Текст книги "ГРУ против МИ-5 и ФБР. Скандал-63"

Глава 2
Шпионская дуэль

Иванов нацеленно вышел на Колина Кута 7 ноября 1960 года во время приема в советском посольстве по случаю национального праздника СССР – годовщины Октябрьской революции. Намеченный им в качестве контакта главный редактор рупора консерваторов лондонской «Дейли телеграф» был во всех отношениях весьма любопытным персонажем.

О его военной карьере, оборванной ранением, полученным в Первую мировую войну, Иванову было известно. Её продолжила карьера политическая. После демобилизации Колин Кут был избран в парламент от Либеральной партии Великобритании. Затем оставил работу в Вестминстере и занялся журналистикой.

Колин Кут был на короткой ноге с бывшим премьером страны сэром Уинстоном Черчиллем и лидером тори начала шестидесятых – Гарольдом Макмилланом. Они дружили с детских лет и были однокашниками в Оксфорде.

Свою журналистскую карьеру Колин Кут начал в 1923 году. Сначала он работал корреспондентом лондонской «Таймс» в Риме. По данным советской разведки, журналистика, впрочем, была лишь прикрытием для его шпионской деятельности.

С конца двадцатых годов он трудился под началом третьего по значимости человека в МИ-6 в те годы – Десмонда Мортона. Премьер-министром страны ему было поручено создание Центра промышленного шпионажа при Сикрет Интеллидженс Сервис.

Этот центр должен был снабжать Уайт-холл достоверной информацией о ведущих промышленных и финансовых компаниях Европы, о структуре импорта и экспорта в экономике различных государств, о тенденциях экономического развития в тех или иных отраслях, о теневых фигурах крупного бизнеса и его политическом лобби.

Так Колин Кут на долгие годы стал если не секретным агентом СИС, то, во всяком случае, информатором британской разведки по финансово-экономическим вопросам Италии, где он жил и работал корреспондентом лондонской «Таймс» в двадцатые и тридцатые годы.

Сэр Колин Кут – солдат, разведчик, журналист и политик

Кстати сказать, свои связи с разведкой Кут не утратил ни в годы Второй мировой войны, ни после неё. Если добавить к этому, что ближайшим другом и партнером сэра Колина по гольфу был не кто иной, как шеф британской контрразведки МИ-5 сэр Роджер Холлис, то картина вырисовывалась достаточно убедительная.

Кроме того, Центр располагал достоверной информацией о связях Колина Кута с ЦРУ. В частности, редактор «Дейли телеграф» был на короткой ноге с Арчибальдом Рузвельтом, который занимал в начале шестидесятых должность резидента американской разведки в Лондоне и состоял в родстве с бывшим президентом Соединенных Штатов покойным Франклином Делано Рузвельтом.

Через неделю после знакомства в посольстве сэр Колин демонстрировал Иванову достижения британского газетного дела. Затем они долго беседовали в «Гаррик клубе». Вопросы налагались один на другой. От дел газетных перешли к политике. От политики к экономике. Затем к делам военным, войне с Германией и в Первую, и во Вторую мировую.

Не прошло и часа, как Иванов почувствовал, что нащупал общую точку соприкосновения. Сэр Колин явно не любил немцев. И Иванов без колебаний решил воспользоваться этим. Разговор переключился на германскую тему.

Иванову показалось уместным для затравки разговора на эту тему заявить, что, на его взгляд, в Германии до сих пор не забыли священного девиза кайзеровского рейха: «Боже, накажи Англию!» Напомнив об этом, он доложил сэру Колину о том, что в военных кругах Германии Англию до сих пор называют «дер эрбфейнд» – кровным врагом.

– Английские кредиты при этом, – продолжал он, – наряду с американскими, продолжают работать на восстановление немецкой военной промышленности. Теперь западногерманский бундесвер, поставленный под командование бывших гитлеровских генералов, – искренне возмущался Иванов, – стал сильнее английской сухопутной армии!

