Текст книги "Земля теней"

– И да и нет, сэр. Я знал, что она тетки своей боится как огня, поэтому заключил с ней сделку – если она пообещает обдумать мое предложение в течение полугода, то я ничего не расскажу миссис Джиллингуотер.

– Понятно. Вы сыграли на ее страхе. И снова – довольно сомнительная политика…

– Это было лучшее, что я мог сделать, сэр. Голодная собака и кости рада, как говорится. Вот, мистер Левинджер, ежели бы вы могли мне в этом деле помочь, я б вам был благодарен до конца моих дней. В Брэдмуте говорят, вы один хоть что-то знаете о происхождении Джоанны, да и отвечаете за нее в какой-то мере – потому я и взял на себя смелость поговорить с вами. С теткой-то я обещал не разговаривать.

– Говорят, значит… Воистину, у жителей Брэдмута языки длинные, а уши большие. Ну что ж, раз вы собираетесь на Джоанне жениться, я могу поделиться с вами кое-чем. Я действительно знал отца Джоанны, хотя и не вправе упоминать его имя. Он был джентльменом и умер много лет назад, однако поручил мне заботиться о девочке по мере моих сил. Не в качестве официального опекуна, нет – но он оставил некоторую сумму денег, которую мне следовало употребить во благо девушке. Затрудняло это лишь одно условие: она не должна была получать благородное образование и воспитание. Хочу, чтобы вы поняли, мистер Рок: я рассказал вам достаточно, чтобы немного прояснить ситуацию, но если вы когда-нибудь проговоритесь или произнесете хоть слово из этого рассказа, то можете не рассчитывать на мою помощь. Вы видите, я совершенно откровенен с вами. Никаких клятв и обещаний я не требую – обращаюсь лишь к вашему благоразумию, это в ваших же интересах.

– Я понимаю, сэр, да только беда-то в том, что вы, желали вы того, или нет, все-таки сделали из нее леди, и теперь она смотрит на меня свысока – а может, это у нее в крови.

– Можно предположить наличие и других причин ее отказа, мистер Рок! – сухо отозвался мистер Левинджер. – Однако в любом случае я одобряю ваши намерения, при условии, что вы поступите с Джоанной честно. Я знаю, что вы достаточно состоятельны, и вижу, что вы искренне привязаны к ней.

– Я сделаю для нее все, что смогу, сэр, и не собираюсь скупиться. Но хоть вы и были так любезны, чтоб пожелать мне удачи в этом деле, я не понимаю, как это могло бы помочь мне…

– Возможно, через несколько дней вы это поймете. Теперь же я дам вам несколько советов: прежде всего не заботьтесь об этом шестимесячном сроке. Через неделю вы снова поговорите с Джоанной. Вы же знаете, чем она сейчас занята?

– Я слышал, она помогает ухаживать за капитаном Грейвзом, сэр.

– Точно так, она ухаживает за капитаном. Теперь постарайтесь понять меня правильно: я вовсе не хочу злословить, но… считаете ли вы такое занятие подходящим для красивой молодой девицы, на которой вы собираетесь жениться? Капитан Грейвз – прекрасный человек и джентльмен, но в подобных обстоятельствах люди неизбежно сближаются. Десятого июня Джоанна сказала вам, что сердце ее не занято никаким мужчиной. Возможно, если вы станете ждать до десятого декабря, она уже не сможет этого повторить.

Сладкий яд подсказок мистера Левинджера к этому времени проник уже достаточно глубоко в душу Сэмюэла Рока; знай мистер Левинджер характер своего собеседника лучше, он бы понял, что распалять его куда опаснее, и это может перекрыть все преимущества, которые он надеялся от этого получить. И действительно, минутой позже он пожалел, что сказал так много, ибо, взглянув на Рока, понял, как сильно тот взбешен. Желтоватое лицо его покраснело, губы дрожали от ярости, и он в беспамятстве теребил свою жидкую бороду.

– Будь он проклят! – вскричал Рок, вскакивая со стула. – Если он вздумал охмурить ее, то я с ним расправлюсь и не посмотрю, что он хороший человек! Если хочет сохранить свою шкуру в целости, пусть оставит мою бедную овечку в покое!

