Текст книги "В каждом времени – свои герои"

Почти каждое воскресенье Ирина Алексеевна приходила в библиотеку, выполняя поручение председателя колхоза. В небольшом зальчике стояло несколько шкафов с двустворчатыми застеклёнными дверцами. Сотни две книг, выстроенные заботливыми руками бывших библиотекарей, плотными рядками стояли на полках. Ниже, с потрёпанными, надорванными и пожелтевшими листами, лежали подшивки газет прошлых лет. Опытный взгляд мог сразу оценить, что библиотека собиралась много лет назад по вкусу и представлениям лица, не очень-то снисходившего к интересам простых деревенских читателей, позднее дополненной новыми людьми современной литературой. Это предположение могло возникнуть у любознательного читателя, который на самой нижней полке видел небольшую шеренгу старых книг, отличавшуюся от всех других как по внешнему облику, так и по годам изданий.

Эти книги были случайно сохранившимся свидетельством прошлого, как и сундук Ефимии Даниловны. Они никак не вязались с представлениями о современной библиотеке, как правило, выхолощенной и политизированной, избавленной от всего, что составляло культуру дореволюционного времени. Может, она досталась по наследству от учёного, происками зловредных сил заброшенного в глухие места, что было обычным явлением в тридцатые годы. Или от какого-нибудь знатного человека, или – от просвещённого помещика, жившего в деревне до революции. Скорей всего, любознательный священник собирал свою библиотеку, и родственники после ареста передали книги сюда.

В шкафах преобладали произведения русских классиков, рядом с которыми стояли книги о человеке, как таковом, о природе и даже о Мироздании. Редкие читатели брали в руки эти книги. «Наверное, только учителя, и то раз в десять лет», – предположила Ирина Алексеевна. Перебирая потрёпанные тома книг, подшивки журналов и газет прошлых лет, Ирина обнаружила небольшую книжку, изданную в 1914 году. Она вначале равнодушно начала перелистывать страницы, скучая, прочла какие-то формальные сведения по проблемам архивного дела. Хотела уже поставить книжку в самый дальний уголок на полку в шкафу. Какое ей дело до каких-то архивов?

Но где-то в средине текста цепкий взгляд Ирины вдруг уловил название своего городка. Пробегая глазами другие страницы, она нашла несколько строчек о деревне, где сейчас работала. Они относились к 1787 году. Значит, эта книга не случайно оказалась в библиотеке? Ирина села поудобней за стол и, забыв обо всём, погрузилась в чтение. «Так-так, наш город и эта деревня два века назад были в гуще событий всей Сибири. Здесь проходили пути, по которым из Восточной и Западной Сибири, верховий Енисея, с Колыванских рудников, Урала шли сотни обозов с рудой, древесным углём, изделиями из железа и меди. Приписные крестьяне и приписные ссыльные, каторжане, вольнонаёмные, военный люд, чиновники, разные специалисты, мастеровые, купцы, сновали с юга на север и с запада на восток. Вот запись о том, что из села Минусинского за 400 вёрст, а также из Салаирского кряжа, крестьяне по зиме наряжались в конные работы, или их обязывал земский суд, и они возили на санях серебряную, свинцовую и медную руду на Барнаульский и Сузунский заводы. И близкий городок в шестьсот дворов в то время обращался в торговую столицу сибирского края. Вот это – да! На ярмарку со всего света съезжались от десяти до двенадцати тысяч подвод с товаром. Даже персидский купец жаловал сюда. И наша деревня жила тогда совсем другой жизнью. Здесь, на перепутье, многие оставались, обживали место, выбирали старосту, несли тягло. Были в гуще промышленного становления Зауралья. На каникулах обязательно поеду в область, посмотрю, что есть в музее, у сотрудников узнаю наверняка многое. Поговорю со старожилами. Ребят подключу! Пусть они поспрашивают у родителей, может у кого сохранились какие-то вещи с того времени. Но почему я не слышала ничего об истории этих мест, почему так равнодушны жители нашего городка и сёл вокруг к развалинам старых кирпичных строений, к находкам подростков на размытых берегах и заброшенных усадьбах? Это же целый клад для изучения», – размышляла Ирина. Она загорелась идеей найти больше сведений о далёком прошлом села.

