Текст книги "Куда уходит любовь"

11

В конечном итоге домом занимался не я. Я делал все расчеты и чертежи, но то была лишь техническая сторона дела. В сущности всем занималась Нора. Мне оставалось лишь переводить ее идеи на язык современных архитектурных концепций.

Но в одном она оказалась права. Дом был выставочным экспонатом. Едва только его изображение появилось на развороте в «Прекрасном доме», меньше чем через месяц после выхода журнала в свет, я стал самым модным архитектором в городе.

Все, кто хоть что-то представлял собой на Берегу, хотели, чтобы я занялся их домом.

Успех мгновенно обрушился на меня. По идее, он должен был бы радовать меня, но на самом деле крепко мешал. Как только я обзавелся первым же клиентом, ко мне в офис зашел Джордж Хайден.

Я с удивлением встретил его. Джордж был большим человеком. Он был крепок в кости, с румяным лицом, солидным и независимым. В первый раз он сам зашел ко мне, вместо того чтобы вызвать меня по телефону.

– Как дела, Люк?

– О'кей, Джордж, – сказал я, убирая свет с чертежной доски. – Чем могу быть тебе полезен?

– Думаю, что нам надо кое о чем переговорить.

– Прекрасно. – Я махнул ему на кресло. Он сел.

– Я только что просматривал ежемесячные отчеты. У меня чувство, что ты слишком загружен.

– Не думаю, – небрежно возразил я. – После ничегонеделания это приятная перемена.

Он кивнул.

– Я прикинул, что через какое-то время мы можем дать тебе отдел. Понимаешь, ребята провели там всю предварительную работу, так что у тебя будет возможность заниматься только большими делами.

Я понимал этот язык. Примерно так говорили и в армии. Я сделал вид, что не догадываюсь, о чем идет речь.

– Какими большими делами, Джордж? Пока я занимаюсь только мелочевкой.

– И она у тебя отлично идет, – сказал он. – Поэтому-то я и думать не хочу, что могу что-то потерять лишь потому, что ты очень занят. Если кто-то решил строиться и какой-то архитектор не справится с задачей, заказчик всегда найдет другого.

– Ты имеешь в виду миссис Робинсон, которая только что вышла отсюда?

– Не только ее. Будут и другие. Они пойдут за твоими идеями к тебе. И их не волнует, кто будет на самом деле делать чертежи.

– Давай не будем обманывать сами себя, Джордж. Они идут ко мне отнюдь не ради моих идей. Большинство этих идиотов не имеют представления, что такое архитектурная идея, пока их не ткнуть носом в нее. Они бегут ко мне, потому что я сейчас в моде.

– Ну и что, Люк? – сказал он, хитро глядя на меня. – Главное – заставить их приходить.

– И как долго, по твоему мнению, это будет длиться? Только до тех пор, пока они не выяснят, что их дома не привлекают внимания журналов, как наш. И тогда они будут искать кого-то еще.

– Этого не должно произойти. Мы будем все время подогревать их интерес. Для этого мы и держим специалиста по общественным отношениям.

– Ох, да брось, Джордж, – с отвращением сказал я. – Оба мы знаем, что, в сущности, это дом – создание Норы.

Он стал внимательно разглядывать свои руки. Они были мягкие, белые и наманикюренные. Затем, не мигая, он уставился на меня.

– И ты, и я – оба мы знаем, что я как архитектор и в подметки не гожусь такому мастеру, которым был Фрэнк Каррузерс. Но мне удалось создать дело и поддерживать нашу репутацию.

– Выстроить дом Робинсона – это не мое дело. Я занимаюсь лишь общими планами. Ландшафтом. Всем остальным. В этом нет ничего особенного. Не важно, какой тут появится дом.

– Это не просто другой дом. Они хотят вложить в него не менее двухсот тысяч. Это значит, что мы получим, как минимум, десять тысяч да еще и комиссионные всего за несколько недель работы.

– Этот не тот дом, который мне хотелось бы строить, – упрямо возразил я.

– Поэтому-то я и хочу, чтобы ты возглавил отдел. У тебя будет возможность заниматься тем, что ты хочешь. Но клиент будет счастлив, зная, что он пользуется твоим вниманием.

