Автор книги: Гавриил Бунге
Жанр: Зарубежная эзотерическая и религиозная литература, Религия
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Глава III
Различные способы молитвы
Среди всего, что, по его мнению, необходимо для исчерпывающего описания молитвы, Ориген ставит на первое место душевное расположение (katástasis) молящегося. Как пример такого внутреннего и абсолютно необходимого состояния он приводит слова апостола Павла, согласно которым христианин должен молиться без гнева и сомнения (1 Тим. 2:8). Эта свобода от «гнева и помыслов» (dialoghismôn)[219]219
Под этими «помыслами» отцы понимали (дурные) «мысли»; ср. Evagrios, Mai. cog. 32 г. 1. (J. Muyldermans, A travers la trad, manuscrite d’Evagre le Pontique. Lowen, 1932. C. 53).
[Закрыть] – плод «деятельного способа» молитвы (Евагрий), путь очищения от страстей и прежде всего от гнева как главного врага «чистой молитвы», от страстных «помыслов» и, наконец, от всех «мысленных представлений».
Как Ориген объясняет в том же сочинении, это душевное «расположение» отражается и на положении тела; мы подробно поговорим об этом в следующей главе. Но оно влияет и на выбор способа для совершения молитвы. Об этих способах и о состояниях духа, которые выражаются через них, и пойдет речь в этой главе.
Со слезами принес молитвы и моления (Евр. 5: 7)
Никто не удивляется, когда человек в большом горе проливает слезы. Слезы радости тоже знакомы многим. А слезы во время молитвы? Воистину для отцов слезы и молитва были неразделимы, и это отнюдь не было проявлением неуместной сентиментальности. То же относится и к человеку Библии.
Услышь, Господи, молитву мою, и внемли воплю моему; не будь безмолвен к слезам моим (Пс. 38: 13).
Слезы сопровождают прежде всего «мольбу» (deesis). Так, например, со слезами отец просит об исцелении своего сына[220]220
См. Мк. 9: 24.
[Закрыть]. Так с плачем грешница без слов просила у Христа
прощения[221]221
См. Лк. 7: 38.
[Закрыть]. И сам Христос во дни плоти Своей с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления могущему спасти Его от смерти, и услышан был за Свое благоговение (Евр. 5: 7).
* * *
Слезы присущи «деятельному способу» молитвы, потому что они суть часть тех трудов, что относятся к «деланию», то есть первой ступени духовной жизни.
«Сеявшие со слезами будут пожинать с радостию:
Те, чья практика совершается с усилиями, „сеют со слезами“. Те же, кто достигает легкости ведения, „пожинают с радостью“[222]222
Evagrios, In Ps. 125,5 g. Евагрий не раз возвращается к этому наблюдению, почерпнутому из опыта; ср. In Ps. 29,6 е; 134,7 е; Слово о духовном делании, 90 (Цит. изд. С. 110).
[Закрыть]…»
К чему это столь странно звучащее для современного человека настойчивое напоминание о необходимости слез? Разве христианин не предназначен прежде всего для радости? Конечно, однако отцы оценивали положение человека гораздо реалистичнее нас.
«Авва Лонгин имел большое сокрушение во время молитвы и псалмопения. И вот однажды ученик спросил его: „Авва, разве духовное правило таково, что монах всегда должен плакать при совершении своего молитвенного правила?“ И старец ответил: „Да, чадо, таково духовное правило, которого в настоящее время Бог требует от нас. Конечно, в начале Бог не сотворил человека для плача, но для радости и ликования, для того, чтобы чистым и безгрешным сердцем человек, подобно ангелам, воздавал Ему славу. Но когда человек впал в грех, ему понадобились слезы. И все те, кто пали, тоже стали нуждаться в слезах, потому что там, где нет греха, там не нужны и слезы“[223]223
Nau 561.
[Закрыть]».
* * *
Главным образом на этой первой ступени духовной жизни происходит то, что Писание и отцы называли «покаянием», «обращением», «изменением ума» (metánoia). Однако уже при одной мысли о таком обращении возникает неожиданное внутреннее сопротивление. Евагрий, касаясь этого, говорит о внутренней «жесткости» (agriótes), или духовном «бесчувствии» (anaisthesía)[224]224
Mai. cog. 11 (PG 79,1212 D).
[Закрыть], и об отупении, против которых могут помочь только слезы (духовной) «печали» (pénthos).
«Прежде всего молись о даре слез, дабы через сокрушение смягчить существующую в душе твоей жесткость и, исповедовав свои беззакония Господу (Пс. 31:15), получить от Него прощение»[225]225
Евагрий. Слово о молитве, 5 (Цит. изд. С. 78).
[Закрыть].
Эта «жесткость», безусловно, знакома всякому чел овеку как угнетенное состояние души, то, что отцы называли akedia, taedium cordis (Иоанн Кассиан), окаменением сердца, угнетением, внутренней пустотой. Слезы в таком случае могут оказаться спасительным средством.