Так незаметно пришла весна и Женский день – 8 Марта. Ирина Алексеевна открыла дверь в класс и была удивлена абсолютной, до небытия, тишиной. Третьеклассники сидели, замерев, словно перед государственным экзаменом. У ребят был торжественный вид. На груди каждого ученика повязан красный пионерский галстук. Белые отглаженные фартучки девочек и опрятный вид мальчиков создавали особую праздничную атмосферу в классе. Ирина Алексеевна подошла к учительскому столу и обнаружила на нём целую выставку самых разных и простых галантерейных предметов из местного сельмага: пудру в круглых картонных коробочках, крем «Кармен» в красивой стеклянной баночке, мыло в цветной обёртке и одеколон «Ландыш», два зеркальца, несколько носовых платочков, расшитое полотенчико, поздравительные открытки. Ещё на столе лежал вырезанный из ученической тетрадки листок со стихами.

– Что это? – смущаясь, почти шёпотом, задала вопрос притихшим ученикам молодая учительница. Класс вдруг сорвался в многоголосый гомон:

– С днём 8 марта, Ирина А-лек-се-е-вна! Поздравляем Вас! Желаем Вам всего хорошего! Счастья, здоровья!..

– Стойте, помолчите, не кричите, – смущённо обратилась к детям Ирина Алексеевна. – Что это такое? – показала она на кучу всяческих предметов на столе.

– Это подарки вам! – радостно поведали сразу несколько детских голосов, перебивая друг друга.

– Так, внимание! Тише! Тише! – решительно скомандовала Ирина Алексеевна. – Большое спасибо! Я действительно глубоко тронута вашим вниманием. Но я не могу принять подарки. Это куплено за деньги родителей. Поймите, я могла бы взять всё это, если бы вы сделали их своими руками. Ребята, дорогие мои, простите, прошу всех забрать подарки со стола и отнести домой. Не обижайтесь, я не могу их принять. Быстрее забирайте и начнём урок. А вот это я возьму, – сказала мягко Ирина Алексеевна, поднимая со стола открытки и листок со стишком. – Спасибо вам за поздравления. Я их сохраню на память. Скажите, а кто написал эти стихи?

– Это мой брат Серёжа. Он учится в школе-интернате, в седьмом классе, – сказала Надя Чалова, маленькая застенчивая девочка.

Дети не сдвинулись с места, чтобы забрать свои подарки. Не торопились их забрать и после уроков. Тогда Ирина Алексеевна ушла в учительскую, а в класс направился Николай Семёнович. Вернувшись, он сказал:

– Не смог их убедить выйти из класса. Они пообещали больше не делать таких подарков, если сейчас Вы их заберёте.

Ирина Алексеевна вернулась в класс. Дети тихо сидели на своих местах. «Что же им сказать, чтобы не было обид?» Она вспомнила своё детство.

– Ребята, я тоже была ученицей и, как все, хотела подарить что-то приятное классному руководителю. Но мы знали, что лучший подарок тот, что сделан своими руками: вышитая гладью или крестиком салфетка, обвязанный крючком носовой платочек, объёмные маленькие картины-аппликации из ткани. В наше время входили в моду шкатулки из открыток. Так радостно было их делать, а ещё приятнее видеть счастливое лицо учителя, которое явно говорило: «Какие мои ученики рукодельники!»

– Мы всё поняли, Ирина Алексеевна! – в разнобой ответили дети.

– И ко мне пришла идея: научить вас тому, что я умею. Это просто и интересно. Давайте начнём со шкатулок. Для этого принесите десять открыток, нитки-мулине, набор иголок, линейку, простой карандаш и ножницы.

– Ладно, принесём! – задорно кричали и девочки, и мальчики.

А Валя Бобылева сказала, что у них есть уже шкатулка, и добавила:

– Моя старшая сестра сама её сделала.

Оказалось, что и в других семьях тоже увлекаются этим творчеством.

Через неделю Ирине Алексеевне исполнилось 18 лет. Она вошла в класс. Дети её ждали. Встали, поздоровались хором. Она написала на доске число. Повернулась лицом к классу и вдруг на столе обнаружила стеклянную вазу с зеленоватым оттенком, украшенную волнистыми дорожками на её выпуклых боках, похожими на стебли травы. В ней алели веточки срезанной герани с нежными алыми цветами. Ирина Алексеевна удивлённо спросила:

– Что за подарки опять появились на моём столе?

– Это подарок от комсомольцев колхоза. Они просили передать, – сказал Коля Оленин.

– Не от комсомольцев, а от твоего брата Гриши! – с каким-то особым смыслом поправила его Нина Стенина.