Я потянулся за сигаретой. В его идее был смысл. Может быть, она и сработает. Здесь было что-то, привлекавшее меня. Отвечавшее моим представлениям.

– И чем, по-твоему, я должен буду заниматься?

– Первым делом, позвонить миссис Р. и сказать ей, что, несмотря на твое предельно загруженное расписание, ты все же нашел время заняться ее домом. – Добившись того, ради чего он приходил, Джордж встал. – Затем свяжись с моим секретарем, и я назначу время ленча, когда мы обговорим наши планы.

Я смотрел ему вслед, пока за ним не закрылась дверь. Я понимал, что, если я не отправлюсь на ленч вместе с ним, то буду счастлив не подохнуть с голода.

Я снова вернулся к кульману. На нем был эскиз огромной ванны и гардеробной, примыкающих к спальне хозяйки. Дом предназначался президенту местного банка. Я набросал помещение в финском стиле, с ванной шести футов в ширину и восьми в длину.

Здесь могла поместиться вся семья, и я подумал, не этого ли хотела хозяйка дома. Всего тут было по паре – зеркало для нее и для него. Души и туалеты, где вся сантехника была из золота. Все это дополнялось блистательным серебряным биде, которое появилось лишь потому, что никому раньше не пришло в голову создать его. Пока.

Пока. Это было ключевое слово. Внезапно перед глазами предстала вся моя жизнь. Годы и годы мне придется отдать таким ванным. Это моя судьба. Самые лучшие ванны делает Кэри.

Это было уже чересчур. Сорвав лист с кульмана, я скомкал его и спустился в холл, где располагался кабинет Джорджа. Не имело смысла дожидаться ленча, который никогда не состоится.

Его секретарша предостерегающе вскинула руку, когда я направился прямиком в его личный кабинет.

– Мистер Хайден говорит по телефону.

– Меня это не волнует, – отмахнулся я, минуя ее.

Джордж как раз только что положил трубку. Он с удивлением посмотрел на меня.

– В чем дело, Люк? – Ему не нравилось, если кто-то являлся к нему без предварительного оповещения.

– Ты еще не отказываешься от своих слов?

– Ни в коем случае, Люк.

– Тогда почему же мы не можем сразу все обговорить? Он улыбнулся мне.

– Еще не подошло время.

– Откуда ты знаешь? – спросил я. – Ты даже еще не знаешь, что я имею в виду.

Он в упор посмотрел на меня. На это ему нечего было ответить. Помедлив несколько секунд, он махнул мне на кресло.

– И в самом деле, что ты имеешь в виду?

Я плюхнулся в кресло по другую сторону от него и вытянул сигарету.

– Дешевые дома. Массовая продукция, разработанная на базе дизайна, который может варьироваться тремя разными способами, чтобы разнообразить монотонность массовой застройки. Дома, которые будут идти по цене 10–11 тысяч долларов.

Он медленно склонил голову.

– Чтобы этот замысел окупился, нужны большие участки земли. Я подумал и об этом.

– Рядом с Дэли-сити есть восемьдесят акров из ста десяти. Они вполне могли бы подойти.

– Идея неплоха, – сказал он. – А кто мог бы быть подрядчиком?

Я посмотрел на него.

– Думаю, что мы и сами справились бы.

Играя карандашом на плоскости стола, он с минуту молчал.

– Ты забыл одну вещь, верно?

– Что именно?

– Мы архитекторы, а не строители.

– Может быть, пора браться и за это. Как другие.

– Меня не волнует, что делают другие, – сказал Джордж – И не думаю, что мы должны идти по этому пути. Как архитекторы мы относительно застрахованы от финансового риска. Получили свой гонорар – и нас нет. Вся головная боль достанется строителям.

– И строителям удается зарабатывать большие деньги.

– Ну и слава Богу, – сказал Джордж. – Я не жадный.

– Значит, я могу считать, что ты не заинтересовался этой идеей?

– Я этого не говорил. Я всего лишь сказал, что при сегодняшних обстоятельствах нам не стоит идти на такой риск. Конечно, если ты сможешь уговорить какого-нибудь строителя подписаться под таким проектом, мы будем более чем рады содействовать ему.

