Текст книги "Господи, научи нас молиться. Личная молитва по преданию святых отцов"

Никакие обстоятельства не должны отвлекать молящегося от этого трепетного стояния перед Богом: ни явления бесов, ни докучливые «комары и тараканы»[355]355
  Так их трактовали отцы; ср. Макарий Великий, 33 (как мухи); Аммон, 174, 9 (мелкие твари, комары и прочий сброд).


[Закрыть], ни сознание собственной слабости и греховности. Ибо и сами супротивники используют те дурные мысли, которые они нам внушают, «для прекращения нашей молитвы, дабы мы не предстояли пред Господом Богом нашим и не смели бы, думая о таковых [вещах], простирать свои руки к Нему»[356]356
  Евагрий. Слово о духовном делании, 46 (Цит. изд. С. 104). Ср. Слово о молитве, 90.


[Закрыть].

Воздеяние рук моих – жертва вечерняя (Пс. 140: 2)

Как мы видели, основная поза молящегося в Библии – стояние перед Богом. Однако отцы не просто стояли, но одновременно простирали руки к небу. Первые христиане, должно быть, считали эту молитвенную позу manibus extensis (с простертыми руками) столь характерной, что охотно позволяли изображать себя, молящихся в этом положении, чему мы находим многочисленные свидетельства в раннехристианской иконографии. Но поскольку это была поза, достаточно распространенная и использовавшаяся не только христианами, следует задаться вопросом: какое же особое значение ей придавали христиане.

* * *

В то время как язычник – равно как и отступник – бросался на землю перед идолами[357]357
  См. Пс. 96: 7, 105: 19.


[Закрыть]и тщетно простирал руки к богу чужому (Пс. 43: 21), поскольку это немое изделие рук его могло помочь ему меньше, чем любой человек, верующий простирал руки во имя Бога (Пс. 62: 5), Который сотворил небо и землю и творит все, что хочет (Пс. ИЗ: 11). Так он делал и ночью, и когда в день скорби своей искал Господа (Пс. 76: 3). Он не только подымает руки свои, но и простирает их (Пс. 87:10), когда душа его, как жаждущая земля (Пс. 142:6), жаждет живой воды от Господа. И так как Бог целиком открылся человеку в Своем Слове, в Своих заповедях, то молящийся, молясь, умоляя, как бы простирает руки свои к этим выражениям божественной воли, которые он «возлюбил» (Пс. 118:48).

Жест воздевания рук во время молитвы с древних времен[358]358
  См. Исх. 9: 29.


[Закрыть] был обычным для человека Библии, и потому Христос и апостолы молились, следуя этому обычаю. Так, Павел, например, желает, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения (1 Тим. 2: 8). Подобная молитва уже в Ветхом Завете заменяла все материальные жертвы. Она направлялась как фимиам к Богу, и воздеяние рук расценивалось как жертва вечерняя (Пс. 140: 2).

Как и возведение глаз к небу, о чем мы будем говорить позднее, простирание рук служит выражением доверительного и глубоко личностного отношения твари к своему Творцу. Кроме того, этот жест как бы задает определенное направление молитве, ибо молящийся простирает руки «к небу» как к символическому «месту» Божию или же к храму как к месту

Его исторически спасительного присутствия среди Своего народа[359]359
  См. Пс. 10:4.


[Закрыть]. Христиане, как мы уже видели, сделали еще один шаг вперед, обращаясь не только к небу, но и к «востоку».

Древние отцы хорошо сознавали символическое значение этого жеста, столь трогательного и с человеческой точки зрения. Вот что писал, например, Климент Александрийский в начале III века:

«Поэтому [во время молитвы] мы поднимаем голову, простираем руки к небу и встаем на цыпочки при произнесении заключительных слов молитвы, следуя порыву духа, который устремляется к горнему миру. После того, как мы пламенным желанием вознесли крылатую душу (Пс. 54: 7), мы стремимся произносимыми словами освободить тело от земли и изо всех сил устремляемся к святилищу (Пс. 133: 2; Евр. 9: 24), пренебрегая оковами плоти»[360]360
  Klemens von Alex., Strom. VII, 40,1.


