Текст книги "Быль и небылицы или фантастика реальности и реальность фантастики"

Геннадий Александрович Разумов
Быль и небылицы или фантастика реальности и реальность фантастики
Короткие рассказы длинного времени

© Геннадий Разумов

© Обложка и иллюстрации Леонида Кацнельсона

Предисловие

Каким серым было бы наше существование без фантастики, выдумки, небылиц! Это они освещают и освящают наш тусклый быт бенгальскими огнями мудрых и занимательных сказок, басен, притч. Это она, романтическая фантастика Любви, самого яркого, светлого и святого, что есть в нашей жизни, озаряет обыденную рутинную реальность.

Фантастика и реальность органично взаимодействуют друг с другом. Обыкновенный камень на обочине сельской дороги может оказаться свидетелем загадочных событий доисторической эпохи. А космический маяк, возможно, указывавший дорогу звездолетам и упавший на Землю с метеоритным дождем, способен обернуться простым рваным булыжником. Поистине, реальность на грани фантастики и фантастика поверх реальности.

Удивительное взаимопроникновение этих субстанций и пытается показать читателю лежащая перед ним книга, в которой научно-фантастические и былинно-сказочные небыли мирно соседствуют и сочетаются как с реальной действительностью сегодняшнего бытия, так и с ушедшими в прошлое событиями, происходившими на фоне советской и российской реальности давних времен.

Первая часть книги состоит из научно-фантастических рассказов, многие из которых основаны на профессиональных предпочтениях автора, инженера-гидрогеолога и ученого, кандидата технических наук, а также на его увлечениях проблемами неопознанных летающих объектов, межзвездных полетов и контактов с инопланетными цивилизациями.

Вторая часть посвящена любовным отношениям людей разного возраста, от самого раннего детсадовского и до позднего преклонного, очищенного от огрехов прошлого и освобожденного от неизбежных в молодости и зрелости жизненных трудностей.

Самое большое место в книге занимает ее третья часть, рассказанные в ней события происходят в течение большого исторического периода времени. Действующий в этой части лирический герой в юношеском возрасте пожимал руку своему соседу – старику, помнившему, как в конце XIX века поднимался пограничный шлагбаум на московской Преображенской заставе, которую после оплаты таможенного сбора проходили конные подводы, везшие продовольствие и товары в южную столицу. А в глубокой старости он же обнимал своего правнука, намеревавшегося немало пожить и в XXII веке. Таким образом, перед читателем предстает некий реально-условный свидетель четырех (!) столетий человеческой истории.

Последняя, четвертая, часть книги составлена из созданных автором в последнее время басен, побасенок, сказок, притч, баек. Одни из них, серьезные нравоучительные, объясняют, почему плохо быть злым, агрессивным, лживым и хорошо быть мирным, доброжелательным, участливым. Задача других просто кому-либо улучшить настроение, помочь улыбнуться или даже засмеяться. Но и те, и другие написаны в традициях фольклорных сказок, басен и просто веселых баек и анекдотов.

Мы живем в стремительном потоке непрерывно ускоряющегося времени, которое летит, мчится. Вместе с ним мы тоже спешим и ничего толком не успеваем – ни поиграть с детьми, ни поехать к родителям, ни сходить в театр. Куда уж тут до чтения книг, тем более, толстых, таких, как, например, «Сага о Форсайтах», «Война и мир», «Унесенные ветром».

Только малые жанры могут быть широко читабельны в наше непростое суетливое время. Вот почему эта книга представляет собой сборник именно коротких произведений.

Их содержание основано, главным образом, на осмыслении и обобщении девяностолетнего жизненного опыта автора, долговременных наблюдений и личных непростых перипетий его собственной судьбы. При этом, на всякий случай, он считает важным предостеречь читателя отождествлять его книжных лирических героев с ним лично.

