Текст книги "Неукротимый маршал"

Глава VIII

– Ты?

Браннон подался вперед, облокотившись грудью о край стола.

– Ты мне не веришь? – Руби презрительно взглянула на него, затем перевела взгляд на окно, наблюдая за утренней улицей, заметно было, что она очень нервничала.

– Да, я не верю тебе. Но я скажу тебе вот что: мне раньше никогда не приходилось пороть женщин, но если бы я мог, то постарался бы выбить из тебя эту дурь, Руби. И я считаю, что порка здесь не повредит. А теперь убирайся отсюда, пока я…

– Разве ты не хочешь выслушать мое признание? – Лицо девушки побледнело. Она судорожно сжала пальцы в кулаки, нервно прижав их к груди. Не отрывая глаз от лица Браннона, она как бы прислушивалась к тому, что происходит за дверью камеры.

Курт тяжело вздохнул:

– Разумеется, я готов тебя выслушать. Но пройдет немного времени, и весь город окажется здесь, в этой самой комнате для того, чтобы линчевать твоего дружка. Мне придется убеждать горожан не заниматься самосудом, а если это не поможет – я просто вынужден буду с ними драться. Ты думаешь, они остановятся перед тем, чтобы разнести всю контору в пух и прах? Им нужен будет Хайнс. И ты думаешь, что у меня есть время, чтобы выслушивать признания дочери Большого Джорджа? Ну, хорошо. Когда и где ты убила Тома?

Руби вновь посмотрела в окно, затем тяжело вздохнула:

– Прости меня, Курт. Ты ненавидишь меня сейчас, я знаю. Я никогда не хотела, чтобы ты меня ненавидел. Я полюбила Хайнса – он нуждается во мне, ты нет…

– Конечно. А как же наше признание? Когда и где ты убила Тома? И если ты знаешь, по какой причине это произошло, будь так добра, непременно расскажи мне об этом.

Руби зарыдала от злости.

– Я могу сказать тебе сначала о причине.

Девушка закатала рукава блузки. Ее руки были исцарапаны и все в синяках. Затем она расстегнула вторую сверху пуговицу. Глубокие царапины краснели на ее шее и груди. У Браннона потемнело в глазах, и он молча уставился на нее.

– Том был пьян. Он напал на меня. Я пыталась с ним бороться, как-то образумить его. Но он был похож на дикаря, он не слушал меня! И мне пришлось убить Тома!

– Руби…

– Слушай, что тебе говорят! – девушка подошла к окну, – Курт, я убила его. Мне пришлось это сделать.

– Нет! – Браннон хлопнул ладонью по столу. Он сам не узнавал свой голос.

– Я пыталась бороться, хотела убежать…

– Руби. Не делай этого. Я знаю, ты хочешь спасти Уэлкера. Но я умоляю тебя, не говори больше ничего…

– Уэлкер не имеет ничего общего с убийством. Он только общался с Томом, вот и все. Ты должен поверить мне, Курт. Извини, но я говорю чистую правду.

– Где ты убила его?

– О, Курт, не пытайся играть со мной в эти игры. Я все расскажу тебе. Все.

Браннон кивнул, с силой сжав зубы. Руби продолжала:

– Я пришла к конюшне для встречи с Уэлкером. Это было где-то после полуночи…

– Дальше, дальше, Руби! У тебя, как и у Хайнса, есть комната в гостинице. Вы живете рядом. Так зачем же вам понадобилось встречаться у конюшни?

– Ты забываешь о том, что мой отец тоже живет в отеле, и его прислужники сшиваются там же. Кто-то из них постоянно за мной шпионит. И поэтому мы встречались у конюшни. Но там был Том… Я не знаю, кого он ждал – Уэлкера или кого-нибудь еще, или он просто лежал там, вдребезги пьяный. Он был очень пьян, Курт. Он схватил меня. Мы боролись…

Руби закрыла лицо руками.

– И чем ты его убила?

– Ножом. Маленьким ножом с перламутровой ручкой.

В комнате наступила тишина. Медленно Курт развернул пакет, лежавший у него на столе, и достал оттуда нож. Руби кивнула:

– Да, это он.

– Где ты его взяла?

