Текст книги "Библейские чтения: Апостол"

Послания к Колоссянам и Ефесянам

5 декабря 1995 года

Я говорил уже, что в корпусе посланий Павла есть три послания, про которые можно сказать, что одно является вариантом другого. Так, безусловно, Второе послание к Фессалоникийцам является вариантом Первого; Послание к Ефесянам является вторым вариантом Послания к Колоссянам. Сегодня мы с вами будем говорить как раз об этих двух посланиях: сначала о Послании к Колоссянам и потом – о его втором варианте, о Послании к Ефесянам.

Причем, что касается Послания к Ефесянам, то на этот счет существуют разные точки зрения. Одни считают, что, действительно, это переработка Послания к Колоссянам, сделанная в более позднее время. Другие считают, что это два одновременно написанных, но к разным общинам, послания. Третьи считают, что Послание к Колоссянам было написано в общины города Колоссы, тогда как Послание к Ефесянам – это что-то вроде соборного послания, потому что в древнейших рукописях его не говорится о том, что оно адресовано христианам в Ефесе. Эти слова – «в Ефесе» – появляются только в довольно поздних рукописях, а в древнейших списках оно выглядит как послание к христианам вообще, напоминающее соборные послания апостолов Петра или Иоанна. Наконец, некоторые считают, что Послание к Ефесянам действительно написано на основании Послания к Колоссянам, но вообще не принадлежит апостолу Павлу, что оно написано одним из его учеников и современников по материалам Послания к Колоссянам или даже принадлежит не поколению Павла, а следующему поколению. То есть, видите, разброс мнений по поводу того, как понимать Послание к Ефесянам, довольно широк.

Но, с другой стороны, когда начинаешь сопоставлять эти два послания, оказывается, что нет ни одной фразы из Послания к Колоссянам, которая не была бы повторена в Послании к Ефесянам. Поэтому, может быть, даже имело смысл вообще не анализировать Послание к Колоссянам, а только прочитать Послание к Ефесянам. Но, тем не менее, это было бы ошибкой, а почему – я потом об этом скажу.

Теперь давайте всё-таки начнем с первого по времени и, безусловно, по содержанию, Послания к Колоссянам, которое замечательно тем, что именно здесь содержится формула, согласно которой Христос есть образ Бога Невидимого, в Котором обитает вся полнота Божества – обитает σωματικός, телесно, в явленном, воплощенном виде, так что можно потрогать руками, если хотите. В этих христо-логических формулировках Послания к Колоссянам чувствуется знакомство апостола со стоической философией, с терминологией, которой пользовались стоики. Но, с другой стороны, здесь сразу чувствуется и четко прослеживается влияние книг Премудрости – Притчей Соломона и Сираха. Прежде всего я хочу привести вам довольно длинную цитату из 7-й главы книги Премудрости Соломона, потому что этот стих во многом является ключом к двум гимнам: один мы находим в первой главе Послания к Колоссянам, второй, подобный ему, содержится в Послании к Ефесянам – в начале первой главы.

«…Премудрость подвижнее всякого движения, и по чистоте своей сквозь все проходит и проникает. Она есть дыхание силы Божией и чистое излияние славы Вседержителя: посему ничто оскверненное не войдет в нее. Она есть отблеск вечного света и чистое зеркало действия Божия и образ благости Его» (Прем 7: 24–26). Итак, Премудрость есть образ благости Бога. Она дыхание силы Божией и чистое излияние Его славы. То есть Премудрость есть выражение Бога, она есть то, как Бог открывается нам. «Она – одна, но может все, и, пребывая в самой себе, все обновляет, и, переходя из рода в род в святые души, приготовляет друзей Божиих и пророков…» (Прем 7: 27). «Она быстро распростирается от одного конца до другого и все устрояет на пользу» (Прем 8: 1).