Напротив, «дух уныния отгоняет [благодатные] слезы, а дух печали сокрушает молитву»[227]227
Евагрий. Зерцало иноков и инокинь. I. К монахам, живущим в киновиях и общинах, 56 (Цит. изд. С. 132).
[Закрыть]. Что же делать, если оказываешься в заколдованном кругу духовной сухости, тоски и печали? Евагрий советует, «разделив душу слезами на две части – утешающую и утешаемую, посеем в себе благие надежды и вместе со святым Давидом воспоем: „Векую прискорбна еси, душе моя? И векую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лица моего, и Бог мой“[228]228
Евагрий. Слово о духовном делании, 27 (Цит. изд. С. 100–101). Цит. Пс.41: 6,12; 42: 5.
[Закрыть]».
* * *
Но как бы ни была угодна Богу «молитва со слезами»[229]229
Евагрий. Слово о молитве, 6 (Цит. изд. С. 78).
[Закрыть], она, однако, никогда не должна становиться самоцелью! Во всяком аскетическом делании человека, поскольку это именно его делание, присутствует роковая тенденция к самодостаточности. Средство неожиданно становится целью.
«Если ты изливаешь потоки слез в молитве своей, нисколько не превозносись этим, считая себя выше многих. Ибо молитва твоя приняла помощь [свыше], дабы ты мог ревностно исповедать грехи свои и слезами умилостивить Владыку. Поэтому не превращай в страсть защиту от страстей, дабы не прогневать Даровавшего тебе благодать»[230]230
Там же, 7 (Цит. изд. С. 78).
[Закрыть].
Кто теряет из виду то, ради чего проливаются слезы, то есть «крайне горькое покаяние»[231]231
Evagrios, InPs. 79,6g.
[Закрыть], подвергается опасности, «впав в безумие, отвратиться [от пути истинного]»[232]232
Евагрий. Слово о молитве, 8 (Цит. изд. С. 78).
[Закрыть]. С другой стороны, никто не должен воображать себя столь «продвинувшимся», чтобы считать, что он уже не нуждается в слезах.
«Когда кажется тебе, что если ты молишься, то не нуждаешься в плаче о грехах, [сразу] обращай внимание на то, сколь далек ты от Бога, хотя обязан всегда пребывать в Нем, – тогда прольешь более горячие слезы»[233]233
Там же, 78 (Цит. изд. С. 85).
[Закрыть].
Это увещевание – плод трезвой оценки человека, каков он есть, – относится и ко всей «практике» в целом. Евагрий, например, так увещевает своего «гностика», то есть созерцателя, считающего, «что стал достойным познания»:
«Святой Павел, смиряя свое тело, поработил его[234]234
1 Кор. 9: 27.
[Закрыть]. И ты в жизни своей не пренебрегай постом и не надмевайся тем, что бесстрастием усмирил дебелое тело [свое]»[235]235
Евагрий. Умозритель, 37 (Цит. изд. С. 117).
[Закрыть].
Даже если человек достиг цели «деятельной жизни», то есть мирного состояния души, то и тогда слезы не исчезают вовсе! Однако на этом уровне они становятся выражением смирения и служат гарантией подлинности этого мирного состояния души в отличие от многообразных форм «набегов бесов»[236]236
Евагрий. Слово о духовном делании, 57 (Цит. изд. С. 106).
[Закрыть]. И потому отцы считали слезы непосредственным знаком близости человека к Богу, на что указывал уже Евагрий.
«Старец сказал: „Человек, который остается в своей келье и размышляет о псалмах, подобен человеку, который, стоя снаружи, ищет царя. Тот, кто „непрестанно молится", подобен тому, кто говорит с царем. Тот же, кто молится со слезами, подобен тому, кто лобызает стопы царя, умоляя о милосердии, как та блудница, что своими слезами за короткое время смыла все свои грехи“[237]237
Nau 572. Ссылка на Лк. 7: 38–47.
[Закрыть]».
Конечно, Бог сотворил человека не для того, чтобы он плакал, но чтобы он пребывал в радости, как сказал один отец. Но в Адаме пали все, и потому все нуждаются в слезах, как все нуждаются в покаянии и обращении. Признание этого – знак искреннего смирения. Как мы увидим позднее, это относится и к «метаниям» – поклонам, выражающим то же самое, что и слезы.
«Чем ближе к Богу стоит человек, тем в большей степени он чувствует себя грешником», – сказал один отец, ибо по-настоящему выявляет нашу греховность только святость Божия. А потому слезы проливаются не только в начале духовного пути, но и на всем его протяжении, вплоть до конечного момента, когда они превращаются в «слезы духовные и в сердечное радование», что отцы считали знаком непосредственного воздействия Духа Святого, то есть близости к Богу[238]238
Блаженный Диадох, еп. Фотики в Епире Иллирийском. Подвижническое слово, гл. 73 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 3. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 49). Цит. ниже. С. 111 и след.
