Текст книги "Ричард Длинные Руки – гроссграф"

В комнате для гостей попробовал лечь, но вошли слуги и робко спросили, что изволю. Я погнал их таким рыком, что бедняги могут помереть от ужаса, снова бросился на ложе, поворочался, вскочил и забегал взад-вперед.

Мысли, тяжелые, как свинцовые пули, но быстрые, как свет, бьются внутри черепа с такой силой, что разогрели его до багрового свечения.

В зеркале красная рожа, в глазах полопались кровеносные жилки, лоб в бисеринках влаги, это голова старается таким образом охладиться, но пот закипает, еще только выступая из пор.

Ладони мои стиснули череп, вот-вот взорвется от тяжелых и злых мыслей. Я же всемогущ, всемогущ!.. Я владею такой армией демонов, что пройду по континенту, как Аттила по Европе, сотру эти феодальные пережитки, всех согну в бараний рог и заставлю любить Родину, мать вашу, а также культуру, цивилизацию и прочий гуманизм, а кто против гуманизма, тех повешу вдоль дороги, как римляне распинали грязных бунтовавших рабов.

Довольно церемониться с быдлом, пора вести борьбу за прогресс решительно и быстро, не цацкаясь и не обращая внимания на жалкие вопли правозащитников.

Я могу, я знаю, у меня есть и воля, и знания, и… что редко попадает в одни руки, возможности! Как политик я не должен обращать внимание на мелкие шероховатости и отступления от законов, будь то придуманные людьми или – три ха-ха! – заложенные в нас при рождении.

То есть я не должен выпускать из рук такую мощь, как покорная армия демонов. Вот когда все сделаю, совершу, всех нагну и выстрою Царство Божье на земле, тогда можно и отпустить на свободу. В оправдание себе, хотя что мне оправдываться, могу сказать правдиво и честно, ничуть не кривя душой, что буду заботиться о демонах. Неволя у меня им покажется раем в сравнении с тем, чем была бы у других магов.

Замычав, я подбежал к стене и шарахнулся лбом о шероховатый камень. Острая боль стегнула, как кнутом, тут же исчезла. Я потрогал ушибленное место, даже кровь не успела выступить, регенерация бдит, озлился и ударил башкой с размаха, твердо зажав в кулаке воли желание унять боль и залечить ранку.

Теплая кровь защекотала лоб, затекла в глазницу, а затем заскользила вязкой струйкой по щеке. Я прислушивался к боли, отвык, сволочь, даже сражения для тебя хаханьки, любая боль длится мгновения, это уже несерьезно, в этих условиях драться с моей стороны никакое не рыцарство, а уже сволочизм, если не сказать сильнее…

Я бы сказал это сильнее, но не найду слова, а сейчас только мычу от стыда, закрываю глаза и снова стукаюсь головой о стену. Мощь моя безмерна, но еще в самом начале кто-то предрекал мне, что в мир приходит Антихрист, и этот гад вроде бы я и есть. Тогда я посмеялся над дураком, а теперь страшно, вдруг он прав, ведь Антихрист придет в мир как бы от самого Господа, он тоже будет строить церкви и говорить правильные слова, но душа его черна, и потому бед натворит больше, чем самые явные враги…

У меня душа не черна, я в самом деле буду строить церкви, насаждать культуру и строить Царство Божье на земле, царство равенства и справедливости, а что придется залить кровью полконтинента, так ничто великое не создавалось без крови. Как сказал великий мудрец: дело только то надежно, когда под ним струится кровь!

В дверь постучали, и, не успел я шевельнуться, как она распахнулась и вошел сэр Макиннон. Он ахнул, ухватился за рукоять меча.

– Сэр Ричард! Что с вами?

Он выдернул меч, пригнулся, оскалив зубы и разведя руки, весь напрягшийся в ожидании нападения неведомого противника.

Я устало махнул рукой и, схватив какую-то чистую тряпку, начал вытирать кровь.

– Меч в ножны, сэр Макиннон. Это была простая междоусобица.

Он спросил быстро:

– Но где враг?

– Я сам себе враг, – сказал я. – Еще какой.

Он быстро посмотрел на меня. Очень медленно и недоверчиво вложил меч в ножны, в глазах остались страх и недоверие.

– И кто победил?

