Текст книги "Зима в Эдеме"

Глава 12

Один из молодых священников развел огонь и подбросил свежих дров. Свет от пламени высветил небольшую группу людей, окружавших Саноне и сидящих по другую сторону костра от Керрика. Он хотел поговорить со всеми охотниками, но это было не по правилам саску. Священники – мандукты принимали решения, а остальные повиновались им. Они переговаривались между собой шепотом, пока Керрик пристально смотрел в огонь, стараясь также заглянуть в будущее, но видя лишь одно отчаяние в этом теплом свете.

– Мы не можем согласиться, – сказал Саноне, поворачиваясь спиной к Керрику. – Это только твои предположения, догадки, но не доказательства. Мы должны подождать и посмотреть.

– Мы должны ждать, пока не начнем умирать здесь? Неужели тебе не ясно, что произошло? Посмотри на юг, на пляж, который похож на пустой лагерь. Вовсе ничего не значит, что сейчас там нет мургу. Растения, которые там произрастают, ядовиты и смертельны, но их могут вырастить где угодно, и они могут приносить урожай. Почему бы не выращивать их на этом берегу? Здесь подходящие условия для их роста. Их посадили там, чтобы они разрастались, а когда они созреют, их семена распространятся и дадут свои ростки. И эта ящерица, которую мы убили, – яркий пример этому.

– Это только догадки…

– Возможно, но здесь есть и доля правды. Подумайте об этом существе, которому предназначено жить там, где все остальное погибает. Зачем разводить такую тварь в первую очередь, если растения нужны для защиты? Нет, они имеют более ужасное значение. Они нужны, чтобы распространяться. Распространяться здесь. Маленький мургу будет бегать и сеять семена, и куда бы он не побежал, он везде будет оставлять семена. Он прибежит сюда, в Дейфобен, и наш город наполнится смертью, и тогда мы будем вынуждены покинуть его или умереть.

– Если маленькие мургу попробуют прийти сюда, мы убьем их! – выкрикнул один из мандуктов, а остальные забормотали в знак согласия, Керрик едва сдерживал гнев.

– Убьешь? Ты такой превосходный убийца со своим луком и смертельными стрелами, что ты можешь охотиться и днем, и ночью в пределах всего этого огромного пространства, под каждым кустом и деревом, убивать каждого мургу, как только он появится? Если ты так думаешь, то ты очень глуп. Вы все очень глупы. Я испытываю те же чувства, что и вы, – я не хочу в это верить. Но я должен. Мы вынуждены будем покинуть это место – как можно скорее.

– Нет, этого не должно случиться. – Саноне поднялся на ноги. – Нас сюда привел Кадайр, он не оставит нас теперь.

– Может быть, вместо него тебя привел сюда Карогнис, – сказал Керрик. Он слышал тяжелое дыхание со всех сторон, он надеялся, что они, наконец, могут все понять. – Мы не сможем убить всех этих существ, когда они начнут приходить сюда. Мы не сможем остановить рост семян. Мы должны уйти, пока не умрут первые из нас.

– Этого не может быть, – сказал Саноне. – Они этого не сделают, потому что этот город станет безжизненным и ненужным. То, что убьет нас, так же быстро убьет и мургу.

Керрик не обратил внимания на крики одобрения и закричал громче всех остальных:

– Вы рассуждаете как дети. Неужели вы думаете, что мургу создали бы и вырастили эти плантации, не имея ни малейшего понятия, как уничтожить их? Когда этот город будет снова принадлежать им, все насаждения, несущие смерть, будут сметены с лица земли.

– Если они это смогут сделать, то сможем и мы.

– Нет. У нас нет тех знаний, какие есть у них. – Саноне поднял руку, и все замолкли. – Мы разгневались, а с гневом уходит и мудрость. Мы говорим такие вещи, о которых потом будем жалеть. Допустим, все, о чем сказал Керрик, сбудется. И если это действительно будет так – будет ли у нас выбор? Если они смогут уничтожить это место, то смогут ли они последовать за нами и уничтожить нашу долину или любое другое место, которое мы выберем для лагеря? Может быть, Кадайр привел нас сюда, чтобы мы умерли; может быть, это часть его замысла. Мы не можем знать. Оказывается, у нас почти нет выбора. Легче остаться.

