Текст книги "Граф Монте-Веро"

– Марцеллино не принадлежит больше Бон-Диасу! – кричала толпа. – Это второй раз!

– Долой палача! Лестницу для Марцеллино!

Послышалось приказание судьи подставить лестницу. Подручные Диаса схватили ее и подставили Марцеллино.

Во дворец императора тут же были посланы вестовые, чтобы дон Педру помог разобраться в происшедшем и прислал приказания. Существовало поверье, что бедный грешник, который дважды ускользнул из рук палача, имеет право на прощение, но сегодняшний был особым.

В толпе шли споры. Одни утверждали, что Бон-Диас сделал это возможным из сострадания к своему единоплеменнику, другие же уверяли, что и веревка, на которой должен был быть повешен преступник, и веревка, что связывала его руки, были прочными и такими же, какие употреблялись постоянно.

Наконец в толпе распространилось известие, что император отправился во всем известное владение Монте-Веро, но министр юстиции приказал приостановить казнь.

Народ рассеялся только тогда, когда убедился, что Марцеллино снова отправился в тюрьму.

XXVI. Трактир Святого Иеронима

Вечером вышеописанного дня в низеньких домах вблизи набережной, на которых красовались вывески «Трактир» на португальском, испанском, английском и даже немецком языках, было особенно многолюдно. После столь волнующих событий дня каждому хотелось поговорить или послушать о них за стаканом вина или рома.

Недалеко от ратуши находился большой «Трактир Святого Иеронима», из окон которого виднелся залив и белевшие на воде корабли. Над его входом висела старая, полустертая непогодой картина, на которой был изображен монах; говорили, что в былое время на этом месте была хижина, монах Иероним устроил в ней приют для больных моряков и кроме того мелочной торг вином. После его смерти на этом месте построили трактир, который, переходя из рук в руки, сделался самым большим в квартале.

В настоящее время его владельцем был испанец крепкого телосложения, который при ссорах и спорах, что не составляло редкости в трактирах, всегда умел водворять спокойствие и порядок.

Перед домом, дверь которого была постоянно открыта, находилась веранда, где между растениями стояло несколько неуклюжих, массивных старых столов и стульев. У входа горела большая яркая лампа, в то время как в комнатах, полных гостей, висели по стенам маленькие, тускло горевшие лампочки.

На веранде было много матросов, негров, монахов, метисов. Кто сидел со стаканом вина или водки, кто пил кофе или просто жевал кусок дыни, любимое лакомство бразильцев.

За столом, над которым возвышалась лампа, оживленно беседовали немец, корабельщик и погонщик мулов из Монте-Веро, с которыми мы уже познакомились в предыдущей главе на дворе ратуши. Перед каждым стояла оловянная кружка с вином, которые в трактирах предпочитали хрупким стаканам.

– Вот и здесь мне нравится, – проговорил немец, молодой коренастый человек, плохо владевший португальским языком. – В «Святом Иерониме» можно не опасаться за свою жизнь, да и получить глоток хорошего вина.

– Да, за хорошую плату. Этот испанец Пепи любит считать крусадо[4]4
  Крусадо равняется десяти грошам.


[Закрыть].

– У меня нет лишних денег, господа, я человек бедный, но лучше я заплачу крусадо здесь, где со мной обращаются как с человеком, нежели винтем[5]5
  Винтем равняется половине зильбергроша.


[Закрыть] в том проклятом трактире на берегу, где меня принимают за преступника и вора.

– А, вы имеете в виду трактир, – рассмеялся корабельщик, – где ножи и вилки на цепях, а вместо тарелок дырки в столах? Конечно, порядочные люди туда не ходят, но как ни странно, каждый иностранец непременно попадает в эту трущобу.

– Винтем над дверью, написанный большими буквами, заманивает посетителей, – сказал погонщик мулов и осушил кружку. – Эй, Пепи, дайте нам еще такого же вина.

– А, наконец-то вы появились, Антонио! – ответил широкоплечий, высокий хозяин трактира и подал погонщику свою большую загорелую руку. Ну, как дела в Монте-Веро?

