Текст книги "В каждом времени – свои герои"

Однажды, ранним осенним утром, когда отлетали последние листья и морозец только пробовал сковывать землю, Ирина Алексеевна повела ребят в поход. Маршрут проходил вдоль ручья до Большой реки, где она делала плавный поворот на север и постепенно размывала высокие песчаные берега. За многие годы были подмыты несколько деревень, кладбища и сельхозугодия, от которых теперь остались следы в виде невысоких, сглаженных потоками воды, островков. На обрывах ещё стояли, вцепившись криволапыми корнями в землю, огромные сосны, но их время стремительно уходило вместе с враждебными потоками воды.

Ирина Алексеевна решила посмотреть на эти места своими глазами, послушать, что знают ребята о них. Она вдруг вспомнила свою учительницу биологии, её уроки и краеведческие походы, и сказала сама себе: «Я сделаю это путешествие праздником для ребят».

Сборы действительно были похожи на шумный праздник. Каждый приходил кто с сумкой за плечами, кто с рюкзачком. Хлеб, сало, картошку, лук принёс каждый второй. Мальчики взяли в поход топор для рубки дров на костёр и лопату, чтобы накопать червей. Удилища собирались делать на берегу из тонких веток ивняка. Девочки принесли большой котелок и эмалированное ведро. Накануне все вместе разучили пионерскую речёвку:

– Кто шагает дружно в ряд?

– Пионерский наш отряд!

– Сильные, смелые. Ловкие, умелые.

– Ты шагай, не отставай. Громко песню запевай!

С красным вымпелом на высоком тонком древке нестройной шеренгой ребята со своей учительницей двинулись в сторону Большой реки. По ходу пели, не очень слаженно и правильно, песню: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих, близится эра…» Не закончив, начинали другую: «По долинам и по взгорьям…» Её сменяла «Ах, картошка, объеденье, пионеров идеал…» Дети смеялись, шутили, гонялись друг за другом. Подошли к устью речушки, что протекала вдоль деревни. Мальчишки помогали девочкам перебраться через брод. Ирина Алексеевна перенесла на руках Лену Завьялову – маленькую, хрупкую девочку. Её круглые небесного цвета глазки вдруг засияли в этот миг, она прижалась к груди Ирины и ласково глядела в её лицо. Молодая учительница знала, что Леночка живёт в многодетной семье. Она часто болела и пропускала занятия. Но ей помогал природный дар. Лена была любознательной с отличной памятью девочкой и училась на «хорошо» и «отлично». Ирина Алексеевна старалась поддерживать слабую здоровьем ученицу. И Лена стала относиться к своей учительнице, как к доброй фее.

По пути дети рассказывали разные истории, которые случались с ними и родителями, когда они ходили сюда на рыбалку: о погибших в оползнях деревнях, о находках в опустевших избах и размытых могилах. Витя Самохин, приблизившись к Ирине Алексеевне, показал на небольшой овражек, уходящий вниз к реке, и сказал:

– Здесь мы с отцом и братом нашли у берега в песке огромный череп какого-то большого зверя. Хотели его вытащить, но не смогли. Папа попросил председателя колхоза и нам дали помощников и трактор, они подняли на берег большущий белый череп. Никто не угадал, от какого «зверя» такой большой. Все подумали, что он от мамонта.

– Его потом в музей забрали! Из области учёные приезжали, сказали, что это череп древнего слона, – добавил Витин дружок.

В разговор вмешался Валера Пшеничный. Его отец работал шофёром и часто брал в поездки сына, рассказывал ему в дороге всякие истории. Показывая на небольшой холмик, заросший кустарником, Витя возбуждённо сказал:

– А здесь выкопали кости старого человека!

– Не старого, а древнего, – поправила его Маша Старцева – дочь известной доярки Анны Романовны. – Ирина Алексеевна, здесь ещё находили кости бизонов. Когда мы с мамой были в музее, нам рассказывали про эти места.

