Текст книги "Археология авантюр"

Закаленный снегами, или Приключения Джеймса Оливера Кервуда

Север, воля, надежда, – страна без границ,

Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья,

Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,

Потому что не водится здесь воронья

Кто не верил в дурные пророчества

В снег не лег ни на миг отдохнуть,

Тем наградою за одиночество,

Должен встретиться кто-нибудь

В. Высоцкий Белое безмолвие

«Что есть истина?» – спросил Понтий Пилат у булгаковского Иешуа и получил не слишком серьезный ответ.

«Истина в том, что у тебя болит голова…» Это было правдой, но был ли этот ответ истиной?

Никто из некогда живших или ныне живущих не ведает, что есть истина, и в этом непримиримая правда нашей не слишком длинной жизни. И ведь нельзя сказать, что не искали. Еще как искали, упорно и во многих случаях жестоко. Некую формулу, как математики, или субстанцию, как древние алхимики: взять немного сурьмы, чуть меньше ртути, высушенных лапок жабы, стертых в порошок, и «философский камень» готов. А что же все-таки искали? Да, всего-навсего искали возможность всем жить долго и счастливо, богато и без болезней, без ссор и войн, без лжи и подлости. Жить свободно, ни от кого не завися, с гордостью предлагая другим людям свой ум, мужество, умение. Жить свободно и быть востребованным и оцененным. Вот и все. Не так уж и много, если хорошо подумать. А если подумать еще чуть-чуть, то разве не к этому мы все стремимся, разве не об этом мечтаем в юности, разве не об этом так и не состоявшемся сожалеем в старости? Ответ очевиден, правда?

Но как же все-таки жить, чтобы получилось, сбылось? Разве есть нечто такое, на что пытливый человеческий ум не сможет ответить? Древние греки находили ответ на этот мучительный вопрос в изучении и понимании философии, некоторые усматривали и все еще усматривают истину в накоплении богатства, отшельники – в крайней нищете и отказе от всех земных благ, верующие – в вере, атеисты – в безверии, Фурье, Оуэн, Сен-Симон– в построении коммун и отказе от частной собственности, коммунисты – в передовой идеологии марксизма-ленинизма. Фантасты в полных сарказма романах пользовались этим жанром, доказывая, что никакой истины нет и жить так, как хотелось бы, невозможно, и не будет возможно никогда. Впрочем, советские фантасты в двух нагремевших утопиях, соответственно, Иван Ефремов в «Туманности Андромеды» и Сергей Снегов в «Люди как боги», все же такие общества, в которых эти идеалы сбылись, обрисовывали и не без воображения. Жительница Ленинграда, Алиса Розенбаум, известная под псевдонимом Айн (Эйн) Рэнд, эмигрировавшая в США в 20-х годах и, кстати, долгое время жившая в Нью-Йорке, освоившая английский язык на уровне гения, в романах «Атлас вздрогнул» и «Источник» внесла свой собственный вклад в эту проблему. Человек, по ее мнению, должен заботиться о других лишь в меру своих собственных интересов, и это наилучшее из того, что человек может и должен предложить обществу. Если общество мешает осуществлению этих интересов, о нем следует забыть.

В старые времена такая философия называлась эгоизмом; ее слегка подправил Чернышевский, внеся понятие «разумного эгоизма», то есть, по его мнению, истина в том, что человек должен жить, заботясь о других, не потому, что это правильно, а потому, что это доставляет удовольствие самому человеку. Так достижимы счастье, свобода, внутреннее и внешнее богатство. Как раз герои Чернышевского так жить не сумели. Провалился и этот (к счастью, только литературный) эксперимент.

Романы же Айн Рэнд чрезвычайно талантливы, и, читая их, во многом, хочется согласиться с автором, хотя опять же во многом с ней не хочется соглашаться категорически. Но ведь истина всеобща, она должна подходить всем. Если она не универсальна, то какая же это истина?

