Текст книги "Конец игры с продолжением"

Глава 10

– Жертва – хозяйка дома Власова Инга Сергеевна. Убита очень виртуозно. Ей сломали шею. Смерть наступила приблизительно десять-пятнадцать часов назад. Подробности после вскрытия, сам знаешь. Тело женщины обнаружил ее муж – Власов Глеб Владимирович. Безутешный вдовец сидит в своей спальне на втором этаже и рыдает. Это мне уже Артамошин шепнул, пока тебя не было.

Патологоанатом Женя Харламов, носивший прозвище «последний доктор», мечтательно глянул за окно гостиной, в которое билась ветка яблони, увешанная зелеными плодами, и раздраженно пробормотал:

– А так хорошо все начиналось.

– Ты о чем? – Егор Степанов оторвался от рассматривания семейных портретов, аккуратно расставленных на старинном бюро.

– Я об отдыхе в выходной день, Егорушка. – Женя покосился на труп женщины. – Теперь работать придется. В субботу так уж точно. Поскольку сегодня вечер пятницы. У тебя наверняка тоже планы имелись. И что?

– Что? – рассеянно отозвался Егор, заинтересовавшись одним из портретов.

– Опрос соседей.

– Этим уже Артамошин занимается и двое его помощников.

– Отчет перед начальством. Поиск подозреваемых, – перечислял Харламов, загибая пальцы. – Разработка версий. В общем, выходные коту под хвост! А у тебя маленький ребенок, между прочим.

– Я помню.

Степанов взял одну из фотографий в скромной деревянной рамке. Показал ее Харламову, спросил:

– Что ты видишь, Женя?

– Ну что… – тот присмотрелся. – Семья… Мама, папа, взрослый сын.

– И все?

– Ну… Еще вижу парк. Клумбы. Деревья. Слушай, Степанов, отстань а! А то я тебе тоже такой экзамен могу устроить. Разрежу даму, приглашу и спрошу: что ты видишь, Егорушка? – Женя фыркнул и щелкнул замками чемоданчика. – А ты что видишь, подполковник?

– А я… – тот поводил пальцем по фото. – Вижу не вполне дружную семью. Напряженный отец. Лицо заострилось. Губы плотно сжаты. Стоит чуть в стороне. Мать изо всех сил пытается как-то соединить их всех. Протянула руку к мужу. Вторую положила на плечо сына. А сын… стоит с надменным отсутствующим видом.

– Хочешь сказать, что не все так счастливо было, как казалось?

– Угу… И вот эта группа молодых людей. Взгляни, Жека!

– Группа как группа, – равнодушно подергал плечами Харламов, направляясь к выходу из гостиной. – Пусть санитары забирают и везут по назначению. Я поехал. Артамошин-то твой где?

– По соседям пошел. – Егор проводил взглядом Харламова и снова погрузился в изучение снимка.

Группа молодых людей на заднем плане ему, хоть убей, не нравилась. Они наблюдали за тем, как работает фотограф. И не потому, что ждали своей очереди, а явно знали парня – сына Власовых. Трое из пятерых откровенно насмехались, показывая в его сторону пальцем. Девушка, стоявшая обособленно, выглядела сердитой. Она закусила губу, это отчетливо было видно. Явный признак досады. Парень рядом с ней, сощурившись, смотрел прямо в затылок сыну Власовых. Руки в карманах джинсов. Стоит, напружинив мышцы.

Кто они все? Хорошие знакомые, случайно наткнувшиеся на семейный выгул? Друзья или враги?

Остальные портреты, аккуратно расставленные на старинном бюро вишневого дерева, членов семьи вместе не запечатлели. Почему?

Парень погиб в том самолете, в который не сел Егор. Родители не смирились. Давали интервью, принимали участие во всевозможных шоу. Потом дошли до того, что принялись следить за Егором, сочтя его виновным.

Это был верх айсберга. А что внизу, у самого подножия этого конфликта? Что творилось в семье? Как они переживали свое горе наедине друг с другом? Сблизило их оно или, наоборот, раскидало в разные стороны?

