Текст книги "Безумное чаепитие"

Он представился Арине, подтвердив ее догадку. Спросил имя у Арины, предложил ей сделать глоточек вина. Сказал, что служит в том же театре, что и Юрик, хотя из-за киносъемок теперь редко играет театральные роли. Он держался с такой подкупающей простотой, однако и учтивостью, что Арина почувствовала, будто сто лет знакома с этим человеком и охотно поддержала беседу о последних премьерах кино. Заиграла музыка. В совместном танце Ахил оценил чувство ритма партнерши, похвалил ее легкость – Арина призналась, что занимается на курсах танца. И после танца он не покидал ее.

Общий стол на вечеринке отсутствовал – его заменял необременительный фуршет. Всюду в гостиной: на подоконниках, на журнальном столике, на открытых полках серванта – возвышались бутылки с винами и коньяком, шипучими искристыми напитками и соками. Их теснили горками выложенные на тарелках бутерброды, фрукты и миниатюрные пирожные. Музыка, записанная на диске, играла непрерывно, и все танцевали со всеми, перемешались и супружеские пары, и холостяки-незамужние.

Потягивая через соломинку коктейль из высокого бокала, Ахил небрежно рассказывал о своем творческом пути: о самодеятельных «квартирниках», о театральных ролях, о работе в сериалах. Успевал он участвовать и в общественной жизни, организовывал концерты в поддержку зеленой партии, признался, что симпатизирует зеленым.

Вдруг Юля выключила музыку и хлопнула несколько раз в ладоши, призывая публику к вниманию. Когда шум слегка стих и все глаза устремились на нее, она объявила конкурс театрального мастерства. Поскольку актеров среди присутствующих было меньше половины, предложение вызвало у гостей интерес. Каждой выходящей паре Юля присваивала роли – «сын и мать» или «брат и сестра», или «супруги» – и обозначала краткий сценарий. В заданных обстоятельствах участникам предлагалось разыграть экспромт.

Арине и ее царственному рыцарю в белом выпало играть ссорящуюся супружескую пару. Ахил, как актер, переигравший немало подобных ролей, вдруг закричал на Арину, обвинив ее в том, что подала ему остывший суп. Арина растерялась от его окрика, на миг ей показалось, что все происходит реально, а не в игре. Она растерянно замолчала и вдруг заплакала. Гости зааплодировали ей, хваля ее артистические способности, но Арина, не в силах остановиться, продолжала всхлипывать. Долго сдерживаемые в ней эмоции выплеснулись наружу, как брызги из только что открытой бутылки шампанского. Его она сегодня пила без меры.

Ахил, бережно придерживая Арину за плечи, вывел ее из шумной гостиной. Приоткрыл дверь спальни и, убедившись, что там никого нет, подтолкнул Арину внутрь. Комнатка была чуть ли не до потолка забита вещами, вынесенными из гостиной на время праздника. Ахил сдвинул какие-то коробки на край широкой двуспальной кровати и усадил Арину на освобожденное место. И сам присел рядом. Придерживая ладонями ее лицо, начал целовать мокрые дорожки от слез, бегущих по щекам, последовательно отклоняясь в сторону губ.

Арина доверчиво прикрыла глаза и встретила его поцелуй. Она не замечала, как ее рыцарь одной рукой торопливо расстегивал пуговицы своего белого жилета, как освобождался от пояса, стягивающего живот, но ощущала на своей груди вкрадчивое скольжение его другой ладони. Еще миг – и обнаженной разгоряченной спиной Арина ощутила прохладный шелк высокой подушки. Ахил теперь манипулировал над ее одеянием. Слабое возражение с ее стороны осталось не услышанным – партнер уже тоже не помнил себя. Стремительное мужское вторжение выключило, наконец, сознание и Арины. В соседней комнате снова гремели ритмы танцевальной музыки, но здесь, в темноте спальни в них вплетались райские голоса небесных существ.

Неожиданно в комнату постучали. Арина, только-только начинающая возвращаться в реальность, вздрогнула.

– Не бойся, я закрыл дверь на задвижку, – успокоил Арину Ахил.

