Текст книги "Нина Хованская. Биографическая повесть"

МЕХАНИЗАТОР НИНА

После курсов трактористов и комбайнёров, я получила права и стала работать только на сельхоз-технике. Думала, легче будет… Как же я ошибалась на этот счёт! Вокруг меня шумели наши мужики: «Всё, теперь ни нового трактора, ни комбайна не увидим, всё в первую очередь Нинке отдавать будут».

На первую мою посевную в качестве тракториста мне достался бесхозный аппарат, который побывал во многих передрягах и прошёл через десятки рук механизаторов. Он стоял на приколе, и чтобы его завести, надо было много чего в нем пошаманить. Для начала следовало завести пускач. В этом мне помог бригадир. Но тяги в тракторе не было, а ставить на ремонт – некогда. Я тогда сказала себе:

– Если он потянет сеялки хотя бы на первой скорости – я буду работать. Как-никак, а пользу принесу. Что смогу, то и засею. А после посевной встану на ремонт и буду его сама делать, так как чужими руками хорошо только жар загребать.

Как бы там ни было, а посевная у меня удалась. Мой трактор пыхтел и упирался, двигался, как черепаха, но своё дело делал. Машин, что подвозили зерно, было мало. Поэтому трактористы быстро всё высевали и подолгу ждали следующий зерновоз. И пока они там в своей очереди толкутся да грузятся – подъезжает моя улиточка и на посев мы выезжаем все вместе. Таким образом я, в свой первый сезон засеяла 1000 Га – сама была в шоке. Правильно люди говорят – «лиха беда начало».

Н. Н. Курилёнок у фонтана на ВДНХ (г. Москва)

Иван и Нина Курилёнок у комбайна

Ну, трактор – то трактором, я его не страшилась и уже была специалистом, если можно так выразиться, а вот комбайна боялась как огня. Это же на такой высоте надо работать – аханьки. Но у нас бригадиром был – Лизогуб Григорий Иванович, он приехал откуда-то из Полтавщины, жена у него ещё была, как помню, – Нина Корнеевна, с Кубани на целину приехала, там они встретились, полюбили друг друга и поженились. Так вот, Лизогуб тот и научил меня, помог мне избавиться от страха перед комбайном. Я-то, думала, что перебьюсь как-то в помощниках комбайнёра, а тут…

Год выдался неурожайным, да и посев зерновых был маленький в нашей бригаде, всего каких-то – 2000 гектар. Своих комбайнёров в совхозе было мало. Собирали отовсюду по стране и присылали к нам, мы их называли «командированные» и знали, чего от них можно было ожидать. Потому как хороший хозяин справного работника никогда не отдаст – всё хорошее себе надо в хозяйстве.

Ну так вот, подходит ко мне Григорий Иванович и говорит:

– Нина, придётся тебе самой на комбайне работать.

– Как? Да, вы что, Григорий Иванович, я боюсь даже подходить к комбайну.

– Да ничего страшного, Нина, я тебя знаю, у тебя всё получится – ты справишься, – и подводит меня к самоходному комбайну СК– 4, – попробуй.

Забралась я в кабину, где что включается, я знала, не знала только, что руль у комбайна гидравлический (поворачивается легко и быстро). Он мне кричит:

– Ты, главное, руль не дёргай в стороны, просто держи его крепче.

А как его держать, если всё трясётся, и руль из стороны в сторону ходуном ходит? Веером проехала по дороге километра полтора, приноровилась держать руль, только что-то начало получаться, как в комбайне оборвался ремень привода, да так, что его лоскуты мимо моей головы пролетели. Я остановилась, думаю, что теперь скажет бригадир – не справилась, сломала технику. Боязно стало. Вроде недалеко отъехала, надо пешком возвращаться за помощью. Пошла, а мне навстречу уже Лизогуб идёт:

– Что случилось, Нина?

– Ремень порвала

– Не горюй, сейчас новый поставим

– Так, а чего он рвётся-то?

– Наверное, старый уже, изношенный стоял.

– Тьфу ты, а я-то, перепугалась. Он ведь с таким треском порвался, что думала, всё там переломала.

Поставили ремень. Бригадир и говорит:

– Ну, вот, Нина, ездишь ты хорошо и молотилку умеешь включать, всё у тебя получается. Теперь надо посмотреть, как ты в поле на технике сладишь.

Поехали в поле, начала косить, а за мной полоса нетронутых колосьев остаётся. Оказалось, сегмент жатки в одном месте был сломан.

– Ну, это мы сейчас исправим, – сказал Григорий Иванович и показал мне, как это делается.