Много лет назад советский кинематограф сделал и свою собственную попытку разобраться, кто в послевоенном обществе является держателем истины, кто знает, как нужно жить. На экраны выходит редкостно незаурядный фильм «Белорусский вокзал». Завороженные гениальной игрой актеров, плача над гениальной песней Булата Окуджавы, мы не слишком задумывались над выводами, к которым нас подталкивали создатели фильма: опаленные смертельным дыханием войны, терявшие друзей и любимых, с автоматом в руках, фронтовики – именно они знают, что такое истина. Они знали ее, когда весь мир делился на цифру два – свои и фашисты, знают ее и сейчас. Жутковатое окончание фильма, когда бывшие фронтовики внезапно осознают, что они (и другие, такие же, как они) одни, одни против всего изменившегося мира, что их знания и опыт ныне не стоят ровным счетом ничего, ясно показывал, что очередная попытка найти истину не удалась, и авторы «Белорусского вокзала» это хорошо поняли.

Тогда была сделана еще одна попытка. В фильме «Цыган». То есть истиной владеют не все фронтовики, а цыгане, честно воевавшие во время войны. Увы, эта попытка, на мой взгляд, менее талантливая, окончилась, как и все предыдущие. То есть сомнением. Как следует жить, чтобы постичь истину, оставалось по-прежнему неясным.

Были и другие писатели, жившие в конце XIX и начале XX века, которым казалось, что они знают рецепт счастья, свободы, независимости, бескорыстной помощи другим; рецепт, составной частью которого были мужественные мужчины и женственные женщины. Имена этих писателей хорошо известны. Это Джек Лондон и герой моего нынешнего рассказа Джеймс Оливер Кервуд. Я всегда воспринимал их книги, пытаясь взглянуть на мир глазами тех, о ком эти книги написаны.

Девиз этих людей – мужество, их идеал – свобода и независимость, их стремление – справедливость, среда их обитания – Север и, как пели в старой песне Александра Городницкого, «по берегам замерзающих рек, снег, снег, снег».

Все года, и века, и эпохи подряд

Все стремится к теплу от морозов и вьюг,

Отчего ж эти птицы на север летят,

Если птицам положено только на юг?

Тишина. Только чайки как молнии,

Пустотою мы кормим их с рук,

И наградою нам за безмолвие,

Обязательно будет звук.

В. Высоцкий Белое безмолвие

Нынешнее поколение не знает Кервуда, а старшее его попросту забыло. Забыло, как (что ни говорите!) забывается первая любовь, первое выстраданное счастье, первая достигнутая цель. Помнятся эмоции, а вот по какому поводу, памяти уже не хватает. И порой смущенно думаешь, а стоил ли повод вообще каких-либо эмоций?

А все же Кервуд стоит долгой памяти; и, может быть, его забыли только потому, что не публиковали долгие десятилетия практически ничего, кроме романов «В дебрях Севера», «Бродяги Севера», «Казан», «Сын Казана», ну, и еще «Быстрая молния». Последние четыре романа в основном о животных, и знаменитые кервудовские человеческие характеры прочерчены там нечетко – не в людях была суть.

Сейчас, конечно, публикаций Кервуда много; вышло даже несколько собраний сочинений с попыткой краткой биографии в несколько десятков строчек, из которой так и неясно, каким же он был, Джеймс Оливер Кервуд, человек, «нашедший истину» в снегах.

Герой красивой индейской легенды

и вождь племени чиппева Овоссо, что обозначает”светлое пятно»

12 июня 1878 года в городке Овоссо, штат Мичиган, в семье сапожника Джеймса Морана Кервуда и его жены Элизабет Гриффен родился третий ребенок, мальчик. Назвали его в честь отца, Джеймсом, – такова была семейная традиция. Старший Кервуд, хотя и владел весьма прозаической профессией (к слову, весьма убыточной), был в глазах романтически настроенного сына весьма непрост, так как был одним из потомков самого капитана Марриэта, прославленного писателя-мариниста и приключенца. Что же касалось матери, то здесь дело обстояло еще лучше. Мать (так гласила семейная легенда) вела свой род от предательски убитой индейской принцессы-красавицы Натомо, ради которой ее муж, индейский вождь, и основал поселение, названное в честь их единственного сына, Овоссо, также впоследствии возглавившего племя. «Овоссо» – «светлое пятно», потому что сын был единственной светлой радостью отца, потерявшего свою жену.

