Текст книги "Ганнибал у ворот!"

(11) Ганнибал, заметив, что его воинам то тут, то там приходится туго и что бой разгорается, тоже послал им на подмогу отряды пехотинцев и конников – силы обеих сторон уравнялись. (12) Первыми Ганнибал сбросил с холма легковооруженных солдат, взбиравшихся на уже захваченный им холм; они заразили страхом следовавших за ними конников и добежали до знамен легионов.

(13) Среди общего смятения только строй пехотинцев оставался тверд и неустрашим – казалось, начнись теперь правильное сражение, оно не будет неравным (столько духа придало им сражение, за несколько дней до этого выигранное). (14) но вдруг из засады появились пунийцы; напав с тыла и с обеих сторон, они привели римлян в такое замешательство и такой страх, что ни у кого не оставалось ни мужества сражаться, ни надежды спастись бегством.

29. (1) Фабий услышал крики перепуганных солдат и уже издали увидел в войске смятение. Он сказал: «Так и есть: судьба ухватила удальца даже быстрее, чем я боялся. (2) Его уравняли со мной по власти; что Ганнибал и доблестнее его и удачливее, это он сам видит. Для переругивания, впрочем, еще будет время; сейчас выходите из лагеря со знаменами: заставим врага признаться, что он разбит, а граждан сознаться в своей ошибке».

(3) Значительная часть солдат была убита; живые оглядывались, куда бежать; Фабиево войско явилось на помощь, словно с неба. (4) Прежде чем войска оказались на расстоянии, какое пролетает дротик, или на таком, когда можно уже схватиться врукопашную, Фабий удержал и своих от бегства врассыпную, и врагов от яростного боя.

(5) Солдаты, которые, сломав строй, рассыпались кто куда, отовсюду сбегались в стройные ряды Фабиева войска; толпы показавших тыл повернулись к врагу, построились кругом и постепенно возвращались обратно или, сбившись в кучу, неподвижно стояли. Разбитое и свежее войско соединились и повернули на врага, (6) но Ганнибал дал сигнал отступать: открыто признал, что, победив Минуция, он побежден Фабием.

(7) День с его сменами успехов и неудач склонялся к вечеру; войска возвратились в лагерь; Минуций созвал солдат и сказал: (8) «Я часто слышал, воины, что на первом месте стоит человек, который сам может подать дельный совет; на втором – тот, кто этого совета послушается; а тот, кто сам совета не даст и не подчинится другому, тот – последний дурак. (9) Судьба отказала нам в первом даре, будем же хранить второй и, учась приказывать, станем повиноваться разумному.

(10) Соединим же свой лагерь с Фабиевым, поставим знамена перед его палаткой, и я назову его отцом; он достоин этого имени: наш благодетель – человек высокой души; (11) вы же, воины, приветствуйте как патронов[245]245
  Патрон (от лат. pater – «отец») – в римском праве – знатный гражданин, покровитель зависимых от него вольноотпущенников и клиентов, их защитник в суде.


[Закрыть] тех, чья рука и чье оружие вызволили вас. Этот день оставит нам по крайней мере честь людей, умеющих быть благодарными».

30. (1) Тут солдаты по команде собрали свое снаряжение и строем вошли в лагерь диктатора, повергнув в изумление и его, и всех окружающих. (2) Перед трибуналом[246]246
  Трибунал – четырехугольное возвышение, на котором восседали должностные лица, при исполнении обязанностей. В военном лагере находился перед палаткой полководца.


[Закрыть] солдаты остановились, начальник конницы выступил вперед, назвал Фабия отцом[247]247
  То есть патроном.


[Закрыть], весь строй приветствовал Фабиевых солдат, стоявших вокруг, как своих патронов.

(3) Минуций сказал: «К родителям моим только что приравнял я тебя, диктатор, – почетнее имени в языке нет, – но им я обязан лишь собственной жизнью, тебе же спасением не только моим, но и всех этих солдат. (4) Я первый отвергаю решение народа, которое мне в тягость, не в честь, и – да будет это к счастью тебе и мне и этим твоим войскам, сохраненному и сохранившему, – возвращаюсь под твою власть и возвращаю тебе эти легионы.

(5) Прошу тебя, будь милостив, оставь мне должность начальника конницы и каждому – его место и звание». (6) Фабий и Минуций пожали друг другу руки и распустили сходку; солдаты Фабия дружески и гостеприимно приглашали к себе Минуциевых, знакомых и незнакомых, и радостным стал день, только что казавшийся таким скорбным и проклятым.

