Текст книги "Ганнибал у ворот!"

(10) С такой-то конницей, с такой-то пехотой вам придется иметь дело; это жалкие остатки врага, а не враг. И более всего меня заботит мысль, что сражаться придется вам, а люди подумают, будто Ганнибала победили Альпы.

(11) Но, быть может, так и следует: справедливо, чтобы с нарушившими договоры полководцем и народом начали и решили войну сами боги, не прибегая к помощи человека, а мы, будучи оскорблены первыми после богов, только довершили начатую и решенную ими войну.

41. (1) Никто из вас – я в этом уверен – не подумает, что я только хвастаюсь, чтобы внушить вам бодрость, а сам в душе настроен иначе. (2) Я имел возможность идти с войском в свою провинцию Испанию, куда я было и отправился; там я имел бы брата сотрудником в совете и товарищем в опасностях, сражался бы с Гасдрубалом, а не с Ганнибалом и, разумеется, легче справился бы с войной.

(3) И все-таки я, плывя на кораблях вдоль галльского побережья и узнав по одному только слуху о присутствии этого неприятеля, высадился, выслал вперед конницу, стал лагерем у берега Родана.

(4) В конном сражении, – так как только конная часть моего войска имела счастье вступить в бой, – я разбил врага; пешие силы, которые уходили сломя голову, словно спасаясь бегством, я на суше настигнуть не мог; поэтому я вернулся к кораблям и как можно скорее, совершив такой огромный обход и по морю и по суше, пошел навстречу этому страшному неприятелю и встретил его почти у подножия Альп.

(5) Как же вам кажется теперь, наткнулся ли я на врага по неосторожности, стараясь избегнуть битвы, или же, напротив, нарочно ищу столкновения, встречи с ним, вызываю и влеку его на бой?

(6) Было бы любопытно убедиться на опыте, подлинно ли теперь, после двадцатилетнего промежутка, земля родила вдруг новых карфагенян или они все те же, что и прежние, которые сражались у Эгатских островов, которых вы выпустили с Эрика, оценив их в восемнадцать денариев за штуку; (7) подлинно ли этот Ганнибал – соперник Геркулеса в его походах[104]104
  Мифологический Геркулес перешел Альпы, возвращаясь с острова Эрифия со стадом.


[Закрыть], как он это воображает, или же данник и раб римского народа[105]105
  После Первой Пунической войны Карфаген не стал ни данником, ни «рабом» Рима: он обязался платить только контрибуцию.


[Закрыть], унаследовавший это звание от отца.

(8) Его, очевидно, преследуют тени злодейски умерщвленных сагунтийцев; а не то бы он вспомнил если не о поражении своего отечества, то по крайней мере о своей семье, об отце, о договорах, писанных рукою Гамилькара, того Гамилькара, который по приказанию вашего консула увел гарнизон с Эрика, (9) с негодованием и скорбью принял тяжкие условия, поставленные побежденным карфагенянам, покинул Сицилию и обязался уплатить дань римскому народу.

(10) Поэтому я желал бы, воины, чтобы вы сражались не только с тем воодушевлением, с которым у вас вообще принято сражаться против врага, но и с особенной злобой и гневом, как будто вы видите своих же рабов, поднявших внезапно оружие против вас.

(11) А ведь мы имели возможность переморить запертых на Эрике худшею среди людей казнью – голодом; имели возможность переплыть с победоносным флотом в Африку и в течение нескольких дней без всякого сопротивления уничтожить Карфаген.

(12) Между тем мы вняли их мольбам, выпустили осажденных, заключили мир с побежденными, приняли их даже под свое покровительство, когда они изнемогали в Африканской войне. (13) А они взамен этих благодеяний последовали за одержимым мальчишкою и идут осаждать наш родной город!

Да, как это ни горько, но вам предстоит ныне битва не за славу только, но и за существование отечества; (14) вы будете сражаться не ради обладания Сицилией и Сардинией, как некогда, но за Италию. (15) Нет за нами другого войска, которое могло бы, в случае нашего поражения, преградить путь неприятелю; нет других Альп, которые могли бы задержать его и дать нам время набрать новые войска.

Здесь мы должны защищаться с такою стойкостью, как будто сражаемся под стенами Рима. (16) Пусть каждый из вас представит себе, что он обороняет не только себя, но и жену, и малолетних детей; пусть, не ограничиваясь этой домашнею тревогой, постоянно напоминает себе, что взоры римского сената и народа обращены на нас, (17) что от нашей силы и доблести будет зависеть судьба города Рима и римской державы».