Многие из помещенных в этой книге текстов, за исключением полностью новых в четвертой ее части, представляют собой сильно сокращенные, значительно обновленные или полностью измененные версии ряда глав и рассказов, опубликованных ранее в прежних книгах автора, выпущенных разными издательствами в разное время.

Фантастика поверх реальности

Контакт с инопланетянами

Натрудившееся за день утомленное солнце упало на мягкую подушку облаков и ушло на ночлег далеко за почерневшую кромку лесного массива. Шиманович опустился на деревянную скамейку. Устал.

Дом его дочери стоял на опушке леса, дышавшего влажной свежестью и хвойным ароматом. По веткам деревьев весело гонялись друг за другом белки, по земле черные муравьи тащили на себе травинки, кусочки листьев, комочки земли. Куда? В их дом, их город – большой муравейник, прижавшийся к стволу высокой развесистой сосны.

Но вот уже почти совсем стемнело. Белки угомонились, и за последними муравьями наглухо захлопнулись ворота. Мир умиротворился.

«Надо и мне на покой собираться», – подумал Шиманович, зевнул, потянулся. Но вдруг будто что-то толкнуло его в бок. Он повернулся к лесу и замер от удивления: там, где только что зашло солнце, опять появился свет. Неужели наступило время рассвета? И почему с запада?

Вопрос повис в воздухе, но уже через пару минут появился ответ – отсвет. Он шел от крупной ярко светившейся точки, которая быстро росла, превратилась в кружок, а через минуту сделалась диском со стальным отблеском гладкой поверхности

«Летающая тарелка!», – ахнул Шиманович.

Вскоре НЛО пошел на посадку и бесшумно приземлился. На его скатах открылись круглые люки, и из них выкатились небольшие зеленые шары. Коснувшись земли, они тут же превратились в человечков с тонкими усиками-антеннами на головах. Инопланетяне! Они выстроились в стройную колонну и зашагали.

Что было делать, забеспокоился Шиманович – бежать к телефону, куда-то звонить, кого-то звать? Дочь, полицию, пожарную команду, скорую помощь? Нет, он должен все сделать сам. Никому не надо отдавать свалившуюся ему с неба честь принять Гостей из Космоса. Он может сам встретить Пришельцев достойным приветствием.

Правда, в отношении речи у Шимановича сразу же появились некоторые сомнения. На самом-то деле оратор он был некудышний, и потом… на каком языке говорить с инопланетянами? Не на русском же? Конечно, нужен был этот самый распространенный – английский. Но отношения с ним у Шимановича были, мягко говоря, непростые.

И все-таки надо было сосредоточиться, собраться с мыслями, найти хоть какие-нибудь приветственные слова. Шиманович напрягся, наморщил лоб, и, наконец, несколько звонких слов все же повисли у него на отклеившемся от нёба языке.

А колонна зеленых человечков уже совсем приблизилась к дому. Но, что это? Инопланетяне шли вовсе не к нему. Они шли мимо. Куда?

К лесу.

Шимонович бросился вдогонку, закричал что-то, однако, пришельцы даже головы к нему не повернули. Он проследил направление их движения и открыл рот от изумления. Инопланетяне двигались… к муравейнику!

Они подошли к нему, остановились, стали в полукруг и направили на муравьиный дом свои усы-антенны.

«Неужели, – взорвался обидой Шиманович, – эта куча лесного мусора может представлять какой-то интерес, а какие-то жалкие мурашки для них важнее меня, Венца творения, Вершины мироздания?».

А инопланетяне, пообщавшись с насекомыми, снова построились в колонну и пошли обратно. Шиманович кинулся им наперерез.

– Ошибка, mistake! – вскрикнул он.

Когда они были совсем близко, Шиманович нацепил на нос очки и напряг зрение. И вдруг обнаружил, что на головах пришельцев не было ни глаз, ни рта, ни носа. Наверно, никакие они не братья по разуму, гуманоиды, а механические автоматы-роботы. И посланы на Землю не для исторического Контакта, а для воровства промышленных секретов фабрик и заводов.