– Ты, Нина, по мелочам домой в мастерскую не катайся, учись все мелкие поломки на месте чинить. А то будешь туда-сюда мотаться – в поле ничего не соберёшь.

Слова бригадира я хорошо запомнила и намотала себе на ус. На жатву вышли восемь комбайнов: я и семеро командировочных. Те, как что поломается, сразу в машинно-тракторную станцию спешат, время теряют, а может, специально тянут. Я же на месте всё ремонтировала. В итоге из 2000 гектаров я одна убрала пятьсот! Директор у нас тогда строгий был, откуда-то из Подмосковья. Приезжает и спрашивает у бригадира:

– Ну, как там твоя комбайнёрша?

А Лизогуб ему и отвечает:

– Мне бы ещё пару таких Нинок, и тогда никакие командировочные «жорики» нам не нужны.

Забыла я фамилию нашего директора, уехал он тогда к себе домой под Москву. Но позже я читала его статью в газете «Сельская жизнь», где он вспоминал, как работал на целине директором совхоза им. Ушакова и была у него такая Нина-механизатор, которая всем мужикам могла фору дать. Не скрою, мне было приятно читать его похвалу о моей работе.

После победы над командировочными «жориками» у меня с ними началось негласное соцсоревнование, временами переходящее в настоящее противостояние. Все, кто ранее бежал от комбайнов, неожиданно захотели на них работать. Мало того, они все хотели меня обогнать. Я же в свою очередь уступать им не хотела, потому как если бы сдалась, то чувствовала бы себя после этого униженной, а они только этого и добивались.

Сухие мозоли не сходили с моих рук, они стирались об руль комбайна, местами даже до крови. Но вскоре заново появлялись, особенно на ремонтных работах. От мазута руки приходилось отмывать в солярке, поэтому кожа постоянно трескалась. Мне было стыдно за такие некрасивые руки. Я всегда их старалась прятать от людей, особенно когда ездила в поезде: ведь каждому не объяснишь.

Во время посевной постоянно что-то ломалось то в сеялках, то в самом тракторе. Мужики тут же в загонках, на краю поля, чинили огрехи, а проволоку и сломанные детали бросали на ниве. Мало кто, кроме меня, привязывал этот металлолом к сцепке и вывозил его на дорогу. Каждый думал, что ему-то уж точно брошенный хлам не попадёт в жатку, а ведь попадало практически всем. Вот как было.

Лишь благодаря моему терпению я смогла всё это перемолоть в себе и остаться непобеждённой. Хотя случалось, что и бригадиру приходилось вступаться за меня.

Каждое утро перед началом уборки я подходила к комбайну и всё тщательно проверяла и смазывала. Оглянусь, а моей бригады уже и след простыл. Значит, я последняя и далеко отстаю. Завожу и по газам – догонять их. На поле начинаю встречать: то один, то второй уже поймали чего-нибудь, а кто-то стоит в загонке и уже клепает жатку. Так и выходило, что в конце дня у меня набрано больше, чем у остальных. Так нет же, мужики начали сплетничать, что мой муж часть своей работы на меня пишет. Меня это очень обижало, ведь Иван совершенно на другом поле трудился. Тут и пришлось вмешаться бригадиру:

– Если мне сейчас кто-нибудь скажет, что Иван пишет свои бункера на супругу, я тому глаза заплюю. Вы, что не видите – у неё жатка всего четыре метра захватом, а у Ивана шесть. По идее, он должен в полтора раза больше собрать, но он собрал одинаково с вами, а у Нины больше собрано зерна, чем у каждого из вас. Работать надо лучше, а не языками молоть.

С тех пор разговоры о приписках прекратились, но чёрная зависть преследовала меня по жизни всегда. Я получала много всякого рода благодарностей, имела внимание прессы и уважение в высших эшелонах власти. На всех праздниках и собраниях меня признавали лучшей, ставили в пример другим. Получала ценные подарки, ордена, путёвки. Занималась общественной и партийной деятельностью. Я прошла весь этот долгий и тяжкий путь – от помощника повара и до постоянного члена обкома, лишь благодаря тому, что всегда работала там, где это было нужнее всего, в тот момент времени. На это никто из завистников почему-то не обращал внимание. У нас постоянно ищут места, где полегче, где можно не работать или работать спустя рукава, где можно делать вид, что работаешь, опосля возмущаться: почему нас не ценят и не награждают? А за что?