Я встал. Мне было ясно, в чем дело. И ему тоже. В стране не было такого архитектора, который мог бы отвергнуть такое предложение. Только один гонорар превысил бы сумму в сто пятьдесят тысяч долларов.

– Благодарю, – сказал я. – Будем считать, что я получил ответ. Он уставился на меня. Голос у него был обманчиво мягок.

– Я просто подумал, Люк. Я подумал, что ты, в конце концов, должен решить, кем ты хочешь быть – архитектором или строителем.

Слова его были вспышкой света в темной комнате. Джордж был абсолютно прав. Я вспомнил причины, по которым я пошел изучать архитектуру. Я хотел возводить здания. Затем меня настолько увлек процесс учебы, что я забыл цель, с которой пришел туда. Строить. Вот в чем было дело. Строить дома, в которых будут жить люди.

Джордж не понял, почему у меня на лице внезапно расплылась счастливая улыбка. Может быть, ему показалось, что она полна сарказма, но в таком случае он был совершенно неправ. Никогда еще в жизни я не был так серьезен.

– Спасибо, Джордж, – тепло поблагодарил я. – Спасибо тебе за то, что с твоей помощью все стало просто и ясно.

Прежде чем я вернулся домой, там уже знали новость. Моя теща и Нора ждали меня.

– Вижу, что Джордж не терял времени зря, – бросил я. На лице Норы застыло ледяное выражение.

– Ты в конце концов мог бы все предварительно обговорить с нами, прежде чем решил уходить.

Я подошел к бару и налил себе стакан бурбона.

– А было ли о чем говорить? Я сделал это. И все.

– И как, по-твоему, это будет выглядеть? – спросила Нора.

– Не знаю. – Я пожал плечами, отпив глоток. – А как это будет по твоему мнению?

– Они решат, что это просто откровенное оскорбление и матери и меня, – гневно бросила Нора. – Всем известно, как мы для тебя старались.

– Может быть, поэтому ничего и не получалось. – Я посмотрел на мать Норы. – Я бы не стал считать мой поступок оскорбительным для вас. Я сделал ошибку. Когда я ушел из армии, я позволил, чтобы мной управляли. А мне надо было немного подождать, осмотреться и решить, чем я на самом деле хочу заниматься.

Она спокойно смотрела на меня.

– Поэтому ты и отказался от акций?

– Скорее всего. Хотя в то время и я сам этого не понимал.

– И что ты теперь собираешься делать? – вмешалась Нора.

– Сначала оглядеться. Стать строителем и учиться этому делу.

– И какую же работу ты собираешься получить? – саркастически спросила она. – За семьдесят долларов в неделю водить бульдозер?

– С чего-то надо начинать, – улыбнулся я ей. – И, кроме того, какая разница? Мы не нуждаемся в деньгах.

– Значит, ты хочешь быть всего лишь простым рабочим? После всех тех забот, которых мне стоило привести этот дом в порядок и завоевать тебе репутацию.

– Давай не будем обманывать сами себя, Нора. Ты заботилась не о моей репутации. А о своей собственной.

– Сдаюсь.

Она бессильным жестом вскинула руки, и, неловко повернувшись, вышла из комнаты.

Я смотрел ей вслед. Несмотря на беременность, внешне она не очень изменилась. Она тщательно соблюдала диету, не позволяя беременности испортить ее фигуру. Я снова налил себе бурбона. Когда я повернулся, моя теща по-прежнему была здесь.

– Не обращай внимания на Нору. Беременные женщины, как правило, бывают скорее эмоциональны, чем рассудительны.

Я кивнул. Объяснение было не хуже всех прочих. Но теперь-то я уже неплохо знал свою жену. Беременная или нет, она все равно хотела, чтобы все было, как ей надо.

– Джордж упомянул, что у тебя есть какие-то идеи относительно отдела строительства, – сказала она. – Расскажи мне о них.

Я сел на стул.

– Какой в этом смысл? Он все равно не пойдет на это. Противоречит его политике.

Она села напротив меня.

– Его мнение еще не означает, что ты не сможешь этого сделать. Я посмотрел на нее.

– Мне не хочется представать болтуном. У меня нет столько денег.