[Закрыть].

Или, если выразить это словами Оригена:

«Мы не имеем права сомневаться, что из всех бесчисленных положений тела положение с распростертыми руками и поднятыми вверх очами заслуживает предпочтения, потому что тогда и на теле как бы отпечатлевается образ того особенного состояния, которое приличествует душе во время молитвы»[361]361
  Ориген. О молитве, § 31 (Цит. изд. С. 153).


[Закрыть].

Сегодня часто говорят, что следует «молиться и телом», и потому придают большое значение соответствующим «техникам». Однако отцы имели в виду совершенно иное. Тело отнюдь не существует как нечто самостоятельное рядом с душой. И то и другое составляют вместе некое совершенное единство. Человек молится весь, телом и душой, и тело становится средством, с помощью которого душа делает видимой свою «особую настроенность», в данном случае свое невидимое само по себе стремление к Богу. И это немаловажно, как мы еще увидим, поскольку это «облечение в тело» предохраняет внутренний настрой от растворения в чем-то неопределенном.

* * *

Воздевание рук было столь естественным образом связано с молитвой, что в писаниях древних это выражение можно было встретить в качестве простого синонима молитвы. Отцы хорошо понимали, что этот жест отнюдь не был исключительно христианским. Не только евреи, но и язычники простирали руки для молитвы и делали это, не только обращаясь к своим идолам. К примеру, Климент Александрийский рассказывает, что мифический Эак, сын Зевса и образец мягкости и благочестия, воздеванием своих «чистых рук» к небу испросил кратковременный дождь для высохшей земли[362]362
  Klemens von Alex., Strom. VI, 28,5 и след.


[Закрыть]. Однако в этом, как и в других религиозных традициях, общих для всех людей, отцы стремились выделить их особое христианское значение, даже если речь шла о формах, употребительных у народа Ветхого Завета.

«Моисей, „иерофант“[363]363
  Так называли в языческом культе «священника», который должен был показывать и истолковывать сакральные символы и их использование.


[Закрыть], обратил в бегство Амалика, когда, подражая Христу, простершему руки Свои на кресте, взял жезл свой двумя руками[364]364
  См. Исх. 17: 9 и след.


[Закрыть]. Поэтому и мы победим сатану, если прострем руки свои в молитве. Если бы святой Моисей держал прямо свой жезл, не отклоняя его в обе стороны, то разве могли бы его руки отяжелевать так, что Аарон и Ор должны были поддерживать их справа и слева?[365]365
  Nil von Ankyra, Epistula I, 86 (PG 79, 120 D). Ссылка на Исх. 17:12.


[Закрыть]

[Поэтому] особенно помогает моление [с руками, распростертыми] в форме креста. Ибо таким образом мы получаем благословение от Бога[366]366
  См. Лк. 24: 50.


[Закрыть] и, в свою очередь, благословляем других. И святой Моисей благословил народ в момент освящения скинии и посвящения его брата в священники, подняв к небу крестообразно сложенные руки»[367]367
  Nil von Ankyra, Epistula 1, 87 (PG 79, 121A). Ссылка на Лев. 9: 22–23.


[Закрыть].

Но не только в истории спасения Ветхого Завета мы находим глубоко укорененным этот жест, значение которого раскрывается полностью лишь в Новом Завете; отцы полагали, что он таинственным образом запечатлен уже в самом порядке творения.

«Ибо молятся и все ангелы, молится все творение, молятся домашние и дикие животные[368]368
  Возможно, Тертуллиан имеет в виду Пс. 148.


[Закрыть], и преклоняют колени, и, выходя из своих стойл и логовищ, не напрасно взирают на небо, подавая голос в соответствии со своими привычками. Да и птицы, поднявшись утром, устремляются к небу, простирая вместо рук крылья наподобие креста, и издают звуки, которые кажутся молитвою»[369]369
  Тертуллиан. О молитве, 29 (Цит. изд. С. 306).


[Закрыть].