В нашем отделении одна женщина, глядя на меня, загорелась выучиться на механизатора. Получила права, вышла на тракторе в поле. Отпахав одну неделю она, не выдержала и бросила работу. После чего уговорила мужа покинуть целину, считала, что над ней будут смеяться. Хотя никто и не собирался этого делать, ведь даже многие мужики не выдерживали такой нагрузки – просто это не каждому дано. Здесь всё зависит от человека, от его воспитания, трудолюбия, терпения. К примеру, у меня по жизни был такой девиз: – «Если кто-то делает работу – значит, и я смогу». У меня такая же голова на плечах, две руки, две ноги, два глаза и два уха. Мы отличаемся друг от друга только своими желаниями. Как раньше говорили: «Кто весел, тот смеётся. Кто хочет, тот добьётся. Кто ищет, тот всегда найдёт».

НА ВОЛОСКЕ ОТ ГИБЕЛИ

Жизнь шла своим чередом. Мы с мужем продолжали трудиться, дети подрастали, а моя мама была для нас хорошей подпоркой и по хозяйству, и для воспитания детей. И вот пришло время, когда наш старший сынишка перешёл в пятый класс. А значит, нам предстояло оставить наш уютный домик и переехать в центр совхоза, потому что на полевом стане была только начальная школа – 4 класса.

Нам без проблем дали квартиру, и мне начали советовать оставить работу на отделении, так как добираться до неё надо было двадцать километров ежедневно, туда и обратно. Я отметала эти предложения и даже думать об этом не хотела. Конечно, тяжело было каждый день добираться до стана, это ведь надо было раньше вставать, да и на семью оставалось всё меньше времени. Особенно тяжело было ездить зимой в сорокаградусный мороз на выполнение работ по снегозадержанию. Однажды мы с Францем возвращались домой на двух тракторах. Не доехав совсем чуть-чуть до нормальной дороги, мой трактор провалился в снег и застрял. Франц отцепил свой снегопах и – мигом ко мне на выручку. Подцепил, тронулся с места и тут же провалился сам. Вдобавок к морозу начала веять позёмка. Что делать? Надо спасаться. А как? Лопат у нас не было, а идти домой двадцать километров, да ещё против ветра, в такую стужу – неминуемое обморожение. В тракторах вместо охлаждающей жидкости (тосола) залита вода. Она моментально замёрзнет, если заглушить двигатель, а если не глушить, то снег от тепла работающего мотора, очень быстро превращается в лёд. Я схватила зубило и молоток, полезла под трактор, начала отбивать лёд. И таким вот образом, попеременно меняясь с Францем мы вырубили мой трактор. После чего я буксиром вытащила его агрегат и мы благополучно добрались до дома. Если честно, то до такого варианта спасения мало кто додумался бы. Мы же спасли технику и сами остались живы, целы и невредимы.

Пионеры на встрече с хлеборобами в поле

1969 год выдался урожайным, но пшеница не успела налиться зёрнами, как пошли затяжные дожди, и колосья стали ложиться на землю. В комбайнах башмаки жатки постоянно залипали грязью. Процесс уборки зерновых затормозился. Нам пришлось ждать наступления первых заморозков и работать в ночное время, пока морозец ещё сковывал пашню и не давал ей раскиснуть. Во время одной из таких ночей я выходила на последний круг, когда на повороте мой комбайн потерял управление и юзом пошёл вниз к оврагу. Заполненный зерном бункер придавал комбайну ход непрерывными толчками. Я уже мысленно попрощалась с детьми и мамой, как вдруг у самого края обрыва колесо схватилось за бровку ковыля и машину отвело в сторону. Комбайн стал медленно, но верно разворачиваться, и опасность миновала.

Школьники преподносят полевые цветы Н. Н. Курилёнок

Нина Николаевна Курилёнок

МАМА

В 1971 году умерла моя мать. Это было внезапным ударом для меня. В апреле снег только начинал таять, и на дорогах стояли большие разливы. Рано утром мне позвонил директор совхоза Андрей Григорьевич Моисеенко и сообщил, что мне необходимо срочно прибыть в райком. Это было в пятницу. В районном комитете сообщили о присвоении мне звания «Герой Социалистического Труда» и обязали в понедельник прибыть в областной центр для награждения. Ожидался приезд большого начальства из Москвы. Размокшая вконец дорога отнимала много времени, и домой я вернулась за полночь. Мамы дома не было. Дети сказали, что она у соседки. Подоила корову, всех накормила и ушла к бабе Маше. Поскольку время было уже позднее, я разделась и решила ложиться спать. В этот момент в сенях раздался какой-то шум, и я выбежала туда. Там стояла мама, вся испачканная кровью. Мария вела её в дом, держа за обе руки. От испуга я чуть не упала в обморок. Соседка сказала, что маму затошнило, и она вышла на улицу, где её обильно вырвало кровью. Мы уложили её на кровать, и я сразу побежала в дом директора совхоза. Его жена Антонина Ивановна работала врачом. Когда она увидела меня босую, в одной ночной рубашке, то сразу всё поняла, взяла фельдшерскую сумку и тут же вышла.