В одно мгновение мистер Левинджер понял, что разжег ревность слишком яростную и жестокую – и слишком поздно сделал попытку погасить это пламя.

– Сядьте, сэр! – сказал он тихо, но тоном человека, который когда-то командовал людьми. – Сядьте – и не смейте вести себя подобным образом впредь.

Сэмюэл повиновался, и мистер Левинджер продолжал.

– Сейчас вы извинитесь за эти слова и выбросите подобные мысли из головы. В противном случае я забуду все, что говорил – и вы никогда не перемолвитесь с Джоанной Хейст даже словом.

Приступ ярости Рока уже миновал – а быть может, он испугался угрозы Левинджера, поскольку лицо его стало гораздо бледнее обычного, и лишь трясущиеся губы были единственным свидетельством миновавшей бури.

– Простите меня, сэр! – заискивающе взмолился он. – Господь видит – я прошу прощения, и даже более того – я вовсе не имел в виду того, что сказал… Ревность заставила меня говорить так, ревность, горькая, словно могильная земля, и когда я услышал, что она увлечена этим капитаном – моя Джоанна! – что она любит другого, да еще джентльмена, который может отнестись к ней так же, как к ее матери отнесся какой-то злодей – все зло мира закипело в моем сердце и заговорило моими устами!

– Вот и довольно! – отвечал мистер Левинджер. – Не позволяйте злобе снова овладеть вашим сердцем, вот и всё. И помните – я буду внимательно присматривать за вами и при первом же знаке, что она вернулась – вашим ухаживаниям конец. Теперь вам лучше уйти. Последуйте моему совету и поговорите с Джоанной через неделю-другую, потом придете ко мне и расскажете обо всем. До свидания.

Сэмюэл нахлобучил свою широкополую шляпу, поклонился и ушел, стараясь ступать как можно тише, подобно Агагу, словно боясь ненароком наступить на яйцо.

«Клянусь небом! – подумал мистер Левинджер. – Я почти боюсь этого парня! Можно ли позволить, чтобы девушка вышла за него… Впрочем, думаю, у него есть достоинства, а ревность пройдет. Она не та женщина, которая станет это терпеть. В любом случае это, вероятно, пойдет на пользу всем, хотя я почему-то сомневаюсь, что из всех этих интриг что-то выйдет».

Глава XIII
Встреча у болота

Конфиденциальный разговор мистера Левинджера с миссис Джиллингуотер не заставил себя долго ждать. Вскоре Джоанна поняла, что тетка пристально следит за ней, особенно когда племянница приходит к Генри, и теперь их почти не оставляли наедине.

– Я с ним расправлюсь и не посмотрю, что он хороший человек!

Это встревожило девушку. Она должна была почувствовать себя виноватой… но Джоанна была еще слишком молода, чтобы понять, в чем ее вина. Непонятное беспокойство лишь подстегивало ее, так непокорный конь бунтует под ударами хлыста. В натуре Джоанны сочетались сильная воля, упрямство и некая «чертовщина», дремавшая до сих пор где-то в глубине, но под влиянием внешнего давления пробудившаяся и овладевшая девушкой с пугающей силой. Теперь она была полна решимости во что бы то ни стало идти своим путем и никому не подчиняться. В оправдание девушки скажем, что отныне всем ее существом владела лишь страстная любовь к Генри… впрочем, это не были любовь и страсть в обычном смысле этих слов. Скорее это была какая-то неведомая сила, подчинявшая себе душу Джоанны и включавшая в себя и любовь, и страсть, и какое-то совсем уж загадочное чувство. К счастью, среди англичанок подобные чувства не слишком распространены: они гораздо чаще встречаются у людей латинской расы, где иногда приводят к душераздирающим трагедиям, почти необъяснимым для привычного нам здравого смысла.

