Текст книги "Ричард Длинные Руки – ландлорд"

Саксон ответил с холодком:

– У нас есть длинные лестницы. А на первом этаже, кстати, неплохая тюрьма.

В голосе прозвучал зловещий намек, я поинтересовался:

– Если нет двери, как в нее попадают?

– А сверху люк в потолке, – пояснил Саксон любезно. – Опускают на длинной веревке. Так что никто оттуда не сбежит!

Я проигнорировал явное недружелюбие, спрыгнул на землю, повод подхватил один из воинов. Бобик пошел за мной, на людей поглядывал с вялым интересом. Гораздо больше интересовали гуси, что вышли из одного сарая и важно пошли в другой.

– Бобик, – сказал я предостерегающе, – это не дичь.

Он оглянулся на меня, в больших глазах недоумение: а где дичь? Я погрозил пальцем.

Один из стражников спросил с пониманием:

– Гусей любит, ваша милость?

– Любит, – ответил я со вздохом. – Но еще больше любит рыбу ловить. Просто дуреет!

На лице стражника застыло недоумение, а мы с Бобиком пошли рядом с Саксоном. У донжона Саксон остановился.

– Простите, сэр… если вы так уж решили оставаться инкогнито. Но почему именно Светлый?

Я гордо выпрямился.

– Герой должен выделяться среди простых, как гусь среди уток. Сейчас по дорогам бродят толпы меднолобых придурков, что гордо называют себя Темными. Ну там Темными Паладинами… ха-ха, как будто паладин может быть темным, Темными Князьями, Темными Крестоносцами и даже темными ангелами. Как-то встретил даже дурака, что назвался Темным Иисусом!.. Среди придурков очень модно быть вроде бы на стороне Зла, они так чувствуют себя значительнее. Ну а я, сразу видно, не придурок…

Он оглядел меня с сомнением, вгляделся в самодовольную физиономию, я уж постарался надуть щеки, вздохнул и развел руками.

– Ну что ж, добро пожаловать, сэр Светлый.

– Да уж, – согласился я великодушно, – пожалую. Мало не покажется.

– Идите за мной, сэр.

– Почему это? – спросил я подозрительно. – У вас какой левел… тьфу, титул?

Он ответил суховато, но поклонился:

– Я обхожусь без титула, сэр Светлый. Но это не мешает мне хорошо охранять замок. Если хотите, пойду сзади, но только придется подсказывать вашей доблести, сворачивать ли вправо, влево, снова вправо…

Я поморщился.

– Ты еще про зюйд-зюйд-вест скажи! Ладно, иди сзади, но не слишком отставай. А то дух от тебя какой-то… Будто тухлой рыбы сожрал целое корыто. Живот, небось, вздуло?

– Налево, сэр.

– Налево, это хорошо, – рассуждал я. – Это понятно. Почти как сено-солома. Эй, ты куда?

Он огрызнулся:

– Нужно обойти замок. А там можно и по прямой… Сэр Светлый, вы по прямой ходить не пробовали?

– Пробовал, – ответил я сокрушенно. – Но кто прямо ездит – дома не ночует.

– Давно не были дома?

– С детства, – ответил я. – Как вот сел на коня и выехал из дому…

– Сюда, сэр Светлый… Кстати, а почему у вас конь черный? Да и собачка?

– Они белые и пушистые, – пояснил я, – глубоко внутри. Но чаще бывает наоборот: весь в белом, а душа черная, как закопченный котел в аду…

Он хмыкнул, взглянул на меня внимательнее, но я иду с тем же самодовольно-глупым видом, без всякой искорки интеллекта, и Саксон наверняка решил, что если умная мысль и забрела в мою глупую голову, то увидела сама, что совершила глупость, и тут же со стыда удавилась.

Мы обогнули массивное здание замка, на той стороне двора к внешней стене прилеплена маленькая часовня. Не запущенная, как я ожидал, все-таки Барбаросса говорил о засилье Тьмы в этих краях, но и не процветающая.