– Уэлкер дал мне этот нож. Вчера. Он хотел сделать мне подарок, но у него ничего не было, кроме этой игрушки. Все время, пока он сидел в тюрьме, Хайнс прятал ножик от надзирателей. Он подарил его мне, и я носила нож с собой. Я пыталась припугнуть Тома… Но он был слишком пьян. Он хотел отнять у меня нож, мы боролись…

– И ты ударила Тома в спину?

Руби, наклонив голову, кивнула.

– Ты мне все рассказала, Руби?

– Да, все это чистая правда, Курт. Теперь ты должен выпустить Уэлкера.

– Руби, ты понимаешь, что ты наделала? Конечно, я могу доказать, что ты убила Тома, защищаясь. Это была самооборона…

– Да, самооборона, Курт.

Голос Браннона обрушился на Руби, словно хлыст:

– Нет. Если бы ты пыталась защитить себя, ты бы держалась подальше от Уэлкера Хайнса. Он – убийца и, даже если я сейчас выпущу его, кто-нибудь обязательно прикончит этого негодяя. Людям придется поступить так. Хайнс – подонок. Он использует тебя, и когда ты выгораживаешь его…

Руби вскинула голову, ее глаза яростно сверкнули:

– Я не лгу и не выгораживаю Хайнса. Ни его, ни кого-нибудь еще. Ты просто ненавидишь беднягу Уэлкера и не хочешь мне поверить…

– Бедняга Уэлкер! Это ты бедняжка, потому что у тебя не хватает соображения, чтобы понять – этот подонок использует тебя!

– Я люблю его! И он любит меня!

Браннон покачал головой.

– Нет. Он не любит ни тебя, ни кого-нибудь еще. Будь я проклят, но я уверен в этом на сто процентов. Я вижу, что он чувствует, по его лицу, по его глазам. Я видел эти глаза, Руби. В них слишком много ненависти, чтобы там осталось место для любви.

– Любит он меня или нет, он не убивал Тома Эккарта. И ты должен выпустить Уэлкера. Ты хочешь, чтобы я подписала свое признание?

В этот момент входная дверь с грохотом распахнулась и Джордж Мак Луис ворвался в комнату, держа в руке револьвер. Мак Луис глянул сначала на свою дочь, затем на Браннона.

– Итак, я рад, что вы, Курт, арестовали Хайнса, пока он не прикончил кого-нибудь еще.

Мак Луис прошел мимо них и открыл дверь, ведущую в камеру. Уэлкер Хайнс стоял у зарешеченного окна, чему-то усмехаясь. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга. Затем Мак Луис рассмеялся.

– Недолго ты еще будешь здесь находиться, Хайнс. Мы собираемся вывести тебя отсюда и повесить.

– Мак Луис, – раздался из комнаты голос Браннона, – вам лучше закрыть дверь и вернуться, так как я должен вам кое-что сказать.

– Ну, что еще там, Браннон?

– Мы должны доказать, что Хайнс убил Тома Эккарта. Возможно, мне придется освободить Хайнса.

Мак Луис отошел от дверей камеры и остановился на пороге комнаты.

– О чем это вы болтаете, маршал?

– Руби говорит, что Хайнс не убивал Тома…

– А что она вообще об этом может знать?

– Мне кажется, она знает достаточно об этом убийстве. Руби призналась, что это она убила Тома Эккарта. Она сказала также, что Том напал на нее, и ей пришлось защищаться и убить его…

Мак Луис покачал головой. Его лицо внезапно приняло пепельный оттенок. Он прислонился к стене и вновь покачал головой.

– Руби лжет…

– Может быть, но мы не можем этого доказать.

– Мне сказали, что Тома закололи ножом в спину. И вы пытаетесь убедить меня, что Руби могла это сделать при помощи перочинного ножа?

Браннон вздрогнул.

– Я говорю вам то, что сказала мне сама Руби. Может быть, она и смогла убить Тома. Он был заколот в сердце, а лезвие у этого ножа острое, как бритва… Я не знаю… Все, что мне известно – это признание самой Руби. Я не имею права задерживать Хайнса, если вы не докажете, что между двенадцатью и двумя часами, прошлой ночью, Руби находилась в своей комнате, в отеле.

Мак Луис посмотрел на свою дочь, отошел от стены и покачнувшись, ухватился за спинку стула. Казалось, что ему было очень плохо. Его лицо покраснело, он с трудом дышал.