Осмотрев маму она сказала, что подозревает у неё прободную язву желудка.

– До больницы сто километров. По раскисшей дороге мы её не довезём. Растрясёт так, что умрёт в мучениях. Ты сама видела, что творится на улице. Пусть лучше дома отлежится. Я сделаю обезболивающий и для поддержки сердца, а утром уже будем дальше решать, что делать.

Утром мать не тошнило, но Тоня сказала, что у неё слабое сердце и сделала ещё один сердечный.

– Часов в одиннадцать свари ей молочной каши и попробуй накормить хотя бы чуток.

Всё утро я просидела возле мамы. Говорили обо всём. Вспоминали. Потом она глянула на часы – одиннадцать.

– Давай я попробую поесть?

Я тут же побежала на кухню варить ей кашу, а через минуту услышала, как что-то упало в комнате. Мамина кровать стояла напротив детской. Дети в это время были в школе. Она лежит под их кроваткой, только ноги торчат, а тянуть её оттуда я не осилю. Как то всё же получилось – вытянула. Говорю ей что-то, говорю… а она молчит.

Мама всё время маялась с желудком, жаловалась на боли. Пару раз съездила в районную больницу. Безрезультатно. Говорила, что врачи не хотят тратить время на пожилых людей, да и дорога туда дальняя. Автобус в город всегда битком набит, и место уступать никто не хотел. Приходилось всю дорогу стоять, а сил нет никаких, хоть плачь. Какое уж там лечение… Вот так я потеряла свою мамочку.

Звезду Героя мне вручали позже. В назначенный день я занималась похоронами. Награждали с упрёком, так как, по мнению тех товарищей, похороны матери не являются достаточно уважительной причиной отсутствия. Но ничего, всё обошлось, и поздравления были хорошие и пожелания.

Нина Курилёнок

БРИГАДИР

После присвоения мне звания Героя Социалистического Труда в совхозе многие шушукались между собой: «Всё, теперь она уйдёт из бригады и будет большим начальником». Некоторые даже подходили и советовали, куда пойти работать. Так думали все, кроме моих родных. К этому времени я уже закончила вечернюю школу и получила аттестат зрелости. Директор совхоза направил меня на учёбу в техникум, который располагался в соседнем районе, где мне предстояло пройти шестимесячные курсы, чтобы стать бригадиром комплексной бригады. Полгода пролетели, как один день. Я приезжала домой только на выходные, а за хозяйством и детьми присматривала моя золовка Александра. В феврале 1972 года она попадает в больницу и умирает вследствие врачебной ошибки. После неё остаются муж Гена и четверо маленьких детей, старшей из которых было шесть лет, а младшей едва исполнилось девять месяцев. Я ещё от маминых похорон не отошла, а тут… Похороны были страшные. Стоял кругом плач. Дети… что с ними делать, как поступить? Никто не знал, и все были мрачны.

В общем, похоронили мы Шурочку, а детей я забрала к себе. Попытались пристроить их к родственникам. Одного к одним, другого к другим. Старшая сестра Александры проживала на Украине и согласилась принять старших. Я уже побежала в магазин вещи да продукты в дорогу покупать, как тут Галка-продавец, у которой были уже две взрослые дочери, предложила взять к себе на воспитание грудную девочку. Она жила без мужа, а её девочки очень сильно переживали за судьбу грудной малышки. Они были на похоронах, видели слёзы маленьких детей, прониклись жалостью и искренне сочувствовали свалившемуся горю.

– Мы сами будем её нянчить, – говори они наперебой.

Я рассказала об этом Геннадию. Он понимал, что останется вовсе без детей. Подумал и сухо сказал:

– Соглашусь, но только если Галка возьмёт всех детей… и меня.

Так и получилось. Галя с Геной сошлись и стали воспитывать шестерых детей.

Когда закончилась уборочная страда, меня вызвал директор и предложил стать бригадиром четвёртой бригады, руководитель которой аккурат выходил на пенсию. Восемь лет я работала рядовым механизатором и отвечала только за себя, а здесь надо было научиться держать ответ за коллектив, да ещё мужской. Не скрою, переживала. Не каждый мужчина сможет терпеть руководящую роль женщины над ним. А тут целая бригада прожжённых трактористов. Всё думала, как меня примут. Нормально приняли, потому что я знала, что можно делать бригадиру, а что нельзя, где нужен кнут, а где пряник. Плюс учёба на подготовительных курсах пошла мне впрок.