– Сколько у тебя осталось?

На это было легко ответить. После того, как я выложил семь тысяч за катер, что купил в Ла Джолле, у меня осталось ровно девятнадцать тысяч. Пятнадцать тысяч я получил за страховку после смерти отца, а остальное сэкономил из армейского жалованья.

– И ты собираешься вложить все эти деньги в проект?

– Конечно. Но это только капля в море. Один лишь участок обойдется в две тысячи за акр. Так что только за него придется выложить сто шестьдесят тысяч.

– Деньги – это не самое главное, – тихо сказала она. – Я могу их предоставить.

– Ясно. – Я поднял руку. – Но я не хочу брать у вас деньги.

– Люк, не будь идиотом. Ведь ты бы взял деньги у незнакомого человека, не так ли?

– Это совсем другое. В таком случае это был бы чистый бизнес. Нельзя примешивать личные отношения.

– Наши отношения тут абсолютно ни при чем, – тут же отреагировала она. – Ведь ты веришь в то, чем хочешь заняться, не так ли? И ты предполагаешь получить приличный доход.

Я кивнул.

– Если все пойдет так, как я задумал, прибыль составит полмиллиона.

– Я ничего не имею против того, чтобы получать деньги, – улыбнулась она. – А ты?

Логика ее была безупречна. Да и, кроме того, как я мог спорить с тем, что мне самому хотелось? На следующий же день я купил участок. А через два дня на свет появилась Даниэль.

Мне пришлось пережить довольно трудное время, потому что она родилась на два месяца раньше срока. Но доктор сказал, что беспокоиться не о чем – девочка совершенно нормальная.

Мне не часто доводилось видеть младенцов, но я должен был согласиться с ним. Дани была самым прелестным ребенком в мире.

12

Ночи теперь были полны иных звуков. То и дело из детской, которая была рядом с нашей комнатой, доносились разные звуки. Временами она начинала плакать рано утром, и мы слышали шаркающие шаги няни, которая давала ей бутылочку с соской, и убаюкивающие интонации ее голоса, пока она укачивала Дани.

Подсознательно я привык к этой обстановке и, когда сквозь сон до меня доносились привычные звуки, они успокаивали меня, давая понять, что все в порядке. Совершенно по-иному вела себя Нора.

Она вернулась домой из больницы нервная и какая-то вся напряженная. Самый тихий звук по ночам будил ее. Я видел, что с ней что-то происходит, но не понимал, что же именно. Я видел, как менялось ее настроение. Что-то крылось глубоко в ней, ожидая только предлога для вспышки, и я был настороже, решив не давать ей поводов.

Дни шли за днями, и я терпеливо ждал, что наконец ее настроение изменится. Но я лишь обманывал самого себя, и понял я это в тот момент, когда внезапно в два часа ночи зажегся ночник на ее столике рядом с кроватью.

Весь день я ходил по участку с представителем надзора. Свежий воздух и усталость рано уложили меня в постель, но внезапно, еще до того, как открыл глаза, я понял, что совершенно проснулся. Я приподнялся, все еще стараясь делать вид, что сплю.

– В чем дело?

Нора сидела на кровати, опершись на подушки, и смотрела на меня.

– Ребенок заплакал.

Я посмотрел на нее, а затем, все еще стараясь не дать ей знать, что уже проснулся, спустил ноги с постели.

– Пойду посмотрю, все ли в порядке.

Сунув ноги в шлепанцы, я накинул халат и прошел в комнату Дани. Няня как всегда была здесь и держала Дани на руках, подкармливая ее из бутылочки. В детской стоял мягкий полумрак, и она удивленно посмотрела на меня.

– Мистер Кэри…

– Все в порядке, миссис Холман?

– Конечно. Бедная малышка просто проголодалась.

Подойдя, я посмотрел на Дани. Глазки ее были закрыты, и она упоенно присосалась к бутылочке.

– Миссис Кэри услышала, как она плачет, – сказал я.

– Скажите миссис Кэри, чтобы она не беспокоилась. С Дани все в порядке.

Улыбнувшись, я кивнул ей.

