Текст книги "Перстень царицы Савской"

– Побоюсь ли я? – спросил капитан. – Ну да, я не стыжусь признаться, что мне еще ни разу в жизни не доводилось совершать подобный переход. Но раз это нужно для спасения друга, я готов на все, однако не раньше, чем своими глазами увижу Хиггса там, на скале. Я, Шадрах, не верю тебе: ты мог выдумать всю эту операцию, чтобы предать меня в руки фангов, среди которых, как я понял, у тебя имеются сторонники.

– Это безумие, сын Орма, ты не пойдешь туда! – повысила голос Македа. – Ты упадешь в пропасть и разобьешься вдребезги. Я категорически против и не пущу тебя! Ты не пойдешь!

– Отчего бы ему не пойти, племянница? – вмешался Джошуа. – Шадрах прав: мы наслышаны об отваге этого язычника. Пусть докажет ее на деле.

Дочь царей накинулась на принца подобно тигрице:

– Прекрасно, дядя, тогда и ты отправишься вместе с ним. Несомненно, представитель древнейшего рода абати не побоится сделать то, на что готов даже язычник.

Джошуа моментально заткнулся, и я не припомню, чтобы он рискнул еще раз открыть рот со своими советами, пока длилась вся эта сцена. В наступившем молчании Оливер сел на камни и начал снимать ботинки.

– Зачем ты разуваешься? – заволновалась Македа.

– Все в порядке, госпожа, – ответил он. – Мне удобнее переходить на ту сторону пропасти в одних чулках. Не бойся, – прибавил он, – я с детства привык лазить таким вот образом и даже учил этому солдат, когда служил в армии у себя на родине, хотя столь рискованного перехода мне делать не приходилось.

– Я боюсь за тебя, – призналась она.

Тем временем Квик тоже принялся стягивать сапоги.

– Что вы делаете, сержант? – спросил я.

– Готовлюсь сопровождать капитана, доктор.

– Нельзя, – сказал я, – вы уже немолоды для таких трюков. Скорее, это я должен пойти туда, потому что в плену у фангов, может, в том же самом идоле находится мой сын. Однако я не решаюсь на это. Я опасаюсь, что у меня закружится голова, я рухну в пропасть и не принесу никакой пользы, а лишь наделаю шума своим падением и криком.

– Разумеется, вы правы, – вмешался Оливер, который слышал наш с сержантом разговор, – по нашему соглашению, заключенному еще в Лондоне, здесь распоряжаюсь я, и я запрещаю вам, Адамс, двинуться с места. Тебе, сержант, я как боевой командир приказываю остаться здесь. Если со мной что-нибудь случится, на тебя ляжет обязанность хранить взрывчатку и пустить ее в ход при удобном случае, ведь кроме тебя с этим никто не справится. Теперь оба последите за приготовлениями и проверьте, все ли в порядке, а я немного отдохну. Боюсь, однако, что все это без толку и мы даже не увидим профессора. Во всяком случае, нужно быть начеку.

На наших с Квиком глазах горцы связали две небольшие лестницы и укрепили их с помощью принесенных с собой деревянных планок. Я спросил, кто, кроме Орма и Шадраха, отважится перейти на ту сторону пропасти, и мне ответили, что все боятся. В итоге вызвался один доброволец по имени Яфет, которому дочь царей пообещала большой участок земли, а в случае его гибели этот надел перешел бы к его родственникам. Когда все приготовили, мы уселись на камнях и стали ждать. Нервы у всех были напряжены до предела. Вдруг тишину нарушил ужасающий рев, который донесся снизу из пропасти.

– В этот час кормят священных львов, которых фанги содержат в темных пещерах у основания идола, – объяснил Шадрах и прибавил: – Если Синие окошки не удастся спасти, нынче ночью его могут отдать на растерзание львам, потому что именно сегодня, в полнолуние, фанги устраивают праздник в честь Хармака. Иногда, правда, случается, что язычника оставляют в живых до следующего полнолуния, когда все фанги соберутся здесь, чтобы молиться божеству.

