Текст книги "Крадущие совесть"

Беспризорники России

«…ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них».

Евангелие от Матфея

Во всем мире, как утверждает статистика, за одну минуту рождается три человека. В нашей «омоложенной» неистовой демократией стране на троих рожденных приходится четверо умерших. Страшная ситуация, названная демократами «русским крестом».

Конечно, наши правители крайне сострадают об этом. С каналов телевидения, со страниц газет не сходят сюжеты об обездоленных, заброшенных детях – сиротах, беспризорниках России. Но сюжеты эти чаще всего выглядят не как материалы, пронзающие сердце болью за судьбу подрастающего поколения, а как злосладострастное шоу, ставшие ныне обычными и привычными, о национальной беде. У НТВэшной любви к детям нет искренности, не увидишь тут напряженной внутренней работы души – своеобразной молитвы по укрощению распущенности нравов, стремления помочь людям обрести вновь человеческое лицо, и оказать действительную помощь малым сим, оградив их от мерзости и соблазнов.

«Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит». Это слова, произнесенные Спасителем во времена его первого пришествия на землю. В советскую безбожную эпоху их, понятно, знали далеко не все, однако все прекрасно понимали, что наше будущее в детях, и им должно принадлежать пусть не Царствие небесное (тогда так не рассуждали), но царство земное. То были не пустые намерения или плакатные лозунги. То были действенные призывы, обладающие огромной организующей и воспитывающей силой.

Ответственность за судьбу тех, кого называли тогда цветами жизни, несло все общество, и в первую очередь – мудрые родители, учителя, наставники, за что оказывалось им великое уважение и особое доверие. Но с них и требовали, когда надо было, по всей строгости. Любое, малейшее отклонение от принятых великих правил воспитания и общежития наказывалось, передавалось народному порицанию, презрению. Об этом и хочется рассказать сейчас, напомнить, что даже в лихие послевоенные годы наши дети не оказались обездоленными, а население страны росло.

Да, были истории, выходящие из общего ряда. Но посмотрите, как на них реагировали советские граждане. Тогда вполне хватало и пяти пальцев на руке, чтобы заткнуть наметившиеся «трещины в плотине», чтобы не дать прорваться наружу напирающей нечисти. Тогда умели сдерживать поток, нарождающейся пакости, которой ныне дали возможность «хлестнуть» через край, но остановить ее никаких сил, похоже, уже не хватает.

Помешали

Он стоит на деревенской улице и уныло смотрит на прохожих пустыми глазницами невставленных окон.

– А еще год назад можно было новоселье справить… – вздыхает хозяйка.

С Петром Селиным Вера Кислая познакомилась несколько лет назад, когда он из далекого Казахстана вернулся в родные края вместе с женой и тремя ребятишками. Поселился в доме родителей. Отец его Калистрат Андриянович, был мужчиной крепким, а мать, Анастасия Ивановна, здоровьем не отличалась, и Вере, как фельдшерице приходилось к ней частенько наведоваться. С приездом Петра стала бывать у Селиных чаще: жена его страдала болезнью сердца.

Вера была, можно сказать, и первым человеком, разделившим горе Петра после смерти жены. И ей первой по истечении некоторого времени говорил Калистрат Андриянович:

– Как и жить дальше – ума не приложу. Старуха больная. Петька все сремя в разъездах, а детям присмотр нужен.

– Жениться бы надо Петру-то, – подсказала Вера.

– Да кто отважится на троих пойти? Сокрушался дед и вскидывал глаза собеседницу, около которой младшая Петрова дочка – Иринка. Фельдшерица, заплетая косичку девочке, отвечала:

– Не почему же. Разные женщины есть…

Вечером, когда сын вернулся с работы, Калистрат Андриянович повел с ним разговор:

– Ты бы, Петро, присмотрелся к медичке-то нашей. Вроде неплохая она. Вон лекарства нам с матерью приносит. С ребятишками твоими ласкается. Ну, была замужем. Не задалась жизнь. Разошлась. Помаялась одна. Теперь другой стала. Научила беда. Ты на себя посмотри лучше. Пить, вижу, научился, дома почти не бываешь…

– Ладно, отец, уймись, – отмахнулся Петр, – сниму я с тебя обузу.