Какова бы ни была причина возникновения этого сильного чувства, Джоанна стала его жертвой, и оно овладело ее разумом, душой и телом. Девушка никогда раньше ни за кем не ухаживала, ни о ком не заботилась, а потому лишь на Генри вылилась вся ее любовь. Никогда раньше дыхание страсти не трогало ее – теперь же один взгляд капитана Грейвза, одно прикосновение его руки были способны разбудить в ней целую бурю – так налетевший ветер заставляет трепетать все листья на дереве. Генри был для нее самым дорогим и самым желанным. До того как полюбить его, Джоанна не знала, что такое жизненные силы, в полной мере, теперь же чувствовала, что если бы ей удалось завоевать его любовь, то она заплатила бы за нее собственной жизнью, не раздумывая.

Столь безумная страсть привела бы в ужас большинство девушек: они бы постарались задавить ее в себе или бежали бы подальше от предмета этой страсти, пока она не овладела ими целиком. Но большинство молодых англичанок, даже из самого скромного сословия, не остаются со своими чувствами один на один. Либо они обладают наследственным чутьем, почти инстинктом на подобные вещи, либо их религиозные принципы настолько сильны, что удерживают их от безумия страстей, либо рядом с ними есть те, кто руководит ими и сдерживает наиболее опасные порывы юных душ. Уж по крайней мере, они боятся потерять уважение и расположение своих друзей и родных, стать причиной насмешек и скандалов в том обществе, где они живут.

В случае Джоанны почти все эти сдерживающие силы отсутствовали. С детства она жила под сенью позора, и он, в какой-то степени, притупил ее нравственное чувство. У нее не было ни отца, ни матери, способных нежно, но твердо руководить ею, а религия – хоть девушка и соблюдала все обряды – не занимала большого места в ее жизни. Родственников у нее не было – кроме грубой и вульгарной тетки; связь с подругами по школе она потеряла, с деревенскими же девушками не общалась – равные ей по положению ее не интересовали, а те, кто занимал более высокую ступень, смотрели на нее свысока. Короче говоря, характер и жизнь Джоанны были таковы, что душа ее была равно открыта добру и злу. Она была мила, добросердечна, честна, но еще не знала, что эти качества мало помогают в достижении счастья или благополучия, если только за ними не стоит еще и чувство долга. Имея в запасе это чувство, лучшие из нас застрахованы отчасти от тех или иных ошибок; следуя ему, мы заслуживаем одобрения, избежав несчастий среди множества соблазнов и искушений, что подбрасывает нам жизнь.

Беда, а не вина Джоанны была в том, что она стала жертвой обстоятельств, а не какой-то врожденной порочности; ей не хватало этой сдерживающей силы, и она, беззащитная, оказалась перед самым жестоким искушением, которое только может поджидать женщину – искушением поддаться любви, страсти, которая в лучшем случае могла окончиться пустыми страданиями, а в худшем – навлечь на женщину позор, неиссякаемые беды и угрызения совести.

Так случилось, что в течение последних недель Джоанна жила в каком-то диком и лихорадочном сне, жила одним часом, мало задумываясь о том, что может произойти в будущем. Если бы ее спросили, она бы сказала, что цель ее – добиться любви Генри, и на достижение этой цели она бросила все: свою красоту, свою волю и свой разум. Успех в этом деле мог оказаться печален и для нее, и для Генри, но это не пугало Джоанну – даже в самых смелых мечтах она не думала о Генри как о своем супруге. Она любила его здесь и сейчас – что будет завтра, и какие горести принесет эта любовь, ее не трогало вовсе.

Таково было отношение Джоанны к Генри.

Но вы спросите: как же капитан Грейвз относился к Джоанне Хейст?