Казалось, сэр Колин не без внимания следил за ходом мыслей своего собеседника. Поэтому Иванов продолжал наступление на антигерманском фронте.

– Даже Геббельсу в его самых диких мечтах не мерещилось, что через какие-нибудь полтора десятка лет после окончания войны германские войска будут иметь свои базы на Британских островах. А германский генерал, заняв ответственнейший пост в новом военно-политическом блоке, станет разрабатывать стратегические планы для Соединенных Штатов Америки и Великобритании, – заявил Иванов с искренним возмущением в голосе, видя, как в глазах Колина Кута заблестели искорки гнева.

По реакции своего собеседника Иванов почувствовал, что их согласие в этом вопросе почти незыблемо.

Не берусь утверждать, но, возможно, именно в этот момент он вспомнил один удивительный эпизод из новейшей истории разведки, который хорошо усвоил из учебного курса в академии и рассказ о котором заслуживает небольшого отступления.

Этот эпизод замечателен тем, что он убедительно показывает, как личная ненависть к другой стране может быть поставлена на службу разведке. И более того, как ненависть одного человека способна изменить не только течение войны, но и ход самой истории.

Слушателям разведшколы КГБ и курсантам Академии Советской армии этот случай известен из спецкурса по истории ВЧК. В учебниках российской истории, впрочем, эпизод этот либо просто отсутствует, либо трактуется иначе.

Летом 1918 года Франция стояла перед угрозой поражения от германских войск. Резидент французской разведки в Советской России капитан Пьер Лоран понимал, что катастрофическое для его страны положение на фронте может изменить лишь срыв Брестского мирного договора, заключённого между большевиками и Германией. Взяв в разработку в Москве начинающего чекиста Якова Блюмкина, он ловко сыграл на его оскорблённых чувствах молодого эсера, ненавидевшего немцев. Раздувая пожар националистического угара в голове сотрудника ВЧК, Лоран сумел убедить его в необходимости убийства немецкого посла в Москве, графа Мирбаха. Блюмкин, искренне считавший Германию виновницей всех бед России, без труда добился согласия руководства партии эсеров на теракт.

6 июля 1918 года он по поддельным документам проник в немецкое посольство и убил посла, графа Мирбаха. Германия, расценив этот террористический акт как реальную угрозу со стороны России, сняла значительную часть своих дивизий во Франции и направила их на восточный фронт. Париж вздохнул с облегчением.

Вскоре, к осени 1918-го года, этот манёвр с передислокацией войск закончился полным провалом. Началась революция в Германии. Кайзеровская военная машина развалилась. Германия потерпела сокрушительное поражение в Первой мировой войне.

Так простой с первого взгляда, но гениальный план резидента французской разведки в России капитана Пьера Лорана, построенный на ненависти к Германии, укоренившейся в сердце одного мало кому известного тогда человека, обеспечил историческую победу Франции в Первой мировой войне и, более того, существенно изменил весь ход истории человечества.

Иванов был усердным учеником в академии и потому закончил её с красным дипломом. Он знал азбуку работы разведчика. Казус Пьера Лорана оказался для него хорошим учебным пособием в работе. Колин Кут, как и Яков Блюмкин четыре десятилетия до того, были, словно близнецы, схожи в своих антигерманских чувствах.

Фундамент дальнейшего сближения с редактором «Дейли телеграф» на антигерманской почве был заложен. И Иванов старался закрепить его. Он продолжал свою словесную тираду.

– Ведь это же факт, что лица, руководящие сейчас германскими делами, – это в основном те же самые люди, что четверть века назад орали «Зиг хайль!» на улицах фашистской Германии. Дважды на протяжении вашей жизни, – обращался он уже к горькой памяти сэра Колина, – Германия ввергла вашу родину, да и весь мир в войну. Если мы об этом не будем забывать, немцам не удастся снова опустошить Европу.