Впервые Керрик молчал, потому что он не мог ответить на слова Саноне. Неужели это был единственный выход? Остаться здесь и умереть или бежать через всю эту безграничную землю. И по возвращении найти смерть. Не говоря ни слова, он завернулся в оленью шкуру, встал и пошел в свое помещение, где он спал. Это был долгий и трудный день, и он очень устал. Но он не мог спать. Лежа в темноте, он искал выход, тропу, по которой они могли бы пройти и которую до сих пор не заметили. Весной они пошлют за Херилаком, и он придет с тану. Они развернут атаку на острове, где были йиланы, прогонят их оттуда. Захватят в плен ученую, заставят ее раскрыть секрет смертоносных растений. Убьют ящериц, когда они появятся, выкопают растения, когда они будут расти. Многое могло бы быть сделано, и оно должно быть сделано.

Утро было безоблачное, солнце пригревало, дневной свет рассеял ночные страхи. Керрик очищал от кожуры апельсин, когда он увидел Саноне, выходящего из одного из живых коридоров, соединяющих город с пляжем. Его лицо было искажено от боли, он с трудом передвигал ноги. Керрик встал, забыв про апельсин и уронив его на землю.

– Первая, – сказал Саноне. – Как ты и говорил. Итак, это начинается. Ребенок, маленькая девочка играла на берегу реки, когда колючка, выросшая из песка, вонзилась ей в ногу, и она умерла. Мы пиками выкопали это растение из песка, оно было величиной с мою ладонь, и сожгли его. Но как оно туда попало, в центр города?

– Существует много способов. Они могли бросить семена в реку выше по течению. Они могли накормить ими птиц, чтобы семена выпали с их пометом. Они очень мудрые, йиланы, которые изобретают новое. Когда они что-то делают, они делают это хорошо. Надо всех предупредить, принять меры предосторожности. Или нам стоит уйти отсюда?

В этот момент Саноне казался старее своих лет, морщины еще глубже врезались в его лицо.

– Я не знаю. Вечером мы еще раз поговорим об этом. А тем временем я должен подумать о замыслах Кадайра. Очень трудно точно определить, что именно надо делать дальше.

Керрик отправился с Саноне посмотреть на то, что осталось от растения. Он потрогал его палкой.

– Очень маленькое, а шипы такие же большие, как у взрослого растения. Там были еще?

– Мы искали. Только это.

– Всем надо ступни обернуть кожей. К неизвестным растениям не прикасаться. Реши, кто из взрослых должен присматривать за младшими. Дети должны оставаться на определенных участках земли, которые каждое утро следует очень тщательно проверять.

После этого Керрик почувствовал, что очень голоден, и пошел к костру, где женщина Неннэ, Матили, всегда держала для него место. Она готовила очень вкусное мясо на углях, обмазывала его глиной, которая затвердевала, поэтому мясо было одновременно нежным и сочным. А в маленьких тарелочках у нее была паста, сделанная из фруктов, растертых с солью и жгучим красным перцем, чтобы туда можно было опускать кусочки мяса. Это было очень вкусно, а он был голоден.

Однако, когда он подошел к огню, Матили холодно взглянула на него и сделала жест, который он раньше не видел: она держала ладонь вертикально перед своим носом, между глаз. Когда он заговорил с ней, она не ответила и вместо этого повернулась и побежала в помещение, где они с Неннэ спали. Все это было загадочно, и Керрик уже собирался уходить, когда появился Неннэ.

– Я надеюсь, что ты не голоден, Керрик, потому что нет мяса. – Все это он сказал, повернувшись вполоборота, что на него было совсем не похоже.

– Что случилось с Матили? – спросил Керрик. – И почему она так держала руку?