Эта информация, произнесенная с восточным безразличием к чужой жизни, отнюдь не улучшила наше настроение. В долине Хармака начали сгущаться тени, по которым мы узнали, что солнце заходит за горы. Если бы небо на востоке не оставалось ясным и не озарялось странным свечением, пропасть давно покрылась бы мраком. Далеко-далеко на скале, которая, согласно нашим догадкам, изображала голову льва, мы увидели на фоне неба небольшую фигурку, которая начала петь. Услышав едва доносившийся до нас голос, я едва не лишился чувств и, наверное, упал бы со скалы, если бы Квик не удержал меня за плечи.

– Что с вами, доктор Адамс? – спросил Орм, взглянув на меня с того места, где он сидел, перешептываясь с Македой, пока жирный Джошуа сердито косился на них, стоя поодаль. – Вы увидели Хиггса?

– Нет, но теперь я уверен, что мой сын еще жив. Это его голос. О, спасите моего мальчика, если только сможете!

Кто-то сунул мне в руки бинокль, но я так разволновался, что не в силах был что-нибудь разглядеть. Тогда Квик взял у меня прибор, поднес к глазам и сказал:

– Он высокий, стройный, в белом платье, но лица отсюда не видно, – темно и далеко. Окликнуть тоже нельзя – мы себя выдадим. Ага! Он закончил свой гимн и скрылся: прыгнул в какое-то отверстие в скале. Ну, доктор, раз он способен прыгать, значит, здоров, поэтому ободритесь, ведь это уже кое-что.

– Да, – ответил я, – это уже кое-что, но мне хотелось бы большего, особенно после стольких лет поисков. Надо же, я так близко от своего сына, а он ничего не знает об этом!

Когда гимн смолк и мой Родрик исчез, на спине идола появились трое вооруженных копьями фангов, здоровых молодцов в длинных плащах, а за ними – сигнальщик с трубой в форме выдолбленного слонового бивня. Они прошли дозором по спине Хармака от затылка до основания хвоста. Не обнаружив ничего подозрительного – нас они не могли увидеть за кустами и, вероятно, даже не знали о существовании площадки, где мы притаились, – они вернулись обратно, трубач издал пронзительный сигнал, и, прежде чем до нас донеслось эхо трубного звука, все четверо удалились.

– При заходе солнца всегда совершают дозор, – пояснил сержант, – а Кошка-то не врет: вон и наш дорогой друг. – Квик указал на фигуру, внезапно выросшую из черного утеса, представлявшего собой спину идола.

Вне всякого сомнения, это был профессор Хиггс в измятой шляпе и синих очках. Он курил большую пенковую трубку и что-то строчил в записной книжке с таким же ученым спокойствием, как если бы он стоял перед каким-нибудь новым экспонатом в Британском музее. Опешив, я воззрился на него, не веря своим глазам, что снова вижу его, а Орм спокойно поднялся с того места, где сидел подле Македы, и сказал:

– Да, это он. Все идет по плану. Перекиньте лестницу, а ты, Шадрах, ступай вперед, чтобы я был уверен, что ты не устроишь какую-нибудь пакость.

– Нет, – вмешалась Македа, – этот пес не пойдет с вами, так как он ни за что не вернется обратно от своих друзей фангов. Ты, – обратилась она к Яфету, тому самому горцу, которому обещала землю, – ступай впереди и держи конец лестницы, пока чужестранец будет переходить по ней. Если он возвратится назад живым и невредимым, я удвою тебе награду.

Яфет поклонился, лестницу перекинули, и ее конец лег на шершавую поверхность камня, изображавшую кисточку на конце хвоста сфинкса. Горец минуту помедлил, подняв руки: видимо, молился. Потом он попросил своих товарищей крепче держать конец лестницы, попробовал ее ногой, спокойно прошел по ней и вскоре очутился на противоположной стороне пропасти. Настал черед Оливера. Он кивнул Македе, сделавшейся бледной, как бумага, и шепнул ей несколько слов, которые я не расслышал, потом повернулся ко мне и пожал мне руку.

– Если только возможно, спасите и моего сына, – попросил я капитана.

– Сделаю все от меня зависящее, – ответил храбрый молодой человек. – Сержант Квик, если я погибну, вы знаете свой долг.

– Буду во всем следовать вашему примеру, капитан, что бы ни случилось, хотя это нелегко, – ответил Квик немного охрипшим голосом.

