Текст книги "Путь к Отцу"

Ученики

Первыми, кого привлек новый свет, были два ученика Иоанна – Иоанн и Андрей. Они услышали слова Крестителя и отправились к Иисусу, Иисус же задал им вполне естественный вопрос: что вам надобно? Они выразили свое желание в форме самого обычного встречного вопроса: «Где живешь?» – «Пойдите и увидите». Это прозвучало как простое приглашение. Но им требовались не слова – их страстным желанием было разделить с ним жизнь. Скорее всего, тогда они имели в виду не то, чем это стало позже в нашем понимании. Но Иисусово слово «Пойдите и увидите» было приглашением без всяких оговорок. Вам нужен определенный человек, так идите и постигайте его.

Они пошли и оставались у него целый день. То было после полудня, около четвертого часа, так рассказывает Иоанн-евангелист. Весьма памятный для него час, когда самым обыкновенным образом их связали нерасторжимые узы, и для этого не потребовалось ни одного ненужного или особенного слова, не было никакого изъявления чувств и т. п., но в тех неприметных рыбаках человеческая история обрела связь с Иисусом.

Все сложилось само собой. В происходящем часто скрыто полное глубокого смысла указание Бога. Мало кому дано осознать значение «случая». И хотя Иисус сам обещал, что жаждущим Царства Божьего случай обязательно представит все необходимое, у многих пренебрежение случайностью считается проявлением наивысшей набожности. Однако что может быть прекраснее случая? Следует обращать внимание на нечто, предлагающее себя просто и естественно, и постараться понять скрытые во всем этом важные указания. Простота всегда отличительный признак божественного, а все сложное и запутанное постоянно страдает от внутренней неправды. Кто жаждет божественного водительства, пусть не уповает на чудо и знамения, а безмятежно отдается в руки случая и внимательно всматривается даже в самые незначительные события. Именно там пусть он ищет начало пути к Отцу.

Иисус так и поступал. Для него таким случаем и стали те два ученика, нашедшие путь к нему, именно они подтолкнули его призывать к себе и других. Первых он получил из рук Отца, последующих, угодных ему, избрал сам. Создавая свое самое ближайшее окружение, Иисус тем самым следовал обычаю древности. Как правило, в такой круг обычно входили только авторитетные люди, иначе бы их поучения не имели воздействия на народ. Иисус же явно хотел, чтобы его ближайшее окружение стало некой общиной, разделявшей его устремления. Тогда бы образ жизни общины оказался убедительным примером для мира.

То были исключительно непримечательные люди, из того же сословия, что и Иисус, небогатые и необразованные. По примеру первых отбирались и последующие. Чтобы сплотить людей разного общественного положения, требуется немало усилий. Вокруг Иисуса никогда не ощущалось ничего насильственного и искусственного.

А потому и новая жизнь не возвысила учеников над своим сословием. Простому человеку, тем более живущему на Востоке, скитания не в тягость, никаких особых забот это не налагает. Ночевать где придется, не иметь никакого имущества – что уж тут диковинного, и говорить особо не о чем. Ученичество у Иисуса вратами в более высокие слои общества не было. Геннисаретские рыбаки не стали миссионерами, которых теперь охотно принимают в религиозных кругах, внешне все оставалось по-прежнему.

Одному ученому мужу, пожелавшему примкнуть к ним, объяснили, что у него отныне не будет своего пристанища подобно птицам или хищным зверям. Другой же, попросившийся к ним, услышал, что он не вправе хотя бы проститься со своей семьей, а молодому человеку из хорошей семьи даже не разрешили принять участие в похоронах своего отца. С одной стороны, семейные и сословные привязанности, а с другой стороны, ученичество у Иисуса – что же брало верх? В отношении богатого кандидата, вступление которого в благословенный круг учеников Иисуса само по себе было вполне возможным, нам доподлинно известно, что он оказался слишком привержен своему сословию и богатству, и это заставило его отказаться от первоначального намерения. Иисус поставил ему непременным условием отказ от своего общественного положения, но то условие оказалось для него непомерно тяжелым.

