Текст книги "Скелет в семейном альбоме"

Глава 10. Тихий субботний вечер

Дома у Натальи царила идиллия: с кухни доносился божественный запах горячего куриного супа, дочь, сидя в кровати, расчесывала куклу, Лиза в кресле читала книгу. Первое ощущение было, что я вернулся к себе домой, в свою семью. Сейчас Лиза встанет и скажет: «Как дела, дорогой? Мы уже соскучились по тебе. С дочкой все в порядке, температура спала».

Я подошел к Арине, потрогал лоб. Она была еще горячей, но уже не такой, как утром. Девочка выздоравливала.

– Теперь я могу идти? – поднялась с кресла Лиза.

– Пока нет. Нам надо поговорить. Пойдемте на кухню.

Гостья не стала возражать. Что толку возмущаться, если выходной потрачен зря?

– Вы успешно съездили, Андрей Николаевич? Всех преступников поймали?

– Ни одного. Весь улов – два трупа. Но к черту эту грязь! Позволю себе спросить, а вы манную кашу варили? Мой человек принес молоко?

– Ваш сотрудник принес даже две бутылки молока, наверное, про запас, чтобы завтра не бегать. Будете есть суп?

– Арине на вечер хватит? Тогда буду, но немного попозже. Лиза, у меня к вам вопрос: вы как работаете? День с утра, день после обеда, суббота, воскресенье – выходной? Следующий понедельник вы выходите с утра? Откинем вторник – начало недели всегда суматошное. Четверг – сам по себе неудобный день. Остается суббота. В следующую субботу я приглашаю вас в кафе. Я хочу реабилитироваться за сегодняшнюю отлучку.

– Андрей Николаевич, а я не устала. И я бы не сказала, что сегодняшний день потратила впустую. – Лиза загадочно улыбнулась: понимай как знаешь! – У вас очень спокойный ребенок, – продолжила она. – Если бы Арина умела говорить… Она рисует забавные кругляшки с лучиками, это солнышки?

– Не знаю. Похоже на бактерий, но откуда ребенку знать, как выглядят инфузории-туфельки? Во сколько и где мы встретимся?

– Андрей Николаевич, если вы приглашаете меня в кафе, то вначале я должна дать согласие пойти с вами, а то получается, что вы за меня все решили, и теперь нам осталось только согласовать детали. Куда вы хотите меня пригласить?

– Кафе «Встреча» вас устроит?

– Там же безумно дорого! Я была там, на дне рождения подруги – мне не понравилось.

– Хозяин кафе – мой хороший знакомый. Если куда и идти, то к нему. Так где мы встретимся?

– Я должна подумать. Давайте я вам перезвоню. Вы дадите мне свой рабочий телефон, и я наберу вас среди недели.

Я закурил, сел напротив девушки, с минуту пристально рассматривал ее, словно увидел в первый раз.

– Андрей Николаевич, вы меня так всю прокурите…

– Родители будут ругаться? Вы уже взрослая девушка, и нет ничего удивительного, что проводите свободное время в обществе курящего мужчины.

– Почему вы решили, что я сегодня увижусь с родителями? – с легким недоумением спросила она.

– Лиза, я знаю ваш домашний адрес, знаю номер телефона, который установлен у вас в квартире. Вы не меняли место прописки с шестнадцати лет. Логично предположить, что вы до сих пор живете с мамой и папой. Я сыщик, Лиза. Мной подчас движет профессиональный интерес, и я ничего не могу с этим поделать. Скажу честно, меня заинтересовало обручальное кольцо на правой руке. Я позвонил в адресное бюро и узнал всю вашу биографию. Так где мы встретимся или мне лучше зайти за вами в субботу?

– Я никуда не пойду с вами, – тихо сказала она.

– Хорошо, – согласился я. – Я зайду за вами в субботу ровно в три часа дня. Если вас не устроит «Встреча», то мы можем пойти в другое место.

– Я пошла домой. – Лиза поднялась, вышла в коридор. Скрипнула дверца одежного шкафа.

Я затушил сигарету и вышел следом.

– Откройте мне дверь, – все так же тихо попросила она.

