Текст книги "История Франции. Франция сквозь века"

Хроника царствований Иоанна II и Карла V

ИОАНН II ДОБРЫЙ (1319–1364) – второй французский король из дома Валуа. Его царствование было неспокойным: он враждовал с королем Наваррским Карлом Злым, а англичане возобновили военные действия, стремясь к захвату власти во Франции. Сын английского короля, Эдуард Черный Принц, нанес поражение французам в битве при Пуатье и взял в плен Иоанна Доброго (1356).

Король несколько лет прожил в плену, так как его сын, дофин Карл (будущий король Карл V Мудрый), оставшийся во Франции, не мог удовлетворить все требования англичан. Положение в стране осложнялось из-за столкновений с королем Наваррским, волнений в Париже и вспыхнувшего крестьянского восстания (Жакерии).

В 1360 году был заключен мир в Бретиньи, по которому Эдуард III отказывался от притязаний на французкий престол, но взамен получал Гиень, Сентонж, Пуату, Кале и другие земли. За короля Франции Англия запросила большой выкуп. Младшие сыновья Иоанна, оставшиеся в заложниках в Англии, не дождались выплаты выкупа и сбежали, а король Иоанн, верный данному слову, возвратился в Лондон, где и умер пленником в 1364 году.

Старинная гравюра с видом города Пуатье

КАРЛ V МУДРЫЙ (1338–1380) официально стал королем после смерти своего отца в 1364 году, а когда король Иоанн находился в плену, Карл был регентом (1356–1360 и 1364). Карл провел ряд важных реформ: упорядочил налоги, реорганизовал армию. Он был мудрым политиком, и это помогало ему не только в делах внутри государства, но и в войне с Англией.

Битва при Пуатье Иоанн II Добрый и Эдуард Черный принц. 1356

После смерти короля Филиппа VI Валуа королевство находилось в плачевном состоянии, потому что власть англичан во Франции была очень сильна, они далеко продвинулись в глубь страны и хозяйничали уже в нескольких провинциях, а народ стонал под гнетом непосильных поборов, прежде невиданных на французской земле.

Новый король Иоанн Добрый был весел, щедр и доверчив с теми, к кому благоволил; но чаще бывал суров и даже жесток; к тому же денег в своем государстве он больше найти не мог, и тогда Генеральные штаты 1355 и 1356 годов согласились ввести новые налоги. В это время король как никогда нуждался в деньгах, потому что война с Англией, приостановленная на добрый десяток лет с помощью перемирий, которые, впрочем, то и дело нарушались, разгорелась вновь. Эдуард III, ловко используя денежные затруднения и внутренние раздоры во Франции, потребовал передать ему в полную собственность Аквитанию и Понтьё, и так уже захваченные им; кроме того, он хотел, чтобы Бретань обрела самостоятельность. Подобные притязания могли привести лишь к возобновлению военных действий. Король Иоанн не обманывался на сей счет и выступил навстречу противнику, только что высадившемуся в Кале. На этот раз слишком поспешно организованная экспедиция не принесла англичанам успеха, и король был вынужден отплыть обратно через пролив, оставив своего старшего сына, юного принца Уэльского, вести войну на юго-западе Франции при поддержке и под руководством Джона Чандоса, одного из лучших и наиболее прославленных рыцарей своего времени.

Король Иоанн, возгордившись своими успехами, уверил себя в том, будто изгнал врага из Франции. Во главе сорока, а то и пятидесятитысячной армии, вместе со своими четырьмя сыновьями и всеми французскими баронами, он выступил против принца Уэльского. Он преисполнился высокомерия и был так самонадеян, что, переправляясь через Луару, отослал назад отряды ополченцев; те, кто ему это посоветовал, совершили безумный поступок, – так говорили даже в те годы. Король и его вельможи не сомневались, что победа им обеспечена, когда в субботу, 17 сентября 1356 года, заняли позиции на поле неподалеку от Пуатье в ожидании немногочисленного войска англичан, которое приближалось, разоряя и грабя земли по обоим берегам реки Од, направляясь к Анжу и Турени.