Отряд взобрался на высокий берег реки, и дети прошагали около километра до местечка, которое местные жители называли «забока». Здесь когда-то образовался речной рукав, отделявший заиленный островок с ивняковыми зарослями и небольшими деревьями от высокого обрывистого берега. Летом в таких забоках можно было найти много разной ягоды: красной и чёрной смородины, ежевики, малины, черёмухи, а на высоких берегах реки – колючие кусты с гроздями облепихи, похожими на жёлтые кукурузные початки. Восторженным глазам путешественников открылся полустепной простор, высокое, проступающее синевой небо над ним, и широчайшее полноводное русло равнинной реки. Слышался крик чаек, пикирующих к воде, несколько рыбацких лодок стояли, уткнувшись в песок на небольших островках. Ребята бросили на траву свои сумки и рюкзаки, с криками стали бегать, кувыркаться, гоняться друг за другом. Ирина смотрела на них и ей пришли на ум деревенские дети из Ясной поляны, с которыми писатель Толстой искал новый путь в учительской практике. Ему тоже не всё оказалось под силу. «А что могу я?» – подумала Ирина. Но праздничный озорной гомон ребят отвлёк её от серьёзных мыслей.

Когда прошли минуты восторга встречи с Большой рекой, Ирина Алексеевна обвела долгим взглядом завораживающий простор и сказала:

– Ребята, вспомните и подумайте, пока мы идём на привал, что вы знаете о реке? Где она берёт начало и куда впадает, какие города стоят на её берегах, кто здесь селился, когда? Что вы знаете о деревне, которая была видна неподалёку? С кем вы были здесь ранее?

Ребята чуть было не начали наперебой рассказывать, где они были, что находили, какую рыбу ловили. Но Ирина остановила их:

– Давайте поговорим у костра. А пока пройдём ближе вон к тому дереву и разобьём лагерь.

Прошагав ещё метров двести по травянистому берегу, изрезанному небольшими промывами и оврагами, они остановились на чистой поляне, с которой шёл накатанный спуск к реке. Его называли взвозом. Напротив, на возвышении, одиноко стояла могучая многолетняя ветла с тремя кряжистыми толстыми стволами. Щербатая кора, изрезанная змеевидными глубокими бороздами, бегущими к вершинам, придавала ей основательность и ощущение вечности. Казалось, что последние листья на верху старого дерева соприкасаются с редкими, плывущими над ней облаками. Распахнутые широко в стороны ветви, привлекали путешественников своим спокойным величественным видом. Не остановиться здесь было просто невозможно.

Несколько мальчишек пошли копать червей и вырезать удилища, Боря Овечкин со своим дружком Мишей Пантюховым, взяв несколько девочек, начали собирать сухой, отшлифованный речным песком до стального цвета, плавник. Другие ребята побежали к воде мыть и чистить картошку. Ирина Алексеевна пристально наблюдала за ними, изредка помогая руками или советом. «Как это интересно! Какие они практичные! В нашем выпускном классе даже такого не было. Не по-детски деловитые, увлечённые! Опытность видится во всех их действиях – не просто походная, а житейская. С такими можно ходить в походы», – думала она.

Трое ребят пошли с Колей Олениным рыбачить. Все знали, что он уже мастер рыбалки, его брат постоянно брал с собой с ночёвкой в разные места Большой реки. Коля знал, где водятся сазан и карп, где молодые щурята и взрослые щуки, где окунь или стерлядка, лещ или язь. Он мог правильно подготовить удочки, закидушки, корчажку, подобрать наживку. Колиным друзьям было интересно рыбачить с ним. Без улова ребята никогда не возвращались. Вот и в этот раз Коля деловито подготовил удилища себе и помощникам, распределил наживки и каждому показал своё место. Одному спокойный неглубокий участок, другому мелководье, а сам прошёл на «тихое местечко» к спокойному изгибу реки, полному коряг, надеясь поймать сазана или карпа.

Деревенские дети на деле показывали, что они многое умели и не чурались труда. Особенно старался Боря Овечкин. Он помогал девочкам и деловито давал задания мальчикам.