– Коля, передай брату от меня «спасибо».

Ирина не в первый раз отмечала, что Григорий проявлял при ней самую высокую активность, был учтивым и внимательным, охотно отзывался на просьбы о помощи. Было видно, что парень влюблён, но стесняется девушки, ведь она учит его брата.

Молодая учительница не обращала на это внимания, считала подобное отношение естественным. Её связывали с молодым парнем только комсомольские общественные дела да его условно родительские обязанности. Девушка хорошо понимала Григория. Ещё в первые дни появления Ирины в школе, учителя ей говорили: «Есть хороший парень, тебе почти ровесник. Живёт со своими младшими братьями, один из них учится в третьем классе. Его родители трагически погибли. Он – тракторист, скромный, трудолюбивый. Мы познакомим тебя с ним, подружитесь. Глядишь, потом и поженитесь. Останешься жить здесь в деревне». Ирина рассмеялась:

– Не хочу я пока замуж, хочу учиться. Так я больше принесу людям пользы.

В один из поздних мартовских вечеров, когда Ирина с Ниной Михайловной готовились ко сну, в дверь дома кто-то постучал. Вначале нерешительно, тихо, потом громко, с чуть замедленным темпом. Такая заявка пришельца говорила о том, что за дверью свой человек, и он твёрдо знает, к кому стремится попасть.

– Кто там? – с волнением спросила Нина Михайловна.

– Я к Ирине, откройте!

Ирина с недоумением и испугом посмотрела на коллегу и спросила:

– Кто это?

– Я – Костя Залесский, откройте, не бойтесь, я приехал издалека.

Женщины вопросительно переглянулись, Ирина быстро накинула халат и открыла дверь. На пороге стоял Костя – её школьный друг.

– Ты откуда, как нас нашёл?

– Я из Хабаровска, да пропустите же…

Через полчаса на плите закипела вода в чайнике, а на горячей сковородке жёлтыми пятачками шкварчала яичница. Костя торопливо рассказывал:

– Вот уж не ожидал такого поворота событий. Ты же знаешь, что я пытался поступить в военное училище. Но завалил немецкий язык. Вернее, сдал на тройку, но не набрал общий проходной балл из-за него. Осень и почти всю зиму подрабатывал в одном спортивном клубе, а в мае должна прийти повестка в армию. Всё время думал о тебе и хотел найти, повидать перед службой.

У девушки застучало сердце, она изумлённо смотрела на гостя:

«Этого ещё мне только не хватало, сейчас будет объясняться в любви», – подумала она. Но Костя был не из тех, кто падает на колени. Перед ней сидел мужественный и несколько грубоватый парень. Последние полгода сделали его заметно взрослее, симпатичнее, если не сказать – красивее, на лице пробивалась чёрная жёсткая щетинка, а в движениях наблюдалась спортивная твёрдость и размеренность. Да и одет он был в спортивный костюм и куртку.

Внезапное появление Кости в доме тоже подчёркивало его решительность и твёрдость характера. За ужином он рассказал, с каким особенным приключением добирался сюда. В аэропорту встретил солдата, который возвращался домой и покупал билет до Новосибирска. Стоя за ним в очереди, сказал, что и он летит до этого города. В Новосибирске они опять встретились на автовокзале, и оказалось, что оба едут в один и тот же районный городок. Костя достал пачку болгарских сигарет «Шипка» и протянул солдату:

– Закуривай, зовут-то тебя как?

– Сергей! Только я не курю. Наглотался газов от танков на полигоне на всю жизнь.

Когда разговорились, Костя узнал, что отец Сергея – директор МТС, и живут они в той деревне, где работает сейчас Ирина. Парень поведал, что отец писал о необыкновенной молодой учительнице, с которой обещал его познакомить, как только сын возвратится домой. А когда назвал её имя и фамилию, Костя чуть было не напал на него с кулаками. В голове его дрожью пробежала мысль: «Так это же моя Иринка, что он мнит о себе? Сейчас, прямо, так я и отдал её тебе, «дембель»! Парень не заметил перемены в лице и поведении собеседника и продолжал рассказывать о деревне и службе в танковых войсках. Но Костя думал лихорадочно о своём, и в его голове родился план: «Я должен с этим парнем ехать в деревню, скажу, что это моя сестра».

– Послушай, паря, так это же моя сестра – Ира. Вот дела! Домой я успею, давай с тобой вначале поеду в деревню. Посмотрю, как она устроилась. – На том и порешили.