Саксон подобрался, лицо торжественное, словно предстанет перед божественным императором, я ощутил укол тревоги. Если хозяйка к тому же еще и религиозна, то с фанатичкой справиться будет куда труднее…

Саксон бросил мне строго:

– Подождите здесь.

– Жду, – ответил я снисходительно.

Он поморщился, но ничего не сказал, осторожно приоткрыл дверь, сунул туда голову. Я не расслышал, что он спросил, но через несколько мгновений повернулся ко мне.

– Можете войти. Леди заканчивает молитву.

Я подождал, пока он вынужденно распахнет для меня дверь шире, лишь тогда, даже не поблагодарив его кивком, вошел, громко топая.

Часть 2

Глава 1

Часовня маленькая, скудно обставлена, темно, только горят свечи перед распятием. Женщина на коленях молится перед алтарем, слова произносит настолько тихо, что я едва услышал ее шепот. Со спины трудно определить что-то, но на первый взгляд показалась моложавой и гибкой. Длинное платье скрывает ноги, видны только высокие каблуки туфель, но тонкая ткань обрисовала ноги достаточно четко. Я вдруг поймал себя на мысли, что ноги вообще-то хороши, хороши… И еще одно видение промелькнуло перед мысленным взором, слишком скабрезное, чтобы выговорить вслух, но я еще тот паладин, служитель церкви, так что я вполне могу и вслух.

Наконец она осенила лоб крестным знамением, я вздохнул, а женщина неторопливо поднялась и повернулась в мою сторону. Дыхание остановилось в моей груди: чистое нежное лицо безукоризненно, а огромные синие глаза взглянули на меня так, что тихая дрожь пробрала меня до пят. Сколько же ей лет, мелькнуло ошарашенное. Барбаросса сказал, то она вдова и что у нее десятилетняя дочь… Ах, здесь же выдают замуж с четырнадцати лет, так что сейчас ей наверняка где-то в районе двадцати пяти…

Длинные четко очерченные брови придают ее лицу слегка удивленное выражение, глаза чистые и невинные, а пунцовые губы, слишком нежные и пухлые, чем-то напоминают и спелую черешню, и лепестки дивных цветов. Я поймал себя на том, что смотрю на эти губы и уже почти чувствую их нежность и теплоту.

Она неожиданно улыбнулась, сердце мое подпрыгнуло и тут же рухнуло в пропасть. Синие глаза приобрели фиолетовый оттенок, такие бывают только у колдуний, на щеках появились крохотные ямочки, как у ребенка.

– Светлый Рыцарь, – проговорила она в задумчивости. – Я представляла вас несколько иначе…

Я удивился.

– Слухи обо мне, замечательном, докатились и в этот медвежачьий угол?

Не отвечая, она рассматривала меня спокойно и внимательно.

– Вы и есть тот самый, – наконец спросила она тихим приятным голосом, – который сразил Прозрачника, освободил из рук разбойников захваченных женщин и перебил гарпий?

Я поклонился и ответил несколько неуклюже:

– Слухи преувеличены, моя леди. Прозрачника убил сэр Растер, я ему чуть помог. А что, он добрался до этих краев?

– Вчера прибыл, – ответила она. – И долго рассказывал о вас… Сейчас он с нашими рыцарями на охоте.

– Представляю, – буркнул я, – что наговорил!

– Только хорошее, – заверила она.

– Да знаю, – отмахнулся я. – Разве обо мне, замечательном, можно говорить что-то другое? Но я такой скромный, такой скромный, что эти постоянные восхваления моей доблести меня всегда смущают…

– И вашей скромности, – ввернула она.

– И моей непомерной скромности, – согласился я. – Но, надеюсь, когда-нибудь до этих медвежучьих краев докатится моя настоящая слава!

Она смотрела в мое лицо внимательно, в глазах мелькнула нерешительность, словно сомневалась, тот ли это светлый рыцарь на белом коне, что посещает ее сны.

