Текст книги "Ричард Длинные Руки – ландлорд"

Глава 2

Справа из-за двери, мимо которой иду, прогрохотали шаги, звякнул металл. Тут же распахнулась с треском, словно с той стороны ее пнули ногой, в дверном проеме возникла темная фигура громадного человека в доспехах: широченные плечи, массивное туловище и короткие ноги.

Сэр Растер шагнул ко мне, распахивая руки.

– Сэр Светлый!.. Как я рад вас видеть!

Я в недоумении дал себя обнять, сэр Растер хлопал меня по плечам и спине с таким энтузиазмом, будто отыскал богатого должника.

– И я… гм, – сказал я осторожно, – тоже…

Он воскликнул с пылом:

– А я в самом деле рад! Как меня встретили, когда я подъехал к воротам замка! Никто раньше не видел Прозрачника ни живым, ни мертвым. Вернее, кто видел, тот уже никому не расскажет… Эх, какой пир сразу же закатили!

Я сказал дипломатично:

– Я слышал, вы честь победы приписали мне. Но вообще-то мы там сражались вместе.

Он погрозил мне пальцем.

– Сэр Светлый, не надо! Мне уже передали, что вы сказали, но это неправда. Я не настолько… гм… как вы говорите, так что не надо. Я сейчас снова подтвердил, что я спал, когда вы убили этого огра… Ладно, сэр Светлый, там уже накрывают столы, за вами хотели посылать слуг, но я сказал, что сам сочту за честь отыскать вас… Гм, где я только не искал вас!

– Польщен, – пробормотал я все еще настороженно, – гм, в самом деле…

Он хлопнул меня по спине.

– Пойдемте! Там готовится застолье. А то сожрут все. В замке столько рыцарей, у Барбароссы намного меньше.

– А что им здесь, – спросил я, – медом намазано?

Он хитро подмигнул.

– А то нет? Хозяйка – лакомый кусочек. Все понимают, что женщине нельзя править такими огромными владениями. Все равно она вынуждена будет кого-то избрать в мужья. Вот и слетелись…

В его густом громыхающем голосе прозвучала зависть. Сэр Растер вел через анфилады комнат уверенно и целеустремленно. Везде люди, но по большей части слуги, конюхи, оруженосцы: редко кто выезжает за ворота своего замка без пышной свиты, а благородные, как на ходу объяснял сэр Растер, уже там, в большом зале.

Слуги с наполненными подносами нескончаемой вереницей заходят в зал, а с пустыми выходят из другой двери, чтобы не создавать толчеи. Распорядитель снует у двери, что-то рассказывая пышно одетым вельможам, видимо, разъясняет порядок подхода к кормушке.

Наконец прозвучал гонг, гости торопливо двинулись в зал, сэр Растер подхватил меня за руку и потащил за собой, но у нас на пути как из-под земли вырос распорядитель.

– Простите, вельможный сэр Растер, – сказал он с глубоким почтением, – но по нашим обычаям новый гость садится справа от хозяйки…

– Ах, – ответил сэр Растер с явно выраженной досадой, – как я мог забыть! Еще вчера сам был этим гостем!.. Но я сяду с другой стороны сэра Светлого, это мой друг!

Ни фига себе, мелькнуло у меня, уже друг. Как было написано на мече Македонского: «Берегись друзей, а с врагами я справлюсь».

Парадное кресло с высокой спинкой, чуть приподнятое на специальную платформу, пока пусто, меня посадили рядом, сэр Растер тут же сел от меня с другой стороны.

Я не увидел, когда в зале появилась леди Беатриса, но услышал дружное «ах», повернулся. В сопровождении знатных девиц в зал вплыла хозяйка. Уже без монашеской одежды, а в котарди, его еще называют «платьем хорошей осанки». По последней моде вырез настолько широк, что леди Беатриса целомудренно прикрыла его косынкой. Я попытался приподнять ее взглядом, увы, не получилось, а жаль, жаль, кожа у нее нежная, почти детская, до сих пор помню, как от нее хорошо пахнет…

Талия затянута без всякой необходимости, юбка длинная настолько, что шлейф пришлось перекинуть через руку. Рукава до локтя такие узкие, что протискивают руку, наверное, предварительно намылив, зато дальше расширяются и вообще заканчиваются длинными полосками ткани, что волочатся по земле. Не очень практично, верно, но как у наших бояр рукава свисали ниже колен, что породило пословицу «работать спустя рукава»?