Подобным же образом Климент Александрийский усматривал в направлении оси древнейших языческих храмов удивительную, неведомую самим язычникам ориентацию людей к истинному «восходу», то есть ко Христу[370]370
  См. выше, с. 67.


[Закрыть].

* * *

Эта идея «образца» и «исполнения» глубоко библейская, как это нам показывают Евангелия. Апостол Павел усматривал в событиях и личностях Ветхого Завета «образы» (týpoi), «истинное воплощение» которых осуществил только Новый Завет[371]371
  См. 1 Кор. 10:6-11.


[Закрыть]. В этом смысле в Моисее, молящемся с крестообразно распростертыми руками и таким трудным стоянием победившем Амалика, отцы усматривали образ Христа, крестом побеждающего духовных «амаликитян», то есть бесов. Это хорошо понимают и сами бесы и потому делают все возможное, чтобы заставить молящегося опустить руки, как рассказывает Евагрий об одном из святых. «Но святой никогда не ослаблял рук, не завершив обычной молитвы своей»[372]372
  Евагрий. Слово о молитве, 106, ср. 109 (Цит. изд. С. 88–89).


[Закрыть]. Оба очень хорошо знали, что происходит, когда на молящемся запечатлевается образ Распятого.

«Авва Лот, посетив авву Иосифа, сказал ему: „Отец мой, по силе моей я совершаю малое молитвенное правило, соблюдая умеренный пост, занимаюсь молитвою, пребываю в размышлении и безмолвии, стараюсь соблюдать чистоту [мыслей], не принимая греховных помыслов. Что надлежит мне еще сделать?“ Старец встал и простер руки к небу: персты его соделались подобными десяти возжженным светильникам. Он сказал авве Лоту: „Если хочешь, – сказал он, – будь весь как огнь!“»[373]373
  Иосиф Панефосский, 5 (Цит. по изд.: Отечник. Брюссель: Фототип. изд. «Жизнь с Богом», 1963. С. 302).


[Закрыть]

Такова «пламенная молитва», как называют ее Евагрий[374]374
  Евагрий. Слово о молитве, 111 (Цит. изд. С. 89).


[Закрыть] и Иоанн Кассиан[375]375
  Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников, 9 (Цит. изд. Гл. 15, с. 332) и во многих других местах.


[Закрыть], что преобразует человека в ангела[376]376
  Евагрий. Слово о молитве, 113 (Цит. изд. С. 89).


[Закрыть], поскольку ангел состоит по большей части из «огня» (Пс. 103:4), и освобождает его от всего земного, чтобы сделать его, подобно ангелу, «предстоящим перед Богом» (Лк. 1: 19).

«Об Авве Тифое (то есть Сысое) рассказывали, что дух его, если он быстро не опускал рук, стоя на молитве, воспарял к горнему. Поэтому, если случалось, что братья молились вместе с ним, он спешил побыстрее опустить руки, дабы дух его не был восхищен и не пребывал долго [в горнем]»[377]377
  Tithoes 1.


[Закрыть].

К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах (Пс. 122: 1)

Жест простирания рук сопровождался «возведением очей» к небу, в чем мы сумели убедиться по некоторым текстам. Их смысл становится ясным из их употребления в самом Священном Писании. Материальное «небо» – это символ «места» Божия, Чей трон воистину превознесен выше небес (Пс. 56: 6-12). Этот жест относится к Самому Богу. Молящийся обращает свои очи – духовные, но символически и телесные – всегда ко Господу (Пс. 24: 15), как очи рабов обращены на руку господ их, как очи рабы – на руку госпожи ее (Пс. 122: 2), дабы по первому знаку броситься исполнять их волю.

Возведение очей к небу и обращение взгляда ко Господу – это выражение глубочайшего доверия к Нему, постигаемому здесь и теперь, и знак послушного внимания. Потому и о Христе, Который как человек был великим молитвенником и образцом для всякой христианской молитвы, не раз говорится, что Он «возводил очи к небу», когда обращался с просьбой к Отцу. Так было и при исцелении глухонемого[378]378
  См. Мк. 7: 34.


[Закрыть], при чудесном умножении хлебов[379]379
  См. Мф. 14:19.