– Дани просто немного проголодалась, – сказал я, возвращаясь обратно в постель и гася свет. Повернувшись на бок, я лежал так несколько минут, ожидая ее слов. Но она молчала, и сон смежил мои веки.

Затем свет снова зажегся. Я так и подскочил от неожиданности, снова разбудившей меня.

– Ну, а теперь в чем дело?

Нора уже стояла в ногах постели, держа под мышкой подушку и одеяло.

– Ты храпишь.

Не отвечая, я посмотрел на нее. Я чувствовал себя словно боксер, который успешно избежал атаки противника и вдруг внезапно получает сокрушительный апперкоут. Схватки теперь не избежать. И тут я разозлился.

– О'кей, Нора, – сказал я. – Поспать мне уже не удастся. Что тебе еще надо?

– Тебе не стоит злиться.

– Я не злюсь. Ты долго искала повода. Итак, что ты хочешь повесить на меня?

– Я не искала повода! – Она заговорила повышенным тоном.

– Разбудишь ребенка. – Я посмотрел в сторону детской.

– Так я и думала! – возбужденно вскрикнула она. – Ты вечно думаешь только о ребенке, а не обо мне. Как только она пискнет, ты тут же бежишь к ней. Обо мне ты совершенно не беспокоишься! Со мной уже можно не считаться, я всего лишь ее мать. Свою задачу я выполнила!

Спорить с такими глупостями не имело смысла, и я сделал ошибку, сказав ей об этом.

– Не глупи! Гаси свет и ложись спать.

– Я тебе не ребенок, чтобы так со мной разговаривать!

Я приподнялся на локте.

– В таком случае, – сказал я, – не веди себя как ребенок!

– Ах вот что тебе надо! Ты только и мечтаешь, чтобы весь день я была где-то под боком, чтобы по первому зову предстать перед тобой!

Я рассмеялся. Сама идея показалась мне забавной.

– Я знаю, что ты не умеешь готовить. Так какой с тебя толк? Я ни разу не видел, чтобы ты как-то поухаживала за ребенком, разве что согреешь ей бутылочку, но ты ни разу не кормила ее.

– Ты ревнуешь!

– Что ревную?

– Ты ревнуешь, потому что художница и я личность. Ты хочешь лишь подавить меня, задвинуть на задний план, чтобы я превратилась в обыкновенную домработницу.

Я устало повернулся на спину.

– Должен признать, что порой эта идея кажется мне довольно привлекательной.

– Вот как! – торжествующе крикнула она. – Я права!

Я был предельно вымотан.

– Прекращай эти глупости и иди в постель, Нора. Мне надо рано вставать и заниматься делами.

– Я-то пойду в постель, – сказала она. – Но только не в эту! С меня хватит и твоего храпа, и детских криков.

С подушкой и одеялом она отправилась в ванную. Прежде чем я успел пошевелиться, услышал, как захлопнулась дверь комнаты для гостей. К тому времени, когда я оказался около нее, она уже закрылась на ключ.

Я медленно вернулся в свою постель. Может, это и к лучшему. Пусть она таким образом избавится от всего, что выводит ее из себя. Может быть, завтра ночью все опять придет в норму.

Но я оказался неправ. Когда вечером я вернулся домой, рабочий уже начал отделывать другую спальню, и Нора перенесла туда свои вещи из нашей комнаты.

Когда я спустился вниз, Чарльз вручил мне записку от Норы, что она едет в нижний город, где ее ждет обед с мистером Корвиным и несколькими художественными критиками с восточного побережья. Пообедал я в одиночестве и до половины двенадцатого работал у себя в кабинете, набрасывая схему подъездных дорог на участке. Затем, поднявшись наверх, я, как всегда, заглянул в детскую.

Дани спала на боку, зажмурив глазки и засунув в рот большой палец. Сзади меня раздались шаги. Я обернулся. Это была няня с бутылочкой.

Отступив, я позволил ей взять ребенка. Дани приникла к соске, даже не открывая глаз.

– Дайте мне покормить ее, – внезапно попросил я.

Миссис Холман улыбнулась. Она показала мне, как держать Дани, и я взял малышку на руки. На мгновение она открыла глаза и посмотрела на меня. Затем, решив, видно, что я достоин доверия, снова закрыла их и припала к бутылочке.