Уже в воскресенье утром король Иоанн отправил четырех своих лучших рыцарей обследовать позиции и боевые порядки англичан, которых было совсем немного по сравнению с огромной армией короля Франции. Когда рыцари воротились к королю, тот вместе со своими четырьмя сыновьями присутствовал на мессе, а затем получил из рук священника святое причастие.

Иоанн II по прозвищу Добрый

– Ну что, – спросил он у своих посланников, – какие новости?

– Хорошие, ваше величество, – ответили они все разом, – потому что, если будет угодно Господу, вы одержите сегодня блестящую победу над врагами.

– Мы на это надеемся, да будет милостив к нам Всевышний, – произнес король. – Но как мы начнем атаку перед главным сражением?

– Ваше величество, – отвечал мессир Эсташ де Рибомон, который за мудрость и смелость пользовался большим уважением среди своих товарищей, – позиции англичан очень хорошо укреплены, их защищают изгороди и густой кустарник, войска стоят единым корпусом, но подступы к дороге охраняются лучниками, а к позициям ведет лишь один проход, к тому же он настолько узок, что, думаю, едва ли по нему пройдут в ряд четыре человека. Лучники образуют что-то вроде частокола, прикрывая пеших воинов, значит, чтобы добраться до них, придется пройти сквозь град стрел, которые, как вам хорошо известно, во множестве калечат и коней, и всадников.

Король Иоанн, будучи еще герцогом Нормандским, воевал в Гаскони против графа Дерби и не раз испытал на себе мастерство английских лучников; поэтому он, кусая губы, сказал мессиру Эсташу:

– Посоветуйте, как к ним подойти?

– Ваше величество, – ответил рыцарь, – это могут сделать только пешие солдаты с копьями, укороченными по меньшей мере до пяти футов. Верховых нужно оставить не более трех сотен – самых опытных всадников на самых выносливых конях; их следует пустить вперед, пусть они сломают строй лучников, после чего остальные смогут сражаться врукопашную.

– Превосходно! – воскликнул король и тотчас же отдал приказ всадникам спешиться, снять шпоры и укоротить древки копий.

Все были готовы к битве, четыре боевых корпуса короля Франции ждали приказа к наступлению, когда неожиданно появился кардинал Перигорский со своей свитой, он примчался верхом в страшной спешке; представ перед королем Франции, он молитвенно сложил руки и принялся упрашивать Иоанна немного подождать и дать ему время для мирных переговоров.

– Мне бы только встретиться с принцем и его людьми и объяснить им, как опасно для них столкнуться с вашей огромной армией, состоящей из отборной кавалерии! – сказал кардинал.

– Ну что ж! Я согласен, но поторопитесь, – ответил король.

Принц Уэльский – Черный Принц, прозванный так за цвет своих доспехов, – был, несмотря на молодость, слишком умен и осторожен, чтобы не понять, что кардинал Перигорский говорит правду, предупреждая об опасности, грозящей англичанам, и негромко произнес:

– Монсеньор, я готов принять любые разумные условия, лишь бы не пострадала моя честь и честь моих воинов.

Кардинал незамедлительно вернулся к королю Франции и попросил отсрочки на один день, воскресенье, чтобы хватило времени прийти к согласию.

– Они и без боя целиком в вашей власти, и бежать им некуда, – сказал он, – дайте им передышку до завтрашнего рассвета.

Поразмыслив, король Иоанн согласился.

Вести переговоры с двумя государями – дело бесполезное, и кардинал понапрасну мучился весь день. Англичане предложили вернуть французам города и замки, которые они недавно захватили, и отпустить пленников, пообещав семь лет не воевать против короля Франции. Но король Иоанн требовал, чтобы принц и все его рыцари сдались в плен, а на это они согласиться не могли. Папский легат напрасно трудился весь день и еще целую ночь, до восхода солнца. Французы, рассердившись, в конце концов его прогнали, велев убираться в Пуатье и заявив, что не может быть речи о мире и согласии, потому что час битвы настал. И кардинал удалился такой же опечаленный, каким пришел.