– Еще не знаю, – ответил я угрюмо. – Но я дал бой.

– Вижу. Если даже вас так… то бой был нелегкий?

– Труднее еще не было, – признался я. – И боюсь, что это не последний. Кто бы ни победил, вторая сторона будет нападать и сражаться… Это такая сволочь, что просто такой еще не встречал.

Он молчал, в его непонимающих глазах я вдруг увидел, что если победит та моя сторона, то она не даст возможности другой сражаться. С горы катиться легче, у меня будут тысячи причин, чтобы не давать свободу демонам, и тысячи причин, почему власть свою надо упрочить так, чтобы ни одна сволочь и не пискнула под моим тяжелым сапогом правдолюба и гуманиста.

– Сэр Ричард, – произнес он наконец, – я пришел за указаниями.

– Какими?

– Любыми, – ответил он бодро. – Я понимаю, вы не хотите вмешиваться в дела королевства, но все-таки… что потом? В любом случае, я заверяю, что на меня можете рассчитывать в любом деле!

– Спасибо, сэр Макиннон, – ответил я ровным голосом, – учту. Сейчас пока занимайтесь бытовыми проблемами. Ну, добейтесь, чтобы ваше новое хозяйство приносило прибыль. Когда я прибуду во второй раз, замутим что-нить еще.

Он спросил тревожно:

– Вы куда-то отбываете?

– Ненадолго, – успокоил я. – Но, думаю, второе мое появление здесь будет еще заметнее. А сейчас, сэр Макиннон, подошло время мне заняться моими демонами…

Он подхватился, глаза круглые, сбледнул.

– Сэр Ричард, оставляю вас для важных дел! Бегу выполнять ваши ценные указания!

Он исчез, я выждал немного и сказал негромко:

– Серфик! Ко мне.

Через мгновение над столом вспыхнула багровая искорка. Крохотный демон сразу опустился на столешницу и сложил крылышки.

– Да, хозяин?

– Прости, – сказал я виновато, – что выдергиваю тебя уже третий раз. Как там с нашими союзниками?

– Твоими рабами, повелитель?

– Да не рабы они мне… – сказал я раздраженно. – Ладно, называй как хочешь, дело не в названии. Сегодня они перестанут быть чьими-то рабами. Как они?

– Больше половины уже восстановились, – доложил он. – Можешь призвать.

Я вздохнул:

– Нет, подождем всех.

– Как повелишь!

– Да уж, повелю. Как все будут готовы, зови всех ко мне.

Он напомнил педантично:

– Не могу. Только ты как повелитель можешь вызвать их в этот мир.

Я сказал зло:

– Ну тогда терпи, что дергаю тебя так часто. Я не могу ждать слишком долго. А то подумают, что обманул, передумал им давать свободу… Противно-то как!

Серфик исчез, улыбка победителя исчезла с моей морды. Я ощутил, что снова становлюсь не тем, кем должен быть, а кем я есть, а я вообще-то нормальный кирпичик общества, в котором громче всего звучит подлейший, но такой приятный лозунг: принимайте меня таким, какой я есть!

Так вот, какой я есть совсем не желает отпускать демонов на волю. Или на свободу. Потому что я, как и все, предпочитаю брать, а не отдавать. Тем более отдавать такие ценности. С которыми могу загрести себе все ценности мира.

Так что принимайте, сволочи, меня таким, какой я есть! Вы сами такие, меня поймете. И если эта ценность теперь рулит, то я не вижу, почему вас надо принимать такими, какие вы есть, а я должен отступаться от того, что хочу удержать!

Я зажмурился с такой силой, что глазные яблоки заныли, тьма сменилась светом, неожиданно увидел среди вспышек Тертуллиана с его приматом того, что человек должен быть тем, кем может, а не кем хочет…

– А вот хрен тебе, – сказал я злобно, – не хочу и не буду!.. Я – эгоист. У нас эгоистом не только быть можно, но и модно!.. Никто больше не плюет в эгоиста. У нас эгоист вовсе не сволочь, а норма. Потому что все сволочи…

В глазах яркий свет померк, наступила тьма, я с облегчением поднял веки. Что за дурак, в самом деле бьюсь головой о стену, это же надо. Сказать об этом кому… нет, не то, как раз здесь поймут, а вот сказать об этом себе – засмею идиота. Ишь, душевные муки в нем пробудились!.. В демократе, ха-ха.