– Грустно там, – отвечал Антонио, – ужасно грустно с тех пор, как там получено известие о смерти нашего дорогого сеньора Конде.

– Пресвятая Дева, что вы говорите! – воскликнул, вскочив, немец.

– Неужели граф Эбергард никогда уже не вернется в Монте-Веро? – сказал Пепи, качая головой.

– Это грустное известие пришло в Монте-Веро уже несколько недель назад. Сколько слез было там – не поверите! Как будто у каждого умер близкий человек! Женщины плакали, мужчины поникли головой.

– Но возможно ли это? – проговорил немец, который с все возраставшим удивлением слушал погонщика. – Ведь граф был жив и совершенно здоров, когда я выехал из Германии. Он даже дал мне письмо к своему управляющему Шенфельду.

– Можете это письмо оставить себе: Шенфельд оставил Монте-Веро, как только туда прибыли всадники нашего покойного сеньора Конде. Говорят, он отправился в Европу, чтобы самому удостовериться: он не верит, что наш сеньор умер, хотя это подтверждается документами.

– Но ведь граф, этот покровитель всех бедных, честных людей, сам дал мне это письмо.

– А давно вы выехали из Германии? – спросил погонщик мулов.

– Я в Рио уже три недели, значит, месяцев семь-восемь назад я отправился в Лондон, – отвечал немец.

– Ну да, тогда он был еще жив и здоров, а месяц спустя смерть положила конец его деятельной жизни!

– Говорят, граф отправился в Европу, чтобы повидать своего ребенка, – проговорил любопытный трактирщик, держа в руке кружку.

– Да, этот ребенок, молодой граф Эдуард Монте-Веро, уже прибыл в замок, чтобы привести в порядок дела своего отца, – пояснил погонщик.

– Ну, теперь Монте-Веро примет другой вид, – заключил Пепи и удалился, чтобы наполнить кружки вином.

– О, это грустное для меня известие! Управляющий Шенфельд уехал, новые господа во владениях! – проговорил немец с тяжелым вздохом.

– Не падайте духом, в Монте-Веро все-таки с уважением отнесутся к письму покойного сеньора, поедем туда со мной! Говоря откровенно, в замке сейчас суматоха: там теперь император, который приехал по приглашению молодого сеньора, и один пир следует за другим. Что же, со дня смерти благородного отца прошло уже шесть месяцев, так что за это время скорбь могла уступить место мысли о владении несметными богатствами, – так уж водится на свете.

– А неизвестно, молодой граф сам будет управлять своим маленьким княжеством по примеру покойного отца? – продолжал свои расспросы немец, между тем как корабельщик смотрел через ветви на улицу, разговор не интересовал его.

– Мне кажется, что нет. Я-то сам не был в замке, но я слышал от секретаря, который говорил об этом с младшим инспектором, что молодой граф не хочет оставаться здесь, хотя приехал со своей невестой и ее отцом.

– Да, – подтвердил Пепи, ставя полные стаканы на стол, – я слышал об этом уже вчера; невеста его, говорят, бесподобная красавица!

– Ее отец, адвокат Ренар, ведет здесь все дела молодого графа, дочь его, Корнелия Ренар, станет супругой богатого, знатного сеньора. Они приведут все в порядок и, прихватив значительное количество своих сокровищ, снова вернутся в Европу, чтобы жить там в свое удовольствие. Управляющие и инспекторы останутся на своих местах и время от времени будут пересылать им стекающиеся со всех концов владений громадные суммы.

– Вот счастливец-то! Говорят, раньше этот сын его, по вине своей матери, жил в ужасной бедности! – прибавил трактирщик Пепи.

– Да, он сейчас еще бледноват и нездоров на вид, но скоро поправится.

– Так вы думаете, что в управлении его владениями не произойдет никакой перемены? – спросил озабоченный немец и, тщательно сложив свое письмо, спрятал его в карман сюртука.

– Ни в коем случае, все в прекрасном состоянии благодаря мудрости покойного благородного сеньора. Ему Монте-Веро обязано тем, что в настоящее время это прекраснейшая полоса земли. Он умел находить людей и посвящать их в свои тайные мечты и желания. Ну, вы увидите сами! Не думайте только, что вы попадете на обыкновенную фасенду[6]6
  Поместье.