Я, не встречая сопротивления, обнял девушку и зашептал, словно нас кто-то может подслушать:

– Есть такая поговорка: если женщина после свидания не скажет мужчине, что он наглец, то она будет считать, что он дурак. Я знаю таких поговорок сотню, они все об одном – иди напролом и ни о чем не думай. Я умею идти наперекор обстоятельствам и людям, я умею добиваться своего, но сейчас не тот случай. Мы знакомы меньше суток, но расстаемся уже в третий раз, и каждый раз мне выпадает подходящий случай хотя бы коснуться вас губами, но я не делаю этого. Не обижайся на меня за адресное бюро. Я просто хотел знать, к чему мне готовиться. К встрече с ревнивым мужем? Или муж – это фикция, призрак, отпугивающий мужчин от загадочной неприступной женщины? Я обещаю тебе, что не буду назойлив и не перейду раньше времени ту грань, что не дает мне поцеловать тебя.

– Андрей Николаевич, – так же перейдя на шепот, сказала Лиза, – мы уже перешли на «ты»? Как мне понимать вас? Вы приглашаете меня на свидание?

– А сейчас мы чем занимаемся, сейчас у нас не свидание? Мы вдвоем. Арина – не в счет. Цветочки и столик в кафе – это условности, проявление непонятно чего. Признаюсь тебе честно, я бы не отпустил тебя сейчас ни за что. Я бы нашел сто тысяч поводов задержать тебя и побыть с тобой вдвоем, но у меня жизненные силы подходят к концу. Я не спал практически всю ночь. В четверг мы столкнулись с преступлением, которое неизвестно как аукнется по всей Сибири. У меня заболела дочь, я лично видел, как у нее температура перешагнула все мыслимые пределы. На меня одномоментно обрушилось столько событий, что другому их бы хватило на месяц. Я держусь из последних сил. Еще час, и я буду выглядеть как выжатый лимон, а я не хочу, чтобы ты видела меня вялым и сонным. Лиза, когда и где мы встретимся? К черту субботу, давай увидимся завтра, в понедельник – когда захочешь. Давай я провожу тебя с работы до дому или, наоборот, из дома до поликлиники.

– Я пойду. – Она сделала попытку отстраниться, но только для виду и только для того, чтобы показать, что она приличная девушка и не намерена начинать отношения на такой ноте.

Я медленно приблизил свои губы к ее губам и чувственно, нежно поцеловал Лизу. Она не сопротивлялась, не отталкивала меня, но и не проявляла никаких ответных чувств. Хотя какие между нами были чувства? Меня влекло к ней, а ее…

– Самое ужасное, – прошептала Лиза, – что если бы ты предложил, я бы осталась. Я бы слушала твои рассказы про птицу марабу, про синусоиду, про старика Кусакина. Ты, как водоворот, затягиваешь с каждой минутой все глубже и глубже. Ты переходишь на «ты», и я иду следом. Это ужасно, Андрей Николаевич… Я пошла. Отдыхай, набирайся сил. Арина к вечеру будет совершенно здорова.

Она отстранилась от меня, перед зеркалом поправила прическу, на секунду призадумалась и неожиданно засмеялась:

– Если сейчас было наше первое свидание, то закончилось оно оригинально – ты даже не можешь проводить меня до дому. Какие уж тут цветы! Одни условности… После шести часов вечера постарайся мне домой не звонить – я не хочу объясняться с родителями раньше времени.

После ее ухода я лег на кровать и прикрыл глаза. Арина перелезла через меня, достала из ящика с игрушками еще двух кукол, посадила их у кресла, каждой вставила под мышку карандаш. Потом принесла из прихожей забытый Лизой стетоскоп и стала слушать биение моего сердца. Что-то в моем дыхании показалось дочери подозрительным, требующим дальнейшего обследования. Она сходила на кухню, принесла чайную ложечку, заставила меня открыть рот и сказать: а-а-а!

– Арина, – предложил я, – давай я буду лежать с температурой, а ты будешь лечить кукол. Где у мамы пуговицы хранятся? Арина, пуговицы – это таблетки. Измеряй куклам температуру и давай им таблетки. Арина, у меня началось нарушение теплообмена. Я полчаса полежу, потом покормлю тебя.