– Плантагенет!

Хлопок, легонько толкнула воздушная волна. В комнате возникло блестящее, подобно ртути, плотное и, как мне показалось, бесформенное тело.

Демон разогнулся, став вдвое крупнее. На меня взглянули полные ожидания глаза.

Я сказал торопливо и почему-то трусливым заискивающим голосом:

– Плантагенет, еще до наступления полуночи каждый из воевавших со мной получит… да чтоб вы подохли все… свободу! А сейчас вот бери золотые монеты… это много, но серебро тебе давать вроде нельзя, а медные еще не придуманы, так что бери и лети по городу. Как только увидишь играющих в кости… брось им монету и скажи, что кости забираешь по приказу сэра Ричарда Верховного Мага. И так собери побольше.

Он взглянул с недоумением, но ответил послушно:

– Слушаю и повинуюсь, повелитель!.. Но… сколько?

Я подумал, что туплю к вечеру что-то, демон может обобрать все королевство.

– Да стаканчиков двадцать-тридцать. Но можно и пятнадцать, если не найдешь сразу…

– Слушаю и повинуюсь!

Он подпрыгнул у окна, приготовившись расправить крылья в падении.

– Стаканчики можешь не брать! – крикнул я вдогонку. – Только кости!

Я сам не понимал, почему вдруг решил купить, а не просто отнять. Что это за повелитель такой? Покупает тот, кто не может отнять, а я же сама мощь, однако приказ получен, Плантагенет с разбега ловко прыгнул в окно. Я видел, как над самой землей во дворе расправил крылья, взмахнул мощно и взлетел над сараем, быстро набирая высоту.

Что говорю заискивающе, это понятно, меня страшит сама мысль, что все это время демоны могут думать, будто я поступлю так, как хочу поступить, как меня подбивает поступить мое второе «я»… на самом деле не второе, а мое основное «я», мое главнейшее «Я», свободы не получат, я такой же, как и все… А я в самом деле такой, я же чувствую, как эта куркульская жилка уже не говорит, а орет, хватает меня за горло, трясет и вопит: как это выпускать из рук такую мощь? Ах, у тебя нравственные принципы? Это у тебя? Не смеши… Ты же гордился и бравировал, что тебе на все насрать, что ты такой вот весь из себя, никто и ничто тебе не указ…

Ничто и ничто, сказал я себе, озлившись. Это я сам себе указ! И сам себе говорю, что так надо. Не знаю, почему. Но так надо. Так правильно. А почему, хрен его знает. Чувствую, и все. И пошли вы все…

Двор затаился, даже слуги выбегали только по самым крайним делам и все время косились на мои окна. Кто-то увидел вылетающего отсюда Плантагенета, а это значит, завтра весь город будет знать, как все лично видели, как, получив приказы, из моих окон с диким хохотом вылетали целые сонмы ужасающих и огромных, как горы, демонов.

Впрочем, есть и хорошая сторона в том, что демон купит, а не отнимет. Во-первых, все убедятся, что демонами управляю я, сэр Ричард Длинные Руки. Во-вторых, уверятся, что при всей мощи я добр и справедлив… нет-нет, гораздо важнее то, что я принял сложившуюся рыночную систему и не собираюсь ничего экспроприировать. Даже по такой мелочи.

Через час примерно за окном захлопали огромные крылья. Плантагенет влетел тяжело и с шумом, с дробным костяным стуком приземлился на середину комнаты. В лапах большой мешок, в глазах ожидание новых приказов.

В мешке полно костяных кубиков, я высыпал на середину комнаты, целая горка, хорошо, кивнул на них Плантагенету:

– Сам справишься или кого позвать в помощь?

– Как прикажете, повелитель?

Я подумал, решил:

– Хорошее дело должно быть публичным. Яанкырдыкзабелло, Ыцыханатилоерд, Студебеккергарринча!..

Вызываемые демоны один за другим появлялись в комнате. Стало тесно, я с тревогой подумал, что вообще-то все не поместимся, когда начнутся песни о самом главном.