Спать я пошел вскоре после двенадцати, и Норы еще не было дома. Сон был тревожным. Я так и не узнал, когда в эту ночь она явилась домой. Увидел же я ее лишь на следующий день, когда вернулся с работы. К тому времени настроение у Норы полностью изменилось. Она, улыбаясь, встретила меня у дверей.

– Я уже приготовила коктейли в библиотеке.

Я поцеловал ее в щеку. На ней был изысканный черный брючный костюм хозяйки дома.

– Ты выглядишь совершенно по-иному, – заметил я, следуя за ней в библиотеку. – У нас кто-то будет к обеду?

– Нет, глупый. Просто я сделала себе прическу.

Мне она казалась точно такой же. Я взял у нее бокал с напитком.

– Ты удачно провела день?

Она сделала глоток, и в глазах ее что-то блеснуло.

– Прекрасно. То, что мне было нужно. Когда выбираешься в свет, чувствуешь, как к тебе приходит бодрость.

Я кивнул, улыбаясь. В конце концов, буря миновала.

– Прошлым вечером я обедала с Корвиным и Чэдвинком Хантом, критиком. Они считают, что, чем скорее я вернусь к работе, тем лучше. Скааси сказал Сэму, что с удовольствием организует еще одну мою выставку и не позже, чем осенью.

– Ты думаешь, у тебя хватит времени подготовиться к ней?

– Времени более, чем достаточно. Я каждый день делаю наброски. У меня тысячи идей.

– За твои идеи, – поднял я бокал.

– Спасибо. – Улыбнувшись, она чмокнула меня в щеку. – Ты не сердишься из-за вчерашней ночи?

– Нет, – небрежно сказал я. – Обоим нам надо несколько отдохнуть.

Она снова поцеловала меня.

– Я рада. Я подумала, тебе могло не понравиться, что я перебралась в другую комнату. Не понимаю, почему мне раньше это не пришло в голову. У матери и отца всегда были отдельные комнаты. Это гораздо культурнее.

– Неужто?

– Конечно. Даже женатым людям необходимо определенное уединение. – Она серьезно взглянула на меня. – Кроме того, я считаю, что это сохранит легкое обаяние тайны, которая так необходима в любом браке.

Это было новостью для меня. Я никогда не слышал, чтобы мои родители жаловались на невозможность уединиться.

– Что же мне делать, когда мне захочется разложить тебя?

– Ты бываешь вульгарным. – Но она тут же подарила мне озорную улыбку. – Тебе надо только свистнуть.

– Вот так? – спросил я, – делая вид, что собираюсь засунуть пальцы в рот.

– Прекрати. Чарльз решит, что ты сошел с ума.

Я допил коктейль.

– Пойду наверх помою руки и взгляну на Дани.

– Можешь помыться здесь. Миссис Холман уже принесла Дани. Я посмотрел на нее.

– Как себя чувствует малышка?

– Миссис Холман говорит, что она сущий ангел. А теперь иди быстрее мой руки. Я попросила на кухне приготовить мясной рулет, твой любимый, и не хочу, чтобы он остыл. А после обеда поднимись наверх и оцени мою комнату. Я сказала Чарльзу поставить там в ведерке со льдом шампанское.

Мною овладел смех. Вот, значит, как это делается. Может быть, она и не собирается отдаляться от меня, как мне показалось. Я должен был признать, что ей удалось привнести легкий приятный аромат запретного плода в наши отношения.

Как-то ночью я ей сказал:

– Не сочтут ли слуги какой-то причудой с нашей стороны, что, имея две спальни, мы постоянно пользуемся только одной?

– Глупый. Кого волнует, что там думают слуги.

– И в самом деле, – сказал я, привлекая ее к себе. – Но завтра ты будешь гостить у меня!

Но мы неизменно занимались любовью лишь в ее комнате и никогда в моей. Мне каждый раз приходилось шлепать по холодному каменному полу ванной, что разделяла наши комнаты. Я научился так тихонько поворачивать дверную ручку, что она не слышала меня, потому что бывали случаи, когда я находил ее дверь закрытой. Случалось, что я приходил после работы таким измотанным, что валился в постель, не интересуясь, закрыта ее дверь или нет.