– Смотрите, смотрите! – закричала Вера Пирогова, – кто это там плывёт? Все бросились на край обрыва и увидели, как к огромным корягам, приближаясь к берегу, деловито плывёт лохматое тёмно-коричневое, почти чёрное, существо.

– Да это же бобёр, – закричали знатоки.

Они сразу увидели, что на бобра уже объявились охотники. Лодка с двумя рыбаками направлялась прямо к нему. В руках у одного из мужчин была увесистая палка.

– Не трогайте, не надо, – почти хором заголосили девочки.

Ирина Алексеевна была среди них. Рыбаки заулыбались, помахали ребятам руками и повернули лодку к песчаному островку. Животное не стало благодарить спасителей и поспешило скрыться в своей норе. Дети были довольны.

Когда Коля с друзьями и с ведром, наполовину заполненным самой разной рыбой, вернулись к костру, все дружно расступились, потом кинулись посмотреть на улов. В ведре едва уместились две щуки. Они закрывали мелкую рыбёшку: окуньков, щурят и ельчиков. Рыбаки хорошо поработали тремя удочками и закидушкой.

Над раскалёнными углями пока небольшого костра ребята соорудили таганок, подвесили большой котелок с водой. Коля уверенно начал отбирать мелочь и класть на кусок марли, которую он со знанием дела прихватил из дома. Потом обрезал головы и оперение щук, вместе с мелочью завязал в марлю и опустил в котелок. Он знал, как это делается в походных условиях. Девочки сидели на траве, поджав ноги, и с любопытством наблюдали за увлечёнными действиями Коли. Он становился здесь кулинарным авторитетом, и девчонкам наверняка в будущем могли пригодиться его уроки.

– Это для того, чтобы в бульоне не осталось мелких косточек! – назидательно посмотрев на девочек, сказал главный повар.

Через некоторое время он вынул с помощью палочки с сучком на конце узелок с разваренной рыбёшкой и забросил вместо него, заранее очищенной девочками и нарезанной крупными кусками, картофель. Поварив минут десять-пятнадцать, Коля с серьёзным видом знатока начал степенно класть в котелок большие куски отборной рыбы.

– Ирина Алексеевна, пожалуйста, засеките время. Надо всего десять минут, чтобы уха была готова, – обратился он к руководителю похода.

Коля достал из своей походной сумки завёрнутые в газетные кулёчки лавровый лист, немного соли и укроп. Об этом позаботился его старший брат Григорий. Он накануне внимательно смотрел за приготовлениями Коли, напоминал ему какие-то важные детали рыбалки, подготовил заранее специи для ухи. Глядя на братика, он наверняка видел перед собой Ирину Алексеевну. Её образ постоянно всплывал перед глазами простого скромного парня.

В завершении занимательных манипуляций знатока ухи, в котелок полетели две крупных головки репчатого лука – целиком! Через 10 заказанных минут Коля совершил ещё одно кулинарное чудо. Он выхватил горящую головёшку из костра и сунул её в шипящую и бурлящую уху. Над котелком взметнулось облачко пара и быстро исчезло над костром. А приятный запах костра проник в содержимое котелка.

– Всё, готово! – воскликнул юный повар, и снял с тагана большой котелок с походным деликатесом. Жаль, что дети и слова-то такого ещё не знали. Счастливые участники похода окружили большой круглый котелок со своими чашками и кружками.

Ирина Алексеевна задумчиво смотрела на всё происходящее, восхищалась сноровкой и умением маленького поварёнка.

– Ребята, – вдруг она обратилась к детям, – учитесь у Коли, пригодится! Давайте все хором поблагодарим его за такую вкусную уху. Ребята трижды протяжно прокричали: «Спа-сибо, спа-си-бо-о-о, спаси-и– и– бо-о-о!

