебя переживаю.

Переживает она! Вальтер почувствовал глухое раздражение.

– А что за меня переживать? Все у меня в порядке…

– Не изводись так, – настаивала добровольная утешительница. – Лилия того не стоит. Она сама не понимает… и нечего из-за нее переживать.

– Не твое дело, – буркнул он.

– Конечно, не мое, – торопливо согласились с той стороны. – Только… можно, я войду?

– Нет.

– Тогда ты выходи, хорошо? Чего там сидеть? Ты и так уже обед пропустил…

Юноша насмешливо фыркнул. Вот про свой желудок он думал в последнюю очередь. Но мысль о том, что и за него кто-то переживает, оказалась неожиданно приятной и раздражающей одновременно. Хорошо, что он кому-то небезразличен. Плохо, что при этом он безразличен Лилии Зябликовой. И что, интересно, он в ней нашел? Что такого необыкновенного в ее глазах, губах, волосах, голосе, фигуре… даже характере? Что в ней такого, что даже сейчас он думает о ней с нежностью и ревностью? Почему его тянет к ней настолько сильно, что остальные для него просто не существуют? И ведь уже не первый год это продолжается.

– Вальтер? – С той стороны явно забеспокоились его молчанием. – Ты как?

– В порядке. – Он несколько раз глубоко вздохнул. – Сейчас в столовую пойду. Может, успею на обед. Нам же еще тест писать и один зачет сдать надо.

– Ты точно сейчас в столовую пойдешь? – настаивали за дверью.

– Точно! – рассердился юноша. Рывком вскочил, подбежал к двери и резко ее распахнул. При этом неснятые чары взорвались с оглушительным треском. Поскольку нежити поблизости не оказалось, все ограничилось только шумом и яркой вспышкой. Но беседовавшая с ним Аглая Борецова все равно отскочила к стене, закрываясь руками.

– Ой!

– Извини. – Злость куда-то делась. – Я пойду? Или… с тобой все в порядке? Я не хотел… не думал, что будет такой откат… немного не рассчитал…

На краю сознания мелькнула мысль, что роли переменились. Теперь он беспокоится о девушке, которая минуту назад переживала за его состояние. Ах, будь на ее месте Лилия…

– Я в порядке, Вальтер, – торопливо заверили его. – Все хорошо. Правда!

Он вздохнул и зашагал по коридору, продолжая думать о Лилии. Было больно, но юноша призывал себя терпеть. В конце концов, он привык… и у них еще будет два месяца практики, чтобы он успел…

Успел – что? Сказать о своих чувствах? Успел понять, что между ними ничего не может быть? Задачка посложнее, чем на экзамене!

Аглаю отловили уже на лестнице. Подруги взяли девушку за локти, потащили в сторонку, на ходу набрасывая полог невидимости.

– Ты с ума сошла? Зачем ты к нему ходила? Хочешь все испортить? – с двух сторон напустились на нее.

– Да отстаньте вы, девочки, – отбивалась та. – Ничего вы не понимаете…

– Все мы понимаем! Все дело провалить хочешь?

– Да ничего я ему не сказала! Просто мне стало его жалко… Если бы вы его видели… Он так переживает!

– Видели, не бойся за своего ненаглядного Вальтера! Попереживает и перестанет. Лучше бы придумала, как его от Лильки в нужный момент отвадить!

Аглая сникла. План нейтрализации Вальтера они разрабатывали давно, но все предыдущие попытки терпели крах или браковались еще на стадии подготовки.

– А без этого никак?

– Сама знаешь, что никак. Не хватало еще, чтобы он в самый последний момент явился и все испортил! Его надо убрать.

– Но только так, чтобы он не пострадал!

– Само собой.

– Тогда… он в столовую пошел, – вспомнила девушка. – Может быть, там попробовать?

– Иди.

Державшие ее руки разжались. Аглая сорвалась с места. Нет, это все так сложно – играть на две стороны!

8

Лилия Зябликова не чуяла под собой ног. Ей хотелось визжать от восторга, но она сдерживалась и изо всех сил старалась быть серьезной, в меру печальной и общительной. Сам Виктор Вагнер вел ее под руку через весь университет! Она заметила как минимум двоих однокурсников и трех приятельниц с других факультетов и не сомневалась, что уже к вечеру эта новость облетит весь корпус их общежития, а к завтрашнему обеду перекинется на два других корпуса. Вот это новость так новость – декан факультета некромантии со студенткой под ручку!

На зависть всем девушкам факультета, они действительно прошли аж на кафедру некромантии, к учебным аудиториям.