– Вы должны быть великим воином, – заметила она.

– С какой стати? – возразил я. – Я человек мирный. И очень не воинственный.

– Но вы на полголовы выше любого из моих рыцарей, – сообщила она, не сводя с меня околдовывающего взгляда. – У вас длинные руки и прекрасные доспехи. А то, что обходитесь без оруженосцев и слуг, говорит лишь о вашей силе и мужестве.

Я снова поклонился.

– Спасибо, моя леди. Вы второй человек, который считает это доблестью, а не предельной… э-э… нищетой.

Она мягко улыбнулась.

– Вот как? А кто же первый?

Я с достоинством поклонился.

– Я сам, моя леди. Человек, чье мнение я очень ценю.

Она все чаще посматривала на мое лицо. В глазах проступила некоторая озабоченность.

– У вас глубокая ссадина…

Я отмахнулся как можно беспечнее.

– Заживет. Мужчины должны переносить тяготы безропотно. Никто из ваших людей ее даже не заметил… обидно.

– Да, – согласилась она, – тяготы нужно переносить, но еще лучше – их избегать… сядьте здесь, ближе к окну, я осмотрю вашу рану.

– Да какая рана? – возразил я. – Вы же сами сказали, ссадина. К тому же все засохло.

– Очень уж она большая, – ответила она обеспокоенно. – А если грязь попала в кровь, как бы не начало гноиться. Зачем вам такое на лице?

– Незачем, – согласился я.

– Тогда сядьте вот на эту скамеечку.

– Как-с? При даме?

– Я сейчас не дама, – возразила она мягко, – а лекарь.

Служанка выслушала негромкий приказ, исчезла, леди Беатриса рассматривала меня тихо и спокойно, служанка вернулась с подносом, на котором три чашки и чистые тряпочки. Леди Беатриса намочила одну, движения ее были мягкие и спокойные. А когда начала осторожно промакивать рану, убирая засохшую кровь, у меня перехватило дыхание. Я сидел на низком стульчике, от Беатрисы исходит чарующий запах чистоты и невинности, словно от только что распустившихся цветов, а когда я скосил глаза, взгляд уперся в высокую полную грудь, что приподнимается и чуть-чуть вздрагивает при каждом движении рук.

Ее нежные пальцы закончили обрабатывать рану, я закрыл глаза и мечтал, чтобы подольше смазывала ссадину чем-то прохладным, словно выдержанной в подвале сметаной. Ощущение настолько приятное, что у меня вырвался вздох сожаления, когда она отступила и сказала с кроткой улыбкой:

– Вот теперь заживет быстро.

Я спросил тупенько:

– А я не слишком глупо выгляжу с этой мазью?

Она чуть-чуть улыбнулась.

– Как же вы, мужчины, заботитесь о своей внешности.

Служанка по ее жесту принесла большое зеркало в бронзовой оправе. Ссадина, к моему облегчению, лишь поблескивает чуть, ее смазали чем-то прозрачным, к тому же настолько тонким слоем, что через пару минут впитается, а так вообще я хорош, вот какие брови, глаза, нос, упрямо сжатые зубы и выдвинутый подбородок…

Спохватившись, что я любуюсь собой, а женщины все замечают, я поспешно отвернулся и встал.

– Спасибо, леди, – сказал я учтиво. – Я вдвойне у вас в долгу.

– Почему вдвойне?

– Вы не только приютили меня, – объяснил я галантно, – но и вдохнули жизнь в мое израненное тело. И в душу тоже.

Она мягко улыбнулась.

– У вас и душа есть?

Я пожал плечами.

– Сам удивляюсь. Говорят, огромная и вместительная у меня душа. Потому женщина может ее тронуть, потом взять за душу, но уж хрен выймет!

Она покачала головой.

– Так, может, ее у вас и нет?

– Если души нет, – ответил я, – то ее и не продать…

– А вы хотите продать?

– Пока торгуюсь, – ответил я легко. – Но покупатель уже есть.

