Текст книги "Сабриэль"

Звук был такой, словно десятки попугаев разом подняли грай, этот шум взорвал воздух и вплелся в ветер, эхом отражаясь от утесов, многократно умножаясь, перерастая в какофонию криков тысячи птиц.

Сабриэль тотчас же заставила колоколец умолкнуть и убрала его на место, но эхо прокатилось по долине из конца в конец, и она поняла: преследователь услышал звон. Сабриэль почувствовала, как враг точно определил, где она, и прибавил ходу: словно лошадь перешла с шага на галоп, напрягая мышцы. Существо перепрыгивало сразу через четыре-пять ступеней. Сабриэль мысленно видела его стремительное приближение, и столь же быстро в ней поднимался страх; и все-таки она подошла к тропе и поглядела вниз, извлекая из ножен меч.

Там, в снежных вихрях, обозначилась фигура, скачущая со ступени на ступень: невероятные головокружительные прыжки эти так и пожирали разделяющее их расстояние. Там, где ступало гигантское человекоподобное существо, разливалось пламя – точно горящее масло по воде. Завидев его и почувствовав мертвый дух внутри, Сабриэль не сдержала крика. «Книга мертвых» открылась в ее памяти на самых страшных страницах, и жуткие описания потоком захлестнули ее разум. Это был мордикант – создание, способное свободно ходить как в Жизни, так и в Смерти; некий некромант вылепил тело из болотной глины, смешанной с человечьей кровью, влил в него Свободную магию и поместил внутрь мертвый дух, чтобы тот мог управлять телом.

Сабриэль однажды уже доводилось изгонять мордиканта, но это случилось в сорока милях от Стены, в Анцельстьерре, к тому же мордикант был слаб и уже угасал. А этот – мощный, только что созданный, так и пышет огнем. Да он же убьет ее, внезапно поняла Сабриэль, убьет и подчинит ее дух. Все ее планы и мечты, ее надежды и смелость исчезли бесследно, уступив место одуряющей бездумной панике. Девушка заметалась туда и сюда, точно удирающий от собаки кролик, но единственная дорога вела вниз, а от мордиканта ее отделяло уже не больше ста ярдов, и расстояние это сокращалось с каждым мгновением, с каждой упавшей снежинкой. Из пасти чудища вырывалось пламя, оно запрокинуло на бегу конусообразную голову и завыло – вой этот прозвучал как предсмертный вопль несчастного, сорвавшегося в пропасть, приправленный скрипом ногтей по стеклу.

Сабриэль, захлебнувшись криком, кинулась к утесу и замолотила по нему рукоятью меча.

– Откройся! Откройся! – молила она.

В голове ее проносились знаки Хартии, да только все не те, которыми открывают двери, а ведь это заклинание она выучила еще во втором классе. Сабриэль знала его назубок, как таблицу умножения, но сейчас знаки упорно не шли на ум, и зачем только в голове вертится «двенадцать умножить на двенадцать», когда нужна цепочка магических символов…

Отзвуки Мозраэля угасли, и в наступившем безмолвии рукоять ударила во что-то, что отозвалось глухой пустотой, а не высекло искры, опаляя ей руку. Что-то деревянное, что-то, чего прежде здесь не было… Дверь, высокая, до странности узкая. Створку темного дуба обрамляют серебряные знаки Хартии, струясь сквозь древесину. Точно на уровне руки торчит железное кольцо – Сабриэль коснулась его бедром.

Охнув, она выронила меч, ухватилась за кольцо и рванула его на себя. Ничего не произошло. Сабриэль потянула снова, полуобернувшись, глянула через плечо – и в ужасе отпрянула от увиденного.

Мордикант одолел последний поворот – и встретился с ней взглядом. Сабриэль зажмурилась, не в силах вынести ненависть и жажду крови, пылающие в его глазах, – обжигающие, точно кочерга, оставленная в печи слишком надолго. Чудище снова взвыло – и прямо-таки перетекло вверх по оставшимся ступеням; с его когтей, ног и из пасти капало жидкое пламя.