Оливер ступил на лестницу. Ему предстояло сделать по ней не более двенадцати-пятнадцати шагов, и первую половину пути он преодолел прекрасно. Но когда он достиг середины лестницы, ее дальний конец, несмотря на все усилия Яфета удержать его, немного соскользнул, и лестница наклонилась на вершок вправо, так что Орм едва не свалился в пропасть. Он закачался, как тростник под порывом ветра, сделал еще один шаг вперед и медленно опустился на четвереньки.

– Ах! – простонала Македа.

– Язычник потерял голову, – с нескрываемым торжеством в голосе заявил Джошуа. – Он…

Больше принц ничего не успел добавить, потому что Квик обернулся и дико погрозил ему кулаком, крикнув по-английски:

– Прикрой пасть, а не то я сброшу тебя в пропасть, жирная свинья!

Джошуа не понял слов, но жест говорил сам за себя, и трусливый военачальник немедленно замолчал. Горец на другом конце сказал Орму:

– Не бойся, лестница цела и держится крепко.

Несколько мгновений Оливер продолжал стоять на четвереньках на деревянной планке, которая отделяла его от ужасной смерти в зияющей бездне. Потом, пока мы в ужасе глядели на него, он снова поднялся на ноги и с потрясающим хладнокровием перешел на ту сторону пропасти.

– Неплохо, а? – подмигнул Квик, обращаясь к Джошуа. – Что же вы, ваше высочество, не изволите смеяться? Нет, вы лучше бросьте этот ножик, а то порежетесь.

Он вырвал из рук принца кинжал, который тот вертел туда-сюда, буравя сержанта злобными глазами. Македа заметила эту сцену и вмешалась.

– Дядя, – сказала она, – смелые люди там рискуют жизнью, а ты сидишь здесь в безопасности. Прошу тебя, не шуми и не ссорься ни с кем.

Через минуту мы и думать забыли о Джошуа, следя за драмой, которая разыгрывалась на другом конце пропасти. Задержавшись на мгновение, чтобы передохнуть, Орм встал и начал взбираться на утес, похожий на куст, пока не дополз до каменной трубы, изображавшей хвост сфинкса. Тут он обернулся, помахал нам рукой и, следуя изгибам хвоста, пошел за горцем к тому месту, где хвост сливался с телом идола. Здесь Оливеру опять выпало испытание, так как влезть по крутому склону на широкую, в виде террасы, спину сфинкса оказалось очень трудно. Наконец он одолел ее, на пару секунд скрылся из глаз в глубокой, на несколько футов, ложбине, обозначавшей поясницу зверя, и снова появился, быстро пробираясь к плечам идола. Все это время Хиггс стоял к нам спиной и не видел ничего из происходящего.

Обогнав Яфета, Оливер подошел к профессору и дотронулся до его плеча. Хиггс обернулся, взглянул на обоих и от удивления сел наземь или, вернее, на спину сфинкса. Они подняли его, и Орм указал на скалу, где мы находились, по-видимому, объясняя Хиггсу положение дел. За этим последовал недолгий оживленный разговор. В бинокль мы видели, что Хиггс отрицательно качает головой. Он что-то сказал своим спасателям, и они, очевидно, пришли к согласию, поскольку профессор вдруг повернулся, сделал несколько шагов вперед и скрылся: как я узнал позднее, чтобы позвать моего сына, без которого он не хотел бежать.

Прошел, казалось, целый год, а на самом деле не более минуты. Раздались возгласы. Сначала мы увидели белый головной убор Хиггса, потом его тело, в которое вцепились два фанга. Он закричал по-английски, и его слова ясно долетели до нас:

– Спасайтесь! Я задержу этих чертей! Бегите, бегите же, они вас схватят!

Горец пытался растолкать Оливера, но тот растерялся и не двигался с места, пока не высунулись головы еще нескольких фангов. Сделав движение рукой, выражавшее отчаяние, капитан бросился прочь, Яфет за ним, а далее – несколько жрецов или стражей, которые размахивали мечами. В это время Хиггс катался по спине сфинкса, пытаясь отбиться от удерживавших его дикарей.