Он набрал Артамошина, спросил:

– Что у тебя?

– Скандалы в последнее время стали частыми и продолжительными. Он орал на нее. Обзывал сумасшедшей. Она тоже орала на него, обзывая все больше гадом, старой сволочью и козлом. Слышимость в поселке великолепная. Трасса далеко. Тишина. Все, что на соседней улице происходит, слышно. Все знают, когда кто шашлыки жарит, когда гостей принимает, а когда ругается.

– Что по прошлой ночи? Информация есть?

– Тихо… Было тихо. Все в один голос утверждают, что Власов уехал еще днем и больше не возвращался. Уехал со скандалом. Он садился в свою машину, которую оставил за задними воротами перед магазином. А она орала ему вслед – жутко, как утверждают четверо соседей из всех опрошенных.

– Жутко, это как?

– Как сумасшедшая. Слушай, Егор… – Артамошин помялся, а потом поинтересовался: – Это ведь те самые Власовы, я не ошибся? Те, что жаждали тебе отомстить?

– Не ошибся.

– Упс-с… Полковник в курсе? Я о конфликте интересов и все такое, – поспешил тот объясниться.

– Полковник в курсе. У меня алиби на весь вчерашний день и минувшую ночь, если тебя лично это интересует.

Егор отключил вызов. Вопрос друга ему не понравился. Он понимал, что подобные могут возникнуть не у него одного, но его все равно это задело. И – да, слава богу, он был сутки на дежурстве, а то пришлось бы объясняться.

Он постоял еще минуту в гостиной, пытаясь представить, как все произошло.

Судя по положению тела и безмятежному выражению лица покойной, она не ожидала нападения. Стояла возле окна, как утверждает Харламов. Никаких следов борьбы. Ни единого синяка. Ее не били, не мучили. Просто подошли сзади, сломали шею и аккуратно положили там же, где она стояла. Складки шелкового халата либо сами так аккуратно легли, либо убийца их расправил по непонятной причине.

– Она не могла упасть? – с надеждой глянул Власов, когда Егор заставил его спуститься для разговора.

Тело его жены уже увезли. Остался лишь меловой абрис, который Власов старательно обходил взглядом.

– Нет. Несчастный случай исключен.

Егор внимательно изучал пожилого мужчину. Глаза заплаканны, кадык без конца дергается, пальцы судорожно сжимают носовой платок в клетку.

– Но кто?! Кому это надо?! – всхлипнул Глеб Владимирович. – Обмануть, я еще понимаю. При состоянии ее психики это неудивительно. Но убивать!

– С этого места поподробнее, пожалуйста, – попросил Егор, усаживаясь в низкое кресло, обтянутое бархатом.

Власов сидел на широком диване, расположенном у противоположной от окна стены, довольно далеко. Гостиная была огромной, по меркам Егора.

– С некоторых пор с ней начали происходить странные вещи. Она… Она впала в безумие и часами разговаривала с сыном.

– С покойным сыном? – удивленно вскинул брови Егор.

– Да с тем самым, который погиб в самолете, в который вы по некоторым причинам не сели! – с раздражением ответил Власов и нервным движением сунул носовой платок в карман.

– Как она это объясняла?

– Я поначалу просто подслушивал, не спрашивая. Потом проверил, с какого номера ей звонят. Сим-карта оформлена на меня, и заказать детализацию звонков не составило труда, – с некоторым апломбом пояснил Власов. – Оказалось, что номер оформлен на человека, которого давно нет в живых.

– Откуда узнали?

– Помогли хорошие знакомые. Я попросил. Имен разглашать не стану. Это ведь… В обход правил, не так ли? – Он дождался кивка от Егора и продолжил: – Я поговорил с ней об этом. Она осталась непреклонной и начала просить у меня денег.

– Зачем? Она нуждалась? Вы держали ее в черном теле?