Что за люди были обычными учениками Иисуса? Фарисеи, саддукеи? По-видимому, не те и не другие, а простые выходцы из народа, обычные верующие.

Религиозность простолюдина несколько необычна. Безжалостная, словно суровый воспитатель, забота о насущном хлебе заставляет его тянуть лямку беспрестанного труда. Все время, да и все мысли простого человека подчинены добыванию обыкновенной пищи. Насколько это удается, зависит от здоровья труженика. Все духовное, в том числе и элементарная образованность, ему доступно через религию и ее представителей. Но глубже проникнуть в область духа ему не дано именно из-за условий его жизни. И в результате он укрепляется в сознании, будто священнослужители прекрасно разбираются в религии и ему лишь надлежит, насколько возможно, следовать их предписаниям. Однако исполнить все такие предписания нереально, на то нужно куда больше времени, чем у него есть в распоряжении. А посему условия жизни, удерживающие его в постоянной зависимости от природы, заставляют то и дело соизмерять непомерно высокие религиозные требования с действительным положением вещей. И народу не остается ничего иного, как занять по отношению к религии некое среднее положение: с одной стороны, выказывать совершенное почтение, а с другой – невольно и молчаливо ей в известной степени сопротивляться. Отсюда и угрызения совести: хочется, по возможности, ладить с мужами от религии и в то же время не поддерживать с ними слишком близких отношений.

Такова общепринятая точка зрения народа на религию, и неважно, в какой стране люди живут. Более того, особенности того или иного вероучения мало что здесь меняют. Религии с уклоном в чувственное побуждают народ к более чувственному проявлению своей веры и своего отношения к ним, а религии с уклоном в духовное – к более духовному. Однако само отношение народа к религиозным учениям всегда одинаковое и несколько сдержанное.

В такой среде почтительной сдержанности выросли и представители общественного слоя, которых приблизил к себе Иисус. И ни один из них к вольнодумцам не принадлежал. Еще никогда вольнодумство не становилось благодатной почвой для понимания Иисуса. Своей вершиной оно уходит в отрицание всего религиозного. Но нельзя телесно и духовно жить тем, чего нет. А посему вольнодумство опустошает души, доводя их до скудоумного отрицания Бога. В то же время в сфере религии всегда можно занять позицию, далекую от пылкого низкопоклонства. Простой народ выражает отношение к религии именно своим по-детски бесхитростным и естественным благоговением перед ней – тем самым создаются благоприятные условия для восприятия всего истинно божественного.

У этих выходцев из народа было еще одно преимущество. Жизненные импульсы, исходившие от Иоанна Крестителя, оказались на редкость плодотворными. В Иоанне Бог искал непосредственных контактов с народом, стараясь действовать как бы в обход всех религиозных мужей. Иоанн помогал людям переживать то, что не имело ничего общего с саддукейством и фарисейством. И сложилось впечатление, что Бог неожиданно пришел к Своему народу. Правда, предание, жившее среди израильтян, свидетельствовало и о таких временах, когда всеобщее понимание Бога пробуждалось без особых усилий. Да и в требованиях Иоанна не содержалось ничего надуманного, напротив, они казались самыми что ни на есть простыми и естественными. Он велел каждому не бросать своего занятия и оставаться тем, кем он был, – только все надлежало делать во имя Бога. Тем самым каждый выходец из народа признавался в равной мере способным и достойным исповедовать то, чему учил Иоанн, и ощущать свою причастность новой жизни. Новая жизнь сводилась прежде всего к радостному ожиданию пришествия того, кто должен намного превзойти Иоанна. Для истинно божественной жизни народ – это та целина, где такая жизнь может набрать невиданную силу и бодрость духа. В то время как набожность ведет лишь к тупому почитанию и пугливой сдержанности.

