Текст книги "Кто же Сей? Книга об Иисусе Христе"

Христос – Спаситель

Поговорим о Христе Спасителе. Казалось бы, православному человеку здесь все должно быть ясно и понятно. Но тем не менее есть много значимых, тонких моментов, которые мы и рассмотрим. Недавно мне в руки попала книга оккультного содержания, в которой автор, признавая Божество Христа, с негодованием отвергает Христа Спасителя. Но христианами мы становимся лишь тогда, когда начинаем верить во Христа именно как в Спасителя. В этом – сердцевина и суть христианской веры.

Христа как Бога оккультизм признает. Христа как пророка, вплоть до вознесения, признает ислам. А апостол Павел говорит: Мы проповедуем Христа распятого (1 Кор. 1: 23). По-гречески слово «Спаситель» звучит как «Сотер» (Σωτήρ). Соответственно, слово «сотериа» (σωτηρία) означает «спасение», «избавление». Недавно я беседовал с одним умным, образованным человеком, автором многих книг. Пока говорили с ним о Боге, о воплощении, о вечной жизни, все шло нормально. Проблема возникла, когда заговорили о спасении. Для того чтобы принять Христа как Спасителя, нужно сначала себя осознать погибшим грешником. Ведь только человек совершенно бессовестный не чувствует за собой никакого греха. Грех нарушил единство Бога и человека и ведет к гибели нашей человеческой природы, как в этой временной земной, так и в вечной жизни. Только погибающий начинает взывать о спасении. Для всех остальных Христос Спаситель – это пустой звук.

Что значит «спасение»? Это слово можно услышать из уст многих людей, не только православных. «Спасение отечества», «возрождение Руси» – об этом не говорит сегодня, пожалуй, только ленивый. Но если спросить: «Что есть возрождение Руси?» – последуют самые разные ответы. Христианское восприятие спасения – это спасение от греха. В этом мире по-настоящему плохо только состояние греха и его производные – проклятие и смерть.

Змей будет ползать на чреве и питаться землей. Жена будет в муках рожать детей. Из-за Адама земля будет проклята и породит терния и волчцы. В поте лица своего человек будет добывать хлеб свой. И вот с этими последствиями греха люди борются: для того и технические достижения, чтобы поменьше потеть, для того и медицина, чтобы поменьше болеть. Мы тщетно пытаемся оборвать вершки, оставляя при этом корешки в неприкосновенности.

Грех – порча и болезнь всей нашей человеческой природы. А спасение – это исцеление от него. Если мы избавимся от греха, то избавимся и от его порождений. Выкорчуй корень сорняка, и не будет сорной травы, не будет всего того, что несет с собой сорняк.

В немецком языке есть слово, отсутствующее в языке русском. Греческое слово Σωτήρ, которое на русский переводят как «Спаситель», на немецкий переводится как Heiland – «Целитель». Таким образом, спасение и исцеление приравниваются. Грех – не просто преступление, за которое Бог разгневался на человека и решил его наказать. Если бы дело обстояло таким образом, все было бы гораздо проще. На самом же деле это – глубинное заболевание человеческой природы. И спасение – это исцеление от этого глубинного заболевания. Именно грех привел человека к вражде с Богом.

Бог во Христе примирил с собою мир, – утверждает апостол Павел (2 Кор. 5: 19). Эти слова лежат в основе христианской сотериологии. Заболевший мир находится во вражде с Богом. В этом заключается коренное отличие греха от болезни в общепринятом значении этого слова. Захворавший человек не становится врагом никому, он лишь утрачивает трудоспособность, но человек, зараженный грехом, должен не просто получить бюллетень. Болезнь души – не некая вполне простительная немощь или слабость, это – вражда с Богом, вражда со всем, что свято, со всем, что чисто. Христос же пришел для того, чтобы примирить мир с Богом, Он – Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1: 29).

Мы уже говорили о том, что сотериологию отрицают все, кроме христиан. Всякая религия учит чему-то доброму, но ни в одной религии нет сотериологии, ни в одной из них нет Спасителя. Будда – это просвещенный учитель, который указывает путь к совершенству; Мухаммед – пророк, учащий покорности Всевышнему; Моисей – пророк, давший людям заповеди, в соответствии с которыми им следует жить, чтобы не прогневать Бога. Но ни в Ветхом Завете, ни других священных, почитаемых книгах нет сотериологии. Это – уникальное, исключительно новозаветное явление.