Стук повторился: хозяйка вечера интересовались, все ли в порядке, не стало ли кому из гостей плохо, не требуется ли помощь. Мужской голос шепотом что-то разъяснил тем, кто стоял за дверью, и довольно громко завершил фразу:

– Им, надеюсь, как раз, хорошо.

С веселым хохотом толпа за дверью удалилась.

Больше Арину с Ахилом не беспокоили, а когда оба, приведя себя в порядок, вновь вышли к гостям, никто, казалось, и не заметил их появления. Уже позже Арина, проходя по коридору мимо спальни – ее порядком покачивало от шампанского – толкнулась плечом в закрытую дверь, та снова оказалась заперта. В этом доме гости комплексами не страдали.

Вечер продолжался. Но, когда бутылки опустели, за добавкой не побежали – Юля включила кофеварку. Еще минута-другая, и по квартире поплыл горьковатый аромат кофе. Гости передавали друг другу маленькие чашечки с крепким бодрящим напитком, у всех будто родилось второе дыхание: слегка торопливое, прерывистое, но позволяющее добежать до финиша.

Ахил, рыцарь в белом фраке, продолжал ухаживать за Ариной, развлекал ее разговорами. И оба не замечали, что фрак его уже не так безупречен, как в начале вечера – застегнутые на жилете пуговицы ошибочно сдвинулись на одну, фалды помяты, и на лацкане расплывается кофейное пятнышко. К счастью, платье Арины из немнущейся ткани сохраняло приличный вид, хотя и претерпело час назад серьезное испытание на прочность. Однако никто сейчас прицельно не смотрел ни на Ахила, ни на Арину, да и вряд ли можно было кого-то рассмотреть в приглушенном свете двух ночных бра на стенах.

Ориентировались по слуху, на голоса. Стоя с чашечками кофе в руках, гости обсуждали предстоящий завтра пикет против строительства газпромовской башни на выбранной ею площадке. Вспоминали недавнее участие в акции за проведение референдума по трепетному для многих вопросу о выборах. Юля сказала, что ей было весело, но страшновато, когда на них, сцепившихся руками, шел сплошной шеренгой ОМОН, тесня участников у «Гостиного Двора». Тогда обошлось без задержаний, но бывает по-всякому. Спрашивали у Арины, есть ли у нее желание присоединиться к завтрашнему мероприятию. Арина вопросительно посмотрела на Ахила, ожидая его приглашения, но сегодняшний партнер по танцам молчал. Арина тоже лишь пожала плечами.

Около полуночи стали расходиться, чтобы отдохнуть перед предстоящим митингом, а кое-кому предстоял рабочий день. Заторопился и Ахил. Взглянув на часы, заметил:

– Надо поторопиться, а то метро закроют! А тебе, Ариночка, лучше у Юленьки остаться ночевать.

Услышанные слова сбросили Арину с неба на землю. Ей уже казалось, что она встретила сегодня капитана Грэя, придуманного в отрочестве. Что вот он – мужчина ее мечты! Пару часов назад шептал ей безумно-нежные слова, уверял, что полюбил с первого взгляда, а теперь выказал такое равнодушие. Хотя поделом ей, в ее возрасте так купиться на соловьиные песни записного дон Жуана. Как можно верить актеру – вот что шампанское сотворило с ее здравой обычно головкой.

– Я вполне держусь на ногах, Ахил, если ты из-за этого беспокоишься. Слушай-ка! А давай тогда вместе в этом доме останемся! Мы оба взрослые, свободные люди, и все равно наше тайное стало явным. Юля, ты не против? – Арина уцепилась за последнюю соломинку.

Юля рассеянно кивнула.

– Понимаешь, Арина, – замялся Ахил, уже накидывая на белый фрак коричневую куртку с меховым воротником, – такое дело: мне надо идти.

– Тебя ждет жена? – новая мысль молнией пронзила мозг. Только сейчас Арину осенило, что Ахил может быть несвободен.

Ахил оставил без внимания вопрос Арины, поцеловал ее в щеку:

– До свиданья, солнышко. Я должен идти. Позвоню в ближайшие дни. У Юли ведь есть твой телефон?

Вступил в разговор и подоспевший Юра, предлагая на правах хозяина дома Арине остаться переночевать у них в квартире.