Если вы, отталкиваясь от стиха 7: 24 Премудрости Соломона и далее, будете теперь читать начало первой главы Послания к Колоссянам, то она зазвучит несколько по-другому. Премудрость – это, во-первых, образ Бога Невидимого. Премудрость, во-вторых, существовала прежде всякого творения. «Иже от Отца рожденнаго прежде всех век», – говорим мы про Сына в Символе веры. Премудрость принимает активное участие в творении мира. Об этом же говорит применительно к Сыну Божиему апостол Павел в гимне, в 1-й главе Послания к Колоссянам. И, наконец, Премудрость ведет людей к Богу. Премудрость выводит людей к Нему. «Аз есмь путь», – скажет потом Иисус. И, в общем, об этом же говорит начало Послания к Колоссянам. Это гимн, автором которого, быть может, был сам апостол. Быть может, это гимн, который звучал в первоначальной Церкви. Итак, вот главная богословская формулировка в Послании к Колоссянам, навеянная этими ветхозаветными текстами, но четко отнесенная ко Христу: Он есть образ Божий, в Котором вся полнота Божества обитает телесно (сравн. Кол 2: 9).

Пожалуй, это одно из немногих мест послания, которое не перешло полностью в Послание к Ефесянам. Эта формула есть только в одном из двух сегодня нами читаемых посланий – в Послании к Колоссянам. И еще одно место есть в Послании к Колоссянам, которое потом по каким-то причинам не перейдет в Послание к Ефесянам. Это очень важное размышление апостола о крещении и о том, чтó бывает с людьми, если они сподобились Таинства Крещения. «Итак, если вы со Христом умерли для стихий мира, – говорит апостол, – то для чего же вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: “не прикасайся”, “не вкушай”, “не дотрагивайся”, – что все истлевает от употребления, – по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол 2: 20–23). То есть высказывается довольно резкое суждение по поводу дохристианского аскетизма, который, с точки зрения апостола, теперь потерял смысл, потому что это есть одна из форм поклонения Богу, когда Бога не знаешь. Потребности в аскетизме у настоящего христианина нет – в аскетизме выдуманном, когда люди надевали на себя железные вериги, или цепи носили на теле, или сознательно не мылись, или сознательно голодали. Эта потребность отпадает в христианстве нашего времени, потому что человек, живущий среди подлинных испытаний, не нуждается в испытаниях, специально выдуманных.

Понимаете, о чем говорит апостол Павел? Что не надо делать такие вещи специально, а когда настанет час это сделать, ты всё равно это сделаешь. Сегодня нам, действительно, кажется странным опыт какого-нибудь средневекового святого, который носит на себе цепи, потому что перед нами есть пример современных святых, которые, не нося на себе цепей, носили бремена друг друга с гораздо большей пользой для людей, их окружающих, чем средневековые угодники носили эти цепи. И в самом деле, ни княгине Елизавете Федоровне, ни архиепископу Луке, ни Максимилиану Кольбе или святой Эдит Штайн не нужно было носить придуманных цепей. Они, служа своим близким, служа людям и принимая на себя самые тяжелые испытания, потому что не считали возможным от них отказываться, носили бремена друг друга, а не железные цепи. Именно это отличает тот псевдоаскетизм, о котором говорит здесь апостол Павел, от подлинного аскетизма, который проявляется прежде всего в служении другому, в служении человеку, который нуждается в нашей помощи, который без нашей помощи просто погибнет. Эта очень трудная тема псевдоаскетизма затронута в Послании к Колоссянам и отсутствует в Послании к Ефесянам.

Если говорить о Послании к Ефесянам в целом, то оно по стилю гораздо торжественнее, чем Послание к Колоссянам: оно, я бы так сказал, литургично, оно местами звучит, как стихи, оно написано ритмизованной прозой, оно написано временами не только торжественным, но и витиеватым языком, напоминающим, если так можно сказать, церковное пение. И если в Послании к Колоссянам есть слово церковь, которое звучит здесь два раза, то в Послании к Ефесянам оно становится от начала до конца сквозным, ключевым словом. Значит, это послание не просто о Христе, Который присутствует в мире и среди нас во все дни до скончания века, но это послание о присутствии Христа в Церкви. И второе ключевое слово этого послания – слово тайна. Значит, можно так сказать, что это послание – о тайне Церкви, которая есть Христос, присутствующий в мире.