Дочка беззвучно запротестовала: «Нет, так не пойдет! Если ты температуришь, то должен положить на лоб мокрое полотенце». Пришлось смириться. Я нарезал из тетради листочков для рецептов, достал Арине ручку, карандаши, намочил полотенце и лег спать. Но сон не шел. Мои мысли носились по кругу: Шахиня, трупы в садовом домике, умирающий вор в законе Лучик, адвокат Машковцов и, конечно же, Лиза! Женщина с пониженной энергетикой.

«Желомкина сама открыла налетчикам дверь. Того, кто постучался к ней, она знала и не опасалась его. Шахиня вообще никого не опасалась, у нее даже мысли не было, что кто-то осмелится покуситься на воровской общак. Со стороны ситуация с нападением выглядит дико, но если вдуматься и распределить роли, то логику событий можно понять. Предположим, что из дворца спорта «Динамо» вышла группа мужчин. Все они спортсмены: боксеры, борцы, штангисты. Навстречу им шестиклассник с тощим портфелем в руках. Должны спортсмены его бояться? Нет, конечно. Любой из них щелчком из пацана дух вышибет. Но у паренька с собой припасен пистолет, и он в два счета всех борцов на тот свет отправляет. Бах, бах! И только трупы на крыльце.

То же самое с Желомкиной. Она жила под непробиваемой защитой воровского братства, но кто-то наплевал на страх и пошел в атаку на квартиру, где защитников оказалось всего двое – немолодая грузная женщина и далеко не спортивного вида мужчина. Оборона, основанная больше на словах, чем на деле, оказалась мнимой. Налетчики пробили ее в одно касание, и тут начинаются странности.

Во-первых, состав преступной группы. Я совершенно уверен, что два трупа в садовом домике – это убийцы Шахини и ее племянника. Организатором нападения был адвокат Машковцов… Или не он? Хорошо, предположим, что это был адвокат. У него съехала крыша, и он решился совершить налет на воровской общак. Адвокат по роду своей профессии общается с преступниками, как бывшими, так и настоящими. Он вполне мог среди своей клиентуры найти двух отморозков, способных пойти на любое преступление. Нужен ему кто-то четвертый? Пожалуй, нет. Чем меньше людей будет участвовать в налете, тем проще потом замести следы.

И тут – тупик. Адвокат действует в открытую: он не прячет лица у подъезда Желомкиной, не пытается изменить свою внешность. Он приезжает на преступление на собственном автомобиле! Что за странности? Он что, специально подставляется, показывает всем: «Это я, адвокат Машковцов! Не вздумайте перепутать меня с каким-нибудь дядей Васей». Единственная логика в его действиях – это похоронить «адвоката Машковцова» в ближайшее время и возродиться в новом обличии.

Оставим это предположение на потом и вернемся к Желомкиной.

Средства нападения у налетчиков примитивные и разнородные. Тут тебе и кухонный нож, и обрез одноствольного ружья, и самодельный мелкокалиберный револьвер. Гильз на месте происшествия не обнаружено, значит, в девчонку и старушку с первого этажа стреляли из револьвера, а не из пистолета. Состав вооружения у бандитов наталкивает на мысль, что они не готовились к нападению и взяли с собой на дело то, что подвернулось под руку. Например, одноствольный обрез. Случись осечка при выстреле, и одному из налетчиков пришлось бы схватиться с племянником Шахини в рукопашной схватке.

Сложим оружие и автомобиль и получим налет как спонтанное решение – сидел адвокат со своими клиентами и говорит им: «А не совершить ли нам нападение на квартиру хранительницы общака Шахини? У меня есть обрез с одним патроном, револьвер, который стреляет через раз, и нож, которым колбасу режут».

Версия о внезапном решении ошибочна. Адвокат заранее приготовил отравленную водку. Если обрез и самодельный револьвер достать сложно, но реально, то с ядом все наоборот. Мгновенно действующий яд на «черном рынке» не купишь. Я вообще не представляю, где можно достать яд. Цианистый калий, например. Где-нибудь в промышленности или химическом производстве используют цианид или им только врагов травят?

Пока я размышлял о преступлении, Арина раскрутила автоматический карандаш, вставила в него стержень и стала тормошить меня.

– Что такое, Арина? Что случилось? Это шприц? Доченька, тебя же без уколов лечили… В руку коли, в плечо. Арина, взрослым дяденькам уколы ставят в плечо, а маленьким деткам – в попу. Куклам коли куда хочешь, а мне – только в плечо. Мамане завтра в попу вколи, чтобы знала, как больного ребенка бросать. Арина, иди, поставь уколы всем игрушкам: собачке, медведю, пупсикам. Всем вколи, проведи поголовную вакцинацию. А я пока полежу, подремлю.