– Ой, прекратите, подполковник! – Власов пренебрежительно поморщился. – Просто моя свихнувшаяся супруга отдала все свои сбережения этим мошенникам! Более двухсот тысяч рублей! Этот разговор, где с нее трясли деньги, я тоже подслушал.

– И не вмешались?

– Нет. – Он помолчал, уставившись на меловой силуэт на паркете возле окна. – Я читал о деменции. Когда заподозрил ее в этом, то начал интересоваться. И там черным по белому написано: не спорить, не переубеждать, соглашаться. Но… Но терпения мне хватило ненадолго. Когда она принялась требовать с меня денег, я не выдержал.

– Да? И убили ее? – быстро вставил Егор.

Власов дернулся так, словно по спине его ударили чем-то тяжелым. Он даже обернулся, но там никого не было, и быть не могло. Диван стоял вплотную к стене. Он смотрел на Егора достаточно долго, изучающе. Потом с тяжелым вздохом проговорил:

– Я, конечно, мог бы сейчас начать возмущаться. Но толку? Знаю, что близкие люди первыми попадают под подозрение. Это проще простого: схватить за шиворот того, кто рядом, и тряхнуть как следует. Но я не убивал ее, подполковник. Мотива нет. Наследовать мне после нее нечего. Все имущество оформлено на меня. Скажу больше… – Он осторожными движениями расправил острые стрелки на брюках, оставив на них влажные следы от вспотевших ладоней. – Я звонил в больницу и просил ее осмотреть одного хорошего доктора, нашего знакомого. Он помогал нам после гибели Игната. Психологическая поддержка…

– А если бы он не помог, вы отправили бы ее в психушку?

Егор вытянул ноги и скрестил пальцы на животе. Власов был ему неприятен, и не потому, что почти год вместе с группой лиц выносил ему мозг своими беспочвенными обвинениями. Просто как-то уж слишком быстро он успокоился. Порыдал в спальне, понервничал, глядя на меловой контур. А стоило начать на него понемногу давить, сразу занял глухую оборону, и потрясение от потери отошло куда-то на задний фланг.

– Я отправил бы ее на лечение по профилю заболевания, – скупо кивнул Власов и ядовито ухмыльнулся. – Это преступление?

– Нет. Абсолютно… – Егор резко поднялся, прошелся по гостиной, взял в руки тот самый не понравившийся ему портрет. – Помните этот день, Глеб Владимирович?

Тот мельком глянул и кивнул:

– Да.

– Вы не выглядите счастливым. Жена разрывается между вами и сыном, который холоден и отстранен. И группа молодых людей чуть сзади и в стороне. Все дело в них?

Глеб Владимирович уронил голову на грудь. Ладони легли на диван. Спина сгорбилась.

– Вы на редкость наблюдательны, подполковник. И умны. Именно по этой причине я не стану брать отвода, хотя мог бы попросить заняться делом об убийстве моей супруги кого-то еще.

– Вы о конфликте интересов?

– Да… Не стану, потому что надеюсь на вас. – Он поднял на него взгляд, полный тоски. – Вы угадали. Тот день был отвратительным. Мы наткнулись на группу молодых мажоров в парке, гуляя с супругой. И тут они. Среди них был наш сын. И что меня ранило в самое сердце: он сделал вид, что нас не знает! Жена бросилась к нему, потащила фотографироваться. Он сопротивлялся, как… Как барышня!

Последнее слово Власов буквально выплюнул. Егор вдруг подумал, что ничего не знает о парне, в чьей смерти его обвиняли. Кто он, почему Власова решила, что он жив? Кто вышел на нее спустя год и принялся вымогать деньги, действуя от лица ее сына? Или она общалась с этим человеком ранее, просто ее муж ничего не замечал?

– А вдруг он жив? – выпалил он неожиданно.

– Что?! – Власов снова дернулся, как от сильного удара, и посмотрел на Егора с изумлением, граничащим с ужасом. – И вы туда же! Опомнитесь, подполковник!