На свежем воздухе, с лёгким чуть влажным ветерком, дети дружно, за обе щёки, поглощали аппетитную уху с неповторимым запахом костра. И лучше этой ухи они никогда ещё не ели. Именно в этом, отпечатанном в душах ребят эпизоде, была изюминка памяти о детстве на всю оставшуюся жизнь.

Потом в угасающие угли набросали большую гору сухого прибрежного плавника и валежника, собранного в ближайшем околке, и маленький костерок превратился в настоящий большой пионерский костёр. Ребята с восторгом смотрели на его красно-фиолетовые языки, расположившись плотным полукругом. Пионерский костёр – это не просто горящая куча валежника. Пионерский костёр – живой символ бунтующих мыслей, мечтаний, стремлений к чему-то возвышенному. Здесь нет места равнодушным и бесчувственным существам. Огненный столб стремительно взметался в небо, ежесекундно менял свою архитектуру и переливы красок. Притихшие на время, дети смотрели на языки пламени и согревались их горячим дыханием. Костёр, словно волшебник, колдовал над неокрепшими душами детей, побуждал в них смутные романтические чувства, объединял всех в одну дружную семью, давал им надежду на что-то доброе и приятное.

Ребятам хотелось, чтобы костёр горел до конца дня и даже ночью. Но всему есть начало и свой конец. Только мечта, малой искоркой рождённая здесь, может сопровождать их всю жизнь и помогать быть счастливыми. Так Ирина Алексеевна уже при луне закончила свой ненавязчивый внеплановый урок.

Свободная, не обременённая ни семьёй, ни хозяйством, она все свои силы и способности бросила не только на занятия в классе, но более активно продолжила работу за пределами школы. Знакомилась с родителями, организовала кружок художественной самодеятельности, начала с учениками выпускать стенгазету, готовила сценарии праздников. Ей стали помогать и коллеги по школе, уставшие от размеренной и тихой деревенской жизни. Они уже не смотрели на неё, как на залётную «птичку» со странным поведением и модной одеждой. Да и сама Ирина стала на ступеньку старше. В её душе появился противовес юной безрассудности и лёгкости в оценке событий и людей, с которыми общалась. Теперь она яснее сознавала собственное предназначение и глубже, чем ещё месяц назад, обдумывала планы и цели.

Она часто открывала свою записную книжку, перечитывала дневники и выписки из книг. Всё больше Ирина понимала, что самой надо учиться, приглядываться к жизни окружающих людей, вникать в их проблемы и помогать по мере собственных сил. Словом, воспитывать и свою личность, искать самой свой «аленький цветочек». Часто вспоминала она и своего учителя физики. Он становился более понятным, близким человеком. Именно – человеком, с которого можно брать пример молодому учителю, и не только учителю.

Ирина Алексеевна почти каждый день по вечерам занималась дополнительно с отстающими, приходила в семьи и подсказывала родителям, как помочь ребёнку, что сделать в доме для него. Родители охотно её принимали, старались угостить дарами своих огородов, приносили свежую рыбу с озера. Зимой они посылали ей через ребят большие кругляки замороженного в чашках молока с жёлтой вершинкой-шишечкой посредине. Родители приходили в школу, чтобы помочь подготовиться к праздникам и что-то оформить. По примеру своей городской школы Ирина Алексеевна решила создать родительский комитет и пригласила в его состав трёх женщин. Жизнь в классе закипела, как в многодетной семье. И не только в классе. Комсомольцы колхоза тоже стали ближе к школе, участвуя во многих праздниках и обязательных политических мероприятиях. Они, наконец, обрели такого своего товарища, с которым можно было поделиться мыслями, реализовать дерзкую идею. Сделать что-то полезное для комсомольской организации было делом чести и даже мечтой Ирины. Этим она хоть немного хотела искупить вину перед организацией. Она вспоминала, как вступала в комсомол. Ей было неловко за тот невинный обман членов бюро райкома комсомола, когда она прибавила в анкете полгода к дню рождения. Так хотелось быть среди тех, кому доверяли важные дела, кто показывал пример своей активностью. Тогда вышел комический казус. Секретарь райкома, напустив на себя серьёзность вожака такой авторитетной организации, спросил: «Где будешь хранить билет?» Будто не было более важных, серьёзных вопросов. Ведь они готовились не один месяц к этому важному событию. Учили Устав ВЛКСМ, внимательно следили за международной обстановкой, выполняли поручения школьной организации. А тут – «где будешь хранить билет?» Секретарь райкома намекал, или напоминал, что потеря комсомольского документа – это позор и преступление перед организацией. Такое не прощалось. Ирина ответила:

– В кармане!