В само́м христианстве тоже неоднократно предпринимались попытки подорвать идею спасения, предпринимаются они и сегодня. В древности одним из наиболее непримиримых борцов с сотериологией был Пелагий – аскет, живший в конце IV – начале V века. Этого строгого монаха-подвижника возмущали беззакония, царившие в Церкви. Не мог он спокойно смотреть на то, что верующие чревоугодничали и пьянствовали. Пелагий задумался, почему это происходит, и пришел к выводу, что виной всему – наша лень. Мы не желаем трудиться и пытаемся свалить все на кого-то или на что-то (бес, дескать, попутал!) Но человек грешит сам. А может ли он этого не делать? Пелагий уверенно отвечал: может! Согласно его учению, грех нисколько не испортил человеческую природу, во всем виновато наше нежелание бороться с ним. Человеческой воли вполне достаточно для того, чтобы не грешить. Принимай верное решение и поступай в соответствии с ним. Но тогда – зачем был нужен Христос? Согласно Пелагию, Он был Спасителем только в том смысле, что показал нам всем хороший пример. Продемонстрировал образец поведения христианина, но никаких грехов на Себя не брал, ни за какие грехи не умирал, и никакая благодать Божия для исцеления от греха нам не нужна. Все – в нашей свободной воле.

Против этого заблуждения решительно выступил современник Пелагия, Блаженный Августин, имевший, в отличие от ересиарха[96]96
  Ересиа́рх (от древнегреческих слов αιρεσις – «учение», «секта» и αρχή – «власть») – идеолог ложного учения, ереси.


[Закрыть], совершенно иной жизненный опыт.

В юности он много грешил, хотя и был воспитан благочестивой матерью-христианкой. Придя к вере, он много размышлял о своей греховности. Читавшие «Исповедь» Блаженного Августина знают, что это – потрясающее по своей силе описание мира души, которая от греха переходит к Богу. Блаженный Августин убежденно говорит о том, что человеческая природа в корне испорчена. Человек хорошим стать не может по определению, даже если искренне захочет этого, так же как безногий не сможет стать марафонцем. Человек сам по себе бессилен; если он стремится изменить себя, то нуждается в благодати Божией.

Именно Блаженный Августин раскрыл учение о благодати и ее необходимости, а значит, учение о необходимости Христа как Спасителя. Да, есть пример Христа, но сам по себе пример не может меня исправить. Даже если я попытаюсь подражать образцу, у меня ничего не выйдет.

Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю (Рим. 7: 19).

Этот стон души был ведом Блаженному Августину, и Церковь утвердила именно его учение. Мы смертельно больны грехом и самостоятельно справиться с этой порчей не в силах.

Что же совершил Христос ради нашего спасения? «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с Небес, и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася», – читаем мы в «Символе Веры». Во-первых, Господь воплотился. Для того чтобы нас избавить от греха, Богу потребовалось стать человеком. Рождество – это воплощение Бога. Но уже через восемь дней после Рождества мы празднуем Обрезание Господне – праздник, о значении которого, к сожалению, мало кто задумывается. Что произошло в день обрезания? Новорожденный был наречен Иисусом. В этот день Богомладенец Христос – воплощенный Бог, «нас ради человек и нашего ради спасения» впервые ощутил боль и пролил первые капли крови. Размышляя об искуплении Кровью Господней, мы всегда вспоминаем о Голгофском Кресте, но на Голгофе путь Спасителя завершился, а дорога к нашему спасению, которую проложил Христос, началась тогда, в день Обрезания. Именно тогда произошли эти два важнейших события – Он получил спасительное для нас имя и вступил в кровный Завет: нет жертвы без крови.

Многие ломали голову над вопросом, почему Бог принял жертву Авеля и не принял жертву Каина. Говорят о существенном различии: Авель принес в дар лучшее из того, что имел, а Каин – то, что ему было не нужно. Скорее всего, так оно и было на самом деле, но есть и другое суждение: Авель принес овцу, а Каин – от плодов земли. Казалось бы, так и должно быть – каждый несет плоды своего труда. Тем не менее некоторые толкователи обращали внимание на то, что жертва непременно должна быть кровной. То есть Каин, кроме того, что поступил в соответствии с поговоркой: «На тебе, Боже, что мне негоже», захотел отделаться травой, а требовалась именно кровь. Кровные жертвы Ветхого Завета должны были помочь древнему, ветхозаветному человеку осознать, насколько тяжко он болен и как непросто ему излечиться.