Сабриэль, не открывая глаз, толкнула кольцо. Дверь распахнулась, девушка повалилась спиной вперед и рухнула навзничь в снежном вихре. Глаза распахнулись сами собой. Все еще лежа на земле, Сабриэль отчаянно извернулась, не обращая внимания на боль в руках и коленях, протянула руку наружу, ухватилась за рукоять меча и втащила его внутрь.

Едва меч скользнул в дверной проем, мордикант оказался у цели, повернулся боком, пытаясь протиснуться в узкий проем, просунул внутрь лапу. Серо-зеленая плоть сочилась пламенем, точно каплями пота, пламя курилось черным дымом, наполняя воздух отвратительным запахом жженых волос.

Сабриэль, беспомощно распростершись на земле, в ужасе глядела, как четырехпалая лапа медленно разжалась – и потянулась к ней.

Глава седьмая

Но лапа так и не сомкнулась, когти не вонзились в беззащитную плоть.

Внезапная волна магии нахлынула на них из ниоткуда, знаки Хартии замерцали на двери и вспыхнули так ярко, что перед глазами Сабриэль отпечатались алые росчерки и заплясали черные точки.

Она заморгала: из каменной стены вышел высокий, могучий воин с полуторным мечом – двойником ее собственного. Меч со свистом обрушился на лапу мордиканта, отрубив кусок пылающей, прогнившей торфяной плоти. Лезвие отскочило, снова прянуло вперед и отсекло еще ломоть – так щепки летят из-под топора дровосека.

Мордикант взвыл скорее от ярости, чем от боли, но лапу отдернул. Воин бросился к двери и захлопнул ее, навалившись всем весом. Как ни странно, его кольчуга совсем не производила шума: ни одно из сотен стальных колец не звякнуло. Да и тело под кольчугой выглядело странно: как только черные точки и алые разводы перед глазами погасли, Сабриэль разглядела, что спаситель ее вовсе даже не человек. Он казался вполне цельным и плотным, но каждый квадратный дюйм его тела был составлен из крохотных, непрестанно двигающихся знаков Хартии, а между ними не проглядывало ничего, кроме воздуха.

Да это же… это призрак, фантом, сотворенный магией Хартии.

Снаружи снова взвыл мордикант – точно паровоз выпустил пар. А в следующий миг весь коридор затрясся и протестующе заскрипели дверные петли: чудище всей тяжестью ударилось в дверь. Дерево затрещало, под потолком густым облаком заклубилась серая пыль, словно передразнивая метель снаружи.

Фантом обернулся к Сабриэль и подал ей руку, помогая встать. Сабриэль оперлась на нее и подняла глаза: усталые, заледеневшие ноги попытались в десятый раз вернуться к жизни. Вблизи иллюзия плоти казалась далеко не столь совершенной: слишком она была текучая и подвижная. Лицо фантома непрестанно преображалось, принимая десятки образов. Тут и женщины, тут и мужчины – но облик их всех дышал суровой, уверенной властностью. Тела и одежда тоже слегка менялись с каждым новым лицом, но две детали всегда оставались неизменны: черное сюрко[2]2
  Накидка на доспехи с гербом владельца. (Прим. перев.)


[Закрыть] с гербом в виде серебряного ключа и полуторный меч, пропитанный магией Хартии.

– Спасибо тебе, – боязливо проговорила Сабриэль и вздрогнула: мордикант снова ударил в дверь. – А он сможет… как думаешь, он прорвется?

Фантом мрачно кивнул, выпустил ее руку и, не проронив ни слова, указал на длинный коридор. Сабриэль поглядела туда: темный проход уводил во мрак. Знаки Хартии освещали его у двери, но уже в нескольких шагах блекли и гасли. Несмотря на это, темнота тревоги не внушала; в пропыленном воздухе ощущался отчетливый привкус заклинаний Хартии.

– Мне нужно идти дальше? – уточнила Сабриэль, когда фантом указал на коридор снова, более настойчиво.

Призрак кивнул и замахал рукой вперед-назад, давая понять: торопись! За его спиной очередной сокрушительный удар поднял новый столп пыли; судя по звуку, дверь начинала поддаваться. Снова гнусно запахло паленым – вонь от мордиканта просачивалась внутрь.