– Тут уж нам, англичанам, – с иронией заметил сэр Колин Кут, – приходится уповать только на вас в Советском Союзе. Что касается нас, – добавил он немного смущенно, – то мы ничего не можем поделать: Англию связывает партнерство с Соединенными Штатами, а в Вашингтоне на германский вопрос смотрят иначе, чем здесь.

Так в беседу подспудно вошёл и англо-американский антагонизм. Сэр Колин вспомнил о заочной перепалке бывшего госсекретаря США Дина Ачесона с британским премьером Гарольдом Макмилланом.

– Вы представляете себе, кэптен, этот янки не постеснялся в публичной речи заявить, что Англия как великая держава приказала долго жить и больше не может претендовать на роль главного партнера США в Европе. Эту роль ей пора-де уступить Западной Германии.

Иванов охотно разделил гнев сэра Колина и, не раздумывая, процитировал Гарольда Макмиллана, сравнившего Дина Ачесона с такими заклятыми врагами Англии, как Филипп Испанский, Людовик XIV, Наполеон Бонапарт, кайзер Вильгельм и Адольф Гитлер.

– Господин Ачесон явно торопится хоронить Англию, – не без уверенности в своей правоте констатировал сэр Колин Кут. – Те, кто перестают видеть в нас великую державу, глубоко ошибаются. Англия ещё не сказала своего последнего слова.

Это заявление, естественно, могло встретить лишь понимание и поддержку со стороны Иванова. Границы их согласия с сэром Колином Кутом заметно расширялись. Собеседники с удовлетворением сошлись в единстве общих опасений, связанных с размещением ядерного и химического оружия в ФРГ. Фундамент взаимопонимания был заложен. Приглашение на следующее рандеву двух знакомых не заставило себя долго ждать.

И это была уже другая встреча. Встреча, как в таких случаях принято говорить, с большой буквы. Это была та самая встреча, которую любой разведчик назвал бы благословенной. Почему? Потому что сэр Колин Кут познакомил Иванова с его будущим партнером и помощником, доктором Стивеном Уардом.

Он представил их друг другу в «Гаррик клубе». Сэр Колин не стеснялся слегка перебрать в комплиментах, адресуя Иванову Стивена Уарда. Редактор «Дейли телеграф» пытался дать понять советскому офицеру, какая величина его друг. Он и искусный остеопат, и талантливый художник, и любимец высшего света. Иванов без труда понял, что такие знакомства не организуются случайно, без причины, и ждал ответа на возникший у него вполне логичный вопрос, зачем Колину Куту понадобилось сводить его со Стивеном Уардом? Ответа он тогда не находил.

Нет однозначного ответа на этот вопрос и сейчас. Возможно, эта встреча была инспирирована британской контрразведкой, дабы впоследствии загнать Иванова в ловушку и склонить к сотрудничеству.

В феврале 2018 года лондонская «Санди таймс» изложила свою версию тех событий. По мнению дуэта журналистов этого ведущего британского еженедельника – Николаса Эллена и Тони Аллена Миллс, – сэр Колин Кут в «Гаррике» организовал встречу Иванова не только и не столько с Уардом, сколько с корреспондентом своей газеты Дэвидом Флойдом. Тот якобы работал как на советскую, так и на британскую разведку, был двойным агентом. И именно он был главным действующим лицом на той встрече.

Флойд, как следовало из рассекреченных документов британских спецслужб, был членом так называемой «оксфордской группы» шпионов Кремля. После того как были раскрыты первые два участника знаменитой «кембриджской пятерки» советской разведки Гай Берджесс и Дональд Маклин, Дэвид Флойд сдался британской контрразведке в 1951 году и выдал на допросах в МИ-5 всё, что знал о своей работе на русских. Флойд после войны работал переводчиком в английском посольстве в Москве и поставлял советской разведке секретную информацию из британских дипломатических источников.

Двойной агент Дэвид Флойд

В благодарность за его сотрудничество, а также не желая шпионского скандала из-за очередного предательства, Лондон решил не открывать дела о госизмене и не наказывать Флойда.