– Да, да, понимаю… В любом случае нам нужен номер телефона, с которого звонили вашей покойной супруге. Продолжительность разговора. Все платежные переводы. Подробности подслушанных вами разговоров. Ну и… Ваше алиби, Глеб Владимирович. Ведь кто-то должен его подтвердить, не так ли?

Глава 11

– Алиби у Власова так себе. – Артамошин сморщился. – Уехал из дома, когда его жена еще была жива. Вечером остался в городской квартире. Один. Днем встретился с одной из участниц их тайного сообщества. Обедал в ресторане. Сотрудники ресторана подтвердили. Участница тоже.

– Ольга Витальевна Авдеева? Библиотекарь? – поднял взгляд от бумаг Егор.

– Она самая. Пикантная, скажу я тебе, штучка, – мечтательно прищелкнул языком Артамошин. – Элегантная. Аристократичная. Она… Она могла бы ему понравиться.

– Кому? – не понял Егор.

– Власову.

– С какой стати? – Егор оторвался от чтения документации, откинулся на спинку рабочего кресла. – С какой стати она должна была ему нравиться? Их встреча носила романтический подтекст? Или они опять планы мести в мой адрес продумывали?

– Знаешь, если верить Авдеевой, то о тебе они уже давно забыли. Если, говорит, кто и не успокоился, то это Шныров. А они все отказались принимать участие в его игрищах.

– Ага… Шныров…

Егор встал с места и подошел к окну.

Улицы жгло полуденным солнцем. Поливальная машина уже дважды проехала под их окнами, сбивая пыль с листвы и цветов в клумбах. Но уже через полчаса все высыхало и требовало влаги, покрываясь новым слоем пыли.

Хорошо, что Машка за городом, подумал Егор. А Саша рядом с ней и Викой. Ему так спокойнее. За минувшие пять дней, как она там поселилась, ничего странного и страшного не произошло. Все куклы Машки были целы. Никто на ее игрушки не посягал. Саша даже взялась помогать Вике по хозяйству. Поливала сад, играла с Машкой, готовила что-то. Вика поначалу фыркала и косилась, но теперь, кажется, успокоилась. И даже будто была рада, что представилась возможность сбегать в магазин или парикмахерскую.

– Шныров, стало быть, продолжает полыхать ненавистью, – проговорил он вполголоса.

– Со слов Авдеевой, да. Не оставил попыток тебе отомстить.

– Хорошо. Мне надо с ней поговорить.

– Да? Чего это? – изумился Артамошин и тут же поспешил обидеться. – Мне не доверяешь, товарищ подполковник?

– Ты ни при чем. Это личное. Как ее найти?

В библиотеке его сразу отправили на второй этаж. Заведующая с язвительной ухмылкой сообщила, что Авдеева с некоторых пор пребывает у них в новом статусе, для многих, к слову, непонятном. Имеет личный кабинет и обязанности, не подвластные ее личному разумению.

– Ну, может, она вам объяснить сумеет, – сложила она губы тонкой линией. – Второй этаж. По коридору прямо. Последняя дверь направо.

Он быстро нашел дверь ее кабинета и вошел без стука. Ольга, явно мающаяся бездельем, сильно смутилась. Он застал ее за тем, что она рассматривала свои ступни, уложив их на край стола.

– Вы?! – она уставилась на Егора широко распахнутыми глазами цвета хмурого неба. – Простите, а почему без стука?

– Извините. – Он без приглашения уселся в низкое кресло у двери. – О гибели Власовой слышали?

– Да. Со мной говорили из полиции.

– Что можете сообщить по существу данного вопроса? – Он осторожно тронул тонкую ручку белоснежной изящной чашки. – Кого подозреваете?

Она резко поднялась, подошла к столику, собрала посуду и со звоном сунула в шкаф.

– С какой стати я должна кого-то подозревать? – спросила Авдеева, стоя спиной к нему. – И если уж так стоит вопрос… Вас! Вас бы я стала подозревать.

– Меня? О как! – Он присвистнул. – А почему?