Золотые волосы на этот раз убрала со лба, а косы закручены над ушами и покрыты сеточкой, передняя часть знакомо спускается в виде острого клина. К счастью, из моды уже вышел длинный колпак, такие все еще носят астрологи, а у женского колпака обязательно ниспадает вуаль, что в обязательном порядке опускается ниже пояса, а у особо знатных дам волочится по полу.

Она медленно прошествовала к своему креслу-трону. Девицы встали за ее спиной, она что-то шепнула им, они с веселым смехом рассыпались по залу и заняли оставленные для них места.

Сэр Растер опалил мне ухо жарким шепотом:

– Хороша?

– Неплоха, – согласился я. – Старовата, правда…

Он изумился.

– Сэр Светлый, как это… Или вы так шутите?

– Шутю, шутю, – заверил я.

Леди Беатриса бросила в нашу сторону короткий взгляд. По лицу Растера можно увидеть, какой восторг его обуял при виде такой дивной женщины, я же держу лицо, как у Талейрана при подписании Аустерлицкого соглашения.

Сэр Растер огляделся, помрачнел, сказал мне свистящим шепотом:

– Кресло графа Жана де Клермона пусто… Значит, сейчас появится в чем-то особо вычурном!

– Любит одеваться? – спросил я тоже шепотом. – Тогда это вам не соперник.

– Вы его еще не видели, – ответил он зло.

В дверях поспешно расступились, вошел разноцветный, как попугай, высокий и грузный человек, одежда разделена согласно моде, на четыре части, как и герб, из-за чего одна нога зеленая, другая – синяя, голова и плечи тоже на красную и красную с черным части. Я сразу вспомнил, что синий означает верность, а разочарованный рыцарь обычно надевает красное с черным…

Камзол графа Клермона сильно стянут в поясе, из-за чего вряд ли сможет хорошо пообедать, расширен книзу. Плечи то ли подложены по нынешней моде, то ли в самом деле так широки, а это чревато. Справиться-то справлюсь, по крайней мере надеюсь, но Клермон может и переоценить себя, а я очень не хотел бы стычек.

Похоже, камзол простегнут такими складками, что сам граф не в состоянии ни снять, ни одеть, это хорошо, прямо из-под камзола уходят вниз о-де-шоссы, узкие чулки, что идут от ступни и до бедра. Островерхую бархатную шапку он красиво держит в руке, а разделенные пробором волосы грациозно падают на плечи.

Конечно же, я как дурак уставился на пулены, остроносые башмаки. Их носили, как мне помнится, на протяжении двух веков, носили все классы общества, разве что простолюдинам разрешалась длина носков в полфута, зажиточным горожанам – в фут, баронам – два фута, графам – три.

Клермон, понятно, согласно моде концы башмаков грациозно привязал к поясу перевязанными золотыми нитями шнурками, потому что ходить в такой обуви совершенно невозможно, а жаль, я хотел бы, чтобы он в ней все-таки ходил без всяких шнурков.

– Прошу простить меня великодушно! – заявил он с порога. – Проклятый портной не успел пришить фижгули, сволочь. Завтра повешу негодяя…

Сэр Растер прошептал с неприязнью:

– Нарочито приходит с опозданием, чтобы все заметили его новые наряды. Думаю, меч вообще держать разучился.

– А умел? – просил я тихо.

– В прошлом – знатный боец…

Я не успел спросить, в каком это прошлом, если граф выглядит сильным молодым мужчиной в расцвете сил, леди Беатриса проворковала с ясной улыбкой:

– Граф, садитесь поскорее! Мои гости жаждут поскорее проверить искусство моих поваров…

Я взглянул на стол и с облегчением понял, что сэр Растер преувеличил, никаким застольем не пахнет. Застолье – это когда подают множество «тарелок», что значит великое множество мяса и рыбы, а между тарелками еще и легкие блюда, а здесь на первое подали гуся, обложенного со всех сторон жареными угрями, куски говядины и баранины, великолепный суп с зайчатиной. Но когда я почти со всем разделался, слуга шепнул над моим ухом, что на второе готовятся куропатки, каплуны, фаршированные поросята, заливное из мяса, а также специально для сеньора – фазана. Фазан обязателен, я сеньор, а вот из всего этого обилия птичьего мяса я могу выбрать что-то особенно любимое.