Коварные же муравьишки, подлые твари, работают на вражескую планету, шпионят, воруют чужие now how. Недаром они шныряют повсюду, во все щели влезают, даже на кухне по полкам бегают…

«Тьфу!», – Шиманович сплюнул в сторону накопившуюся во рту желчь, встал со скамейки и, проводив презрительным взглядом исчезавшую в небе летающую тарелку, направился к дому.

На другой планете

Дед с внуком шли по Америке. Они болтали о том, о сем, обсуждали вчерашний супербоул, новый детский мультик. Вдали показался Диснейленд.

– Ты обещал меня сводить на автодром, – сказал внук.

Дед посмотрел на часы:

– Не успеваем, извини, – он потрепал внука по волосам и прибавил шаг. – Но обязательно пойдем. Только после Этого.

На дороге появлялось все больше народа. Люди поднимали головы вверх и внимательно вглядывались в небо, плотно затянутое густыми темными облаками.

Впрочем, это было не небо. Это был потолок, прозрачный пластиковый колпак, отделявший рукотворный мир людей от враждебной cтихии газовых бурь, бушевавших в безжизненной атмосфере той далекой планеты.

Дед прилетел сюда, когда основные работы по обустройству колонии были уже позади. На голой поверхности был воссоздан шар Земной. Русские, приезжая в Новую Россию, поселялись в домах с видом на Волгу, американцы могли любоваться вывеской «Голливуд».

Но для внука история планеты была лишь темой школьного учебника, за которую не хотелось получать двойку. Он здесь родился, вырос и ничего другого никогда не видел. Ему не довелось ощутить дуновение бриза на берегу Адриатики и аромата клевера полей Полтавщины. Он не понимал, почему для деда так важна эта долгожданная встреча с Землей, когда телескоп выхватит ее из Космоса и принесет сюда, в его мир.

Впереди за развилкой дороги стояло здание обсерватории. На его крыше, уставленной длинными тубусами, толпились эмигранты первой волны. Они дружески обменивались рукопожатиями, обнимались, целовались.

Наконец, стрелки настенных часов выстригли циферблат и соединились на цифре «12». Воцарилась тишина, прерываемая изредка глухими покашливаниями.

Время пошло. Быстрые секунды складывались в медленные минуты ожидания. Только через час на большом экране возникло хмурое лицо директора Бюро прогнозов.

– Я вынужден всех нас огорчить, – сказал он, нервно перебирая лежавшие перед ним бумаги. – Прогноз оказался неверным. Массы газов неожиданно сформировали устойчивый циклон с плотной малоподвижной облачностью. Сеанс с Землей отменяется.

Мертвая тишина нависла над головой. Лишь тихий ропот слабой волной прокатился по залу.

Дед стоял у стены, опустив голову и ссутулив плечи.

Что-то мягкое и теплое прижалось к его локтю. Как хорошо, внучок, что ты у меня есть.

Космический маяк

Нагруженный геофизическими приборами старенький уазик, грохоча кузовом, медленно катил по дороге. Этого потрепанного временем и ухабами пенсионера неоднократно собирались отправить под пресс, но его спасал безотказно работавший двигатель-долгожитель.

Вот почему было очень странно, что на сей раз мотор вдруг захрапел, чихнул и умолк. Я подергал ключ зажигания, покрутил стартер, потом открыл дверь и спрыгнул на дорогу. И тут же почувствовал наплыв какого-то странного излучения. Откуда оно шло?

Я распаковал магнитометрическое оборудование, забил в землю щупы, включил приборы. Счетчики щелкнули, их зашкалило – мощность аномалии оказалась слишком высокой. Что это было?

Хотя я и увлекался разными дистанционными методами, но сознавал: наша, геофизиков, роль, хотя и первая, но не основная, никакие самые модерновые пеленгующие методы не могли заменить простого способа – «пощупать» землю руками.