Привратник поморщился и чуть подтолкнул Сабриэль в нужном направлении – так родитель подгоняет упрямого ребенка. Но ее уже не нужно было подгонять: страх вспыхнул в ней с прежней силой. Чудесное спасение на миг приглушило его, но запаха мордиканта хватило, чтобы ужас вернулся. Сабриэль вскинула голову и быстро зашагала в темноту.

Пройдя несколько ярдов, она обернулась: привратник застыл у двери, держа меч наготове. А дверь поддавалась, окованные железом доски ломались и трещали, в створке уже образовалась дыра размером с обеденную тарелку.

Мордикант просунулся внутрь и отломал еще несколько досок – легко, словно зубочистки. Чудище явно рассвирепело, увидев, что добыча ускользает; теперь вся его туша пылала ярым пламенем. Из пасти гнусным потоком извергались желто-алые языки огня, вокруг второй тенью клубился черный дым и под жуткий вой закручивался безумными водоворотами.

Сабриэль отвернулась и поспешила прочь, все ускоряя и ускоряя шаг; перешла на легкую трусцу, затем на бег. Сапоги ее глухо стучали о камень; уже разогнавшись, Сабриэль вдруг догадалась, откуда у нее нашлись силы бежать – и рюкзак, и лыжи остались у двери внизу. У нее даже мелькнула смутная мыль вернуться за ними, но исчезла прежде, чем облеклась в слова. Однако руки сами собою потянулись к ножнам и бандольеру: прикосновение к холодному металлу эфеса меча и к отполированному дереву рукоятей колокольцев придало уверенности.

А ведь тут светло, поняла Сабриэль на бегу. Знаки Хартии вились по камню, не отставая от нее ни на шаг. Знаки света, и быстроты, и многого другого, ей неведомого. Странные знаки, и их много – так много, что Сабриэль задумалась: с какой стати она возомнила, будто первое место по магии в анцельстьеррской школе сделает ее великим магом в Древнем королевстве. Страх и осознание собственного невежества – хорошее лекарство от глупой гордыни.

По коридору вновь прокатился вой, эхом отражаясь от стен, и одновременно – грохот и треск, глухие удары, лязг стали, рассекающей плоть чудовища и рикошетящей от камня. Сабриэль не нужно было оглядываться, чтобы понять: мордикант прорвался в туннель и теперь сражается с привратником или пытается протиснуться мимо него. Она мало что знала о фантомах, созданных магией Хартии, но главный недостаток подобных стражей состоял в том, что они не могли покинуть пост. Стоит только монстру обойти привратника и удалиться от двери на несколько шагов, фантом больше ничего не сможет сделать и мордикант одним рывком одолеет остаток коридора.

При этой мысли Сабриэль побежала еще быстрее, хоть и понимала, что на это уходят последние силы. Тело, подгоняемое страхом и ослабевшее от холода и перенапряжения, того гляди сдастся. Ноги плохо слушались, мышцы сводила судорога, в легких хрипело и булькало.

А коридор, полого уходивший вверх, все не заканчивался и не заканчивался. Но Сабриэль на бегу видела лишь крохотный его отрезок, освещенный магией, так что оставалось надеяться, что выход уже рядом… может, темнота впереди сейчас рассеется, и…

В следующее мгновение Сабриэль и впрямь разглядела смутное свечение, вот оно разгорелось ярче и сгустилось в сияющий контур двери. Она не то ахнула, не то всхлипнула, но ее тихий человеческий голос потонул в жутком потустороннем вопле мордиканта. Монстр прорвался через привратника.

Одновременно Сабриэль различила впереди еще один звук – раньше она думала, что это просто в ушах у нее шумит или удары неистово колотящегося сердца отдаются в голове. Но шум доносился снаружи, из-за верхней двери, – глухой рев, такой низкий, что улавливался не столько на слух, сколько как еле заметная дрожь каменного пола.

Никак тяжелые грузовики проезжают по дороге над скалой, подумала Сабриэль, но потом вспомнила, где находится. И тут же поняла, что это за звук. Где-то впереди стоящие кругом утесы заканчивались, и там срывался вниз гигантский водопад. И только очень большая, полноводная река могла рушиться со скалы с таким грохотом.