Ирина Алексеевна и Нина Михайловна набросали гостю постель на полу, сколоченному из широких, выскобленных до корабельной чистоты плах. Костя долго не мог уснуть. Ночной весенний холодок потягивал сквозь щели между дверью и косяками, и заставил его укрыться с головой. Ирина почти до утра тоже не сомкнула глаз. Растревоженная память о недавнем прошлом возвращала её к эпизодам дружеских отношений с Константином. Отношений таких необязательных, эпизодических, которые не закрепились ни в сердце, ни в памяти так, чтобы тревожиться воспоминаниями, желанием вновь увидеться. Всё же Ирина чувствовала в себе некий приятный душевный отзвук от прошлого общения. Костя был первым среди ребят, кто не скрывал свою влюблённость. Он первый, кто поцеловал её. Такое бесследно не проходит. Расстались они мимолётным свиданием, с пожеланием удачи друг другу. Не было обязательств писать или когда-нибудь встретиться. Если бы не случайная встреча Кости в аэропорту с демобилизованным солдатом, то неизвестно, состоялась ли когда-либо встреча бывших друзей. Может, не проснувшиеся чувства, а простая ревность заставила Константина ехать к Ирине? На этот вопрос он сам бы честно не ответил. Такие мысли не могли зародиться в его голове. Он захотел увидеться с девушкой, решил вдруг показать, что он – номер один в отношениях с ней, а не этот вот «молодец», потому и оказался здесь.

Утром, сбросив рубашку, Константин выбежал на заснеженный двор, начал хватать пригоршнями пушистый освежающий снег и натирать им грудь, руки, лицо. Резкими энергичными движениями он проделал несколько привычных физических упражнений и вернулся в дом.

Женщины успели одеться и разжигали печь. Костя достал бритвенный станок, вынул лезвие из синей обёртки с надписью «Нева», быстро побрился. Потом погремев коротким, с шариком на конце, клапаном рукомойника, висящего на стене за входной дверью, с наслаждением умыл лицо. Свежий, красивый, энергичный, с приветливой улыбкой, он громко произнёс:

– А теперь, доброе утро, хозяюшки! Где дрова? Я мигом доставлю!

И закрутилась обычная утренняя карусель с быстрым завтраком на кухне. Константин поставил в неловкое положение Ирину. «Друг – не друг, жених – не жених. Может, брат?» – подумали Озеровы, когда он появился во дворе школы вместе с Ириной Алексеевной. Ирина поставила всё на свои места:

– Это мой школьный товарищ, он уезжает служить, приехал попрощаться.

Она сразу сказала ему, что больше одного дня он здесь оставаться не должен. Поэтому «свидание» может продолжиться до отхода вечернего автобуса в город.

После уроков они пошли на озеро. Здесь не было никого, кто мог бы помешать встрече. Сама природа настраивала друзей на доверительный разговор. Лёд ещё крепкий, но заметно подтаявший, пористый, делал шаги молодых людей мягкими и слабовато, как бы услужливо извиняясь, хрустел под ногами. Его широкое сверкающее поле создавало иллюзию морского простора и располагало к хорошему настроению. Ирине льстило внимание друга, его внезапное появление, но она жила в другом мире, другом измерении. Её душа, мысли, планы были далеки от того, чтобы хоть как-то задержаться на этой встрече, продлить её и строить будущие серьёзные отношения с молодым поклонником. Девушка воспринимала её как приятный, но преходящий эпизод. Совсем по-другому думал её гость. Несколько раз он останавливался, смотрел в лицо Ирины, пытался что-то сказать, но вновь начинал идти по хрупкому льду. Наконец он решился:

– Послушай, Ира, я ведь не случайно тебя нашёл, приехал сюда. Мне скоро в армию, я хотел бы, чтобы у меня была подруга, если хочешь, жена, чтобы она ждала меня, писала письма.

Ирина задумчиво смотрела на сухостой. Она не могла понять, почему эти погибшие деревья привлекают её внимание. Вновь и вновь переводила взгляд с Константина на остатки стволов, так неестественно торчащих из-подо льда. «Они засохли потому, что их поглотила другая стихия. Когда-то поднялся уровень воды и уничтожил живые растения, – размышляла она, – Как сделать так, чтобы тебя не поглотило что-то противоестественное твоей сути, противное твоему духу?»

После прогулки на озеро, Ирина пригласила Константина в библиотеку. Там было тепло и уютно, и они могли спокойно поговорить обо всём. К тому же вдруг подул западный ветер, над озером появились серые тучи.