Руби, обхватив плечи руками, не моргая, смотрела на отца. Браннон хотел принести Мак Луису воды, но не успел сделать и двух шагов, как входная дверь распахнулась, и два вооруженных человека ворвались в комнату. Курт с изумлением посмотрел на винтовки, наведенные на него. И тут он узнал в них тех двух незнакомцев, которых встретил вчера вечером у отеля, а затем у конюшни.

– Что вы хотите? – спросил Курт.

Высокий мужчина подошел к нему и выдернул револьвер из кобуры. Усмехаясь, он ответил:

– Для начала достаточно.

Он посмотрел по сторонам и увидел на столе ключи от камер. Взяв их, мужчина качнул винтовкой.

– Все в порядке, маршал, пойдемте, – он кивнул Мак Луису, – и вы тоже, папаша. Пошевеливайтесь.

– Ему плохо, – тихо сказала Руби.

Незнакомец взглянул на нее:

– Не вмешивайся, Руби. Мы сами все решим.

Он ткнул стволом винчестера в спину Мак Луиса.

– Быстрее, папаша, если хочешь остаться в живых.

Браннон посмотрел на Руби. Эти люди знали ее. Друзья Уэлкера Хайнса. Возможно, Хайнс, Руби и Том ездили на повозке именно к ним. И это все являлось частью плана, задуманного Уэлкером Хайнсом. Браннон помог Мак Луису подняться, и они подошли к камере, сопровождаемые вооруженными бандитами. Один из бандитов отпер дверь камеры и выпустил Хайнса. Тот вышел из нее, мерзко усмехаясь.

– О, какая трогательная картина, законник. Ты так заботлив!

– Ладно, Хайнс. Поехали…

Уэлкер наблюдал за Бранноном, который, поддерживая Мак Луиса и не давая ему упасть, ввел еле державшегося на ногах пожилого человека в камеру. Затем Уэлкер сказал:

– Не торопи меня, Гарви. Я ждал этого момента слишком долго.

– Не будь дураком, Хайнс, – закричал Гарви, – у нас мало времени!

Браннон бережно опустил Мак Луиса на нары и стремительно повернулся, но было слишком поздно, Уэлкер Хайнс выхватил у Гарви винчестер, Браннон попытался перехватить ствол винтовки руками, но промахнулся. Курт упал на колени, и Хайнс попытался ударить его по уху, но Браннон отклонил голову и, вскочив, хотел вмазать Уэлкеру по скуле. Однако Хайнс оказался проворнее, и тяжелым арестантским ботинком он изо всей силы ударил Браннона по коленной чашечке. Тысяча звездочек вспыхнула перед глазами Курта, и нестерпимая боль согнула его пополам. Хайнс воспользовался этим и нанес еще один удар, но теперь по лицу.

– Грязь, – промелькнуло в сознании маршала, – грязь из конюшни Ала Уильямса. – И тут Браннон потерял сознание и грохнулся на пол.

Браннон звал Тома Эккарта. Каждый раз, когда Том напивался, то он всегда ехал прятаться в этот проклятый подземный туннель, который люди называли Эхо Каверне. Том скрывался там, хотел покончить с собой именно в этом, богом забытом месте. И чтобы никто никогда его там не нашел. Курт звал Тома, но все, что он слышал в ответ – это доносящиеся до него раскаты его собственного голоса. Том, Том, Том…

Затем Курт внезапно вспомнил, что Том мертв, убит ножом в спину недалеко от конюшни. Эти слова пульсировали в мозгу Браннона. А Руби призналась, что это она убила Тома. Руби, Руби, Руби… Курт силился проснуться, отогнать от себя эту давящую темноту; то место, где он находился, вовсе не похоже на Эхо Каверне. Он не знал, где находится, но эхо все еще звучало у него в голове, звуки повторялись и повторялись, уносясь вдаль на волнах боли.

Курт сжал пальцы. Кто-то произнес:

– Смотрите, он приходит в себя. Он двигается.

Звуки голоса говорившего человека пульсировали где-то внутри черепа Браннона. Постепенно он начал различать цвета, увидел лица склонившихся над ним людей.

– Вы слышите меня, маршал? – Это был голос Чарли Хелфера. – Привет, малыш.

– Значит, они уже позвали гробовщика, – пронеслось в мозгу Курта. Он лежал, не шевелясь и не произнося ни звука.

– Слава тебе, господи, он не умер! – сказал Чарли.

Кто-то добавил:

– А вы не можете его вылечить до конца?