Текучая вода! При этой мысли в Сабриэль вновь вспыхнула надежда, а с ней пришли и силы, о которых девушка даже не подозревала. Она бросилась вперед и зашарила руками по дереву, поневоле замешкавшись, чтобы отыскать ручку или кольцо.

Но когда она наконец нащупала кольцо, его уже держала чужая рука, которой еще секунду назад здесь не было. И снова рука эта была соткана из знаков Хартии: сквозь ладонь нового фантома Сабриэль различала волокна древесины и синеватый отблеск стали.

Фантом был меньше ростом, чем привратник у первой двери, в монашеской рясе с капюшоном, закрывающим лицо, так что нельзя было понять, мужчина это или женщина. На черной рясе спереди и сзади красовался знак серебряного ключа.

Фантом поклонился и повернул кольцо. Дверь распахнулась в яркий звездный свет, что струился вниз сквозь летящие по ветру облака. Шум водопада грохотом ворвался в дверной проем вместе с брызгами пены. Ни минуты не колеблясь, Сабриэль поспешила наружу.

Привратник в капюшоне последовал за ней и захлопнул за ними дверь, затем опустил изящную серебряную решетку и запер ее на железный навесной замок. И то и другое появилось не иначе как из разреженного воздуха. Сабриэль пригляделась – и ощутила сокрытую в решетке и замке силу: это тоже были фантомы, созданные с помощью Хартии. Но и дверь, и опускная решетка, и замок лишь задержат мордиканта, а остановить не смогут. Единственная надежда на спасение – стремительно текущая вода или лучи полуденного солнца.

Вода струилась у ног Сабриэль, а вот до полудня оставалось еще много часов. Сабриэль стояла на узком береговом уступе. Река была шириной не меньше четырех сотен ярдов. Чуть правее, в каких-нибудь нескольких шагах, она обрушивалась с утеса величественным водопадом. Сабриэль чуть наклонилась вперед – поглядеть, как воды с грохотом разбиваются о камень внизу, взметывая гигантские белые крылья брызг, что с легкостью накрыли бы всю ее школу вместе с новым флигелем, – так резинового утенка может захлестнуть шальная волна в ванне.

До низу было очень далеко; головокружительная высота и первозданная мощь воды заставили Сабриэль поспешно отвести взгляд от водопада и посмотреть на реку прямо перед собой. Точно посередине между берегами еле виднелся остров: угнездившись на самой кромке водопада, он разделял реку на два потока. Остров был невелик, размером с футбольное поле, но парил над пенными водами, точно корабль, выточенный из скалы.

Его окружала стена из белого известняка высотой в шесть человеческих ростов. А за стеной стоял дом. Разглядеть его толком в темноте не удавалось, но видно было, что над домом высится башня – узкая и заостренная, точно карандаш, с красной черепичной крышей, на которой уже играли первые лучи рассветного солнца. Ниже, у основания башни, неясная темная громада наводила на мысль о множестве комнат, кухне, спальнях, арсенале, кладовой и погребе. А рабочий кабинет, внезапно вспомнила Сабриэль, занимал предпоследний этаж башни. Над ним, на самом верху, находилась обсерватория для наблюдения как за звездами, так и за окрестными землями.

Это и был дом Абхорсена. Дом, отчий дом, хотя Сабриэль бывала там лишь дважды, от силы трижды, и то совсем маленькой, и почти ничего не помнила. Те ранние годы тонули в тумане и полнились все больше воспоминаниями о Странниках, об их повозках, о бесчисленных стоянках – обрывочными, перепутанными образами. Она даже водопад позабыла, хотя шум его показался смутно знакомым: видно, он все же запал в душу четырехлетней девочки.

К сожалению, как добраться до дома, она тоже не помнила. Только указание, полученное от фантома матери: «мост Абхорсена».

Сабриэль сама не сознавала, что произнесла эти слова вслух, но тут маленький привратник потянул ее за рукав и указал вниз. Она пригляделась: в склоне были вырублены ступени, ведущие к самой реке.