Правда, между первым и вторым принесли «легкое блюдо», то есть зажаренных толстых карасей, карпов и щук, так что я едва отщипнул от фазана, тихонько радуясь, что я недостаточно знатен, иначе для меня обязательно зажарили бы цаплю, почему-то считающуюся очень благородной птицей, на которую охотятся знатные рыцари, а потом с торжеством водружают на стол, обязательно в оперении и с гордо поднятой головой, подпираемой плохо оструганными палочками.

На десерт подали не кофе, о котором так мечтаю, а опять же мясо крупной дичи и лишь потом – паштет из каплунов и наконец-то слоеные пирожки с миндальным кремом, фрукты, мед в сотах.

Сэр Растер пожирает изысканные блюда, как пожар солому, но, не переставая жевать и запивать вином, успевает давать характеристики гостям, комментировать их вид, рассказывает, кто откуда приехал, кто из них дурак, а кто дурак набитый, почему и этот осел тоже приехал, на что надеется, сидел бы дома… Молодец, только вчера прибыл, а уже все знает, орел…

В замке живут, по словам Растера, десятка два рыцарей, еще около десятка считаются гостями, хотя некоторые здесь уже по году и вроде бы не собираются покидать гостеприимный замок. Впрочем, хозяйка вряд ли хотела бы их ухода: прокормить их нетрудно, зато в случае необходимости они первыми выступят на защиту замка и благородной леди.

Если вы заметили, сэр Светлый, рассказывал он с набитым ртом, с одной стороны замка довольно глубокая река, вброд не перейти, с другой – прекрасное озеро, но тоже довольно глубокое. Первые строители замка выбрали стратегически защищенное место, но тем, кто попытается захватить замок, придется подбираться к нему по очень узкой тропке. Та ведет вдоль стен замка так близко, что колеса подвод то и дело чиркают по гранитным глыбам.

В озере, как сообщил мне с гордостью, будто сам его сотворил, столько рыбы, что легко прокормить пятьсот человек. Еще в псарне тридцать собак для охоты, в конюшне – двадцать лошадей, из них пятеро боевых коней, шесть скакунов и два иноходца. Кроме рыцарей в замке шесть «родовитых» девиц, у них, понятно, никаких забот, кроме как сопровождать хозяйку и делать ее жизнь приятной, а у каждой свои горничные, слуги…

Я ждал, когда он расскажет про местного мага, ну не может же замок обходиться без своего алхимика. Однако сэр Растер о маге смолчал, зато обратил мое внимание, что часовня в хорошем состоянии. Впрочем, все в замке выглядит добротно, ничто не требует ремонта. Барон де Бражеллен был рачительным хозяином, и все доходы, получаемые от земель, прежде всего тратил на обустройство замка и содержание отборного отряда рыцарей, нимало не заботясь о какой-нибудь хрени вроде коллекционирования старых картин, рукописей или редких бриллиантов.

Леди Беатриса кушала изящно, легко, часто смеялась и шутила. Я заметил, что она поглядывает в мою сторону, я бы должен изливаться в любезностях, но я больше слушал сэра Растера, наконец она расхохоталась какой-то шутке графа Клермона, обратила ко мне разрумянившееся лицо с озорно блестящими глазами:

– Сэр таинственный рыцарь, если вы странствуете в поисках приключений, то вы, возможно, попали в нужное место!

Я ответил с ленивой благожелательностью странствующего героя:

– Не сомневаюсь, леди, что где вы, там и приключения!

Она засмеялась.

– Спасибо, но я не эти приключения имею в виду.

– А что, здесь еще сохранились винтокрылые драконы?.. Мне особенно изволится на них, да, именно на них… На стегозябрых не так своеобычно, на хвостозубых – неромантично, на шипокрылых – некуртуазно… гм…

Рыцари прислушивались с удивлением, завистью и злостью, леди Беатриса посмотрела с интересом.