На следующий день с буровиком Рудиком мы приехали к тому таинственному месту. Подкатили станок-шурфокопатель и вонзили шнек в землю. Проработали около часа и ничего не нашли. Но когда собрались уже уезжать, Рудик вдруг закричал:

– Cтой, стой! Есть клад!

Оказалось, шнек стукнулся о что-то твердое. Мы осторожно расчистили нашу копань лопатами, подцепили ими загадочный предмет, и он упал на дно шурфа.

О, какой разочарование! Это был обыкновенный камень, простой булыжник.

– Чушь какая-то, – ругнулся Рудик, – стоило ли возиться из-за этакой ерундовины.

А я задумался и стал про себя рассуждать. Откуда быть одиночному камню в сплошном песке. Очень похоже, что это, скорее всего, метеорит, посланник неба.

Потом еще подумал и, уже обратившись к Рудику, стал развивать свое воображение:

– Ты видел, как на побережье работает морской маяк?

– Горит-горит, затем гаснет, потом опять зажигается. Это для того, чтобы мореплаватели не спутали его с уличным фонарем на набережной. Ха-ха, ты думаешь, твоя булыга некий космический маяк.

– Вот именно! – Я достал из кармана куртки гармошку перфоленты. – Смотри, с какой строгой периодичностью повторяются пики и паузы излучения, прямо настоящий «пульсар». И еще, интенсивность поля изменяется по какому-то необычному закону. Возможно, перед нами и информационный пункт, где космонавты могли бы и «заправиться» знаниями об окружающих звездах и планетах.

– Ладно, – усмехнулся Рудик. – Если уж сочинять всякое, то назови этот булыжник письмом в каменном конверте, посланием с другой планеты. Разве не круто?

– А что, – ответил я. – Действительно, вполне может быть, что какие-то инопланетяне могли неким лучом «зарядить» камень-метеорит прямо со своей планеты. Возможно? Конечно! Мы ведь еще ничего не знаем, мы – люди каменного века.

Следующий день был посвящен определению физических характеристик загадочного камня, его минералогического состава. Я затащил камень в нашу полевую лабораторию, уложил под пресс установки статических испытаний, надежно прикрепил его струбцинами к станине и поставил таймер на полтора часа. А сам решил передохнуть и направился к лесу.

Но не прошло и 15 минут, как воздух вдруг разорвал оглушительный взрыв. Деревья на опушке леса склонились до земли, градом посыпались сухие ветки и листья. Я бросился к зданию лаборатории, туда же, оставив свои дела, бежали и другие сотрудники нашей геологической экспедиции.

Дрожащими руками я открыл дверь и остолбенел от недоумения – под прессом установки было пусто. Не веря своим глазам, я подошел к станине, потрогал ее руками. Камень исчез, превратился в пыль, в ничто.

Опустив голову, я вышел на улицу. Люди окружили меня, ожидая объяснений. Я повернулся к ним, развел руками.

Что можно было им сказать? Только то, что мы – неандертальцы.

Мы придем к вам снова

Спасаясь от погони, человек бежал по мелкой морской лагуне, тяжело передвигая ноги в воде, доходившей ему до колен. Его преследовал гигантский двурогий шерстистый носорог. У него были маленькие злобные глаза, которые плохо видели, но благодаря отличному слуху и обонянию он быстро находил жертву и стремительно к ней бросался.

Все было ничего до тех пор, пока бег проходил по илистому мягкому дну. Носорог увязал в нем, и быстро разворачиваться не мог. Но потом вязкий ил сменился скользкой глиной, и зверь стал быстрее поворачиваться, а движения человека, наоборот, перестали быть такими ловкими, как прежде.

И вот наступила развязка. В какое-то мгновение человек поскользнулся, не удержался, упал. Носорог настиг его и со всего размаха вонзил свои кривые острые рога.

Но, странное дело, они воткнулись не в человека, а в глину, в дно. И вовсе не потому, что зверь промахнулся, а потому, что человека на этом месте вдруг не оказалось. Нет, он не отпрыгнул в сторону, не отполз и не отбежал. Он просто исчез. Как, почему?