Она посмотрела снизу вверх озадаченно и даже испуганно, молча сделала знак следовать за нею. Из полутьмы за дверью вступили в сверкающий солнечный мир, леди Беатриса небрежным движением сняла высокий головной убор. Дивные золотые волосы бурным водопадом хлынули на плечи, на спину. Пара длинных прядей упала на левую грудь, подчеркнув ее форму, но Беатриса небрежным движением подхватила и отправила за спину.

Сердце забилось чаще, я с ужасом ощутил тоскливое щемление и понял, насколько усложнилась задача. Я просто не могу изгнать эту «старую каргу», заточить в монастырь или еще как-то избавиться. Тем более не могу бросить поперек седла и привезти к Барбароссе, чтобы тот швырнул ее в темницу.

Да хрен с нею, с внешностью, но если она хотя бы тиранила слуг и вассалов, то я бы вспомнил, что я вообще-то общечеловек, против угнетения человека человеком, а угнетателя можно самого нагнуть… но уже вижу по лицам встречных, что на нее смотрят с обожанием и бегом бросаются выполнять любые ее приказы.

Это, кстати, вдвойне хреново. Даже если бы я решил все-таки сослать ее в монастырь, то в защиту поднялись бы не только вассальные рыцари, но и вся челядь, а это тоже сила, почему-то обычно не принимаемая во внимание.

Остается то, что и повелел Барбаросса: выкрасть и привезти в столицу. Думаю, удастся, при всей ее богомольности, уговорить отправиться на охоту. А там ухватить на седло и пришпорить Зайчика – чисто техническое решение.

Мы обогнули замок, у главного входа навстречу попалась молоденькая девушка, почти девочка, с круглой розовощекой мордашкой, ласковая и со странно томным взглядом для такого возраста глаз.

Она сперва стрельнула на меня быстрыми игривыми глазками, потом только присела в почтительном поклоне.

– Леди Беатриса…

Голосок ее прозвучал нежно и ласково, но мне показалось, что он больше обращен ко мне.

Леди Беатриса произнесла повелительно:

– Рина, приготовь горячей воды для сэра Светлого. Скажи Алисе, пусть почистит одежду благородного сэра. Сэр Светлый, я постараюсь чтобы в моем замке вам было удобно и чтобы вы не спешили умчаться на новые подвиги.

Я поклонился в третий раз, пряча глаза, а то вдруг увидит, как я понял ее… хоть только на миг, но истолковал в привычном смысле, хотя для ее полумонашеского образа жизни это показалось бы крайне непристойным и крайне отвратительным.

Рина быстро окинула меня оценивающим, совсем не детским взглядом. Под простым платьицем маленькие грудки едва-едва намечены, зато бедра широки, и, когда она пошла к дверям, я невольно обратил внимание, какая у нее круто приподнятая попка, можно поставить кубок с вином, не упадет, если не будет вот так двигать ягодицами, словно перетирает зажатые ими орехи.

Леди Беатриса заметила мой взгляд, мне показалось, что в ее глазах промелькнули одновременно снисходительное понимание: «все мужчины – скоты» и некоторая брезгливость, как если бы раз уж назвался Светлым, то давай свети.

– Следуйте за ней, сэр Светлый, – произнесла она негромко. – Мои служанки помогут вам.

– Благодарю, леди Беатриса!

– Это наш долг – помогать странствующим рыцарям.

– Ах, все бы помнили про этот долг…

Рина терпеливо ждала у дверей, а когда я еще раз учтиво поклонился леди Беатрисе, приоткрыла дверь и ждала в коридоре.

Я вышел, и, едва закрыл за собой дверь, Рина улыбнулась мне томно и загадочно.

– Мой господин, идите за мной. Воды уже наносили в кадку. А то остынет…

Мы прошли несколько залов, наконец показалась дверь комнаты, которая наверняка угловая, это чтобы грязную воду по желобу сливать прямо за пределы замка.

– Сюда, господин.