(7) Когда в Рим дошли слухи об этих событиях, подтвержденные не столько даже письмами самих полководцев, сколько письмами простых солдат из обоих войск, все стали, кто как умел, превозносить Максима до небес.

(8) Такова же была его слава и у врагов – у Ганнибала и у пунийцев; они наконец почувствовали, что воюют в Италии и с римлянами; (9) два года[248]248
  От битвы при Тицине (осень 218 г. до н. э.) до описываемых событий прошел всего лишь год, но Ливий производит счет не по календарным годами, а по военным кампаниям.


[Закрыть] с презрением относились они к римлянам, воинам и полководцам: не могли поверить, что воюют с тем же народом, о котором столько страшного наслышались от своих отцов.

(10) Говорят, Ганнибал, возвращаясь из сражения, сказал, что туча, долго лежавшая на горах, разразилась наконец бурей и ливнем.

31. (1) Пока все это происходило в Италии, консул Гней Сервилий с флотом в сто двадцать кораблей обогнул Сардинию с Корсикой; и тут и там взял заложников и переправился в Африку, (2) но, прежде чем высадиться на материке, опустошил остров Менига[249]249
  Менига, или Менинга, (ныне Джерба) – остров в Малом Сирте (ныне залив Габес, южнее города Тунис).


[Закрыть], получил от жителей Церцины[250]250
  Церцина (ныне Керкена) – остров с одноименным городом в Малом Сирте.


[Закрыть] десять талантов серебра, только бы он не жег их города и не разорял их земель, и, пристав к берегам Африки, высадил свое войско.

(3) Воины и моряки, опустошая окрестности, разбрелись в погоне за добычей в разные стороны, словно были на безлюдном острове; (4) беспечные, незнакомые с местностью, они попали в засаду, были окружены; многих римлян перебили, а позорно бежавших отогнали к кораблям.

(5) Римляне потеряли около тысячи человек, среди павших был и квестор Тиберий Семпроний Блез; Сервилий с флотом в страхе отчалил от берега, где так много врагов, и направился в Сицилию, (6) в Лилибее он передал флот претору Титу Отацилию, чей легат Луций Цинций должен был отвести его в Рим: (7) сам Сервилий посуху прошел через Сицилию и переправился в Италию, куда его и его сотоварища Марка Атилия призывали письма Квинта Фабия: истекал шестимесячный срок его диктатуры, и они должны были принять от него войско.

(8) Почти все летописи сообщают, что Фабий диктатором вел войну с Ганнибалом, а Целий даже пишет, что это был первый диктатор, избранный на свою должность народом; (9) Целий и прочие упустили из виду, что правом назначить диктатора обладал только консул, консулом же тогда был Гней Сервилий, находившийся далеко в провинции Галлия[251]251
  То есть на севере Апеннинского полуострова.


[Закрыть].

(10) Государство, напуганное уже третьим проигранным сражением, не в силах было ждать – потому и прибегли к такому средству: народ избрал должностное лицо с диктаторской властью. (11) Но подвиги и слава Фабия были велики, и потомки, возвеличивая предка, начертали под его изображением не «с диктаторской властью», а просто «диктатор», чему легко поверили.

32. (1) Консул Атилий принял войско от Фабия, а Гемин Сервилий[252]252
  То есть Гней Сервилий Гемин, как и в предыдущей главе.


[Закрыть] – от Минуция. Заблаговременно укрепив зимние лагеря, они провели остаток лета, воюя по способу Фабия и неизменно согласовывая свои действия. (2) Когда Ганнибал выходил за продовольствием, они появлялись то здесь, то там: отряд потреплют, одиночек перехватят; на решительное сражение, которого всякими хитростями добивался неприятель, они не шли.

(3) Ганнибала голодом довели до того, что он вернулся бы в Галлию, не покажись это бегством: если консулы, их преемники, будут вести войну тем же способом, то нечего и надеяться прокормить войско в этих местах. (4) Военные действия под Гереонием зимой прекратились, и в Рим прибыли послы от Неаполя.

Они внесли в курию сорок тяжеловесных золотых чаш, и сказаны были ими такие слова: (5) они знают, что казну римского народа вычерпала война, которая ведется в той же мере за города и земли союзников, что и за главную твердыню Италии, город Рим и его власть; и поэтому неаполитанцы решили, (6) что золото, оставленное им предками на украшение храмов и помощь бедствующим, по справедливости следует вручить римскому народу.

(7) Если римляне считают, что неаполитанцы могут им еще чем-то помочь, то они окажут любую помощь с таким же усердием. (8) Римские сенаторы и народ порадуют их, если все, что есть у неаполитанцев, будут считать своим и принесенный дар оценят не просто по его стоимости, а по дружеским чувствам и доброй воле тех, кто его принес. (9) Послов поблагодарили за щедрость и внимание, а чашу приняли только ту, что была всех легче.