Девушка странным образом привлекала его – так сильно, как ни одна женщина раньше. Ее свежая, вечно обновляющаяся прелесть была для него источником восторга, как и для любого мужчины, но постепенно Генри осознал, что привлекает его не только красота юной особы. Возможно, то была ее нежность, проявляющаяся в каждом слове и жесте; или, что еще вероятнее, ореол любви, окружавший ее и направленный на самого Генри с такой силой, что постепенно его разум и тело покорились чувствам, а все барьеры самоконтроля были сломаны. До сих пор Генри Грейвз никогда не любил ни одной женщины, а если они принимались оказывать ему знаки внимания, не понимал этого. Теперь он был слаб, теперь он был взволнован и смущен, но при этом был и мятежником – поскольку с новой силой сопротивлялся браку, который люди и обстоятельства навязывали ему. В подобных условиях, возможно, было вполне естественно, что он отступил от своего строгого кодекса правил и пошел по пути неуправляемых чувств. Джоанна поразила его с первого же мгновения, как он только увидал ее; она завоевала его благодарность своей храбростью и нежной преданностью; наконец, она была молода и красива. Если мы вспомним, что человек по природе своей слаб, то, возможно, нам не придется искать лишних объяснений дальнейшего поведения Генри.

В течение недели с небольшим между ними ничего не происходило. На самом деле, они редко оставались наедине, поскольку всякий раз вслед за Джоанной в комнату больного заявлялась миссис Джиллингуотер – Генри почти возненавидел ее за это время – и либо сама крутилась рядом, либо отсылала Джоанну с каким-то поручением. На смену миссис Джиллингуотер, как правило, приходила сестра Генри Эллен, иногда в сопровождении Эдуарда Милуорда.

Однажды днем миссис Джиллингуотер бесцеремонно выпроводила Джоанну на прогулку. Племянница идти не хотела: собирался дождь, да и вообще она предпочитала оставаться там, где была. Однако тетка была настойчива, и вскоре Джоанна уже шагала в сторону руин аббатства Рамборо. Дождь и в самом деле скоро пошел, а зонтика у девушки не было, однако это не остановило ее. Ее отправили гулять – что ж, она будет гулять. Честно говоря, Джоанна мало внимания обращала на погоду – все ее мысли занимала обида на тетку. Невыносимо, что ею командуют и отсылают на прогулку, как в детстве! В доме столько дел! Кто подаст капитану Грейвзу чай? И он наверняка не вспомнит о том, что надо принять лекарство, если Джоанна ему не напомнит…

Она шла вдоль обрыва, когда заметила примерно в четверти мили от себя фигуру мужчины, стоявшего на холме, за которым начинались болота. Сперва Джоанна лишь мельком подумала – что он там делает в такую погоду? Пройдя еще немного, девушка захотела вернуться: аббатство было уже недалеко, но её утомил вид моря, угрюмо стонавшего внизу и наполовину скрытого пеленой разошедшегося дождя. Джоанна решительно повернула и стала взбираться на холм, не обращая внимания на высокую мокрую траву, хлеставшую ее по ногам; она собиралась вернуться домой по узенькой овечьей тропе вдоль болот. Оказавшись на вершине холма, девушка снова увидела фигуру мужчины. Внезапно он исчез, и Джоанна подумала, что он следует за ней… На мгновение девушка заколебалась – места здесь были пустынные, особенно в такую погоду – но потом решительно отбросила все страхи, будучи смелой от природы. Несомненно, объяснение поведению мужчины самое простое: это пастух, ищущий пропавшую овцу, или, возможно, егерь.

Цепочка болот выглядела так уныло, а тропа так раскисла, что вскоре Джоанна пожалела о своем выборе дороги. Тем не менее она смело продолжала идти вперед; дождь лил все сильнее, тонкое платье промокло и липло к телу, что выглядело весьма живописно, но мешало идти. Возле второго болота овечья тропа ныряла в заросли тростника, и когда Джоанна подошла к ним, ее наметанный взгляд уловил, что болотные птицы – здесь их было множество – чем-то взволнованы. Цапли и кряквы поднялись и кружили в воздухе, а потом полетели прочь, издавая жалобные крики, и скрылись в тумане. Девушка сделала еще шаг – и тут тростник зашуршал. Потом заросли раздвинулись, и в трех шагах от Джоанны оказался мужчина.

Это был Сэмюэл Рок, одетый в длинный черный плащ, и, узнав его, Джоанна поняла, что ее застали врасплох. Первым ее чувством было негодование, а потому она спросила мистера Рока весьма сердито:

– Что вы здесь делаете, мистер Рок?

– Гуляю, мисс Хейст! – нервно отвечал тот. – Так же как и вы.