– Я даже не знала, что они разные… Нет, я имела в виду, что, возможно, король Барбаросса двинет сюда армию!

– Зачем? – удивился я.

Она рассмеялась еще веселее, за ней засмеялись и гости по всему столу.

– Король Барбаросса, – объяснила она, – предложил, как добычу, все мои земли одному из своих слуг, некоему Ричарду Длинные Руки. Никому не известный мелкий заурядный рыцарь, но чем-то польстил королю, и тот ему дал все это в подарок… ха-ха!

Я спросил настороженно:

– А почему такое веселье?

– Тот Ричард, как только услышал о таком подарке, сразу же поджал хвост и умчался из королевства!..

Я пробурчал уязвленно:

– Вдруг у него дела…

– Дела? – спросила она саркастически. – Отказаться от таких богатств? Ха-ха! Ни один мужчина не откажется.

– А почему он уехал?

– Сбежал, а не уехал, – подчеркнула она. – Король явно не любил своего подхалима, если предложил ему такой подарок!

Я оглядел ее с головы до ног.

– Да вы, леди, вроде бы не совсем чудовище.

Она отмахнулась с великолепной небрежностью, прекрасно сознавая свою высокую цену.

– Не во мне дело. Вся королевская армия не в состоянии войти в мои замки! А что смог бы этот трусливый Ричард? Немудрено, что он даже у Барбароссы не захотел оставаться.

– Почему?

– Там все будут посмеиваться за его спиной. И чем дальше, тем больше. Кто за спиной, а кто и в глаза. Он был бы последним дураком, если бы это не понял.

Я пробормотал:

– Хоть одно доброе слово…

Она фыркнула:

– Клянусь всеми святыми на свете: ничто на свете не заставит меня впустить его под своды этого замка!

– Думаете, он жаждет?

Она посмотрела на меня как на идиота.

– Взять такое богатство?

Я пробормотал:

– От богатства мало кто откажется. Но когда к нему такой прицеп… Может быть, он и задушил бы вас с удовольствием, я его хорошо понимаю, но это как-то не по-рыцарски…

Она засмеялась, меня неприятно поразила жестокая нотка в ее музыкальном голосе:

– Полагаете, этот Ричард – рыцарь?

– Я хорошо воспитан, леди, – ответил я сухо, – меня учили, что о каждом незнакомом человеке нужно думать хорошо и воспринимать его хорошо. И так до тех пор, пока он себя не проявит… недостойным образом.

Она нахмурилась.

– У вас редкий дар противоречить.

– Это кажется только тем, кто привык слышать лесть, – ответил я. – Леди Беатриса, я не ваш вассал и – ох, какое горе! – не принадлежу к вашим женихам. И ни за какие пряники меня не втащат в их круг! Потому могу говорить правду и только правду. Я понял так, что если армия короля Барбароссы вторгнется в ваши земли, то вы постараетесь стяжать славу, обнажив оружие против своего короля?

Она улыбнулась несколько скованно.

– Но это не ваш король?

– Не мой, – согласился я. – Но ваш.

– Мы его не признаем королем, – отрезала она.

– Это ваше дело, – сказал я примирительно, слишком уж настороженно начали поглядывать лорды. – Я ищу приключений, сражаясь с ограми, троллями, драконами! А с доблестными рыцарями я предпочитаю разве что на турнире… К тому же я не думаю здесь задерживаться долго. Труба приключений зовет! А то за накрытым столом можно просидеть до старости.

Глава 3

Гости заговорили громче, привлекая внимание хозяйки, слишком уж она увлеклась разговором с малоизвестным рыцарем, все повернулись и слушали немолодого вельможу с белыми, как первый снег, волосами. Свободно падая на плечи, хоть и выдавали возраст, однако остались густыми и толстыми, как лошажья грива.

Строг и прям, как небоскреб, даже в кресле высится над другими рыцарями, крупное поджарое тело полно сдерживаемой силы. Перехватив мой взгляд, повернулся в нашу с сэром Растером сторону, лицо мужественно красивое, но столько глубоких шрамов, что просто чудо, что в нем за живучесть. И что за человек, который с лицом голливудского красавчика все же участвовал во всех войнах континента: я уже услышал шепот сэра Растера, что это сам граф Ришар де Бюэй, герой битвы при Олбени, Гастиркса, Черной Речки, Пролива и всех войн королевства с соседями.