[Закрыть].
Непрестанно молитесь (1 Фес. 5: 17)
Молитва, согласно общему представлению, – это свободно сформулированный или уже данный в устоявшейся форме текст; например, «Отче наш» – наиболее употребительная христианская молитва. Молитва имеет определенную продолжительность, и иногда она, как «Отче наш», сравнительно коротка.
Молиться означает в таком случае или свободное обращение к Богу, или использование ранее созданного текста. Но как бы долго кто-либо ни молился подобным образом, его «собеседование с Богом» поневоле ограничено временем.
Призыв Иисуса всегда молиться (Лк. 18: 1) и апостола Павла – молиться непрестанно (1 Фес. 5:17) должен был бы в таком случае означать молиться часто, возможно даже очень часто, и ничего более. Однако отцы древнего монашества, в отличие от некоторых отцов Церкви, поняли это увещевание совершенно буквально.
«Нам не было повелено постоянно работать, бодрствовать и поститься, но было заповедано „непрестанно молиться", потому что те [деяния] исцеляют страстную часть души, хотя для работы требуется тело, которое по своей немощи [не всегда] способно к трудам; молитва же делает ум чистым и крепким для борьбы, и ей присуще [обращаться к Богу] и без этого тела, а также сражаться с бесами за все силы души»[239]239
Евагрий. Слово о духовном делании, 49 (Цит. изд. С. 104).
[Закрыть].
То, что предписание апостола Павла следует понимать буквально, было ясно не только одному Евагрию: такого же мнения придерживались и другие отцы древнего монашества. Но если сам принцип не вызывал разногласий, то осуществление его ставило вопросы.
«Вопрос. Как можно „всегда молиться"? Ведь тело устает от богослужения.
Ответ. Не только стояние на ногах во время молитвы называется „молитвой", но также и „непрестанная“ [молитва].
Вопрос. Что значит „непрестанная"?
Ответ. Если ты ешь, пьешь, находишься в пути или занят какой-либо работой, не уклоняйся от молитвы!
Вопрос. Но если ты занят беседой с кем-либо, как можно исполнить [заповедь] „всегда молиться"?
Ответ. В отношении этого апостол сказал: Всякою молитвою и прошением [молитесь во всякое время духом] (Еф. 6:18). Если же ты, беседуя с кем-либо, не посвящаешь себя молитве, молись прошением.
Вопрос. Какой молитвой следует молиться? Ведь тело устает от богослужения.
Ответ. „Отче наш, Иже еси на небесех…“.
Вопрос. Какую меру следует соблюдать во время молитвы?
Ответ. Никакая мера [нам] не указана. Ибо „всегда молиться“ и „непрестанно молиться“ не имеет меры. И потому монах, который молится только тогда, когда встает на молитву, по сути, не молится.
И добавил: кто хочет исполнить это, должен считать себя единым со всеми[240]240
Евагрий. Слово о молитве, 125: «Монах есть тот, кто считает себя единым со всеми, поскольку он желает видеть в каждом без исключения самого себя». Это значит: «Любить ближнего как самого себя!»
[Закрыть] и воздерживаться от сплетен»[241]241
J.-P. Guy, Un entretien monastique sur la contemplation. Recherches de Sciences Religieuses 50 (1962) 230 и след. (nr. 18–22).
[Закрыть].
Молиться «всегда» и «непрестанно», стало быть, не означает ничего иного, кроме как молиться всегда и везде, но не в качестве дела, выполняемого наряду с другими, но одновременно с ними! О том, как можно достичь этого, здесь не говорится, однако при внимательном прочтении можно заметить, что отец, отвечавший на вопросы, указывает на важное различие между молитвой (proseuché) и прошением (dèesis). Говоря о первой, он приводит в качестве примера молитву «Отче наш», которая повсюду читается вслух, а как совершается прошение, нам не сказано. Отсылка к Еф. 6:18 говорит о том, что оно каким-то образом совершается «в Духе».
Поэтому мы хотим поставить несколько вопросов, связанных с «техникой» «непрестанной молитвы» и тем «методом», с помощью которого можно овладеть ею и упражняться в ней.
Из «Русского странника» и «Добротолюбия», книг святых отцов, которые он всегда носил с собой, стали известны многие специфические исихастские методы, которые разработали в XIII–XIV веках византийские монахи. Они садились на низкую скамеечку и в согнутом положении тела контролировали свое дыхание. Эти методы, предназначенные для «исихастов», то есть монахов, живущих в строжайшем уединении, методы, которыми можно пользоваться лишь под руководством опытного учителя, всегда останутся доступными лишь немногим. Однако то, что мы знаем о практике древних отцов, остается благодаря своей простоте вполне достижимым для обычных людей[242]242
Ср. G. Bunge, Das Geistgebet. Köln, 1987. С. 29 и след. («Непрестанно молитесь»).