Новый Завет свободен от этого лишь на первый взгляд. Если в Ветхом Завете действовал внешне страшный, кровавый эффект ветхозаветной жертвы, то в Новом Завете мы сталкиваемся с великими, страшными Божественными Тайнами. Внешне все очень просто и незамысловато – кусочек хлеба и немного вина, но верующие знают, что стоит за этим, какая за этим стоит Кровь. Не могло наше спасение произойти иначе…

Далее следует Крещение Господне. Что при этом произошло? В первую очередь мы, конечно же, вспоминаем о воде: Господь вошел в реку Иордан, и теперь благословение Божие сходит на воду; мы ее освящаем и с благоговением ею пользуемся. Святые отцы размышляли о том, как происходило само Крещение. При Иоанне Предтече кающийся заходил в воду по шею и исповедовался. Как говорится, «нагрешил по горло», еще шаг, и утонешь! Это не наша, можно сказать, комфортная обстановка, царящая у аналоя… После исповеди Иоанн Креститель погружал человека с головой, и грехи как бы уходили под воду, смывались ею.

И вот приходит Христос. Иоанн не хочет Его крестить, потому что Господь без греха. Но Иисус настаивает, и Предтеча подчиняется. Христос заходит в воду. Дальше сказано:

И, крестившись, Иисус тотчас вышел из воды (Мф. 3: 16).

Почему Господь тотчас вышел из воды? Потому что Ему нечего было исповедовать. Ему не надо было стоять в воде и рассказывать о Своих грехах. Он вошел в воду безгрешным, но, когда вышел и Дух повел Его в пустыню, Креститель подозвал своих учеников и сказал им:

Вот Агнец Божий, Который берет [на Себя] грех мира (Ин. 1: 29).

Кающиеся заходили в воду, отягощенные многочисленными грехами, а выходили на берег уже без них. А Он без грехов туда вошел, и теперь вся тяжесть грехов легла на Него, с ними Он вышел из воды. Таким образом, именно при Крещении на Иордане Христос взял на Себя наши грехи, сделавшись Агнцем Божиим.

Все произошло в полном соответствии с традициями Ветхого Завета. После того как, празднуя Иом-кипур[97]97
  Иом Кипур – День Искупления; на русский язык обычно переводится как «Судный День» – важнейший праздник в иудаизме; день поста, покаяния и отпущения грехов.


[Закрыть], первосвященник возлагал руки на двух «козлов отпущения» и перечислял все грехи народа, одного козла закалывали, и его кровь вносилась в Святая Святых, а другого выгоняли в пустыню, к Аза-зелло[98]98
  Имя Азазе́лло восходит к падшему ангелу Азазе́лю (ивр.), упоминавшемуся в апокрифической ветхозаветной книге Еноха: «Азазель научил людей делать мечи, ножи, щиты, брони, зеркала, браслеты и разные украшения; научил расписывать брони, употреблять драгоценные камни и всякого рода украшения, так что земля развратилась».


[Закрыть], то есть к нечистому духу. То же самое случилось и сейчас: людские грехи перешли на Христа, после чего Он удалился в пустыню к Азазелло. Там Иисус пробыл сорок дней и постился, там Его искушал сатана.

Искушения в пустыне – страшное и потрясающее событие. Христос устоял там, где споткнулся ветхий Адам, который согрешил, поддавшись искушению древнего змия. Теперь Новый Адам тоже искушается сатаной.

И в первый раз, и во второй, и в третий Христос выстоял и не согрешил. Сотериологическое значение искушений в пустыне переоценить невозможно. Потому что если грехопадение Адама – это прыжок в бездну, то стойкость Христа, наоборот, прыжок из бездны.

В чем состояла суть этих искушений? Первое искушение: Скажи, чтобы камни сии сделались хлебами (Мф. 4: 3). А Иисус голоден, Он сорок дней ничего не ел. Это – искушение хлебом, то есть похотью плоти.

Второе искушение произошло на храмовой крыше: Бросься вниз, ибо написано: Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею (Мф. 4: 6). Это – искушение чудом, зрелищем, похотью очей.

Искушая Спасителя в третий раз, дьявол показывает Ему все царства мира и славу их: Все это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне (Мф. 4: 9). Это – искушение властью и славой (гордость житейская). Такое поклонение нарушило бы заповедь Божию: Да не будет у тебя других богов перед лицем Моим (Втор. 5: 7).