Его определили на работу в «Дейли телеграф» под крыло «своего человека» и главреда газеты сэра Колина Кута. Он-то и вывел Флойда на Иванова. Якобы для того, чтобы организовать его вербовку.

Версия «Санди таймс» не учитывала, однако, того, что о признаниях Флойда британской контрразведке наши спецслужбы знали еще с 1951 года из первоисточника – своего «крота» в МИ-6, легендарного Кима Филби. Несколько позднее информацию о том, что КГБ был в курсе измены Флойда, имели уже и оперативники из МИ-5. Следовательно, использовать его для работы против советского военного дипломата в Лондоне было бы бесперспективно.

На мой взгляд, встречи Флойда с Ивановым вообще не было. Иначе бы информация о ней была бы известна ГРУ. Но о ней никто и не слышал. Да и сам Иванов об этой встрече никогда не упоминал.

А вот факт наводки Иванова сэром Колином Кутом на доктора Уарда несомненен.

По мнению одного из британских историков разведки Дэвида Лей, автора знаменитой книги «Заговор против Вильсона», её инспирировали американцы – Центральное разведывательное управление США через своего резидента в Лондоне Арчибальда Рузвельта.

Ведь Колин Кут работал и на американскую разведку. ЦРУ искало выходы на сотрудников ГРУ в Лондоне. Иванов представлялся американцам самым подходящим объектом. А его знакомство с доктором Уардом с подачи Колина Кута могло содействовать достижению главной цели – его вербовки. Впрочем, документального подтверждения этой версии нет.

Арчибальд Рузвельт – резидент ЦРУ в Лондоне

Большинство британских историков разведки тем не менее уверены в том, что встреча Иванова с Уардом в «Гаррик клубе» западными спецслужбами организована не была. Многие сходятся на том, что, скорее всего, это был просто случайный эпизод.

Иванов же полагал, что это был «Его Величество господин Случай», – случай с большой буквы, который бывает лишь раз в жизни. Не пригласи сэр Колин на обед в «Гаррик клубе» Стивена Уарда, не было бы ни последующей встречи Иванова с лордом Астором, ни поездок в Кливден и в Нэш хаус, ни многого другого, что в конце концов стало достоянием истории и превратилось в крупнейший политический, шпионский и сексуальный скандал ХХ века.

Глава 3
Госпожа удача

Колин Кут был связан с британской разведкой много лет. И никогда не отказывал ей в сотрудничестве. Встреча редактора «Дейли телеграф» с Евгением Ивановым была в интересах обоих руководителей британских спецслужб: и Дика Уайта (МИ-6), и Роджера Холлиса (МИ-5). Каждая служба предвидела свою потенциальную игру против Иванова.

Позабыв и забросив на время познакомившего их сэра Колина Кута, Уард и Иванов, выйдя из «Гаррик клуба», продолжили беседовать уже на улице.

– Не может быть, кэптен! Вы не знаете, что такое остеопатия? – Стивен Уард был явно возмущён откровенным невежеством своего нового знакомого. – Этот пробел в вашей подготовке нужно немедленно ликвидировать. Сейчас же поехали ко мне в клинику.

– Но я абсолютно здоров, доктор.

– А никто вас лечить и не собирается. Но цивилизованный человек обязан знать о целительных секретах остеопатии.

– Меня больше интересуют секреты военные и политические, – пытался отшутиться Иванов.

– Как вам не стыдно, кэптен, говорить такое в присутствии джентльмена и патриота. Поехали.

Сев в машину и помахав на прощание рукой сэру Колину, новоиспеченные друзья отправились в частную клинику доктора Стивена Уарда на Девоншир стрит, где он практиковал уже в течение нескольких лет.