33. (1) В эти же дни был схвачен карфагенский лазутчик, который два года таился в Риме; его отпустили, отрубив ему руки; (2) распяли двадцать пять рабов, составивших заговор на Марсовом поле; доносчику дали свободу и двадцать тысяч медных ассов.

(3) К Филиппу, царю Македонскому[253]253
  То есть к македонскому царю Филиппу V (221–179 гг. до н. э.).


[Закрыть], отправлены были послы требовать выдачи Деметрия Фарийского[254]254
  Деметрий Фарийский (?—214 гг. до н. э.), или Деметрий из Фароса (Иллирия). Правил островом Коркирой от имени иллирийской царицы Тевты, но во время римско-иллирийской войны 229–228 гг. до н. э. передал остров римлянам. В 219 г. до н. э. решил отложиться от римлян, но был разбит и бежал в Македонию к Филиппу V,


[Закрыть], который, проиграв войну, бежал к нему; (4) отправили послов и к лигурийцам: как смели они помогать Ганнибалу и средствами и людьми; заодно пусть послы посмотрят на месте, что делается у бойев и инсубров.

(5) Отправлены были послы к Пинею, царю Иллирии[255]255
  Пиней был посажен на иллирийский престол римлянами в 228 г. до н. э., после их победы над царицей Тевтой.


[Закрыть], требовать дани – срок уплаты уже истек, а если захочет он этот срок отложить, то взять у него заложников. (6) Хотя римляне несли на своих плечах бремя тяжкой войны, они всюду, хоть на краю земли, заботились о своих делах.

(7) Людей религиозных и богобоязненных тревожило, что до сих пор нет подряда на постройку храма Согласия, а ведь обет воздвигнуть его дан претором Луцием Манлием еще два года назад в Галлии, когда там взбунтовались солдаты[256]256
  Ранее Ливий о мятеже 218 г. до н. э. ничего не сообщал.


[Закрыть]. (8) Заняться этим делом назначены были Марком Эмилием, городским претором[257]257
  Городской претор замещал консулов их в их отсутствие.


[Закрыть], дуумвиры[258]258
  Дуумвиры – здесь: комиссия из двух человек, ведавшая сооружением или освящением храма, возводимого по обету должностного лица.


[Закрыть] Гай Пупий и Кезон Квинкций Фламинин; они и сдали с подряда постройку, а строился храм в крепости[259]259
  То есть в городской крепости, которая находилась на одной из двух вершин Капитолийского холма (на другой стоял знаменитый храм Юпитера).


[Закрыть].

(9) Тот же претор по решению сената написал консулам: неугодно ли им, чтобы один из них прибыл в Рим для проведения консульских выборов: он назначит день выборов, какой они укажут; (10) консулы на это ответили: им страшно оставлять войско – как бы не случилось беды.

Чем отзывать одного из консулов, пусть лучше выборы проведет интеррекс[260]260
  Интеррекс («междуцарь») – выборная должность для проведения внеочередных выборов в случае гибели обоих консулов. Время ее полномочий не превышало пяти дней, после чего он назначал себе преемника, и так далее, до избрания консулов.


[Закрыть]. (11) Сенаторы, однако, решили: лучше пусть консул назначит диктатора для проведения выборов. Назван был Луций Ветурий Филон, а он назначил начальником конницы Марка Помпония Матона[261]261
  Марк Помпоний Матон – бывший консул 231 г. до н. э., претор 216 г. до н. э. и пропретор в 215–214 гг. до н. э. Некоторые комментаторы отождествляют его с претором 217 г. до н. э., принесшим в Рим весть о поражении при Тразименском озере (см.: XXII, 7, 8).


[Закрыть]; (12) назначены они были огрешно[262]262
  Если при избрании должностных лиц обнаруживались какие-либо погрешности или не были приняты во внимание дурные знамения, считались, что они «избраны огрешно» и не могут оставаться в должности.


[Закрыть], и уже через четырнадцать дней им было велено отказаться от должностей. Дела перешли к интеррексу.

34. (1) Консулам власть была продлена на год; интеррексом сенаторы объявили Гая Клавдия Центона, сына Аппия, а за ним – Публия Корнелия Азину. При нем на выборах произошло большое столкновение между сенаторами и народом.