[Закрыть], при воскрешении Лазаря[380]380
  См. Ин. 11:4 и след.


[Закрыть] и, наконец, в начале той «прощальной молитвы», в которой Иисус просил о Своем прославлении (Ин. 17:1).

У Господа нашего этот жест «возведения очей» приобретает особую, удивительную торжественность, выражая собой совершенно уникальное отношение, существующее между Сыном и Отцом Небесным. Только «во Христе» христианин может действительно отважиться возвести очи к небу, как только «во Христе» может отважиться произнести: «Отче наш! Иже еси на небесех!»

* * *

Как и прочие жесты человека Библии, «возведение очей» перешло непосредственно из библейской эпохи в традицию ранней Церкви как постоянный составляющий элемент христианской молитвы. Да иначе и быть не могло, поскольку отцы читали Священное Писание совершенно иными глазами, чем мы!

«Давид говорит: К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах!.. (Ин. 122: 1) К Тебе, Господи, возношу душу мою (Пс. 24: 1). Ибо когда „очи“ духа „возводятся“ на такую высоту, что удаляются от связей с земными вещами и неземными образами наполняются, и в такой степени горе воспаряют, что смотрят уже поверх тварных вещей и обращаются всецело на созерцание Бога и заняты бывают благоговейной и смиренной беседой с Ним, Который внимает им. Как может не родиться отсюда величайшая польза для них самих [тех, кто возводит] очи, и они открытым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаются в тот же образ от славы в славу (2 Кор. 3:18)? И тогда нисходит на них как бы некое духовное излияние от Бога, что ясно открывается из следующего отрывка: „Яви нам светлица Твоего, Господи“»[381]381
  Ориген. О молитве, § 9 (Цит. изд. С. 34–35). Цит. Пс. 4:7.


[Закрыть].

Мысль, заключенная здесь, нам уже знакома: внешний жест есть только отражение внутреннего состояния, которое одно только и имеет значение. Возведение очей к небу, к символическому «месту» Божию, в определенном смысле преобразует все тело в «икону»[382]382
  Там же, § 31 (Цит. изд. С. 153).


[Закрыть], в образ «порыва духа, что устремляется к духовному миру»[383]383
  Klemens von Alex., Strom. VII, 40,1.


[Закрыть]. Поэтому, обращаясь к верным, апостол Павел напоминает им:

Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; о горнем помышляйте, а не о земном. Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге (Кол. 3:1–3).

И потому взгляд, обращенный к «горнему», поворот к востоку во время молитвы имеют тот же самый смысл: обращения ко Господу Как душа обращается ко Господу во время молитвы, поскольку она как тварная личность обретает в Личности Бога реального «Другого», так и молящийся обращает к Нему физическое лицо свое, «зеркало» души.

«Всегда, даже и тогда, когда мы бредем по дороге, всем сердцем будем обращать молитвы к Богу. Будем усердны к молитве, простирая руки крестообразно, произнося молитву, что написана в Евангелии [то есть Отче наш] и очами сердечными и телесными обратимся ко Господу, как написано: „К Тебе возвожу очи мои, Живущий на небесах, как очи рабов обращены на руку господ их“»[384]384
  Horsiesios, Reglements (Lefort, S. 83,8 и след.).


[Закрыть].

* * *

Хотя монах должен молиться повсюду, «во время общей службы… и в домах, и во всяком месте, будь то в поле или с братией»[385]385
  Там же.


[Закрыть], однако стояние с крестообразно простертыми руками, будучи весьма экспрессивным, как и другие подобные жесты, предназначено скорее для молитвы в своей келье.

«Тем, которые еще не стяжали истинной сердечной молитвы, должно помочь тягостное усилие молитвы телесной. Но хочу сказать, что часто случается, что распростертие рук, биение себя в грудь, умиленное взирание на небо, глубокие воздыхания и частое преклонение колен – все это они в присутствии других не могут делать»[386]386
  Преподобный Иоанн Лествичник. Лествица, ст. 15 (Цит. по изд.: Лествица, возводящая на небо, преподобного отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы. М.: Лествица, 1996.80. С. 252–253).