Все остальное произошло с головокружительной быстротой. Орм соскользнул по крутому склону с тела идола на его хвост и побежал по нему, за ним горец и три фанга. Они мчались по хвосту сфинкса, как по беговой дорожке. Оливер вскочил на лестницу, один конец которой мы крепко удерживали, и уже добрался до ее середины, когда внезапно услыхал крик своего напарника. Он остановился и увидел, что один из фангов схватил Яфета за ногу, дернул – и тот упал вниз лицом на лестницу. Оливер медленно повернулся, одновременно доставая револьвер, прицелился и выстрелил. Фанг отпустил Яфета, взмахнул руками и рухнул в пропасть. Меня так потрясла эта сцена, что я пришел в себя лишь тогда, когда Оливер и Яфет очутились среди нас и кто-то крикнул:

– Столкните лестницу!

– Нет, – сказал Квик, – подождите немного.

Прежде чем я понял, что он собирается делать, я увидел, как трое отважных фангов гуськом идут по лестнице, положив друг другу руки на плечи.

– А вот теперь толкайте, братцы! – закричал сержант, и мы разом отпустили конец лестницы.

– Бедные храбрые фанги, – усмехнулся я, – они заслужили лучшей участи.

– Всегда надо наносить урон врагу, когда к тому представляется удобный случай, – рассудительно заметил сержант и начал стрелять по фангам, которые столпились на спине идола.

Они моментально спрятались, кроме одного-двух раненых или убитых, которые остались лежать там. Воцарилось молчание, и я услышал, как Квик сказал принцу на своем скверном арабском:

– Ну что, ваше высочество, вы все еще продолжаете думать, что мы, язычники, трусы? А ведь эти фанги – храбрые люди, как и мы…

Джошуа благоразумно предпочел не открывать рта, а я обернулся к Оливеру, который закрыл лицо руками и сотрясался от рыданий.

– Что с тобой, друг? Что с тобой? – услышал я голос Македы, которая тоже плакала. – Ты совершил великий подвиг, ты вернулся живым и невредимым, а значит, все в порядке.

– Нет, – ответил он в отчаянии, позабыв все титулы дочери царей, – все плохо. Мне не удалось спасти своего друга, и сегодня ночью его уже точно бросят на растерзание львам. Он сам сказал мне это.

Дочь царей не нашла, что ответить, и протянула руку горцу, сопровождавшему Оливера. Тот почтительно поцеловал ее.

– Яфет, – обратилась она, – я горжусь тобой и учетверяю твою награду. Отныне ты будешь начальником моих горцев.

– Объясните нам по порядку, что случилось, – попросил я Орма.

– Ничего особенного, – ответил он. – Я вспомнил о вашем сыне, и Хиггс тоже о нем говорил. Он заявил, что ни за что не побежит без него и что его недолго позвать, поскольку он находится как раз под нами. Он метнулся за юношей и, похоже, вместо него натолкнулся на стражей, которые, как я думаю, услышали наш разговор наверху. Все остальное вы знаете не хуже меня. Сегодня ночью, через два часа после того, как взойдет полная луна, совершится церемония жертвоприношения, и бедного Хиггса бросят в львиный ров. Когда мы увидели профессора, он как раз писал в блокноте свое завещание, которое Барунг обещал передать нам.

– Доктор, – сказал сержант, – не согласитесь ли вы послужить мне переводчиком? Я хочу поговорить с Кошкой, а моего знания арабского не хватает.

– Конечно, – кивнул я, и мы отправились к краю площадки, где стоял Шадрах, следивший за происходящим.

– Слушай, Кошка, – начал сержант, и я передаю здесь его подлинные слова, а не то, как я переводил их, – постарайся меня понять и запомни: если ты соврешь или будешь строить каверзы, либо ты, либо я – в общем, один из нас двоих не доберется до вершины этой скалы живым. Уяснил?

– Да, – кивнул Шадрах.

– Так вот. Ты говорил, будто был пленником фангов и тебя бросили на съедение священным львам, но ты спасся от них. Расскажи, как тебе удалось бежать.

– Слушай. После церемонии, которую нет смысла описывать, меня опустили в корзине, в какой львам дают еду, в тот ров, где их кормят, и вытряхнули вместе с остальным мясом. Потом подняли массивные решетки на цепях, и львы ворвались в ров, чтобы растерзать и сожрать меня.

– Ну а дальше?