– Это неправда, мистер Рок, вы прятались в тростнике!

– Я укрывался от дождя.

– О, разумеется – укрылись от дождя в мокром тростнике! – презрительно сказала Джоанна. – Что ж, не стану задерживать вас в этой сырости.

С этими словами она попыталась обойти Рока, но тот не пропустил ее.

– Бесполезно лгать вам! – угрюмо сказал Рок. – Я пришел сюда специально, чтобы поговорить с вами там, где нам никто не сможет помешать.

С этими словами Сэмюэл Рок окончательно загородил Джоанне дорогу, так что теперь она могла бы спастись от него только бегством.

– Почему вы преследуете меня?! – с негодованием спросила девушка. – Вы же обещали! Отойдите и дайте мне пройти.

Сэмюэл Рок не отвечал, но в глазах его загорелся странный и неприятный огонек.

Она сделала еще шаг – и тут тростник зашуршал

– Мне кажется, я и так достаточно далеко отошел, Джоанна. Слишком долго стоял в стороне. Больше не собираюсь – пока беда не обрушилась и не погубила мою жизнь. Что до обещаний, то к черту их, я больше не могу держать слово, данное вам. Поэтому, прошу вас, просто постойте и выслушайте то, что я вам скажу. Если промокли – можете взять мой плащ. Я дождя не боюсь – и мне не помешает немного охладиться.

– Я предпочту утонуть, чем коснусь хоть чего-то, принадлежащего вам! – отвечала Джоанна с яростью, поскольку ненависть к этому человеку пересиливала ее воспитание и рассудок. – Говорите, что хотели – и дайте пройти!

Это была крайне неудачная тирада, разбудившая в душе Сэмюэла Рока ту самую ярость, что всегда тлела где-то внутри и питала его страсть… ту ярость, которая недавно так поразила и встревожила мистера Левинджера.

– Вот как?! – губы Рока побелели от злости. – Зато если хоть половина из того, что я слыхал, правда, то есть кое-кто, против чьих вещей вы бы не возражали!

– Что вы имеете в виду, мистер Рок?

– Я имею в виду того капитана, на которого вы безо всякого стыда вешаетесь целыми днями напролет. О, я знаю о вас всё! Я слышал, как вас нашли – вы держали его в своих объятиях в первый же день вашей встречи, возле той башни. И это после того, как ты флиртовала с ним, подобно последней уличной девке, он и сломал ногу! О да – ты обнимала его!

– Да как вы смеете! Как вы посмели! – прошептала Джоанна, не в силах вымолвить более ни слова.

– Как я смею? Да я смею что угодно! Ты меня до этого довела, красавица! И вот теперь я смею спросить тебя – когда ты позволишь мне сделать из тебя честную женщину, если еще не слишком поздно?

Джоанна начисто лишилась дара речи – так велики был ярость и ненависть, вызванные словами этого человека. Зато Рок внезапно сменил тон.

– О Джоанна! Прости меня, если я сказал резкие слова – но ведь это ты довела меня до них своей жестокостью! И все же я готов простить тебя и все твои колкости – о да! Я даже готов слушать их еще и еще – ты так прекрасна, когда говоришь их!

– Что? Простить?!

– Давай покончим с этой вечной грызней, – продолжал Рок, словно не слыша ее. – Давай поскорее помиримся и поженимся, чем раньше – тем лучше… да хоть завтра, если захочешь. Ты никогда об этом не пожалеешь; со мной ты будешь счастливее, чем с этим капитаном, который любит мисс Левинджер, а не тебя. И я – я тоже буду счастлив, о, как я буду счастлив!

Сэмюэл Рок широко раскинул руки в каком-то экстатическом восторге.

Из всей этой речи, по крайней мере в тот момент, Джоанна поняла только одну фразу: «который любит мисс Левинджер, а не тебя». О, неужели это правда? Неужели капитан Грейвз действительно любит мисс Левинджер… а то, что мисс Левинджер любит капитана, Джоанна знала и сама. Несмотря на гнев, клокотавший в душе Джоанны, эта мысль пронзила ее, точно копье, и заставила растеряться. В глазах девушки загорелось беспокойство.