[Закрыть].

Из этих жестов, что не должны совершаться на людях, ибо они легко возбуждают любопытство других, а иногда и восхищение с их стороны, подавая таким образом повод к тщеславию, должно быть исключено «умиленное взирание на небо». Ибо этот жест не только заменяет стояние с поднятыми руками, но он так мало заметен, что непосвященный едва ли поймет его смысл. Таким образом наше духовное делание останется скрытым.

«Авва Иаков сказал: „Однажды отправился я в Балеос к авве Исидору из Низары и нашел его в его жилище, он сидел и писал. Я остановился на минуту вблизи него и [наблюдая за ним] заметил, что он часто подымал очи к небу, не шевеля губами и не издавая ни звука. Я спросил его: „Что ты делаешь, отче?“ Он ответил: „Ты не знаешь, что я делаю?“ – „Совсем не знаю, авва», – сказал я. Тогда он ответил мне: „Иаков, если ты не знаешь, значит, ты не был еще монахом ни одного дня! Вот что я говорю: „Иисусе, помилуй мя! Иисусе, помоги мне! Слава Тебе, Господи!“»[387]387
  Eth. Coll. 13,43.


[Закрыть]

* * *

В жизни каждого человека бывают моменты, когда внезапно он со всей остротой осознает, какую привилегию воистину представляет собой подымание очей к Богу: это те моменты, когда бесчестием покрывают лице (Пс. 68: 8), когда человек из-за своего греха, из-за преступления против Бога теряет свои прямые отношения с Ним. Когда он не чувствует себя в силах даже встать перед Богом и поднять руки к Нему, тогда он падает на колени и в покаянии, как мытарь, который «не смел поднять даже глаз на небо», ударяя себя в грудь, то есть туда, где бьется сердце, из которого исходят злые помыслы[388]388
  См. Мф. 15:19.


[Закрыть], говорит: Боже! Будь милостив ко мне, грешнику! (Лк. 18: 13)

Поднятые глаза, взгляд были бы в этом случае не знаком близости к Богу, но выражением недопустимой дерзости. В этом смысле псалмопевец говорит о гордом очами (Пс. 100: 5) и уверяет: Господи! не надмевалось сердце мое, и не возносились очи мои, и я не входил в великое и для меня недосягаемое (Пс. 130: 1). Это не ускользнуло от внимания отцов. Смирение является неизменной частью их учения о молитве.

«Молясь со смирением и уничижением, мы лучше вверим Богу мольбы наши – не воздевая рук как можно выше, а воздевая их умеренно и благоговейно; и взор наш не должен быть дерзостно устремлен вверх. Ибо тот мытарь, который не только в мольбе, но и в самом внешнем виде явил смирение и уничижение, отошел более праведным, чем надменный фарисей. Нужно, чтобы голос звучал приглушенно. А иначе какая потребовалась бы гортань, если бы нас слышали за силу звука? Бог ведь слышит не голос, а сердце и его же наблюдает»[389]389
  Тертуллиан. О молитве, 17 (Цит. изд. С. 300).


[Закрыть].

Точно так и учитель молитвы Евагрий советует: «Во время молитвы держи потупленными очи свои»[390]390
  Евагрий. Слово о молитве, 110 (Цит. изд. С. 89).


[Закрыть], обращая большее внимание на «качество», а не на «количество» молитвы[391]391
  Там же, 151 (Цит. изд. С. 92–93).


[Закрыть], «дабы молиться не как фарисей, но как мытарь»[392]392
  Там же, 102 (Цит. изд. С. 88).


[Закрыть].

Но будем внимательны: несмотря ни на что, христианин не должен допустить, чтобы кто-то похитил у него то «совершенное доверие» (parrhesía), что было дано ему во Христе![393]393
  См. Еф. 3:12.


[Закрыть]И на него покушается соблазнитель, внушая нам ложное смирение.

«Пусть не приводит нас в смятение бес, возбуждающий ум к богохульству и к тем запретным мечтаниям, о которых я не осмеливаюсь даже написать; и не позволим ему истреблять наше рвение. Ибо Господь есть Сердцеведец[394]394
  См. Деян. 1: 24.