– Вам работка, – сказал я бодро. – Вы легкая кавалерия, восстановились первыми, отдохнули. Теперь поработайте на благо своих собратьев. Задача ваша простая, задача ваша такая: на всех этих кубиках сотрите луночки. Они не понадобятся. Мы сыграем совсем-совсем в другую игру…

Я перевел дыхание, пока они трудились. Все еще не по себе, когда эти чудовища рядом, хоть вроде бы и покорные мои рабы, своей воли не имеют. Тогда в бою как-то все стерлось, помнил только о Верховном Маге, а сейчас то и дело мурашки по спине при ощущении их мощи.

Плантагенет первым разогнул спину.

– У меня все стерты.

– И у меня, – откликнулся Студебеккергарринча.

– У меня тоже, – рыкнул секунду спустя Яанкырдыкзабелло.

Я сказал поощрительно:

– Ну вы даете, прям как электрические веники! В смысле, хорошо работаете. С вами бы и коммунизм построили бы… Теперь, ребята, работу слегка усложним, но не слишком. Кто из вас грамотный?

Они переглянулись, Плантагенет сказал:

– Я и Ыцыханатилоерд.

– Хорошо, – сказал я, – вы и поработаете. А Яанкырдыкзабелло, как всякий неграмотный, будет за вами присматривать и покрикивать. В смысле начальник. Теперь на каждой стороне кубика вместо стертых луночек напишите по букве… Разные, поняли? Можете и цифры, тоже неплохо. Но буквы – лучше. Можете использовать буквы из письменности древних народов.

Плантагенет уточнил:

– Вместо каждой луночки буквы?

Я помотал головой.

– Нет, по букве на сторону. Хотя, конечно, можно бы и взамен луночек, но не стоит усложнять задачу сверх необходимости. И так получится, мама не горюй.

Оба двигались с молниеносной быстротой, весь пол усеян крохотными кубиками, буквы появляются моментально, но все же кубиков еще ого сколько, я вздохнул и сказал:

– Карконодроидозаврлецитин!

Он появился моментально, быстрый и юркий, сразу принимающий всякие формы, так как не знает свою собственную. Я поинтересовался:

– Грамотный?

– Да, господин!

– Будешь помогать писать буквы, – распорядился я.

– Буквы? – удивился он. – Нет, буквы я не знаю.

– А что ты знаешь? – поинтересовался я подозрительно.

– Знаю все двести томов истории Дома Магов Атрейдисов!

– А-а-а, – сказал я, – коллаборационист, помогал магу вылавливать сородичей… Ладно-ладно, я не виню. Время было такое недоброе. Извини, тут надо ручками-ручками. Или… гм… у кого что вместо ручек.

Плантагенет и Ыцыханатилоерд трудятся во всю, работа идет быстро, я на всякий случай начал вызывать демонов сперва им в помощь, а потом разошелся и называл имена подряд. Стало тесно, но как-то ужимались, даже нам дали пространство: мне и выцарапывающим буковки и руны на кубиках.

Я перевел дыхание, трудно выдерживать взгляды, на самом деле по-рабски тусклые и покорные, но мне все кажутся обвиняющими, подозревающими.

– Ребята, – сказал я, – потерпите еще чуть-чуть!.. Пусть Плантагенет и Ыцыханатилоерд закончат. Клянусь, все вы уйдете отсюда свободными! Навеки. Для того и работаем сейчас, чтобы навеки. Яанкырдыкзабелло, что-то не слышу твоего покрикивания, ты же начальник!.. Ладно, это я так… Еще грамотные есть? Да не гамма-лучи читать, а буковки рисовать!

Вперед протиснулся крохотный демон.

– Я могу, повелитель, – сказал он.

– Давай, – разрешил я. – Плантагенет тебе объяснит, что делать…

Из демонов отсутствовали только Чеотолиланордостзейт, Кетланпахлава-перконкозер Эодороантазанкр и Тритептороираматистардуст, самые тяжелые и несокрушимые. Им, как сообщил Серфик, на восстановление понадобится не меньше недели. А Теодномолибденосикстсевентиэйту, гиганту из меняющейся стали, вообще месяц.

Я помрачнел, все смотрят с тревогой, я развел руками:

– Нечестно, конечно, вас отпустить, а их пока нет… с другой стороны, их же пока нет… в смысле, находятся в небытии, так что… а как только восстановятся, их тоже на свободу с чистой совестью.