[Закрыть].
Египетские отцы-пустынники с самого начала имели свои традиции и обычаи, которые отражали их особый образ жизни, а сам их образ жизни соответствовал поставленной ими цели.
«Часы [молитвы] и [богослужебные] песнопения суть церковные предания и хорошо учреждены для оглашения всех людей [в молитвах], также и в общежитиях [монашеских] для согласия многих. Однако живущие в скиту ни часов, ни песен не читают, но наедине упражняются в рукоделии, чтении и размышлении и через определенные промежутки времени становятся на молитву.
Что касается вечернего правила, то скитские монахи читают двенадцать псалмов, в конце каждого псалма вместо славословия говорят „Аллилуйя“ и творят молитву. Так поступают они и во время ночного бдения: читают двенадцать псалмов, а после псалмов садятся за рукоделие»[243]243
Святые преподобные отцы Варсануфий и Иоанн. Подвижническия наставления, 21 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 2. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 564).
[Закрыть].
Скитским монахам были известны, таким образом, только два вида богослужения: вечерня после захода солнца и четырехчасовое ночное бдение вплоть до восхода солнца[244]244
Там же, цит. выше. С. 66.
[Закрыть], что включало в себя и ручной труд, которому, впрочем, они посвящали и весь день. Этот ручной труд монахи, жившие по уставу святого Пахомия, не оставляли даже во время общей молитвы, и он не только не отвлекал их духа от нее, но, напротив, способствовал его сосредоточению. Скитские монахи или, вернее, тот монах, которому писал Иоанн
Газский, имели обыкновение говорить следующее:
«Если ты сидишь за ручной работой, то должен выучить наизусть и читать псалмы. В конце каждого псалма, сидя, молись так: О Боже, помилуй меня убогого! (Пс. 50: 3). Если одолевают тебя помыслы, тогда добавляй: Боже, Ты зришь мою нужду, поспеши на помощь мне! (Пс. 69: 6).
Когда три раза пройдешь четки, поднимись для молитвы и, преклонив колена и встав вновь, сотвори названную молитву»[245]245
Святые преподобные отцы Варсануфий и Иоанн. Подвижническия наставления, 21 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 2. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 564).
[Закрыть].
Метод чрезвычайно прост. Он состоит в том, чтобы, прервав работу, в данном случае перебирание четок, с «небольшими интервалами», точно известными, подняться на молитву с сопутствующими ей метаниями. Так например, Макарий Александрийский и его ученик Евагрий творили по сто молитв в день[246]246
Paladios, Historia Lausiaca 20 (Butler. C.63,13 и след.) и 38 (В. С. 120, 11).
[Закрыть]и, стало быть, по сто коленопреклонений. Это, по-видимому, было нормальным «правилом»[247]247
J 741 (Regnaut, Série des anonyms. С. 317).
[Закрыть], но можно найти и другие указания, поскольку всякий имел свою личную «меру»[248]248
См. Regnault, La priere continuelle „monologistos“… Irenikon 48 (1975). C. 479 и след.
[Закрыть].
Во всех случаях дух во время работы не оставался праздным, но был занят либо «медитацией», либо вдумчивым повторением стихов Священного Писания, чаще всего псалмов, которые именно для этой цели заучивались наизусть. За подобной «медитацией» всякий раз следовало одно кратчайшее молитвенное призывание, которое творилось сидя. Его содержание не фиксировалось, и даже если оно принимало какую-то устойчивую «форму», то эта форма могла быть по желанию изменена. Ни названные «молитвословия», ни эти молитвенные призывания не были особенно долгими, да и никакой нужды в этом не было.
«Что касается удлинения молитвы, то когда ты стоишь на молитве или „молишься непрестанно", согласно словам апостола, то тебе не нужно удлинять молитву всякий раз, когда ты поднимаешься на ноги, ибо твой ум пребывает в молитве в течение всего дня»[249]249
Святые преподобные отцы Варсануфий и Иоанн. Подвижническия наставления, 21 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 2. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 565).
[Закрыть].
При молитвах более долгих всегда существует опасность рассеяния, потому что концентрация внимания быстро исчезает или, что еще хуже, демоны начинают сеять свои плевелы[250]250
25° Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников, 9 (Цит. изд. Гл. 36, с. 349). Так же и Augustinus, Epistula СХХХ. 20, цит. ниже. С. 93.
[Закрыть]. Что же касается содержания, то эти малые молитвы целиком проникнуты библейским духом. Они преобразуют в личную молитву услышанное Слово Божие или берут его просто таким, каково оно есть.
«Когда стоишь на молитве, ты должен молиться об освобождении себя от ветхого человека[251]251
См. Еф. 4: 22, Кол. 3:9.