На сей раз Сабриэль не колебалась. Она кивнула фантому, шепнула «спасибо» и двинулась вниз по ступеням. Присутствие мордиканта вновь дало о себе знать – точно зловонное дыхание чужака у самого уха. Было ясно: мордикант добрался до верхней двери и пытается сокрушить ее и выломать, хотя грохот и тонет в реве водопада.

Ступени привели к реке, но там не закончились. От берега к острову вела цепочка торчащих из воды камней, хотя с уступа они не просматривались. Сабриэль опасливо оглядела их и покосилась на воду. Здесь явно было очень глубоко, и река мчалась с пугающей быстротой. Камни едва возвышались над бурными волнами, и хотя они были широки и исчерчены перекрестными бороздками для вящей устойчивости, их поверхность явно сделалась скользкой от налипшего снега и льда, смоченных вдобавок водяными брызгами.

Мимо от верховьев реки пронеслась льдинка. Сабриэль проследила ее путь до водопада и живо представила себе, как кусочек льда, сорвавшись с утеса, словно камень из пращи, разбивается в пыль далеко внизу. Она вообразила на его месте себя, затем вспомнила о своем преследователе-мордиканте, о мертвом духе, движущем им, о том, что он уготовил ей: смерть и рабство по ту сторону смерти.

Сабриэль прыгнула. Чуть поскользнулась, замахала руками, чтобы не упасть, но удержалась на чуть согнутых ногах. Едва успев восстановить равновесие, перескочила на следующий камень, затем на следующий, на еще один и еще в сумасшедшей чехарде сквозь брызги и рев реки. Добравшись до середины «моста» и оставив за спиной сотню ярдов прозрачной беснующейся воды, она приостановилась и оглянулась.

Мордикант стоял на уступе, держа в лапах сломанную и смятую серебряную решетку. Привратника нигде видно не было, что и неудивительно. Побежденный, он просто потух – до тех пор, пока заклинание Хартии не возродится спустя несколько часов, дней или даже лет.

Мертвая тварь застыла неподвижно, но взгляд ее был прикован к Сабриэль. Даже такое могучее существо не могло пересечь реку, да оно и не пыталось. На самом деле чем дольше девушка наблюдала за ним, тем больше убеждалась, что мордикант никуда не торопится. Он стоял на страже, охраняя, возможно, единственный выход с острова. А может, ждал чего-то, что должно произойти… или кого-то, кто явится следом за ним…

Сабриэль подавила дрожь и запрыгала дальше. К тому времени заметно посветлело: всходило солнце, и она отчетливо различала вдали что-то вроде деревянной пристани, уводящей к воротам в белой стене. Над стеной виднелись верхушки деревьев, по-зимнему голых и темных. Между деревьями и башней летали птицы: мелкие птахи выпорхнули на утренний промысел. Там, словно в мирной гавани, царила нормальная обыденная жизнь. Но перед глазами Сабриэль стоял громадный, очерченный пламенем силуэт мордиканта на уступе.

Она устало перепрыгнула на последний камень и рухнула на ступени пристани. Даже веки поднимались с трудом: поле зрения сузилось до узкой щелочки прямо впереди. Уткнувшись чуть ли не носом в дощатые мостки, девушка доползла до ворот и нерешительно оперлась на них.

Ворота распахнулись, и Сабриэль повалилась ничком на мощеный дворик. Здесь начиналась дорожка из кирпича – совсем древнего, серовато-красного, словно припудренная пылью яблочная кожура. Дорожка, петляя, подводила к дому: парадная дверь веселого небесно-голубого цвета ярко выделялась на фоне побеленного камня. Бронзовый дверной молоток в форме львиной головы с кольцом в пасти матово посверкивал, а на тростниковой циновке у двери, словно его живая противоположность, спал, уютно свернувшись клубком, белый кот – или кошка?

Распростершись на кирпичах, Сабриэль улыбнулась коту и сморгнула слезы. Зверь дернул хвостом, чуть повернул голову и воззрился на гостью, распахнув ярко-зеленые глазищи.

– Привет, киска, – прохрипела Сабриэль, закашлявшись, снова с трудом поднялась на ноги и побрела вперед, постанывая и покряхтывая на каждом шагу.