– Ну… Мы вас так достали. – Она резко обернулась, посмотрела на Егора пристально. – Хотя Инга Сергеевна была слишком слабым звеном, чтобы от нее избавляться. Ей вообще стало в последнее время не до вас. Начинать надо было со Шнырова. Он генератор идей.

– А до кого ей стало в последнее время, если не до меня? – спросил Егор, словно не слыша о Шнырове.

– Ой… – Ольга болезненно поморщилась. – Она на своем горе совершенно свихнулась. День и ночь разговаривала с кем-то по телефону, называя именем покойного сына. Безумие! Старческое слабоумие, спровоцированное стрессом.

– Это вы откуда узнали?

– Глеб Владимирович рассказал.

– Когда вы с ним в ресторане встречались? В день гибели его жены?

– Ну, да. Именно тогда. Он был страшно расстроен.

Именно по этой причине явился с букетом, вспомнил Егор отчет Артамошина. Но ничего не сказал.

– Ему совершенно не с кем было поделиться. Шнырову он ничего рассказывать не хотел. Он его в последнее время тоже сторонился. Прошел почти год с момента трагедии. Все мало-помалу успокоились. Смирились. А Шныров словно одержимый.

– А вы с какого момента успокаиваться стали, Ольга? Когда Саша отказалась выполнять ваше общее желание уничтожить меня? Или прозрение наступило раньше?

Она вздернула подбородок так высоко, что Егор рассмотрел все до единой жилки под тонкой кожей ее шеи.

– Никто не собирался вас убивать! Просто хотели проучить! И ваша Саша может это подтвердить. Вообще… – она подошла к двери и широко распахнула ее. – У меня обеденный перерыв. Я иду обедать.

– С Власовым? – он и не подумал подняться.

– Даже если и так, что с того? – Ее бледные щеки покраснели. – Человеку страшно больно. Ему просто не с кем поделиться своим горем. И я, как друг…

– Решили его утешить? – закончил за нее Егор.

Он медленно поднялся, подошел к ней почти вплотную, уловил тонкий аромат незнакомых духов, нашел их приятными, ненавязчивыми и счел, что они очень подходят этой женщине с утонченной внешностью.

– Даже если и так, вас это не касается. – Она продолжала стоять у распахнутой настежь двери.

– Но это является шикарным мотивом для убийства. – Он стоял не двигаясь. – Почему бы ему не избавиться от полоумной, выжившей из ума супруги ради такой молодой и красивой дамы? А?

Она отвернула от него еще гуще раскрасневшееся лицо, глубоко вдохнула, раздраженно выдохнула. Тонкая ткань летней блузки подрагивала на груди. Пульс учащен. Дама крайне взволнована. Интересно, почему?

– Вам пора, – процедила она сквозь зубы. – Вызывайте в отдел, если будут вопросы.

– Будут. Вызову. И не раз. – Он шагнул за порог, но встал так, чтобы она не закрыла дверь. – Вся эта история касается лично меня и моего ребенка. И поэтому… Я найду убийцу, чего бы мне это ни стоило. Будьте уверены. И Власову передайте.

– Непременно, – по ее губам скользнула странная улыбка.

– К слову, вы в курсе, что у него нет алиби на момент убийства?

Егор уже вышел в коридор и наблюдал за ней оттуда. На лице растерянность, потом стремительное размышление. И вот она выдохнула со словами:

– У него есть алиби. Он был со мной.

Ольга захлопнула дверь. Егор покрутил головой. Коридор был пуст. Освещался он только из узкого окна метрах в десяти. Возле двери в кабинет было сумрачно. Рассмотреть кого-то, заходя с лестницы, можно было не сразу. И он не ушел, а присел, прислонив ухо к замочной скважине.

Егор отчетливо расслышал стук ее каблуков. Она подошла к столу и позвонила, достаточно громко выкрикнув через пару секунд:

– Алло! Глеб, ты?

О, уже без отчества! Отношения развиваются стремительнее, чем Егор предполагал.