[Закрыть], или произносить „Отче наш", или то и другое вместе[252]252
Barsanuphios und Johannes, Epistula 176.
[Закрыть] и потом сесть за рукоделие»[253]253
Святые преподобные отцы Варсануфий и Иоанн. Подвижническия наставления, 21 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 2. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 565).
[Закрыть].
* * *
Никому, кто хочет «истинно молиться», не должно показаться трудным, исходя из этих очень простых принципов, разработать свой собственный «метод», который, разумеется, должен принимать в расчет жизненные обстоятельства каждого и в особенности его работу. При внимательном рассмотрении мы увидим, что отцы-пустынники не вели какой-то особой молитвенной жизни, отделенной от обычной, но работали, как и все люди, чтобы жить, и спали шесть часов ночью. Их молитвенная жизнь совпадала с их повседневной жизнью и пронизывала ее до такой степени, что дух их «пребывал в молитве в течение всего дня». Ничто не могло нарушить этого состояния: ни внешние обстоятельства, ни «беспокойства», ни беседа.
«Братья рассказывали: „Однажды мы пришли к старцам и, по обычаю помолившись и обменявшись приветствиями, сели. В конце беседы, когда мы собрались уходить, мы попросили прочитать молитву. Тогда один из старцев сказал нам: „Как, разве вы не молились?“ Мы ответили: „Войдя сюда, мы сотворили молитву, авва, а затем беседовали“. Сказал старец: „Простите, братья, но один из братьев, что сидел с нами и говорил с нами, сотворил [тем временем] 103 молитвы“. После того как он сказал это, они помолились и оставили нас“[254]254
Nau 280.
[Закрыть]».
Легко понять, что такое делание, для которого, конечно, очень полезно, но отнюдь не обязательно удалиться – на время или навсегда – в безмолвное место, рано или поздно с помощью Божией приводит дух в «состояние молитвы», при котором прекращается пустое блуждание помыслов и дух «застывает», ибо его внутренний «взор» неотрывно направлен на Бога. Евагрий так определяет сие вожделенное «состояние»:
«Состояние молитвы есть навык бесстрастия, который с помощью наивысшей любви (éroti) восхищает любомудренный (philósophon) ум на духовную высоту»[255]255
Евагрий. Слово о молитве, S3 (Цит. изд. С. 82).
[Закрыть].
Такое «восхищение» свидетельствует о том, что духовное делание человека достигло своей цели и вслед за этим Сам Бог, то есть Сын и Дух, действует в нем. И «молитва» теперь уже не особое дело нашего духа, стоящее в одном ряду с другими видами деятельности и потому по необходимости ограниченное временными рамками, но совершенно естественное состояние, поскольку оно является действием духа, «подобающим достоинству ума»[256]256
Там же, 84 (Цит. изд. С. 86).
[Закрыть], столь же непроизвольное и естественное, как дыхание.
«Всегда Христом дышите и веруйте в Него», – призывал умирающий Антоний своих учеников[257]257
Athanasios, Vita Antonii, 91, 3 (Bartelink).
[Закрыть]. Молитва – это духовное дыхание души, ее подлинная и настоящая жизнь.
* * *
Этот идеал непрерывного пребывания в молитве современному человеку может показаться «типично монашеским»[258]258
Уже Кассиан (Собеседования, 9. Гл. 2) указывает на «непрерывное постоянство молитвы» как на «цель всякого монаха и совершенство сердца».
[Закрыть]. Однако в действительности он гораздо древнее монашества, ибо принадлежит к тем «древним неписаным традициям», которые отцы Церкви возводили к самим апостолам. Уже Климент Александрийский писал о своем идеале истинного «гностика», вся жизнь которого – «это молитва и диалог с Богом»[259]259
Klemens von Alex., Strom. VII, 73,1.
[Закрыть],
«ибо он молится при всех обстоятельствах: во время прогулки или в компании, отдыхая, читая или начиная разумную работу. И если в келье своей души он сохраняет лишь одну мысль и с воздыханиями неизреченными (Рим. 8: 6) призывает Отца[260]260
1 Пет. 1:17.
[Закрыть], то Он уже рядом в то время, как тот еще молится»[261]261
Klemens von Alex., Strom. VII, 49,7.
[Закрыть].
Древние монахи лишь придали этому идеалу устойчивую форму, которая по своей простоте доступна каждому, кто действительно серьезно к нему стремится. Ибо всякая душа по самой своей природе предназначена к тому, чтобы «славить Господа».
Всякое дыхание да хвалит Господа (Пс. 150). Если «свет Господень», по Соломону, – это «дыхание человека», тогда всякое разумное творение, которое дышит этим «светом», воздает хвалу Господу[262]262
Evagrios, In Ps. 150,6i. Цит. Прит. 20: 27.
[Закрыть].