Есть еще одно, очень трудное место в Послании к Ефесянам, которое нуждается в серьезном комментарии и серьезных замечаниях. Я, правда, когда-то эти замечания делал, но всё-таки повторю. Апостол говорит: «…Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять» (Еф 6: 12–13). И дальше, отталкиваясь от образов из книги пророка Исайи (это начало 11-й главы), Павел довольно подробно развивает тему «всеоружия Божьего»: возьмите щит веры, и шлем спасения, и меч духовный. Всё, что касается этих трех элементов: щита веры, шлема спасения и меча духовного, – взято прямо и непосредственно из книги Исайи.

Но до этого апостол говорит: «…Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф 6: 12). И очень часто, отталкиваясь от слова брань, мы говорим о духовной жизни как о войне. Мы уподобляем человека, вступившего на путь духовной жизни, воину. Но надо сказать, что здесь употреблено не слово μάχη – битва, брань, драка, борьба, а слово πάλη (отсюда παλαίστρα – гимнастическая школа, а также площадка для занятий борьбой). Это борьба спортсмена на палестре. И вообще апостол Павел очень любит термины из жизни атлетов. Подвиг у него – это ἀγών, это не сражение каких-то там гомеровских героев на поле брани, не сражение воинов во время войны, а состязание двух атлетов. И течение духовной жизни – это бег, δρόμος. Он говорит: подвизаюсь, сражаюсь ἀθλέω, то есть действую, как атлет. Он употребляет слово ἀγωνίζομαι – бороться на палестре, и т. д. То есть оказывается, что постоянно, не только в этом месте Послания к Ефесянам, но вообще в посланиях Павла, для описания духовной жизни употребляются чисто спортивные термины.

Вероятно, этот человек, воспитанный в традиционном фарисейском учении, оказавшись в эллинистическом мире и увидев, что такое спортивные игры, чрезвычайно заинтересовался ими именно с точки зрения того, что это такая борьба, где нет окровавленных тел, где нет мясорубки, где нет смертоубийства и, в конце концов, где есть победители, но нет побежденных, где нет ненависти, где нет злобы, где нет убиения, потому что вы знаете, что культура спортивных игр у греков была чрезвычайно высока. И, конечно, такие элементы в спорте, которые и сейчас иногда дают себя знать, как ненависть, озлобление одного спортсмена против другого, для античности были исключены. В античном спорте – и Павел об этом знает – бывают победители, но не бывает побежденных. Это очень важный, по-настоящему важный момент. Поэтому именно спортивной борьбе, а не войне уподобляет духовную жизнь апостол Павел. Никаких сравнений с войной у него нет. Это, скорее, для поэзии характерно, где Овидий сравнивает участь влюбленного с участью солдата. У апостола Павла в Церкви этого нет. Так что запомните, что борьба – это πάλη.

И на самом деле: трудно понять, почему такой книжный человек, как апостол Павел, и такой мирный человек, как апостол Павел, вводит военные сравнения, но как-то легче понять его сравнения из спортивного словаря. Вот он, человек, воспитанный в традиционном талмудическом духе, вдруг оказывается в греческих городах, обнаруживает для себя это абсолютно неожиданное явление – античный спорт – и понимает, что в нем есть что-то, в высшей степени напоминающее духовную жизнь. Нам это не очень просто принять, потому что мы привыкли смотреть на спорт как на нечто безбожное, а вот апостол Павел сравнивает его с духовной жизнью. Но если говорить о том, чтó безбожно, то война, конечно, безбожнее, чем спорт, это совершенно ясно. Для этого не требуется быть образованным богословом – это ясно каждому. Так что давайте запомним: духовная жизнь – как борьба на палестре.

Церковь – это Тело Христово, и у Церкви есть своя тайна. Через Церковь Бог открывает тайну Своей воли, говорит апостол, чтобы всё соединить под главою Христом (см. Еф 1: 9–10); через откровение, восклицает он дальше, мне возвещается тайна. И продолжает: тайна, которая прежде не была известна людям, но ныне открыта (см. Еф 3: 2–5). Это тайна домостроительства Божьего, это тайна Евангелия, которую дано возвещать апостолу в Церкви. И, строя Свою Церковь, Господь открывает тайну Своей воли. Мы молимся и, читая молитву Господню, говорим: «Да будет воля Твоя!» Тайну Своей воли Христос открывает в Церкви – в Церкви, которая, во-первых, есть Его Тело. Это первое из трех определений Церкви, которое дает апостол Павел в Послании к Ефесянам.