Трудно сказать, какие картины проносились перед внутренним взором Джеймса-младшего, когда в домике перед пылавшим камином он слушал неторопливые беседы старших: о схватках с краснокожими, об их представлениях о чести и мужестве, о простоте их быта, и очаровательных индейских женщинах, и их любви и верности. Могу лишь предположить, что именно тогда юный Джеймс и решил стать писателем, раз уж он опоздал родиться, чтобы стать вождем какого-нибудь племени.

В девять лет мальчик написал свой первый роман в 200 000 слов (!) и подписал его: «Джеймс Оливер Кервуд», именем, которому суждено было стать знаменитым. Увы, роман этот утерян, так что не берусь судить об его достоинствах или недостатках. Однако не сомневаюсь, что характер самого мальчика начал формироваться именно тогда, во время написания его первого романа.

1907 год. Еще молодой Кервуд-редактор

И как раз тогда, когда юный автор собрался кормить литературными заработками свою семью, рухнул так называемый бизнес его отца. Кервуды были вынуждены переехать в округ Эри, городишко Вермиллион, штат Огайо. Там Кервуд школу не посещал, а работал на огороде, перетаскивая тяжеленные камни. Позже он вспоминал это время как «созидательное», помогшее ему закалить свой характер. Он очень тосковал по своему маленькому городку, овеянному такими красивыми легендами, живому средоточию романтики. Когда Джеймсу исполнилось тринадцать лет, его семья возвратилась в Овоссо, из которого Джеймс более почти никогда не выезжал. Его не привлекали ни большие города, ни возможные встречи с теми, кого он любил и уважал, – творцами литературных приключений. В маленьком Овоссо, как в капле воды, он видел сюжеты его будущих романов.

А рядом у соседних столиков

Лакеи сонные торчат,

И пьяницы с глазами кроликов

«In vino veritas!» кричат.

И каждый вечер, в час назначенный

(Иль это только снится мне?),

Девичий стан, шелками схваченный,

В туманном движется окне…

И странной близостью закованный,

Смотрю за темную вуаль,

И вижу берег очарованный,

И очарованную даль.

А. Блок Незнакомка

Школу Джеймс бросил в десятом классе, точнее, его в не слишком вежливой форме попросили покинуть стены оной, поскольку мальчика больше интересовала улица и дикая природа, так что он проводил значительно больше времени вне школы, нежели внутри ее.

Тем не менее, несмотря на то что он так никогда и не окончил среднего учебного заведения, в 1898 году ему удалось сдать вступительные экзамены и поступить на факультет журналистики Мичиганского университета. Увы, он его также не закончил.

Видимо, для того чтобы помочь семье, которая едва сводила концы с концами, через два года Кервуд уже работал репортером в газете Детройт Нью Трибьюн. Ему было двадцать два года, он был полон замыслов и сюжетов и очень много писал в газету. Согласно должности, он занимался описанием… похорон за восемь долларов в неделю; впрочем, и здесь не удержался – спустя полгода его уволили за неправильное написание фамилии некоего жителя Овоссо, Подглядывающего Тома. Впервые данный персонаж появился в легенде о леди Годиве, проехавшей обнаженной по улицам английского города Ковентри с целью умолить своего жестокого мужа облегчить бремя налогов для жителей города. Все жители целомудренно прикрыли глаза, и лишь один из них, портной по имени Том (ох уж эти портные – должно быть, размер будущего платья хотел разглядеть), глаза не закрыл, за что Господь и поразил его слепотой (конец семейного бизнеса!). С тех пор всех, кто пялится, куда не положено, в английским языке так и называют: Peeping Tom11
  Любопытный Том, подглядывающий, вуайерист.