– Я, разумеется, спрятался в тени и прижался к скале, пока одна чертовка львица не учуяла меня и не ударила лапой. Вот следы ее когтей. – Он показал на шрамы на своем лице. – Когти обожгли меня, как укус скорпиона, и я совсем обезумел. Страх, который я поборол, снова овладел мною, когда я увидел вблизи себя желтые глаза зверя. Я полез по скале вверх, как по стене кошка, за которой гонятся псы. Я цеплялся за шероховатую поверхность ногтями, пальцами, зубами. Лев подпрыгнул и вырвал у меня клок мяса из ноги, вот здесь. – Он опять продемонстрировал нам шрамы, которые мы с трудом разглядели в полутьме. – Лев отбежал назад, чтобы прыгнуть снова. Повыше себя я заметил крохотный выступ в стене, на котором едва усидел бы ястреб. Я уцепился за выступ и подтянул ноги, так что лев промахнулся. Я сделал такое усилие, на какое человек способен только один раз в своей жизни, причем в самой отчаянной ситуации. Не помню как, но я взобрался на выступ, поставил на него колено и всем телом прижался к скале, чтобы сохранить равновесие. Однако скала вдруг подалась, и я упал внутрь какого-то туннеля. Потом в темноте я добрался до выхода из этого туннеля. Что это был за путь! В темноте, ощупью, ползком, как павиан, тысячу раз рискуя жизнью, я продвигался вперед две ночи и два дня и к концу вторых суток уже ничего не соображал. И все-таки я вылез оттуда, за что мой народ прозвал меня Кошкой.

– Понимаю, – покачал головой Квик, и в его голосе послышалось уважение, – хоть ты и каналья, а смелый человек. Ответь мне и не забывай, о чем я тебя предупредил, – сержант похлопал по рукоятке своего револьвера, – ров, где кормят львов, сейчас расположен там же?

– Полагаю, да; зачем фангам переносить его в другое место? Жертв опускают вниз из брюха бога, оттуда, где подле ребер имеются двери. Место кормежки находится в пещере, площадка, на которой мы стоим, – прямо над той самой скалой. Никто не видел, как я спасся, поэтому никто меня не искал и не выяснял, каким образом я выжил, – все думали, что я погиб, как тысячи других жертв. Фанги не входят в ров для кормежки, пока львы не насытятся и не вернутся в пещеры, где они спят, и пока надсмотрщики не опустят сверху решетки. Вон чуете? – Мы затаили дыхание и услышали внизу скрип и грохот. – Это опускают решетчатые ворота – значит, львы поели. Когда язычника по прозвищу Синие окошки сбросят вниз, а вместе с ним, вероятно, и других узников, решетки снова поднимут.

– А отверстие в скале еще на месте?

– Уверен, что да. Кто же его заделает? Но я больше не спускался туда.

– Стало быть, тебе придется снова сделать это, – мрачно ответил Квик.

Глава XII. Львиная пещера

Мы вернулись к своим спутникам и рассказали им все, что узнали от Шадраха.

– Что ты хочешь предпринять, сержант? – спросил Оливер, выслушав нас. – Я не в состоянии ничего придумать.

– Я пролезу через отверстие, о котором говорил Кошка, и окажусь в львиной пещере. Когда фанги спустят туда профессора и поднимут решетки, я с помощью винтовки оттесню зверей, мистер Хиггс тем временем взберется вверх по лестнице, а я последую за ним, если уцелею.

– План хорош, – одобрил Орм, – но ты не пойдешь туда один. Я запрещаю. Только вместе со мной.

– И я с вами, – вставил я поспешно.

– О чем вы беседуете? – спросила Македа, которая не понимала по-английски, и мы объяснили ей ситуацию. – Друг, – укоризненно сказала она Оливеру, – неужели ты опять будешь рисковать жизнью? Зачем искушать судьбу?

– Я не могу допустить, чтобы моего товарища съели львы, госпожа, – хмуро ответил он.

Немного поспорив, мы договорились, что Оливер и Квик вместе с Яфетом, который тут же вызвался сопровождать их, спустятся в пещеру, а я с несколькими горцами останусь у входа в туннель, чтобы прикрывать отступление друзей. Я просил отвести мне более активную роль в экспедиции, но Орм и слышать не желал об этом, доказывая, что из нас троих я – лучший стрелок и принесу куда больше пользы, сидя наверху, если, конечно, месяц будет светить ярко, как мы на это надеялись. В душе я понимал, что Оливер считает меня слишком пожилым, чтобы принимать участие в таком рискованном деле, и не хочет подвергать меня опасности.