Дальше все получилось как бы само собой. Однажды с компанией оказался Петр у Веры на дне рождения. Зашел да и остался там. А затем забрал к себе Иринку. Сестренку «пошли искать» братья: Генка и Игорь. Нашли у тети Веры, но к бабушке с дедушкой ее не привели, напротив, сами у нее остались.

Новость, что Петр Селин «сошелся» с медичкой, в селе Новая Дача восприняли, в общем, с пониманием. Были, конечно, разговоры всякие, но в основном толковали так: «Без женского глаза детей на ноги не поставить. А Вера молодец, если мужика с тремя ребятишками приняла в свою пристроечку».

Жили они впятером действительно рядом с медпунктом в пристроечке, принадлежащей колхозу и состоящей из двух крошечных комнат. Но Вера к тому времени начала строить собственный дом, и квартирные неудобства должны были с помощью Петра (как-никак шофер!) в недалеком будущем кончиться.

Словом, ладно начиналась их совместная жизнь. И так же, наверное, могла бы продолжаться, если бы…

Сейчас Вера Кислая и не вспомнит, кто сказал ей тогда: «А ведь обманут тебя Селины-то. Как пить дать, обманут. Построишь ты дом, а Петька-то мужик ненадежный, уйдет от тебя. И свою часть дома потребует. А часть немалая. На детей ведь полагается тоже».

Как искры в сухую копну соломы, упали эти слова в ее душу. «А что, может быть и такое, – размышляла Вера. – То-то, смотрю, не очень он для дома старается. Норовит в командировки подальше уехать».

А Петр и в самом деле не очень «усердствовал» по дому. И что особо настораживало – не в меру пил. Был за ним такой грешок и раньше, до того, как сошелся с Верой, но тогда она еще как-то объясняла это: все-таки горе у человека, остался с тремя ребятишками без жены. Хотя что это за оправдание? Наоборот бы, надо в таком случае взять себя в руки, собраться. А этак поступает бесхарактерный и пустой пьяница.

И как бы в подтверждение слов этих Петро крепко загулял. За прогулы и пьянство его «сняли» с шоферов. Вера была растеряна. «Как же это так: она бьется изо всех сил, за ребятишками следит, о доме хлопочет, а ему до этого и дела нет. Нет, видно дела и деду Калистрату. Ну, погодите…» Растерянность уходила, а вместо нее в душе закипала злость. И она выплеснулась на первых попавшихся – на детей.

Поначалу ее вроде бы мучали угрызения совести: причем тут ребята? Но как только она вспоминала о строящемся доме и представляла, что из-за этих ребят она может лишиться большей части его, ожесточалась еще больше. Она уже не вплетала ленты в косички Иринке, не спешила накормить вернувшихся из школы Генку и Игоря. Любая детская шалость, неосторожно сказанное слово выводили ее из себя. А вскоре по селу прошел слух: Вера избивает детей. Ее вызвали в сельсовет, она огрызнулась: «Чего вы ко мне пристали, у детей отец родной имеется. С него и спрашивайте…».

Но того, постоянно пьяного, судьба ребятишек волновала мало.

…Я приехал в Новую Дачу, когда страсти вокруг этой истории вроде бы поулеглись. Но на перекрестках и у колодцев все еще пересказывали детали судебного заседания, на котором лишали отцовства Петра, вспоминали, как бросилась к нему Иринка, когда на вопрос судьи: «Желает ли все же отец быть вместе с детьми?» – он ответил: «Нет, не желаю. Дети мешают мне в жизни».

– Со стороны слышать это и то озноб брал, – говорили в деревне.

С Петром я встретился на квартире Веры.

– А где же мне жить? С отцом невозможно: заел донельзя! Как же, детей моих вон воспитывает… А потом, чем мне тут плохо? Верка кормит и поит.

Столь неприкрытая дремучая черствость и откровенное бесстыдство привели меня в замешательство. Спросил его:

– А правда ль, что вы не отдали детям одежду их зимнюю?

– Да, не отдал, а что? Батька, коль взялся за их воспитание, то пусть и пальто покупает.