Господи! Помилуй меня (Пс. 40: 5)
Какому-нибудь читателю «Откровенных рассказов странника» может показаться странным, что традиционная формула непрестанной сердечной молитвы такова: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя, грешного». Он может удивиться тому, что самая суть исихазма Восточной Церкви заключается прежде всего в покаянной молитве. Но тот, кто прочел главу о слезах метанойи, удивится меньше. Ему покажется вполне логичным, что отцы в конце концов остановились именно на этой формуле, о которой мы еще ничего не слышим в первые времена монашества. Ибо она совершенным образом отражает тот дух, который с самого начала наполнял их делание.
Обычай творить молитву в форме кратких призываний через определенные промежутки времени восходит к началам египетского монашества. Этот обычай был известен в древности и вне Египта, если основываться на словах Блаженного Августина.
«Говорят, что братья в Египте совершают определенные молитвы, часто повторяемые, исключительно краткие, которые запускаются быстро, как копья, дабы за время, слишком длительное, не исчезало и не притуплялось то бдительное внимание, которое необходимо молящемуся»[263]263
Augustinus, Epistula СХХХ, 20 ad Probam (Goldzieher III. C. 62).
[Закрыть].
Об этих молитвах, подобных «ударам копья» (quodam modo iaculatis), к которым относятся наши молитвенные призывания, говорит уже Евагрий во многих своих сочинених как об общеизвестной практике. Они должны совершаться «часто», «непрерывно» и «непрестанно» и вместе с тем должны быть «сжатыми» и «краткими», если упомянуть лишь некоторые из многих синонимов, коими он пользуется при их описании.
«Во время таковых искушений пользуйся краткой и напряженной молитвой!»[264]264
Евагрий. Слово о молитве, 98 (Цит. изд. С. 88).
[Закрыть]
Уже в «главе» 97-й «Слова о молитве», в которой упоминаются искушения, исходящие от бесов, которые хотят уничтожить «чистую молитву», Евагрий дает пример подобных «кратких молитв»:
Не убоюсь зла, потому что Ты со мною.
Речь идет, таким образом, о кратком стихе псалма[265]265
См. Пс. 22:4.
[Закрыть]. Как ясно показывает следующее за этим примечание «и тому подобные» (то есть тексты такого типа), молящийся полностью свободен в их выборе. Очевидно, Евагрий еще не знал устойчивой формулы. А современник Евагрия Иоанн Кассиан получил от своих египетских учителей второй стих 69-го псалма как молитвенное призывание, наиболее подходящее во всех жизненных обстоятельствах[266]266
Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников, 10 (Цит. изд. Гл. 10, с. 357).
[Закрыть].
«О Боже, приди на помощь мне,
поспеши, Господи, на помощь мне!»
Почти всегда отцы советуют прибегать к стихам Писания.
«Один из отцов рассказывал: в кельях был старец-подвижник, носивший [в качестве одежды] рогожу. Пришел он однажды к авве Аммону. Когда авва [Аммон] увидел его в одежде из рогожи, то сказал ему: „Это не принесет тебе никакой пользы“. И спросил его старец: „Три помысла приходят ко мне: первый предлагает скитаться по пустынным местам; второй – уйти в страну, в которой никто не знает меня; третий – затвориться в хижине, никого не видеть и употреблять пищу через день“. Авва Аммон сказал ему: „Исполнение каждого из этих предположений будет неполезным [то есть душевредным] для тебя. Напротив, безмолвствуй в хижине своей, ежедневно употребляй пищу с умеренностью, имей в сердце своем слово мытаря и возможешь спастись“[267]267
Авва Аммон, 4 (Цит. по изд.: Отечник. Брюссель: Фототип. изд. «Жизнь с Богом», 1963. С. 62).
[Закрыть]».
Здесь имеются в виду слова: Боже, милостив буди мне грешному! (Лк. 18: 13), которые являются свободной формулировкой 9-го стиха 78-го псалма. Авва Аммон – непосредственный ученик Антония Великого, в чьем житии, написанном святителем Афанасием Великим, мы читаем, что этот «первенец анахоретов» (Евагрий) не только «непрестанно молился»[268]268
Athanasios, Vita Antonii 3,6 (Bartelink).
[Закрыть], но и отражал неистовые нападения бесов краткими стихами псалмов[269]269
Там же, 13,7 и 39,3,5.
[Закрыть]. От другого ученика Антония Великого – Макария Египетского, учителя Евагрия, осталось следующее изречение:
«Некоторые спросили авву Макария: „Как следует нам молиться?“ Старец ответил им: „Не нужно многословия[270]270
См. Мф. 6: 7.
[Закрыть], но следует, простерши руки свои, сказать: Господи, как Ты желаешь[271]271
См. Мф. 6: 10.
[Закрыть]и как знаешь,[272]272
См. Мф. 6: 8.
[Закрыть] помилуй меня[273]273
См. Пс. 40: 5.