Далее встал вопрос о том, кто спустится в самый последний туннель перед местом сражения. Македе Оливер предложил отправиться на вершину скалы и ждать нас там, но она ответила, что не в состоянии совершить обратное восхождение без нашей помощи и что она твердо решила дождаться конца нашей боевой операции. Даже Джошуа не захотел возвращаться, поскольку, по моему мнению, он знал, что горцы его не любят, и боялся остаться с ними наедине. Мы посоветовали ему находиться на площадке и ждать нашего возвращения, если, конечно, нам вообще суждено вернуться, и принц очень занервничал. Он стал кричать, что теперь фанги знают о существовании тайной дороги, по которой мы пришли, и не замедлят проделать тот же самый путь, что и мы, то есть перекинуть мост, явиться в Мур и попытаться взять его штурмом. Я отметил про себя, что мы втроем об этом как-то не подумали.

– Что мне делать, если фанги обнаружат меня здесь одного? – спросил Джошуа, дрожа от страха.

– Наверное, нужно завалить проход камнями, чтобы надолго сделать его непроходимым, – ответила дочь царей.

– Да, – кивнул Орм, – и если нам удастся выжить, мы взорвем колодец, и им нельзя будет пользоваться.

– Он может еще пригодиться нам, капитан, – с сомнением заметил Квик.

– Чтобы заложить мины под сфинксом, имеется другой путь, сержант, – возразил Орм. – Я говорю о гробнице царей. Я произвел кое-какие примерные вычисления, определил высоту пещеры со скелетами над уровнем моря и уверен, что она находится недалеко отсюда. Как бы то ни было, этот колодец непригоден. Фанги теперь знают о нем. Джошуа прав.

Мы принялись замуровывать камнями вход в подземный коридор. Дело оказалось нелегким, но горцы под нашим руководством хорошо справились с задачей, и наваленные ими камни трудно было разобрать руками, не прибегая к взрывчатке. Пока горцы работали, Яфет, Шадрах и сержант обследовали последний колодец, который вел в львиную пещеру. Вернувшись, они сообщили, что убрали несколько обвалившихся камней и колодцем теперь вполне можно пользоваться при помощи лестниц и веревок. Соблюдая тот же порядок, что и прежде, мы отправились в путь и через полчаса были уже у другого конца колодца. Спустившись на триста футов, мы очутились в напоминавшем комнату подземелье, высеченном в скале человеческими руками. Шадрах сообщил: в восточной стене одна из каменных плит уравновешена на вертикальной оси таким образом, что даже один человек, толкнув, в состоянии ее повернуть. В каждое из отверстий любой из нас, немного согнувшись, вполне может пролезть. Мы потихоньку сдвинули эту первобытную плиту и выглянули наружу.

Полный месяц заливал ярким светом дно пропасти. Мы заметили густую тень, которая начиналась у дна каменного колодца и заканчивалась примерно в трехстах футах выше нас. Мы поняли, что ее отбрасывают бока громадного сфинкса, выдававшиеся за пьедестал, на котором покоилась вся фигура. Со слов Шадраха мы знали, что именно из боковых дверей Хиггса спустят в корзине в львиную пещеру. Она лежала в тени прямо перед нами и занимала площадь в сто ярдов, если не больше; из нее ужасно воняло, как обычно из тех мест, где живут кошки, за которыми не убирают. К кошачьему запаху примешивался не менее отвратительный запах гниющего мяса. С трех сторон львиную пещеру окружали отвесные скалы, а с четвертой находилась стена, прорезанная многочисленными решетчатыми воротами, – так мы решили, судя по мерцавшему оттуда свету. Из-за расположенной восточнее нас стены раздавались ужасные завывания, звериное фырканье и дикий рев. Очевидно, именно там содержали священных львов. На дне пропасти, прямо под нами, лежали чьи-то останки: судя по одежде и волосам, человеческие. Шадрах заверил нас, что это труп того фанга, которого застрелил Оливер, и его товарищей, упавших в бездну вместе с лестницей. В течение нескольких минут мы безмолвно созерцали это зловещее место, после чего Оливер вынул часы и сказал:

– Хиггс сообщил, что его бросят львам через два часа после того, как взойдет месяц, следовательно, это произойдет через пятнадцать минут. Сержант, нам надо приготовиться.