Она нагнулась погладить кота – и застыла: кот запрокинул голову, открыв взгляду ошейник с крохотным колокольчиком. Ошейник из самой обычной красной кожи… зато начертанное на нем заклинание Хартии налагало оковы, крепче и надежнее которых Сабриэль в жизни не видывала, – а колокольчик оказался крохотным Саранетом. Никакой это не кот, а древнее, могущественное порождение Свободной магии.

– Абхорсен, – мяукнул кот, высунув крохотный розовый язычок. – Наконец-то!

Мгновение Сабриэль глядела на кота, затем застонала и рухнула ничком, лишившись чувств от усталости и потрясения.

Глава восьмая

Сабриэль проснулась, ощущая тепло перины и шелковых простынь, восхитительно гладких под плотными одеялами. Мягким светом горели свечи. В очаге, сложенном из красного кирпича, ярко пылал огонь, роняя блики на обшитые деревом стены, – так таинственно мерцает только темное отполированное красное дерево. Первое, что она увидела, открыв глаза, – это потолок, оклеенный синими обоями с россыпью серебряных звезд. В комнате было два окна, одно напротив другого, но закрытые ставни не пропускали свет, и Сабриэль понятия не имела, который теперь час, и напрочь не помнила, как здесь очутилась. Она не сомневалось в одном: она в доме Абхорсена, но последнее, что осталось в памяти, – это как она упала в обморок на ступеньках крыльца.

Опасливо – ибо после суток пути, страха и бегства у нее болело все, даже шея, – Сабриэль приподняла голову, чтобы оглядеться, и снова встретила взгляд зеленых глаз кота, который на самом деле был вовсе не кот. Существо свернулось клубочком у нее в ногах.

– Кто ты… что ты за создание? – настороженно спросила Сабриэль, внезапно осознав, что под мягкими простынями на ней ровным счетом ничего нет.

Приятно, когда шелк ласкает кожу, но при этом ощущаешь себя такой беззащитной! Девушка покосилась на перевязь с мечом и бандольер с колокольцами, аккуратно повешенные кем-то на подставке для сушки белья у двери.

– У меня много имен, – отозвался кот. Голос его звучал странно – не то мяуканьем, не то мурчанием, с пришепетыванием на согласных. – Ты можешь звать меня Моггет. А вот кто я и что я… я много чем был встарь, но сейчас осталось всего ничего. Главным образом я слуга Абхорсена. Разве что ты будешь так любезна снять с меня ошейник.

Сабриэль смущенно улыбнулась, но твердо покачала головой. Что бы ни представлял собою Моггет, ошейник – единственное, что держит его в услужении у Абхорсена… или у кого бы то ни было. Знаки Хартии на полоске красной кожи недвусмысленно о том свидетельствовали. Насколько Сабриэль могла судить, сковывающему заклинанию было больше тысячи лет. Очень вероятно, что Моггет – какой-нибудь дух Свободной магии, столь же древний, как Стена, или даже древнее. «Странно, почему отец ни разу не упомянул о нем?» – подумала Сабриэль, и сердце ее сжалось: как бы ей хотелось проснуться и обнаружить здесь, в доме, отца и чтобы все их неприятности были уже позади!

– Кто б сомневался, – отозвался Моггет, гибко потягиваясь и умудряясь при этом беспечно передернуть плечами.

Кот – Сабриэль теперь не сомневалась, что это кот, а не кошка, – спрыгнул на паркетный пол и вальяжно прошествовал к огню. Сабриэль проследила за ним, опытным взглядом отметив, что тень Моггета не всегда очертаниями напоминает кота.

Резкий стук в дверь отвлек ее от наблюдений: Сабриэль испуганно вздрогнула, волосы на загривке зашевелились.

– Да это кто-нибудь из слуг, – покровительственно объяснил Моггет. – Они все – фантомы, порожденные при помощи Хартии, и, кстати, довольно низкого уровня. У них вечно молоко убегает.

Пропустив его слова мимо ушей, Сабриэль пригласила:

– Войдите.

Голос ее дрожал; ясно было, что пережитые тревога и слабость еще какое-то время будут давать о себе знать.