[Закрыть]! Когда же приходит искушение, достаточно сказать: Господи, помоги мне![274]274
См. Мф. 15:25.
[Закрыть] Ибо Он знает, что необходимо нам, и ниспосылает милость“»[275]275
Makarios der Grope 19.
[Закрыть].
Этим простым призыванием «Господи, помоги мне!» хананеянка, «нечистая язычница», превозмогла даже первый отказ Христа.
Как показывают эти немногие примеры, существует непрерванная традиция «египетских братьев» (Августин), которая восходит к самому Антонию Великому; и даже более того, она идет еще глубже, ко времени Самого Христа.
* * *
Рассматривая свидетельства об этих «кратких молитвенных призываниях», донесенные до нас различными текстами, мы видим, что при всем различии форм им присущ общий дух. Все они вместе – это вопль о помощи со стороны искушаемого человека: «Боже, милостив буди мне грешному!»[276]276
Авва Аммон, 4 (Цит. по изд.: Отечник. Брюссель: Фототип. изд. «Жизнь с Богом», 1963. С. 62).
[Закрыть], «Господи, помилуй меня!», «Господи, помоги мне!»[277]277
Makarios der Grope 19.
[Закрыть], «Сыне Божий, помоги мне!»[278]278
Nau 167.
[Закрыть], «Сыне Божий, помилуй мя!»[279]279
Nau 184.
[Закрыть], «Господи, избави мя от лукавого!»[280]280
Nau 574.
[Закрыть].
Так становится понятным, что имел в виду Евагрий, когда советовал молиться «не как фарисей, но как мытарь»[281]281
Евагрий. О молитве, 102 (Цит. изд. С. 88).
[Закрыть], тот евангельский мытарь, что, бия себя в грудь, из глубины сердца исповедал себя грешником, чья единственная надежда была на прощение Божие[282]282
См. Лк. 18: 10–14.
[Закрыть].
Дух, общий всем этим кратким молитвенным призываниям, – это дух метанойи, дух раскаяния, сокрушения и обращения. Именно этот дух способен принять «радостную весть» «примирения во Христе» (2 Кор. 5: 18–20).
«Исполнилось время и приблизилось Царствие Божие:
покайтесь и веруйте в Евангелие!» (Мк. 1:15).
Без «покаяния» (metánoia) нет веры, без веры нет соучастия в Евангелии примирения. Проповеди апостолов, которые евангелист Лука передает в своих Деяниях, завершаются, как правило, этим призывом к обращению (Деян. 2: 38, 3: 19, 5: 31, 17: 30). Но метанойя не есть некий акт, который совершается лишь однажды, это событие, которое длится всю жизнь. «Дух покаяния», смирение, исходящее из сердца, не достигаются однажды и навсегда. Не хватает и всей жизни, чтобы научиться от Христа тому, что, по Его собственным словам, было в глубочайшей степени присуще Ему
Самому[283]283
См. Мф. 11:29.
[Закрыть]. Практика этого непрерывного «моления» (вслух или в сердце своем, как это делал раскаявшийся мытарь), о которой мы только что говорили, – одно из лучших средств для поддержания постоянно совершающейся в нас метанойи.
* * *
Краткие молитвенные призывания с самого начала обращены исключительно ко Христу, даже если это не всегда выражено явным образом, как это имеет место в стихах псалмов. С призыванием «Господи!» это очевидно с самого начала, поскольку исповедание Христа как Kýrios провозглашается уже древнейшим Символом веры[284]284
См. Деян. 2: 36.
[Закрыть]. Но для первых христиан «Христос» практически означает «Сын Божий» (Лк. 4: 41, Ин. 20: 31), и Сын ими прямо именовался «Богом». «Господь мой и Бог мой!» – этими словами Фома исповедовал свою веру в Воскресшего[285]285
См. Ин. 20: 28.
[Закрыть]. Поэтому неудивительно, что Евагрий в одной маленькой, составленной из стихов псалма молитве заменяет призывание: «Господи, Господи!» на «Господи, Христе!», чтобы затем совершенно спонтанно отнести к Христу и слова «Бог и Защитник»:
Ставшая позднее привычной формула «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!» открыто провозглашает то, что подразумевалось с самого начала, то есть что нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян.4:12), кроме имени Иисуса Христа. Поэтому с полным правом отцы позднее придали особое значение этому спасительному исповеданию «Иисуса Христом» вплоть до развития подлинной мистики имени Иисуса. По сути, своим «непрестанным призыванием» молящийся ставит себя в ряды тех – слепых, паралитиков и т. п., – кто умолял Иисуса о помощи во время Его земной жизни. Они взывали к Нему так, как только и надлежит обращаться к Богу, свидетельствуя тем самым свою веру в Богосыновство Спасителя яснее, чем всяким иным исповеданием веры.