Сэмюэл увидел, как она переменилась в лице, но неверно истолковал эти перемены, решив, что обида уступает его уговорам. Еще мгновение он медлил, пытаясь подыскать новые убедительные слова, но у него ничего не получалось; тогда он решил разобраться с этим вопросом иначе, следуя собственным естественным инстинктам. Он внезапно обхватил Джоанну своими длинными руками, привлек к себе и дважды поцеловал в губы самым страстным образом.

Поначалу Джоанна, казалось, даже не поняла, что произошло – лишь когда Рок, воодушевленный успехом, попытался поцеловать ее в третий раз, она пришла в себя. Теперь ее действия стали стремительными. Джоанна была сильной девушкой, а чрезвычайная ситуация удвоила ее силы. Она так сильно оттолкнула от себя Рока, вырвавшись из его рук, что он оступился на раскисшей земле и повалился набок, сжимая в руке лоскут от лифа платья Джоанны, за которое он хватался, пытаясь удержаться на ногах.

– А теперь послушайте меня вы! – сказала Джоанна, пока Сэмюэл Рок неловко ворочался в грязи. – Вы сказали свое слово – теперь я скажу свое. Для начала: если еще когда-нибудь вы попытаетесь поцеловать меня – я убью вас, если смогу. Я ненавижу вас, Сэмюэл Рок, ибо вы солгали мне и нанесли мне такое оскорбление, какого не простит ни одна женщина. Я никогда не выйду за вас замуж, я скорее пойду побираться. Если у вас есть хоть немного разума – забудьте обо мне и уж, по крайней мере, никогда больше не попадайтесь на моем пути.

Сэмюэл Рок смотрел на прекрасную женщину, презрительную и гордую, которая, несмотря на порванное и грязное платье, выглядела как королева. Он сильно побледнел, но страсть, казалось, покинула его, и заговорил он очень тихо:

– Не бойся, я не собираюсь снова целовать тебя. Я поцеловал тебя дважды – сейчас мне этого достаточно. А ты – ты можешь умыться, стереть с себя всю грязь – но никогда не сотрешь воспоминаний об этом. И ты ошибаешься, говоря, что не выйдешь за меня – ты станешь моей женой. Я знаю это. И когда я в первый раз поцелую тебя после нашей свадьбы, я напомню тебе об этом, Джоанна Хейст. Нет, я не собираюсь больше просить тебя выйти за меня замуж. Я буду ждать, когда ты сама попросишь меня жениться на тебе и спасти от позора – вот тогда я отомщу тебе. Этот день обязательно настанет – день твоего позора и нужды, день моей награды, день, когда ты будешь лежать передо мной в грязи – как сейчас я лежу перед тобой. Вот и все, что я хотел сказать. До свидания, Джоанна Хейст.

С этими словами Сэмюэл Рок повернулся и исчез в камышах.

Джоанна впервые почувствовала страх. Оскорбление и опасность миновали – и все же она была напугана, ужасно напугана. Это было невозможно – но почему-то ей показалось, что слова Рока звучали пророчески и что на самом деле может наступить час, когда она окажется в грязи и станет искать прибежища в качестве его жены…

Она не могла представить себе обстоятельств, при которых это ужасное пророчество может сбыться. Она боялась смерти, но была уверена, что лучше умереть, чем согласиться на подобную участь. Тем не менее ужас перед сказанным потряс ее до глубины души до такой степени, что она повернулась и уставилась на черную воду болота, задаваясь вопросом – не лучше ли раз и навсегда покончить со всем этим?