Трактористов не хватало. Свободные вакансии заполняли из строительной бригады, куда отправляли в основном провинившихся за употребление алкоголя. С ними я сразу договаривалась: – кто будет работать без прогулов и запоев, тот в конце года получит очень хорошую прибавку к зарплате. Своё слово я всегда держала. Поэтому многие мужики покончили с разгульной жизнью, более того, они переводились ко мне в бригаду на постоянную работу.

Герой Социалистического Труда Н. Н. Курилёнок преподносит лётчикам-космонавтам корабля «Союз-19», дважды Героям Советского Союза В. Н. Кубасову и А. А. Леонову хлеб-соль. (21 июля 1975 г. недалеко от г. Аркалыка, Тургайской области)

Знатные люди Тургайской области на республиканском телевизионном фестивале, посвящённом 20-летию освоения целины. (в центре Н. Н. Курилёнок)

За 14 лет работы бригадиром многое пришлось пережить. В апреле 1973 года мы выехали на полевой стан дальнего отделения бригады, ремонтировали сеялки. Там тогда ещё зимовала молодая семья молдаван. Мы пробыли там две недели и после окончания работ собирались уезжать домой, как вдруг увидели бегущую к нам молдаванку. За ней мчался супруг и стрелял из ружья ей вослед. После очередного выстрела она упала возле сеялок. Мы все были в некотором замешательстве, надо было как-то остановить этот произвол, и мой Иван ринулся к трактору. Он схватил большой гаечный ключ, чтобы хоть как-то можно было противостоять взбешённому молдаванину и выбить у него из рук ружьё. Но тот успел перезарядить двустволку и выстрелить в сторону моего мужа дуплетом картечи… Мы не успели доставить Ивана в больницу, он скончался по дороге, у него было прострелено правое лёгкое. Молдаванка осталась жива, а её муж покончил с собой там же, в поле.

За три года я потеряла троих родных мне людей.

Вновь начались разговоры о моём уходе. Возможно, кто-то именно так бы и поступил, но только не я, меня спасала моя работа. Она держала меня на плаву этой горшей жизни, со всеми её трудностями, ударами и потерями. Слишком много было отдано сил как физических, так и моральных, чтобы добиться того, что было построено моими руками. Там, в Казахстане, мы строили новую жизнь, там родились и выросли мои дети, там мы разработали почти все плодородные земли, которые и по сей день кормят миллионы людей. Поэтому я работала, работала и работала.

Помимо основной бригады мне поручили заниматься ученической. Теорию мальчишки знали хорошо, но теория теорией, а механизаторами они всё-таки становились в поле, когда отрабатывали практические занятия и видели плоды своей нелёгкой работы. Многие приходили ко мне в бригаду сразу после окончания школы. Я принимала всех: ведь кто-то должен был их учить и прививать любовь к этой работе. Кроме того, после прохождения стажировки в моей бригаде любого молодого механизатора брали в другие места с большой охотой и без каких-либо проволочек.

Однажды был такой случай. Одному из бригадиров директор совхоза порекомендовал взять на работу своего сына, чтобы, так сказать, передать опыт, строить династию хлеборобов. Так тот просто взорвался у всех на глазах:

– Мне и дома хватает времени заниматься его воспитанием. Я, что с ним ещё и на работе должен мучиться? Нет уж, отдавайте его Николаевне…

Я не стала ни с кем спорить, я знала, что этот молодой парнишка сам не захочет быть хуже других и потянется всеми силами к работе. Так и случилось, он работал, как все, и был благодарен за оказанное ему доверие.

Что касается моих детей, то сыновья у меня были приучены с раннего детства – заботиться друг о друге и росли самостоятельно, пока мать была на работе. Ах да, я совсем забыла поведать: второй мой сын – Анатолий – родился позже Ивана на два года. Несмотря на такую незначительную разницу, младший брат всегда и во всём слушался старшего. Мне не приходилось за них краснеть, они меня никогда не подводили.

В 1978 году я побывала в родных краях, проведала свёкра и всех, кто остался из моих родственников. Двоюродные, троюродные – их уже в то время было очень мало. Дед Иван не согласился уезжать жить к внукам в Казахстан, он ухаживал за могилкой своей супруги Ольги и не хотел её оставлять. Позже его всё-таки забрала на Украину старшая дочь. Там он и умер. К тому времени ему было уже девяносто с хвостиком.