Во-вторых, «Тело Его, полнота Наполняющего все во всем» (Еф 1: 23) – это здание, но здание, краеугольным камнем которого является Сам Христос, и здание, как сказано в Первом послании Петра (2: 4–6), построенное из живых камней, которыми являемся мы все. Действительно, говоря о том, что Церковь есть здание, апостол Павел использует самые разные строительные термины: и θεμέλιον – фундамент, и οἰκοδόμος – здание, и ναός, и другие слова из чисто строительного лексикона.

И, наконец, Церковь – это брак. Не случайно в Евангелии Христос называет Себя Женихом. Помните притчу о десяти девах? «…Пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились…» (Мф 25: 10). «Се, Жених грядет в полунощи», – поется в тропаре Страстной седмицы. «В полунощи глас бысть: се Жених». И не случайно рассказывает нам Иисус притчу о брачной вечере сына (см. Мф 22). Брачная мистика Библии восходит, наверное, к книге пророка Исайи, Тритоисайи[8]8
  Книга пророка Исайи, как установлено библеистами, написана несколькими авторами. Автора глав 40–55 принято называть Второ– или Девтероисайей, автора или авторов глав 55–56 – Тритоисайей.


[Закрыть], – в одной из последних ее глав есть такой замечательный стих: «Как юноша сочетается с девою, так сочетаются с тобою сыновья твои; и как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой» (Ис 62: 5). Бог будет радоваться о Своем народе, как жених радуется о невесте. Бог сливается в одно целое со Своим народом, как юноша с девой. Этой брачной мистикой пронизана вся Библия от начала до конца, потому что слово берúт, завет – это прежде всего брачный союз, который заключается между женихом и невестой. Брачный союз – это и есть Завет, который соединяет Бога с Его народом. Но, вводя брачную ветхозаветную мистику в новозаветный контекст, следуя при этом за Евангелием, апостол Павел это делает достаточно аккуратно. Итак, это последнее из трех определений Церкви.

Прежде всего, мы с вами должны понять, что Церковь – это Тело Христово. В сущности, об этом мы уже читали специально написанное на эту тему Первое послание к Коринфянам. Правда, там не было слова «церковь», но всё было именно об этом – о Евхаристии. Вторая формула: церковь – здание, краеугольным камнем которого является Христос. Наконец, третья формулировка, третье определение: Церковь – это брак Бога с Его народом.

Павел пишет это послание, как он сам подчеркивает, из уз, то есть уже из тюрьмы, из Рима, и обращается он здесь именно к язычникам. Первые главы посвящены тому, как присутствует в Церкви Христос: Он присутствует в Церкви как Царь, всё соединяя воедино. Они посвящены и тому, чтó такое Церковь и ее тайна. А с какого-то момента Павел переходит к тому, что обычно называют практическими наставлениями. Кстати говоря, совершенно одинаково это делается и в Послании к Колоссянам, и в Послании к Ефесянам: первая часть Послания к Колоссянам говорит нам о Христе как о Главе Церкви и о Церкви как о Теле Христовом, а вторая часть Послания к Колоссянам – это в более краткой форме, чем в Послании к Ефесянам, сформулированные практические наставления. Причем, обращаясь к этим наставлениям, Павел сначала восклицает: «Для сего преклоняю колени мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа» (Еф 3: 14), то есть опускаюсь на колени, как в храме, и молюсь. О чем? Сейчас будет ясно.