Арина молчала, понимала, что идти сейчас в одиночку в темноту ночи, в мороз и пургу, будет невыносимо. Наконец ответила согласием.

Ахил поцеловал Арину формальным братским поцелуем и выскочил за дверь.

Юля отправилась в гостиную стелить для Арины постель на диване – туда, где весь долгий вечер шумело веселье. И, хотя комнату тщательно проветрили, Арина долго ворочалась, не могла уснуть. Стремительное бегство очаровательного поначалу Ахила лишало сна, но снотворящий алкоголь пересилил мятущиеся мысли.

Поздним утром следующего дня в гостиную заглянула Юля:

– Ариша, проснулась? Вставай! Юрик уже уехал в театр на репетицию, а после сразу поедет к Смольному, в пикет «зеленых». Я всегда вместе с ним, если по работе не занята. Вчера обсуждали, помнишь? А ты не желаешь присоединиться? Там и Ахил должен быть.

Арина вспомнила бесславно закончившийся для нее вчерашний вечер и с легким раздражением ответила, что политикой не интересуется и поедет сейчас домой. И сразу поднялась с дивана.

Юля дала подруге старенький халатик с восточным рисунком, сама облачилась в почти такой же, только поновее – и вскоре обе сидели на кухне и обсуждали за чашкой кофе минувший вечер.

– Неплохо ведь? – допытывалась Юля. – И стол разнообразный получился, и в конкурсах все активно участвовали. Кстати, а, что ты так безутешно расплакалась, когда вы с Ахилом скетч играли?

– Сама не пойму, что со мной тогда случилось. Вначале от неожиданности разревелась, а потом, пожалуй, от счастья.

– От счастья? Ну да, вы же в спальне с ним закрылись. Он тебе сильно понравился, Ариша?

– Какая теперь разница: понравился-не понравился. Он же все равно сбежал от меня.

Голова Арины после выпитого вчера шампанского раскалывалась. И ей было неловко, что все произошло чуть ли ни на глазах у всех. Конечно, Юля не осудит, она на подобные вещи смотрит просто. Но почему он ею потом пренебрег? Ее доступность обесценила его победу?

– Не хочу о нем говорить, – после паузы сказала Арина.

Юля переживала за подругу. Длинные ее волосы, сегодня убранные в небрежный хвост, упрощали ее облик: уже не хозяйка Венского бала, а скромная домохозяйка. Стараясь не замечать смущенный взгляд Арины, Юля стала нахваливать Ахила:

– Это такой талантливый актер! Ахил в театре в двух спектаклях главные роли играет, а мой Юрик – ни одной. Ты видела его в театре?

– Нет, я и была-то в этом театре всего однажды, – втянутая в разговор Арина тут же поинтересовалась и семейным положением своего сегодняшнего партнера. – Юля, скажи, Ахил женат? Или у него есть постоянная подруга?

Противоречивые чувства владели Ариной: и неловкость за случившееся, и обида на то, что Ахил ее отверг, и страстное желание, еще хранимое клеточками ее тела. Изголодавшись по мужской ласке за месяцы своего одиночества, была рада и тем крохам, что достались ей походя. Она застыла с чашкой кофе в руке, ожидая ответа. Юля сочувственно улыбнулась:

– Как сказать, Ариша. С женой – она тоже артистка – они фактически в разводе. Не знаю как с формальной стороной дела у них, но у той уже новый роман завязался. Дочка у них имеется: избалована донельзя, да и то сказать – выросла, можно сказать, за кулисами. Жила одно время с матерью, теперь бабушка и Ахил ее воспитывают. Думаю, что потому Ахил и не остался здесь ночевать из-за дочери. Как-то рассказывал, что она пригрозила, что выбросится из окна, если он хоть раз не придет ночевать домой. В общем, переходный возраст у девочки, и разлад родителей усугубил его проявления.

Перед глазами Арины встал неопределенной образ юной хулиганки вроде «Пеппи, длинный чулок». Она передернула плечами, с детьми обращаться совсем не умела: свое детство успела забыть, а братьев и сестер не было.