Я слушал Селина и чувствовал, как опустился этот человек. А ведь, сказывали, был он вроде неплохим отцом. Возвращаясь из дальних командировок, привозил иногда даже гостинец Генке – в ту пору единственному ребенку. Правда, по дому что-либо сделать и тогда не очень старался. Хлопоты в этом плане лежали полностью на жене, а он оправдывался: шоферское дело, мол, нелегкое, и отдохнуть надо. Никто, в общем-то и не догадывался, что спокойный медлительный Петр, любивший поспать после работы, – человек глубоко безразличный ко всему, натура ленивая и апатичная.

Призрачное и зыбкое благополучие, возникшее в семье Селина еще при жизни первой жены, как бы само собой, не подкрепленное мужским устремлением создать теплую атмосферу, нарушилось тот же час, как только родились близнецы: Иринка и Игорь. В суетливых делах многодетной семьи, которые надеялась разделить с ним жена, муж, не умевший и не хотевший о ком бы то хлопотать и заботиться, увидел не источник веселого счастья, а тяжелые хлопоты и заботы. И, казалось бы, вопреки здравому смыслу начал пить, буянить. И вот случилась беда – умерла жена.

С Верой он сошелся и впрямь по наущению отца. Но и в этот раз он думал не о детях, а прежде всего о себе, надеясь обрести сытную и спокойную жизнь. Такую, какая была у него с первой женой. В общем-то, он ее получил. И, боясь ее потерять, не задумываясь, отказался от собственных детей.

Говорил я и с ребятишками. Тяжело переживают они происшедшее, уже многое понимают. Старшему – 13 лет. Эгоизм и безответственность Петра Селина нанесли тяжелую душевную травму не только детям, но и Калистрату Андрияновичу с Анастасией Ивановной, взявшим на себя заботу о воспитании внуков. Да и Вере тоже. Разрушены добрые начала ее души. Выглядит она какой-то потерянной. И на мой вопрос, что же связывает ее с Петром, – отвечала сбивчиво, путано, говорила о проходящей молодости и боязни одиночества:

– К тому же дом вот строю. Без мужчины трудно…

Я смотрел на этот недостроенный дом и думал: что ж, наверное, со временем докроют крышу, в комнатах появится мебель, но вряд ли в том доме поселится счастье, если в нем не нашлось места для родных детей Петра Селина.

Сэкономили… На детях

Это был не первый дом, к которому мы подходили сегодня. Но, как и на предыдущих, на дверях его красовался замок. Ребятишки на время остановили возню у крылечка и с любопытством посмотрели в нашу сторону.

– И вы полагаете, что мать, оставив их на целый день без присмотра, спокойна? – спросил я председателя колхоза А.И.Иванисова. Анатолий Иванович молчал.

С А.И.Иванисовым меня свело письмо, вернее, жалоба в его адрес. Вот ее суть. Несколько лет назад общее собрание колхоза имени Калинина Прохоровского района Белгородской области вынесло решение построить детские ясли. Вскоре, выполняя задуманное, хозяйство закупило в дальнем селе сруб и перевезло его на центральную усадьбу. Строители собрали неплохой домик. Но новоселье справили в нем не детишки, а… новый председатель.

Скажем сразу: автор письма, пожелавший остаться неизвестным, изрядно сгустил краски, а то и вовсе перепутал их. Знакомство с Иванисовым, избранным в феврале нынешнего года председателем и работавшим до этого секретарем партийной организации в соседнем колхозе, убедило: человек он честный и не позволит ни себе, ни кому-нибудь другому позариться на общественное добро. Окончивший не столь давно Харьковский сельхозинститут, молодой специалист пользовался авторитетом везде, где б ни работал. Хорошо отзывались о нем и секретари райкома партии, и колхозники, с которыми довелось говорить, проверяя письмо.

В дом Анатолий Михайлович въехал действительно. Но не самовольно, а по совету членов правления. Шутка ли, председатель ездит на работу за 25 километров! А если не ездит, то спит в конторе. И это семейный человек, у которого жена и двое детей. Да и сам метод «руководства хозяйством с переездами» в общем-то давно осужден. Более того, ясли в этом доме никто открывать не планировал. Мы перерыли все решения общих собраний за последние пять лет и нашли только одно постановление, датированное мартом семьдесят второго года, где шла речь о строительстве детских яслей в новом месте, так как старые находятся рядом с фермой. В прошлом году их совсем не открывали, а в доме занятом ныне председателем, размещались шоферы, приезжавшие на уборку из города.