«У Лизы под кофточкой прощупывались ребра. Она худая, и грудь у нее небольшого размера. Девушку таких габаритов удобно заносить в ЗАГС – подхватил на руки и неси, хоть на второй этаж, хоть на третий. С Натальей на руках я бы сейчас даже на крыльцо ЗАГСа не поднялся, пришлось бы ее через плечо перебрасывать. Странно получается: Маринка родила и осталась такой же худой, а Наталья располнела. Нет, нет, все не так. Наталья стала полнеть после ранения, беременность и роды тут ни при чем…

Помрет Лучик, на какие шиши они будут гроб полированный покупать? Естественно, ворам никто не откажет, и гроб взаймы дадут, и поминальным обедом бесплатно накормят, но это же позор! Как только станет известно, что Почемучка проворонил общак, так его авторитет тут же упадет ниже плинтуса. Гроб взаймы – это нонсенс, за это адвоката Машковцова они живым закопают и креста на его могиле не поставят… Куда он делся? Жив ли? А если мертв, то зачем два трупа оставлять на видном месте, а третий прятать? Четвертый человек… Нет, не было никакого четвертого, трое их было. Четвертый человек вошел в садовый домик, когда там уже все были мертвы. Адвокат отравил подельников, а они ему голову проломили молотком.

Скорее всего, дело было так: от дома Желомкиной налетчики выехали на объездную дорогу и по дворам, по околоткам добрались до садоводческого товарищества. Отравленная водка была у адвоката с собой. Машковцов оставляет машину на дороге, открывает своими ключами садовый домик, бросает на кровать сумку с деньгами. За ним следом входят подельники. Нервы у всех на пределе, зато настроение – отличное! Налет прошел без сучка без задоринки. Машковцов говорит сообщникам: «Выпьем, ребята, снимем стресс. А потом в тихой, спокойной обстановке посчитаем денежки, поделим их, как договаривались, и – кто куда!» Подельники: «Да будет так» – и бац! – адвоката молотком по темечку. Рискованно играл товарищ Машковцов. Его самого и его автомобиль все приметили, а вот подельников адвоката никто не запомнил. Откачают врачи девчонку, вряд ли она их опознает…

Кстати, кто эта шестиклассница? Может, в школе смогут объяснить, что у них за девочка училась? Приходили к девочке домой друзья? Где она с ними играла? В спальне, под носом у лежащей на кровати Шахини или в комнате, где хранился общак? Скорее всего, Желомкина друзей девочки к себе в квартиру не пускала…

Предположим, в садовом домике лежат три трупа. Приходит сосед, видит пачки денег на столе. Деньги он забирает, а труп адвоката прячет. Зачем? Надо сравнить группу крови на молотке и волосы».

Я поднялся, открыл шкаф, где висел мужской костюм, осмотрел пиджак. Он был совсем новый, без малейших следов перхоти или выпавших волосков. А вот у Натальи на платье один черный волос зацепился. Дома у адвоката, на одежде и на внутренней стороне головных уборов, можно собрать волоски и сравнить, его ли это огрели молотком по голове? Если не его, то история получится совсем запутанной.

– Пошли, поедим, – предложил я Арине. – Тетя вкусный суп сварила? Тете замуж пора, своих детей иметь. Сегодня она возилась с тобой и представляла, что это ее дом, а ты – ее дочь. Когда я вошел к вам, то у меня было ощущение, что я вернулся к себе домой. Специфическая аура семейного комфорта и уюта! Родовое понятие «дом». С твоей мамой у меня никогда такого ощущения не было. С ней я всегда возвращался в ее дом, где я не хозяин, а всего лишь приложение к хозяйке. С тетей Мариной, кстати, было точно так же – где бы я с ней ни жил, никогда себя не чувствовал счастливым семьянином… Знакомство со случайной тетей как повод призадуматься и вспомнить: кто из знакомых мне женщин так терпеливо выслушивал про птицу марабу? Пожалуй, никто. Одна тетя Лиза не фыркала и не морщилась, и в этом есть свой смысл. Умение выслушивать собеседника – не только дар, но еще и способ выказать ему свое расположение… Арина, ты маме ничего рассказывать не будешь?