[Закрыть] и ведает, что мы, даже пребывая в мире [сем], не можем впасть в подобное безумие. Ведь целью беса является прекращение нашей молитвы, дабы мы не предстояли перед Господом Богом нашим и не смели бы, думая о таковых [вещах], простирать свои руки [к Нему]»[395]395
  Евагрий. Слово о духовном делании, 46 (Цит. изд. С. 104).


[Закрыть].

В этом, как и в других подобных случаях, «нельзя поддаваться убеждениям бесов, но следует делать противоположное [тому, что они внушают]»[396]396
  Там же, 22 (Цит. изд. С. 100).


[Закрыть].

Преклонив колена, помолился (Деян. 9: 40)

Хотя стояние – это, по-видимому, основная поза человека Библии во время молитвы, но она никоим образом не является единственной. Бывают моменты, когда единственно возможная поза предстояния перед Богом – это «преклонение колен». Так, например, человек Библии преклонял колена, когда особенно настоятельно хотел попросить что-то у Бога[397]397
  См. 1 Цар. 8: 54.


[Закрыть]. Петр преклонил колена, когда молился о воскрешении Тавифы, которая только что умерла[398]398
  См. Деян. 9:40.


[Закрыть]. То же самое сделал и Павел, и старейшины Эфеса при драматическом прощании в Милите[399]399
  См. Деян. 20: 36.


[Закрыть], как и при прощании с братьями из Тира[400]400
  См. Деян. 21: 5.


[Закрыть]. Точно так же Павел преклонил колена во время своей торжественной просительной молитвы[401]401
  См. Еф.3:14-21


[Закрыть].

Коленопреклоненно молят Иисуса об исцелении и больные[402]402
  См. Мк. 1:40.


[Закрыть], и их родные[403]403
  См. Мф. 17:14.


[Закрыть], да и тот богач, что хотел последовать за Иисусом, пал перед Ним на колени[404]404
  См. Мк. 10:17.


[Закрыть].

И Сам Христос в Гефсиманском саду молил Отца на коленях о том, чтобы, если возможно, миновала бы Его чаша страданий. Правда, не совсем ясно, какие именно молитвенные позы подразумеваются здесь и в некоторых местах более поздних текстов! Согласно Лк. 22: 41, Христос, преклонив колена, молился, тогда как по Мк. 14: 35 Он пал на землю и молился, между тем как у Мф. 26:39 Он пал на лице Свое. И в самом деле, преклонение обоих колен часто сопровождается полным простиранием на земле. Об этой весьма характерной молитвенной позе мы поговорим в следующем разделе.

Как и стояние, преклонение (обоих) колен выражает благоговение, будь оно искренним[405]405
  См. Рим. 14:11, Фил. 2:10.


[Закрыть]или притворным, как при издевательстве римских солдат над Христом[406]406
  См. Мф. 27: 29, Мк. 15:19.


[Закрыть]. Коленопреклонение – это видимый знак признания величия того, перед кем оно совершается.

Предо Мною преклонится всякое колено, Мною будет клясться всякий язык. Только у Господа, будут говорить о Мне, правда и сила (Ис.45: 23).

Как люди в Библии, поступали и отцы, для которых их пример был очевидной и естественной нормой.

«Говоря это [то, что следует молиться стоя], мы никоим образом не хотим упразднить благочестивый и прекрасный [обычай] молиться на коленях! Ведь даже пророк Даниил молил Бога, вставая на колени на землю в третий, шестой и девятый час»[407]407
  Nil von Ankyra, Epistula I, 87 (PG 79, 121 A). Cсылка на Дан. 6: 10 (11).


[Закрыть].

* * *

Хотя стояние во время молитвы выражает благоговение и внимающую собранность, поза, подобающая твари, стоящей перед Творцом, все же не лишена достоинства. Но есть моменты, когда человек теряет всякое достоинство, так что стояние перед Богом, как и подымание глаз, было бы выражением скорее дерзости, чем благоговения. Поэтому совершенно непроизвольно человек становится на землю на колени перед Богом, собираясь просить у Него о прощении своих грехов.