Исповедание Иисуса Господом, впервые сформулированное в первой части так называемой молитвы Иисусовой, неотделимо от просьбы, выраженной во второй части. Кто думает, что начиная с определенного момента он более не нуждается в этой второй части, в «метанойе», пусть вспомнит, что Евагрий говорил о слезах…
* * *
Господь учил нас «всегда молиться». Но Он говорил и о дурной языческой привычке «говорить лишнее»[287]287
См. Мф. 6: 7.
[Закрыть]. Отцы очень внимательно отнеслись к этому предостережению. Уже Климент Александрийский говорил об истинном гностике:
«В молитве, читаемой вслух, он немногословен, ибо научился от Господа, о чем следует просить[288]288
Имеется в виду «Отче наш» (Ин. 6: 9-13).
[Закрыть]. Он будет молиться во всяком месте (1 Тим. 2: 8), но не на людях, не у всех на глазах[289]289
Klemens von Alex., Strom. VII, 49,6.
[Закрыть]».
Евагрий, целиком усвоивший этот идеал молитвы истинного христианского гностика и соединивший его с монашеским деланием, развивает эту мысль:
«Похвала молитве – не одно количество, но и качество. Это показывают те, кто „вошли в храм помолиться'*[290]290
Лк. 18:10, фарисей, но также и мытарь.
[Закрыть], и слова: „А молясь, не говорите лишнего“ – и последующее[291]291
Евагрий. Слово о молитве, 151 (Цит. изд. С. 92 и след.).
[Закрыть]».
Евагрий, который творил по сто молитв в день, никоим образом не был противником «количества». Оно неотделимо от «практического способа» молитвы, которая не может обойтись без упражнения и повторения. Но как «буква» не может существовать без «духа», или «смысла», так и простое количество не делает еще молитву «достойной похвалы», то есть угодной Богу, если она не обладает соответствующим внутренним «качеством», отвечающим ее христианскому содержанию, о чем учил Сам Господь[292]292
Из окончания только что процитированной главы («и последующее») следует, что Евагрий в качестве примера истинной молитвы указывает на «Отче наш».
[Закрыть].
Многословие фарисея, добродетельного, но самоупоенного, лишено ценности по сравнению с немногими словами грешного, но раскаявшегося мытаря. Точно также лишено всякой ценности «многословие» болтливых язычников, что ведут себя так, словно Бог не знает, в чем они имеют нужду[293]293
См. Мф. 6: 8.
[Закрыть], по сравнению с немногими, но полными доверия словами молитвы «Отче наш». Поэтому на вопрос, какой «молитвой» следует молиться, отцы, как мы видели, указывали на Молитву Господню[294]294
Слова «Отче наш» в некотором смысле являются путеводной нитью к евагриевому «Слову о молитве»; см. G. Bunge Das Geistgebet. С. 44 и след.
[Закрыть].
В маленьких молитвенных призываниях, которые без труда и при любых обстоятельствах каждый мог читать «в духе» даже в присутствии других, так же как и в молитве «Отче
наш», произносимой вслух в своей «келье», отцы находили путь к примирению «качества» и «количества», то есть путь для того, чтобы молиться «всегда» и «непрестанно», не впадая при этом в неуместную болтливость.
* * *
И последнее. Апостол Павел учил фессало-никийцев не только «непрестанно молиться», но добавлял также, что они должны «о всем благодарить» (1 Фес. 5:18). Дух «метанойи», соединенный с сердечной молитвой, полностью согласуется с благодарением за все то добро, которое Господь делает нам. Одно из «определений», которое дает молитве Евагрий, гласит:
«Молитва есть плод радости и благодарения[295]295
Евагрий. Слово о молитве, 15 (Цит. изд. С. 79).
[Закрыть]».
Древняя эфиопская традиция придала непрестанной сердечной молитве особую форму, которая самым простым образом соединяет две вещи: мольбу и благодарение.
«Авва Павел, киновит, сказал: „Когдаты пребываешь среди братьев, работай, заучивай, медленно подымай глаза к небу и говори Господу из глубины сердца: „Иисусе, помилуй мя! Иисусе, помоги мне! Благословен Ты, Бог мой!“»[296]296
Eth. Coll. 13,42.
[Закрыть]
Та же эфиопская традиция воссоздает в нашей памяти истинный богословский горизонт всякого молитвословия: эсхатологическое ожидание «парусин» Господа, Его Второго Пришествия во славе Отца Своего со святыми ангелами (Мк. 8: 38).
«Один брат сказал мне: „Вот в чем состоит ожидание Господа: сердце обращено к Господу во время молитвенного вопля: „Иисусе, помилуй мя! Иисусе, помоги мне! Во всякое время благословлю Тебя, мой Бог живый!“ И глаза медленно подымаются к небу, в то время как с этими словами ты в сердце своем обращаешься к Господу“»[297]297
Eth. Coll. 13,26.
[Закрыть].
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