42. (1) Таковы были слова консула к римскому войску. Ганнибал между тем счел за лучшее предпослать своей речи поучительный пример. Велев войску окружить место, на котором он готовил ему зрелище, он вывел на арену связанных пленников из горцев, приказал бросить им под ноги галльское оружие и спросил их через толмача, кто из них согласится, если его освободят от оков, сразиться с оружием в руках, с тем чтобы в случае победы получить доспехи и коня.

(2) В ответ на это предложение все до единого потребовали, чтобы им дали оружие и назначили противника; когда был брошен жребий, каждый молился, чтобы судьба избрала его в бойцы, (3) и те, кому выпадал жребий, не помнили себя от радости и среди всеобщих поздравлений торопливо хватали оружие, с веселыми прыжками, как в обычае у этих племен; (4) когда же происходил бой, воодушевление было так велико – не только среди их товарищей по неволе, но и повсеместно среди зрителей, – что участь храбро умершего борца прославлялась едва ли не более, чем победа его противника.

43. (1) Когда несколько пар таким образом сразилось, Ганнибал, убедившись в благоприятном настроении войска, прекратил зрелище и, созвав воинов на сходку, произнес, говорят, пред ними такую речь: (2) «Если вы, воины, пожелаете отнестись к оценке вашей собственной участи с таким же воодушевлением, с каким вы только что отнеслись к чужой судьбе, представленной вам для примера, то победа наша.

Знайте: неспроста было дано вам это зрелище; оно было картиной вашего положения. (3) Я думаю даже, что судьба связала вас более крепкими оковами и влечет вас с более непреодолимой силой, чем ваших пленников. (4) С востока и запада вы заключены между двух морей, не имея для бегства ни одного корабля.

Впереди извивается река Пад, более широкая и более стремительная, чем даже Родан; а сзади угрожают вам Альпы, пройденные вами с трудом, когда вы еще не растратили своих сил. (5) Здесь, воины, ждет вас победа или смерть, здесь, где вы впервые встретились с врагом.

Но, ставя вас перед необходимостью сражаться, судьба в то же время предлагает вам, в случае победы, самые высокие награды, какие только могут представить себе люди, обращаясь с молитвами к бессмертным богам. (6) Если бы мы готовились лишь Сицилию да Сардинию, отнятые у отцов наших, завоевать вновь своею доблестью, то и это было бы щедрым вознаграждением.

Но все, что римляне добыли и собрали ценою стольких побед, все это должно перейти к вам вместе с самими владельцами. (7) Имея перед собой такую щедрую добычу, смело беритесь за оружие, и боги да благословят вас.

(8) Слишком долго уже гоняли вы овец на пустынных горах Лузитании и Кельтиберии[106]106
  Лузитания – область на западе Пиренейского полуострова; Кельтиберия – область Центральной Испании. Таким образом, здесь Ганнибал обращается к новонабранным испанским воинам.


[Закрыть], не получая никакого вознаграждения за столько трудов и опасностей; (9) пора вам перейти на службу привольную и раздольную, пора потребовать богатой награды за свои труды; недаром же вы совершили такой длинный путь, через столько гор и рек, среди стольких вооруженных народов. (10) Здесь назначенный вам судьбою предел ваших трудов; здесь она, по истечении срока вашей службы, готовит вам награду по заслугам.

(11) Не думайте, чтобы победа была столь же трудной, сколь громко имя начатой войны: часто покорение презренного врага стоит потоков крови, а знаменитые народы и цари одолеваются чрезвычайно легко. (12) В данном же случае возможно ли даже сравнивать врагов с вами, если оставить в стороне пустой блеск римского имени?

(13) Не буду я говорить о вашей двадцатилетней службе, ознаменованной столькими подвигами, увенчанной столькими победами. Но вы пришли сюда от Геркулесовых столпов, от Океана, от последних пределов земли, через страны стольких диких народов Испании и Галлии; (14) а сразиться вам предстоит с новонабранным войском, в течение нынешнего же лета разбитым, побежденным и осажденным галлами, с войском, которое до сих пор еще неизвестно своему предводителю и не знает его.