[Закрыть] или на эстансиу[7]7
  Имение со скотоводством.


[Закрыть], представьте себе сто таких имений и разместите их одно за другим. Представьте себе селения с тысячами работников, черных и белых, сахарные заводы, плантации и большую реку с сотней судов, которые составляют собственность графа Монте-Веро, и все равно вы будете иметь отдаленное понятие о той местности, которая должна сделаться вашей родиной! Да, не у всякого хватило бы разума все это устроить!

– Антонио прав, там настоящий рай. О, я часто видел графа, проезжавшего на вороном коне мимо моего дома. А каким он был простым. Боже, как жаль, когда такие люди умирают! – проговорил Пепи и поспешил к другому столу.

Был поздний вечер, над заливом и берегом расстилался тот приятный сумеречный свет, который в южных странах спускается на опаленную зноем дневного солнца землю, чтобы доставить несколько часов отдыха, прежде чем наступит глубокая ночь.

Только теперь улицы Рио стали оживленными. Зажиточные жители оставляют свои дома, чтобы насладиться вечерним воздухом за душным городом или на воде. Появляются наездники и наездницы на маленьких, но прекрасных лошадях. Молодые торговки, босоногие, в коротких пестрых платьях, несут на голове большие плетеные блюда с заманчивыми плодами, предлагая прохожим свой товар.

И тут по кварталу разнеслась весть, что Марцеллино освобожден.

– Мошенник! – воскликнул Пепи.

– Зачем вы так, – тихо проговорил погонщик, – вы же знаете, что все на стороне этого негодяя.

– Расскажите же, как это случилось! – попросил любопытный трактирщик матросов, которые, поднявшись на веранду, потребовали рому.

– Что тут рассказывать, лучше принесите нам поскорее арак[8]8
  Крепкий спиртной напиток, приготовляемый из сока кокосовой или финиковой пальмы, а также из риса.


[Закрыть],– ответил один из матросов.

– Да они снова отвели негра в тюрьму только для того, чтобы народ разошелся! – крикнул другой матрос.

– Это матросы с судна, которое возит невольников. Оно вчера остановилось здесь, чтобы запастись провиантом! – шепнул корабельщик немцу. – Завтра они снова отправятся ближайшим путем в Африку за черным товаром.

Пепи принес матросам арак и стал считать деньги, брошенные ими на стол.

– Когда наступил вечер и народ рассеялся, Марцеллино выпустили! Только проклятое украшение останется у него на шее, такое увидишь не у всякого.

– Вы говорите про след от веревки Бон-Диаса? – уточнил Пепи.

– Нет, я не о нем, от него через три дня и следа не останется. Он же теперь всю жизнь должен носить на шее веревку! И если он когда-нибудь забудет надеть ее, получит двадцать, а в следующий раз вдвое больше ударов бамбуком.

– Ну, тогда я бьюсь об заклад, – продолжал болтливый трактирщик, – в третий раз он не забудет надеть ее.

– Марцеллино? Вы плохо знаете этого черного, если думаете, что сорок ударов могут убить его!

– Может быть! – согласился Пепи, чтобы избежать ссоры.

– Посмотрите, вон сюда идет Марцеллино! – вскочив, закричал один из матросов, указывая на улицу.

И в самом деле, к трактиру приближалась исполинского роста мускулистая фигура. На негре была только красная фая, обвязанная вокруг пояса и доходившая до колен. Но шел он сгорбившись, словно что-то тяжелое давило на него.

– Сюда, Марцеллино! – кричали матросы. – Сюда, здесь есть арак для тебя.

При этих словах негр засмеялся, показав свои ослепительно белые зубы. Теперь можно было ясно разглядеть, что на шее Марцеллино болтается веревка.

Марцеллино подсел к столу, где выпивали матросы. Матросы стали чокаться с негром и пить за его здоровье. Хозяину пришлось еще раз наполнить их кружки.