Итак, факты не подтвердились, и письмо можно сдать в архив. Однако не будем спешить. Ведь как бы то ни было, ясли-то в колхозе закрыты.

– Так нет же нужды в них! Сами бригадиры мне говорили, – сказал Анатолий Иванович, когда я повернул разговор на эту тему. Он, похоже, неподдельно удивился. И я понял, что председатель искренне полагает: не велика беда, если нет в хозяйстве дошкольных учреждений.

– По всему колхозу вряд ли наберется малышей двадцать пять, которых можно бы водить в ясли…

– А точнее, сколько?

Анатолий Иванович не знал. И не потому, что работал тут сравнительно недавно, нет. В Прохоровском районе не каждый председатель и со стажем может ответить на подобный вопрос. Не очень-то строго спрашивают еще, если где-то на «детский участок» смотрят порою как на дело второстепенное. Не потому ли во всем районе здесь действует круглогодично только один детский комбинат? Даже в райкоме партии пришлось услыхать суждение: «Экономически нецелесообразно открывать ясли и сады». А руководители хозяйств разъяснили почему: «Откроешь на центральной усадьбе дошкольное учреждение – и туда непременно захотят устроить своих ребятишек родители из соседних сел. А как доставлять их? На машине? Хлопотно. Да и недешево. Пусть лучше матери дома сидят. Не так уж много у нас семей, где малые дети».

Как сидят летом матери дома, мы убедились по обходу, с которого начали этот рассказ. Дверь на замке, дети на улице. Вот семья Николая Колодезного. В колхозе работают он сам и жена. Двое ребятишек дошкольного возраста – под присмотром старшего восьмилетнего сына. Я спросил Николая: хотели бы они отправить детишек в садик? И бригадир строителей в присутствии председателя дипломатично отвел глаза в сторону.

Не скрою, встречались в хозяйстве семьи, которые твердо говорили о своем нежелании отдавать ребятишек в ясли или сад. Но даже в таком случае отказываться от строительства яслей не резонно. Наоборот, нужно строить! И убедить родителей, что лучшей формой воспитания является сочетание семейного и общественного влияния.

Мы нередко говорим: дети наше будущее. Но порой не задумываемся над смыслом этих слов. Когда-то деревенские семьи многодетными. А сейчас молодой поросли маловато. И уже многим хозяйствам не хватает молодых рук. И как один из факторов этого – недостаток на селе школьных и дошкольных учреждений. В наше время почти каждая молодая семья, прежде чем заиметь ребенка, думает о том, как сможет воспитать его.

Возможно, с экономической точки зрения и нецелесообразно открывать в колхозе имени Калинина ясли или садик на двадцать пять человек. Расходы на подвозку, содержание обслуживающего персонала и прочее действительно немалые. Но разве всегда люди делают только то, что приносит им сиюминутную выгоду?

Я вспоминаю встречу с председателем колхоза имени XXI партсъезда из Корочанского района А.Д. Михайловым. Думающий руководитель хозяйства, примыкающего непосредственно к районному центру, первое, что сделал, придя в колхоз, – построил ясли-сад. И предотвратил тем самым утечку молодых кадров в город.

Открытие яслей и сада стало для нас вопросом первостепенным, – рассказывал мне председатель из другого колхоза – имени Свердлова Ракитянского района В.И.Чеботарев. – Мы создали для молодежи хорошие условия труда, помогаем им строить дома. Около двухсот молодых парней трудится в нашем хозяйстве. Сколько свадеб должно быть! Но, боюсь, если мы не откроем детский комбинат, долго молодые у нас не проработают. Будем строить. Воспитателей уже подготовили.

Среди других областей Российской Федерации белгородские села по обеспечению дошкольными учреждениями выглядят неплохо. Но эта обеспеченность была бы намного выше, если бы руководители хозяйств не боялись хлопот и расходов на подвозку детей, на содержание яслей и садов с небольшим количеством ребятишек. Как открывают такие учреждения в колхозах и совхозах Ивановской области, даже если проживает в хозяйстве двадцать ребят. Как возят в детские дошкольные учреждения, расположенные на центральной усадьбе, мальчиков и девочек из сел и деревень, удаленных от центра на восемь километров и более, ленинградцы.