Он повторил этот жест. Но, как и йиланы, он расценил этот жест как часть целого, что включает в себя все тело, все члены. Поэтому, не отдавая себе в этом отчета, он опустил одно плечо, поднял руку на уровне груди, показывая, как женщина, жест защиты, и даже ноги поставил, как Матили. Неннэ увидел эти противоречащие движения и ничего не понял, как не понимал многое другое, связанное с Керриком. Ему все это не нравилось, но он переборол себя и скрыл свои чувства. Наступил момент, когда он должен был сказать Керрику все. Это случилось именно тогда, когда он все понял.

– Иди сюда, я попробую все объяснить! – Они отошли к деревьям, чтобы их никто не слышал. – Это слова, которые ты произнес прошлым вечером. Ты разговаривал с мандукта, ты кричал, и это слышали многие. Матили передали все, о чем ты говорил. То, что она делала рукой, когда увидела тебя, – это то, что делают глупые женщины, чтобы отвратить от себя Карогниса.

Керрика это озадачило.

– Мои слова прошлым вечером и Карогнис? Я ничего не понимаю.

– Карогнис – дьявол, так же, как и мургу. Если он на ком-то остановит свой взгляд, то этого человека постигнет беда.

– Что у меня общего с Карогнисом?

– Некоторые считают, что ты говоришь языком Карогниса. Ты произнес слова о Кадайре, которые были услышаны. Все это нехорошо.

Керрик посмотрел на угрюмое лицо Неннэ и понял, что если Неннэ и отрицал бы это, то в душе он был согласен с Матили. Саску слушали мандуктов и понимали их, когда те говорили о живом мире, о том, как Кадайр создавал мир и все, что в нем есть, и о том, что все существа, населявшие этот мир, знали об этом. В этом они были похожи на тану, которые видели жизнь во всем, что их окружало: в животных и птицах, даже в реках и деревьях. Зная, откуда пришла жизнь, они никогда не стали бы говорить об Эрманпадаре, кроме как с глубочайшим уважением. Керрик всегда забывал об этом. В нем, начиная с раннего детства, не укоренилась эта вера, как в тану и саску. Он попытался это загладить.

– Я говорил это в гневе и страхе. Передай Матили, что это говорил вовсе не я; я не осознавал того, что говорил.

– Мне надо вернуться.

Неннэ повернулся и пошел прочь, так ничего и не поняв. Было совершенно очевидно теперь, что он был таким же суеверным, как и женщины. На этот раз Керрик не обнаружил гнева, который постоянно сопутствовал ему, и выкрикнул вслед несколько слов, которые еще больше усилили враждебность. Он ненавидел их тупость. Они всего-навсего обыкновенные устузоу. Да, это было так, но он думал как йилан, а он не должен был так думать. Он был таким же устузоу, как и они, а вовсе не йиланом.

Однако тем временем, пока он рассуждал таким образом, он шел по направлению к ханале узнать, как обстояли дела у двух самцов – йилан. Он был тану, но в этот момент он чувствовал, что его больше тянуло к йиланам.

– Очень скучно, – сказал Надаске и эту фразу сопроводил движением, означающим «уснул навсегда». – Все время мы проводим здесь, никто не навещает нас. Однажды, в далеком прошлом, ты вывел нас на прогулку вокруг города, и это было наслаждением. Но ты больше этого не делал, а мы вынуждены разговаривать только друг с другом, и нам почти ничего не осталось после проведенных здесь дней сказать друг другу. Когда-то ты заходил к нам, но, конечно, у тебя есть другие занятия, и поэтому ты редко здесь появляешься.

– Вы все еще живы, – сказал Керрик с некоторым чувством гнева и горечи. – Это хоть как-то должно утешить вас.

Надаске отвернулся, делая жесты, характерные для самок. Керрик улыбнулся этому: это был намек на то, что он вел себя недостойно: как женщина. Однако незадолго до этого была женщина, которая прогнала его, голодного, от костра. И он все еще до сих пор ничего не ел. Он огляделся по сторонам. У самцов от волнения был плохой аппетит, и поэтому от вчерашнего дня осталось немного мяса. Керрик оторвал кусок и съел его.

Имехей запричитал:

– Мы умрем здесь, сидя взаперти, мы умрем от голода.

– Не будьте так глупы.