(15) Вот каковы войска; что же касается полководцев, то мне ли, только что не рожденному и, во всяком случае, воспитанному в палатке отца моего, знаменитого полководца, мне ли, покорителю Испании и Галлии, мне ли, победителю не только альпийских народов, но (что гораздо важнее) самих Альп, сравнивать себя с этим шестимесячным начальником[107]107
  То есть консулом.


[Закрыть], бежавшим от собственного войска[108]108
  Так Ганнибал истолковывает то, что Публий Сципион оставил во главе римского войска в Испании своего брата Гнея, а сам отправился руководить военными действиями в Италии.


[Закрыть]?

(16) Да ведь если сегодня же поставить перед ним римское и пуническое войска, но без их знамен, то я ручаюсь вам, он не сумеет сказать, которому войску он назначен в консулы. (17) Немало цены, воины, придаю я тому обстоятельству, что нет среди нас никого, перед глазами которого я не совершил бы множества воинских подвигов, нет никого, которому бы я не мог перечесть с указанием времени и места его доблестных дел, который не имел бы во мне зрителя и свидетеля своей удали.

(18) И вот я, некогда ваш питомец, ныне же ваш предводитель, с вами, моими товарищами, тысячу раз похваленными и награжденными мною, намереваюсь выступить против людей, не знающих друг друга, друг другу не знакомых.

44. (1) Куда я ни обращаю свои взоры, все кругом меня дышит отвагой и силой. Здесь вижу я закаленных в войне пехотинцев, там – всадников благороднейших племен, одних – на взнузданных, других – на невзнузданных конях[109]109
  На взнузданных конях сражались испанцы, на невзнузданных – нумидийцы.


[Закрыть]; (2) здесь – наших верных и храбрых союзников, там – карфагенских граждан, влекомых в бой как любовью к отечеству, так и справедливым чувством гнева.

(3) Мы начинаем войну, мы грозною ратью надвигаемся на Италию; мы потому уже должны обнаружить в сражении более смелости и стойкости, чем враг, что надежда и бодрость всегда в большей мере сопутствуют нападающему, чем отражающему нападение.

(4) К тому же нас воспламеняет и подстрекает гнев за нанесенное нам возмутительное оскорбление: они ведь потребовали, чтобы им выдали для казни первым делом меня, предводителя, а затем и вас, осадивших Сагунт, и собирались, если бы нас им выдали, предать нас самым жестоким мучениям!

(5) Этот кровожадный и высокомерный народ воображает, что все принадлежит ему, все должно слушаться его воли. Он считает своим правом предписывать нам, с кем нам вести войну, с кем жить в мире. Он назначает нам границы, запирает нас между гор и рек, не дозволяя переходить их, и сам первый переступает им же положенные границы.

(6) “Не переходи Ибера!” – “Не буду”.– “Не трогай Сагунта!” – “Да разве Сагунт на Ибере?” – “Нужды нет; не смей двигаться с места!” – (7) “Стало быть, тебе мало того, что ты отнял у меня мои исконные провинции, Сицилию и Сардинию? Ты отнимаешь и Испанию, а если я уступлю ее тебе, грозишь перейти в Африку? Да что я говорю «грозишь перейти»! Уже перешел!”

Из двух консулов нынешнего года один отправлен в Африку, другой в Испанию. Нигде не оставлено нам ни клочка земли, кроме той, которую мы отвоюем с оружием в руках.

(8) У кого есть пристанище, кто в случае бегства может по безопасным и мирным дорогам добраться до родных полей, тому позволяется быть робким и малодушным. Вы же должны быть храбры; в вашем отчаянном положении всякий иной исход, кроме победы или смерти, для вас отрезан.

Поэтому старайтесь победить; если даже счастье станет колебаться, то предпочтите смерть воинов смерти беглецов. (9) Если вы твердо запечатлели в своих сердцах эти мои слова, если вы исполнены решимости следовать им, то повторяю – победа ваша: бессмертные боги не дали человеку более сильного и победоносного оружия, чем презрение к смерти».

45. (1) Увещания эти в обоих лагерях произвели на воинов ободряющее впечатление. Римляне построили мост через Тицин и, сверх того, для защиты моста заложили крепостцу. (2) Ганнибал же, в то время как враги были заняты работой, посылает Магарбала с отрядом нумидийцев в пятьсот всадников опустошать поля союзных с римским народом племен, (3) наказав им, однако, по мере возможности щадить галлов и вести переговоры с их знатью, чтобы склонить их к отпадению.