Она распахнула для меня дверь, словно я и это не умею, я вошел в комнату, Рина осталась в коридоре и хотела закрыть за мной, я спросил в удивлении:

– А ты что, не потрешь мне спину?

Она хитро улыбнулась.

– Я еще маленькая. Мне нельзя смотреть на мужчин.

Дверь закрылась, я повернулся к широкой деревянной бадье посередине комнаты. Наполнена почти до краев, поднимается пар, воздух влажный и горячий, словно в бане.

Под единственным окошком широкая деревянная лавка. Я разделся, одежду сложил аккуратно, как учили в детстве, я же приехал к приличным людям, осторожно влез в горячую воду. Пошли волны, начали выплескиваться через край, а когда я погрузился, то – Архимед, похоже, не врал! – воды выплеснулось столько, что я даже не знаю, неужели это все я…

Плеск воды прозвучал, как сигнал: в комнату вошли две девушки. Крепенькие, коренастые, с привычными к труду руками, на мордочках веселое любопытство.

– Привет, – сказал я. – А мыло у вас водится?

– И даже мочалки, – ответила одна.

– Несите.

– Уже принесли, господин.

– Давайте…

– Мы вам поможем, господин!

Вода умеренно горячая, обе сперва намылили мне голову и плечи, одна терла и соскабливала пот и дорожную грязь, вторая поливала из кувшина горячей водой. Комната наполнилась паром, стало жарко и душно. Тонкая кисейная одежда девушек промокла и прилипла к телу, обрисовывая каждую жилку.

Потом обе умело разминали мне шею и плечи, продолжая соскабливать въевшийся в кожу слой пота, терли спину и живот. Я поглядывал на обеих краем глаза, чувствуя нарастающее возбуждение. Их подобрали, как я понял, по контрасту: у одной крупные пышные груди с удивительно крохотными розовыми кружками и сосками не толще спички, но высотой в полпальца, а у другой груди маленькие, как две перевернутые чашечки для кофе, но соски размером с грецкие орехи. Я переводил взгляд с одной на другую, наконец поинтересовался:

– Кто прислал именно вас?

Они переглянулись, хихикнули. Первая ответила застенчиво:

– Хозяйка.

– Очень любезно с ее стороны, – ответил я сквозь зубы. – Даже очень… К сожалению, у меня обет воздержания до первой звезды… в смысле, до новой луны.

Первая округлила глаза.

– Господин, но это же почти две недели!

Я ответил со вздохом:

– Такова наша рыцарская жизнь. Зато в воздержании мы обретаем добавочные силы.

– А вот граф Ансельм никогда не воздерживается, – сообщила она. – И в графстве он самый сильный боец.

– У него очень маленькое графство, – обронил я небрежно, хотя шерсть сразу вздыбилась при одном упоминании, что рядом самец, которого считают, видите ли, сильным. – А я… из другого графства. И правила у нас, увы, другие. Так что давайте пару кувшинов холодной воды… самой холодной, какую найдете.

Пары кувшинов ледяной воды из колодца оказалось мало, девушки хихикали и делали вид, что отворачиваются и совсем-совсем не смотрят, когда я поднялся, все еще так и не остывший, хотя старательно вызывал в уме образы, как меня распинала на стене леди Элинор или как свалил и пробежал по мне лесной кабан, наступив острым копытом на причинное место.

В довершение моей муки они старательно промакивали меня широкими полотенцами, убирали даже намек на влагу, так что я как можно быстрее натянул штаны, застегнул пояс и лишь тогда ощутил свою добродетель в относительной безопасности.

В коридоре меня дожидалась немолодая служанка, коротко поклонилась и попросила следовать за ней. Я думал, отведет в гостевые апартаменты, однако вскоре вошли в зал, где леди Беатриса распределяла работу между пряхами. Она с живостью повернулась ко мне, взгляд удивительных глаз пробежал по мне, я ощутил себя счастливым, словно прошел тетрис на девятой скорости.

– Если бы мужчины понимали, как им идет быть вымытыми!