Настоящий руководитель несет ответственность за будущее не только административную, но и нравственную. Он не допустит, чтобы в доме, предназначенном для детей, размещались, скажем, шефы-шоферы или кто-то другой. И не будет считать, во что обойдется забота о людях. Потому что она – неоценима.

Не ко двору

Вроде и недавно все это было. Светлое майское утро. Зеленый луг за околицей. Иван счастливый и гордый, ведет ее, статную, юную, как маков цвет, вдоль деревни в родительский дом. Шумная свадьба, веселье и возглас свекрови за пышным столом: «Да такая невестка украшением двора у нас станет!»

Не стала…

Шумит, злится за окном разбушевавшаяся к ночи метель. Сквозь завывания пурги будто слышатся Вере обидные слова той, которую больше трех лет звала она мамой: «С мужем тебя разлучила, разлучу и с сыном». В страхе забилось сердце, соскочила с кровати – и к Николке. А тот спит себе крепко и сладко. Вздохнула облегченно, села рядов на стул. Поднялась Василиса Ивановна:

– Ты чего встрепенулась доченька? Успокойся. Ты ж в материнском доме.

Она успокоилась. Ей вообще давно уже лучше. С той самой поры, как покинула дом свекрови, развелась с Иваном. Вон и соседи говорят: оживает понемножку Вера – румянец на щеках появился, повеселели потухшие было глаза. Да и то, сколько же страдать человеку.

…Иван Дацковский на все в жизни смотрел глазами матери – женщины властной и суровой. Он и жене своей молодой с первых же дней старался внушить покорность и особое уважение к дому, в который она пришла.

Ты смотри, куда взяли тебя! Не чета хатенке, в которой жила с матерью, – заметил как бы мимоходом молодой супруг на третий день после свадьбы.

Вера непонимающе взглянула на него: какое имеет это значение? И, сама простота, возьми и да скажи:

– Уж ты меня, Ваня, никак, бедностью попрекаешь?

Смутился было Иван, забормотал невнятно:

– Да я это так… Когда тебе зарабатывать да наряжаться-то было? Училась… Ничего, теперь ты хозяйка, и все будет у нас… – И осекся, оглянувшись на мать, зорко следившую за невесткой.

Не понравились ей слова сына. «Ты чего вроде оправдываешься?» Не понравились и слова невестки. Где обожание в них? Где признательность? И, обернувшись к снохе, заметила:

– Куда вам хозяйничать. Я сама еще в силе, смогу содержать дом. – Что вы, матушка, я и не собираюсь хозяйничать! – ответила Вера, но и тут не угодила свекрови.

Поджав губы, та процедила:

– Оно, конечно, за чужой спиной легче жить!

В доме повисло какое-то оцепенение. Непонятное состояние тяжести, задавленности стало овладевать Верой. И чем дальше, тем больше.

Мария Павловна была и впрямь еще в силе. Вера убедилась в этом, когда вместе с ней полола сахарную свеклу. Как ни старалась невестка, но от свекрови отставала. Посмеивалась Мария Павловна, шагая с работы домой, а за ужином все поглядывала с ехидцей на Веру, и от этих взглядов ложка из рук у невестки валилась. А свекровь опять: «Что ж, доченька, кушаешь плохо? Моя еда тебе не нравится, что ли? Или, может, и ешь ты так, как работаешь?»

Дацковских в селе не любили. За необщительность, прижимистость. Когда Вера выходила замуж, многие предупреждали девчонку: «Нелегко тебе будет». Но она верила: Как-нибудь уладится. Конечно замужняя жизнь труднее девичьей: больше обязанностей. Ей и мать говорила об этом. Но она ведь любит Ивана, а он ее.

…В этот день особенно сильно палило солнце. Вера с утра чувствовала себя неважно. Но бросить загонку не могла. Свекровь сердито поправляла ее огрехи. «Вареная какая-то жена твоя, – недовольно выговаривала она вечером сыну. – Не будет работницы из нее!» И Иван, которому Вера хотела признаться, что нездоровится, забурчал: «Что ты, в самом деле, Вера, такая!..» Она застеснялась и ничего не сказала ему.