Вполне очевидно, что целью новой общины было приобщение людей к образу жизни Иисуса, чтобы они, возмужав и окрепнув, могли быть его, Иисуса, представителями и как бы его замещать.

Следует ясно это себе вообразить. Ученичество у Иисуса отнюдь не равнозначно спасению. Ученики Иисуса – всего лишь тщательно отобранные люди, призванные способствовать спасению мира. И если кто-то оказывался негодным учеником, как тот книжник, или просто не соглашался на поставленные условия, как тот богатый юноша, то тем самым ни один из них не лишался возможности собственного спасения. Цель борьбы – спасение мира. Страстное желание достичь этого владеет каждым, а ученики – воины, обязанные помочь обрести это сокровище. Ученики – соработники Бога. На такое многие просто не способны, но спасены могут быть все без исключения. Чтобы стать соработниками Бога, необходима известная независимость – а это дано не каждому. Нужна также духовная открытость, которой, как правило, обладают лишь немногие. Конечно, спасение непременно проявится в том, что все люди откроются Богу и смогут предложить себя Ему в качестве соработников. Спасение и ученичество соотносятся друг с другом как причина и следствие. Оказавшись достойными учениками, люди были уже спасены. Спасенные в теснейшем общении с Иисусом вырастали до его Учеников.

Но, кроме ближайшего, был еще и более широкий круг – семьдесят человек, также называвшихся учениками, просто они не были столь приближены к Иисусу. Они при надобности могли исполнять поручения Иисуса и находились в таком положении, в каком однажды неизбежно окажется пред Богом весь мир, – в готовности быть Его соработниками. Из их числа время от времени могли избираться люди, которых Иисус приближал к себе, поручая самые трудные дела.

И если велено: «Идите, научите все народы», значит, эти народы должны стать по духу такими же, как те семьдесят. А это возможно лишь после их приобщения к спасению и пробуждения в них желания свободно жить и трудиться во имя Бога.

Помимо тех семидесяти мы видим еще немало людей, примкнувших к Иисусу духовно, в особенности женщин, и становится очевидной вся закономерность божественной случайности. Целью было обретение для Бога всего мира. Для этого один человек был пронизан божественным светом, а затем вокруг него как бы сам собой возник небольшой круг людей. Из этого средоточия новой жизни все дальше и шире расходились лучи благодати, всегда перемещаясь от одного человека к другому, чтобы, озаряя, на первый взгляд, только каждого человека в отдельности, фактически подобно распространяющейся по всему тесту закваске, постепенно охватывать весь народ. Никакой религиозной экзальтации, никаких энергичных публичных выступлений со стен храма – действовать надлежало исподволь, выполняя неприметную кропотливую работу.

Только так и воздается должное каждому человеку. При работе с народными массами отдельным человеком приходится пренебрегать. Бывают ситуации, когда значимым является именно множество людей как таковое, однако тогда каждый отдельный человек растворяется в массе целого. Пример тому армия, всевозможные союзы. То же происходит и в церкви. Как известно, она делает различие между духовенством и мирянами. Последние и есть те самые народные массы, которые как таковые себя только и проявляют. Лишь первое меньшинство способно действовать независимо. Поэтому во всех вышеназванных структурах имеет место унифицированное коллективное мышление, а отдельный человек довольно часто утрачивает собственную самостоятельность и отказывается от свободного, самобытного развития. Нередко его к этому просто принуждают.

Напротив, при индивидуальном подходе ценится каждый человек, и он может непринужденно и свободно раскрываться перед людьми во всей своей неповторимости. Вот как действует божественное, истинное. Деятельность Иисуса сводилась к формированию только таких людей, которые были бы преисполнены жизненных сил и оказались способны проявить себя в полной мере. Их связывала между собой одна нить – сам Иисус, ставший центром их жизни. Апостол, ясно понимавший, что и как делает Иисус, в качестве сравнения упоминает о членах одного тела в их бесконечной непохожести и наполняющем его жизнью многообразии.