По дороге в клинику Иванов получил ещё одно подтверждение тому, что не бывает правил без исключений. Стивен Уард, например, никак не обладал той безусловной чертой британского характера, которая предполагала неразговорчивость и сдержанность добропорядочного англичанина при первой встрече. Евгений Михайлович едва успевал вставить в поток пространных излияний своего нового знакомого хотя бы слово или фразу. Остановить болтливого британца в тот день не представлялось возможным. Рассказам и анекдотам в исполнении доктора Уарда не было конца.

Иванову это, впрочем, лишь облегчало задачу. За пару часов он узнал о своем новом знакомом столько, сколько не выяснил бы, наверное, и за месяц, не окажись Стивен Уард столь откровенным и разговорчивым собеседником.

Иванов узнал, например, что остеопатия – это великое искусство врачевания. Знающий остеопат способен без медицинских приборов и биохимических анализов проводить диагностику организма человека и исцелять многие заболевания без таблеток и уколов. Главный инструмент врача-остеопата – думающие умелые руки. А основное условие их применения – блестящее знание анатомии и физиологии человека и мастерское владение специальными методиками и техниками мануальной терапии.

Хороший остеопат, как понял из рассказа Стивен Уарда Евгений Иванов, может руками «просмотреть» весь организма человека и определить в нем причину того или иного заболевания. Руки остеопата действуют как точнейшие датчики, улавливающие малейшие изменения в организме. И эти же руки, воздействуя на скелетно-мышечный аппарат, а значит и на кровообращение, способны нормализовать работу органов и систем и излечить человека.

– Остеопатия лечит больного, а не болезнь, – разъяснял своему новому знакомому доктор Уард. – Причина болезни чаще всего кроется не в том органе, который болит.

Основателем остеопатии считается американский медик Эндрю Стил. В 1874 году он разработал концепцию остеопатии, соединив в ней всё лучшее из египетской и греческой медицины эпохи Возрождения.

Однажды, будучи еще юношей, страдая от непроходящей головной боли, Эндрю снял с деревянных качелей сиденье и положил затылок на веревочную петлю. Это положение привело к растяжению в затылочной области и тем самым сняло головную боль. Так был дан толчок развитию концепции остеопатии.

За один вечер Иванов не только получил полное представление о целительных свойствах остеопатии, но и, что было для него куда интереснее, о круге общения Уарда. В числе его постоянных пациентов оказался, – и об этом не без гордости поведал ему сам Стивен Уард, – весь цвет тогдашнего высшего общества, причём не только английского.

Усадив гостя в мягкое кресло в своём кабинете на Девоншир стрит и налив ему рюмочку французского коньяка, Стивен без особых на то приглашений принялся рассказывать Иванову о своей жизни и её метаморфозах в прошлом и настоящем. Искренность и откровенность англичанина ошеломляли.

Хозяин дома явно хотел понравиться своему русскому гостю и не чурался саморекламы. Среди названных им имен знакомых, друзей и просто пациентов были бывший английский премьер Уинстон Черчилль и министр обороны страны Питер Торникрофт, президент США Дуайт Эйзенхауэр и послы США Аверелл Гарриман и Дэвид Брюс, кинозвёзды Голливуда Элизабет Тейлор и Фрэнк Синатра, монархи в изгнании и политики в отставке.

От водопада популярных имен и высоких должностей в тот вечер у гостя кружилась голова. Иванов старался не упустить ни одной фамилии, ни одного значимого факта, чтобы чуть позже в посольстве восстановить в памяти полученную информацию и детально проанализировать ее.

– Вы ведь военный человек, Юджин? – неожиданно спросил Стивен Уард.

– Конечно.

– Тогда скажите мне, пожалуйста, у вас в Красной армии есть остеопаты?

Иванов опешил от столь курьёзного вопроса и не знал, что ответить.

– А вот в нашей армии они появились с моей легкой руки. Я, так сказать, проложил им дорожку. Вы где воевали во Вторую мировую?

– На Дальнем Востоке. Ходил курсантом в Японском море.