[Закрыть]. Теперь уже, конечно, не выяснить, что это была за история, из-за которой будущего писателя уволили.

Так или иначе, Кервуд опять оказался не у дел и перешел на работу в фармацевтическую компанию за пятьдесят долларов в месяц. И вот тогда и начали появляться его восхитительные новеллы о романтике снегов Канады, о мужестве настоящих мужчин и нежности настоящих женщин. Это было незабываемое для литературы время, ибо у Соединенных Штатов Америки почти одновременно появились три великих писателя – Джек Лондон, О'Генри и Джеймс Оливер Кервуд. До первого кервудовского романа – «Мужество капитана Плюма» – оставалось всего несколько месяцев. Наступил 1908 год, в котором и было опубликовано первое большое произведение Кервуда. Сюжет слегка напоминал первый роман Конан Дойля о Шерлоке Холмсе «Этюд в багровых тонах» – мормоны и их странный и порою весьма жестокий жизненный уклад, многоженство, деспотизм, и храбрый мужчина, не побоявшийся противопоставить свое мужество грозной силе в лице руководства мормонов и преданных им фанатиков. Роман был слабее всех последующих, однако черты кервудовского стиля уже были отчетливо видны. А главное, в нем появилась первая девушка Кервуда, феномен романтики, равного которому литература еще не знала.

Были и слезливые барышни, и отчаянные сорвиголовы, и авантюристки, и мамины дочки – словом, любой характер на любой вкус.

А вот такой головокружительной прелести – сплава характера, внешности, самоуважения и неотразимой женственности, как в любви, так и в ненависти, пожалуй, никогда не было.

Девушки Джека Лондона (в общем, писавшего о том же Севере и людях, его населявших) проигрывают девушкам Кервуда, наверное, потому, что Лондон все же был более прагматичен, что ли, обрисовывая женские характеры. Кроме того, женщины Лондона значительно искушеннее девушек Кервуда, опытнее и не всегда сохранившие верность своему избраннику. Лишь один раз ему (Лондону) удался женский характер типа кервудовской девушки – это была Леонсия в упоительном романе Джека Лондона и Чарльза Годдарда «Сердца трех». Впрочем, как признавался Джек Лондон, Леонсию ввел в роман все же не он, а сценарист Годдард. Возвращаюсь к Кервуду. Успех «Мужества капитана Плюма» был просто ошеломителен.

В этом же году был опубликован и второй роман Кервуда – «Охотники на волков». Его успех превзошел ожидания и самого автора, и его восторженных читателей. С этих пор Джеймс Оливер Кервуд зарабатывал на жизнь только литературой, и, надо сказать, неплохо зарабатывал. Благодаря этим деньгам, он и свою собственную жизнь сделал остро-приключенческим романом. Романом в снегах.

«Искусство охоты заключается не в том, чтобы убить, а в том, чтобы позволить выжить»

Дж. О. Кервуд

Первые романы принесли Кервуду первые настоящие деньги и громкую славу. Эта слава и привела его к знакомству с представителем канадского иммиграционного ведомства, а знакомство это, в свою очередь, оказалось едва ли не важнейшим в жизни молодого писателя.