Тем самым открывалась и другая немаловажная перспектива. Эти люди явно предназначались для великой цели. Однажды Иисус открыто выразит ее словами, кажущимися нам необычными: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный». Ничего совсем уж нового в этих словах, в сущности, не содержалось. Ведь и в древние времена народу Израиля в один из знаменательных моментов его истории было сказано: «Святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш». И все же эта цель по своей сути весьма труднодоступна нашему пониманию, и вряд ли кто примет ее всерьез.

На протяжении многих веков христианской истории нравственное совершенство было незаметно заменено блаженством, которое и стало предметом желания людей. Впрочем, никто и не спорит: одно без другого немыслимо. Кто совершенен, тот, наверняка, и блажен. Но примечательно другое: в учении о блаженстве акцент всегда ставится исключительно на милость Божью, которая заключается якобы в том, что грешнику вдруг неким божественным указом прощаются все его прегрешения, и правомерность такого указа, согласно учению, зиждется на исполнении Христовых заповедей. Именно исполнение заповедей открывает доступ к блаженству, а другого Христос ведь и не желает. Вечное блаженство, вечная радость только по милости Божьей, перед которой ни прошлые грехи, ни какие-либо добрые дела ничего не значат.

Таким образом, изначальная цель – обретение совершенства и святости – превратилась в ожидание блаженства и радости в будущем. Самое поразительное в том, что такую подмену удается точнейшим образом подкрепить библейскими изречениями, как, впрочем, можно подкрепить все что угодно. Ведь не было еще ни одного христианского направления любого толка, у которого в запасе не нашлось бы точного библейского доказательства верности своих взглядов и учений. Тем самым подлинная цель Иисуса была отодвинута в сторону, и на ее место водрузили нечто второстепенное религиозного свойства. Бесспорно, блаженство неизбежно станет естественным результатом совершенства. Но как можно усматривать конечную цель в стремлении человека обрести жизнь, полную удовольствий?… Бог должен стать полноправным властелином на земле – вот поистине божественная цель, к которой стремился Иисус.

Поэтому он готовил учеников не к блаженству, а к совершенству. Подобное трудно постичь, и в этом признак глубоко укоренившегося духовного малодушия, именно из-за него мысли и цели Иисуса остаются и сегодня малопонятными. Сам же он явно считал эту великую цель достижимой. Правда, для достижения задуманного он выбирал из всей массы людей не первых попавшихся, не тех, кто безнадежно погряз в язычестве, а исключительно израильтян. Но предпочтение отдавал не просвещенным вольнодумцам, которыми тогда просто кишел Иерусалим, а обыкновенным людям из народа, не слишком охваченным религиозным пылом, но для которых Бог как таковой мог стать важным фактором их жизни.

Почему бы нам не предположить, что тем самым Иисус сформировал именно ту среду, в которой можно было приступать к делу. Но даже принятым в ученики наиболее подходящим представителям рода человеческого до прообраза полного совершенства было все же очень далеко. Самого простого, самого неиспорченного человека от Отца отделяет пропасть глубиной как от небес до земли. Будучи сам совершенен, Бог наверняка испытывает отвращение к существу несовершенному.

И тем не менее Иисус считал это возможным и смело взялся за дело. И как же он действовал?

Коротко говоря, он созидал некую общность людей, связанных единым духом. Ученики становились свидетелями его деяний и восприемниками незримых, но в то же время удивительно сильных воздействий, передававшихся от человека к человеку и оставлявших на людях глубокий отпечаток. Благодаря этому в каждом из них укреплялся божественный дух, и человек говорил себе: я тоже принадлежу Богу. Возрастая таким образом в божественной силе, он становился через Иисуса Божьим человеком. Поэтому Иисус смог ясно изложить ученикам свой замысел и поставить перед ними задачу: идите по всему миру и обратите в моих учеников все народы. И ученики должны были точно так же воспитывать народы.