Было бы совершенно безрассудно выражать равенство с самцами, так как его отношение к ним напоминало отношение самок. А кроме того, эти двое отводили ему главенствующую роль самки, когда он был с ними. В нем снова нарастал гнев: неужели его нигде не признавали своим?

– Вайнти вернулась, – сказал он. – Она и многие другие находятся недалеко отсюда.

Он увидел, как это привлекло их внимание. Они начали просить прощения за их плохое настроение, уверяли его в его силе и щедрости, умоляли рассказать им побольше обо всем. На какое-то время он отвлекся от своих забот и почувствовал себя счастливым в их компании. Он понимал, что с ними он имел большое сходство. Он мог говорить о вещах, которые интересовали его, очень выразительно, с помощью языка йилан. В этот момент он не думал ни о Кадайре, ни о Карогнисе, ни даже об Эрманпадаре. На время он забыл о своих тревогах. Был полдень, когда он наконец покинул ханале и до того, как стемнело, снова вернулся туда с мясом. Они ели вместе, и все были очень довольны. Однако за всем этим черной тенью стояло будущее. Вайнти была рядом, и в ее руках была смерть. Ядовитые растения будут очень хорошо расти на солнце, и маленькие ящерицы будут бегать и разбрасывать семена, несущие смерть. Будущее было неотвратимо – неотвратимо мрачно.

Глава 13

Весной, когда потеплело и улеглись зимние вьюги, к югу от города, в море, развернулись активные действия. Ближе к югу было обнаружено много ядовитых растений, хотя по неизвестной причине в самом городе их не было. Все выглядело так, будто йиланы сделали все свои приготовления, проверили силу своей атаки, а теперь ждали какого-то сигнала для наступления. Однако дни проходили, но даже никакого намека на это не было. Даже Керрик начал сомневаться в своих опасениях. Но это было не совсем так: просто он их глубоко скрывал. Он знал, что рано или поздно начнется последняя битва. Вайнти была там. Она не остановится, пока все они не будут уничтожены. Поэтому, несмотря на все недовольства, Керрик предусмотрел, чтобы все подступы к городу охранялись днем и ночью, а с севера и с юга вооруженные патрули следили за деятельностью йилан. Сам же Керрик наблюдал с юга, так как он ждал нападения с этой стороны. Но, кроме постоянно растущей стены, йиланы больше никак себя не проявляли. Был жаркий полдень, когда он возвращался со своего наблюдательного пункта и увидел Неннэ, который ждал его на тропе.

– С севера пришел охотник тану и говорит, что хочет видеть тебя. Саноне вышел к нему, но он не захотел говорить с мандукто и только повторил, что ему нужен ты.

– Ты знаешь, как его зовут?

– Он – саммадар, Херилак.

Когда он произнес это имя, у Керрика внутри похолодело от дурного предчувствия. Армун! Что-то случилось с Армун. Не было никаких причин для страха, но этот страх был в нем; он охватывал его все сильнее, так, что у него начали дрожать руки.

– Он один? – спросил Керрик, не двигаясь.

– С ним никого нет, хотя в лесу, среди деревьев, можно было видеть других охотников, которые пришли с ним.

«Один, остальные в лесу; что бы это могло значить?» Неннэ стоял вполоборота и ждал, в то время как Керрик делал телодвижения, выражавшие мысли, которые его охватили, языком йилан; их движения, как будто эхом, отзывались на их мысли. Огромным усилием Керрик вывел себя из этого паралитического состояния.

– Отведи меня к нему – немедленно!

Они шли через город, вдыхая горячий воздух и обливаясь потом, и наконец вышли на открытое пространство амбеседа, где их ждал Херилак. Он опирался на свое копье, но встал смирно, когда Керрик приблизился к нему и начал разговор первым, чтобы опередить Керрика.

– Я пришел с просьбой. Это наши смертельные стрелы, которые…

– Мы поговорим об этом после того, как ты расскажешь мне об Армун.

– Ее со мной нет, – ответил он угрюмо.

– Я это сам вижу, Херилак. С ней все хорошо? А как ребенок?

– Я об этом ничего не знаю.

Все опасения Керрика оправдались. С ней что-то случилось. Он сердито потряс своим хесотсаном.