Когда мост был готов, римское войско перешло в область инсубров и расположилось лагерем в пяти милях от Виктумул[110]110
  Виктумулы – небольшой город западнее впадения Тицина в Пад.


[Закрыть], где стояло войско Ганнибала. (4) Тот быстро отозвал Магарбала и, ввиду предстоящего сражения полагая, что никогда не следует жалеть слов и увещеваний, способных воодушевить воинов, созвал их на сходку и сказал им в определенных словах, на какие награды им следует рассчитывать, сражаясь.

(5) «Я дам вам землю, – сказал он им, – в Италии, в Африке, в Испании, где кто захочет, и освобожу от повинностей и вас самих, и ваших детей; если же кто вместо земли предпочтет деньги, я выдам ему вознаграждение деньгами. (6) Если кто из союзников пожелает сделаться гражданином Карфагена, я доставлю ему гражданские права; если же кто предпочтет вернуться домой, я позабочусь, чтобы он ни с кем из своих соотечественников не пожелал поменяться судьбою».

(7) Даже рабам, последовавшим за своими господами, он обещал свободу, обязавшись отдать их господам по два невольника взамен каждого из них. (8) А чтобы все были уверены, что он исполнит свои обещания, он, схватив левой рукой ягненка, а правой камень кремень, обратился к Юпитеру и прочим богам с молитвой, чтобы они, в случае если он изменит своему слову, предали его такой же смерти, какой он предает ягненка[111]111
  Этот обряд римский: камень символизировал молнию Юпитера. Вряд ли Ганнибал совершал его.


[Закрыть], и вслед за молитвою разбил животному череп камнем.

(9) При этом зрелище все, как будто сами боги поручились им за осуществление их надежд, единодушно и в один голос потребовали битвы, лишь в том одном видя отсрочку исполнения своих желаний, что их еще не повели на бой.

46. (1) Настроение римлян было далеко не такое бодрое: независимо от других причин они были испуганы недавними предзнаменованиями тревожного свойства. (2) В лагерь ворвался волк и, искусав тех, кто попался ему навстречу, невредимый ушел восвояси; а на дерево, возвышающееся над палаткой полководца, сел рой пчел.

(3) Совершив по поводу этих предзнаменований умилостивительные жертвоприношения, Сципион с конницею и легким отрядом метателей отправился вперед, чтобы на близком расстоянии осмотреть лагерь неприятеля и разузнать, какого рода его силы и какова их численность.

Вдруг с ним встречается Ганнибал, который тоже, взяв с собой конницу, выступил вперед, чтобы исследовать окрестную местность. (4) В первое время они друг друга не видели, но затем пыль, поднимавшаяся все гуще и гуще под ногами стольких людей и лошадей, дала знать о приближении врагов. Тогда оба войска остановились и стали готовиться к бою.

(5) Сципион поставил впереди метателей и галльских всадников, а римлян и лучшие силы союзников расположил в тылу; Ганнибал взял в центр тяжелую конницу, а крылья образовал из нумидийцев. (6) Но лишь поднялся воинский крик, метатели бросились бежать ко второй линии и остановились в промежутках между тыловыми отрядами.

Начавшееся тогда конное сражение некоторое время велось с обеих сторон без решительного успеха; но в дальнейшем присутствие в строю пеших начало тревожить коней, и они сбросили многих всадников, другие же спешились сами, видя, что их товарищи, попав в опасное положение, теснимы неприятелем.

Таким образом, сражение в значительной части шло уже пешее, (7) как вдруг нумидийцы, стоявшие по краям строя, сделали небольшой обход и показались в тылу римской конницы. Появление их испугало римлян, испуг увеличило ранение консула и опасность, ему угрожающая; последняя, однако, была устранена вмешательством его сына, который тогда был еще совсем юн.

(8) (Это тот самый юноша, который позже прославился завершением этой войны и был прозван Африканским за блистательную победу над Ганнибалом и пунийцами.)[112]112
  То есть Публий Корнелий Сципион Африканский Старший, тогда 17-летний.


[Закрыть] (9) Впрочем, в беспорядочное бегство обратились в основном одни только метатели, первыми подвергшиеся нападению нумидийцев; всадники же сплотились вокруг консула и, защищая его не только оружием, но и своими телами, вернулись вместе с ним в лагерь, отступая без страха и в полном порядке.