Разговор перешел на другие темы. Позавтракав, занялись уборкой дома. После гостей осталось много грязной посуды, и мебель пропылесосить неплохо бы: кое-где на диване виднелся небрежно оброненный на диван пепел от сигарет – хорошо, что хоть обивку не прожгли. Однако, не закончив уборку, Юля сказала:

– Стоп, оставляем все как есть. Мне пора ехать в Смольный. Юрик звонил, что уже освободился после репетиции. В последний раз спрашиваю: едешь со мной? Встретишь там Ахила, он тебе все сам объяснит, что я тебе рассказала. Чем ты рискуешь? Мне кажется, что ты ему понравилась.

– Мне надо тогда домой заехать, переодеться. А то я окоченею в своем бальном платье на морозе, у меня сверху пуховик на синтепоне, греет плохо.

– Тогда быстро отправляйся домой, до трех часов, думаю, успеешь.

В назначенный час Арина была на месте сбора группы, оделась основательно: под тоненьким пуховиком не только джинсы поверх колготок, но и свитер, и теплые сапоги – стоять на улице не меньше часа придется.

Еще на подходе к Смольному – штаб-квартире администрации города, увидела участников акции с плакатами, журналистов с камерами, а также толпу зевак, приплясывающих от холода. Почти у всех на морозе разрумянились щеки, у некоторых на волосах, выбивающихся из шапочек, белел иней.

Юлю с Юриком заметила сразу, оба возбужденно похохатывали, переговаривались. Затем увидела мужчину, чье лицо ей показалось смутно знакомым. Впрочем, обратила она внимание на него из-за слишком легкой одежды: вытертое на обшлагах легкое пальтецо, стоптанные старенькие кроссовки, трикотажная синяя шапка, натянутая почти на глаза. Из-за этих глаз и загляделась Арина на мужчину. Пока она вспоминала, где могла видеть этого человека, на помощь пришла Юля. Подвела подругу к легко одетому участнику акции и представила их друг другу.

– Андрюша, это моя подруга, Арина. Она тоже согласилась принимать участие в пикете. А это Андрей Слонимский – наш идейный вдохновитель.

Арина улыбнулась, скрывая привычное смущение за улыбкой. Лидер акции внимательно взглянул на нее и тоже улыбнулся:

– Сдается мне, что мы знакомы, Арина, хотя друг другу и не были представлены. Помнишь, на улице Декабристов, ты возвращалась с пьянки от моих верхних соседей, а я тогда собаку выгуливал?

Ироничная манера разговора оживила память Арины. Мысли перенеслись в ненастный осенний вечер: сосед Наташи с нижнего этажа, мужчина с собакой. Но облики не накладывались. Тот, в темноте ненастного вечера, с неряшливой небритостью, но убирающий экскременты за собакой, казался старше, зануднее и, вообще, выглядел не от мира сего. Этот же был вполне адекватен, и в его глаза играли веселые искорки. Они мимическими стрелками морщин разбегались в стороны, почти к ушам. Андрей понял по-своему ее молчание:

– Кажется, ты меня не узнаешь? Кажется, я тогда модную небритость культивировал, но теперь побрился! Вспомнила?

Арина кивнула и отступила на полшага, чтобы не слишком ароматный след вчерашнего шампанского не достиг ноздрей ее нового знакомого. И тот раз возвращалась с пиршества, и сегодня … – а ведь между этими двумя вечеринками за полгода и рюмки не выпила. Пока она комплексовала, вниманием Андрея завладели журналисты, начав допытываться у него о дальнейших планах группы активистов. Арине же кто-то из организаторов вручил плакат с перечеркнутой косым крестом многоэтажной башней газпрома. Держа развернутый лист у груди, она встала на отведенное ей место в ряду пикетчиков.

Однако энтузиазм остальных участников не заражал Арину: она пришла сюда, чтобы еще раз увидеть Ахила, и сейчас ее занимал вопрос, почему не его нет. Арина вглядывалась в каждого вновь подходившего человека и, наконец, увидела знакомую фигуру. Ахил, элегантный, на этот раз в дорогой дубленке – шапку ему заменяла копна светлых, слегка вьющихся волос – приближался к тому месту, где она стояла. Но пришел он не один. Рядом с ним вышагивала стройная, почти одного с ним роста девочка-подросток в розовом пуховике и джинсах – Арина поняла: дочь. У нее тоже, как у отца, были светлые, распущенные ниже плеч волосы, и она тоже была без головного убора.