Дочка пожала плечами, потом отрицательно помотала головой, потом подумала и кивнула в знак согласия. Вся вместе эта пантомима расшифровывалась примерно так: «Я чужие секреты хранить не обещала, но и рассказывать-то особенно не о чем».

Глава 11. Неожиданное известие

Телефонный звонок поднял меня с постели в шесть утра. Еще не очнувшись ото сна, я взял трубку.

– Андрей Николаевич, – раздался встревоженный голос моего лучшего и самого законспирированного агента Итальянца, – надо увидеться. Срочно. Без шифровок. Андрей, у меня всего час времени. Назначай любое место, я приду.

Я назвал адрес Натальи. В ожидании агента я нервно закурил, поставил на плиту чайник.

«С самого первого дня нашего сотрудничества Итальянец никогда не звал меня по имени, только по имени-отчеству. Что могло случиться, неужели его разоблачили? Тогда придется принимать экстренные меры и эвакуировать агента в соседнюю область».

Итальянец пришел минут через двадцать.

– Что случилось? – с порога спросил я.

– Лучик помер.

– Да ты что?! Когда?

– В пятницу утром.

– Мать его! А почему про это никто не знает?

– А хоронить его на что, на какие рубли? Общак-то тю-тю! Был, да сплыл.

– Рассказывай все подробно, что вы решили делать?

– Поутру Лучик преставился и тут же примчался Почемучка. Он с ходу говорит: о смерти Лучика никому ни слова! Пока деньги на похороны не найдем, о его смерти объявлять не будем. В обед привезли бальзамировщика. Решили так: для всех – Лучик лежит в коме, а для нас, для пятерых, наступает бессменный караул. Ты знаешь, как покойников бальзамируют?

– Никогда не задумывался над этим вопросом. Наверное, снаружи обмазывают тело бальзамом, а в вены вместо крови закачивают формалин.

– Хрен-то там, друг мой! Покойника потрошат, как рыбу перед засолкой, и только потом тело формалином пропитывают.

Итальянец согнулся от спазмов в животе, зажав рот, бросился в туалет. Несколько минут из-за дверей санузла раздавались характерные звуки, потом агент вышел, попил воды из-под крана, отер рот.

– Фу, мать его! – выдохнул он. – Как вспомню, так вздрогну. Зрелище – не приведи господь! Я на своем веку много повидал, но такое… Короче, бальзамировщик напихал внутрь Лучика тряпок, зашил его и оставил в комнате на полу. Мы с Лаптем всю ночь с пятницы на субботу внутренности Лучика по мусорным контейнерам разносили. Тебе на заметку: найдут где-нибудь человеческое сердце – это наше.

– Закопали бы где-нибудь запчасти от Лучика, а то в мусорку – как-то не по-христиански.

– О чем ты говоришь! – раздраженно бросил Итальянец. – Все скрытно надо было сделать да побыстрее… Слушай дальше. Хата, где помер Лучик, трехкомнатная. Он лежит в зале, в спальне разместился бальзамировщик, а мы в маленькой комнате на полу разлеглись. У тела оставили в карауле одного мужика. На хрен его оставили, сам не пойму, но Почемучка сказал: «Пускай бдит!» Ночью этот мужик как завопит: «Он шевелится!» Вот тут-то я крепко пожалел, что никогда в жизни не принимал Святого причастия. Прикинь: ночь, в квартире тишина, темнота – хоть глаз коли, и тут раздается нечеловеческий вопль. Мы все бросились в комнату. Меня трясет, я думаю: сейчас Лучик восстанет из мертвых, превратится в зомби и всех нас насмерть загрызет. Видел фильм «Живые мертвецы»? Зомби никакое оружие не берет. Пока ему голову с плеч не снесут, он всех кусать будет.

– Весело у вас было, – задумчиво сказал я.

– Еще как! У нас один парень штаны обмочил, а Лапоть, он за мной в зал бросился, в спину мне говорит: «Никто из нас до утра не доживет, всех Лучик прикончит». Прикинь ситуацию: обороняться от нечисти нечем – все ножи на кухне, а чтобы туда попасть, надо через зал пройти, а в зале – Лучик! Если он в зомби превратился, то – все, всем нам хана! В окно прыгать – тоже не вариант. Третий этаж, все кости переломать можно. Мне потом Лапоть, корешок мой, говорит: «Я решил: как только Лучик в тебя вцепится, я успею лыжи смазать и на улицу выскочить». Я ему, паскуде, за это в глаз двинул, с фингалом теперь ходит.