Ночь тянулась очень долго для англичан, у которых заканчивалось продовольствие, к тому же французы так плотно окружили их со всех сторон, что запасы фуража пополнить было тоже невозможно. Поэтому они рвались в бой и с воодушевлением приняли слова принца Уэльского, который после ухода кардинала Перигорского сказал им:

– Доблестные сеньоры, нас мало, а нам предстоит сразиться с сильным врагом; но пусть нас это не пугает, потому что победа дается не тем, кто числом больше, а тем, кому Господь захочет ее дать. Если этот день станет для нас счастливым, то почитать нас будут превыше всех других народов; если же мы погибнем, то у меня останутся господин отец мой и два взрослых брата, а у вас – добрые друзья, которые за всех нас отомстят. Поэтому я прошу вас, свершите сей тяжкий труд и сразитесь на славу, а если будет воля Божья и святого Георгия, вы увидите, что я тоже достойный рыцарь.

Вскоре в бой вступили все силы, французские воины, которые должны были проложить путь остальным и смять ряды лучников, решительно двинулись по дороге, обрамленной густым кустарником. Но едва они сделали несколько шагов, как лучники принялись пускать свои длинные стрелы, увеча лошадей. Те, обезумев от боли, не хотели идти дальше; одни повернули назад, другие беспорядочно метались, третьи жались по сторонам. Кони сталкивались, опрокидывали друг друга и сбрасывали на землю всадников, а те в этой давке не могли подняться на ноги, так что выстроившиеся в боевой порядок пешие кавалерийские офицеры, сосредоточившиеся у начала дороги, не сумели подобраться к принцу и его знаменосцам и атаковать, хотя без труда могли их разглядеть.

В той битве на отборную кавалерию французов, на этих отважных людей и добрых воинов, обрушились такие беды и несчастья, каких никто никогда прежде не видывал. Бойцы падали друг на друга, пронзенные стрелами английских лучников, не имея возможности сделать ни шагу вперед, чтобы вступить в бой. Те, кто были позади и видели, какое горе случилось, даже не могли прийти им на помощь; вместо этого они мало-помалу стали отходить назад, к сильному и многочисленному отряду герцога Нормандского, передние ряды которого были тесно сомкнуты. Но вскоре и здесь задние ряды постепенно стали редеть, потому что все, кто видел разгром кавалерии, принялись искать своих лошадей, намереваясь отступить. Английские всадники, которые до сих пор оставались на возвышенности, обрушилась на уже дрогнувшее французское войско и обратили его в беспорядочное бегство. Лучники со своим смертоносным оружием в руках повыскакивали из укрытий и ринулись в самую гущу поверженных наземь лошадей и всадников.

Мессир Джон Чандос, целый день не отходивший от принца Уэльского, сказал ему:

– Ваше высочество, а теперь садитесь в седло, и вперед! Победа будет за вами. Скачите туда, где французский король, это и есть направление главного удара. Я знаю, французский король – настоящий воин и не побежит с поля боя. Во имя Господа и нашего покровителя святого Георгия, сегодня вы должны показать, что вы доб рый рыцарь!

– Значит, вперед! – ответил ему принц и двинулся на отряд герцога Нормандского.

В эту минуту те, кому король поручил опекать молодых принцев и защищать их, испугались, что англичане нападут на них, а может, и возьмут в плен. Прикрывая собой трех старших (младший, принц Филипп, неотлучно находился при отце), сеньор де Сен-Венан, мессир Жан Ландас и мессир Тибо де Воденэ увезли королевских детей подальше, в безопасное место. Они ехали час или два, после чего мессиры Ландас и Воденэ поручили заботу о юных принцах господину де Сен-Венану, а сами поспешили вернуться на поле боя, чтобы успеть сразиться за Французское королевство. Поскольку они скакали во весь опор и кони у них были прекрасные, вскоре им встретилось войско герцога Орлеанского, который, даже не вступив в бой, увел своих воинов; остались только несколько храбрых рыцарей, отказавшихся пойти с ними и не покинувших короля; они смело вступали в бой, круша англичан.