– Глеб, у меня снова была полиция! – с надрывом произнесла Ольга.

Последовала пауза, в течение которой Власов, видимо, пытался ее успокоить. И у него получилось. Через минуту Ольга с громким смешком произнесла:

– Уже, представляешь!.. Уже! Да, да, Глеб, я сказала ему, что ты был со мной. Твое алиби больше не вызывает сомнений.

Она свернула разговор, чем-то пошуршала и двинулась к двери. Егор поспешил уйти.

Уже на улице, сев в машину, он подумал, что Власов мог быть с ней на самом деле. А промолчал в разговоре с Артамошиным, чтобы не бросать тень на женщину. Глеб Владимирович старой закалки и понятия о чести и достоинстве имеет. Старый вояка лучше себя подставит под подозрение, чем обольет грязью женщину, которая ему понравилась.

И мотив…

Егор, хоть убей, не мог найти мотива для убийства Инги Сергеевны ее супругом. Ему было проще упрятать ее в психушку, чем убивать.

Кого еще можно было включить в круг подозреваемых? Тех самых мошенников, которые вымогали у пожилой женщины деньги? Да, видимо, на сегодняшний момент это единственная версия, достойная разработки.

– Ладно тебе, Егор! – фыркнул Артамошин. – Бабка свихнулась. Болтала не пойми с кем, платила. Зачем ее убивать? Курицу, несущую золотые яйца? Глупо.

– У Власова тоже нет мотива. Имущество все на нем. Он ничего не наследует после ее смерти. Кроме проблем! Ему тоже незачем. – Егор стоял у двери своего кабинета, собираясь на доклад к руководству. – Что по телефону, с которого ей звонили?

– Зарегистрирован на некую Сучкову Лидию Павловну, ныне покойную. Уже несколько лет, к слову.

– Что о ней известно?

– Почти ничего. Кроме адреса ее последней прописки. – Артамошин поднял на него затравленный взгляд. – Еще не был там, прости. Навалилось всего! И послать некого.

– Ладно, после доклада сам съезжу. А потом сразу за город. Меня там Машка заждалась. Весь день: папа да папа.

Он подавил счастливую улыбку и вышел за дверь.

Доклад у начальства прошел ровно. По расследованию убийства никто сверху не давил. Время, стало быть, терпит.

– Но в дальний ящик, Егор, не откладывай. Артамошина расшевели. Спит, понимаешь, на ходу. Рассеянный он у тебя какой-то в последнее время. Не влюбился, нет? – полковник фыркнул. – В очередной раз!

– Не могу знать, товарищ полковник. – Егор уже стоял на выходе. – Но непременно поинтересуюсь. Разрешите идти?

Адрес умершей Сучковой Артамошин скинул Егору сообщением. Оказалось, это совсем недалеко от трассы, ведущей за город к его дому. Все складывалось удачно. И соседи Сучковой оказались на редкость разговорчивыми. Только вот ее квартира оказалась запертой, в ней никто давно не жил. Это было не совсем хорошо.

– А кому она теперь принадлежит? – спросил он у мужчины, что жил по соседству с покойной Сучковой.

– Так Валерке, сыну. Он ее не продал, – пожал тот покатыми плечами, покрытыми замысловатыми татуировками. – И не сдает. Говорю, чего деньги на коммуналку даром тратишь? Сдал бы, хоть расходы покрыл. У меня и кандидатура имеется подходящая.

– А он что?

Егор силился прочитать надпись на английском, вьющуюся от ключицы мужика к его левой подмышке.

– А он: не хочу, чтобы в маминой квартире чужие жили. Врет, засранец!

– В каком смысле?

– В том, что чужие-то там бывали и продолжают бывать. Только тихо так, чтобы никто не видел. Но я-то старый волчара, меня не обмануть. Я все чую! – Для наглядности он подергал носом, словно принюхивался. – Шлюхам сдает, точно! Притон устроил. Но случаи единичные. Толпой не идут, но бывают точно и парни и девки.