Кафедра занимала весь второй и часть третьего этажа, а также несколько подвальных и полуподвальных помещений главного корпуса. Как назло – или к вящему восторгу, как посмотреть! – на первом этаже столпились студенты младших курсов, у которых пока еще продолжались занятия, а также пятикурсники, которые, озабоченные написанием дипломных работ, нередко появлялись в стенах университета. Декана со всех сторон засыпали вопросами и удивленными возгласами, и он, на радость пунцовой от смущения и восторга Лильки, спокойно прошел сквозь толпу. Ах, вот об этом она и мечтала! Вот это мужчина! И ведь не заколебался ни минуты, словно давно уже все для себя решил. И почему она не кинулась ему на шею раньше? Может быть, он, как многие красавцы, комплексует по поводу своей внешности и положения в обществе, уверенный, что девушкам от него нужно только одно? Может, он просто настолько в юности занимался наукой, что не успел вовремя жениться, а тут – глядь, ровесницы давно замужем, а молодежь… Вот она, молодежь, идет с ним под руку и смотрит влюбленными глазами. И теперь все будет хорошо.

На лестнице Лилька сделала попытку прижаться к декану, но мэтр Вагнер ненавязчиво отстранился, и девушка встревожилась:

– Все хорошо?

– Да, но…

– Ваша аллергия на кошек? Простите, я не думала, что все это настолько серьезно! В самом деле, извините меня! Я этого не знала…

– Никто не знал, я же говорил. А что до аллергии…

– Я уже решила эту проблему! – заявила Лилька. – Кот нам не помешает! Обещаю!

– Что – «не помешает»? – Он приостановился, бросив на спутницу косой взгляд.

– Ничего не помешает! Ни практику приходить, ни… общаться. Кота не будет! И шерсти тоже! Клянусь!

– У вас ведуны знакомые есть? Или ведуньи?

– Моя бабушка…

– Проконсультируйтесь у бабушки, что значат клятвы в устах тех, кто владеет магией. И впредь…

– Извините. – Лилька дотронулась до его руки. – Я просто так за вас переживаю… Но кота все равно не будет! Я приняла меры!

Они дошли до одной из аудиторий. Виктор Вагнер открыл дверь, проводя девушку внутрь. Лилька затаила дыхание. Она бывала, конечно, в этом просторном помещении, разделенном стеллажами на несколько небольших отделений, но всякий раз тут было полным-полно аспирантов либо студентов и стоял гул от голосов. Теперь тут было тихо и непривычно пусто.

С другой стороны аудитории имелись еще две двери. На одной из них сияла табличка с именем декана. Сюда Виктор Вагнер и пригласил девушку.

Комната тоже была просторной, но проходной – в глубине имелась вторая дверь. Кожаная оттоманка, два небольших столика, шкафчик, стеллажи с книгами и наглядными пособиями, портреты вдоль стен. На двух подоконниках вместо цветов – муляжи упыриных, вампирьих и вурдалачьих голов в разрезе, а также несколько черепов и скелет кошки. В дальнем углу на подставке красовалась клетка с птицами, и Лилька мигом сообразила, что надо делать.

– Ой, какая прелесть! – всплеснула руками девушка, кидаясь к клетке. – Это малиновки?

– Щеглы, – не глядя, поправил декан, копаясь в шкафчике за ее спиной.

– Ох, простите. Но ведь мы же не на уроке зоологии? Тем более что певчих птиц…

– Тем более что певчие птицы вообще не имеют отношения к миру мертвых, вы это хотели сказать? Кроме ласточек, которые, по поверью, из подземного мира приносят ключи, отмыкающие землю.

– Да-да, – закивала Лилька. – А вы любите птиц?

– Скажем так: я отношусь к ним терпимо. Самое главное, что аспиранты сами убирают клетку и насыпают корм. Но ведь вы хотели поговорить со мной совсем не об этом?

– Да. – Лилька облизала губы и сжала кулаки. – Я хотела вам сказать, что…

– Чай? Печенье? – Виктор извлек из шкафчика вазочку с домашним печеньем и несколько пакетиков с травами.

– Нет! – Девушка от неожиданности попятилась. – То есть… извините, я…

– Не извиняйтесь. Сейчас обеденный перерыв. Вы из желания поговорить со мной пропускаете обед. По себе помню, что студенты весьма трепетно относятся к своему желудку. Сытый студент – существо столь же редкое, как упырь-композитор.