– А я служил в медицинском полку сначала в Англии, а потом в Индии. Военным врачом полковое начальство меня никак не назначало. «Что это, мол, за медицинская профессия – костоправ?!» – судачили в штабе полка. Не признавали ни диплома, который я получил в Соединённых Штатах, ни необходимости во мне самом. Так продолжалось до тех пор, пока я командира полка на ноги не поставил. У него сжатие позвонков было. Бедняга едва на ногах стоял. А я его за пару сеансов человеком снова сделал. Он-то и помог мне начать кампанию в армии за признание остеопатии. Но если бы не один случай в Индии, то вряд ли бы это мне удалось.

– А что это был за случай, если, конечно, не секрет?

– Секретов здесь никаких нет, – ответил Стивен и включил плиту, чтобы приготовить кофе. – О моём врачевании в Королевском медицинском полку в Дели знали не только англичане, но и индусы. Случилось так, что узнал о моих скромных успехах и старик Ганди. Он безбожно страдал от сжатия шейных позвонков. Меня попросили ему помочь. Помню, захожу я в его комнату, а он мне после приветствия говорит: «До сих пор английские офицеры приходили сюда лишь с одной целью – чтобы меня арестовать. А вы, как мне рассказывали, врач и берётесь меня вылечить».

– Я не мог не посочувствовать старику, боли не давали ему покоя, – продолжал доктор Уард. – Мне тогда пришлось с ним немало повозиться. Позднее эта история дошла до самого лорда Маунтбаттена. Говорят, он замолвил словечко, где надо было, чтобы поддержать престиж моей любимой остеопатии. И отношение ко мне переменилось как по мановению волшебной палочки.

Стивен разлил в чашечки приготовленный им кофе и добавил с усмешкой:

– А вот сэру Уинстону моя помощь старику Ганди пришлась явно не по душе. Он мне так без обиняков и заявил: «Какого чёрта ты не свернул этому Ганди шею?! Сколько забот бы сразу у меня поубавилось!» Выходит, моя история с Ганди дошла и до ушей премьера.

За непринуждённым разговором время летело незаметно. После остеопатии Стивен переключился на садоводство. Начал рассказывать гостю о том, что Британия, по его глубокому убеждению, – страна садоводов.

– Это излюбленное хобби каждого британца, кем бы он ни был: шахтёром или биржевым маклером, – рассуждал он. – Садоводство – наша национальная страсть. Для меня, например, нет ничего лучше, чем провести хотя бы пару дней в неделю в своём саду.

– А где у вас сад? – скорее из необходимости поддержать разговор, чем из любопытства, спросил Иванов.

– В Кливдене, в имении лорда Астора. У меня там небольшой коттедж на берегу Темзы. Чудное место! Вам обязательно надо побывать там. Буду рад показать вам свой сад.

Гость едва смог скрыть тот эффект, который произвело на него это заявление.

– Вы дружите с лордом Астором?

– С Билли? Ха-ха-ха! – Стивен от души рассмеялся. – Ещё бы! Ведь я спас лорда Астора от инвалидности ещё десять лет назад после несчастного случая на охоте, когда он неудачно упал с лошади и серьёзно повредил позвоночник. Пришлось тогда с ним изрядно повозиться. А год назад я женил его на Бронвен Пью. Правда, на молодожёна в свои пятьдесят три года он не очень-то походил. Бронвен стала его третьей женой, зато самой юной; она ведь на четверть века моложе Билли. Вы не поверите, но это именно я устроил им первое свидание. Старина Билл, замечу вам, волновался в тот день, как мальчишка. И это с его-то многолетним опытом!

Лорд Вильям Астор III и его Кливденское имение

– А вы сами женаты?

– Был женат, – коротко и не очень охотно ответил Уард. – Но больше никогда не женюсь.

Стивен закурил. Гостю знаменитого костоправа показалось, что личная жизнь его нового знакомого не столь уж радужна, как он пытается её представить.