Король Иоанн с боевым топором в руке, во главе своей свиты, приказав вынести вперед знамена, собирался атаковать кавалерийский корпус англичан. Он был слишком опытным воином, чтобы не понять, что дела идут неважно и его армия подвергается опасности, потому что видел, что батальоны, оставшись без прикрытия, дрогнули, их знамена оказались позади, но рассчитывал, что горячим и отважным французам все нипочем; поэтому вокруг него все время раздавался клич: «Монжуа! Святой Дени!», и ему вторили крики англичан: «Святой Георгий! Гиень!» Маленький принц Филипп держался поближе к отцу, изо всех сил размахивая мечом; а как только замечал опасность, угрожающую венценосному рыцарю, то и дело предупреждал: «Отец, берегитесь справа! Отец, берегитесь слева!»

Тем временем враги окружили короля Иоанна, спеша настичь его и пленить, и тут некий рыцарь из Артуа, мессир Дени де Морбек, изгнанный из Франции за какие-то грехи юности, проложил себе путь среди сражающихся и крикнул королю:

– Ваше величество, сдавайтесь – или погибнете!

Он говорил на чистом французском языке, и король остановился, услыхав его слова.

– Где мой брат принц Уэльский? – спросил он. – Я сдамся ему.

Но Дени де Морбек повторил:

– Сдавайтесь, ваше величество, и я отведу вас к нему, иначе вы погибнете!

Король протянул ему перчатку с правой руки. Между тем окружившие короля воины кричали: «Это я его взял! Он мой!» Они устроили такую свару, что король, его сын и мессир Дени де Морбек не смогли сделать ни шагу и даже стали опасаться за собственные жизни, как вдруг позади спорящих послышался крик: «Маршалы! Маршалы!» – и графы Суффолк и Уорик, пробившись сквозь толпу, приблизились к королю, когда тот говорил воинам, сгрудившимися около него:

– Не бойтесь, у меня достаточно сокровищ, чтобы сделать богатыми вас всех; только отведите меня и моего сына, того, что рядом со мной, к моему кузену принцу Уэльскому.

«Отец, берегитесь справа! Отец, берегитесь слева!»

Маршалы сразу заставили всех умолкнуть и, приказав отойти назад толпившимся вокруг солдатам, спешились и поклонились королю; он очень им обрадовался, потому что на секунду ему показалось, что его жизнь в еще большей опасности, чем во время сражения, и графы почтительно препроводили его туда, где остановился принц Уэльский. Его слуги раскинули небольшой шатер, чтобы принц смог немного отдохнуть.

Когда король Франции с сыном подъехали в сопровождении английских кавалерийских офицеров, принц поспешил выйти им навстречу, выказав любезность и заботу, словно дорогим и почетным гостям. А когда победители и побежденные собрались за ужином в шатре, принц Уэльский не захотел никому уступить право прислуживать гостям и так и не сел за стол, несмотря на уговоры французского короля.

– Не по заслугам мне сидеть за одним столом с таким могущественным государем и храбрым воином, каким вы сегодня показали себя, ваше величество, – сказал он, умоляя Иоанна выпить и поесть, чтобы восстановить силы после тяжких ратных трудов. – Я убежден, что у вас есть весомая причина торжествовать, хотя все повернулось не в вашу пользу, ведь нынче вы завоевали славу первого храбреца, и все, кто видели в битве одних и других, охотно присудили бы вам заслуженную награду и венок, если бы вы только согласились их принять.