(2) Гай Теренций Варрон был человек без роду и племени; он подладился к плебеям нападками на знать и простонародными ухватками, а особенно расположил их к себе травлей Фабия и старанием ограничить его диктаторскую власть. Чернь старалась вытащить его в консулы, а сенаторы всячески этому противились, чтобы люди, желающие сравняться со знатью, не привыкали ее преследовать.

(3) Квинт Бебий Геренний, народный трибун, родственник Гая Теренция, выступил с обвинением не только против сената, но и против авгуров, которые, утверждал он, помешали диктатору провести выборы. Возбуждая ненависть к ним, он старался расположить граждан к своему кандидату.

(4) Он говорил, что знать много лет искала войны, что она привела в Италию Ганнибала и коварно затягивает войну, хотя закончить ее возможно. (5) Четырех легионов хватит для успеха в решительной битве – это выяснилось после успешной битвы, данной Марком Минуцием в отсутствие Фабия; (6) и тем не менее два легиона посланы на убой, а потом выхвачены из самой бойни, чтобы мог быть назван отцом и патроном тот, кто сперва не давал римлянам побеждать и только потом не дал им потерпеть поражение.

(7) И после Фабия консулы затягивали войну, пользуясь его способом. Это – сговор всей знати; войне не будет конца, пока граждане не проведут в консулы истинного плебея, то есть нового человека[263]263
  Новым человеком называли того, кто первым в своем семействе сумел получить курульную должность благодаря личным заслугам.


[Закрыть]; (8) ведь знатные плебеи уже приобщены к тем же священнодействиям, что вся знать, а народ они презирают с тех пор, как их перестали презирать сенаторы. (9) Кому же не ясно, что все это проделано, лишь бы продлить междуцарствие и передать выборы в руки сенаторов?

(10) Этого и хотели консулы, задерживаясь при войске, а так как диктатор был назначен против их воли, то авгуры и объявили его выборы недействительными. (11) Междуцарствие в их власти, но уж одно-то из консульских мест принадлежит плебеям, и народ волен отдать эту должность тому, кто предпочтет поскорей победить, а не пользоваться подольше властью.

35. (1) Народ был подогрет этими речами, и хотя искали консульства трое патрициев, Публий Корнелий Меренда, Луций Манлий Вольсон, Марк Эмилий Лепид, (2) и двое плебеев из знатных семейств, Гай Аттилий Серан и Марк Элий Пет, из которых один был понтификом, а другой – авгуром, тем не менее избран был единственный консул Гай Теренций. Теперь от него зависели и выборы сотоварища[264]264
  Именно он должен был проводить эти выборы.


[Закрыть].

(3) Тогда знать, убедившаяся, что соперники Теренция оказались недостаточно сильными, уговорила Луция Эмилия Павла, который в свое время был консулом вместе с Марком Ливием и к черни относился враждебно (когда коллега был осужден, он и сам едва уцелел[265]265
  Луций Эмилий Павел — консул 219 г. до н. э. одновременно с Марком Ливием Салинатором, который позднее был осужден по обвинению в растрате денег из военной добычи.


[Закрыть]), выставить свою кандидатуру; отказывался он долго и упорно.

(4) На ближайшем народном собрании все прежние Варроновы соперники отступились, и не столько в товарищи, сколько в противники ему выбран был Луций Эмилий Павел. (5) Затем состоялись выборы преторов; избраны были Марк Помпоний Матон и Публий Фурий Фил: Фил должен был разбирать тяжбы между гражданами, Помпоний – между гражданами и чужеземцами; (6) дополнительно были выбраны еще два претора: Марк Клавдий Марцелл[266]266
  Марк Клавдий Марцелл, будучи консулом (222 г. до н. э.), в войне с галлами одержал победу при Кластидии.


[Закрыть] для Сицилии, Луций Постумий Альбин для Галлии.

(7) Все получили назначения в свое отсутствие; никому, кроме консула Теренция, его магистратура не была внове; многих отважных и деятельных мужей обошли, считая, что в такое время следует поручать всякое дело только человеку, с ним знакомому.

36. (1) Увеличено было войско, но сколько прибавили пехоты и конницы и сколько какого рода оружия, об этом писатели говорят по-разному, и я не осмелился бы на чем-то настаивать.

(2) Одни говорят, что войско пополнили десятью тысячами новобранцев; другие – что было набрано четыре новых легиона, чтобы, воюя, располагать восемью легионами; (3) в легионе увеличено было число пехотинцев и всадников; к каждому добавили по тысяче пехотинцев и по сотне всадников: всего в легионе теперь было пять тысяч пехоты и три сотни всадников; союзники выставляли вдвое больше всадников, а пехоты – столько же.