– Почему ты пришел сюда, Марцеллино? – спросил один из матросов, сделав немалый глоток арака и передав кружку негру.

– Потому, что назначил здесь свидание, – отвечал Марцеллино, пытливо озираясь вокруг. – Кому-то я нужен!

– А! Теперь все переменилось! Теперь больше не спрашивают: «Сколько стоит Марцеллино?», а спрашивают: «Что ты требуешь, Марцеллино?» – прибавил другой матрос.

– Да, – согласился негр. – Теперь Марцеллино купит себе платье, Марцеллино не хочет больше ходить, как дикий зверь в пустыне!

Матросы громко засмеялись.

– Так, Марцеллино, тебе нужно купить тонкие белые брюки, конхо из пестрой шелковой материи и соломенную шляпу!

– И чтобы пистолет был в фае, – прибавил негр. – За пистолет я готов сделать все, это мой бог!

– Прежде ты не смел носить пистолет, а теперь можешь. Ведь ты освободил себя, да здравствует Марцеллино! – кричали матросы, на которых крепкий» напиток, что они лили в себя как воду, уже произвел свое действие.

– Клянусь, – прошептал хозяин, – сегодня здесь не обойдется без драки. И он с опаской приблизился к пирующим матросам, чтобы взять опорожненные кружки.

Когда Пепи, снова наполнив кружки, подал их матросам, на веранду быстро вошел новый гость. На нем были легкое светлое пальто и большая соломенная шляпа с широкими полями надвинутая на глаза.

Незнакомец боязливо оглядывался по сторонам, казалось, в этом полуосвещенном строении ему не по себе.

Незнакомец вместе с Пепи, нетерпеливо ждавшим своих денег, подошел к столу, за которым сидели матросы, и осторожно ударил Марцеллино по плечу. Затем он направился к той части веранды, где сидели гости, и Марцеллино вскоре присоединился к нему.

Когда незнакомец вошел в трактир, погонщик мулов Антонио вдруг с изумление обнаружил, что лицо незнакомца ему знакомо, стал наблюдать за ним.

– Глазам своим не верю, – прошептал Антонио, – если бы я не знал, что сеньор Ренар в Монте-Веро, то сказал бы, что это он сидит вон за тем столом.

– Что же знатному господину делать здесь, в трактире, и к тому же в обществе негра? – так же тихо сказал немец. – Ведь вы говорили, что адвокат Ренар выдает свою дочь замуж за молодого графа?

– Вы правы, но уж очень этот господин похож, впрочем, и этот гость не принадлежит к этому месту и обществу, вероятно, он затевает что-нибудь недоброе.

Тем временем незнакомец немного сдвинул со лба шляпу, и теперь в нем мы могли бы узнать Фукса. Правда, в наружности его произошли некоторые перемены. Его лицо было все еще бледным, но борода значительно поседела. Старый фланелевый сюртук, в котором мы его видели прежде, сменил нарядный, модный костюм, его руки стянули изящные перчатки, а его большая широкополая шляпа была самой изысканной работы.

– Ты ушел сегодня от виселицы, – начал Фукс на ломаном португальском языке, – потому я и позвал тебя сюда, но сначала скажи, не хочешь ли ты выпить?

– Нет, масса, Марцеллино не хочет водки.

– Так скажи мне, чего ты желаешь?

– Я желаю? – спросил негр. – А, Марцеллино понимает, у массы есть желание, и он хочет сперва узнать желание Марцеллино, чтобы сказать свое.

– Верно, я вижу, мы поймем друг друга! Не хочешь ли ты получить хорошую легкую службу?

– О да, масса, Марцеллино хочет легкую службу, – легкую службу и много денег!

– Смотри, как вы, негры, поумнели!

– Но легкая служба – не первое желание Марцеллино!

– Не первое, говоришь? А какое же первое?

– Первое желание – пистолет, хороший пистолет с серебряными украшениями; о масса, за пистолет я готов исполнить ваше желание.

– Завтра вечером твое желание будет исполнено – ты будешь иметь и кинжал и пистолет с серебряными украшениями. Но только ты должен исполнить одно мое желание.

– О, Марцеллино ждет приказания!