Таким образом, божественное, по его мнению, достигло в них такой мощи, что могло уже побеждать в других людях всякую враждебность Богу, наставляя их на путь совершенства и тем самым – на путь к Отцу. И тут без передачи сил было не обойтись.

Иисус как человек рос и развивался с помощью Отца Небесного. Все его бытие окрашено нерасторжимым единением с Богом, и такое посвящение Ему своей жизни даровало, наконец, уверенность в том, что он – Его любимый Сын. Лишь только это стало бесспорным фактом, он ощутил в себе и всю полноту сил Отца – как Его наследник и Сын.

Выражаясь обыкновенным языком, ему можно было доверить небесные силы, поскольку все его поведение исключало их применение, сколько-нибудь не угодное Отцу. Тридцать лет, проведенных простым человеком в послушании и вере, засвидетельствовали перед Отцом единство духа и сделали возможным единство с силами Царства Небесного. Иисус верил, что мир, подвластный Отцу и Его Божьим безмерным силам, существующая реальность. И ощущая бытийность этого мира, он считал возможным, чтобы люди устремлялись к нему так же, как он к Отцу, и в результате достигали того же переживания.

Он стремился к незримому Отцу, они же – к своему зримому Учителю, чьи дела они видели, слова слышали и сознательно или бессознательно ощущали его силы. Но, достигнув единения с ним, они неизбежно обретали единство с Отцом и в результате тоже могли быть наделены всей полнотой небесных сил. Тогда эти исключительно могущественные и реальные силы всегда присутствовали бы в той же мере в разных людях, сияющих в мире обжигающе ярким светом. И свет этот мог бы в любой момент воспламенять других. И так до тех пор, пока весь мир не превратится в общину, живущую единой жизнью с Богом, и не окажется наделен Его силой. Вот что Иисус называл Царством Небесным.

Царство Божье на земле – состояние еще не блажен-ства, а совершенствования, наполнение им каждого человека и завершение его развития. Но однажды такое единение всех людей станет общиной детей Божьих. По мере распространения Иисусом этих сил в человеке побеждалось бы и все, что противится божественному.

Но такое возможно лишь тогда, когда в самой природе человека заложено не плохое, а хорошее, когда его истинная сущность божественна и совершенна. Все небожественное, извращенное и дурное в человеке не свойственно его подлинной природе. Эти качества приобретены позже, это власть тьмы, которая, правда, крепко удерживает его в своих сетях, но лишь удерживает, привязывает к себе против его истинной воли. Если бы в нем заговорила подлинная природа, тогда тотчас бы было разбужено и утверждено осознание Бога, что позволило бы человеку отделиться от всего чуждого и пребывать в первоначальной непорочности и совершенстве. Если бы человеческая природа была враждебной Богу и злой, то ее спасение для Бога оказалось бы невозможным. Но поскольку она все же божественна, то ее освобождение реально. Таким образом, Иисус верил не в зло, проявляющееся в человеке, а в то доброе, что заключено в нем. Перед таким добрым началом он открывал двери в свою общину, с тем чтобы оно осознало само себя и встало на путь спасения.

Поэтому он поначалу призывал людей самых незатейливых, простецов, чтобы затем, опираясь на них и вместе с ними, продвигаться дальше и дальше в области, подвластные тьме, и не останавливаться, пока все люди не получат, благодаря ему, избавления. Только так жизнь в единении с ним могла оказать свое спасительное воздействие и вместе с тем вселить надежду на то, что всякая плоть будет спасена и наставлена на путь к Отцу. Вот тогда, наконец, и исполнится заповедь: вы должны быть совершенны, как ваш Отец. Лишь тогда появятся истинные люди, единые с Отцом в своем существе, могуществе и славе. Положить этому самое скромное начало было призвано его ближайшее окружение, а затем и другие, более многочисленные общины, которые он создавал вокруг себя.