– Я, – девушка мысленно дала себе оплеуху, – на диете… слежу за своим весом…

– И зря. – Декан ловкими движениями сервировал стол. Кроме печенья на свет появились сыр и ветчина. – Никуда ваш вес от вас не денется. Поверьте, я на девушек насмотрелся.

Лилька прикусила губу. Последние слова изобличали в декане донжуана, который меняет подружек чаще, чем перчатки. Но рано или поздно любой бабник остановится, когда встретит ту единственную и неповторимую, в которую влюбится и на которой женится.

– Я… то есть я хотела сказать, что…

– Что вы просто меня стесняетесь. – Виктор Вагнер улыбнулся, и от этой улыбки Лилька растаяла. – Не надо. Мы же не на экзамене. У нас приватная беседа. Вы, если помнится, чем-то были сильно расстроены… плакали… Неохота вам напоминать, студиозус Зябликова, но все-таки хотелось услышать, что же заставило вас так страдать? Ведь не экзамены же?

Он стоял перед ней, держа в одной руке чашку с горячим травяным чаем, а в другой – бутерброд с ветчиной. И девушка пролепетала:

– В-вы…

– Я, – кивнул Виктор Вагнер и улыбнулся. – И что?

– Вы, – повторила девушка. – Именно вы!

– Я? – повторил декан. – Простите, студиозус Зябликова, но я не совсем…

– Вы… – Девушка зажмурилась и выпалила на одном дыхании: – Вы мне нравитесь!

В ответ раздался странный звук, словно декан хотел что-то сказать, но внезапно подавился воздухом.

– Э-э…

Его растерянность неожиданно придала Лильке сил.

– Вы мне очень нравитесь, давно, – произнесла девушка. – С самого первого дня. Еще когда пришла подавать заявление в университет. Я увидела вас и поняла, что буду учиться только здесь. А потом… Когда у нас началась некромантия. Вы пришли на первую лекцию. Вы ее читали, а я… Я смотрела только на вас. Слышала только вас. Я больше ничего не видела и не слышала. И потом на занятиях и на экзаменах… Я слова не могла сказать от волнения, когда вы ко мне обращались. И когда выяснилось, что именно у вас буду проходить практику, я… просто ничего не могла с собой поделать. Я вас люблю, Виктор!

Обычно после таких слов следуют объятия, поцелуи, взаимные признания. Ни один мужчина в мире не в силах устоять перед признанием в любви, которое делает женщина. Говорят, есть даже традиция ни в коем случае не отказывать, если женщина сама предлагает руку и сердце. Уж во всяком случае, нельзя отказываться под предлогом того, что, мол, девушку не любят. Можно лишь отсрочить свадьбу после такого объяснения, скажем, на год. Но отказывать никак нельзя. Есть только одна весомая причина для отказа – если мужчина уже женат. Но Виктор Вагнер холост. Это знает весь университет.

– Вы меня любите, – повторил он со странной интонацией, словно примеряя эти слова к себе.

– Да! Люблю!

Не выдержав, Лилька попыталась кинуться к декану на шею, но он отстранился, защищаясь от нее чашкой чая и бутербродом.

– Студиозус Зябликова… э-э… Лилия! Я ценю ваш порыв, это так… неожиданно и искренне. Не так часто в наше время встретишь девушку, способную на такой поступок. И в то же время я хочу вам напомнить, что наши отношения… студентки и декана… Подобное как бы не принято! Есть же какие-то…

Лилия остановилась, словно налетев на стену.

– Вы мне не верите? Я ради вас на все готова! Я даже ради вашей аллергии решила избавиться от своего кота! Вот!

– От кота? – растерялся Виктор Вагнер.

– Да! Он на вас плохо действовал, из-за него у вас проблемы. Вам даже пришлось навестить целителей и потом эти лекарства… Поэтому я отдала кота в добрые руки.

– Отдали? – Декан сверху вниз смотрел на студентку. – Своего кота?

Она яростно закивала:

– Ради вас!

– Ради меня, – повторил Виктор Вагнер. Лицо его как-то странно дрогнуло. – Это действительно… не ожидал, что вы способны на такое!

– Я вообще на многое способна. – Лилия воодушевилась интонациями, промелькнувшими в его голосе. – Вы можете меня испытать и тогда поймете…

– Хорошо-хорошо. – Декан снова попятился, всеми силами стараясь сохранить дистанцию. – Значит, у вас нет никаких крупных неприятностей? У вас нет проблем? Все ваши родные живы и здоровы и вы не получали тревожных известий из дома?

– Нет.