Наконец Плантагенет разогнулся и сказал сипло:

– Господин, у нас все сделано.

Яанкырдыкзабелло проверил по-хозяйски и доложил:

– Да-да, эти трое выполнили ваше повеление, господин!

Я потер ладони.

– Отлично. Приступим.

Они все в молчании смотрели, как я прошелся по комнате, взял в пригоршню то в одном месте, то в другом, осмотрел, все сделано в точном соответствии с указанием, вместо луночек буквы, словно ребенок будет собирать кубики в слова, только кубики больно мелкие, а еще их столько, что, расставив в нужном порядке, можно собрать роман.

Я властно указал на двух мохнатых демонов, согнутых и похожих на бабуинов.

– Как ваши имена?

– Кранобалкотранкерт и Зазтернакстрекурдер, господин, – ответил один лающим голосом бабуина.

Второй подтвердил сипло:

– Да. Я – Кранобалкотранкерт, а он – Зазтернакстрекурдер. Или наоборот, я всегда путаю.

– А как же вас маг узнавал? – поинтересовался я.

Первый объяснил:

– Он призывал, один из нас исчезал.

Я сказал торжественно:

– Во вчерашнем бою вы показали себя героями! Мы спасли мне жизнь, без раздумий отдав свои. Это позволило продолжать бой до победного конца, которого вы уже не увидели… Но зато теперь все узрят, что вы первыми получаете вечную свободу!

Они стояли неподвижно, даже хвосты не шевелятся, взгляды как прикипели к моему лицу.

– Та-а-а-к, – сказал я, – вот ты, который Кранобалкотранкерт, собери все снова в мешок. Собрал? Теперь я отвернусь, а ты высыпай из мешка. Прямо на пол, не стесняйся.

Раздался дробный сухой стук, очень частый. За спиной послышался печальный и даже обреченный голос:

– Сделано, хозяин.

– Кучек нет? – спросил я, не оборачиваясь. – Есть? Разровняй. Чтобы все лежали по одному на полу… А теперь протяни их ниточкой, чтобы один за другим. Стена мешает? Ничего, давай по кругу. Пусть даже спиралью…

– Сделал, – произнес он через мгновение.

Все еще не поворачиваясь, я сказал строго:

– Я, твой хозяин, повелеваю тебе сменить свое нынешнее имя на то, которое образовалось из букв на верхней стороне. Посмотри на него и запомни.

Прошло не меньше пяти секунд, прежде чем он произнес озадаченно:

– Запомнил, хозяин.

– А теперь, – сказал я громко, вдруг да кто из демонов глуховат, – отпускаю тебя на свободу. Ты явишься только к тому, кто без запинки назовет тебя по этому нынешнему имени… До тех пор ты свободен.

– Слушаю и повинуюсь, хозяин, – произнес он формулу покорности, еще не успев ощутить, что уже не скован ее тисками.

Он не успел исчезнуть, как я сказал так же повелительно:

– Зазтернакстрекурдер!

– Слушаю и повинуюсь, хозяин, – ответил тот поспешно.

– Смешай и рассыпь кубики, – велел я, – потом тоже вытяни кубики в линию, чтобы получилось слово. Оно и будет твоим именем. И пока оно не произнесено человеком вслух, ты – свободен!

Зазтернакстрекурдер все сделал, потом завизжал, заискрился всеми цветами радуги и сгинул. Я чувствовал внезапно вспыхнувшую надежду среди демонов. Но, скованные послушанием, не двигаются, не шевелятся, только ждут приказов. Я вошел в ритм и довольно быстро наладил конвейерное производство, чтоб они сами рассыпали кубики, сами складывали в бесконечное слово, а я только приказывал отныне именоваться этим вот именем, что они видят, а я – нет.

Конечно, после погибших за меня, сюзерена, пошли погибшие в бою на ключевых участках, просто погибшие, а затем и те, кто оставался жив и отдал жизнь только для того, чтобы окончательно уничтожить проклятую крепость, символ угнетения и мук.