Ришар де Бюэй говорил с леди Беатрисой серьезно и строго, я вслушивался в его слова и одновременно слышал комментарий сэра Растера, постепенно складывалась картина, в которой графы де Бюэй из знатного и древнего рода Мидхира ведут родословную от самого легендарного Андрокоса, отыскавшего Кристаллы и выковавшего Меч Силы. Это я пропустил между ушей, тошнит от рассказов, как некий древний король разделил Талисман на четыре или больше частей и спрятал их в разных частях света. Мол, кто отыщет, тот и станет властелином мира, потому, мол, просто необходимо их разделить и запрятать, это я слышал везде и всюду, до чего же фантазия убогая, потому и сейчас слушал горделивый рассказ графа о его предках со скукой, зато сэр Растер оказался знатоком генеалогий и древних героических деяний.

Я учтиво извинился, что вынужден покинуть такое приятное общество, надеюсь, ненадолго, вылез из-за стола. Когда я был уже у двери, догнал отдувающийся сэр Растер.

– Вы правы, сэр Светлый, – сказал он грузным голосом, – малость переел… надо пройтись хотя бы по двору, чтобы утряслось. А то больше не влезает.

– Утрясется, – успокоил я.

– Да я знаю! Всегда так делаю. Потому могу неделю не слезать с коня не жравши… только пивши.

– Не воду, конечно? – любезно осведомился я.

Он ответил оскорбленно:

– Я же сказал «пивши»! При чем тут вода?

Я не стал отвечать, сэр Растер хорошо покушал, как же теперь не подраться, а в этом случае что ни скажи, обязательно услышит «мать» и в праведном гневе ринется бороться за чистоту нравов.

В глубине двора Саксон распекал молодого лучника, тот вздрагивал и, вытянувшись в струнку, отшатывался, когда разъяренное лицо начальника замковой стражи приближалось слишком близко, словно Саксон вот-вот укусит. Завидев нас, Саксон оглянулся, лицо все еще гневное.

– Сэр Светлый… вы что-то ищете?

Я оглянулся.

– Да. Где-то здесь посеял Разумное, Доброе, Вечное – никто не находил?

Он раздраженно посмотрел по сторонам, ответил уже спокойнее:

– Если давно, то лучше не искать. Народ не столько вороватый, как запасливый. Даже если не знают, что это, – все равно приберут и спрячут. У одной старухи, что померла в девяносто лет, столько всего нашли! И зеркальце, в котором можно видеть дальние страны, и зерна, что вызывают дождь… Это среди всякого хлама, старые люди обожают собирать всякое.

Я отмахнулся.

– Ладно, вдруг да взойдет и на такой каменистой почве. Мне не так уж и жалко. Я добрый.

Он посмотрел с любопытством.

– Насколько?

– Когда идет такое добро, – сообщил я, – как вот я, то все зло пугливо прячется!

– Гм… я вижу, какое вы добро, сэр Светлый.

Сэр Растер подошел, плечи раздвинул и придирчиво всматривался в Саксона. Одинакового роста и веса, даже похожи, только лицо сэра Растера как будто высечено из каменной глыбы, а Саксон вылеплен из глины. Правда, теми же грубыми руками, когда работу делает хоть и мастер, но стремится избежать мелочной отделки. Мол, голова с глазами, носом и ртом есть, чего еще, теперь вот туловище, две руки и две ноги…

Если на лице Растера остались следы зубила, то лицо Саксона сохранило отпечатки пальцев в мокрой глине: надбровные дуги закругленные, нос, как будто свеча, полежавшая на солнце, губы полные, мясистые, вылепленные грубо и просто, даже морщины не резкие, как у Растера, а тоже закругленные, словно старые валы, которые сглаживают дожди и ветры.

Доспехи на нем кожаные, хотя я не сомневаюсь, что есть и металлические, однако без нужды Саксон предпочитает их не надевать, сибарит. Да и зачем таскать на себе железо начальнику охраны замка, если вся жизнь проходит по эту сторону стен, где пока что тихо и безопасно.