– Говори ясно, саммадар. Ты взял ее в свой саммад, чтобы защищать ее, ты сам мне об этом говорил. А теперь почему ты говоришь, что ничего не знаешь?

– Потому что она ушла. Она сама так решила, хотя я запретил ей это делать и приказал другим, чтобы не помогали ей. То, что она сделала, – это ее вина; она сама виновата. Но охотник Ортнар ослушался моего приказа и помог ей уйти. Это произошло ровно год тому назад, в это же время. Его я прогнал из моего саммада. Я послал за ней охотников, но они не смогли найти ее. А теперь поговорим о других делах…

– Мы будем говорить об Армун. Она просила у тебя помощи, а ты не помог ей. Ты говоришь, что она ушла. Куда она ушла?

– Она пошла на юг, к тебе. Она должна быть здесь.

– Ее здесь нет. Она вообще сюда не приходила, Слова Херилака были холодны, как зима:

– Значит, она умерла в пути. Поговорим о других вещах.

Не помня себя от гнева и ненависти, Керрик трясущейся рукой поднял хесотсан и направил его на Херилака, который стоял, не двигаясь и ничего не боясь – свое копье он воткнул острием в землю. Херилак встряхнул головой и заговорил:

– Если ты убьешь меня, то это не вернет ее к жизни. А тану не убивает тану. Есть и другие женщины.

Другие женщины. Эти слова сразили Керрика, и он опустил оружие. Других женщин для него не существовало; только Армун. А она была мертва. И Херилака нельзя было в этом обвинять. Это была его собственная вина, только его. Если бы он тогда вернулся, она была бы сейчас жива. Все кончено. Больше не о чем было говорить.

– Ты хочешь поговорить о смертельных стрелах, – сказал Керрик. Его голос был равнодушным. – Что с ними?

– Они умерли, все до одной. Во всем виноват зимний холод. Даже многие из тех, которых мы старались держать в тепле, умерли в первую зиму, другие умерли до наступления этой весны. Теперь мы должны идти и охотиться на земле мургу, потому что на севере – никакой охоты. Нам нужно как можно больше смертельных стрел. Они нужны саммадам, чтобы жить. Ты поделишься с нами?

– Да, их здесь много – подрастают молодые. А где саммады?

– На севере, с мастодонами на пляже, ждут. Половина охотников осталась там охранять их, остальные ждут в лесу. Я пришел один. Мне казалось, что ты убьешь меня, и я не хотел, чтобы это видели другие.

– Ты был прав. Но я не дам тебе смертельных стрел, чтобы охотиться на равнинах.

– Что? – Херилак в гневе потряс копьем. – Ты откажешь мне, откажешь саммадам? Ты мог бы отнять у меня жизнь, если бы захотел. Я бы отдал ее – за саммады – и теперь ты мне отказываешь?

Не осознавая того, что делает, он приподнял копье. Керрик указал на него, холодно улыбаясь:

– Тану не убивает тану, но ты поднял свое копье.

Он подождал, пока Херилак не переборол свой гнев и не опустил копье, и тогда снова продолжил:

– Я сказал, что для охоты на равнинах я не дам смертельных стрел. Городу угрожает опасность, и охотники должны его защищать. Здесь саску. Так как они когда-то помогли тану, то теперь я прошу тану помочь саску. Останьтесь и помогите им. Смертельных стрел хватит на всех.

– Это не мне решать. Со мной пришли другие саммадары, и все они в своих саммадах.

– Приведи их сюда. Нужно вынести решение.

Херилак нахмурился, но выбора у него не было. Он развернулся на месте и отправился, даже не посмотрев в сторону Саноне, когда проходил мимо.

– Что-то случилось? – спросил Саноне.

– Случилось? Умерла Армун.

Но Керрик все еще не мог в это поверить. Он с большим трудом ответил Саноне:

– Сюда сейчас придут саммадары тану. Я сказал им, что, если они хотят заполучить хесотсаны, они должны остаться в городе. Они должны привести сюда саммады. Мы объединимся и будем друг друга защищать – другого выхода нет.