Апостол говорит «прошу вас», потом «умоляю» и, наконец, в третий раз – «я говорю и заклинаю Господом». О чем же он просит, о чем умоляет и о чем заклинает Господом? «…Да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке…» (Еф 3: 16). И дальше объясняется, чтó значит «утвердиться во внутреннем человеке»: надо снять, как снимают одежду, «прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных желаниях, и обновиться духом ума вашего и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф 4: 22–24). Кстати говоря, об этом мы молимся всякий раз, совершая Таинство Крещения. И дальше разъясняется, как это – снять с себя одежду ветхого человека и облечься в человека нового. Начиная с 25-го стиха 4-й главы, обращаясь к эфесянам, Павел тридцать три раза подряд употребляет глаголы исключительно в повелительном наклонении второго лица множественного числа: говорите, не согрешайте, не давайте, не оскорбляйте, будьте (добры…), прощайте, подражайте, живите (в любви), знайте, не будьте (сообщниками…), поступайте, испытывайте, не участвуйте, обличайте, смотрите, не будьте (нерассудительны), познавайте, не упивайтесь, исполняйтесь (Духом), повинуйтесь, любите, и далее снова: повинуйтесь, не раздражайте, воспитывайте, поступайте, укрепляйтесь (Господом) и т. д.

Повторяю, тридцать три раза в этом тексте все глаголы употреблены в повелительном наклонении второго лица множественного числа. Это то, что напоминает Десять заповедей. Но если заповеди всегда сформулированы в императиве единственного числа, то здесь императив множественного, за исключением двух цитат – как раз из Декалога, или Десятисловия Моисеева: это Еф 4: 28 и 6: 2. В 4: 28 Павел говорит: «не кради», то есть повторяет заповедь, а в 6: 2 он говорит: «почитай отца твоего и мать», и эта заповедь опять-таки Моисеева.

Что же получается? Что Закон Моисеев – «не кради, не убий, не прелюбы сотвори» и т. д. – выполнúм в одиночку! Это может выполнить человек сам по себе. А тот закон Христов, который апостол Павел возвещает нам в этих двух Посланиях – к Колоссянам и затем к Ефесянам, – в одиночку невыполним, а выполнúм только при одном условии: только когда все собраны вместе, только в Церкви. То, о чем говорит Христос, – это законы христианской жизни, и они выполнимы только в Церкви, только когда мы собраны вместе, собраны воедино, собраны во Христе и вокруг Христа, собраны вокруг Таинства Евхаристии. Именно поэтому апостол восклицает: «Одно тело, – то есть мы все. – Одно тело и один Дух, как вы и призваны к одной надежде вашего звания; один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Еф 4: 4–6). В нас всех – значит, мы все вместе. Одна вера объединяет нас всех, одно Таинство Крещения объединяет нас всех. «Один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас».

Дальше эта тема развивается здесь же, в 4-й главе. Павел говорит, что «…Христос, из Которого все тело, составляемое и cоединяемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф 4: 15–16). То есть, смотрите: тело вырастает, составляется и соединяется «посредством всяких взаимно скрепляющих связей», при том что каждый играет свою определенную роль и «получает приращение для созидания самого себя в любви». При действии в свою меру каждого члена вырастает церковное тело. Об этом же, только несколько проще, Павел говорит в Послании к Колоссянам: σύνδεσμος τῆς τελειότητος – союз совершенств (сравн. Кол 3: 14). Что такое любовь? Это союз совершенств, σύνδεσμος, то, что людей соединяет воедино.

И еще есть одно место в Послании к Колоссянам, на которое я хотел бы обратить, в этой именно связи, ваше особое внимание. Это 2-я глава, стих 19-й, где апостол говорит: «…и не держась главы (то есть Христа. – Г.Ч.), от которой все тело, составами и связями будучи соединяемо и скрепляемо, растет возрастом Божиим». «Тело… растет возрастом Божиим» – это уже об истории Церкви. Церковь растет и возрастает в истории. И поэтому, пока была во младенчестве (еще до возраста Христова ей было далеко), тогда и были эти детские способы аскетизма, когда люди надевали на себя цепи и уходили в пустыню, где десятилетиями не ели и не пили и не появлялись среди людей. Но когда Церковь уже выросла (как здесь говорится, она «растет возрастом Божиим»), тогда появились такие святые, как Елизавета Федоровна, как другие подвижники ХХ века, вся жизнь которых отдана людям. Это было уже не упражнение в силах, которые, быть может, пригодятся, а это была именно та жизнь, о которой как о христианской, подлинной говорит апостол. Это абсолютно активная святость. Часто спрашивают: а почему же сегодня нет таких подвижников, как Антоний Великий, какие были в древности? Да по одной простой причине: потому что сегодня есть такие подвижники, как святая Елизавета, как архиепископ Лука, как мать Тереза и другие, вся жизнь которых отдана людям.