– Прекрасный у вас замок, – сказал я поспешно, – и все часовые в хорошей форме. Каждый на месте, а что лучше говорит о работе начальника замкового гарнизона?

Растер хмыкнул скептически, но задираться не стал, раз уж я так дружелюбен, а Саксон пробормотал польщенно:

– Я просто выполняю свою работу.

– Хорошо выполняете, – заверил я.

– Так заведено, – ответил он все еще с неловкостью человека, не привыкшего к похвалам. – Издавна…

– Только лучники у вас что-то, – сказал я брезгливо, – как-то… хиловато…

Он спросил с иронией:

– А что не так?

– Да все не так, – ответил я твердо. – И лук не так держат, и руки кривые, и ноги волосатые…

Лучники уставились на меня, я видел по румяным крестьянским мордам, с какой натугой силятся понять мои мудрые замечания сеньора, а Саксон предложил суховато:

– Если вам есть что сказать, сэр… Светлый, скажите моим лучникам. Пусть услышат высокое слово мудрого… стрелка.

Последнее произнес уже с нескрываемой иронией. Я важно повернулся к лучникам и сказал строго:

– Каждый должен попадать со ста шагов в бегущую белку!.. Без этого вы не лучники. И еще – не старайтесь стрелять одними руками. Всем телом на лук, всем телом!.. Вы задействовали только предплечье, а надо, чтобы бедро работало не меньше. Еще помните, у вас лук, а не арбалет… Это из арбалета бьете в упор, во всяком случае – прямо, а из лука чаще всего бьем по дуге, поняли?

Они кивали, но глаза смеются, как же, знатный лорд, который и лука никогда в руках не держал, берется их учить тому, к чему приучены с колыбели. Только один, самый младший, спросил почтительно:

– Это когда обстреливать тех, кто засел за стенами?

– И тех, – согласился я, – но еще чаще приходится стрелять в укрывшихся за щитами. Кто-то пусть стреляет в упор, а самые сильные должны запустить стрелы под облака! Тогда они обрушатся сверху с такой силой, что пробьют даже кожаные доспехи. Да что там кожаные, иной раз и железные протыкают, будто холстину.

Саксон кашлянул, прерывая мои нравоучения, спросил дипломатично:

– Сэр Светлый, как вам показался замок? Не слишком старым?

– А он старый? – спросил я. – Мне он показался совсем новым. Ну, так лет пятьдесят-сто, не больше…

– Верно, – согласился Саксон. – Но поставили на руинах прежнего. А тот, прежний, на руинах предыдущего…

Сэр Саксон, пыхтя, сел на огромное бревно с очищенной корой, на нем поместится человек тридцать в ряд, похлопал ладонью рядом, приглашая присоседиться, я сказал примирительно:

– А я слышал, что здесь жили раньше де Птегоны.

Саксон возразил:

– Де Птегоны – это тоже Бражеллены. Только другие.

– Это как?

Саксон сел, вздохнул.

– Пресеклась ветвь де Птегонов, дальних родственников Бражелленов, и, чтобы сохранить знаменитый род, император позволил этой ветви Бражелленов стать де Птегонами…

Я чувствовал, что и меня интересует родословная убиенного барона де Бражеллена, это на его землях начинается подготовка к мятежу. Саксон, видя наше внимание, горделиво рассказал, что имя Бражелленов упоминается еще трижды в хрониках загадочного Титмара, хотя Титмар жил на пять веков позже, но пишет о семействе Бражелленов как о древнем рыцарском роде, славном как на поле битвы, так и в общении с коронованными особами. Словом, род Бражелленов издавна владеет обширными землями, а если они и переходили из рук в руки в результате войн или набегов, то опять же оставались в пределах одного разросшегося рода.

Наконец барон Гувер, дед погибшего барона де Бражеллена, сумел сосредоточить в своих руках все земли предков, это не говоря уже о том, что с женитьбой на благородной леди Беатрисе из очень древнего рода его внук приобрел еще и владения по ту сторону реки. Вообще-то карту земель барона де Бражеллена нарисовать никто бы не рискнул: они составлены из отдельных владений на всем протяжении от Перевала и до реки Выркла. Они и потом то оставались в руках барона, то ускользали, либо обретая независимость, либо присоединяясь к землям другого властелина, но отец барона всякий раз возвращал их либо посылкой войска, либо женил или умело выдавал замуж дочерей.