– Вы фильм про зомби вместе смотрели? Чувствуется, прониклись содержанием.

– Короче, прикинь, включили свет, а там – страх господень! Раньше Лучик лежал на спине, руки вдоль туловища, а теперь одна рука в потолок указывает, согнулась под прямым углом. Из спальни вышел бальзамировщик и говорит караульному: «Ты чего орешь? У покойника внутренний баланс нарушился, мышцы на руке сократились, вот она и поднялась». Потом, прикинь, ногой руку в пол вжал, она как хрустнет! Сломал, значит, конечность. Мы у караульного спрашиваем: «Ты зачем, сволочь, свет в зале выключил?» Он говорит, что так ему спокойнее было с покойником сидеть. Дебил, по-другому не скажешь. Мы всей толпой чуть инфаркт не схватили, а ему без света комфортнее дежурить было… Потом Лапоть позвонил Мухе, он нам десять бутылок водки подогнал. Тут же, ночью, мы по пузырю хлопнули, и ни одного хмель не взял. Сидим на кухне, ни жрать, ни спать неохота. Одна мысль: скорее бы утро! Баланс мышц, конечно, дело нужное, но чем черт не шутит, в первый раз у Лучика не получилось, а ночь-то, она о-го-го какая длинная! Ты не смотрел этот фильм? Обязательно посмотри. Твой приятель Ковалик его у себя в видеосалоне крутит.

– Давай дальше: наступило утро, за окном запели петухи, ночные страхи отступили.

– А чего дальше? Приехал Почемучка, всех обматерил, как мог, велел дальше с покойником сидеть да за бальзамировщиком приглядывать. Тот домой стал проситься, но мы решили: будет с нами сидеть, пока мы о смерти Лучика не объявим. По ходу замечу: если бы не бальзамировщик, мы бы все из хаты ломанулись, кто куда. Андрей Николаевич, ты сам прикинь: ночь, темень, с пола покойник поднимается… Я тебе клянусь, у меня мысль была: останусь в живых, приду в церковь, встану на колени и попрошу у священника на меня ковш святой воды вылить.

– Теперь, как я вижу, идея с церковью отпала?

– Не в церкви дело! Хоронить Лучика не на что, вот где засада!

– Сколько человек знает о его смерти?

– Считай сам: из авторитетов – Почемучка, Муха, Ключар и Новосибирец. Бальзамировщик. Его семья не знает, кого он бальзамировать выехал. Потом из нас: я, Лапоть и еще три парня, которых в квартире оставили. Из фраеров только двое в курсе дела, но им сразу же сказали: как только шепот пойдет, обоим языки отрежут.

– Что бальзамировщик говорит? Сколько тело может пролежать непогребенным?

– Две недели, потом – хана, сушите весла! Через две недели будем сдаваться – в долг хоронить придется. Андрей Николаевич, Христом Богом прошу: помоги общак найти! Не дай смуте начаться. Сам посуди, если ворам в Москве и Грузии станет известно, что Лучика похоронили в долг, то ни Почемучку, ни кого другого из наших авторитетов не коронуют. На место вора в законе к нам придет чужак. Кого нам из Москвы назначат? Да кого бы ни было, новый вор в законе первым делом начнет свои порядки наводить, а это на хрен никому не надо. Почемучка, конечно, не ангел, но он хоть свой, умеет братву в руках держать. Грубо говоря, порядок в области только на нем и держится.

– Почемучка пойдет на сотрудничество с милицией?

– О чем ты говоришь! Да если сам Сатана из ада восстанет и скажет: «Продайте мне ваши души за общак!» – то никто и размышлять не станет. Ситуация безвыходная. Тут или-или, тут все на кон поставлено.

– Как ты думаешь, если Почемучка решит пойти на контакт, кого он выберет?

– Тебя. Ты, Андрей Николаевич, у Почемучки в авторитете. Это Муха на тебя зуб точит, но он нынче не в фаворе, сидит, как паук, на кладбище, порошок нюхает да по девке своей слезы льет.