Перед всем этим не устоял древний Адам. Ему также было предложено вкусить плод (искушение похотью плоти), красивый на вид (искушение зрелищем), и было обещано: …будете как боги (Быт. 3: 6) (искушение властью и славой). А Христос устоял…

Еще о Господе сказано: …был со зверями (Мк. 1: 13), как и Адам в раю, когда он нарекал имена животным. Но теперь в обличье зверей на Него обрушились все грехи – хитрость лисы, свирепость медведя, трусость зайца, кровожадность льва… Однако животным пришлось покориться Христу: они нападали на грешного человека, но не смогли Ему повредить, потому что, приблизившись, почувствовали первозданную Святость. Мы столкнемся с тем же феноменом в житиях многих святых: дикие звери, приближаясь к праведнику, не могли ничего с ним сделать. Сила греха ослабляется, отступает и прекращается.

Что еще сделал Господь – «нас ради человек и нашего ради спасения»? Он страдал. «И страдавша, и погребенна». Страданиям Христовым уделяется особенно много внимания во время богослужений Страстной седмицы. Хочу лишь выделить три момента. Священнослужители, причащаясь, испивают три глотка из Чаши. Когда-то так же причащались все христиане, но мне хочется сказать о тех трех глотках, которые совершил Христос. Первый – это Чаша Евхаристии, из которой испил Господь в Сионской горнице вместе с апостолами. Христос еще жив, Он еще во плоти, Кровь еще циркулирует по Его Телу, но Спаситель уже говорит:

Приимите, ядите: сие есть Тело Мое. <…> Пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов (Мф. 26: 26–28).

Первый глоток – это Чаша сакральная, мистическая, таинственная. Именно она изображена на иконе Андрея Рублева «Живоначальная Троица». В Апокалипсисе сказано, что Христос был заклан от создания мира[99]99
  Откр. 13: 8.


[Закрыть]. Для Бога времени не существует. Эта Чаша была прежде сотворения мира. Троица уже созерцает Сына Божия как закланного в Чаше жертвенного Тельца. И мы с вами причащаемся не для того, чтобы в очередной раз вспомнить о страданиях Христовых. Когда мы приступаем к Чаше, то заклание Господа происходит не в прошедшем, а в настоящем времени. Вот Он – закланный Христос!

Тогда, на Тайной Вечере, Спаситель мог бы сказать: «Примите, ядите, это будет Тело Мое». Но времени нет в Царствии Божием, оно существует только здесь, на земле. Вечная жизнь – всегда Божественное «днесь», сегодня. Кстати, весьма распространенная ошибка человека заключается в том, что он живет или прошлым, или будущим: либо вечными воспоминаниями, либо бесконечными мечтаниями, не замечая того мгновения, которое «здесь и сейчас». В вечности нет иллюзорного, несуществующего прошлого и будущего. Там не о чем вспоминать и нет смысла рассуждать о том, что произойдет завтра. Там все истинно, все реально.

Христос на Тайной Вечере приобщается этого первого глотка сакральной Евхаристической Чаши и отдает ее нам навсегда. Она и сегодня в наших руках. «Сие творите в Мое воспоминание», – говорит Господь, – пока не вернусь, пока снова не буду пить с вами в Моем Царстве.

Здесь все сотериологично: «Сие есть Тело Мое, Сия есть Кровь Моя, еже за вы изливаемая во оставление грехов». Это – не пример для подражания, как например, омовение ног. Здесь мы принимаем Дар Спасения, данный нам сакрально, таинственно.

Второй глоток был испит Господом в Гефсиманском саду:

Душа моя скорбит смертельно (Мф. 26: 38).

Он ужасается и тоскует, и капли пота, как капли крови, падают и орошают землю. Что там произошло? Задумаемся, что труднее: пережить невероятно тяжелое событие или ожидать его? Предпринять какие-то чрезвычайно ответственные действия или решиться на это? Иисус молится:

Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! впрочем не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22: 42), —

то есть в Его душе происходит борьба.