Дверь беззвучно распахнулась, и внутрь вплыла невысокая, облаченная в рясу фигура. Фантом очень походил на привратника верхней двери: капюшон полностью закрывал лицо, только ряса была не черная, а кремовая. На одном его предплечье висела простенькая хлопковая нижняя рубашка, на другом – плотное полотенце, а в сотканных из знаков Хартии руках он держал длинное шерстяное верхнее платье и тапочки. Не говоря ни слова, фантом приблизился к изножью кровати и сложил все принесенное там. Затем отошел к фарфоровой чаше на подставке филигранного серебра слева от очага, где пол был выложен кафелем. Крутанул бронзовое колесико – и из трубы в стене с бульканьем и брызганьем хлынула горячая вода, распространяя вокруг себя неприятный серный запах. Сабриэль поморщилась.

– Горячие источники, – подсказал Моггет. – Запах быстро перестаешь замечать. Твой отец всегда говорил, что ради возможности всегда иметь под рукой горячую воду, вонь можно и потерпеть. Или это твой дед говорил? Или двоюродная прабабушка? Эх, память, память…

Пока чаша наполнялась, слуга стоял неподвижно, затем снова крутанул колесико, перекрывая поток воды, – та уже начала переливаться через край совсем рядом с Моггетом. Зверь вскочил на ноги и неслышно отошел в сторону, стараясь держаться подальше от фантома. Ну ни дать ни взять настоящий кот, подумала Сабриэль. Возможно, навязанное обличье за долгие годы или даже века сказалось и на повадках. Она любила кошек. В школе была кошка – пушистая, мармеладно-рыжая толстушка по имени Печенька. Сабриэль вспомнила, как та мирно дремала на подоконнике в комнате старост, и тут же поймала себя на том, что думает о школе в целом: что-то там поделывают ее подруги? Опустив веки, она живо вообразила себе урок этикета: наставница нудно бубнит о серебряных подносах…

Резкий лязг снова заставил ее вздрогнуть: даже усталые мышцы заныли. Фантом постучал по бронзовому колесику кочергой из очага. Ему явно не терпелось, чтобы Сабриэль наконец умылась.

– Вода остывает, – объяснил Моггет, снова запрыгивая на кровать. – А через полчаса подадут обед.

– Подадут? – переспросила Сабриэль, садясь на постели, и потянулась к тапочкам и полотенцу, собираясь встать.

– Подадут, – подтвердил Моггет, кивая в сторону фантома, который уже отошел от умывальной чаши и теперь держал в руках кусок мыла.

Сабриэль прошлепала к умывальнику, плотно замотавшись в полотенце, и робко тронула воду. Вода оказалась восхитительно горячей, но не успела девушка сделать хоть что-нибудь, фантом шагнул вперед, сдернул с нее полотенце и опрокинул всю чашу ей на голову.

Сабриэль завизжала, но больше опять-таки ничего не успела, так как фантом вернул чашу на место, крутанул колесико, снова пуская воду, и принялся намыливать девушку, причем волосы – особенно ревностно, словно задался целью, чтобы Сабриэль в глаза попало мыло, или заподозрил, что у нее вши.

– Что ты делаешь! – запротестовала она. Странно прохладные руки фантома потерли ей спину, а затем совершенно бесстрастно взялись за живот и грудь. – Прекрати! Я уже взрослая и умею мыться сама, спасибо большое!

Но методы обращения с домашней прислугой, которым учила мисс Прионти, на домашних фантомов, похоже, не действовали. Фантом как ни в чем не бывало продолжал тереть, намыливать и окатывать ее горячей водой.

– Как мне его остановить? – отфыркиваясь, крикнула Сабриэль Моггету, когда на голову ей обрушился очередной каскад воды, а фантом приступил к отмыванию того, что ниже пояса.

– Никак, – отвечал Моггет, откровенно забавляясь спектаклем. – Этот – особенно упрямый.

– Что ты… ой!.. а ну, прекрати! Что значит «этот»?