Так что сейчас владения погибшего барона де Бражеллена простираются… и он снова начал рассказывать с гордостью и похвальбой, но я наконец-то уловил и тщательно упрятанную тревогу. Саксон, как верный служака, радуется, что служит такому знатному и могущественному господину, а теперь уже госпоже, но не дурак же, понимает, что ей одной не удержать все это. Отберет либо король, либо жадные соседи, у которых помимо алчности есть еще и хорошо обученные войска.

Сэр Растер потер щеку.

– Не успею выехать за ворота, как кто-нибудь из здешних женихов уже поведет ее под венец!

Саксон вздохнул.

– Хорошо бы.

– Хорошо? – переспросил я с интересом.

Он вздохнул еще тяжелее.

– Надеюсь, что хорошо.

– А что плохо?

– Госпожа слишком уж привыкла за эти годы решать все сама.

Сэр Растер изумился.

– Как? А я думал, барон погиб всего месяца три-четыре тому…

– Верно, – согласился Саксон, – но барон появлялся в замке раз в году, а то и реже. Когда такие владения, то все время где-то мятеж, где-то новая шайка разбойников, где-то сосед оттяпал пару деревенек… А сколько приходится носиться из конца в конец, истребляя троллей и огров, что неизвестно откуда и берутся? А конные варвары из степи – их сдерживать все труднее, барон там на границе постоянно строил укрепления, готовил войска… Нет, леди Беатриса со всем огромным хозяйством управлялась сама. И даже с вассалами разбиралась сама.

– Ничего, – сказал сэр Растер беспечно, – новый муж возьмет на себя ее заботы. А ей можно будет заняться вышиванием.

Саксон хмыкнул, но смолчал. Я вспомнил живое лицо леди Беатрисы, ее удивительные фиолетовые глаза, полные ума и силы, ее острые реплики… Я меньше, чем Саксон, знаю ее, но и мне трудно представить такую за вышивкой.

Я поднялся, с наслаждением потянулся.

– С вашего разрешения, – сказал я Саксону, – пройдусь по замку. Если вы не против…

Он отмахнулся.

– Почему бы я был против? Кухня вот там за амбаром, две-три служанки всегда крутятся… Еще есть свободные для этих дел и охочие в прачечной…

– Учту, – ответил я бодро.

Они поулыбались вслед, мол, дело молодое, поел и выпил, теперь точно надо кого-то под себя подгрести, сила требует выхода, а я прошел в самом деле амбар, кухню, свернул за угол, надо донжон обойти весь и все высмотреть, может, и пригодится, кто заранее скажет, каким путем придется драпать…

На заднем дворе остановился, немного удивленный, уже не тем, что увидел, а что вроде бы ожидал нечто другое. Сад, прелестный сад, очень милый, чувствуются заботливые женские руки. Если что-то и делают служанки, то это прополка или рыхление, а само устройство сада, умело расположенные клумбы, сочетания цветов… это наверняка дело рук леди Беатрисы.

Я представил себе, как она протыкает пальцем ямки во влажной земле, бросает по семечку и каплет воды, вдруг захотелось и самому опуститься на колени и потрогать эти мелкие и неяркие цветы пальцами.

– Эй-эй, – сказал я себе предостерегающе, – Саксон прав, надо поскорее навестить служанок. Особенно охочих до этого дела. А то слишком уж разогрелся, самец…

За кустами роз что-то шелохнулось. Я быстро подошел, на меня чуточку испуганно смотрит снизу вверх девчушка в нарядном платье, хорошенькая, чистенькая, с большими ярко-синими глазами. Руки у нее перепачканы землей, она торопливо спрятала их за спину.

– Привет, – сказал я как можно дружелюбнее, – это ты заботишься о таком прекрасном саде?

– Его мама сажала, – сообщила она тихонько. – А я только играю…

– Играть – это хорошо, – успокоил я. – Тебя как зовут?