В романе Виктора Гюго «Отверженные» описывается, как Жан Вальжан готовится явиться на суд и заявить о том, что беглый каторжник – это он, иначе покарают другого. А Вальжану так не хочется возвращаться на каторгу, где он провел не один год! Описывается душевная борьба героя. К утру его волосы поседели, но он все же доносит на себя. Вот это и есть Гефсиманская ночь. Митрополит Гедеон (1929–2003) как-то сказал: «У каждого – свой “Гефсиманский сад”. Однажды любому из нас придется попотеть до крови…»

Через это надо пройти. Христос выстрадал свое решение в Гефсиманском саду. То, что произошло сакрально в Сионской горнице, душевно случилось именно там.

И наконец, третий глоток – Голгофа. Спасителя прибивают ко Кресту, Его распинают, и Он восклицает: Жажду! (Ин. 19: 28). Он жаждет этого страшного глотка. Дрожжи из чаши ярости Моей (Ис. 51: 22), – говорит пророк. На современный язык это можно перевести так: «Вино чаши ярости Божией». Вино – это уже что-то крепкое, но это еще и чаша гнева Божия, и даже не просто гнева, а ярости Божией!

Как же это страшно: Бог пришел в ярость! И вот этот глоток происходит здесь, на Голгофе…

Иисус взывает:

Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23: 34).

Так гнев Божий отводится от людей. Христос принимает на Себя и его. Испив от этой чаши и вскрикнув громко, испустил дух. Так на Голгофе совершилось наше спасение. И в этом – вся суть. Можно верить в то, что Иисус родился от Девы, совершал чудеса и вознесся на Небо, – в Коране многое из этого есть, но там Он не умирал и не воскресал. То есть Иисус Корана – это «почти» тот же самый Иисус Евангелия, только из Него вырвали сердце, вырвали самую сердцевину, самую основу. А что людям до того, что Бог стал человеком? Что до того, что Он творил чудеса, а потом вознесся на Небо? Интересно, конечно, но нам-то что до этого? Все эти события становятся судьбоносными для человечества именно в силу того, что Он совершил это «нас ради <.„> и нашего ради спасения», то есть приняв наши грехи на Себя.

Теперь поговорим о двух вещах, чрезвычайно важных для каждого христианина, – о Кресте и об Имени Господнем. Почитая Крест, люди порой впадают в противоположные крайности. Крест признают очень и очень многие, но часто в замутненном человеческом сознании он превращается в фетиш, в некое подобие талисмана. Некоторые, приходя в храм, так и спрашивают: «Можно ли купить у вас оберег?» Дескать, раз крест будет на мне, значит, Бог будет меня хранить. При этом люди нисколько не задумываются о покаянии, об обращении ко Христу, как будто все это не играет ни малейшей роли.

Для других крест – не символ искупления, а мистический или даже магический атрибут. Они любят глубокомысленно порассуждать о том, что форма креста несет в себе некую особую «энергетику». Все это в конечном счете отрицание евангельского Христа как Спасителя.

Противоположная крайность – это умаление Креста. В нее впадают некоторые протестанты. Да, Христос умер за нас, пролил за нас Свою Кровь – об этом они говорят много, но Крест при этом у них фактически упраздняется и к делу спасения никакого отношения не имеет. Самое явное упразднение Креста мы видим у «Свидетелей Иеговы», которые вместо него изображают столб[100]100
  Древнегреческое слово σταυρός действительно означает «столб» или «крест». Однако на столбах не распинали, а вешали, распинали же только на крестах. Новый Завет и вся христианская традиция (устная, письменная и изобразительная) свидетельствуют о Распятии Иисуса именно на Кресте.


[Закрыть].

Господь умирает на Кресте. Крест – орудие казни. И порой можно услышать: «Покажите человека, который согласится почитать оружие, которым был убит родной ему человек! Как же вы, христиане, поклоняетесь Кресту, на котором страдал Христос?»

Конечно, почитать крест до Христова Распятия не пришло бы на ум ни одному нормальному человеку – это для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие (1 Кор. 1: 23). Но дело в том, что через искупительную смерть Спасителя Крест стал орудием победы над грехом, орудием победы над дьяволом. По словам апостола, те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал. 5: 24).

Крест для христианина – знак победы и торжества, символ искупления. Так христианское сознание побеждает тьму неведения и греха. То, что для мира плохо, для нас – дверь в Царство Божие. Крестом изгоняется всякая нечисть, причем не мистически, а сотериологически. Если мы осеняем себя крестным знамением, если носим на теле крест, то делаем это не из-за того, что форма креста обладает некоей магической силой, а потому, что он – залог торжества над дьяволом. Теперь, действительно, бесы боятся Креста, и им освящается весь мир.