Погоня носорога-эласмотерия за первобытным человеком-архантропом длилась всего около двух часов. А геолог Зайдин шел по их следам более шести месяцев.

Все началось с того дня, когда он приехал сюда обследовать крупный строительный котлован, по дну которого, натружено урча, ползал бульдозер. Его гусеницы месили слой пыли, оставляя в ней запутанные пунктиры широких линий. Неожиданно бульдозерист остановил машину и спрыгнул на землю.

– Сюда! Быстрее! – закричал он.

Зайдин подошел. На плоских глыбах мергеля виднелись странные, расположенные парными рядами углубления.

– Понимаешь, их тут полным-полно, – возбужденно говорил бульдозерист, – я сначала думал, они от гусеничных траков, а потом вгляделся, совсем другие эти следы…

Зайдин поднял обломки камней, приложил друг к другу, несколько раз поменял местами и вдруг замер от удивления. Перед ним были окаменевшие отпечатки человеческих ступней. Их было много вокруг – они вели куда-то вдаль, петляли, извивались.

С этого момента и начались долгие кропотливые исследования. Были сделаны десятки новых раскопов, перерыта вся бывшая лагуна, за сотни тысяч лет превратившаяся в плотную землю. Собирая и складывая камни палеолита, как детские кубики, Зайдин шаг за шагом восстанавливал картину погони носорога за доисторическим человеком.

Но это не только не помогало раскрыть тайну гибели архантропа, а, наоборот, задало новые трудные загадки. Особенно огорчало исчезновение останков человека, кости которого вполне могли сохраниться в затвердевшей лагунной жиже. Куда они-то делись?

Зайдин долго бродил между земляными опытными раскопами, между ящиками с образцами горных пород, все думал, думал. И вдруг, как фантастический мираж, возник перед ним тот древний пейзаж.

Над гладкой поверхностью лагуны с мертвой соленой водой висел тяжелый туман. А вдали высилась длинная гряда известняковых холмов, заросших зеленым кустарником и ветвистыми деревьями. Вот оно что…

Вот куда бежал тот первобытный человек. К спасительной земной тверди, к кустам, деревьям. Именно там и нужно искать разгадку тайны. Вместе с этим озарением и еще одна ясная мысль вдруг пришла Зайдину в голову. Ну, конечно – кроме первобытного человека и шерстистого носорога, был тогда на морской лагуне кто-то третий.

Кто это – рыжий саблезубый тигр, мохнатый мамонт, горбатый зубр? А может быть, соплеменник того человека? Это он натянул спасительную тугую тетиву ивового лука.

Зайдин направился к берегу протекавшей неподалеку речки, пошел вверх по течению. Постепенно берега сдвигались друг к другу, становились круче и обрывистее. Здесь речной поток обнажил древние ископаемые слои.

Геолог замедлил шаг, остановился. Перед ним был крутой каменистый обрыв. Взгляд пробежал по прослоям глинистого сланца, изломам доломита и уткнулся в острые прямоугольные выступы черного базальтового камня.

Казалось, что на обрыве вырисовывались какие-то крупные, переплетавшиеся друг с другом таинственные знаки. Это была не западная латынь, не восточная кириллица, не китайские иероглифы. Беззвучно шевеля губами, Зайдин то ли прочел, то ли почувствовал буквы, которые складывались в загадочное словосочетание:

Мы придем сюда снова.

Старое фото

Зарумов лежал на спине, смотрел на небо и готовился к смерти. Она должна была прийти не когда-то в неизвестном будущем, а в совершенно определенное время: через 2 часа, 32 минуты и 16 секунд. Именно в этот момент прекратится жизнеобеспечение его скафандра, и он окажется навсегда один в мертвом мире вечного безмолвия.