– Так точно, капитан, все готово, – отрапортовал Квик, – и даже звери готовы, судя по тому шуму, который они подняли. Эй, Кошка, спускай лестницу! Вот ваша винтовка, капитан, и шесть запасных обойм к ней, по пять нарезных патронов в каждой. Вам больше не потребуется, да и ни к чему тащить лишнюю тяжесть. В правом кармане сюртука, капитан, не забудьте. Я взял столько же. Доктор, ваши патроны вон на том камне. Располагайтесь: здесь хорошее освещение, у вас будет отличный упор для локтя, и вы сможете стрелять без промаха. Вы, капитан, лучше бы не брали с собой револьвер: эта новоизобретенная штука порой самопроизвольно стреляет, когда споткнешься. Я свой револьвер оставлю тут. Яфет, приготовься. Доктор, переведите ему все инструкции.

– Итак, – подытожил Орм, – мы спустимся по лестнице и пройдем шагов пятьдесят в тени. Нас никто не заметит, а мы будем видеть все, что нужно. Шадрах утверждает, что именно там опускают корзину с кормом для зверей. Мы дождемся, когда это случится. Если в корзине окажется профессор, то есть чужеземец Синие окошки, – пояснил Оливер горцам, – ты, Яфет, схватишь его и поведешь, а если надо, понесешь к лестнице, взобраться по которой ему помогут горцы. Тебе, сержант, мне и доктору, который остается наверху, надлежит ружейными выстрелами удерживать львов на расстоянии. Мы с Квиком будем отступать к лестнице, продолжая отстреливаться от зверей. Если львы повалят кого-либо из нас, значит, такова его судьба, – бессмысленно терять двоих вместо одного. Что касается остального, ты, сержант, и ты, Яфет, действуйте по обстоятельствам и так, как вам покажется лучше. Не ждите от меня распоряжений: я, вероятно, не смогу дать их вам. Если мы не вернемся, Адамс, проследите, чтобы Вальда Нагаста благополучно вернулась в Мур. Прощай, госпожа, – поклонился он ей.

– Прощай, – уверенно ответила Македа, чье лицо в темноте я не видел. – Я верю, что ты вернешься со своим другом. Ты спасешь его.

– Я не хочу, чтобы язычники превзошли меня в храбрости, – вдруг вмешался Джошуа. – У меня нет такого смертоносного оружия, как у них, и я не готов пойти в глубину пещеры, но я спущусь по лестнице и буду охранять ее подножие.

– Ладно, – сказал Орм несколько удивленным тоном, – очень рад, что ты вызвался пойти с нами, только помни: тебе придется взбираться по лестнице очень быстро, потому как голодные львы весьма подвижны. Учти также, что мы с товарищами не берем на себя ответственность за твою жизнь, что бы с тобой ни случилось.

– Право, тебе лучше остаться со мной, дядя, – попросила Македа.

– Чтобы ты вечно насмехалась надо мной, племянница? Нет, я спущусь и встречусь с львами лицом к лицу.

Он с трудом протиснулся сквозь отверстие в стене и начал спускаться по лестнице. Когда Квик через некоторое время последовал за ним, то обнаружил его на середине пути и начал торопить, случайно наступив принцу на пальцы. Через одну-две минуты, перегнувшись через край площадки, я увидел, что все участники операции уже в пещере, кроме Джошуа, который залез обратно по лестнице на высоту в шесть футов, прислонился спиной к скале и распластал руки, словно его распяли. Боясь, как бы его не заметили фанги, я попросил Македу приказать ему или сойти вниз, или, наоборот, подняться, но он не обратил никакого внимания на ее слова и висел на прежнем месте.

Тем временем остальные трое исчезли в тени идола и стали для нас невидимы. Полный месяц поднимался все выше, заливая светом всю пропасть. Кругом царила мертвая тишина, которую лишь изредка прерывало рычание, доносившееся оттуда, где содержались львы. Я разглядел металлические брусья в воротах и расхаживавшие перед ними темные крадущиеся силуэты. Потом я заметил нескольких человек, глядевших со стены вниз, и не понял, откуда они взялись. Мало-помалу их стало больше, и вскоре собралась толпа человек в двести, поскольку край стены был широким, как дорога. Я догадался, что это зрители, которые явились посмотреть на церемонию жертвоприношения.