(10) Целий [Антипатр] приписывает рабу лигурийского происхождения подвиг спасения консула. Что касается меня, то мне было бы приятнее, если бы участие его сына оказалось достоверным; в пользу этого мнения и большинство источников, и народная молва.

47. (1) Это первое сражение с Ганнибалом доказало с очевидностью, что пуническая конница лучше римской и поэтому война на открытых полях, вроде тех, что между Падом и Альпами, для римлян неблагоприятна. (2) Ввиду этого Корнелий в следующую ночь велел потихоньку собраться и, оставив Тицин, поспешил к Паду, чтобы спокойно, не подвергаясь нападению со стороны врага, перевести свое войско по мосту, наведенному им через реку, пока мост еще не разрушен.

(3) И действительно, римляне достигли Плацентии раньше, чем Ганнибал получил достоверное известие о том, что они покинули Тицин; все же он захватил до шестисот отставших воинов, слишком медленно разрушавших мост на левом берегу Пада. По мосту он пройти не мог, так как, лишь только оба конца были разрушены, вся средняя часть понеслась вниз по течению.

(4) Целий утверждает, что Магон[113]113
  Магон – брат Ганнибала, младший из троих сыновей Гамилькара.


[Закрыть] с конницей и испанской пехотой немедленно переплыл через реку, а сам Ганнибал перевел остальное войско вброд несколько выше, выстроив слонов в один ряд, чтобы ослабить напор реки.

Это вряд ли покажется вероятным тем, кто знаком с этой рекой[114]114
  Как, кстати, Ливий, который был уроженцем долины Пада.


[Закрыть]; (5) неправдоподобно, чтобы всадники без вреда для оружия и коней могли преодолеть столь стремительную реку, даже если допустить, что все испанцы переплыли ее на своих надутых мехах; а чтобы найти брод через Пад, по которому можно было бы перевести отягченное обозом войско, следовало сделать обход, на который, полагаю я, потребовалось бы немало дней.

(6) По моему мнению, гораздо более заслуживают доверия те источники, по которым Ганнибал после двухдневных поисков едва мог найти место для наведения моста через реку; по мосту были посланы вперед всадники и легкие отряды испанцев.

(7) Пока Ганнибал, который задержался у реки Пад, выслушивая галльские посольства, переправлял тяжелую пехоту, Магон со всадниками, оставивши мост и пройдя вниз по реке на расстояние одного дня пути, достиг Плацентии, где стояли враги. (8) Несколько дней спустя Ганнибал укрепился лагерем в шести милях от Плацентии, а на следующий день, выстроив войско в виду неприятеля, предложил ему битву.

48. (1) В следующую ночь воины из галльских вспомогательных отрядов произвели в римском лагере резню, причинившую, впрочем, более тревоги, чем вреда. (2) Около двух тысяч пехотинцев и двухсот всадников, умертвив стоявших у ворот лагеря караульных, бежали к Ганнибалу. Пуниец принял их ласково, воспламенил их усердие, обещав им несметные награды, и в этом настроении разослал их по домам, с тем чтобы они побудили к восстанию своих соплеменников.

(3) Сципион решил, что эта резня – сигнал к возмущению всех галлов, что все они, зараженные этим злодеянием, точно бешенством, поднимут оружие против него; и вот он, (4) несмотря на страдания, которые ему все еще причиняла рана, в четвертую стражу[115]115
  То есть перед рассветом.


[Закрыть] следующей ночи тихо, без сигналов, снял лагерь и двинулся к Требии[116]116
  Требия – правый приток реки Пад, течет с Апеннин по гористой и холмистой (кроме последних 10–12 км) местности.


[Закрыть], где местность была выше и изобиловала холмами, недоступными для конницы.

(5) Это движение не прошло так же незаметно, как раньше на Тицине: Ганнибал послал нумидийцев, а затем и всю остальную конницу и расстроил бы по крайней мере последние ряды уходивших, если бы нумидийцы, жадные до добычи, не свернули в пустой римский лагерь.

(6) Пока они там обшаривали все углы и теряли время, не находя ничего такого, что могло бы их мало-мальски достойным образом вознаградить за эту потерю, враг ускользнул у них из рук. Увидев, что римляне уже перешли Требию и заняты размежеванием своего лагеря, нумидийцы убили тех немногих отставших воинов, которых им удалось захватить по эту сторону реки.