Второе орудие спасения – Имя Господне. В день обрезания Дева Мария назвала Его – Иешуа. Так велел Ангел, явившийся Ей, и так велел Ангел, явившийся Иосифу. Имя это древнее, и во времена Иисуса было широко распространено. Точное его произношение – «Иегошуа», что означает «Яхве спасает». Оно произведено от не произносимого иудеями имени Божия, открытого Господом Моисею в неопалимой купине. Это люди называли Бога Творцом, Создателем, Господом и Всевышним. Во всех этих словах отражены человеческие представления о Его предвечности, всемогуществе. Имя же Божие, скрытое в священном тетраграмматоне[101]101
  Тетраграммато́н (тетраграмма) (греч. τετραγράμματον; от слов τετρα – «четыре» и γράμμα – «буква») – в иудейской религиозной традиции – четырехбуквенное непроизносимое Имя Господа.


[Закрыть], означает: «Я есть Тот, кто Я есть» или «Я есть Тот, кто Я буду».

Впервые имя «Иисус» получил предводитель еврейского народа, преемник Моисея Иисус Навин, которого изначально звали Осией: И назвал Моисей Осию, сына Навина, Иисусом (Чис. 13: 17). С тех пор и существует это имя, произведенное от неизреченного Имени Божия. Только раз в году первосвященник, входя в Святая Святых, произносил его. И вот теперь оно начертано на нимбе, венчающем Лик Господень.

Христос говорит:

Кто напоит вас чашею воды во Имя Мое… (Мк. 9: 41); Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян. 4: 12).

Имя Иисуса Христа – залог нашего спасения. Все теперь освящается им. Например, Иисусова молитва состоит лишь из семи слов. В принципе, ее можно сокращать до тех пор, пока в ней останется имя Господне. Если же убрать его, она перестанет быть Иисусовой молитвой. «Господи, помилуй» может сказать любой иудей или мусульманин. Это скажет любой разумный человек. По слову псалмопевца, «сказал безумец в сердце своем: нет Бога» (Пс. 13: 1). Все остальные говорят о Боге. Центральным, несокращаемым словом этой молитвы является Имя Иисусово. Случается, что человек просто повторяет это Имя, потому что ни о чем ином говорить и думать больше не может, и через это избавляется от погибели. Однако и здесь, так же как и в случае с крестом, можно дойти до фетишизации Имени. Начало XX века ознаменовалось известным «имяславным» спором: Имя стали боготворить, и Синод Русской Церкви объявил такое отношение еретическим. В конце столетия к этому вопросу вернулись, и митрополит

Волоколамский Иларион (Алфеев) написал двухтомный труд по проблеме имяславия.

Что же означает для нас Имя Божие? Святой праведный Иоанн Кронштадтский (1829–1908) говорил: «Имя Божие есть Бог». Тогда что есть Бог? Звуки произносимого Имени? Когда Синодом отвергалось имяславие, отвергалась именно фетишизация. В IV веке появилась ересь Евномия, которая как раз и заключалась в том, что Бога отождествляли с Именем. Против этой ереси выступил святитель Григорий Нисский (ок. 335-после 394), говоривший, что Бог – неизречен, и никакое имя, никакое представление человеческое не может вместить Его. О чем бы ты ни помыслил – не это Бог. Он не вмещается в круг самых глубинных человеческих понятий.

Как же мы должны относиться к Имени Божию? Что Оно: некий условный знак, как например, в математике или нечто большее? Ведь сказал Спаситель: Именем Моим будут изгонять бесов (Мк. 16: 17)? Нам на помощь приходит догмат IV Вселенского Халкидонского собора: «Божественная и человеческая природа соединились во Христе неслитно и нераздельно». Бог не слился с нашими о Нем представлениями, но принял это Имя, соединившись с Ним нераздельно. Именно поэтому Имя Иисуса Христа имеет огромную силу. Им мы можем запретить в себе любое греховное побуждение, пожелание и вожделение, запретить всякого нечистого духа.

В XX столетии бурно обсуждался еще один важный вопрос, так и не разрешенный до конца. Речь идет о так называемых юридической и этической концепциях нашего спасения. Что значит «юридическая концепция»? На Западе она четко сформулирована Ансельмом Кентерберийским (1033–1109) и Фомой Аквинским (ок. 1225–1274), а у нас ее можно встретить в «Догматическом богословии» митрополита Макария и в «Катехизисе» митрополита Филарета[102]102
  Митрополит Филарет (в миру Василий Михайлович Дроздов; 1782–1867) – крупнейший православный богослов девятнадцатого века. В 1994 году прославлен Русской Православной Церковью в лике святых в святительском чине.