Таким образом, σύνδεσμος, наша Церковь, – это соединение всех воедино, единство веры. Церковь растет в полноту возраста Христова. И все эти заповеди, о которых говорит Спаситель, люди могут выполнить только при одном условии: если они вместе. Христианство не есть религия самосовершенствования в одиночку. Христианство есть религия соборная, религия Церкви, когда мы все собраны вместе. Спастись в одиночку невозможно. Спастись люди могут, только если они вместе. Вот для средневекового христианина, казалось бы, ясным было, что одни – благочестивые – должны спастись, а другие – неблагочестивые – должны погибнуть. Но апостол совершенно ясно говорит: спастись можно только тогда, когда мы вместе. Спастись в одиночку нельзя! Это важная весть, дошедшая до нас от апостола, над которой следует напряженно задуматься: чтó есть спасение и возможно ли оно? На самом же деле ясно, что индивидуальное спасение невозможно.

Далее, говоря о том, как люди должны относиться друг к другу, Павел выделяет три блока: отношения между мужьями и женами, отношения между детьми и родителями и отношения между господами и рабами. В Средние века духовенство очень любило обращать внимание паствы своей на слова: «Рабы, во всем повинуйтесь господам вашим по плоти… в простоте сердца, боясь Бога» (Кол 3: 22), – но забывали в это время о том, что только тогда рабы могут повиноваться своим господам, когда и господá услышат, что им дальше говорит апостол: «Господá, оказывайте рабам должное и справедливое, зная, что и вы имеете Господа на небесах» (Кол 4: 1). «А кто неправо поступит, тот получит по своей неправде; у Него нет лицеприятия» (Кол 3: 25). Значит, слова, обращенные к рабам, можно понять только на фоне слов, обращенных к господам: вы – слушайтесь, а вы – будьте людьми. Вы, жены, повинуйтесь мужьям, а вы, мужья, любите жен – значит, только тогда жена в силах выполнить эту заповедь повиновения, когда ее любит муж, но одно без другого не действует! Вы, дети, повинуйтесь своим родителям, но вы, отцы, не раздражайте своих детей, воспитывайте их в учении и наставлении Господнем. Значит, каждая из этих заповедей, адресованная одним, невыполнима без парной заповеди, адресованной другим. Мы об этом забываем.

Конечно, ничего дурного в том, чтó говорит апостол (если читать вот так, как я вам предлагаю, этот текст), в том, что говорит он женам о повиновении, нет, потому что мы из опыта знаем, что, как правило, женщины не очень слушаются своих мужей, а мужья, может быть, слушаются жен. Поэтому Павел не говорит: а вы, мужья, слушайтесь жен. Он этого не говорит, потому что это и так, в общем, имеет место в нормальных семьях. Он говорит: а вы, мужья, любите жен, потому что мужчинам, менее эмоционально открытым, более занятым в общественной деятельности, этого не хватает. Он не говорит господам: вы, господа, повинуйтесь своим рабам. А он говорит господам: как хорошо к вам должны относиться ваши рабы, ваши слуги, так и вы поступайте, так и вы к ним хорошо относитесь. Но никакого повиновения рабов господам не будет, если господа будут к ним относиться плохо. И то же самое – дети: они не будут слушаться своих родителей, если родители не будут детей воспитывать, если родители будут детей раздражать своими нелепыми требованиями. Значит, одно без другого невыполнимо. Все эти шесть заповедей связаны: первая со второй, третья с четвертой, пятая с шестой. Мы об этом забываем. Это очень скверно, это очень плохо.

Таким образом, оказывается, что в Послании к Ефесянам, а равно и в Послании к Колоссянам, как первом варианте его, строится, организуется, намечается внутренняя жизнь Церкви, где в одиночку сделать что-то просто невозможно. Наверное, страшная беда нас, православных христиан, что мы очень плохо это понимаем, что до нас это почему-то не доходит, а если доходит, то каким-то нелепым образом. И когда мы начинаем строить Церковь, то тут начинаешь думать: лучше бы не строили.