(7) А Сципион, не в силах долее переносить мучения, которые ему причиняла рана, разбередившаяся дорогою, и считая, сверх того, нужным обождать прибытия коллеги, об отозвании которого из Сицилии он уже слышал, стал укреплять облюбованное им место недалеко от реки, которое показалось ему наиболее безопасным для лагеря.

(8) В некотором расстоянии от него расположился лагерем Ганнибал. Насколько он радовался победе, одержанной его конницей, настолько же был озабочен недостатком продовольствия, который становился с каждым днем ощутительнее для его войска, шедшего по вражеской земле и нигде поэтому не находившего заготовленных припасов; чтобы помочь беде, (9) он послал часть своего войска к местечку Кластидий[117]117
  Кластидий (ныне Кастеджо) – городок к западу от Плацентии (на правом берегу Требии, при ее впадении в Пад). Здесь располагался римский гарнизон.


[Закрыть], в котором римляне устроили чрезвычайно богатый склад хлеба.

В то время как его воины готовились действовать силой, возникла надежда на измену со стороны осажденных: и действительно, за небольшую сумму – всего четыреста золотых монет[118]118
  Анахронизм: золотые монеты чеканились в Риме лишь с 217 г. до н. э.


[Закрыть] – начальник сторожевого отряда Дазий из Брундизия[119]119
  Брундизий (ныне Бриндизи) – портовый город в Калабрии (Южная Италия); с 224 г. до н. э. – колония латинского права.


[Закрыть] дал себя подкупить и Кластидий сдался Ганнибалу.

Этот город служил пунийцам житницей все время, пока они стояли на Требии. (10) С пленными из сдавшегося гарнизона Ганнибал обошелся мягко, чтобы с самого же начала военных действий приобрести славу кроткого человека.

49. (1) Таким образом, сухопутная война остановилась на берегах Требии; тем временем флот действовал на море около Сицилии[120]120
  Переход к событиям в Сицилии возвращает нас к началу войны.


[Закрыть] и близких к Италии островов и под начальством консула Семпрония, и до его прибытия. (2) Из двадцати квинквирем, посланных карфагенянами с тысячью воинов опустошать италийское побережье, девять пристало к Липаре, восемь – к острову Вулкана, а три были занесены волнами в пролив[121]121
  Липара (ныне Липари) и Вулкана (ныне Вулькано) – острова из группы Липарских (к северу от Сицилии). Пролив – Мессинский (Мессана, или Мессина, была важной базой римского флота).


[Закрыть].

(3) Когда в Мессане их заметили, сиракузский царь Гиерон[122]122
  Гиерон правил Сиракузами в 270–215 гг. до н. э.; с 263 г. до н. э. был союзником Рима. В описываемое время ему было почти 90 лет.


[Закрыть], дожидавшийся тогда в Мессане прибытия римского консула, отправил против них двенадцать кораблей, которые и захватили их, не встретив никакого сопротивления, и отвели в мессанскую гавань.

(4) От пленников узнали, что независимо от посланного в Италию флота в двадцать кораблей, к которому принадлежали они сами, еще тридцать пять квинквирем плывут в Сицилию, чтобы побудить к восстанию старинных союзников[123]123
  То есть жителей Западной Сицилии, которые до окончания Первой Пунической войны находились под властью Карфагена.


[Закрыть]. (5) «Их главное назначение, – говорили пленные, – занять Лилибей[124]124
  Лилибей (ныне Марсала) – город на западной оконечности Сицилии. Основан карфагенянами в начале IV в. до н. э.; в 241 г. до н. э., после Первой Пунической войны, перешел под власть Рима.


[Закрыть]; но, вероятно, та же буря, которая разбросала наш флот, занесла их к Эгатским островам»[125]125
  Три острова у западной оконечности Сицилии.


[Закрыть].

(6) Царь тогда написал претору Марку Эмилию, чьею провинцией была Сицилия, письмо, в котором он сообщал ему известие в том виде, в каком его слышал, и дал совет занять Лилибей сильным караульным отрядом.

(7) Тотчас же претор разослал по городам легатов и трибунов с поручением призвать тамошние римские отряды к возможно большей бдительности, но прежде всего поспешил сосредоточить в Лилибее свои военные силы; зачисленным во флот союзникам был дан приказ снести на корабли готовой пищи на десять дней, (8) чтобы они могли по первому же сигналу без всякого промедления сесть на суда, а по всему побережью были разосланы часовые наблюдать с вышек за приближением неприятельского флота.