– А если кармана на платье нет?

– Пришью!

Члены бюро дружно засмеялись…

Ирина была общительным и в меру весёлым человеком, она легко шла на контакт с новыми для неё людьми, находила много интересного в них. А школьники увидели в новой учительнице старшую подругу. Сказывалась молодость. Она играла с учениками во дворе школы, бегала и прыгала, как ребёнок, играла в лапту, в волейбол, пела с ними песни. Коллеги с опаской и ревностью смотрели на такие сценки. Но Ирина не обращала на это внимания и даже радовалась, что живёт одной жизнью с ребятами. Это помогало ей незаметно проводить свои педагогические опыты, раскрывать внутренний мир доверенных ей учеников.

Ирина стала вживаться в деревню, становилась на равных со всеми деревенскими жителями. По вечерам приходила в маленький деревенский клуб, чтобы поучаствовать в репетициях драмкружка, выпустить стенгазету, потанцевать или посмотреть фильм. Новые друзья Ирины после работы тоже охотно шли заниматься туда, с азартом готовились к праздникам. Больше всего ребят привлекал самодеятельный ансамбль баянистов. Его молодой руководитель сам сочинял тексты песен и делал аранжировку. Талант баяниста прорвал замкнутый деревенский самодеятельный круг. Через несколько лет он стал известным композитором и исполнителем.

Так парни и девушки скрашивали и оживляли размеренный крестьянский быт в сельской глубинке. Питали свои молодые души небольшими порциями того прекрасного, что в избытке получают их сверстники в больших городах.

Председатель колхоза, увидев энергичную и толковую девушку, тоже не остался в стороне. Однажды заговорил с ней о колхозной библиотеке:

– Ирина Алексеевна, я понимаю вашу занятость, сочувствую, но войдите в наше положение, в деревне нет ни одного человека, который мог бы приглядеть за библиотекой. Не могли бы вы взять шефство над ней на общественных началах? Там достаточно назначить один день в неделю, или несколько часов для посетителей. Можете свои школьные мероприятия проводить.

Было немного странно слышать обращение пожилого человека к ней на «вы». Обычно он говорил ей «ты» и порой называл дочкой. Значит, вопрос был важен для него и не допускал фамильярности. Ирина отказать не могла, она видела, что этот далеко не молодой серьёзный и ответственный человек отдаёт всего себя хозяйству, много делает полезного для селян, помогает школе.

Коммунисты же, вдобавок ко всему, дали ей самое важное поручение – возглавить агитпункт на время предстоящих выборов в областные, городские и местные советы депутатов трудящихся. Помощников у неё было достаточно. Ей оставалось грамотно разобраться в бумагах и распределить обязанности. Деревенские активисты охотно делали всё, что нужно, и гордились, что им доверяют такие важные дела. Не сознавая того сама, Ирина к Новому году стала в глазах жителей деревни воплощением духовного и культурного центра.

И где только молодая учительница находила силы и время справиться со всеми делами, которые на неё нагрузили?! Помогали молодость и доброе отношение к людям, с которыми она познакомилась. Они отвечали взаимностью. Особенно Ирина сдружилась с ребятами. На январских каникулах она с ансамблем баянистов съездила с концертом в соседнюю деревню. Это была весёлая поездка. Председатель колхоза доверил им колёсный трактор «Беларусь» с прицепными санями. Вёл трактор Григорий Оленин – ровесник молодой учительницы. А в санях её друзья пели во всё горло самые разные песни, заглушая шум мотора.