На полученные деньги Кервуд предпринял длительную поездку к Гудзонову заливу, исследовал канадский штат Атабаска и реку Маккензи, собственными ногами измерил холодные арктические долины и словно вымершие зимой леса. Канадское правительство предложило Кервуду исследовать прерии Запада и подняться до ледовых высот Крайнего Севера. Это было почетным назначением, ибо и на сегодняшний день Джеймс Кервуд является единственным иностранцем, когда-либо работавшим на Канаду в качестве писателя—исследователя. Поэтому каждая строчка любого произведения Кервуда не только прожита в воображении, но и пережита в действительности. В морозной дымке Северной Канады он искал приключений и находил их. Он был неистовым охотником, метким стрелком, не боялся ни медведя, ни лося. Однажды его охота принесла совершенно неожиданный результат. Как-то раз он выслеживал медведя в течение нескольких дней. Это был не просто медведь, а медведь-гризли. Гризли самые громадные и свирепые из всех существующих медведей, около 3-х метров ростом. Одержать верх над таким зверем один на один было подвигом почетным и маловероятным, достойным настоящего мужчины. На третий день выслеживания Кервуд подошел к медведю почти вплотную и выстрелил в упор. Его охотничье ружье дало осечку. Не теряя самообладания, Кервуд мгновенно попытался выстрелить еще раз, и все с тем же результатом. «Это конец», – понял молодой человек и от толчка колоссальной медвежьей лапы упал в снег. Он прикрыл голову руками, сознавая, что следующим движением гризли сорвет с него скальп, что было обычным делом в схватке человека и медведя.

Кервуд ждал смерти, которая почему-то никак не приходила. Гризли несколько раз довольно мягко толкнул лежащего человека, что-то укоризненно пробурчал и, неуклюже переваливаясь с лапы на лапу, скрылся. Когда Кервуд через минуту поднялся, он уже был другим человеком. Никогда более его ружье не выстрелило, ибо его хозяин стал яростным защитником диких животных; он создал организацию, которая сегодня могла бы называться Лигой защиты животных. Свою страсть к приключениям Кервуд тем не менее удовлетворил в своих романах. Роман «Король Гризли» (1916) был посвящен тому самому медведю, который не стал «бить лежачего», хотя и рассказывал о иных событиях и иных медведях.

В 1988 году французский режиссер Жан-Жак Анно по мотивам романа сделал очень выразительный и запоминающийся фильм «Медведь» с изумительными съемками дикой природы и животных. После этого была опубликована и книга под названием «Медведь», так как вряд ли кто-нибудь сегодня стал читать роман с никому не ведомым названием «Король Гризли», а вот «Медведь» свою читательскую аудиторию получил сполна, и никто не обратил внимания на фамилию автора – Джеймс Оливер Кервуд, хотя начиная с 1919 года кинематограф только и делал, что ставил фильмы по произведениям этого писателя, книги его публиковались по всему миру миллионными тиражами, его исторические романы «В тяжелые годы», «Черный охотник», «Там, где кончается река» о прошлом Канады и непрекращающихся сражениях между французами и англичанами были восторженно приняты и в Канаде, и в других странах, где Кервуд был переведен и любим, потому что в его книгах можно было найти все что угодно, кроме скуки. В этих романах впервые появились девушки-француженки, живое воплощение женственности и нежности.

В лесах Канады и Мичигана Кервуд сам построил множество бревенчатых домиков, где его не отвлекали звуки городов и где он писал, находясь в полном одиночестве и окружении величественного Севера.

Кервуд был женат, и женой его была романтическая девушка по имени Кора Леон Джонсон.

Она родила двух дочерей, Карлотту и Виолу, но какая жена могла бы вынести отсутствие мужа по восемь месяцев каждый год? Кора и Джеймс прожили восемь лет вместе и развелись.

Карлотта осталась жить с отцом, которого очень любила. А Кервуд продолжал писать, и героями его новых книг стали офицеры Канадской Королевской конной полиции, которые вершили закон, сами были законом и для которых слово «честь» обозначало «жизнь».

Я не люблю, когда наполовину

Или когда прервали разговор.

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Но если надо, выстрелю в упор.

Я не люблю уверенности сытой —

Уж лучше пусть откажут тормоза.

Досадно мне, что слово «честь» забыто

И что в чести наветы за глаза.