(9) Благодаря этим мерам карфагеняне, хотя они и старались дать кораблям такой ход, чтобы подплыть к Лилибею до рассвета, были все-таки замечены, тем более что и луна светила всю ночь, а корабли неслись на всех парусах. (10) Тотчас с вышек был подан сигнал, в городе подняли тревогу, и суда наполнились матросами; часть воинов заняла стены и сторожевые посты у ворот, другая часть села на корабли.

(11) Карфагеняне, заметив, что им придется иметь дело с людьми, приготовившимися их встретить, до восхода солнца держались в некотором отдалении от гавани, снимая тем временем паруса и приспособляя свой флот к битве. (12) Когда же рассвело, они отступили к открытому морю, чтобы самим иметь более простора для битвы и дать врагу возможность свободно вывести свои корабли из гавани.

(13) Римляне, со своей стороны, не уклонялись от сражения; их воодушевляло воспоминание о подвигах, совершенных ими вблизи этих мест, и они полагались на многочисленность и храбрость воинов.

50. (1) Итак, они выплыли в открытое море. Римляне хотели помериться силами на близком расстоянии и вступить в рукопашный бой; (2) пунийцы, напротив, уклонялись от него, предпочитали действовать искусством, а не силой и сражаться корабль с кораблем, а не человек с человеком и меч с мечом.

(3) Они поступали вполне разумно: насколько их флот изобиловал матросами и гребцами, настолько он уступал римскому числом воинов, так что всякий раз, когда их корабль сцеплялся с римским, число вооруженных, вступивших в схватку, было далеко не одинаково.

(4) Когда это отношение было замечено, то римляне еще более ободрились в сознании своего численного превосходства, а карфагеняне, убедившись в своей сравнительной слабости, окончательно пали духом. (5) Тотчас же семь пунических кораблей были захвачены, остальные бежали. Матросов и воинов на пленных кораблях было тысяча семьсот человек, в их числе – три знатных карфагенянина.

(6) Римский флот вернулся в гавань невредимый; только один корабль оказался с пробитым бортом, но и его удалось спасти.

(7) Вслед за этим сражением, еще до распространения вести о нем среди мессанцев, прибыл в Мессану консул Тиберий Семпроний. В проливе его встретил царь Гиерон с выстроенным в боевой порядок флотом; перейдя с царского корабля на консульский, (8) он поздравил консула с благополучным прибытием его самого, войска и флота и пожелал ему счастья и успехов в Сицилии.

(9) Затем он изложил ему положение дел на острове, рассказал о покушениях карфагенян, обещал быть на старости лет таким же верным союзником римского народа, каким был в молодости, в первую войну, и (10) обязался безвозмездно доставлять легионам и флоту хлеб и одежду.

«Большая опасность, – прибавил он, – грозит Лилибею и приморским городам; есть в них люди, которым перемена правления пришлась бы по вкусу». (11) Ввиду этих обстоятельств консул решил без всякой проволочки отправиться с флотом в Лилибей; царь и царский флот отправились вместе с ним.

Уже во время плавания они узнали, что под Лилибеем состоялось сражение и что неприятельские корабли частью были захвачены, частью бежали.

51. (1) В Лилибее консул отпустил Гиерона с царским флотом, оставил для охраны сицилийского побережья претора, а сам отправился к острову Мелита[126]126
  Карфагенская база между Африкой и Сицилией (ныне Мальта).


[Закрыть], который был занят карфагенянами. (2) При его прибытии начальник гарнизона Гамилькар, сын Гисгона, сдался ему без малого с двумя тысячами воинов, городом и всем островом.

Отсюда римляне через несколько дней вернулись в Лилибей, и пленные, которых взял претор, равно как и те, которые сдались консулу, были проданы с торгов. (3) Рассудив, что с этой стороны никакая опасность Сицилии более не угрожает, консул отправился к островам Вулкана[127]127
  Здесь, видимо, под «островами Вулкана» имеются в виду Липарские острова.


[Закрыть], где, по слухам, стоял пунический флот.

Но вблизи этих островов не нашли уже ни одного неприятельского воина; (4) враг отправился опустошать италийское побережье, совершил набег на окружавшие Вибон[128]128
  Вибон (ныне Вибо-Валентия) – город на западном побережье Бруттия (совр. Калабрия).