Понемногу я начал себя чувствовать, как человек, который едет по дороге с односторонним движением, что ведет в тупик. Меня постоянно мучили опасения опять столкнуться с закрытой дверью. Несколько основательных глотков бурбона, к которым я прибегал перед тем, как раздеваться, как правило, снимали напряжение, после чего мне уже даже не хотелось испытывать крепость замков.

Я начал привыкать кормить вечерами Дани из бутылочки, что так же помогало мне справляться с собой. Порой нежность ее хрупкого тельца переполняла меня чувствами, о которых я раньше и не подозревал. Поцеловав ее, я укладывал дочку в кроватку, после чего возвращался к себе и забывался сном.

Но внешне все было нормально. Мы с Норой вели себя как нормальные добропорядочные супруги. Несколько раз в неделю мы уходили из дома: нас приглашали на приемы и вечеринки, друзья посещали нас. Она вела себя как юная мать и жена, какой она и была. Любящей и внимательной.

Но когда наступало время идти спать, я каждый раз находил повод заняться несложной работой. Я поднимался в кабинет к себе и бесцельно сидел за столом, чтобы дать ей время уйти к себе и лечь в постель, не догадываясь, пытался ли я открыть ее двери или нет.

Если такая ситуация и казалась Норе странной, она ни словом не дала мне понять об этом. Время шло, и, казалось, ее вполне устраивало такое положение дел. Она с головой ушла в свою работу и несколько вечеров в неделю посвящала или посещению выставок, или же званым обедам. Остальные вечера она предпочитала проводить в мастерской, так что я не знал, поднималась ли она к себе в спальню или же оставалась в маленькой комнатке, которую устроила для себя внизу.

Рутина – ужасная вещь. Порой мне казалось: все, что окружает меня, было всегда и будет неизменно. Как пустота.

И я не знал, боится ли меня Нора, живущая в своем призрачном выдуманном мире, так, как я ее.

Она помнила боль. Ту ужасную, разрывающую тело боль, которая поднималась из ее внутренностей, когда ребенок прокладывал себе путь на свет. Боль – и яркий свет со светло-зеленого потолка, под которым она лежала в операционной. Все цвета были четкими и ясными. Как кровь на белых резиновых перчатках врача. Как чёрные ручки на сером металлическом ящике анестезиолога. Это походило на ее сны. Даже в них она не походила на других людей. Ее сны были цветными.

Она услышала тихий голос доктора, успокаивающего ее.

– Расслабьтесь, миссис Кэри. Расслабьтесь, и через несколько минут все будет в порядке.

– Не могу! – попыталась простонать она, но ни звука не вырвалось из ее губ. – Не могу, мне так больно. – Она чувствовала, как из уголков глаз потекли слезы. Она знала, как они выглядят, стекая по щекам. Как крохотные сверкающие алмазы.

– Вы должны, миссис Кэри, – снова раздался шепот врача. Когда он склонился к ней, она увидела красные прожилки на крыльях его носа.

– Не могу! – снова застонала она. – Я не могу выносить эту боль. Ради Бога, сделайте что-нибудь или я сойду с ума! Разрежьте ее и вытаскивайте по кускам! Пусть она меня больше не мучит!

В руку ей вонзилась игла. Во внезапном приступе страха Нора взглянула на врача. Она вспомнила, что он католик, а католикам предписано приносить в жертву мать ради спасения жизни ребенка.

– Что вы делаете? – застонала она. – Не убивайте меня, убейте ребенка. Я не хочу умирать.

– Не волнуйтесь, – тихо сказал врач. – Никто не умрет.

– Я не верю вам! – Она напряглась, пытаясь приподняться, но чьи-то руки прижали ей плечи, заставив снова лечь. – Я умираю. Я знаю это. Я умираю!

– Считайте от десяти и назад, миссис Кэри, – сказал врач. – Десять, девять…

– Восемь, семь, шесть. – Она смотрела в склонившееся над ней лицо. Его контуры начинали расплываться. Как в кино, когда изображение бывает не в фокусе. – Восемь, семь, шесть, пять, четыре, семь, пять, три…

И наконец пришла тьма. Мягкая убаюкивающая тьма.