В Высоцкий Я не люблю

Кервуд был не первым писателем, введшим в художественную литературу канадского конного полицейского, в красном мундире, цвета крови, которая нередко там, в холодных равнинах, и проливалась, почитающего честь и отвагу, тонко чувствующего неписаные правила выживания на заснеженном Севере. Не первым и не последним, ибо мужество этих людей, охраняющих закон и порядок, их полное самоотречение в схватке за справедливость давно вошли в поговорку. Интересно упомянуть, что один из сыновей Чарльза Диккенса, переехав в США, также стал канадским конным полицейским. Однако подвигов особых не совершил, а просто делал свое дело, вышел на пенсию по выслуге лет и там, в Канаде, и умер. Конечно, в жизни все бывает намного прозаичнее, чем в литературе, хотя… как знать… «История Королевской Конной Полиции» повествует о таких невероятных случаях, что выдумка просто оказывается бесцветной. А впрочем, многое ведь зависит и от писательского мастерства.

Канадский конный полицейский с

копьем-штандартом. 1875 год

Джек Лондон в рассказах о Мэйлмюте Киде, Роберт Сервис в поэмах и романах, Уильям Рэйн Маклеод, Алистер Маклин в романе «Атабаска», Зейн Грей – вот несколько знаменитых авторов, отдавших дань уважения канадским полицейским. Тем не менее полицейские Кервуда стоят особняком. Это и понятно. Упомянутые писатели восхищались канадскими полицейскими. Джеймс Оливер Кервуд создавал образ нового человека, закаленного снегом, неспособного лгать, предавать, стрелять в спину, немногословного защитника тех, кто почему-либо не мог или не умел защитить себя сам. Защитника женщин, всегда у Кервуда отважных, но хрупких.

В 1911 году был опубликован роман «Филип Стил из конной полиции». Написан он был в одной из бревенчатых хижин писателя, в которой он сам и его вторая жена, Этель Гринвуд, прожили не менее полугода. Вдвоем, в глуши, посреди глубоких снегов, испытывая те же чувства, что и его герои.

Филип Стил, сын богатых родителей, переживает крушение первой любви. Девушка, которой он отдал свое первое большое чувство, оказывается совсем не такой, какой ему казалось прежде.

Люди для нее шахматные фигуры, и она переставляет их по своему усмотрению. Не желая становиться еще одной игрушкой в девичьих руках, Филип уезжает на Север. Его принимают в ряды конной полиции, не задавая лишних вопросов, не напоминая о прежней жизни. Через некоторое время у него появляются друзья и враги, а потом появляется и девушка, которую зовут Изабель (одно из любимых женских имен писателя; у него несколько романов, где фигурирует это имя). Через много тяжелых испытаний приходится пройти Филипу, прежде чем он сможет покарать врага, спасти друга и найти живую Изабель, которая, по слухам, погибла. И главное в этих испытаниях – дорога, длинная тяжелая дорога через снега и льды, полная опаснейших неожиданностей, водоемов, покрытых тонкой коркой льда и невидимых обычному глазу, дорога, по которой нужно идти долгие месяцы и с которой может справиться только настоящий мужчина.

Роман «Филип Стил» читала миллионная аудитория. Имя автора стало знаменитым.

Кервуд писал не слишком быстро, но выпускал почти каждый год один-два романа.

Второй брак принес ему сына, Джеймса Кервуда – младшего, и отец имел все основания им гордиться. Младший Кервуд был абсолютно бесстрашным и благородным молодым человеком, каким, по мнению писателя, и должен был стать человек далекого будущего. Более того, сын даже в чем-то превзошел отца, ибо увлекся пилотированием самолетов – занятие в те времена малоизведанное и опасное. Так он и погиб этот молодой человек, при крушении самолета.

Случилось это в 1930 году, через три года после того, как погиб сам Кервуд.

А пока что… все шло хорошо. Кервуд-старший строил в родном городке Овоссо замок в норманнском стиле, к изданию готовились ставшие бестселлерами «Пылающий лес» и «Старая дорога», читатели наслаждались «Северным цветком», а в снегах Мичигана и Канады выковывалась новая «истина», кузнецом которой был неистовый романтик Джеймс Оливер Кервуд.