(4) Ко времени битвы при Каннах войско состояло, как пишут некоторые, из восьмидесяти семи тысяч двухсот человек. (5) И, в чем все писатели сходятся, общий порыв и усердие, с каким велось дело, были беспримерны, так как диктатор уже обнадежил сограждан, показав им, что враг может быть побежден.

(6) Прежде чем новые легионы двинулись из города, децемвирам было велено справиться в Книгах[267]267
  То есть в Сивиллиных книгах.


[Закрыть] об устрашивших народ новых знамениях: (7) и в Риме на Авентине, и в Ариции[268]268
  Ариция – город на Аппиевой дороге, примерно в 24 км от Рима.


[Закрыть] в одно и то же, как выяснилось, время шел каменный дождь, в Сабинской области на статуях выступила кровь, (8) в Цере кровь появилась в водах горячего источника – это особенно устрашало, потому что не раз повторялось[269]269
  Текст оригинала испорчен.


[Закрыть]; в Крытом проулке, ведущем к Марсову полю, молнией убило несколько человек.

(9) По поводу этих знамений совершены были умилостивительные жертвоприношения согласно указанию Книг. Послы из Пестума[270]270
  Пестум (первоначально Посейдония, ныне Пести) – город на западном побережье Лукании, ставший римской колонией с правом латинского гражданства в 273 г. до н. э. Во время Второй Пунической войны сохранял верность Риму.


[Закрыть] пришли в Рим с золотыми чашами – их, как и неаполитанцев, поблагодарили, но чаш не приняли.

37. (1) В эти же дни в Остию прибыл от Гиерона флот с большим запасом продовольствия. (2) Послов представили сенату; по их словам, собственное горе и бедствия государства не огорчили бы царя Гиерона больше, чем гибель консула Гая Фламиния и его войска[271]271
  В битве при Тразименском озере.


[Закрыть]; (3) он прекрасно знает, что величие римского народа в бедствии еще удивительнее, чем в счастии, (4) но тем не менее послал все, чем добрые и верные союзники помогают в военное время; он умоляет сенаторов не отказываться.

(5) Прежде всего он подносит как доброе предзнаменование золотую статую Победы, весом в двести двадцать фунтов: пусть они ее примут, пусть держат ее у себя и пусть они вечно считают ее своей собственной. (6) Сейчас привезено тридцать тысяч модиев[272]272
  Модий («мерка») – мера емкости (сыпучих тел) – 8,754 л.


[Закрыть] пшеницы и двести тысяч модиев ячменя, чтобы не было нужды в продовольствии; подвезено будет еще, сколько потребуется: пусть только римляне распорядятся.

(7) Царь знает, что в пехоте и коннице служат только римляне и латины, но в легковооруженных вспомогательных отрядах он видел и чужеземцев. (8) Поэтому он отправил к ним тысячу лучников и пращников, они превосходно сражаются с балеарцами и маврами, вообще со всеми, кто владеет метательным оружием.

(9) Гиерон к своим дарам прибавил еще совет: пусть претор, ведающий Сицилией, переправится с флотом в Африку – карфагеняне на себе почувствуют, что такое война, да и посылать помощь Ганнибалу будет им затруднительнее.

(10) Сенат ответил царю так: «Гиерон явил себя благородным человеком и превосходным союзником с того самого дня, как вошел в дружбу с римским народом, верность которому соблюдал, всегда и всюду помогая римскому государству. (11) Золото, принесенное несколькими другими городами, римский народ, поблагодарив, не принял; (12) но Победу и доброе предзнаменование он принимает, определяет и назначает богине место на Капитолии в храме Юпитера Всеблагого Величайшего. Освященная в этой твердыне города Рима да пребудет она неизменно благосклонной к народу римскому».

(13) Пращников, лучников и припасы передали консулам. К флоту, находившемуся в Сицилии под командой пропретора Тита Отацилия, прибавили двадцать пять квинквирем; претору дозволили переправиться в Африку, если это, по его мнению, ко благу государства.

38. (1) Консулы, закончив набор, подождали несколько дней, пока пришли солдаты от союзников и латинов. (2) Тогда военные трибуны привели воинов к присяге, (3) чего раньше никогда не бывало.

Ведь до того времени солдаты давали лишь клятву, что по приказу консула соберутся и без приказа не разойдутся, а потом в собравшемся уже войске они – всадники по декуриям[273]273
  Декурия – в римской коннице отделение, численностью 10 человек; командовал им декурион. 3 отделения составляли турму (30 человек). Конница одного легиона состояла из 10 турм.