«Вполне взрослая девица! – подумала Арина, вспоминая рассказы о своенравном поведении красотки. – Ей впору уже самой парням головы морочить, а не цепляться за папеньку, как ребенок».

Ахил с дочерью подошли ближе. Их все узнавали, жали руку Ахилу, приветливо улыбались его дочке.

Мороз крепчал, пикетчики, чтобы согреться, пританцовывали на месте, роптали на администрацию, не желающую выходить к ним. Ожидание скрашивали журналисты: щелкали камерами, направляя их на присутствующих.

Один из них скомандовал пикетчикам: «Встаньте плотнее, а то крайние не попадают в кадр!». Дочь Ахила перебежкой от фланга переместилась к центру, встав впереди Арины и закрыв ее от объектива.

Арина отступила назад, не слишком опечалясь, поскольку знала, что выглядит сегодня не лучшим образом.

Однако же бойкая девочка в розовой куртке вмешалась и тогда, когда Ахил заговорил с Ариной. Он приглашал ее на спектакль, где исполнял главную роль. Дочка, встряв в беседу взрослых, потребовала контрамарки для себя и своих подружек. Возмущалась, что в прошлый раз билетерша усадила их на плохие места и, вообще, всячески мешала разговору отца с посторонней женщиной. Общение в ее присутствии становилось невозможным. К тому же Ахил торопился по каким-то делам и, увлекаемой «малюткой», покинул пикет.

Они удалились вовремя, потому что вскоре темно-серая шеренга омоновцев, до той поры молчаливо наблюдающая за пикетчиками, стала вытеснять группу с занятых ею позиций – очевидно, получили сверху приказ действовать.

Журналисты с еще большим энтузиазмом застрекотали камерами, защелками фотоаппаратами. Наблюдавшие акцию зеваки кинулись врассыпную. Участники пикета тоже дрогнули, тоже сделали шаг назад. И Арина попятилась, понимая, что лучше убраться подобру-поздорову. Лишь Андрей стоял неколебимо, как памятник самому себе.

Арина метнулась в сторону, но ее секундное замешательство оказалось роковым: вместе с организаторами акции она оказалась в окружении омоновцев. В компании с остальными ее затолкали в стоящий неподалеку автобус с тонированными стеклами, болезненно ткнув резиновой дубинкой в спину.

Оказавшись в тесном автобусе, до отказа забитыми нарушителями общественного порядка, Арина ругала себя, что влипла в эту историю. Другие хотя бы пострадали за идею, но она-то была случайным человеком в этой компании. Против возводимого высотного здания на окраине города она ничего не имела: видела архитектурный проект по телевизору – башня показалась даже красивой. Зачем она поддалась легкомысленным уговорам? Ахила рядом не было, Юля с Юриком в дальнем конце автобуса, к ним не протиснуться. Ее окружали посторонние люди, они весело болтали друг с другом, не обращая на нее внимания. Лишь вдохновитель этого безобразия, Андрей Слонимский, метнув в ее сторону случайный взгляд, слегка подбодрил:

– Аринка, не дрейфь! Через два часа всех отпустят.

И тут же забыл об Арине, увлеченно обсуждая с единомышленниками нынешнюю ситуацию и ее последствия. Арина понимала, что она, как и всюду, здесь лишняя.

Несмотря на случайные обстоятельства, заключившие Арину в эту компанию, ей пришлось провести под арестом несколько часов, в душной и тесной камере отделения милиции. Когда мужчин и женщин разводили по разным помещениям, Андрей втиснул в ладонь Арины записку, шепнув:

– Будь другом, передай моей маме, если я тут застряну. Адрес знаешь, на улице Декабристов.

«Декабрист с улицы Декабристов», – усмехнулась про себя Арина.

Арину и некоторых других участников выпустили к вечеру, а зачинщика беспорядка Андрея задержали на несколько дней.