– Ты это серьезно? Он о Стелле со слезами на глазах вспоминает?

– Отчего бы нет? Ты сам нюхни смесь кокаина, промедола и еще одной дряни – тоже плакать от любой ерунды начнешь. Таракана на полу раздавишь и заплачешь от жалости.

– Стукач из нашего управления с вами на связь не выходил?

– Не знаю, он мог напрямую с Почемучкой переговорить. Ты вычислил, кто против вас работает?

– Сергей Матвеев. Помнишь такого? По Заводскому райотделу должен помнить. Лучший опер у нас был, правая рука покойного Вьюгина Сергея Сергеевича[4]4
  О событиях, связанных с самоубийством начальника Заводского РОВД, более подробно в книге Г. Сорокина «Смерть со школьной скамьи».


[Закрыть].

– Ты уверен, что это он? Матвеев авторитетным ментом был, неужели скурвился?

– Сам лично запись телефонных переговоров прослушивал. Это он зимой Почемучку об обысках предупредил. Да черт с ним, пока он мне дорогу не перешел, а там видно будет.

– Андрей Николаевич, мне пора, время выходит. Я всего на час у братвы отпросился, сказал, что к надежному человеку за травой сгоняю.

– Ты уже травой затариться успел?

– У меня с собой с той недели кулечек был, на две самокрутки точно хватит. Мне эта дурь ни к чему, а ребята пускай раскумарятся, стресс снимут.

– По дороге не попадешься? – с улыбкой спросил я.

– Ты пошутил, Андрей Николаевич? Семь утра, все менты еще спят, второй сон видят. Только мы с тобой бдим, приключения на свой хребет ищем… Поможешь с общаком?

– Есть у меня одна наметка, где деньги искать. Выйдет на меня Почемучка, поговорим. Нам-то, сам понимаешь, смена власти в городе на фиг не нужна. Мы – за порядок. Не дай бог, новая смута начнется, все кровью перемажемся, никто в стороне не останется.

Проводив агента, я вернулся к Арине и лег спать рядом с ней.

Наталья приехала вечером, хотя обещала появиться не позже полудня. Я рассказал ей о нарушении теплообмена у дочери, но она слушала меня вполуха, равнодушно и безучастно, словно речь шла о постороннем ребенке, а не о нашей Арине. Как видно, поездка у Натальи не удалась, слишком уж она была погружена в свои мысли.

– Наташа, я пошел. Рецепт на лекарство на столе.

Ни словом не поблагодарив меня, Наталья пошла на кухню, загремела кастрюлями.

– Что это? – воскликнула она, увидев остатки куриного супа. – Кто посмел хозяйничать на моей кухне? Ты что, сюда женщину приводил? Отвечай, откуда здесь суп взялся?

– Я сварил, – огрызнулся я.

– Не ври! – Уперев руки в боки, Наталья вышла в коридор. – Если бы ты сварил куриный суп, то отравил бы им ребенка. У тебя руки из задницы растут, ты готовить ничего не умеешь.

– Сказал тебе: я сварил, значит – я! Чего тебе непонятно? Я нашел курицу в холодильнике, позвонил на работу. Дежурная идээнщица меня по телефону инструктировала, в каком порядке продукты закладывать и сколько варить. Пока ты по стране советской скакала, я о ребенке заботился. Ты меня перед отъездом холодильником попрекала, а у самой-то – шаром покати! В столовую я Арину сводить не смог, так что пришлось нам питаться супом да манной кашей.

– Откуда ты молоко взял для манной каши? – подозрительно прищурилась хозяйка.

– Позвонил оперу, он принес. Мы целую бутылку молока тебе оставили. Попей на досуге.

– Издеваешься? Или забыл, что я молоко не пью? Ладно, пригодится…

– Я пошел!

– Погоди. Ты талоны на спиртное уже получил?

– Получил, и что с того? – неприязненно спросил я.

– Один талончик мне отдай. Найди время, занеси.

– Наташа, а почему бы тебе этот талон мне не оставить? Я с ребенком в такой трудный час сидел, мне стресс снять надо. Ты приехала вся отрешенная, а я в прошлую ночь глаз не сомкнул. Ты представляешь, что я чувствовал, когда у Арины температура за сорок один градус зашкаливала? Она металась, как в бреду, а ты: отдай талончик!