[Закрыть], (4) пехотинцы по центуриям – добровольно клялись друг перед другом в том, что страх не заставит их ни уйти, ни бежать, что они не покинут строй, разве только чтобы взять или поискать оружие, чтобы поразить врага или спасти согражданина.

(5) Этот договор, которым они сами себя добровольно связывали, и превратился в узаконенную присягу, которую давали перед трибунами.

(6) Пока войско еще не ушло из Города, консул Варрон часто созывал народ на сходки и произносил перед ним яростные речи: обвинял знать в том, что она пригласила неприятеля в Италию, (7) говорил, что государству не стряхнуть войну со своей шеи, если полководцами будут Фабии, а он, Варрон, как увидит врага, так закончит войну.

(8) Его сотоварищ Павел созвал народ только раз, накануне выступления из Города, и обратился к нему с речью правдивой, а не угодливой; о Варроне ничего грубого не сказал; (9) лишь удивился, как это полководец, еще не знакомый ни со своим, ни с неприятельским войском, ни с местностью, ни с природными условиями, уже сейчас, сидя в Городе, знает, (10) как будет сражаться, и даже может предсказать день битвы; (11) а он, Павел, понимая, что люди не распоряжаются событиями, но события часто подсказывают решения, не отдаст несвоевременных приказов.

Он желает, чтобы действия были осторожными и разумными и привели к успеху; (12) удальство само по себе глупо, а сейчас только навлечет беду. (13) Все показывало, что Павел поспешным решениям предпочитает продуманные, сулящие безопасность. Когда он отправлялся из города, Фабий, чтобы утвердить его в этих мыслях, обратился к нему, как рассказывают, с такой речью:

39. (1) «Луций Эмилий, если бы твой сотоварищ был похож на тебя (чего я так хотел бы) или если бы ты был похож на своего сотоварища, то мне не стоило бы сейчас с тобой говорить: (2) будь вы оба хорошими консулами, вы и без моих указаний стали бы честно действовать на благо государства; будь вы оба плохи, вы ни слов моих не услышали бы, ни советов моих не восприняли бы.

(3) А сейчас я могу разглядеть, кто таков твой товарищ и кто таков ты – потому и вся речь моя только к тебе: я вижу, что ты будешь хорош и как человек и как гражданин, но это ничему не поможет, коль скоро государство хромает на другую ногу и у дурного советника те же права, та же власть, что у доброго.

(4) Ты заблуждаешься, Павел, если думаешь, что тебе придется меньше бороться с Теренцием, чем с Ганнибалом; и я не знаю, который из двух страшнее: (5) со вторым ты будешь бороться только на поле битвы, а с первым – всегда и всюду; с Ганнибалом будешь сражаться, выведя свою конницу и пехоту, Варрон-полководец обратит против тебя твоих же солдат.

(6) Прочь злое предзнаменование, не хотелось бы поминать здесь Гая Фламиния, но ведь все-таки он потерял голову, когда был уже консулом, находясь в провинции и при войске, а этот и прежде, чем стал добиваться консульства, и потом, покуда его добивался, и теперь уже, ставши консулом, но не повидав еще ни войны, ни врага, все безумствовал и безумствует.

(7) Какую бурю поднял он в Городе среди граждан, хвастливо грозясь будущими сражениями. Как ты думаешь, что сделает он, командуя вооруженными воинами, там, где дело немедленно следует за словом? (8) И если он сейчас же, как объявлял, даст сражение, то или я ничего не понимаю в военном деле, в природе этой войны, в праве этого врага, или какое-то новое место прославится нашим поражением больше, чем Тразименское озеро.

(9) Мне сейчас ни к чему выхваляться перед единственным слушателем, да и я скорей чересчур презирал славу, чем сверх мер и стремился к ней, но дело обстоит так: единственный способ воевать с Ганнибалом – тот, каким воевал я; (10) тому учит не только исход событий (этот учитель глупцов), но простой расчет, который останется, пока не изменятся обстоятельства.

(11) Мы воюем в Италии, в родных местах на нашей земле; вокруг нас сограждане и союзники, которые помогают и будут помогать нам оружием, людьми, конями, продовольствием; (12) они доказали свою верность, когда нам пришлось плохо – время нас учит, и с каждым днем мы становимся лучше, благоразумнее, тверже, (13) Ганнибал, напротив – в чужой, во враждебной ему земле; ему все враждебно и неприязненно; он далеко от дома, от отечества, ни на земле, ни на море нет ему мира; ни один город не принял его в свои стены, нигде не видит он ничего, что мог бы назвать своим, он живет со дня на день награбленным; (14) от войска, которое перешло Ибер, осталась едва ли треть; большинство погибло от голода, а не от меча; уцелевшим едва хватает еды.