Костя старался быть весёлым, непринуждённым, показывал свою радость от встречи, рассказывал о приключениях в далёких краях. Приблизившись к Ирине на короткое расстояние, он игриво поправил красивый локон вьющихся волос на её голове и, заглянув вопросительно в глаза, хотел что-то шутливо сострить. Но видя серьёзное сосредоточенное лицо подруги, её проникновенный испытующий взгляд, вдруг переменился и сказал:

– Ира, я твёрдо намерен учиться после армии, я обязательно поступлю в военное училище. Ты поработаешь здесь, и мы вместе поедем поступать, ты – в «пед», я – на «военку», а?

Ирина молчала. Её разрумянившееся лицо после прогулки по льду озера было по-особенному привлекательным. Оно притягивало Константина, лишало контроля над собой. Его руки невольно тянулись к её рукам, гибкой тонкой талии, вьющимся длинным локонам волос, ниспадающим на грудь. Он начал что-то бормотать ей на ухо, и девушка почувствовала жаркое дыхание друга. Такое уже было когда-то, там, в школьной жизни. Губы его задрожали, он не мог сказать что-то внятное, тело сковала невидимая сила. Всё спортивное, мужественное на минуту безжалостно покинуло его.

Ирина в волнении машинально взялась за спинку стула и устало опустилась на краешек сидения. Костя присел вплотную к ней, положил руку на плечо, его горячие губы прикоснулись щеки девушки. Ирина слегка уклонилась и удивлённо посмотрела на него.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, пусть даже не сразу так, а может, после армии, – тихо на ухо произнёс он.

Ирина на мгновение растерялась, посмотрела Константину в глаза. Его близость, ощутимая энергия страсти на мгновение лишили её воли, она откинула голову назад, и Костя сделал попытку поцеловать её в губы. Ещё мгновение… Ирина встрепенулась, медленно отводя его руку, встала со стула и подошла к книжному шкафу.

Костя с удивлением и тревогой смотрел на неё. Ирина молчала, положив ладонь на ручку стеклянной дверцы, дрожащим голосом тихо сказала:

– Пройдёт столько времени, многое изменится. И ты, и я тоже. Зачем ты будешь связывать себя? А я не знаю сама, что будет завтра, может, я захочу поехать уже летом в город и поступить в институт. Не забывай, что мне только что исполнилось восемнадцать лет. Давай останемся друзьями без всяких обязательств. А вообще, ты, хоть понимаешь, что говоришь? Тобой руководит страсть. У тебя даже нет нежных слов для меня. Твои чувства только в тебе и для тебя. Сегодня ты увидел меня и воспылал, завтра встретится другая девушка, ты будешь льнуть к ней. Ты же совсем не знаешь, какая я, что меня волнует, какие мысли в голове, какие предпочтения, увлечения, какие мужчины мне нравятся. Завтра тебе будет не по душе, с кем я общаюсь, потом не разделишь со мной восторга от картины или прочитанной книги. Твой бойцовский волевой характер тоже, наверняка, породит проблемы. Костя, дорогой, послушай самое главное: ты мне хоть сказал, что любишь меня, что жить без меня не можешь? Так, вроде, герои фильмов говорят. Ты сказал только о своём желании, а меня ты спросил, хочу ли я, люблю ли я тебя? Твоё призвание – быть военным, командовать, наступать.

Костя вдруг рассмеялся.

– Ты чего? – с удивлением спросила Ирина.

– Я вспомнил, как ты упала в обморок у ларька, – с грустью произнёс он.

Ирина отошла от Кости, взяла с вешалки пальто и, накидывая его на плечи, тихо сказала:

– Через полчаса от управления колхоза отходит автобус в райцентр. Тебе надо поторопиться.

Костя выглядел как опавшее от листвы осеннее дерево. Лицо вытянулось, глаза округлились. Ощущение вялости и бессилия сделали его безразличным ко всему, что окружало. Ирину он видел теперь как чужую недоступную девушку, немного смешную, злую, гордую… и … такую желанную. Когда они вышли на улицу, из чёрного, тяжёлого, низкого неба повалил крупными хлопьями весенний, белый до ослепления, снег. Он бил им в лица, таял, и мелкие струйки скатывались на подбородки, воротнички одежды, на грудь. Они смывали с них что-то прошлое, отягощавшее, предвещали новую и чистую дорогу в будущее.