– Ты знаешь маленький укрепленный остров при входе в залив? С него таможенные чиновники причаливают в лодках к каждому приплывающему кораблю. Лодками правят черные.

– Марцеллино знает это.

– Хочешь наняться туда на несколько месяцев лодочником? – спросил Фукс.

– О масса, бедные невольники получают едва ли крусадо в день.

– Я кладу тебе два крусадо в день, Марцеллино, и плачу тебе за месяц вперед.

– И пистолет и кинжал!

– Обязательно! Пистолет с серебряными украшениями, кинжал и шестьдесят крусадо я передам тебе завтра вечером у болверка перед тем, как ты сядешь в лодку, в которой отправишься на укрепленный остров, где ты по рекомендательному письму, которое я дам тебе, получишь место лодочника.

– О масса, Марцеллино непременно придет завтра вечером!

– Ты составишь свое счастье! Ну, а теперь главное: можешь ли ты молчать?

– Как могила, масса, за пистолет как могила!

– А умеешь ты обращаться с кинжалом?

– У Марцеллино жилы как у тигра, – негр с силой вытянул свои длинные руки и показал мускулы, – а ловок он, как дикая кошка!

– Если ты исполнишь мое поручение, то получишь хорошую награду!

– О масса, говорите скорее, не надо ли убить кого-нибудь кинжалом? О масса, говорите без боязни!

– Ну, так слушай и запомни каждое мое слово. Когда ты будешь служить гребцом на одной из таможенных лодок, которые подходят ко всем подходящим к острову кораблям, и услышишь, что приближается пароход под названием «Германия», будь настороже! Когда ты подгребешь к нему и убедишься, что это действительно «Германия», притворись больным, очень больным, тебя потащат на пароход, где находится врач. На «Германии», на палубе или в каюте, ты увидишь высокого белого господина, владельца парохода этот человек должен умереть. Он мой враг!

– О, враг, враг должен умереть! – повторил Марцеллино, сверкнув глазами.

Этот геркулесовой силы негр был так ослеплен обещаниями незнакомца, который производил впечатление знатного и богатого господина, что, не задумываясь, согласился на его предложение.

– Ты не ошибешься, только если хорошо запомнишь название парохода – «Германия».

– О масса, Марцеллино никогда ничего не забывает!

– Запомни, владелец «Германии» высокого роста и прекрасно сложен, и чтобы между вами не завязалась борьба, в которой он может выстрелить в тебя, употреби кинжал, и именно во время переезда с укрепленного острова на тот, что лежит посреди залива, где стоят брандвахтенные суда. Как называется этот остров?

– Виллегеньон, масса!

– Вот тут-то ты и должен его убить. Затем воспользуйся общим замешательством и постарайся как можно скорее скрыться с глаз своих преследователей.

– О, Марцеллино умеет плавать, как рыба, масса!

– Я не знаю точно, когда «Германия» достигнет здешних берегов, но мне кажется, что это будет в следующем месяце! В последний день месяца я приду вечером к тому месту, где ты завтра сядешь в нанятую мною лодку. Если ты точно исполнишь мое приказание и владельца парохода «Германия» не будет более в живых, я отсчитаю тебе обещанные деньги!

– Гм! Масса!

– Ну что ты еще хочешь сказать?

– Марцеллино думает, что половину денег он должен получить теперь, а половину тогда, когда на «Германии» будет вывешен траурный флаг!

– Ну, думаю, я могу тебе доверять и исполню твое желание! Завтра вечером, прежде чем сядешь в лодку, ты получишь от меня половину обещанной суммы. Но не промахнись, Марцеллино! Если «Германия» вывесит большой черный флаг, твое вознаграждение будет еще больше, чем я обещал!

– О, масса так же жестоко ненавидит своего врага, как и Марцеллино своего! Но эта веревка…

– Ты найдешь случай снять ее, когда тебя перенесут на пароход, да и веревка не удержит владельца «Германии» от приказа снести больного негра даже в собственную каюту.

– Считай, мы договорились, масса! – заключил Марцеллино.