Так ласковыми словами принц-победитель утешал своего отважного пленника, оказывал ему всевозможные знаки внимания, был с ним предупредителен во время безрадостного путешествия в Бордо и в дни пребывания там, а затем увез пленника в Англию к своему отцу, королю Эдуарду III, оставив разгромленную и истекающую кровью Францию в руках юного герцога Нормандского, который вскоре стал мудрым королем Карлом V.

Карл V и коннетабль дю Геклен. 1356-1380

Герцог Нормандии, будущий король Карл V, едва достиг девятнадцати лет, когда на следующее утро после битвы при Пуатье проснулся регентом королевства, по той причине, что его отец, король Иоанн Добрый, оказался в плену у англичан. После такого сокрушительного поражения управлять страной было слишком тяжело и многотрудно, тем более что в обедневшем и истощенном государстве подспудно назревал раскол, и это немедленно затронуло молодого регента.

Его родственнику, королю Наварры Карлу Злому, заключенному в темницу по прихоти короля Иоанна, удалось совершить побег из замка Артуа в Камбрези, где его содержали; этот монарх и возглавил оппозицию королевской власти, народным вожаком которой был Этьен Марсель, старшина парижских купцов. Юный регент почти с самого начала оказался вовлечен в борьбу с Генеральными штатами королевства, но потерпел поражение. После того как у него на глазах зверски убили нескольких верных ему слуг, он был вынужден покинуть Париж, где его враги распоряжались как хозяева.

В то время как Париж таким образом избавился от королевской власти, в стране поднималось движение бедных и бесправных крестьян, взбунтовавшихся против вельмож и рыцарей, которых «жаки», как называли себя повстанцы, собирались уничтожить всех до последнего. Они беспощадно убивали не только сеньоров, но и благородных дам и малых детей, грабя и сжигая замки, если им удавалось их захватить. Эти бесчинства поддерживал Этьен Марсель, ставший сообщником преступлений, ибо того требовали обстоятельства. «Несчастье, коего вполне заслуживают реформаторы, ставшие революционерами, состоит в том, что в скором времени они поневоле становятся соучастниками злодеяний, предупредить и пресечь которые им велят их собственные замыслы и интересы»[7]7
  Франсуа Гизо. История Франции, т. 2.


[Закрыть].

Восстание, получившее название Жакерия, вскоре было потоплено в крови, и король Наварры участвовал в его подавлении с таким же рвением, как и другие богатые французские землевладельцы. Это не помешало ему снова заключить союз с Этьеном Марселем, который почувствовал, что его власть сильно пошатнулась. Купеческий старшина послал Карлу Злому щедрую денежную помощь и готовился впустить его вместе с англичанами в Париж, хорошо зная о притязаниях короля Наварры на французскую корону. В ночь с 31 июля на 1 августа 1358 года ворота города должны были распахнуться перед англичанами. Но значительная часть решительных и отважных горожан объединилась против этого; они стали следить за Этьеном Марселем, а их предводитель Жан Майяр, один из квартальных надзирателей Парижа, подошел к Сент-Антуанским воротам в ту минуту, когда Этьен Марсель, вооружившись ключом, собирался открыть их королю Наварры.

Карл Злой, король Наварры

– Ключи у вас в руках – свидетельство того, что вы предали город!

– Вы лжете, Жан, – ответил старшина.

– Черт подери, предатель, это вы лжете! – воскликнул Майяр. – Смерть, смерть всем его пособникам!

Он поднял боевой топор и бросился на старшину. Завязалась ожесточенная, но короткая борьба: Марсель и его сподвижники потерпели поражение там же, у Сент-Антуанских ворот; впрочем, к тому времени большинство населения Парижа уже осознало, какой опасности они подвергали город. Наследный принц с триумфом вернулся в Париж, рядом с ним ехал верхом Жан Майяр.