Жизнь в школе шла своим чередом. Ранее отстающие ученики подтянулись, стали внимательнее на уроках. По долгу службы в класс часто заглядывал завуч Николай Семёнович. Это был мужчина лет сорока, ветеран войны, постоянно носивший чёрную гимнастёрку, подпоясанную широким офицерским ремнём, обутый в хромовые сапоги. Посещая уроки Ирины Алексеевны, он старался помогать советами. Его отличала аккуратная причёска с короткими чуть поседевшими волосами, мягкий баритон и уважительные манеры общения со всеми, независимо от того, кто перед ним, ученик или учитель. Молодая учительница по своей неопытности в педагогической практике, конечно, была человеком номер один в школе, на которую он обратил особое внимание, и старался как-то помочь. Не наставлял, не делал замечаний, а вёл диалог. Общался по внешней видимости на равных, доверительно, только намёком затрагивал больные проблемы педагогики.

– Ирина Алексеевна, я ведь тоже с чего-то начинал двадцать лет назад после педучилища. Думал, как найти контакт с учениками, как вести себя. Дети выглядели тогда повзрослевшими, много помогали родителям дома и на полях. Не так просто было их учить. Знаете, что больше всего они ценили? Справедливость! Если накажешь кого сгоряча, то обида была такой, что некоторые бросали школу. И родители стояли на их стороне. Не очень-то стремились обучать своих детей. Знали бы вы, каких мне усилий стоило возвратить ребят за парту, исправить свою ошибку. И вот в последние годы замучили нас – педагогов проверками всезнающие инспектора районного отдела просвещения, придирались к формальным мелочам. То в поурочных планах находили какие-то огрехи, то их не устраивал отчёт по внеклассной работе. Они не замечали главного, или не хотели замечать, что у моих учеников, когда мне дали самый трудный класс, появился интерес к учёбе. Впервые за контрольную работу никто не получил двоек. Я стал больше внимания уделять воспитанию. Кружки разные организовал, хор, с родителями больше работал.

Имея свой опыт, Николай Семёнович по-отечески рассуждал, на чём может оступиться молодой педагог, что надо знать при подготовке к проверкам. И подходил к самому существенному: как видеть главное в общении с учениками. Ирина ловила каждое его слово, и много полезного находила в его советах. Многое из того, что он говорил или писал в замечаниях, она знала, чувствовала, учитывала при подготовке к урокам. Его слова только утверждали её в правоте своих действий. Когда Николай Семёнович сидел с ученической тетрадкой на её уроках на задней парте и что-то сосредоточенно записывал, она смущалась, порой сбивалась. Ирина Алексеевна старалась не смотреть на завуча, но нутром ощущала его пытливый взгляд, заострённый слух, и думала, что никакой она не учитель, просто та же школьница, только постарше. И никаких педагогических способностей у неё нет. Постепенно она становилась более уверенной, свободной от навязчивых мыслей. Дети тоже стали серьёзнее относиться к занятиям, внимательно изучать новые темы.

Однажды Николай Семёнович задержался после урока, положил свою тетрадку на парту и когда из класса ушёл последний ученик вдруг задумчиво начал говорить:

– Ирина Алексеевна, расскажите про своих учителей. Скажите, кто из них вам не просто запомнился, а потревожил душу, заставил о чём-то задуматься. Я вижу, что в вашей работе проявляется след какого-то сильного влияния, которое органично приняла ваша душа. Как бы это точнее сказать. На ваши юношеские мысли, мечты кто-то очень сильно повлиял. Получился вот такой симбиоз – молодая учительница начальных классов «Ирина Алексеевна». Без высшего образования она нашла такие струны подхода к ученику, которые порой недоступны зрелому учителю. Всё, конечно, ещё «зелено», но корень основательный чувствуется. Только не задирайте носа. Хочу сказать свою главную мысль: каков учитель, таков и народ. Я вижу, что в вашей жизни был такой учитель, который посеял в душу плодовитое зерно.