Ренар как-то нерешительно протянул ему руку, потом застегнул пальто, надвинул шляпу на лоб и хотел было уйти, но вдруг остановился и скороговоркой проговорил:

– Если ты проронишь хоть слово из того, что только что услышал, тебя ждет неминуемая смерть, поэтому берегись водки, чтобы не проговориться в пьяном виде.

– О, Марцеллино не будет пить до тех пор, пока «Германия» не вывесит траурный флаг, – ответил негр.

– Значит, завтра вечером на берегу! – заключил Фукс, быстро оглядев всех, кто сидел на веранде, и скрылся в темноте.

– Черт возьми! – пробормотал хозяин трактира, между тем как его гости начали мало-помалу расходиться. – Эти двое затеяли кровавое дело.

XXVII. Сокровища Монте-Веро

Светлая ночь царила над лесом и замком Монте-Веро; легкий ветерок о чем-то шептался со старинными пальмами и кедрами. Благоухали цветы. Резкий свист попугаев дополняло стрекотание сверчков и крики больших водяных птиц. Слышался плеск фонтана, находившегося перед замком.

Замок Монте-Веро, романтично стоявший на горе у опушки леса, представлял собой большое продолговатое четырехугольное здание. Он был построен по образцу немецких замков, со множеством высоких окон и башнями по углам.

По одну сторону от него тянулись огромные конюшни, а позади стоял высокий бельведер, с которого можно было обозревать окрестные луга и поля. С тех пор, как гости и новый владелец Монте-Веро прибыли в замок, на бельведере развевался черный флаг. Замок делился на четыре больших флигеля, которые соединялись коридорами. В середине замка была высокая часовня, золотой купол которой возвышался над крышей. Правый флигель предназначался для императора, комнаты которого открывались только тогда, когда дон Педру II навещал графа Монте-Веро, за правым флигелем помещался флигель для гостей, налево был флигель графа, а за ним четвертый флигель занимала прислуга.

Покои императора соединялись с покоями графа балконом, украшенным тропическими растениями и возвышавшимся над порталом. Его поддерживали мраморные колонны. На балкон из обоих флигелей выходили высокие стеклянные двери.

По балкону, защищенному навесом от палящего солнца, часто прохаживались император и граф Монте-Веро. Оба они не только внешне, но и внутренне походили друг на друга. На этом балконе, в благоухании цветов, нередко развивались идеи и принимались решения, которые должны были послужить благоденствию не только обширных владений Монте-Веро, но и всего громадного государства.

Император и граф Эбергард были давними, искренними друзьями и нередко в тяжелые дни поддерживали друг друга. Кроме того император был исполнен благодарности к Эбергарду, которому был обязан спасением жизни.

С балкона открывался прекрасный вид на аллеи и высокие деревья парка, сливавшегося с лесом. По обеим сторонам подъездной аллеи среди клумб были устроены покрытые ракушками и увитые растениями гроты и беседки.

Фронтон замка украшал герб, загадочный для каждого вновь прибывшего, но полный глубокого смысла: золотое солнце, на нем черный крест, а под ним череп.

С тех пор как на бельведере развевался траурный флаг, в Монте-Веро царили грусть и уныние.

На громадных полях среди кофейных деревьев, на плантациях сахарного тростника и хлопчатника, где обыкновенно слышались веселые песни работников, была мертвая тишина.

Молодой сеньор, явившийся в Монте-Веро в качестве сына и наследника покойного графа Эбергарда, о чем свидетельствовали привезенные им документы, и добившийся с помощью Черной Эсфири и Фукса посещения императора, желавшего услышать подробности смерти своего дорогого друга, – Конде уже не раз побывал во всех концах своих обширных владений, сопровождаемый своей прекрасной гордой невестой и ее мнимым отцом. Он преследовал при этом двойную цель: показываясь чаще своим подчиненным, он приучал их к мысли видеть в нем своего господина и в то же время торопил своих управляющих скорее предоставить ему деньги.