На следующее утро Арина поехала на улицу Декабристов, вошла в знакомый подъезд со сломанным домофоном, позвонила в квартиру. Едва она назвала хозяйку по имени-отчеству и произнесла имя Андрея, как дверь распахнулась. Дородная пожилая женщина, с отечным лицом гипертоника, опираясь на палку, засыпала Арину вопросами:

– Что с моим сыном? Где он? Он не пришел ночевать! Я вся издергалась!

Когда Арина изложила конспективно всю историю, хозяйка квартиры слегка успокоилась, предложила посланнице раздеться и провела ее на кухню.

Усадив на табурет, налила чаю и потребовала рассказать о событиях вчерашнего пикета еще раз подробно. Арина неохотно пересказала события снова и намекнула, что ей пора идти. Людмила Андреевна не отпускала гостью: пододвинула ей корзинку с пряниками и начала жаловаться на сына, как ей трудно с ним, совсем отбился от рук. И вдруг спросила:

– Ариночка, у вас с Андрюшей серьезно? Вы давно с ним вместе?

– Вы о чем? – Арина чуть не поперхнулась пряником, который и так не лез в горло, потому что она торопилась выбраться из тягостно гостеприимной квартиры. – Я его сегодня только впервые увидела, вернее второй раз, но …

– Не надо лукавить, девочка. Я очень рада за вас с Андрюшей. Мальчику скоро сорок …боже, как быстро летит время! Пора, пора ему создать семью, я же не вечна. Кстати, у тебя же есть ленинградская прописка?

– Да, я выросла в Петербурге, – гостья отодвинула кружку. – Извините, я тороплюсь.

– И высшее образование? А кто твои родители?

Арина замолчала и встала, посчитав унизительным для себя этот допрос.

– Мне надо идти, до свидания, Людмила Андреевна, – Арина решительно встала из-за стола, положив недоеденный пряник на край блюдца.

Вырвавшись на улицу, Арина радостно глотнула морозного воздуха, сбрасывая с себя чужие проблемы. Больше ей не было дела ни до начинающего политика Андрея, ни до его настырной матери, подыскивающей невесту великовозрастному сыну.

Однако участие Арины в протестном пикете имело и приятные последствия. Короткая встреча с Ахилом, пришедшим митинговать с дочерью, способствовала продолжению отношений Арины с так понравившимся ей актером. Она поняла причину небрежения к ней Ахила в вечер знакомства – его отцовские заботы – и смирилась с тем, что ей придется делать на них поправку. Так, из-за дочери Ахил не мог пригласить Арину к себе домой. Имелись затруднения и у Арины: хозяйка не дозволяла ей приводить мужчин в квартиру, специально обговорила этот пункт, сдавая квартиру. Так что обыкновенно свидания Ахила и Арины происходили в скромных отелях, и это придавало их отношениям неустойчивость и даже оттенок неприличия.

Лишь однажды Арина оказалась в квартире Ахила – тогда его дочь вместе с бабушкой уехала в турпоездку в Европу. И этот единственный раз оказался для нее роковым.

В тот вечер Арина и Ахил по-семейному расположились на большой, со вкусом отделанной кухне. Ахил вытащил из холодильника несколько упаковок нарезки разных сортов колбасы и сыра, достал из шкафчика хрустальные бокалы на высоких ножках. Включил в сеть блестящий никелированными боками тощий электросамовар. И похвастался:

– Этот самовар мне подарили коллеги в театре, на первую главную роль в премьерном спектакле. С тех пор этот красавец стал для меня талисманом. Он всегда приносит мне счастье! Хотя дочка с бабушкой его не жалуют: говорят, что слишком громоздкий, места много в кухне занимают.

Арина улыбнулась, то ли одобряя заслуженный самовар, то ли сочувствуя Ахилу, не находящему поддержки в семье.

А Ахил уже занялся бутылкой шампанского: громко выстрелила вылетевшая пробка, прыснула пена, сверкая пузырьками воздуха. Он разлил пенящуюся жидкость по фужерам и завел тост о женской красоте и женщинах, как будто перед его мысленным взором кружился хоровод красавиц. Вскоре и вычурный самовар, нагреваясь, зашумел, забулькал мелкими пузырьками, как бы аккомпанируя речи хозяина.