– Арина – такая же моя дочь, как и твоя. Ты не с чужой девочкой сидел. Андрей, давай не будем спорить. Мы как с тобой договаривались? Талоны на Арину делим поровну. Она прописана у тебя, талончики ты получаешь, Арине водка ни к чему, а мне пригодится.

– Давно ли ты такой любительницей спиртного стала? – съязвил я. – Тебе уже двух бутылок на месяц не хватает? Хорошо, принесу я тебе талончик. Только смотри, чтобы у этого хряка пузо от моей водки не лопнуло.

– Ты это про кого сейчас сказал? – нахмурилась Наталья.

– Полез я пижаму ребенку искать, а нашел мужской костюм необъятного размера. Не выходи за него замуж, Наташа. Ты его не прокормишь. Этот мужик куриный суп, что я сварил, за один присест через бортик из кастрюли выпил бы и только косточки куриные сплюнул. Худого себе найди, тогда курицы на два раза будет хватать.

– Андрей, – устало сказала она, – зачем ты хамишь? Мы же договаривались, что не будем вмешиваться в личную жизнь друг друга.

– Это я-то хамлю? Наташа, ты приехала потерянная, как Аленушка без братца Иванушки, и даже не поинтересовалась, что мне врач о теплообмене рассказывала. Это же не насморк, Наташа, не ангина. Поблагодари Бога, что у Арины теплообмен нарушился сейчас, когда ей почти три года, а не когда ей было месяца три. Представь, что у младенца температура вверх прет, и остановить ее ничем нельзя. Вот бы ты попрыгала тогда вокруг телефона.

Услышав упоминание о себе, аппарат зазвонил. Наталья подняла трубку.

– Это тебя. – Она оставила телефон мне и пошла на кухню.

– Алло? – осторожно спросил я.

– Андрей, это Айдар. Звонил какой-то мужик. Короче, это они. Телефон продиктовать?

– Конечно.

Не откладывая в долгий ящик, я перезвонил по указанному номеру.

– Да! – с вызовом ответили на том конце провода.

– Что ты дакаешь! – обрушился я на незнакомого собеседника. – Других слов больше не знаешь? Культурно надо представляться по телефону, вежливо.

– Ты кто? – прорычала трубка.

– Спокойно! Это Лаптев. Позови к телефону Сергея Игнатовича.

В далеком помещении послышались мужские голоса.

– Почемучка, в натуре, что за отморозок звонит? Лаптев какой-то. Ты ему скажи, я за такой базар жало ему поприжму.

– Заткнись, ради всего святого! – приказал Сергей Игнатович. – Этот Лаптев тебе самому жало сломает и в глаз воткнет… Алло!

– Добрый вечер! Это я.

– Слышу, что ты. Разговор есть. Через час, во «Встрече», устроит? Приезжай без хвостов, переговорим с глазу на глаз.

– Сергей Игнатович, если я приеду в кафе, а меня, как в прошлый раз, повезут на кладбище, то разговор не состоится. И еще! Возьмите с собой сына Буратино, у меня к нему есть несколько вопросов.

– Кого взять? – удивился глава областного преступного мира. – Ты о ком сейчас говоришь?

– Буратино в сказке «Золотой ключик» что искал? Ходил он по Израилю, ходил, а там у всех еврейские фамилии. Даже Карабаса-Барабаса по-ихнему зовут Бен-Гурион аль Карабас. Теперь понятно?

– Ты про Ключара, что ли, толкуешь? С ним, конечно, приеду. Я, кстати, с чистого телефона звоню. Щелчков же на линии нет?

– Если нас прослушивают, то никаких посторонних звуков на линии раздаваться не будет. Сергей Игнатович, я в общий зал не пойду.

– До встречи! – Собеседник положил трубку.

«Если Почемучку прослушивают, – подумал я, – то телефон Натальи автоматически поставят в разработку. Вот весело-то будет! Пускай контрразведчики ее треп послушают. Наталья, если сядет за телефон, может час беспрерывно трещать. Когда вместе жили, я как-то засек время: сорок минут беспрерывного общения с коллегой, с которой рассталась на работе полчаса назад. А если бы с момента расставания прошла пара часов? Тут и до утра можно трубку не класть».