(15) И ты сомневаешься, что мы одолеем его, даже сидя спокойно на месте? Он ведь с каждым днем слабеет: у него нет ни продовольствия, ни пополнения войску, ни денег. (16) Сколько времени сидит он под Гереонием, жалкой апулийской крепостью, словно под карфагенскими стенами.

(17) Но я не стану хвалиться даже перед тобой своими заслугами – посмотри, как морочили его Гней Сервилий и Атилий, консулы прошлого года.

Есть один верный путь к спасению, Луций Павел, и тяжким, опасным сделают его для тебя не враги, а сограждане. (18) Твои и неприятельские солдаты будут хотеть одного и того же; Варрон, римский консул, и Ганнибал, вождь карфагенян, возжелают того же самого.

Тебе придется противостоять двум вождям, и ты устоишь, если будешь равнодушен к людским толкам, если тебя не взволнуют ни пустая слава сотоварища, ни твой мнимый позор. (19) Правду, говорят, очень часто гонят, но убить ее невозможно: кто пренебрежет ложной славой, обретет истинную.

(20) Пусть тебя, осторожного, называют робким, осмотрительного – неповоротливым, сведущего в военном деле – трусом; пусть лучше боится тебя умный враг, чем хвалят глупцы-сограждане. Ганнибал с презрением отнесется к тому, кто отважится на все, и побоится противника, который ничего не делает очертя голову.

(21) Я не говорю тебе: “Ничего не делай” – действуй, но пусть тобой руководит разум, а не удача; всегда владей собой и всем, что у тебя есть; будь всегда наготове, не упускай счастливого случая и не предоставляй такой случай врагу. (22) Тому, кто не торопится, все ясно и все понятно, поспешность неосмотрительна и слепа».

40. (1) Ответная речь консула отнюдь не была бодрой – он понимал, что слова Фабия справедливы, но легче было сказать их, чем применить на деле: (2) «Диктатор едва мог вынести начальника конницы[274]274
  Речь идет о Минуции Руфе.


[Закрыть], а хватит ли у меня, консула, сил и влияния для борьбы с беспокойным, взбалмошным сотоварищем?

(3) В первое свое консульство он разжег в народе такой пожар, что сам выскочил из него полуобгорелым. Да будет все благополучно; если же случится какая беда, то я предпочту погибнуть от вражеских дротиков, а не от ярости голосующих граждан».

(4) После этих слов Павел, как рассказывают, отбыл в сопровождении виднейших сенаторов; консула-плебея провожали его плебеи – толпа была большей, но достоинства ей не хватало.

(5) По прибытии в лагерь смешали старое и новое войско, солдат разместили в двух лагерях: новый, меньший, был ближе к Ганнибалу, а в старом была большая часть войска и весь его цвет; (6) Марка Атилия, консула прошлого года, извинявшего себя старостью, отправили в Рим; Гемина Сервилия поставили начальником в меньшем лагере, под его командой находились римский легион и две тысячи союзной пехоты и конницы.

(7) Ганнибал невероятно обрадовался прибытию обоих консулов, хотя и видел, что вражеское войско увеличилось в полтора раза. (8) Награбленного продовольствия оставалось только на день, а грабить больше было негде: все хозяева свезли хлеб из своих открытых усадеб в укрепленные города; (9) хлеба оставалось – об этом узнали позже – едва на десять дней; голодные испанцы перешли бы к римлянам, если бы те стали ждать, как пойдет дело.

41. (1) Но тут сама судьба подтолкнула стремительного и бестолкового консула[275]275
  Варрона.


[Закрыть]: солдаты, стремясь захватить фуражиров, без приказа, без подготовки начали беспорядочное сражение, окончившееся для римлян и пунийцев по-разному – (2) у врагов убито было около тысячи семисот человек, у римлян и союзников не больше ста.

Победители опрометью кинулись было в погоню, но Павел, (3) у которого в этот день была власть (консулы командовали поочередно) остановил их, боясь засады, а Варрон вопил и негодовал: «Врага выпустили из рук; если бы не прекратили сражения, война была бы окончена».

(4) Ганнибала потери не очень огорчили: он считал, что пылкий и бестолковый консул, а еще больше новобранцы, только разлакомились. (5) Все происходившее у неприятеля было ему так же известно, как все в своем лагере: он знал, что римские командующие – люди разные, что между ними согласия нет и что почти две трети войска – новобранцы.