Самые разумные из приближенных английского короля советовали ему заключить мир. «Монсеньор, – говорил герцог Ланкастерский, – война, которую вы ведете во Французском королевстве, на редкость успешна, но она слишком дорого обходится вашей казне: ваши войска в ней побеждают, но вы зря теряете время, вы положите на нее всю свою жизнь, и весьма сомнительно, что достигнете цели. Возьмите то, что вам дают, и уходите, пока это возможно без ущерба для вашей чести, потому что, вполне вероятно, однажды настанет день, когда мы потеряем все, что завоевали за два десятка лет».

Король Эдуард в конце концов уступил, и был заключен мир в Бретиньи, по договору англичанам отходила вся Аквитания, Пуату, Сентонж, Они, Перигор, Лимузен и Руэрг[8]8
  Сенешальство Руэрг – старинная провинция на юге Франции; занимала территорию, примерно соответствующую современному департаменту Аверон.


[Закрыть]. Население большинства переданных англичанам провинций впало в отчаяние. «На словах мы признаем власть англичан, но признать ее сердцем не сможем никогда», – писали жители Ла-Рошели. Юный регент, который вел переговоры и заключил этот унизительный, но необходимый мир, в душе дал себе клятву однажды освободить тех, кого он ныне был вынужден оставить неприятелю.

И правда, это стало главной заботой Карла V на протяжении всего его царствования. Когда король Иоанн, освобожденный из плена мирным договором в Бретиньи, умер в Англии, куда он возвратился, верный своему слову, молодой монарх с мудростью и осторожностью, выработанными за нелегкие годы регентства, начал выполнять задачу, которую поставил перед собой.

Король Карл V не был воином. Слабый и хрупкий с детства, он не любил войну, и, судя по всему, не отличался особой смелостью; но, к счастью, с первых дней царствования рядом с ним был безгранично преданный ему слуга, с которым он не расставался ни в жизни, ни пос ле смерти. В годы царствования Карла V Бертрану дю Геклену было суждено стать героем, притом что его господин проявил себя мудрым и осторожным политиком. Некрасивый, нескладный, но обладающий недюжинной силой, мессир Бертран мужественно встречал любые испытания, он сражался в Бретани в армии Карла де Блуа против Жана де Монфора; с тех пор о нем пошла добрая слава, и на него обратил внимание дофин.

Этьен Марсель

Во время коронационных торжеств в Реймсе Карл V узнал радостную новость о победе Бертрана дю Геклена над войском короля Наварры, состоявшим из гасконцев и англичан, под командованием гасконского рыцаря Буша, отмеченного особой милостью принца Уэльского. Стычка произошла в Кошереле на реке Эр, в трех лье от Эврё. Французы единодушно посвятили этот день своему командиру, мессиру Бертрану дю Геклену, и было решено, что они исполнят любой его приказ, а их боевым кличем станут слова «Святая Дева и Геклен!», поскольку таков был девиз этого рыцаря, своей рукой поразившего множество врагов и самого искусного в ратном деле.

Эта победа была первой из числа неоценимых услуг, оказанных Бертраном дю Гекленом принцу, с которым он разделил заботы о государстве. Не менее важны были усилия, приложенные им к освобождению страны от «больших компаний», отрядов наемников, воевавших на стороне Франции в Столетней войне и постепенно превратившихся в бандитов без чести и совести; они рыскали по стране, сражаясь то за французов, то за англичан, набивая карманы с помощью грабежей и разбоев. Бертрану дю Геклену пришла в голову мысль отправиться с ними в экспедицию – что-то вроде крестового похода против короля Кастилии Педро Жестокого, обвиненного в общении с маврами и евреями, а также в смерти своей жены, сестры французского короля. С согласия Карла V дю Геклен вступил в переговоры с главарями «больших компаний» и в частности с Гуго де Калверлеем, который командовал довольно значительным отрядом англичан.