Его звездолет вчера попал под космический шквал мелких и крупных метеоритов. Это вывело из строя навигационные датчики, и ослепший корабль, потеряв курс, разбился о твердую поверхность незнакомой планеты.

После катапультирования Зарумов осторожно отбросил отработанные ракеты и огляделся. Вокруг царила суровая мрачная пустота, полный вакуум. Ни воздуха, ни воды. Лишь голая равнина, в отдельных пониженных местах прикрытая слоем почвы, состоявшей из небольших гладких шариков, неподвижных и однообразных.

Он достал из заплечного ящика инвентарную экспресс-лабораторию, установил на штативе приборы и провел многоцелевые геофизические и атмосферные измерения. Планета была однородна, тверда и холодна по всей своей глубине и не оставляла никаких надежд на получение хоть небольшого количества тепла, энергии или еще чего-либо.

Зарумов посмотрел на то, что раньше служило кораблем. Звездолет был разбит, сплющен и ни на что не годен, как старая консервная банка.

Он лег на спину, подложив под голову бокс с информационными материалами. До конца оставалось уже всего четырнадцать минут. Зарумов достал пластиковый пакет со старой объемной фотографией. Пусть в последний миг с ним будет рядом ласковый взгляд милых родных глаз.

Это был один из самых счастливых месяцев его жизни. Они втроем поехали тогда в отпуск на побережье к морю. Пляж, горы, яркое жаркое солнце.

В тот день, когда было сделано это фото, они бегали по пляжной гальке, которая щекотала и колола пятки, а Эва с Белочкой громко хохотали и, взявшись за руки, паровозиком бросались в воду. Как им тогда было хорошо, как они были счастливы!

Зарумов оторвал взгляд от фотокарточки, снова посмотрел на окружавшую его мертвенно-серую почву. Здесь, на планете, тоже была галька, но разве такая, как та, земная, родная.

Он закрыл глаза, стал ждать, Прошла минута, другая, третья. Но что это? Ничего не происходило. Дышалось по-прежнему легко. Где он, мог быть, в загробной жизни, в которую верили предки? В аду или раю? Зарумов открыл глаза, посмотрел направо, налево.

Нет, он все там же, на той же планете. Вокруг все та же полная пустота, чернеют зловещие теневые пятна в расщелинах и низинах. Он посмотрел на наручные приборы: температура, давление в норме, показатель заправки воздухом на черте «полное». Откуда это?

Неожиданно послышались какие-то звуки. Зарумов напряг слух, внимательно вслушался и вздрогнул, пораженный: это были голоса людей. Они становились все явственнее, четче. Один, кажется, был женский, другой скрипучий, странный. Сердце Зарумова учащенно забилось, от волнения перехватило дыхание.

Ему показалось, что в женском голосе он слышит знакомые нотки, милое мягкое придыхание, нежный ласковый тембр. Кто это? Неужели, Эва? Что за чудо?

Прислушавшись, он понял – источником звуков была… фотография. Ну, и дела. Как может кусок пластика заговорить живым человеческим голосом? И причем здесь второй, незнакомый, металлический? Он что-то спрашивал у Эвы, та отвечала. И вдруг стало ясно, что говорили о нем.

Зарумов присел, положил рядом с собой фотографию и сразу заметил: что-то возле нее не так, что-то иначе. Почвы стало больше, круглые камни сгрудились около фотокарточки.

И тут его осенило – ну, конечно, это они разговаривают с его Эвой. Это они не дали ему погибнуть. Как же он раньше не догадался? Круглые камни – вот, оказывается, кто живет на этой планете, вот кто ее хозяин! Это ее почва, ее основа.

Он поднялся на ноги и тут же увидел свой звездолет с гулко и уверенно работавшим двигателем. Ура! Зарумов влез в люк корабля, сел за рулевое управление и взглянул в иллюминатор. Черные тени в низинах и расщелинах планеты почти совсем исчезли, и на их месте в лучах восходящего светила блестели тысячи перламутровых шариков – мудрых и добрых обитателей этого мира.