Ирина смотрела на завуча с удивлением, она его тоже открывала. Не со всяким, даже близким человеком, можно так рассуждать, посвящать в какие-то свои внутренние рассуждения, поиск истины, особенно, если люди стоят на разных ступенях развития, опыта, знаний. Девушка заведомо стеснялась говорить откровенно со старшим коллегой по работе, «начальником». Сейчас она доверилась и вспомнила своего школьного учителя литературы.

– Знаете, что он оставил мне навсегда в душе? Может это покажется таким формальным, неискренним, но – это сознание того, что ты сильная, что ты, владея ситуацией, можешь делать людям добро, помогать им, быть счастливее. На него я смотрела, как на целую страну. Вот я и пытаюсь подобрать ключ к сердцу ребёнка, помочь ему найти свою дорогу в жизни и верить в себя, хотя мои методы могут показаться наивными, непрофессиональными. И вас я немного боюсь, вернее – боялась, что будете меня строго судить за мою работу.

Детям понравилось всем вместе хором читать по слогам какое-нибудь предложение, протяжно разделяя каждое слово, и одновременно его записывать в тетрадь: «Ту-у-ч-ка-а по мо-о-рю-ю и-дё-от, бо-о-чка по-моо-рю плы-ы-вё-т…» Ученики улыбчивыми озорными глазками поглядывали друг на друга и старались произносить слова в унисон. Ирина Алексеевна слегка дирижировала. Так начинающая учительница использовала новаторский липецкий метод «комментирования» на практике.

Доброй отдушиной для детей были уроки рисования. Третьеклассники здесь работали больше душой, чем головой. Дети заряжались светлыми эмоциями, накладывая цветные пятна и линии, которые напоминали отдалённо реальный предмет изображения. Ирина мелом выводила на доске контуры Слона и Моськи – персонажей басни Крылова. Класс, притихнув, старательно копировал изображение с доски, расцвечивая цветными карандашами. Потом она шла по рядам и кое-где подправляла неумелые рисунки учеников. Тогда Лиза Вебер спросила:

– Ирина Алексеевна, а вы – художница?

Однажды она вела урок чтения. На душе было спокойно и радостно, никто не мешал, она видела, что ребята её слушают внимательно, на вопросы отвечают с охотой, нетерпеливо тянут руки. Это был тот самый контакт с учениками, о котором наставляют все методические пособия, поучения завучей на педсоветах, о котором пишут в книгах. Молодая учительница раскованно и увлечённо ходила между рядами, хвалила детей за правильные ответы и с неким азартом задавала новые вопросы. Вдруг она каким-то внутренним чутьём, особым слухом, уловила, что за дверью кто-то стоит. Она решила проверить и начала подходить к двери, но явно услышала осторожные шаги, которые быстро удалялись к учительской. «Значит, и так контролируют», – подумала она. Только на следующий день ощутила, что директор и коллеги стали относиться к ней теплее и внимательнее.

Ирина вспомнила первое знакомство с ними. Тогда она появилась в школе в красном свитере и широкой юбке-двенадцатиклинке с большими карманами по бокам. Модель юбки она скопировала у Людмилы Гурченко из кинофильма «Карнавальная ночь», и сама сшила её. Каблучки туфель тоже вызвали ревнивый интерес учителей. На «таких» здесь ещё никто не приходил. «Благоустройство» деревни не позволяло. Ирина, выходя за дверь, уловила тихий шёпот будущих коллег: «Стиляга!» О! Если бы она была настоящей «стилягой», в той вызывающе модной, непривычной обывателю экстравагантной одежде, которой отличались в последнее время некоторые молодые особы в больших городах, она бы не имела никаких шансов на преподавание.