«Должно далее знать, что преклонение колен необходимо, когда кто собирается каяться перед Богом в своих грехах и молить Его об исцелении от них и прощении их; Павел повергался ниц, свою покорность выражая словами: Для сего преклоняю колена мои пред Отцем, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле (Еф. 3:14–15).

На духовное же коленопреклонение – так названное потому, что все существующее преклоняется пред Богом „во имя Иисуса“ и пред Ним смиряется, – мне кажется, намекает апостол в словах: Дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено существ небесных, земных и преисподних (Фил. 2:10). То же самое написано и у пророка: Предо Мною преклонится всякое колено (Ис.45: 23; Рим. 14: II)»[408]408
  Ориген. О молитве, § 31 (Цит. изд. С. 154, 156).


[Закрыть].

Преклонением колен, как и стоянием, тело выражает «образ того особого состояния, которое приличествует душе во время молитвы»[409]409
  Там же, § 31 (Цит. изд. С. 153).


[Закрыть], то есть «то смирение и уничижение духа», о котором говорил Юсеф Бусная.

* * *

Поскольку преклонение колен является особым, если не исключительным выражением «смирения», а потому и покаяния, то понятно, что ему отводится и особое время. Ибо и время благодаря завершению истории спасения во Христе приобретает новое измерение и символический характер, обусловленный этим завершением. Только соотнесенность со Христом делает коленопреклонение – позу, общую, вероятно, для всех людей, – специфически христианским.

«Вопрос: Если преклонение колен во время молитвы приближает к Богу больше, чем молитва стоя, и более стяжает милосердие Божие, почему же тогда не преклоняют колен те, кто молятся в день Господень и в период от Пасхи до Пятидесятницы? И откуда происходит этот обычай в церквах?

Ответ: Потому что нам надлежит всегда помнить о двух вещах: о нашем грехопадении и о милосердии Христа нашего, благодаря которому мы были подняты со дна нашего падения, и потому наше коленопреклонение в течение шести дней [недели] – это символ нашего грехопадения. Но то, что в день Господень мы не преклоняем колен, – это символ Воскресения, благодаря которому мы – милосердием Христовым – были освобождены от нашей греховности, как и от смерти, умерщвленной через Него.

Этот обычай ведет свое происхождение от времен апостольских, как говорит о том блаженный Ириней, епископ Лионский и мученик, в своем сочинении „О Пасхе“[410]410
  Не сохранилось. Климент Александрийский, согласно свидетельству Евсевия Кесарийского («Церковная история» VI, 13,9), в своем сочинении «О Пасхе» (тоже не сохранившемся) заимствует в том числе и у Иринея, то есть непосредственно из названного сочинения на эту же тему.


[Закрыть], где упоминается и Пятидесятница, о которой сказано, что мы не преклоняем колен в этот день, потому что он по своему значению и по тем же самым основаниям, что и день Господень, равен ему»[411]411
  Pseudo-Justinus Martyr, Ouaestiones et respon-siones ad orthodoxos, 115. Frage (BEII4. C. 127 и след.).


[Закрыть].

Обычай не преклонять колена в воскресенье и в течение всего пасхального времени вплоть до Пятидесятницы – «одно из первоначальных апостольских преданий», общих как Востоку, так и Западу, ныне сохранивших его только на Востоке.

«Мы же [как для нас установлено] в один лишь день Господня Воскресения должны воздерживаться не только от этого, но и от всякого рода беспокойства и обязанности, отлагая будничные дела, чтобы не дать места дьяволу. Так же поступаем и во время Пятидесятницы, которая отличается той же торжественностью настроения. Как бы то ни было, кто усомнится ежедневно преклониться перед Богом, по крайней мере при первой молитве, которой встречаем день? В пост же и в бдении[412]412
  То есть среда и пятница.


[Закрыть] никакая молитва не может быть совершаема без коленопреклонения и прочих обрядов, выражающих смирение. Ибо мы не только молимся, но и просим о помиловании и воздаем [хвалу] Господу Богу нашему»[413]413
  Тертуллиан. О молитве, 23 (Цит. соч. С. 304).