[Закрыть] поля и стал угрожать самому городу. (5) Возвращаясь в Сицилию, консул получил известие о высадке врагов в окрестностях Вибона, а также и письмо сената, гласившее, что Ганнибал перешел в Италию и что ему следует без всякого промедления спешить на помощь товарищу.

(6) Под гнетом стольких одновременных забот он тотчас же посадил войско на суда и послал его по Адриатическому морю в Аримин[129]129
  Аримин (ныне Римини) – приморский город северного побережья Адриатического моря, который с 220 г. до н. э. был связан с Римом Фламиниевой дорогой.


[Закрыть], (7) поручил своему легату Сексту Помпонию охранять с двадцатью пятью военными кораблями окрестности Вибона и вообще италийское побережье, пополнил флот претора Марка Эмилия, доведя его численность до пятидесяти кораблей, а сам, упорядочив сицилийские дела, на десяти кораблях поплыл вдоль берега Италии и достиг Аримина.

Застав здесь свое войско, он отправился вместе с ним к Требии, где и соединился со своим товарищем.

52. (1) И вот уже оба консула и все римские силы были выставлены против Ганнибала; этим ясно было высказано, что если не удастся защитить римское государство этими войсками, то другой надежды уже нет. (2) Все же один консул[130]130
  То есть Сципион.


[Закрыть], проученный несчастным исходом последнего конного сражения и полученной раной, советовал ждать; напротив, другой[131]131
  То есть Семпроний.


[Закрыть], будучи свеж духом, сгорал нетерпением и не хотел даже слышать об отсрочке.

(3) Галлы, населявшие в те времена всю местность между Требией и Падом, в этом споре двух могущественных народов заискивали у обеих сторон, и было ясно, что они стараются обеспечить себе милость того, кто выйдет победителем. (4) Римляне относились к этому достаточно благосклонно, довольные и тем, что они не бунтуют; Пуниец, напротив, был возмущен: сами же они, твердил он, призвали его для возвращения им свободы!

(5) Чтобы излить на них свой гнев и вместе с тем доставить воинам добычу, он велел отряду из двух тысяч пехотинцев и тысячи всадников – последние были большею частью нумидийцы, но были между ними и галлы – опустошать весь край сплошь до берегов Пада.

(6) Тогда беспомощные галлы, до тех пор колебавшиеся, поневоле отшатнулись от обидчиков и пристали к тем, в которых они видели мстителей за причиненную им обиду; отправив послов к консулам, они просили их прийти на помощь стране, бедствующей будто бы вследствие чрезмерной преданности ее жителей римлянам.

(7) Корнелий не считал время благоприятным для вооруженного вмешательства, да и повод ему не нравился: он не питал никакого доверия ко всему галльскому племени после недавней измены бойев, не говоря уже о многих других его коварных поступках, которые могли быть забыты вследствие их давности.

(8) Семпроний, напротив, утверждал, что лучшим средством к удержанию союзников в верности будет защита тех из них, которые первые попросили о помощи. (9) А так как его товарищ продолжал колебаться, то он послал свою конницу, прибавив к ней тысячу пехотинцев, большею частью из метателей, за Требию защищать землю галлов.

(10) Напав неожиданно на рассыпавшихся без всякого порядка неприятелей, большинство из которых к тому же было обременено добычей, они произвели между ними страшное смятение: многих они убили, а остальных преследовали до самого лагеря и сторожевых постов врага.

Здесь они принуждены были отступить перед высыпавшей из лагеря толпой вооруженных, но, получив подкрепление, возобновили бой. (11) С этого времени ход битвы был разнообразен: римляне то напирали, то отступали, в конце концов успех был одинаков с обеих сторон. Все же потери, понесенные карфагенянами, были крупнее, а потому слава победы осталась за римлянами.

53. (1) Никому эта слава не казалась такой великой и такой несомненной, как самому консулу. Он был вне себя от радости, что победил именно той частью войска[132]132
  То есть конницей.


[Закрыть], которая под начальством другого консула была разбита. (2) «Воины, – говорил он, – вновь ободрились и воспрянули духом, и никто, кроме товарища по должности, не желает отсрочки сражений. Он один, больной душой еще более, чем телом, помня о своей ране, боится строя и оружия.