Ахил привычно, как на сцене, прибавил силы своему голосу:

– Женская красота – это …

Неожиданно во входной двери заскрежетал ключ, открывающий замок.

Оба, не сговариваясь, поставили фужеры на стол и повернули головы в сторону прихожей. Дверь распахнулась, и в квартиру влетела женщина в огромной шляпе с широкими полями и в развивающейся накидке-шали. Арина узнала популярную актрису, играющую в сериалах – она уже знала, что это бывшая жена Ахила.

Актриса окинула уничижительным взглядом Арину и громкими словесами обрушилась на Ахила:

– Ахил! Это что еще за спектакль?! Стоит мне уехать на гастроли, как ты приводишь в дом уличных девок! Я не потерплю …

Арина, обхватив себя руками и склонив голову к коленям, на мгновение оглохла. Она не слышала, что еще выкрикивала актриса – казалось, та молча разевает рот, как в немом кино. Ахил открыл дверцу холодильника и нырнул туда головой, делая вид, будто что-то ищет в нем. Арина вскочила с табуретки, схватила в прихожей свою куртку, выбежала на лестницу. И только разноголосый шум улицы вернул ее в мир звуков.

Несколько дней Арина не могла придти в себя. Ожидала, что Ахил позвонит, объяснит, почему его бывшая жена позволила себе эту эскападу. Почему он не прервал вопли этой истерички, не защитил Арину от нападок? Но он так и не набрался мужества позвонить. Зато позвонила подруга Юля и доложила, что Ахил помирился с женой, что развод их отменен, и он просил передать Арине свои извинения.

* * *

Прошло почти три месяца с того ужасного дня – стыд и горечь в душе улеглись. Теперь Арина винила во всем себя: ведь знала, что Ахил женат. Все женатые говорят, что собираются разводиться, что вот-вот. Занозой сидело одно: не объяснились по-человечески, расстались так некрасиво. Но, но если позвать сейчас Ахила к себе на юбилей, можно будет и поговорить.

Теперь малодушие Ахила уже не казалось Арине таким унизительным, она старалась понять его слабоволие. Понять и простить.

Арина отправилась на кухню, сполоснула любимую чашку с засохшим на ее донышке старым чаем. Приготовила новую заварку. Отдавая себе отчет в неистребимом суеверии, обратилась за советом к фарфоровой гадалке:

– Что скажешь, подружка? Может, я рано отступилась от Ахила? Может, еще не все потеряно? Не позвать ли мне его на день рождения?

Чашка медленно скользнула влево и вернулась назад, то ли соглашаясь, то ли противореча Арине. Арина расшифровала загадочный танец:

– Понятно. Возврата к отношениям быть не может, но следует именно его попросить сыграть на празднике роль моего друга.

Взяв мобильник, набрала номер Ахила. Механический женский голос на автоответчике сообщил, что абонент не доступен. Придется перезвонить позже. Арина вымыла чашку и поставила ее на сушилку, слегка поцарапав палец о неровный след от ручки. А в голову уже лезло новое воспоминание: о недавнем празднике в доме третьей своей подруги – Риты.

В гостях у Риты

После бурной вечеринки в доме Юли прошло несколько месяцев. И бесславно закончившийся роман с Ахилом успел позабыться, и новых знакомств не случилось. Снова Арина проводила дома одинокие вечера – даже по телефону с девчонками не поболтаешь: Наташа вся в семейных заботах, Юля корпоративы проводит. Оставалась для досуга сослуживица Рита: с ней и в кино, и в музей можно было сходить.

Обстоятельная, корректная в общении, Рита была старше Арины всего на несколько лет, но из-за легкой полноты и небрежения к моде, выглядела взрослее. А очки в нескладной оправе делали ее похожей на преподавателя вуза, долго, но безрезультатно работающего над диссертацией. Однако и она, такая нескладная с виду, имела свою личную жизнь: как-то вскользь уронила, что встречается с женатым мужчиной. Впрочем, секретов своих отношений с ним Арине не раскрывала. Жила Рита с матерью.

Девушек сближали и неустроенность в личной жизни, и нелюбовь к шумным сборищам, а укрепляло их дружбу стремление к саморазвитию. Посещение кинотеатра или выставки, обсуждение прочитанных книг – достаточный повод для неформального общения. Но близкими подругами Рита с Ариной не были, и ни одна не стремилась сократить дистанцию.