А потом она подумала о Генри – и ее настроение изменилось. Разум и тело Джоанны принадлежали молодой здоровой девушке, а потому не могли долго находиться под воздействием мрачных предчувствий. Как и многие женщины, Джоанна жила одним днем. Пророчество могло сбыться, в будущем Джоанне могло быть суждено стать женой Сэмюэла Рока… но это в будущем – сейчас же она была сама себе хозяйка, и тень грядущих бед не могла затмить сегодняшней радости влюбленного сердца. Если она обречена пережить ад на земле, если руки ее будут изорваны терниями, а глаза ослепнут от слез – что ж, по крайней мере, она будет утешаться воспоминаниями о том, как жила в раю и собирала его цветы, подчиняясь одним лишь желаниям своего сердца…

Так она рассуждала в своей наивности, пока брела сквозь дождь к дому. Она не знала, что никакая логика не может быть более фатальной и более приятной искусителю, принесшему грех в тот самый сад, о котором сейчас так сладко грезила Джоанна…

Добравшись до дома, девушка обнаружила, что тетка ждет ее в баре.

– Кто тебя так задержал, Джоанна? Такой дождь! – голос миссис Джиллингуотер звучал немного неестественно.

Джоанна сперва зажгла свечу, а потом ответила:

– Вы хотите это знать, тетушка? Что ж, я скажу. Ваш друг, мистер Сэмюэл Рок, которого вы прочите мне в мужья.

– Мой друг? Да и что с того, что он мой друг? Я была бы рада иметь еще парочку таких друзей! – тут свеча разгорелась, и миссис Джиллингуотер увидела, в каком состоянии находится платье Джоанны. – Святые небеса! Девочка, чем ты занималась? Не стыдно тебе гулять полуголой?!

– Иногда приходится соглашаться на то, с чем не можешь справиться, тетушка. Это – дело рук друга, которым вы так гордитесь. Расскажу вам всё разом – иначе это сделает он. Мистер Рок снова признавался мне в любви, а закончил тем, что насильно поцеловал меня, мерзавец, и когда я оттолкнула его – порвал на мне одежду!

– Да почему же ты не могла позволить ему поцеловать себя тихо и спокойно, глупая ты девчонка? – с негодованием спросила тетка. – Теперь-то он наверняка обижен и не станет снова заводить речь о браке – я-то надеюсь, что это не так – не говоря уж о том, что твое новое платье совершенно испорчено! Разве это преступление – поцеловать девушку, на которой хочешь жениться?

– Да я скорее поцеловала бы крысу – только и всего! Я ненавижу Сэмюэла Рока, видеть его не могу, а что до предложения, то я надеюсь, он его больше не сделает – ради моего и своего спасения!

Тут миссис Джиллингуотер поднялась со своего места, пылая праведным гневом. Ее грубоватое лицо побагровело, голос стал пронзительным.

– Ты – никчемная обуза! Думаешь, ты тут главная? Смеешь задирать нос и нахальничать перед таким уважаемым человеком, как мистер Рок, хотя он стоит двадцати таких, как ты, но при этом хочет взять тебя в законные супруги? Тебя, у которой нет даже честного имени! А ведь он достаточно богат, чтоб жениться даже на леди – если б он этого захотел, полдюжины их уже толкались бы перед его дверью! Так вот, я тебе говорю: ты выйдешь за него замуж – или я, да и другие, дознаюсь, в чем тут дело!

– Я не так жестока и груба, как вы, тетушка! – устало сказала Джоанна, чувствуя, что две подобных сцены за день – это уже слишком для нее. – Это не в моей натуре, мне это противно. Есть у меня честное имя, нет его… хотя в том, что его нет, я не виновата, но люди, кажется, не склонны дать мне забыть об этом… я говорю, что не выйду замуж за Сэмюэла Рока. Я взрослая совершеннолетняя женщина, и я знаю, что в Англии нет закона, который мог бы вынудить меня выйти за того, за кого я выходить не хочу. Поскольку нам приходится жить с вами вместе, возможно, вы перестанете со мной об этом разговаривать?

– Перестать говорить о браке с Сэмюэлом Роком? Ха! Да никогда в жизни – пока не увижу, как ты ставишь свою подпись рядом с его в церковной книге!

Ее грубоватое лицо побагровело, голос стал пронзительным

А что касается совместного житья – так оно недолго продлится, если ты не бросишь свои истерики и не возьмешься за ум. Иначе можешь окончательно загубить свою жизнь или податься в служанки – если кто-нибудь тебя возьмет без рекомендаций, в чем я лично сомневаюсь, а в округе никто про тебя доброго слова не скажет – уж больно ты себе на уме и гордячка. И несмотря на всю твою красу и обходительные манеры, которыми ты так гордишься, они-то тебя и погубят, как погубили когда-то твою мать!