– Если так будут мыть, – ответил я, – согласен на купание трижды в день.

Она улыбнулась, светский обмен любезностями, затем некоторое смущение промелькнуло по ее лицу, она пару раз взглянула на меня быстро, словно не решаясь, говорить или нет, наконец молвила как можно небрежнее:

– Кстати, сэр Светлый… вам отвели едва ли не лучшую комнату во всем замке…

Я поклонился.

– Да, я знаю, что я самый замечательный, так что вы не стесняйтесь, говорите.

Она чуть поморщилась.

– Сэр Светлый, обычно та башня закрыта. Но сейчас у нас много гостей, мы просто вынуждены открыть ее. Там хорошо и уютно, к вам только одна просьба…

– Слушаю вас со всем вниманием и прочими соответствующими чувствами, – сказал я куртуазно.

– Одна просьба, – повторила она. – Довольствуйтесь той комнатой. На том этаже еще две, но они совсем маленькие, вас не заинтересуют. Выше не поднимайтесь.

– Хорошо, – сказал я послушно.

Она явно колебалась, говорить или нет что-то еще, наконец произнесла с неохотой:

– Просто… были слухи, что там нечистая сила. Это глупости, конечно, но семь лет назад там в самом деле пропал слишком любопытный гость. А до того тоже были, говорят, случаи, но нам о них ничего не известно, кроме слухов. А семь лет назад я уже здесь жила. И после того случая велела башню закрыть.

Я поклонился.

– Разумно, чисто по-женски разумно.

Она посмотрела с вопросом в глазах, но я промолчал, и она после паузы сказала совсем уж просительным голосом:

– Я рассчитываю на ваше благоразумие, сэр Светлый.

– Я вас не разочарую, – заверил я. – Недаром же я светлый! Я, как и вы, всегда поступаю настолько правильно, что самому противно. Так что будьте спокойны, я не сгину, и вы снова будете иметь несказанное удовольствие меня видеть.

Она кисло улыбнулась, я понял, что аудиенция с инструктажем по технике безопасности закончена. Служанка, что привела меня, двинулась к двери, я поспешил следом.

В коридоре она улыбнулась довольно ехидно и сказала притворно смиренно:

– Сэр рыцарь, комнату для вас сейчас моют, скребут, чистят. В нее, почитай, семь лет никто не заходил! Так что вы пока сходили бы в нижний зал, там сейчас благородные рыцари пируют.

– А по какому поводу? – осведомился я.

Она удивилась.

– Разве для благородных нужен повод?

– Ты права, – согласился я. – У нас богатая фантазия насчет выпить. Не провожай, зал я найду по реву… и боевым песням…

Она поклонилась и пропала, а я двинулся в сторону источника шума, на ходу хмуро размышлял, как мне держаться. Вообще-то что-то пошло… и уже давно идет не в ту степь. Не только с самой ситуацией насчет моих владений, а вообще… даже со мной. Только сейчас пришло в голову, что я странным образом становлюсь специалистом по вдовам. По вдовам и замужним женщинам. Начиналось же с леди Лавинии, жены барона Гендерсона, потом госпожа Амелия Альенде, а теперь эта Беатриса… Нет, самыми первыми были три жены барона Ганслегера, которые мне перешли по праву тетравленда, но я тогда сбежал, едва успев с ними поздороваться, а еще жена Черного Волка, как мне кажется, тоже теперь то ли моя жена, то ли еще что-то такое в моем хозяйстве, о чем я вроде бы должен хоть как-то заботиться, ибо феодал – это не только право первой брачной ночи, почему-то о нем вспоминают в первую очередь, но и постоянная забота о своих подданных, об их жилищах, полях и огородах.

Нет, но с этой леди Беатрисой у меня не должно быть ничего, а то сам начну подозревать в себе склонность к геронтофилии. И пусть она моя ровесница, но все равно – давно замужем, дочка ого какая, хоть пока и не видел, так что для меня она старовата, старовата…