– Франсуаза…

– Привет, Франсуаза. Меня зовут Светлым. Просто Светлым. А во что ты играешь?

Она ответила смущенно:

– Я домик жучкам делаю.

– Здорово, – похвалил я. – Из тебя вырастет настоящая леди, хозяйка большого замка. Ты уже сейчас учишься управлять простолюдинами!

Она сказала жалобно:

– Но они меня совсем не слушаются! А я им такие хорошенькие домики строю…

– Может быть, – предположил я, – они тебя не поняли? Или ты не поняла, что им нужно? Давай, расскажи, как ты все делаешь, а я, может быть, помогу.

Она посмотрела недоверчиво.

– Правда? Надо мной все смеются. Говорят, что я должна учиться вышивать. Я вышиваю умею, но не люблю.

Я улыбнулся ей.

– Я вот тоже великий воин, но не люблю драться. Показывай свои домики…

– Это не мои, – поправила она, – это уже жучковы…

– Но на правах ленд-лиза, – уточнил я. – Ты же раздаешь лены и остаешься ландлордом? Вот, значит, и дальше тебе приходится заботиться.

Она показала составленный из кирпичей и обложенный красивыми ракушками маленький домик, обстоятельно рассказывала, как собранные туда глупые жучки тут же разбегаются. Я посмотрел по сторонам и объяснил, что они не глупые, а осторожные: вон близко норка черных муравьев, они злые и воинственные, нападут и утащат всех жучков на прокорм своим личинкам. Зато в своих норах жучки могут прятаться, забивать выходы земляными пробками, а то и отбиваться, когда знают, что никто не схватит сзади или за ноги.

Она слушала, озадаченная, я видел, что перед нею раскрывается целый мир, спросила испуганно:

– Так что делать?.. муравьевчиков не перебьешь, их много… а их я тоже люблю…

– Давай думать, – предложил я, – как им жить, если и не в дружбе, то хотя бы в ненападении.

Минут двадцать я выкладывал ей все, что знал о жуках, о муравьях, о вариантах симбиоза, она слушала, как мне показалось, отупело, наконец я предложил:

– А может, тебе все-таки лучше попросить няню, чтобы рассказывала сказки? Я в детстве обожал сказки.

Она замотала головой так, что едва не оторвались уши.

– Фи, сказки – скучные. И одинаковые.

– Да, – признал я, – сказки чересчур похожи. А про жучков… не скучно?

Она замахала маленькими ручками, как пудель, выпрашивающий конфету.

– Нет, это же волшебно!

– Гм, ну ладно…

Еще с полчаса я выкладывал ей все, что помнил из биологии, в том числе и то, как растения и насекомые приспособились друг к другу, попробовал учить ловить шмелей, здесь вся хитрость в том, что сидящего на цветке шмеля нужно накрыть ладонями и осторожно снять, заключив в такой домик. Шмель никогда не укусит, если не сжимать, если у него остается шанс выбраться.

Малышка настолько раздиралась между ужасом и жаждой взять в ладони огромного страшного шмеля, что я разрешил и даже проследил, как медленно-медленно накрывала розовыми ладошками мохнатого и толстого, как медвежонок, желтого в толстых полосках монстра с прозрачными крылышками.

Закусив губу, она сняла его с цветка, замерла, потом в испуге зашептала:

– Он вырывается!.. Он сейчас убежит!

– Только не сжимай, – сказал я строго. – Только не сжимай!

Розовые пальчики медленно раздвигались, между средним и безымянным показалась толстая голова. Шмель пыхтел и ломился на свободу. Слабые пальчики не могли его удержать, он упирался всеми лапами, кряхтел, сопел, наконец вылез весь и, лягнув на прощание розовые пальчики, подпрыгнул и унесся, натужно жужжа.

Малышка смотрела вслед зачарованно.

– Я сумела… Я не побоялась!

– А он страшный, – согласился я. – Большой и страшный.

– И сильный, – сказала она гордо. – Если бы не такой сильный, я бы его удержала.

– Следующего удержишь, – пообещал я.

Из-за угла дома выскочила, пыхтя, как паровой двигатель, одна из благородных девиц, кокетливо стрельнула в меня глазками, но тут же всплеснула руками.