Заметив замешательство Иванова, Уард добавил:

– Моя единственная супруга – свобода. Помните, как это у Генриха Гейне: «Немец относится к свободе как к бабушке, француз – как к любовнице, а англичанин – как к законной жене». А как у вас, русских, Юджин?

– Вы, англичане, склонны к недосказанности. Мы же не боимся преувеличивать свои страсти. Нас, русских, не пугает наша сентиментальность. Вряд ли какой-нибудь русский предпочтёт красивой женщине какую-то свободу. Особенно если эту свободу он в жизни никогда не видел.

Стивен Уард с женой Патрицией Бейнс.

Беседа в кабинете на Девоншир стрит в тот день продолжалась допоздна.

Так с нечаянной подачи сэра Колина Кута советский военный разведчик повстречался с человеком, который не только был весьма осведомлен и разговорчив, но и располагал обширными связями в высшем обществе.

Как Иванову удалось расположить к себе сначала сэра Колина, а затем доктора Уарда – это немаловажный вопрос. Редактор «Дейли телеграф» был нередким гостем советского посольства в Лондоне. На приемах с ним знакомились и беседовали многие дипломаты и сотрудники военного атташата. Тем не менее лишь контакт с Ивановым оказался результативным. Почему? Недруги разведчика (а их у любого незаурядного человека бывает достаточно) утверждают, что причиной тому стали не достоинства Иванова, а его недостатки. Дескать, он был слишком открыт для общения и тем самым предлагал себя в качестве приманки для потенциального противника.

– Иванов активно и без оглядки шел на контакты с влиятельными англичанами, – объяснял мне через тридцать лет после описываемых событий недостатки поведения своего коллеги по работе его бывший партнер, тоже помощник военно-морского атташе в Лондоне контр-адмирал в отставке Иван Сакулькин. – Неосторожным поведением Иванов подвергал себя, да и всех нас опасности. Британская контрразведка буквально цеплялась за каждую подобную возможность, чтобы скомпрометировать наших военных дипломатов или, хуже того, подставить их и завербовать.

Сакулькин был не одинок в таких суждениях об Иванове. Военно-морской атташе капитан 1 ранга Сухоручкин, их непосредственный руководитель, тоже полагал, что «Иванов работал наскоком, нецелеустремленно». Эти откровения можно найти в отчетах военно-морского атташе в Центр.

В Лондоне подобные оценки то и дело звучали из уст капитана 1 ранга в его назидательных беседах с Ивановым. Константин Николаевич не хотел рисковать и подставлять свою голову из-за «бурной активности» своего подчиненного.

При таком отношении к работе со стороны начальства в ходу среди работников атташата были перестраховка и осторожность, послушание и казарменная дисциплина. Инициатива и самостоятельность карались нещадно. Ни шагу вперед без санкции руководства!

Такой подход к делу Иванова не устраивал. Для него оправданный риск был необходим как воздух. Без активных действий он не мыслил себе работы разведчика. В этом, собственно, и был секрет той «легкости», с которой Евгений Иванов устанавливал контакты с нужными людьми. Плюс, конечно, природное обаяние, умение расположить к себе и заинтересовать собеседника. Все эти качества были присущи нашему разведчику в работе с англичанами. Именно поэтому на одном и том же приеме в контактах с одними и теми же гостями Иванову удавалось то, что никак не получалось у других.

Некоторые коллеги по работе не могли простить Иванову его успех. А зависть, как известно, – плохой советчик. Но бороться с этим человеческим пороком бывает нелегко. Его обладатели умеют ловко скрывать этот недостаток, прикрывая свои низменные чувства благими намерениями.

Впрочем, Иванов не любил оглядываться назад в работе, если был уверен в собственной правоте. Он продолжал вести свою линию, не обращая внимания на мнение капитана 1 ранга Сухоручкина и компании. Его главной целью была разработка доктора Уарда. И он вникал в каждое его слово.