– А как нам найти его?

– Валерку-то? Так я вам его место работы назову. Подловил как-то случайно. Так-то он все скрывает: и где работает, и где живет. Даже номер телефона не говорит. Зачем, спрашивает? Говорю, мало ли! Вдруг потоп какой или пожар, как найти-то тебя? Никакие уговоры не действуют. Затихарился после смерти матери, жесть! – Мужчина уставил кулаки в бока и поиграл мышцами. – Но меня не проведешь. Я за ним тихо так однажды проехал и место работы установил. Следом вошел и у охраны поинтересовался, кто это, мол, такой?

– Ответили?

Егор наконец перевел замысловатый английский шрифт. Это было странное, ни к кому конкретно не обращенное обещание всегда быть бдительным.

– Ответили! А как же. Я же умею говорить с людьми. Он на фирме той коммерческим директором работает. Должность, скажу, высокая. В почете он там. И в подчинении у него народу много. Фирма солидная.

– Как называется? – поинтересовался Егор.

– «Фонограмма». Занимается поставкой и ремонтом музыкальных инструментов. Вроде ерунда, да? А задуматься, так важным делом занимаются. Так вот Валерка Сучков там коммерческим директором, да. А теперь пишите адрес…

На фирму, где работает Сучков, Егор не поехал. Навигатор показывал два с половиной часа в одну сторону и столько же обратно. К дочери он доберется к полуночи, выходит? И она его не обнимет перед сном, не дождавшись. Нет. Не поедет сегодня. Завтра с утра.

По дороге домой он позвонил Артамошину и попросил узнать подробности о фирме «Фонограмма».

– «Фонограмма», «Фонограмма», – пробормотал тот задумчиво. – Что-то на слуху, не могу вспомнить, но крутится в голове. Ладно, уточню, перезвоню.

Перезвонил он ближе к ночи. Егор уже выкупал дочку, покормил ее и нес на руках на второй этаж в детскую. С некоторых пор он находил невероятно увлекательным возиться с ней. Вика даже пыталась обижаться, ворчала, что он ей не доверяет. Но разве объяснишь ей, как внутри щемит сладко, когда Машка обнимет его, лопочет что-то неразборчивое, тянет к нему свои нежные пальчики?

– Егор, стоишь? – со странным вибрато в голосе спросил Артамошин.

– Машку несу в кроватку, а что?

– Тогда держи ее крепче, а то упасть можешь!

– Короче, капитан!

Егор ногой распахнул дверь в Машкину комнату, донес дочь до кроватки и осторожно положил, придерживая плечом мобильник возле уха.

– Фирма «Фонограмма» ранее принадлежала некой женщине по фамилии Грушева. Грушева Валентина Ивановна. Тебе ни о чем это имя не говорит?

– А должно?

Егор накрыл дочь тонким пледом, включил ночник, погасил верхний свет и сел рядом на стуле.

– Да! Потому что это – тыдыдыдым – жена Шнырова! – пропел Артамошин срывающимся на фальцет голосом.

– То есть фирма теперь принадлежит ему?

– Ну, да. Он был единственным наследником.

– И Валерий Сучков работает на этой фирме коммерческим директором. – Егор нежно гладил теплую Машкину ножку, наблюдая, как она засыпает. – С телефона его покойной матери звонил некто, представляясь Власовой сыном, и вымогал у нее деньги. Знаешь, в духе проделок Шнырова! Завтра утром навещу эту фирму, узнаю, что связывает коммерческого директора и новоявленного хозяина. Насколько они близки и как получилось, что телефон матери Сучкова попал в чужие руки? Или он сам подрабатывает подобным образом?

– Может быть, Егор. Все может быть. Я молодец?..

Они простились. Машка уснула. Егор еще посидел какое-то время возле нее и пошел к себе. Он улегся на узкий диван, не снимая спортивных штанов, и прикрыл глаза. Последней мыслью, перед тем как уснуть, была: все оказалось намного проще, чем он ожидал.

Да… Все просто…