– Принц, – шепнул я Джошуа, – спускайся, или нас заметят. Подниматься уже поздно, так как месяц освещает твою голову. Спускайся, в последний раз тебя прошу, или мы сбросим лестницу вместе с тобой.

Он кое-как сполз и спрятался за кустом, так что мы какое-то время вообще не видели его и, сказать по правде, забыли о его существовании. Издалека сверху, вероятно, со спины идола, долетели приглушенные звуки торжественного пения. Оно постепенно затихло, и мы услышали громкие голоса и крики. Потом снова запели. Македа, стоя на коленях рядом со мной, дотронулась до моей руки и указала на медленно опускавшуюся тень. По обе стороны от нее струились лунные лучи. То была, без сомнения, корзина, в которой спускали бедного Хиггса. Случайно или нет, но в это мгновение львы за стеной подняли ужасающий рев. Может, кто-то из них глядел сквозь решетки ворот и увидел или учуял корзину с пищей, дав знать об этом всему прайду.

Корзина медленно опускалась и в нескольких футах от земли начала раскачиваться наподобие маятника, постепенно увеличивая амплитуду колебаний. Когда корзина очутилась над ближним к нам краем тени, ее вдруг резко поставили на землю и тут же дернули вверх, и из нее вывалился человек. Вследствие значительности расстояния мы не смогли разглядеть его, но сомневаться не приходилось: это профессор. Когда несчастный упал, с его головы свалилась шляпа, и я тотчас признал в ней белый головной убор Хиггса. Профессор встал на ноги, медленно и с трудом нагнулся за шляпой, поднял ее и принялся с ее помощью отряхивать пыль со своих коленей. В это мгновение раздались звон и грохот.

– Решетки поднимают, – прошептала Македа.

Послышались шум, который обычно производят хищники, когда бросаются на добычу, и ликование озверевшей толпы фанатиков – тех, что собрались вверху на стене и сейчас орали от восторга. Профессор повернулся и поглядел на них. Он, видимо, собрался куда-нибудь спрятаться, но потом передумал, надел шляпу, скрестил руки на груди и стал ждать, напомнив мне Наполеона на одной из картин, – наверное, потому, что у Хиггса была такая же короткая и плотная фигура, как у французского императора.

Описывать то, что последовало дальше, чрезвычайно трудно, так как мы одновременно видели не одну, а несколько страшных сцен. Во-первых, меня поразили львы, которые повели себя неожиданным образом. Я думал, они бросятся в ворота и нападут на жертву, но либо их в тот вечер уже кормили, либо эти цари зверей считали недостойным для себя беспокоиться из-за одного-единственного двуногого существа, – одним словом, звери поступили совсем иначе. Они медленно прошли через распахнутые ворота, передвигаясь двумя рядами: взрослые львы и львицы, годовалые молодые звери и совсем маленькие львята – всего пятьдесят или шестьдесят особей. При свете месяца отчетливо виднелись их желтые тела. Два-три льва взглянули на профессора, другие разбрелись по всей пещере, а некоторые скрылись в тени утеса, куда не падал свет. Один лев, очевидно, вожак, двигался стремительно и уверенно: спустя всего несколько секунд мы услышали его ужасный рев у лестницы, и, перегнувшись через край площадки, я увидел, как по лестнице во всю прыть взбирается принц Джошуа. Но, как ни быстро он лез, тонкая, гибкая тень, скользившая внизу, оказалась куда проворнее. Лев присел на задние лапы, в огромном прыжке метнул свое тело вверх – я и сегодня воочию вижу его сверкающие когти – и вцепился в Джошуа. Удар лапы пришелся на нижнюю часть спины, пригвоздив беднягу к лестнице. Потом лапа медленно опустилась, и Джошуа дико закричал. Лапа опять поднялась, чтобы повторить ту же операцию, но тут я, свесившись с площадки, пока один из горцев держал меня за ноги, прицелился и всадил пулю зверю в голову. Лев рухнул, сжимая в зубах клочья штанов, сорванных с насмерть перепуганного принца. Через пару мгновений несчастный уже был среди нас и, тяжко стоная, проковылял в угол, где остался лежать на попечении нескольких горцев, поскольку мне пока некогда было лечить его.