Джоанна молча опустилась на стул. Грубость тетки сбивала с ног и обессиливала ее. Сражаться с Сэмюэлом Роком было легче – там некоторые преимущества давал Джоанне ее пол.

– Я-то знаю, о чем ты думаешь! – гнула свое миссис Джиллингуотер. – Думаешь, я не наблюдала за тобой все эти недели, думаешь – ты самая хитрая? Стакнулась с ним, да? Нет, против него-то я ни слова не скажу, он хороший джентльмен – да только мягкий больно, как и все остальные, вот и позволил первому же милому личику охмурить себя, после мореходства-то. Вот что я тебе скажу, Джоанна, и скажу без всяких затей и околичностей. Мы с тобой не мать и дочь, так что незачем и притворяться, что мы друг в друге души не чаем. Мириться с тем, с чем я не примирилась бы и в собственном ребенке, будь он у меня, я не стану. Ты мне доставляла немало хлопот с самого малолетства, и больше я терпеть этого не буду, поскольку выгоды мне с этого терпения никакой. Хочу, чтоб ты поняла: я всерьез настроена выдать тебя за Рока, посадить, так сказать, несушку на яйца, а уж почему – мое дело. Если ты не желаешь слушаться – скатертью дорожка, да побыстрее. Вот тебе мое слово, обдумай его хорошенько. А теперь тебе лучше переодеться и пойти присмотреть за капитаном, потому что у меня сегодня дела на всю ночь. Ежели не исправишь свое поведение – это будет в последний раз, предупреждаю тебя.

Джоанна поднялась и вышла без единого слова. Миссис Джиллингуотер задумчиво смотрела ей вслед и думала: «Она, конечно, настоящая красавица, не поспоришь. Никогда я таких красоток не видала за всю свою жизнь. Мать ее была хороша, да только с Джоанной ей не сравниться; больше того, мне по нраву ее гордость. С чего ей выходить за деревенщину, если она этого не хочет? Мне, конечно, платят за то, чтоб я ее выдала за Рока… но я бы предпочла видеть ее женой капитана, чтоб она сидела в церкви там, где сидят леди, с мехами на плечах и экипажем, ждущим у ворот, чем сопящей толстухой с кучей ребятишек, бьющей поклоны в часовне. Если бы она окрутила этого теленка и вышла за него, он бы вскорости стал баронетом и она стала бы Ее Светлость – а из нее хорошая светлость получится, если ее маленько подучить. Потому как, ежели он на нее не запал – что неудивительно после того, как она за ним ухаживает – так же как и она на него, то я не Джиллингуотер, вот и все. Но Джоанна такая – все делает только по любви, если сама захочет, а не захочет – так и пальцем не шевельнет даже ради короны. Нет, никак им не помочь, потому что они сами себе помочь не могут, поэтому я за Сэмюэла Рока и верных сто фунтов в кармане, тем более что я собираюсь вытащить вторую сотню уже из его собственного кармана, если уговорю Джоанну… а капитану не скажу ни о чем ни словечка. Полагаю, он в конце концов женится на этой старой деве, дочке Левинджера – бледной немочи, полной вежливых слов, как картошка – крахмала. С нее и этого хватит – сгодится в жены любому лендлорду. И все-таки, чтоб мне лопнуть, была бы я мужчиной – выбрала бы Джоанну и ее карие глазки, а на весь остальной мир, людскую молву и самого дьявола наплевала бы с высокой колокольни!»

Кого миссис Джиллингуотер имела в виду, говоря об «остальном мире и самом дьяволе», не совсем очевидно, но она, безусловно, знала, о ком говорит, поскольку трижды щелкнула пальцами, покачала головой, а затем отправилась надевать парадный капот, чтобы отправиться в свою загадочную ночную экспедицию, затеянную ради собственного удовольствия, а скорее – ради собственной выгоды…