Наконец я отпустил тех несчастных, что сражались на стороне Верховного Мага. Последним подошел Плантагенет, пусть не самый могучий, но зато существо, с которым я почти сдружился, в которым летел из маркизата, ел хлеб и соль… почти ел. Я ощутил острую жалость, что приходится отпускать, мелькнула резонная мысль: а какого хрена? Их для того и создавали, чтобы служить людям. Надо оставить хотя бы этого, мне достаточно и одного, он один всех стоит…

Он стоял неподвижно, я вдруг понял, что он уловил мои колебания и уже не верит мне.

– Плантагенет, – сказал я с укором, – ты чего последним? Чтоб посмотреть, как буду жалеть, что отпускаю самого лучшего? Это нехорошо… Ладно, в знак того, что ты так много сделал, я сам рассыплю кубики… ты только сложи их в ряд. Спасибо, что помог! Смотри на свое новое имя и запоминай…

Я слышал за спиной шелест, стук костяшек, наконец голос Плантагенета прозвучал с незнакомой ранее ноткой:

– Человек… Да, я свободен! А тебе не хочется повернуться и посмотреть на мое новое имя?

– Хочется, – признался я. – Так что давай побыстрее перемешай эти чертовы кубики, чтоб у меня и шанса не было. Я все-таки нормальный человек, а это значит, что наполовину… да что там наполовину, почти весь – свинья. Я вон паладин, и то, как амеба при делении… Счастливого тебе океана плазмы!

Он исчез, в комнате стало темно и пусто. Я чувствовал себя вконец опустошенным.

За моей спиной послышались сдержанные аплодисменты. Я резко обернулся. Самаэль, глядя на меня внимательно и без привычной улыбки, еще пару раз хлопнул в ладони и отвесил короткий поклон.

– Вот это ощущение силы, – прокомментировал он без всякого выражения. – Вот это поступок! Хотя мне такое непонятно, как всякое безрассудство, но могу оценить, каких усилий оно вам стоило.

– В каком деле? – спросил я почти враждебно.

– Может, в приближенном, – признался он. – Сэр Ричард, видели бы вы сейчас свое лицо! Океан муки в глазах… И вообще с лица спали. От вас просто несет гневом и отчаянием… Не отпирайтесь, это далось вам нелегко. В самом деле, зачем было выпускать такую власть?

– А вы как думаете?

Он покачал головой.

– Лучше вы сами скажите.

Я развел руками:

– Да это трудно объяснить… Ну вот как-то одна моя подружка выгребла из холодильника, это такой погребок, все пирожные и шоколадные конфеты, добавила принесенный гостями торт и все это выбросила в мусорное ведро… А мой дядя однажды бутылку такого дорогого коньяку спустил в мусоропровод! А как любил пропустить рюмочку, руки тряслись, как увидит… Еще знаю одного, которым топором себе два пальца отхватил, когда вы подослали к нему одну красотку…

Он поморщился, прервал:

– Я не подсылал, честно. Но ход вашей мысли, хоть и запутанный, понял. Владение таким количеством демонов помешало бы вам отхватить какой-то кус пожирнее?

Я вздохнул.

– Мне нравится, как вы все точно облекаете в четкие формулировки. Как ни странно, но это так. Мне это помешало бы достичь… даже вообще тянуться к более высокой цели. Только дурачок может полагать, что, заполучив суперпупермеч, он решит все проблемы. И всего добьется.

– Я-то знаю, – ответил он суховато, – но откуда знаете вы?.. Ах да, общий уровень вашей цивилизации…

Я кивнул.

– Все верно. Я и есть та цивилизация. Сам человек, сэр Самаэль, давно ничего не значит. Вы про Маугли не слыхали?.. Ну, это доказательство, что человек вне общества просто животное. Даже говорить не умеет. Так что все, что во мне, – это не мое, это часть общества. А общество знает многое.

Он кивнул.

– Вижу по вас, сэр Ричард. Потому нам так легко разговаривать, потому так просто находим общий язык. Хотя сейчас пока что не вижу, на что вы нацелились?

Я пожал плечами:

– Пока сам не могу сказать. Даже для себя. Это больше из области чувств.

Он поморщился, махнул рукой:

– Впрочем, все вздор. Это пока неважно. Я давал вам время обдумать мое предложение. Что скажете?

Он умолк, глядя испытующе. Я подавил рвущийся из себя ликующий крик, это же не из меня он рвется, а только из части меня, что не есть еще все я, переспросил:

– Насчет власти над континентом?