Да, другого выхода не было. Саммадары говорили долго и сердито, всасывая в себя из трубок дым и затем выпуская его. Они должны были принять решение, чтобы остаться: другого выбора у них не было. Керрик не принимал участия в этой дискуссии, не обращал внимания на их недовольные взгляды, когда Херилак говорил им о его ультиматуме. Его нисколько не интересовали их чувства и эмоции. Тану и саску должны остаться здесь и покинуть это место только в том случае, если их вытеснят оттуда. Сквозь пелену тревожных мыслей он разглядел стоящего перед ним охотника. В следующую минуту он понял, что это был Ортнар. Когда он увидел его, то помахал ему рукой, чтобы он подошел поближе.

– Вот, садись сюда, в тень, рядом со мной, и расскажи мне об Армун.

– Но ты уже говорил о ней с Херилаком.

– Он сказал мне, что он приказал ей остаться в лагере и чтобы ей никто не помогал. Однако ей на помощь пришел ты. В чем дело?

Ортнар не был счастлив. Он говорил шепотом, голова его была опущена, длинные волосы закрывали лицо.

– То, что произошло, раздвоило меня, Керрик, и сейчас раздваивает. Херилак был саммадаром, мы остались только двое от целого саммада, который уничтожили мургу. И эту цепь, которой мы связаны, тяжело разорвав. Когда Херилак приказал, чтобы никто не помогал Армун, я послушался, потому что это было правильное решение. Путь был долгим и опасным. Однако, когда она попросила помочь ей, я почувствовал, что и она была права. Это потянуло меня в другую сторону, и по своей глупости я помог ей только наполовину. А мне следовало бы помочь ей во всем, о чем она просила. Мне надо было отдать ей все, пойти вместе с ней; теперь я это понимаю. Я указал ей путь и дал хесотсан. Но я помог только наполовину.

– Другие совсем ничего ей не дали, Ортнар. Ты был ее единственным другом.

– Я рассказал Херилаку о том, что я сделал. Он сильным ударом свалил меня с ног, и я, как мертвый, лежал два дня – об этом мне рассказали. Вот куда он меня ударил, когда рассердился. – Ортнар пальцами дотронулся до макушки, нащупывая шрам. – Я больше не в его саммаде; с тех пор он со мной не разговаривает.

Он замолчал и посмотрел на Керрика. Потом, до того, как смог заговорить Керрик, он продолжил:

– Я должен был все это рассказать тебе первым, чтобы ты знал всю правду. Потом я искал ее следы, когда мы шли на восток. Я ничего не смог найти – ни костей, ни скелетов кого-нибудь из них. Они ушли втроем: Армун, ваш сын и мальчик, которого она взяла с собой. Ведь должны были остаться какие-то следы. По дороге я спрашивал всех охотников, которых мы встретили, но никто их не видел. Но был один охотник, который меняет каменные ножи на меха: он меняется с парамутанами с севера. Он немного понимает их язык. Они сказали ему, что к ним приходила женщина с детьми, ее волосы были такого же цвета, что и у нас.

Керрик схватил его за руки, поднял на ноги и изо всех сил встряхнул.

– Что ты говоришь?! Ты знаешь, что ты говорить?! Ортнар улыбнулся и кивнул головой.

– Я знаю. Я пришел на юг, чтобы сказать тебе об этом. Теперь я собираюсь идти на север, пока стоит лето, чтобы найти там парамутан; чтобы найти там Армун, если мне удастся. Я приведу ее к тебе…

– Нет, в этом нет необходимости.

В одно мгновение для Керрика все изменилось. Он сразу расправил плечи, как будто камень свалился с него. Будущее вдруг стало ясным и отчетливым, как эта тропа, которая пролегла перед ним; как следы Кадайра на камне, о которых все время говорил Саноне. Он смотрел мимо Ортнара в сторону городской улицы, которая тянулась к северу.

– Тебе необязательно идти – я сделаю это сам. Саммады останутся здесь – город надо будет защищать. Херилак знает, как надо убивать мургу, ему не нужны никакие инструкции. Я пойду на север и найду ее.