Настоящие сокровища и драгоценности, на которые метили эти отчаянные мошенники, были опечатаны судебными чиновниками, пока, согласно бразильскому закону, не подтвердятся права молодого графа Монте-Веро на наследство. Преступники еще не знали последствий своего предприятия, успех которого все еще зависел от графини Понинской и барона Шлеве. Однако жулики уже были близки к цели, уже видели блеск богатства, на которые покушались. Их обнадеживало то, во что они сами не могли поверить, – им удалось обмануть императора Педру, этого умного, но слишком доверчивого человека. Они должны были решиться на этот обман, так как император, узнав о смерти Эбергарда, пригласил их к себе, и это грустное известие тронуло его сильнее, чем ожидали мошенники. Предосторожности Фукса, внезапно превратившегося в господина, который занялся во время путешествия изучением португальского языка, увенчались успехом, как и вообще все, что предпринимал этот человек. В случае надобности Фукс обретал изящные манеры, так же как и Рыжий Эде, который в настоящее время выглядел истым сеньором.

При аудиенции император подал молодому графу Эдуарду руку, выразил соболезнование и уверил в своей благосклонности, и молодой граф с поистине рыцарской ловкостью преклонил перед императором колено и поцеловал ему руку. На прием вместе с новоиспеченным Монте-Веро явились также господин Ренар и его прекрасная черноглазая дочь донна Корнелия, которую Эдуард представил императору как свою невесту и которая произвела на него глубокое впечатление.

Когда же император приехал в Монте-Веро и посетил этих наглецов, не подозревая, какую громадную услугу оказывает им своим посещением, преступники были почти уверены в удаче своего неслыханного предприятия, и только одно тревожило их: управляющий Шенфельд, который отправился в Европу и мог прибыть в Монте-Веро прежде, чем они успеют скрыться со своей добычей.

Прошло уже более четырех недель с тех пор, как они поселились в Монте-Веро, а судебная комиссия все еще медлила с формальной передачей владений. Шенфельд, как узнал Фукс, на лучшем пароходе выехал из Бразилии и, по его расчетам, давно прибыл в Гамбург, так что, возможно, Эбергард уже был на пути в. Рио. Если он прибудет прежде, чем им удастся завладеть его богатствами, то дело проиграно и они обречены на гибель! Поэтому надо было во что бы то ни стало не только ускорить отъезд, но и сделать так, чтобы Эбергарда уже никогда больше не видели в Монте-Веро, а для этого было только одно средство – убить его и тем самым исключить всякое серьезное преследование.

С этой целью Фукс и отправился в Рио. Опытный преступник, он сам превосходно владел всяким оружием, но тут должен был быть предельно осторожен, так как Эбергард знал его в лицо, а потому, услышав в городе о Марцеллино, он тотчас увидел в нем исполнителя своих планов. Читатель уже знает о разговоре Фукса с Марцеллино. Черный убийца пришелся Фуксу по вкусу, и белый убийца уже втайне радовался, что графу Эбергарду не избегнуть руки негра.

Прошло несколько дней с того вечера, когда Фукс вручил Марцеллино обещанный задаток.

Ночная тишина стояла над замком Монте-Веро; его высокие окна и река, что протекала неподалеку от парка, серебром блестели в лунном свете.

Почти неслышно раздвигая ветки кустов, через парк пробиралась женская фигура.

– Ты ли это, Маранга, – послышался низкий голос из кустов, что отделяли клумбы от высокой стены неподалеку от широких ворот.

Девушка в испуге остановилась. В эту минуту луна осветила ее лицо – это была одна из тех светлых удивительной красоты мулаток, за которых в Бразилии платили бешеные деньги. Особенно хороши были ее большие блестящие глаза. Роскошные густые волосы девушки прикрывала фантастически повязанная яркая косынка. Ее шея и плечи были открыты, корсаж стягивал тонкую талию, пестрая юбка спускалась до колен, оставляя обнаженными прекрасные ноги шестнадцатилетней мулатки.

Граф Эбергард купил Марангу на рынке невольников в Рио-де-Жанейро, и она исполняла с малолетства обязанности садовницы.

– Маранга, ты ли это? – повторил голос.

– Антонио? – спросила мулатка по-португальски.