Он кивнул:

– Да.

– Я готов, – ответил я.

Он смотрел внимательно.

– Мне показалось, вы не горите желанием стать ни королем в Гессене, ни Верховным Магом… Вообще вас власть вроде бы не привлекает?

Я сдвинул плечами.

– А есть люди, которых она не привлекает?.. Просто не хочу просто жить-поживать и добро наживать. Это я уже перерос. Удивительно, но в самом деле перерос, чего сам не ожидал. Даже не заметил, когда перестал на собственных соплях поскальзываться… А в королевствах, вроде Гессена, другого не остается, как жить и поживать. Я не знаю, что делать с людьми, у которых вообще нет стимула трудиться, учиться! Если попробовать нажать – убегут к соседям. А вот в пределах континента не побегают, везде достану. Правда, еще не представляю, как их заставить, но у императора иные возможности.

Он кивнул с одобрением в глазах.

– Теперь понимаю. Хотя, конечно, все равно не могу понять, почему отказались от власти над демонами. Однако власть императора в самом деле от королевской отличается не тем, что власти больше, а власть… качественно иная. Я рад, сэр Ричард, что вы имели возможность подумать… и приняли решение сами.

Я буркнул:

– Ну еще бы. Попробовал бы кто принять за меня! Я и против своих же решений бунтовать ухитряюсь.

Дьявол смотрел глубоко запавшими глазами.

– Я рад, – повторил он, – что вы убедились во всем сами. Это мое правило – человек свободен, и никто и ничто не смеет навязывает ему свой выбор. Человек выбирает сам. Теперь остается определить степень вашего… гм… отношения. Степень вашей готовности, глубину убеждений!

Я насторожился:

– Глубину?

– Да, – ответил он. – да, глубину. Вы хорошо знаете, как большинство ратует «за», тут неважно, за что, и знаете, как это большинство трусливо отступает, если требуется прищемить хотя бы пальчик.

Я пожал плечами:

– Люди есть люди.

Он расхохотался, кивнул:

– Все верно. Они поступают согласно своей природе, я их не виню. Все правильно. Но большинство и не годится для великих дел, для решения важных вопросов, для важных постов. Сам понимаете, сэр Ричард, человека с характером и убеждениями простого земледельца нельзя сажать на королевский трон. Сразу же начнутся такие нелепости! Королевство развалится, крестьяне начнут голодать, вспыхнет взаимная и бессмысленная резня…

Я ощутил холодок по всей поверхности тела. Поинтересовался как можно более спокойным голосом:

– И чем же определяются… или проверяются, если точнее, качества людей, которые идут с вами?

Он развел руками:

– Ритуалами, чем же еще? Ритуалами!

– Ритуалами, – повторил я. – Ритуалы – прародители тестов? Никогда бы не подумал… Хорошо, я готов пройти через любые ритуалы. Человеку, который прошел бесчисленные тесты… как профессиональные, как и всякие любительские, уж ритуалы для такого… гм… Называйте день, время, условия. Надо ли учить масонский словарь или приходить с лопаткой каменщика? Черный плащ и маска?

Он коротко усмехнулся:

– Можно в черном плаще и под маской, но можно и без них. Это уже люди из необходимого ритуала сделали театр. Так вы готовы?

Я чувствовал напряжение, что сковало весь мир. Я задержал воздух в груди, сердце вообще вроде бы перестало стучать, сказал решительно:

– Готов!.. Я вообще-то иногда на такое готов, что самому страшно.

Он коротко усмехнулся:

– Тогда я пойду кое-что приготовлю. Желаю здравствовать, сэр Ричард!

– И вам не хворать, – ответил я автоматически.

Он исчез, нарочито оставив запах огня и серы. Чувство юмора у Самаэля такое своеобразное, хотя для меня мог бы что-то поновее. Правда, тогда не было бы этой ощутимой издевки.

Радостная дрожь сотрясала меня, как ребенок картонную коробку с позвякивающей внутри рождественской игрушкой. Император!.. Это же запрыгнуть сразу на этаж, минуя десяток ступеней. Там иные возможности, которых нет и не может быть у королей.