Мессир Бертран со своими союзниками не пробыл в Испании и полугода, как король Педро Жестокий лишился трона, уступив его своему незаконнорожденному брату Энрике Трастамарскому; однако свергнутый монарх отправился в Бордо просить помощи у принца Уэльского. Тот поддался на уговоры, потому что ему наскучила мирная жизнь, и, перейдя границы Испании, разбил Энрике Трастамарского в битве у Наваретты и вернулся в Аквитанию вместе с пленным мессиром Бертраном дю Гекленом, который стал его узником. Принц так долго держал его взаперти у себя в Бордо, что местные сеньоры и простой народ начали поговаривать, будто он боится смелого бретонского рыцаря.

Когда принцу Уэльскому сообщили об этих сплетнях, он сильно разгневался и, потребовав к себе мессира Бертрана, сказал ему, что согласен отпустить его в обмен на выкуп, и пусть тот сам назовет цену. Гордый дю Геклен назначил выкуп в сто тысяч франков, но принцу Уэльскому, как и его окружению, эта сумма показалась чрезмерной.

– Монсеньор, – возразил ему Бертран, – французский король одолжит мне то, чего мне не хватит, и во Франции не найдется женщины, которая не стала бы прясть ночи напролет, чтобы вызволить меня из ваших рук.

Принц расхохотался, и сама принцесса Уэльская дала Бертрану десять тысяч франков на выкуп. Храбрый бретонец не слишком преувеличивал: друзья во главе с королем Карлом V пришли ему на помощь, и в начале 1368 года он оказался на свободе.

И с тех пор он сражался сначала на юге Франции бок о бок с герцогом Анжуйским, братом короля, потом в Испании вместе с Энрике Трастамарским, пока однажды ему не передали послание короля Карла V с приказом явиться ко двору. В ответ на призыв гасконских баронов выступить против англичан французский король потребовал, чтобы принц Уэльский приехал в Париж и предстал перед пэрами Франции. Принц отказался, заявив:

– Мы придем тогда, когда сами захотим, но в доспехах и шлемах, и приведем с собой шестьдесят тысяч воинов.

«Ключи у вас в руках – свидетельство того, что вы предали город!»

Таким образом, обе стороны готовились к войне, и король Франции призвал своего храброго слугу, которого хотел назначить своим коннетаблем[9]9
  Коннетабль – во Франции с XII в. военный советник короля, начальник королевских рыцарей, с XIV в. – командующий армией. В 1627 г. эта должность была упразднена. На время правления Наполеона I были введены звания великого коннетабля и вице-коннетабля.


[Закрыть].

Как только Бертран дю Геклен узнал об этом, он сделал попытку отказаться. Но король ничего не хотел слышать, и волей-неволей мессир Бертран дю Геклен стал коннетаблем Франции.

Так вскоре и началась война, вызвавшая в малых и больших городах королевства волну народного возмущения. На всех территориях, доставшихся англичанам по условиям мирного договора в Бретиньи, горожане открывали ворота французской армии, зачастую прибегая к хитрости, чтобы усыпить бдительность англичан, как, например, в Ла-Рошели. За одну неделю графство Понтьё, унаследованное Эдуардом III от его матери, Изабеллы Французской, полностью сдалось французам. Но король Карл V с неизменным упрямством запрещал своим баронам вес ти сражение по всем правилам. Он не забыл разгрома при Креси и Пуатье и принял решение никогда не вступать с врагом в большую битву, но изматывать его ловким и упорным сопротивлением. Французских вельмож это злило, а порой приводило в ярость, но коннетабль разделял взгляды своего хозяина и заставил всех повиноваться.

Карл V по прозвищу Мудрый

Таким образом, война продолжалась восемь лет, особенно ожесточенная там, где сражался сам принц Уэльский, смертельно больной, озлобленный как собственными страданиями, так и неудачами своего отца. После осады Лиможа, когда горожане открыли ворота герцогу Беррийскому, брату Карла V, принц повелел уничтожить население и сжечь город. Затем он вернулся в Англию и умер там год спустя. Его отец вскоре последовал за ним.