На миг девушка забыла обо всем, даже о своей любви. Она так давно не получала известий из дома… и от бабушки… А что, если с ней что-то случилось? Что, если старушка тяжело заболела? Если она лежит дома одна-одинешенька и некому послать весточку для внучки? Что, если беда случилась с родителями? Что, если она осталась сиротой и пока ничего об этом не знает? Что, если горькая весть пришла в ректорат – мол, ваша студентка понесла тяжелую утрату, сообщите ей об этом как-нибудь помягче…

– …Зябликова? Лилия? Что с вами?

Голос декана донесся издалека. Одновременно что-то кольнуло в висках, резко пахнуло озоном, как после грозы, а потом вокруг разлился аромат ландышей.

Девушка открыла глаза. Она сидела в кресле, а над ней склонялся декан.

– Все хорошо, Лилия? – поинтересовался он.

Виктор Вагнер назвал ее по имени! Возликовав, Лилька тем не менее придала лицу и голосу томность:

– Не знаю… ощущение какое-то странное… голова кружится, и все как в тумане…

– Вы плохо себя почувствовали. Может быть, стоит пригласить целителей? Зря вы вчера так рано покинули медцентр.

– Не знаю. Может быть, но… как же сессия? И практика?

– Да при чем тут это? – отмахнулся декан. – Мы, некроманты, должны понимать, что жизнь и здоровье – весьма ценные вещи, чтобы ими разбрасываться!

– Я просто… устала и переволновалась.

– И еще пропустили обед. И завтракали наверняка кое-как. – Перед девушкой опять появился чай и бутерброд. – Знаю я студенток – готовы месяцами жить на чае и булочках, перехваченных на ходу. Так что немедленно ешьте и пейте.

Проявление заботы Лилька оценила и вцепилась и в то и в другое.

– Считается, что леди не должна много есть, – промолвила она, стараясь говорить светским тоном. – Дескать, голод прилично испытывать только простолюдинкам…

– …и тем, кто занят напряженной работой. А учеба и сессия – достаточно напряженная работа. Поэтому не стройте из себя вдовствующую герцогиню. – Сев к столу, декан придвинул девушке вазочку с домашним печеньем. – Ешьте!

Лилька немедленно цапнула сразу два. Наверное, на нервной почве у нее так разыгрался аппетит, что она изо всех сил старалась заставить себя жевать помедленнее.

– Вкусные, – высказалась девушка, когда от горки печенья осталась только половина.

– Мамины, – почему-то смутился декан. – Сама печет, не доверяет поварихе.

– Очень вкусно, – улыбнувшись, добавила Лилька. – Пальчики оближешь!

И с радостью отметила, что от ее похвалы Виктор Вагнер заулыбался тоже.

9

После обеда должен быть еще один зачет – по фехтованию – и тесты, и Лилька заколебалась, куда идти сначала. Верный Вальтер куда-то делся, а ведь они не успели договориться, куда пойдут сначала. На тест или на плац? Помнится, только упыриху – вернее, экзамен по криптологии – они решили оставить на завтра… Или сегодня? Ну куда запропастился этот Вальтер фон Майнц, когда он так нужен? Неужели не понимает, что без него она как без рук? Кто ей в случае чего подскажет ответы на тест? И кто прикроет ее от бдительного ока боевого мага, нарочно встав с ней в пару и поддаваясь девчонке, чтобы никому не было заметно ее промахов и недочетов? Нет, Лилька и сама умела неплохо фехтовать, да и от тренировок по верховой езде не так часто отлынивала, как другие девушки. У нее было наезжено, кстати, тридцать восемь часов из ста положенных. У некоторых ее подружек и двадцати не наберется! Так что и зачет по верховой езде она бы сдала без проблем. Но будущие некроманты, увы, зачет по этой дисциплине не сдавали, в отличие от ведьмаков, боевых магов и магов-ветеринаров.

Задумавшись, куда податься, Лилька опасно близко подошла к плацу, где в это время было непривычно пусто. Обычно тут постоянно кто-то тренировался. А сейчас в дальнем углу несколько ведьмаков проходили полосу препятствий да сам преподаватель боевой магии слонялся по краю тренировочного поля.

– Ага! – хищно оскалился он. – Студиозус Зябликова! Решили навестить старика? Идите-ка сюда!

Стариком его можно было назвать весьма условно, хотя боевой маг, боевик, как его звали за глаза, многим студентам годился в отцы.

Девушка невольно попятилась, бросая по сторонам тревожные взгляды и надеясь, что, может быть, что-то отвлечет боевика от ее персоны. Но тщетно – рядом никого не было.