[Закрыть].

Хотя причина запрета на коленопреклонение в разные времена может несколько меняться от одного отца к другому, основная концепция всегда остается одной и той же: единство тела и души таково, что положение первого должно находиться в полном согласии с внутренним состоянием души, меняющимся в различные моменты.

«В день Господень мы молимся стоя, выражая [тем] определенность будущего века. В другие дни мы, напротив, преклоняем колена, памятуя тем самым о грехопадении человеческого рода. Поднимаясь с колен, мы возвещаем всем о воскресении, дарованном нам Христом, которое празднуется в день Господень»[414]414
  Nil von Ankyra, Epistula, III, 132 (PG 79,444 D).


[Закрыть].

* * *

Коленопреклонение, как известно нам из западного опыта, – это, как правило, жест статический: верующие вплоть до нынешней эпохи во время личной молитвы или общего богослужения и даже во время мессы часто стояли на коленях, пребывая неподвижными. Конечно, и христиане Восточной Церкви иной раз молятся на коленях, однако они преклоняют оба колена, в особенности если речь идет о выражении покаяния, и это коленопреклонение, повторяемое много раз, сопровождается коротким молитвенным призыванием, о котором мы уже говорили.

В прошлом, вплоть до Средних веков, так было и на Западе. Однако в некоторых древних текстах не всегда полностью ясно, идет ли речь о коленопреклоненной молитве в собственном смысле или о земных поклонах («метаниях»), о которых мы поговорим в следующем параграфе. Эта неопределенность существует (для нас), например, в следующем отрывке из письма отшельника Иоанна Газского.

«Когда овладеет тобой искушение от [ночного] нападения [помыслов, исходящих от бесов], тогда сделай семь раз по семи коленопреклонений, то есть сорок девять коленопреклонений, всякий раз восклицая: „Господи, согрешил я, прости мне ради святого имени Твоего!“ Но если ты болен, или если день воскресный, когда не позволено преклонять колен, произнеси семьдесят раз эту молитву вместо сорока девяти коленопреклонений»[415]415
  Barsanuphios und Johannes, Epistula 168.


[Закрыть].

Возможно, под этими «коленопреклонениями» (gonyklisíat) на самом деле имелись в виду земные поклоны. Но то, что речь здесь может идти о двух различных поклонах, становится ясно, когда мы читаем, что благочестивая графиня Ада (ок. 1090 года) каждый день 60 раз читала «ангельское приветствие» и при этом двадцать раз простиралась по земле, двадцать раз преклоняла колена и двадцать раз оставалась на ногах[416]416
  Cp. R,Scherschel, Der Rosenkranz – das Jesusgebet des Westens, Freiburg, 1982. C. 57.


[Закрыть].

Тем самым и перед нами встает вопрос, который, возможно, у кого-нибудь уже и возник: что же делать, молиться стоя или на коленях? И то и другое! Различные положения во время молитвы отнюдь не исключают друг друга. Например, мы читаем об одном пустыннике, который после каждого псалма (прочитанного стоя) преклонял колена, а затем (встав) читал молитву[417]417
  Regnaut, Série des anonymes 1627 A.


[Закрыть]. Подобным образом поступали и монахи египетской Скитской пустыни, как рассказывает Иоанн Кассиан. После псалмов, громко прочитанных чтецами, которые община выслушивала сидя, все вставали для молитвы. Они преклоняли колена и на короткое время простирались на полу для поклонения, чтобы затем долго молиться стоя[418]418
  Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. О постановлениях киновитян. Книга вторая (Цит. изд. Гл. 7, с. 16).


[Закрыть]. И святой Бенедикт в своем правиле предусматривает, в общем, тот же «ритуал»[419]419
  Regula Benedicti, с.20 и 50.


[Закрыть]. Отдаленное эхо этого мы находим сегодня в литургии Великой Пятницы латинского обряда, когда диакон в момент общей молитвы призывает верующих: flectamus genua – levate (преклоним колена – встанем)!