Император в самом деле сможет проводить реформы, положить начало книгопечатанью, основам науки и научного познания, а также защитить свои реформы, если кто посмеет где-то вякнуть против. Император – это реальная мощь и сила…

Я торопливо вызвал Серфика, спросил в нетерпении:

– Слышь, крылатый поросенок, а ты можешь сам явиться и сообщить, когда Кетланпахлаванерконкозер восстановится в вашем аду? А то все боюсь, что мои команды его дергают и мешают процессу заживления.

Он пискнул:

– Нет! Не могу.

– Почему?

– Не знаю. На то воля творцов.

– А-а… Что за дурь, не подумали. А если я прикажу тебе?

Он подумал, развел крохотными ручками:

– Не получится. Я должен сперва явиться в этот мир. А потом выполнять приказы.

– Так вот и приказываю тебе!

Он встрепенулся:

– Позвать?

– Не сейчас, – сказал я сварливо. – Потом, когда он восстановится. Не хочу дергать, пока он еще не транспортабельный.

– А он тогда и не услышит, – заверил Серфик. – Господин, позволь мне сказать еще, что ты не спрашивал?

– Давай, – сказал я обрадованно. – Я заметил, тебе дадена чуть большая свобода. Наверное, как раз потому, что в тебе нет силы… Предосторожность? Не знаю… В общем, выкладывай.

– Господин, – пропищал он, – уже все демоны нашего мира знают, что ты отпустил на свободу всех-всех своих демонов!.. Там такое творится…

– Что?

– Все хотят с тобой говорить.

Я зябко передернул плечами.

– Нет уж. Я тут подумываю серьезными делами заняться, скоро вообще от меча откажусь. Ну там, благотворительный фонд открою или еще как-то буду грехи перед обществом замаливать… Украденное не верну, но фонд своего имени открою! Так что цесарю – цесарье, а демонам… ну, что там у вас, мне чужого не надо.

– Господин, они очень просят!

– Скажи, я занят.

– Но они там страдают. Они очень хотят с вами поговорить!

Я скривился:

– Вообще-то нельзя, но если очень хочется, то можно. Ладно, зови. Снова установишь связь?

– Это не я, это Четыврестацкнаеранненный устанавливает. Другие не могут…

– Ладно, – сказал я, – только недолго. Я тут скоро вообще стану недоступен простому народу. А демоны по развитию где-то между простолюдинами и их домашними животными.

Стену залило мрачным красным огнем, словно камень превратился в матовое стекло, а та сторона оказалась в жерле вулкана. Я отшатнулся от выпрыгивающих выплесков огня, что и не лава, а уже протуберанцы яростной звезды.

Сердце застучало чаще, кровь бросилась в голову, я сжимал кулаки и шептал себе, что это всего лишь проекция, слабая и бледная проекция того, что есть на самом деле.

На той стороне буйство багровости, пурпура, багрянца и оранжевости сменялось короткими всплесками белого слепящего огня, вспыхивали странные звезды, проносились кометы, я видел смерчи, огневороты, все это демоны, много демонов, я не вижу их очертаний, только догадываюсь, что на этот раз их даже больше, чем в прошлый.

– Я слушаю, – продавил я первые слова через сжатое страхом горло. – Говорите. Кстати, пользуясь случаем, еще раз поздравляю своих соратников с заслуженной… нет, с завоеванной свободой!

В центре багрового ада оформилась некая гигантская фигура, похожая на пылающий утес из высокопрочной стали. Я услышал тяжелый вздох, скрип, треск, затем неуклюжие слова, будто демон на ходу подыскивал диапазон, в котором можно говорить с человеком:

– Человек…

– Ага, – сказал я, – это я, оно самое. Самоназвание. Не знаю, как вы нас называете…

– Человек… – повторил он.

– Хорошо, – одобрил я, – когда совпадает. А то до сих пор не пойму, почему угры, венгры и мадьяры – одно и то же?.. Ну, это так, что-то вроде светской беседы. Они начинают с погоды, а мы с философских определений. У тебя ко мне вопросы?

Он прогудел нечто, по стене с огромной скоростью пробежали, немыслимо быстро меняясь, узоры и странные знаки, затем демон спохватился и продолжил на понятном мне языке:

– …и мы тоже. Мы знаем каждый случай, когда наш собрат попадает в ужасающее рабство. И осознание, что это ждет каждого, наполняет существование горьким страданием и мучениями.