– Нет! – закричал гробовщик. – Нет, я не доктор. Нужно послать за доктором…

– Но ты ведь знаешь, что доктор находится в доме банкира Полсона…

– Тогда нечего ко мне приставать. Я делаю все возможное. Он жив, и это все, что я могу вам всем сказать о маршале Бранноне.

– Нам нужно поговорить с ним, – раздался голос Ала Уильямса, – нам нужно что-то предпринимать!

«Что-то предпринимать. – Эти слова засели в мозгу у Курта. – Дел по горло, а доктор у Полсона. Что он там делает – пытается вылечить банкира? Спасти его жизнь? А что сделал Хайнс, когда выбрался из тюрьмы? – Роились мысли в больной голове Курта. – А что же я здесь лежу? Мне нужно немедленно встать, я не могу больше лежать в этой чертовой кровати».

Когда Браннон пошевелился, сумасшедшая боль вспыхнула в его голове, и он опять чуть не потерял сознание.

Что-то смутно его беспокоило, носилось в мозгу, словно большая летучая мышь. Эхо. Эхо Каверне. Том Эккарт ездил туда всякий раз, когда напивался. Неужели он пытался покончить жизнь самоубийством? Том никогда не хотел делать этого, но все равно, он снова и снова возвращался в Эхо Каверне. Почему? Что-то искал там? А что? Деньги, которые были украдены из банка? Деньги, которые Том и Хайнс спрятали там шесть лет назад? Или деньги, которые Хайнс выкрал сам, в одиночку, а Том его выследил, и все эти шесть лет он искал эти деньги в Эхо Каверне? А когда Уэлкер вместе с Томом и Руби поехали в Эхо Каверне за припрятанными деньжатами, то там их не оказалось. И Уэлкер подумал, что Эккарт нашел деньги, пока Хайнс был в тюрьме, и попросту их спер? И именно это послужило поводом для драки, и они дрались между собой, как дикие кошки? И поэтому Хайнс мог преспокойно ухлопать Тома, решив, что тот блефует? Все эти вопросы вертелись в голове Браннона. Он не мог больше лежать в постели. Медленно, с большим трудом Курт открыл глаза.

– Слава богу! – воскликнул Ал Уильяме.

Браннон повернул голову и увидел Джорджа Мак Луиса. Курт перевел взгляд на лица рядом стоящих людей и хрипло спросил:

– Что случилось, Ал?

– О, боже, наш город здорово пострадал. Хайнс и его люди… Они перевернули все вверх дном! Я пропустил большую часть этого кошмара. Эти два бандита ворвались ко мне, связали и вдобавок ко всему, еще запихнули в кормушку для лошадей! В конце концов, после долгих усилий, мне удалось выплюнуть кляп и позвать на помощь. Эти люди… Они ограбили банк, стреляли в Полсона… Я слышал, что доктор сейчас у него. Банкир был ранен. Эти бандиты взяли пищу и оружие в магазине Диккенса, которому удалось от них скрыться.

– Мои люди пытались остановить Хайнса, – устало сказал Мак Луис, но они ранили Юту Йонга и двух парней. И скрылись, отстреливаясь…

– Все было запланировано, маршал. Должно быть, Хайнс выработал план еще в тюрьме, вместе с этими парнями. И лишь поэтому он прикидывался такой овечкой и сидел, выжидая. А когда эти убийцы приехали в город, Хайнс совсем озверел…

Браннону удалось сесть. Ему казалось, что стены тюрьмы плывут перед глазами. Но в конце концов он собрался с мыслями и твердо сказал:

– Мы должны организовать погоню.

– Нет, – зло ответил Мак Луис. Он встал, покачивая головой.

Браннон уставился на Джорджа.

– Вы ведь хотели схватить Хайнса. Теперь мы можем это сделать.

– Нет. Мы не можем преследовать их, Браннон. Не можем.

– О чем вы говорите?

– Руби… – Мак Луису едва удалось выговорить имя своей дочери. Он почти рыдал. – Хайнс убьет ее. Это были его последние слова, когда он уезжал. Если кто-нибудь попытается остановить его, первое, что он сделает, – это убьет мою Руби и оставит нам ее тело.

Браннон какое-то мгновение сидел неподвижно.

Ал Уильяме тихо сказал:

– Может быть, он блефовал. Он не сможет ее убить – ведь он любит Руби.