[Закрыть]. Согласно этой концепции, человек согрешил и тем самым прогневал Бога, стал должником перед Ним. Христос же «удовлетворяет Правде Божьей».

Это учение в свое время критиковали основатель Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий; 1863–1936), митрополит, будущий патриарх Сергий (Страгородский; 1867–1944), священномученик архиепископ Иларион (Троицкий; 1886–1929), а ныне – профессор Московской духовной академии А.И. Осипов.

Действительно, человек провинился – Бог гневается. Человек приносит Богу жертвы, но Богу этого недостаточно. Принесен в жертву Сын Божий – и тогда Бог нас освобождает. В такой концепции мы ощущаем что-то неладное. Что же в таком случае означает спасение? Креститься, исповедоваться, причащаться, соблюдать посты, подавать милостыню и, в результате, «обеспечить» себе место в раю? Если же я почему-либо не в состоянии соответствовать этим требованиям, я могу «позаимствовать» некоторую часть добрых дел у кого-то другого, у того, кто сделал больше, чем было необходимо. Именно так возникла практика индульгенций. Наши критики-богословы говорят о том, что никаких «юридических» отношений между человеком и Богом существовать не может, да и само понятие «долг» в данном случае неуместно.

Мы уже говорили о том, что человеческая природа тяжко больна и спастись – значит исцелиться от этой болезни. Известен спор между православными и баптистами. Если мы пожелаем баптисту спасения, он на нас обидится, потому что считает себя уже спасенным. Если же спросить у православного, спасется ли он, то в ответ мы услышим: «Бог знает…» Как видим, наши позиции различны. Баптисты придерживаются юридической точки зрения. Они вовсе не такие безумцы и гордецы, какими некоторые их считают. Утверждая, что они уже спасены, баптисты отнюдь не претендуют на безгрешность и совершенство. Они лишь искренне верят в то, что им уготовано место в раю. В то же время православные, говоря о спасении, понимают его совершенно иначе.

Таким образом, одно из расхождений между баптизмом и православием сводится к различному пониманию слова «спасение». Православным присуща, скорее, этическая точка зрения, хотя тоже далеко не всегда. Нередко они рассуждают примерно так: «Пусть святые отцы помолятся обо мне, и я спасусь», – или: «Я, конечно же, грешу по немощи, но, когда умру, батюшка меня отпоет и будет молить Господа: “Со святыми упокой”», – и даже не задумываются о своем спасении. Далеко ли в этом случае мы ушли от католиков, говоривших о «сверхдолжных» заслугах?

В этической теории есть свои сложности. Доведенная до логического финала, она ведет нас к ереси Пелагия и практически упраздняет спасительное значение Креста Господня. Видимо, окончательная формулировка этого сотериологического догмата – дело будущего. Мы еще далеко не все осознали как следует, но очевидно, что принимать следует обе точки зрения: только вместе взятые они могут удержать нас от крайностей и дать нам евангельское, христианское, православное понимание того, что совершил Христос.

Спаситель взял на себя наши грехи, искупив их Своею Кровью. Одним лишь собственным духовным подвигом совершенство человеком достигнуто быть не может. При этом речь идет не о том, чтобы мы могли оставаться такими, какие мы есть, а Бог при этом все равно переведет нас из ада в рай. Мы должны исцелиться от греха. С одной стороны – искупление, с другой стороны – наше внутреннее исцеление. Эти позиции нужно не разделять, а сочетать, ведь они – не абстрактные догмы или доктрины, в которых упражняются богословы и философы. Это – наша жизнь, самое главное, что у нас есть, – спасение от греха, а значит, спасение от вечной погибели, которое мы приобрели во Христе.

Сегодня много говорят о православной культуре, но мало кто понимает, что это – всего лишь почва, на которой должно вырасти наше спасение. Спасению нельзя научить, к нему можно только призвать. Каждый должен глубоко пережить это. Пережить Христа как Спасителя. Для этого нужно воззвать из бездны своих беззаконий и своего падения к бездне милосердия Божия и обрести спасение. Только так мы становимся христианами.