– Их в доме полным-полно, – объяснил Моггет. – Каждый Абхорсен, похоже, создавал себе своих собственных. Вероятно, потому, что спустя несколько сотен лет они становятся такими, как этот. Точь-в-точь привилегированные домашние слуги, которые всегда и все знают лучше всех. Почти люди – в худшем из возможных смыслов.

Фантом на миг отвлекся и плеснул водой в Моггета. Тот отпрыгнул, но неудачно и угодил-таки под струю. Кот взвыл и за секунду до того, как очередной каскад обрушился на Сабриэль, метнулся под кровать, торчащий трубой хвост приподнял свисавшее покрывало.

– Довольно, спасибо большое! – заявила девушка, глядя, как последние капли воды утекают сквозь решетку в кафеле.

Но фантом, похоже, и без того закончил с мытьем и теперь принялся обтирать ее полотенцем. Сабриэль отобрала полотенце и стала вытираться сама, однако фантом взял реванш, набросившись с расческой на ее волосы, что привело к очередной маленькой баталии. Наконец, не без помощи фантома, Сабриэль надела нижнюю рубашку и платье и, так и быть, позволила сделать себе маникюр и безжалостно расчесать волосы.

На внутренний стороне одного ставня было укреплено зеркало, и Сабриэль как раз любовалась узором из крохотных серебристых ключей на своем платье, когда в глубине дома прозвучал гонг и фантомный слуга распахнул дверь. В следующую секунду мимо пулей промчался Моггет с воплем, в котором отчетливо слышалось слово «Обед!». Сабриэль проследовала за котом – гораздо более степенно! – и слуга затворил за ней дверь.

Обед подавали в главном зале. Эта вытянутая парадная комната занимала половину нижнего этажа; первое, что приковывало к себе взгляд, – витражное окно от пола до потолка, выходившее на запад. Сцена изображала строительство Стены, и, как и многие другие вещи в доме, окно было буквально пропитано магией Хартии. Возможно, настоящего стекла в нем вообще нет, подумала про себя Сабриэль, наблюдая, как отсветы вечернего солнца вспыхивают и гаснут на фигурах зодчих, возводящих Стену. Что до фантомов, если приглядеться, видно было, как обличье их складывается из крохотных знаков Хартии. Сквозь витраж мало что удавалось разглядеть, но, судя по солнцу, уже смеркалось. Сабриэль поняла, что проспала целый день, а то и два.

Обеденный стол занимал почти всю длину зала. Сделанный из светлого дерева, сверкающего полировкой, он был весь заставлен серебряными солонками, подсвечниками, фантастического вида графинами и накрытыми блюдами. Но полных приборов обнаружилось только два – с изобилием ножей, вилок, ложек и прочих приспособлений, которые Сабриэль узнавала лишь по невнятным рисункам из учебника по этикету. Чего стоила одна только золотая трубочка для высасывания граната – Сабриэль в жизни не доводилось видеть ничего подобного.

Один прибор стоял перед стулом с высокой спинкой во главе стола, второй – слева от него, перед табуреткой с подушечкой. Сабриэль задумалась, которое из мест – ее, но тут Моггет вскочил на табуретку и подсказал:

– Ну же! Пока не сядешь, они тебя не обслужат.

«Они» – это были опять-таки фантомы. Всего с полдюжины, включая тирана в кремовом облачении из спальни. Все они походили друг на друга: человеческие фигуры с лицами, скрытыми под капюшоном либо под вуалью. Видны были только их руки, и те почти прозрачные, как если бы знаки Хартии еле различимо нанесли на протезы, изваянные из лунного камня. Фантомы сбились в группу у какой-то двери – кухонной, надо думать, потому что в проеме проблескивало пламя и вкусно пахло стряпней, – и неотрывно глядели на Сабриэль. И в глаза ведь не посмотришь – прямо мороз по коже!

– Да, это она, – саркастически заметил Моггет. – Ваша новая хозяйка. А теперь не пообедать ли нам?

Никто из фантомов с места не стронулся, пока Сабриэль не выступила вперед. Тогда и они шагнули ей навстречу, все упали на одно колено – или что уж там скрывалось под их длинными, до пола, одеждами. Каждый протянул бледную правую руку. Знаки Хартии вились светящимися линиями по ладоням и пальцам.