И лишь однажды случай привел Арину в дом «подруги по работе», вскоре после того, как маму Риты выпроводили на пенсию. Шестидесятилетняя учительница музыки, сколько могла, откладывала этот шаг. Работала бы, наверно, и дальше, но начал подводить слух: не музыкальный, а обычный – на нее надвигалась возрастная глухота. Руководство музыкальной школы уволило ее за профнепригодностью.

Теперь почти все вечера Рита выслушивала жалобы матери на несправедливое увольнение. Жалуясь, мать плакала, начала болеть. Чтобы чем-то порадовать близкого человека, Рита решила устроить домашний вечер: ведь каждый этап жизни можно считать завершенным только тогда, когда этот финал как-то подчеркнут. И уход на пенсию нужно было отметить в дружеском кругу. Но у свежеиспеченной пенсионерки возникла проблема, хорошо знакомая Арине: некого приглашать в гости. У матери Риты осталась только одна надежная подруга, а большинство родственников и друзей выпали из общения по объективным причинам: одни завертелись в хлопотах с внуками, других взрослые дети, живущие за границей, забрали к себе, а кто-то просто умер. Так что пришлось приглашать знакомых «второго ряда»: несколько пожилых соседок да Арину, чтобы разбавить компанию молодым лицом – это приглашение было сделано с подачи Риты. Арина нехотя согласилась. Она поначалу надеялась увидеть наконец и женатого приятеля Риты, но подруга ее разочаровала. Рита сообщила, что ее мужчина не придет, потому что встречаются они только наедине в специально снятой квартирке – он конспирируется: боится невзначай встретить общих с его женой знакомых.

Во что облачиться Арина долго не раздумывала, решила, что в стариковскую компанию сойдет любое – надела повседневные джинсы и офисную белую блузку. И в парикмахерскую сходить не успела, хотя отросшие волосы уже требовали внимания. Чтобы не падали на глаза, насадила на темя бархатный обруч – такая вот скромница.

Снимая жилье в новостройках и работая тоже на окраине, Арина теперь редко бывала в туристическом центре города, куда сейчас направлялась. Выйдя из метро, решила пройти две остановки пешком. Весенний город после недавнего празднования майской годовщины Победы был чист и наряден. Прошла по отполированным тысячами ног плиткам Невского проспекта, свернула на Большую Морскую, застроенную старинными особняками, миновала Исаакиевскую площадь и монументальный собор – свежий ветерок с Невы ласкал лицо, донося отдаленное дыхание и с Финского залива. В такую ясную погоду совсем не хотелось идти в стариковскую компанию, но чем не пожертвуешь ради подруги!

Рита с матерью жили в просторной трехкомнатной квартире в доме дореволюционной постройки. Квартира эта перешла им по наследству от деда Риты – он был видным сотрудником Эрмитажа и получил шикарную по советским меркам жилплощадь за весомый вклад в исторические исследования.

Арина неспешно поднималась по широкой лестнице с ажурным ограждением и широкими перилами. Любовалась высоченными окнами с цветным витражом и начинала догадываться, почему так несовременно выглядит Рита: видимо, дом пропитал подругу своей старинной аурой. Арина брела медленно, не желая приходить первой, но все равно пришла раньше прочих гостей, потому что перепутала время.

Зато теперь с интересом рассматривала эту похожую на музей квартиру. Глаза ее фотографировали интерьер: высокие потолки с лепниной по карнизу, огромные окна с овальной верхней частью, дубовый, хотя местами рассохшийся паркет. Шкаф, буфет, комоды – пусть тоже потускневшая от времени – изначально была добротны и художественно отделаны резными фигурами и особо изогнутыми ножками в виде копыт или лапок неведомых зверюшек. И все же упадок и общая захламленность квартиры проглядывали во всем: небрежно сложенные кипы нот на пианино, запыленные стопки книг и наследие отца Риты, известного художника – повернутые лицевой стороной к стене картины. Сама Рита, хотя и посещала изостудию в детстве, по его стопам не пошла, однако рисовала красивые проекты на компьютерах.