Прошло несколько лет, и великим победам англичан наступил конец. Благодаря мудрости и осторожности Карл V всю свою жизнь одерживал верх над ловкими и смелыми соперниками. Ему посчастливилось их пережить, и еще какое-то время он продолжал войну с новым королем Ричардом II, еще совсем ребенком. Король Франции прилагал все усилия, чтобы вернуть Кале, но это ему не удавалось, равно как и вновь подчинить Бретань французской короне. Бретонцы по-прежнему горячо защищали свою национальную независимость, и все попытки Бертрана дю Геклена покорить хотя бы графство Реннское разбивались об их патриотический пыл. Король был сердит на него за эту неудачу и дал ему это понять. Смелый и верный слуга короля, глубоко оскорбленный, отправил Карлу V меч коннетабля. Мессир Бертран объявил о намерении переехать в Испанию и прожить остаток жизни у короля Энрике Трастамарского, способного оценить его службу. Тогда Карл признал свою ошибку и послал герцогов Анжуйского и Бурбонского к Бертрану дю Геклену, чтобы вернуть ему меч коннетабля и попросить изменить свое решение. Но дю Геклен был обижен до глубины души и отказался выслушать послов:

– Не пройдет и двух месяцев, как я прогуляюсь по вашей стране с приятными спутниками, – обратился он к герцогу Бурбонскому. – Увидите, я вернусь не один.

Коннетабль Бертран дю Геклен

Посланники возвратились к королю, огорченные своей неудачей.

– Монсеньор, – сказал Карлу V его родственник Людовик де Бурбон, – сегодня вы понесли самую большую потерю за многие годы, потому что потеряли самого отважного рыцаря и самого честного человека из всех, кого я видел на таком высоком посту; те же, кто вам посоветовал так обойтись с ним, поступили очень скверно.

Имя Бертрана дю Геклена не следует отделять от имени короля, к которому он относился с великим почтением, и которому так долго и славно служил. Когда дю Геклен проезжал через Бурбонское герцогство, направляясь верхом в Испанию, его попросили организовать осаду крепости Шатонеф-Рандон, где еще оставался английский гарнизон. Мессир Бертран согласился. «Если солнце туда заходит, и мы зайдем», – сказал он. Собрав местных дворян, он расположился под стенами крепости, и вскоре осаждавших набралось так много, что англичане, засевшие внутри, поклялись сдаться, если король Англии, которому сообщили об их тяжелом положении, не придет им на помощь; в подтверждение своего обещания они передали Бертрану дю Геклену заложников.

Тем временем дю Геклен почувствовал сильное недомогание и вскоре понял, что умирает. Он призвал маршала Людовика де Сансерра, который был его любимцем, и сказал:

– Сеньор, смерть, которая всех нас неизбежно настигнет, вскоре разлучит меня с вами. Я вас умоляю только об одном – это позволило бы мне уйти из жизни с миром, если такое вообще возможно. Остался последний день отсрочки, о которой просили меня англичане, им никто не пришел на помощь, и я всей душой желаю, чтобы они сдались прежде, чем я умру.

Ключи от города положили на гроб дю Геклена

Смерть пришла раньше, чем предполагал коннетабль. Англичане выдвинули свои возражения в ответ на послание Людовика де Сансерра, говоря, что они вели переговоры с мессиром Бертраном и хотят его видеть. Маршал велел привести заложников и сообщил, что отрубит им головы; англичане наконец сдались и вручили французам ключи от города и замка. Бертран дю Геклен к тому времени уже скончался. Ключи положили на его гроб.

Два месяца спустя Карл V тоже покинул этот мир и был погребен в склепе в соборе Сен-Дени, где он повелел похоронить своего коннетабля. Хозяин и слуга с честью выполнили свой долг и, умирая, оставили государственные дела совсем не в том плачевном состоянии, в каком они их нашли. Покой их последних часов был бы жестоко потревожен, если бы они могли предвидеть, в какой хаос бесправия и невзгод низвергнется при короле Карле VI французская земля, которую оба так горячо любили и которой так преданно служили.