– Но не один, Керрик. Теперь другого саммада, кроме твоего, у меня нет. Веди, и я пойду за тобой. Мы пойдем вместе: все-таки два копья лучше, чем одно.

– Ты прав. Я не буду тебя останавливать, – Керрик улыбнулся. – К тому же, ты лучший охотник. Если бы мы зависели только от моего умения и искусства моего лука, мы были бы постоянно голодными!

– Мы пойдем быстро, не тратя много времени на охоту. Мясо серого мургу из запасов мы возьмем с собой.

– Да, у нас хороший запас. Саску больше предпочитают свежее мясо.

Керрик обнаружил огромный запас пластов свежего вяленого мяса, которое принесли в ханале для самцов. И что станет с ними? Если он бросит их, то их ждет неминуемая смерть – это было ясно. Они заслуживали лучшей участи, чем эта. Он также должен подумать и об этом. Многое надо было решить.

– Мы уйдем рано утром, – сказал он.

– Мы встретимся здесь, когда начнет светать. К этому времени саммадары примут решение; у них почти нет выбора.

Керрик отправился к ханале, закрыл за собой тяжелую дверь и выкрикнул свое имя. Надаске по коридору торопливо двигался к нему, громко шлепая по деревянному полу, делая движения, выражающие приветствие и счастье.

– Дням, которые прошли, мы потеряли счет; одиночество и голод убивают нас.

– Я не буду спрашивать, что одержит верх: голод или чувство товарищества. А где Имехей? У меня к вам есть важный разговор, прежде, чем я покину город.

– Покинуть! – Надаске взвыл в агонии и выразил знаками смерть от отчаяния. Имехей услышал звуки и поспешил туда, откуда они исходили.

– Я не оставлю вас, чтобы вы здесь умерли, – сказал Керрик, – поэтому перестаньте представлять себя безмозглыми фарги и внимательно слушайте. Сейчас мы отправимся прогуляться по городу. Саску не обратят на это внимания; они видели, как мы прогуливались раньше, и им было приказано не трогать вас. Они подчиняются своему мандукто лучше, чем вы – мне. Мы прогуляемся к окраинам города и за них. Затем вы сами отправитесь на юг, и там вы увидите остров, о котором я вам рассказывал… Керрик на минуту задумался.

– Там, где место смерти, вы найдете йилан и урукето, и там вы навсегда останетесь в безопасности, вдали от устузоу.

Надаске и Имехей взглянули друг на друга, выразили согласие и уверенность. Надаске заговорил первым, подчеркивая, что все, о чем он говорил, в первую очередь, касалось их обоих.

– Мы поговорили между собой. На протяжении многих часов одиночества мы говорили. Мы видели город и устузоу, и гуляли по городу, и говорили об этом. Я расскажу тебе, о чем мы говорили. Как странно было жить вдали от самок и гулять с Керриком – устузоу – самкой – самцом. Очень странно. Мы удивлялись тому, что мы видели. Наши глаза раскрывались так широко, как у фарги, только что вышедших из моря, потому что мы видели, что в городе живут устузоу, как йиланы. Самое странное из всего этого то, что мы видели самцов – устузоу с хесотсанами и самок с детенышами. Мы говорили и говорили об этом.

– И ты говоришь слишком много, – прервал Имехей. – Мы не только говорили, но и решали. Мы решили, что больше никогда не захотим идти к пляжам. Решили, что мы никогда не захотим болезненно жадных до смерти самок йилан. Мы не пойдем на юг.

Они жестами выразили твердость решения, и Керрик очень удивился:

– У вас есть храбрость, которой я не видел у самцов.

– Как же это можно было увидеть, если наша жизнь проходила в ханале, – сказал Надаске. – Мы очень похожи на самок йилан.

– Но что же вы собираетесь делать?

– Мы останемся с тобой. Мы не пойдем на юг.

– Но я утром ухожу отсюда. На север.

– Тогда мы тоже пойдем на север. Это лучше, чем сидеть в ханале или на пляжах.

– Там холодно. На севере – верная смерть!

– А там тепло и верная смерть – на пляжах. И, по крайней мере, если мы пойдем на север, мы увидим нечто большее по сравнению с ханале, прежде чем умрем.