(6) Время и место он счел подходящими для засады, и в следующую же ночь, приказав воинам взять с собой только оружие и оставив лагерь, полный имущества, и общественного и частного, (7) перешел с войском через ближайшие горы, там он спрятал с левой стороны пехотинцев, с правой – конников, а обоз перевел через находившуюся посредине долину: пусть римляне думают, будто хозяева лагеря бежали, займутся грабежом, тут-то он их и застигнет.

(8) В лагере оставили много огней, чтобы римляне подумали, что Ганнибал, пускаясь в далекий путь, хотел огнями обмануть консулов и удержать их на месте, как он это сделал с Фабием в прошлом году.

42. (1) Когда рассвело, римлян удивило отсутствие караульных и необычная тишина. (2) Удостоверившись, что в лагере никого нет, солдаты кинулись к палаткам консулов и донесли: враг бежал в таком страхе, что не убрал даже палаток и не потушил огней. (3) Поднялся крик: «Пусть прикажут выступить, преследовать врага и сразу затем – грабить лагерь».

(4) Один консул вел себя совсем как простой солдат; Павел твердил, что надо быть осторожным и предусмотрительным, но наконец, видя, что иначе ему не сдержать ни взбаламученных солдат, ни их предводителя, отправил префекта Мария Статилия с эскадроном луканцев[276]276
  Лукания – область в Южной Италии, между Тирренским морем и Тарентским заливом.


[Закрыть] осмотреть лагерь.

(5) Подъехав к воротам, Марий велел остановиться, а сам с двумя всадниками въехал в лагерь, внимательно все осмотрел и заявил, что тут несомненно какая-то западня: (6) костры в лагере не загашены с той стороны, которая обращена к неприятелю, палатки открыты, и все ценное на виду, кое-где валяется серебро, нарочно брошенное на ходу как приманка.

(7) Слова эти, сказанные, чтобы отпугнуть алчных солдат, их, напротив того, распалили. Солдаты кричали, что, если не поведут их на врага полководцы, они пойдут и без них. Полководец, однако, был тут как тут: Варрон немедленно дал сигнал выступать. (8) Павел медлил и сам, а тут еще птичьи знаменья оказались неблагоприятны, и он велел сказать о том сотоварищу, уже выходившему из лагеря.

(9) Варрон был очень раздосадован, но вспомнил недавнее поражение Фламиния, вспомнил и проигранное в Первую Пуническую войну при консуле Клавдии морское сражение[277]277
  В 249 г. до н. э. при Дрепане (Западная Сицилия).


[Закрыть], и его охватил страх.

(10) В этот день боги, можно сказать, отложили беду, нависшую над римлянами, хоть и не остановили ее, когда солдаты отказались было повиноваться приказу консулов о возвращении в лагерь; (11) но случилось так, что в тот самый день два раба, принадлежавшие – один формийскому всаднику, а другой сидицинскому[278]278
  Формии – приморский город в Южном Лации. Сидицинцы – народность в Северной Кампании с главным городом Теаном Сидицинским (ныне Теано).


[Закрыть], захваченные нумидийцами среди фуражиров при консулах Сервилии и Атилии[279]279
  В 217 г. до н. э.


[Закрыть], убежали к своим господам.

Их привели к консулам, и они сообщили, что все войско Ганнибала сидит в засаде за ближними горами. (12) Пришли эти двое рабов вовремя – консулы вновь обрели власть, которую было растеряли, когда один из них, заискивая перед солдатами и злостно попустительствуя им, унизил высокое достоинство своего сана.

43. (1) Ганнибал видел, что римляне поддались безрассудству, но до крайности не дошли. Хитрости его были раскрыты, и он вернулся в лагерь ни с чем. (2) Долго там оставаться было ему нельзя: не хватило бы хлеба; не только простые воины – разноплеменной сброд, но и сам вождь метались от замысла к замыслу.

(3) Ведь начался ропот, а после и во весь голос стали солдаты требовать свое жалованье, сетовать сперва на дороговизну, а потом и на голод; пошли слухи, что наемники, преимущественно испанцы, задумали перейти к римлянам. (4) Даже сам Ганнибал, говорят, иногда подумывал бросить всю пехоту, прорваться с конницей и бежать в Галлию.

(5) Такие замыслы обсуждались, и такое настроение царило в лагере – поэтому Ганнибал решил идти в Апулию: климат там жарче и хлеба жнут раньше, к тому же, чем дальше он отойдет от врага, тем труднее будет легкомысленным воинам перебегать к римлянам. (6) Выступил Ганнибал ночью, развел, как раньше, костры и оставил несколько палаток: пусть и на этот раз римляне, боясь западни, не двинутся с места.