Стивен Уард рассказывал, что в 1941 году, в самый тяжелый для Советского Союза период войны, когда немцы стояли всего в 26 километрах от Москвы, он подошёл к карте, воткнул флажок в кружочек с надписью «Москва» и сказал: «Победа будет за Россией!»

Доктор Уард стал важнейшей фигурой в судьбе Евгения Иванова, да и во всех событиях, которые последовали за их знакомством. Поэтому остановимся на нём поподробнее.

Стивен Уард был старше Иванова на 14 лет. Он родился 19 октября 1912 года в местечке Лемсфорд в графстве Хертфордшир в семье настоятеля местного собора, священника Артура Уарда. Говорят, что пастора любили и уважали прихожане. Ценили его за доброту и сердечность.

– До восьми лет, – рассказывал Иванову Уард, – в школу я не ходил. С младшим братом Джоном нас обучал папин друг, священник. Когда отца перевели в Твикенхем, мы с братом пошли в местную школу. Через пару лет отец стал настоятелем церкви Святого Матвея в Торкейе. И мне пришлось перейти в новую школу. А заканчивал среднее образование я уже в Канфорде.

Если сравнить детские годы Уарда и Иванова, нетрудно заметить то, что их объединяло. Семьи обоих мальчиков вынуждены были без конца колесить по стране. Отцам – офицеру и пастору – постоянно предлагали то одно, то другое место работы. И Стив, и Евгений прошли через кочевое беспокойное детство, связанное и с неустроенностью, и с постоянной сменой обстоятельств. Приходилось привыкать к новым школам и новым квартирам, к новым соседям и новым друзьям.

– Я всегда стремился быть отличником, – вспоминал свои школьные годы Стивен Уард. – Хотел примерно сдавать экзамены. Но фатальная лень не давала мне сосредоточиться. Я не имел ни малейшего представления о том, кем хочу стать. Зато отлично понимал, кем бы не хотел быть. Карьера священника меня ничуть не привлекала. Когда в один прекрасный день я заявил отцу, что хочу бросить учебу и начать работать, старик был в недоумении.

Окончив школу, Стивен отправился во Францию. Недолго работал экскурсоводом в Париже, затем преподавал английский язык, год проучился в Сорбонне на медицинском факультете. Потом вернулся в Торкей.

– Меня всё больше увлекала медицина, особенно профессия остеопата, – рассказывал Стив. – Врачами людей этой специальности тогда не признавали. Это делало остеопатию в моём представлении ещё более привлекательной и экзотичной.

Разноликий доктор Уард

От знакомых врачей Уард узнал, что центром мировой остеопатии является колледж в небольшом американском городке Кирксвилль, что в штате Миссури. В 1934 году Стив отправился учиться в Соединённые Штаты Америки.

В колледже Кирксвилля молодой человек с энтузиазмом взялся за учёбу. Уард обнаружил в себе талант врача и целителя. Он увлечённо постигал секреты остеопатии, проходил практику в клиниках страны. И после четырех лет напряжённой учёбы получил диплом практикующего врача.

В Америке Уард почувствовал в себе и другой талант – талант художника. Его рисунки, особенно портреты, получались весьма неплохо. Заказов было хоть отбавляй.

– В 38-м году я вернулся в родной Торкей, – вспоминал Стивен Уард, – но уже дипломированным специалистом. Начал практиковать. Даже приобрел известность среди местных жителей как неплохой врач. Однако вскоре началась война, и я записался добровольцем. Военным врачом на службу меня не взяли, так как мой американский диплом в Англии не признавался. И я пошел служить в 58-й Королевский бронетанковый корпус. После короткой военной подготовки стал танкистом. Получил звание капрала и был отправлен в Индию для дальнейшего прохождения службы.

В Индии Стивен Уард ее и закончил: в 46-м году его демобилизовали.

– Возвращаться в Торкей я не стал, – рассказывал он, – а поехал в Лондон. Снял врачебный кабинет на Девоншир стрит и открыл частную практику.