Ирину покоряла простая по форме и по-человечески тёплая манера общения школьного начальника. Она не раз замечала, что он пристально смотрит на неё, вспоминая что-то. Это выходило за рамки привычной расположенности к ней. Молодая учительница смущалась в такие минуты и старалась скорее отойти от него. Николай Семёнович был женат на учительнице, Анне Алексеевне. Это была скромная, симпатичная и приветливая женщина. Ирина узнала от Нины Михайловны – коллеги, с которой жила в учительском доме, что это вторая жена Николая Семёновича. Семья сложилась недавно. За несколько дней до войны он женился на молодой красивой девушке, которая начинала работать с ним в школе. Они очень любили друг друга, но счастье не состоялось. Молодой учитель сразу был мобилизован на фронт. Его жена окончила курсы телеграфистов, и в 1943 году попала в район Сталинграда. Немецкий снаряд накрыл командирский блиндаж, откуда она передавала сообщение в штаб армии. У Николая Семёновича осталась небольшая пачка писем из их фронтовой переписки. Он бережно хранил её, и в редкие минуты набирался мужества открыть конверт или треугольник. Именно – мужества. Потому что письма, словно сама война, вторгались в его душу, бередили воспоминаниями о немногих счастливых днях, возмущали жестокостью и безмерностью зла, которое искало своего дьявольского торжества в истерзанных снарядами окопах, уничтожая бессмысленно людей, невзирая ни на возраст, ни на пол. Возмущался он той жизненной несправедливостью, которая заставила молодую красивую женщину идти на войну. Про себя забывал, старался не вспоминать те бои, когда в атаках падали его друзья, а земля, казалось, вскипала от бесконечных взрывов и стальных танковых гусениц, взрыхляющих её с особым напором. В эти минуты руки его слегка дрожали, на сердце медленно наваливалось что-то тяжёлое. С влажными глазами бывший боевой офицер в который раз перечитывал: «…Дорогой, любимый мой Колечка, порой кажется, что я огрубела на войне. Слишком много пришлось пережить и увидеть за это время. Как тяжело терять товарищей, с которыми жили и воевали. А сколько я их потеряла! Живёшь и не знаешь, будешь ли ты жив через минуту».

Старший лейтенант, заместитель командира роты, Николай Семёнович Озеров, был дважды ранен, Последний раз – тяжело, и едва выжил. В представлениях его командиров на награждения медалью «За отвагу» и орденом Красной Звезды были описаны эпизоды боевых заслуг. Про один из них он как-то вкратце рассказал жене:

– Шли мы в колонне своего подразделения со связным и батальонным врачом. Чуть в сторонке услышали глухой и непонятный разговор. Подошли ближе, немцы из дзота стали бросать в нас гранаты и стрелять из автоматов, тяжело ранили военврача и одного связного. С другим связным мы предложили противнику сдаться, но тот отказался выходить из дзота. Тогда я дважды выстрелил в проём укрепления из ракетницы белыми ракетами. Из дзота выскочили с поднятыми руками одиннадцать немецких, шесть румынских солдат и один офицер. Ночью доставили их в штаб и получили ценные сведения.

Неделя за неделей, месяц за месяцем пролетали с космической скоростью. Ирина всем своим существом вошла в азарт школьной и деревенской жизни. На уроках она не просто учила ребят, а постигала себя, свои возможности, как учителя. Она боялась делать ошибки и продумывала каждый свой шаг, понимая, что не просто надо давать им знания, а зажигать в душах ребят чувство любознательности и радости открытия мира, дать им поверить в себя, свои способности. Не надо отвращать их от этого трепетного состояния двойками, нравоучениями, вызовами родителей. Всё равно многое из того, что они учат по учебникам, забудется и не пригодится в будущем. Ей было важно, чтобы у детей возник интерес к жизни, окружающему миру, чтобы они учились общаться, уважать друг друга, помогать друг другу, идти на выручку. «Ох, как это не просто. Идеализм какой-то. Многих и читать дома не заставишь. Им бы только бегать по улицам да кататься на санках. Что ж, будем пробовать! Жить одной жизнью с ребятами! Как партнёры, как товарищи, так они скорее раскроют себя», – думала она, кутаясь в простенькое стёганое одеяло далеко за полночь в старом деревянном доме, где поселилась.