– Нет, – ответил Мак Луис. – Я думаю, Руби наконец поняла, что за человек этот Хайнс, но сделала это слишком поздно. Если мы попытаемся остановить Уэлкера, он убьет мою дочь. Мы должны дать ему уйти, маршал. Должны…

Глава IX

Браннон лежал на нарах в карцере. Он изнывал от жары и духоты. Все раздражало его, и постепенно в нем закипала ярость.

– Маршал…

Курт взглянул на Ала Уильямса, стоявшего у дверей камеры.

– Я не понимаю вас, маршал. Как вы можете здесь лежать, ничего не делая. Я знаю, что вы сильно пострадали, но я помню, что вы собирались организовать погоню, а потом почему-то послушались Мак Луиса и отказались от всего!

Уильяме остановился, ожидая ответа. Но Курт молчал.

– Весь город, маршал, весь город думает точно так же, как я. Люди думают, что теперь-то вы поняли, что за человек Хайнс. Говорят также, что вы испугались, что вы боитесь его.

Браннон открыл рот и зевнул.

– Жарковато здесь, Ал. Почему ты так много говоришь?

– Кто-то должен был поговорить с вами, маршал. Вы всегда боролись против Мак Луиса и никогда ему не уступали. Теперь, когда Хайнс фактически оказался человеком вне закона, убийцей и грабителем, вы пошли на поводу у Мак Луиса и возлежите здесь в камере. Это так не похоже на вас, маршал.

– Напротив, напротив…

– Нет! Я не могу больше этого выносить. Все говорят, что вы просто дожидаетесь приезда новых маршалов, и поэтому не хотите ничего предпринимать. Вы просто хотите передать это дело новым людям и потихоньку убраться из нашего города. И вы думаете, что все так и закончится? И Уэлкер Хайнс не вернется в городок, где так легко нарушается закон?

Браннон молча закрыл глаза. Он слышал тяжелое, прерывистое дыхание Ала, слышал, как он вышел из дома, громко стуча сапогами.

На улице постепенно становилось темно, жара в камере начала спадать. Браннон поднялся с кровати, с тревогой ощущая, что он все еще с трудом держится на ногах.

Войдя в контору, он достал из стола кольт тридцать восьмого калибра, зарядил его и засунул в кобуру, прихватив по дороге винчестер и патронташ с патронами. Задержавшись на мгновение, Курт окинул прощальным взглядом помещение, в котором он провел три года. Вздохнув, Браннон спустился по ступенькам и сразу же почувствовал холодный ветер, дувший из прерий.

Курт стоял, вдыхая полной грудью этот прохладный, освежающий ветер. Затем он направился на конюшню, где стояла его лошадь. Оседлав ее, Курт взял флягу с водой, засунул винчестер в чехол и тронул поводья. Затем он, в полной тишине, медленно поехал прочь от города, избегая освещенных мест. И не прошло еще и получаса, как Курт обернувшись, уже не увидел огней городка, которые остались далеко позади. Браннон двинулся на север, предоставив лошади самой выбирать дорогу.

Медленно продвигаясь вперед, Курт попал на тропинку, которая вела неизвестно куда. Поскольку спешить ему было некуда, Браннон размышлял. Он думал, что Хайнс и его друзья скорей всего поехали по направлению к подземным пещерам. Перл как-то обмолвилась, что Том Эккарт упоминал эти пещеры в тот день, когда вместе с Руби и Хайнсом ездил куда-то. И существовала еще одна причина, по которой Хайнс мог направиться именно туда. Ему надо было где-то на время спрятаться, скрыться с глаз людей. Курт не мог поверить, что Хайнсу хватит одной жертвы. Он горит от ненависти и жаждет отмщения. Уэлкер обязательно вернется в город, и поэтому ему нужно спрятаться где-то поблизости.

Браннон подъехал очень близко к Эхо Каверне, спешился, взял винтовку и, стараясь ступать как можно тише, пошел к пещере. Он продвигался вперед все медленней и медленней. Курт не увидел лошадей, их не было. Это очень его удивило. Хотя отсутствие лошадей еще ни о чем не говорит. Лошадей можно было с легкостью спрятать где-нибудь в окрестностях пещеры.

Затаив дыхание, Браннон поставил флягу с водой, которую он захватил с собой, на землю. Продвигаясь по направлению к пещере, Курт рассчитывал каждый свой шаг с необыкновенной осторожностью. Если эти люди были там, то разумеется, выставили охрану, а если и нет, то они, несомненно, будут держать ухо востро, и каждый шум, любое движение непременно вызовет их подозрение.