– Мастер Май, я…

– Что? Не хотели? Не готовы? А что вы тогда тут делаете?

– Э-э…

– Если ты вышел на бой, значит, ты к нему готов, – категорично заявил мастер Май. – Иначе не стоит и выходить! Так что берите оружие – и в позицию!

Он широким жестом указал на переносные козлы для тренировочного оружия, которые были установлены на краю поля. Мечи, сабли, боевые ножи всех типов и даже новомодные шпаги (последние распространялись столь широко, что уже возникли школы фехтования), а также дубинки и охотничьи рогатины… Тут было достаточно оружия, чтобы вооружить целый курс с ног до головы. При этом сам мастер Май ухитрялся таскать на себе столько железа, что оставалось лишь удивляться, как он вообще двигается.

Волоча ноги, Лилька приблизилась к козлам, окинула их взглядом. Обычно оружие за нее выбирал Вальтер, всегда стараясь подобрать подруге что полегче. Но сейчас друга рядом не было, приходилось рассчитывать на себя.

– Взяла. – Девушка выбрала короткий меч. – Но с кем мне… сражаться?

– Об этом не беспокойтесь, студиозус Зябликова. – Учитель фехтования решительно тряхнул плечами, отчего парные клинки, закрепленные в заспинных ножнах, громко брякнули один о другой. – Сегодня вашим противником побуду я!

Ой, мамочки! Лилия едва не упала на колени – ноги внезапно стали ватными. Стиснув зубы, девушка сделала шаг.

– Ну-ну, не стоит бояться. – Мастер Май тоже шагнул вперед. – Я не кусаюсь и в отличие от упырей девушек на обед не употребляю. Равно как и на ужин и на завтрак. Защищайтесь!

Из своего арсенала он почти не глядя выхватил меч, похожий на тот, который был у студентки, и немедленно атаковал. Лилька взвизгнула и отважно закрылась мечом.

– Не отступать! Атаковать! – выкрикивал боевик, наскакивая на нее. – Резче! Сильнее! Вы должны вынудить меня отступить или перейти к обороне!

Легко сказать «вынудить». Однажды девушка видела, как на тренировочном плацу сцепились сразу пятеро: два фехтовальщика с факультета ведьмаков, сам мастер Май, еще один преподаватель с факультета боевой магии и какой-то приезжий некромант. Все сначала сражались друг против друга, но потом четверо объединились против мастера Мая, наскакивая поочередно и пытаясь совместными усилиями вынудить его к сдаче. После двухчасового боя сошлись на ничьей – когда из строя выбыли сначала приезжий некромант, а потом один из ведьмаков.

И она одна должна противостоять такому противнику!

– Атаковать! Не получите зачет, если только и будете обороняться! – покрикивал он, то и дело меняя позиции. – Упырь нежничать не станет!

– Упырь не схватится за меч, – пискнула Лилька.

– Дыхалка! – гаркнул мастер Май. – Береги дыхалку! Первое замечание!

– Но…

– Второе замечание. После третьего – незачет и переэкзаменовка.

Лилька стиснула зубы. Переэкзаменовка не входила в ее планы. Это почти наверняка означало, что ее не допустят до практики. Все разъедутся, а она останется на переподготовку. И в лучшем случае останется на второй год, а в худшем ее отчислят с разрешением работать разве что помощницей ведуна где-нибудь в провинции. Конец карьере, конец мечтам!

Рассердившись, девушка неожиданно для себя провела атакующий прием, сбивая в сторону меч противника, и мастер Май довольно хрюкнул:

– Еще!

Лилька повторила. На сей раз ее встретили во всеоружии, но, отступая, она ухитрилась несколько раз ударить довольно удачно. Боевик напирал. Девушка пятилась, стараясь выдержать заданный темп, и неизвестно, сколько бы это могло продолжаться, но внезапно нога Лильки обо что-то зацепилась, и студентка шлепнулась на задницу. Больно ударилась локтем, вскрикнув от неожиданности, в самый последний момент подняв меч в попытке защитить голову. Она уже видела, как клинок рассекает ей череп, зажмурилась, ожидая неизбежного… и услышала:

– Вставайте, студиозус Зябликова. Лучше, чем я ожидал!

Девушка несмело открыла сначала один глаз, потом второй, удивилась, что еще жива, после чего кое-как поднялась, потирая ушибленные ягодицы. Мастер Май стоял над ней, уже убрав меч в ножны и скрестив руки на груди.