– Ты узнала мой голос, прекрасная парда[9]9
  Мулатка, от pardo – желтый (порт.).


[Закрыть],– проговорил знакомый нам погонщик мулов, раздвигая ветви и подходя к Маранге. – Ты не испугалась?

– Немного испугалась, я не знала, что ты уже здесь.

– Да, на этот раз я поспешил вернуться назад, но все же меня кое-что задержало.

– Ты говоришь загадками.

– Господин Ренар в замке?

– Нет, его ожидают ночью.

– Значит, он в Рио?

– Не знаю, Антонио, но ты говоришь так взволнованно.

– Да, бьюсь об заклад, с негром Марцеллино говорил Ренар. Я предчувствую недоброе. Этот человек мне не нравится, следовало бы предостеречь молодого сеньора Конде.

– Не делай этого, Антонио, молодой сеньор Конде…

– Ну, говори, говори…

– Я слышала голоса и шелест платья вон в тех кустах, наверху, – отвечала Маранга шепотом.

– Нас здесь не видно. Что ты хотела сказать мне о графе Эдуарде?

– Он не тень нашего графа, – прошептала мулатка. – Он мне кажется таким странным и…

Маранга, которая обладала весьма чутким слухом, опять, не кончив фразы, схватила Антонио за руку и указала в сторону гротов. Антонио взглянул туда и увидел возле одного из живописных гротов две фигуры.

– Донна Корнелия и император! – прошептал он.

Мулатка приложила палец к губам и подала Антонио знак следовать за ней. Она раздвинула ветки кустов, росших у стены, и стала в их тени.

– Иди, Антонио, – прошептала она. – Завтра вечером встретимся на берегу. Так будет лучше!

– Мне бы хотелось остаться с тобой, Маранга, – тихо проговорил погонщик мулов, прижимая к груди юную мулатку. – Мне все кажется, что тебя могут похитить у меня.

– Будь спокоен, Маранга любит тебя и никого другого.

– Ты хотела рассказать мне о молодом сеньоре Конде.

– Завтра расскажу!

– Нет, я должен узнать о молодом графе! Он ухаживает за тобой?

– Я предостерегла его, Антонио! Маранга сказала ему, что если он еще прикоснется руками к ее телу, она убьет его. Но иди, дорогой Антонио, Маранга любит только тебя!

Молодой погонщик мулов сжал кулаки, но при последних словах девушки порывисто обнял ее и, скользнув в тень высокой стены, вышел через открытые ворота.

Мулатка взглянула в сторону грота. Император и Корнелия исчезли, но нет – в бледном свете луны еще белела ее мантилья у входа в грот.

Прекрасная Корнелия и дон Педру с наступлением вечера взошли на бельведер, чтобы полюбоваться на закат. Адъютант императора напрасно искал молодого графа Монте-Веро, который должен был сопровождать их, и императору пришлось одному прогуливаться с невестой хозяина.

В эту ночь в замок вернулся Ренар, и молодой граф вышел из своих комнат, чтобы встретить его.

Черная Эсфирь, видя, что передача богатства затягивается, стала сомневаться в удаче опасного предприятия и потому всегда была готова к бегству. Никем не замеченная, она прошмыгнула в свою комнату, как только карета подкатила к подъезду.

Эдуард, накинув элегантное неглиже, встретил вернувшегося Ренара в портале вместе со сбежавшейся прислугой.

Они любезно обменялись приветствиями и последовали за лакеем, который шел впереди с тяжелым канделябром. Дойдя до своих покоев в левом флигеле, Эдуард приказал лакею зажечь лампу и оставить их одних.

Зала, куда вошли эти двое, отличалась особой роскошью. Лампа распространяла приятный матовый свет, в открытые окна доносился аромат цветов.

Фукс снял с себя легкое длинное пальто и широкополую шляпу, Эдуард приказал принести вина. Не проронив ни слова, выждали они, пока лакей подал вино На серебряном подносе и удалился. Когда уже никто не мог помешать им, Эдуард приблизился к Фуксу, который наливал себе стакан превосходной мадеры.

– Мы должны спешить, – быстро проговорил он. – Тебя видели в Рио!