Браннон вновь затаил дыхание. Приблизившись ко входу в пещеру, он наклонился и поднял с земли довольно большой камень. Размахнувшись, Курт бросил его в пещеру. Раздался шум, камень, подскакивая, отлетел от каменного пола туннеля. Наконец, он наткнулся на что-то и остановился, и только эхо разносилось по пещерным сводам. Не дыша, Браннон ждал. Он вытащил револьвер из кобуры и, крепко сжав его, весь превратился в слух. Вдруг он услышал, что кто-то идет по туннелю. Курт явно различал стук сапог или ботинок. Человек вышел из пещеры, и Браннон тотчас же узнал Гарви. Тот стоял, внимательно слушая тишину ночи. Гарви внезапно почувствовал, что позади него кто-то стоит, но опоздал лишь на мгновение.

Браннон нанес удар первым. Прикладом винтовки он со всей силы стукнул Гарви по голове. Тот, покачиваясь, инстинктивно сделал два шага вперед, и чтобы предотвратить его падение, Браннон вынужден был отбросить винтовку в сторону и подхватить обмякшее тело бандита. Гарви вырубился основательно, и Курт подтащил его к росшему поблизости дереву, прислонил к стволу и замкнул на его запястья наручники, которые снял с пояса. Оставив Гарви в таком положении, Браннон поднял винчестер и осторожно ступая, вошел в туннель. Если Гарви был наблюдателем и должен был в случае опасности предупредить всех остальных членов банды, находившихся где-то в глубине пещеры, то какое-то время Курт смог бы продвигаться вперед в относительной безопасности. Если же они услышат его шаги, то, вероятно, подумают, что это Гарви. В конце концов, для Курта оставалось только надеяться на свое везение.

Вокруг него была непроглядная темнота. Браннон наощупь пробирался вперед, действуя, как слепой в лабиринте. Но у слепого человека имеется хотя бы инстинкт, а Курт этим похвастаться не мог. Внезапно маршал насторожился. Где-то в глубине пещеры, внизу, раздавались странные звуки: как-будто ветер шелестит в покинутом доме. Курт покачал головой. Это был не ветер, а женский плач. Руби. Сначала Курт попытался установить, откуда доносится этот звук, заставивший биться сердце Курта еще быстрее. Он смахнул со лба пот, успокоился и решил, что бандиты не могут сидеть без света. Они должны выдать себя, и Браннон решил идти вперед до тех пор, пока не заметит хотя бы отблеска свечи. Он пошел вперед, держась руками за холодные каменные стены, теряя и находя их снова. Внезапно Курт оказался в тупике. Вернувшись назад, он побрел в другом направлении, с надеждой цепляясь за безмолвные стены.

Вдруг справа он заметил свет, сиявший, как маленькая звездочка. Курт остановился, он слышал всхлипывания, которые эхо тысячами отзвуков разносило по пещере. Свет, мигнув, погас, но Курт готов был поклясться, что скрытая комната находилась рядом, через проход. Курт стремительно шагнул вперед, задев ногой камень, который с грохотом покатился по полу. Браннон напрягся и прижался спиной к стене. Откуда-то раздался голос Хайнса:

– Гарви! Это ты, Гарви? – Звук его голоса прокатился по пещере, эхо повторило каждое слово.

Гарви… Гарви… Это ты… Гарви…

На мгновение установилась зловещая тишина. Уэлкер опять позвал:

– Хей, Нейлор?

В ответ послышался мужской голос, отраженный стенами пещеры:

– Знаешь, Хайнс, здесь нет никакого Гарви.

Вжавшись в каменную стену, Браннон выжидал. Затем вдруг раздался грохот выстрела, который, раздробившись на сотню звуков, прозвучал под сводами пещеры. Браннон метнулся вправо, и следующая пуля чуть не попала ему в голову.

– Эй, законник! Это ты? – Дикий смех Хайнса звучал какой-то бешенной какофонией в ушах Курта. – Иди и попытайся схватить меня!

Уэлкера нигде не было видно, но его голос заполнил темноту, окружающую Курта. Но никому еще не удавалось поймать эхо. Браннон физически ощущал, как эхо голоса Хайнса издевалось над ним, смеялось, затихая под сводами пещеры.