На другой день ей стало хуже. Опасаясь горьких слов, Вера решила переболеть у матери. Сказав Марии Павловне, что хочет навестить матушку, сноха отправилась в родную деревню, не дождавшись с работы мужа. Она не пришла к Дацковским ни вечером, ни на другой день. Иван забеспокоился, хотел было бежать к теще, но мать остановила: «Не унижайся. Будь мужчиной».

О том, что жена лежит в больнице, он узнал через три дня от тестя. Стушевался, засобирался в дорогу, захотелось немедленно извиниться перед Верой, сказать ей ласковое слово, которое он уже забывать стал, но Мария Павловна насмешливо отговорила его: «Ну и выбрал жену!..»

Вера выздоровела, но врачи советовали ей временно остерегаться тяжелых работ – ведь она собиралась стать матерью.

Иногда свекровь уезжала в город. И тогда Вера оставалась за хозяйку. Отношения между супругами в эти дни прояснялись, теплели. Жена уверяла, что здоровье ее крепнет и скоро ей совсем станет хорошо. Иван ловил себя на мысли: «Да ведь она меня никак утешает? А наоборот бы надо-то!» Но приезжала свекровь, заводила разговоры о бестолковщине молодежи, смаковала деревенские сплетни, и в доме снова воцарялась тяжелая атмосфера.

Роды у Веры были нелегкие. Молодая мать ослабела, Но когда выписалась из роддома и прибыла с младенцем на руках к свекрови, первое, что услышала от нее, был очередной упрек: «Вон раньше-то бабы уже на третий день после родов на работу бегали».

Невестка бегать не могла. Она все больше и больше замыкалась в себе, выплескивая всю неистраченную любовь и нежность на сына, чем очень раздражала Ивана. Как человек слабохарактерный, он был очень обидчив и упрям.

Обстановка в доме накалялась. Вера, как следует не окрепнув, снова попала в больницу с ребенком. На сей раз муж не торопился ее навестить. Его поведение возмутило односельчан. Ивана вызвал на беседу председатель сельсовета. Под таким напором пришлось-таки ехать к жене и сыну. Но уж лучше бы не ездил! Больничные нянечки рассказывали потом: «Сколько работаем, а такое первый раз видели. Отец родной, а гостинца мальчишке не привез! А как с женой говорил! У здорового человека от таких речей все внутри оборвется. «Вылечат тебя, – спрашивает, – тебя здесь или нет? А то женюсь».

Из больницы к свекрови и мужу Вера уже не вернулась. А вскоре состоялся и развод.

Но не закончились на этом беды молодой женщины. До сих пор не обрела покоя ее душа. Отведет сынишку в детсад и боится, а вдруг сегодня опять придет туда, как не раз уже было Мария Павловна и начнет внушать несмышленышу, какая плохая мать у него.

…Эх, Мария Павловна, Мария Павловна, думаю я, к вашей бы энергии да хоть немного чуткости материнской, благожелательности и доброты! И не было бы, наверное, сейчас, разбитой семьи, а невестка и впрямь стала бы радостью дома. И еще думаю, кто из нас, родителей, не желает счастья детям своим? Особенно в личной, семейной жизни. Но как часто из-за предвзятого отношения к зятю или невестке, из-за нашей нетерпимости и прямолинейности страдают молодые.

Двое выходят в жизнь. Они очень нуждаются в совете, участии. И кто, как не родители, с их опытом, житейской мудростью, могут оказать им добрую помощь. Умная, тактичная подсказка не обидит – доброта всевластна. И как обидно, как досадно, что иногда вместо этой помощи, этой доброты пожилым человеком забивается между молодыми клин зла. И сколько их, разбитых вот так семей!

Что же касается семьи этой, я бы заступился еще и за маленького Николку. Кто даст гарантию, что находящийся в такой обстановке – между бабушкой и матерью – он вырастет крепким и ровным парнем? Не скажется ли это на его характере, психике. Потому и хочется сказать в заключении: если об этом не думает Мария Павловна, то должны подумать местные власти. У Веры на сына права матери. Права неоспоримые.