Вчера, например, подходит ко мне один молодой человек из нашего прихода, которого я прекрасно знаю, который постоянно бывает на богослужениях, участвует в жизни прихода. Он дает мне какие-то бумаги и говорит, что вот здесь надо расписаться. Размноженная на ксероксе бумага, на которой я должен удостоверить директору его гимназии, что он, этот молодой человек, действительно посещает храм по воскресным и праздничным дням. Значит, как для студентов-вечерников в советские времена требовалась справка с места работы, так теперь требуют справку от священника, что гимназист действительно является прихожанином этого храма и поэтому не посещает богослужения в своем гимназическом храме.

Или, например, одна знакомая, которая была в Высокопетровском монастыре на Литургии, говорит: ее удивило, что на службе было как никогда много народу. Оказывается, вышло распоряжение помощника ректора Православного университета по воспитательной работе, что богослужения по двунадесятым праздникам – обязательные и их должны посещать все студенты, иначе их исключат. И для того, чтобы не быть исключенными из числа студентов, они все пришли на эту службу. Ну разве это не безобразие? Разве это не хулиганство? Как богослужение может быть обязательным? Как участие в Таинстве Евхаристии может быть каким-то законом?

Вы знаете, у Пушкина есть стихи о том, как около Распятия поставили «в ружье и кивере двух грозных часовых». И Александр Сергеевич восклицает: «Или распятие – казенная поклажа?» Зачем они стоят? Зачем приставлены эти часовые? И дальше там написано: «…И, чтоб не потеснить гуляющих господ, / Пускать не велено сюда простой народ?»[9]9
  Автор цитирует стихотворение А.С.Пушкина «Мирская власть» (1836).


[Закрыть]

Так вот, это на самом деле очень страшное событие, когда студентам вменяется в обязанность посещение богослужения, так же как в царские времена требовали от государственных служащих справочку о говении. Ну, естественно, священники были люди верующие, добрые и давали такую справку, не принимая исповедь у неверующего человека. Точно так же, как многие священники выдавали справку о венчании, не венчая, потому что это же кощунство – венчать неверующих людей. Ну представьте себе священника, который должен венчать неверующую пару. Это какое-то страшное кощунство. И многие батюшки, чтобы не быть такими кощунниками, шли на нарушение царских законов и выдавали справочку о том, что люди повенчаны, а на самом деле никого не венчали.

Дело в том, что Церковь делает Церковью только свобода. Только когда мы свободно собраны вокруг алтаря, свободно собраны вокруг Христа, только тогда мы в Церкви. И, наверное, не было бы этих десятилетий атеизма, если бы Церковь в царской России была свободной, если бы в Церковь не загоняли палками. Если бы не были обязаны все добропорядочные граждане Российской империи быть православными людьми, тогда бы, наверное, не отшатнулся так радостно народ от Церкви, как он это сделал после революции. То есть, можно понять, почему люди ушли из Церкви сразу после революции: потому что их туда загоняли насильно. Потому что, скажем, многие евреи, пассивно исповедовавшие иудаизм, крестились в царские времена только для одного: чтобы на них перестали распространяться дискриминационные законы. Потому что, пока он не крестился, его на государственную службу не брали, ему нельзя было жить в Москве, в Петербурге и других больших городах. А как только он приносил справочку о крещении, так все дискриминационные законы против него переставали действовать. И поэтому, опять-таки, многие священники, как люди добрые и верующие, богобоязненные, чтобы дать возможность людям поехать учиться или поступить на работу, тоже выдавали справочку о крещении, не совершая таинства. Была такая практика в прежние времена. Ну зачем крестить неверующего человека?!

В Германии тоже до какого-то времени это было, и Карл Маркс именно для того и крестился, чтобы на него не распространялись законы, ограничивающие права человека, и прямо об этом говорил. То же самое сделал Генрих Гейне, который потом сказал, что крещение есть пропуск в свободную Европу или что-то в этом роде[10]10
  Гейне называл крещение «пропуском в европейскую цивилизацию».


[Закрыть]. Это очень страшно, понимаете? Это страшное кощунство, страшное оскорбление святыни, когда государство начинает использовать Церковь в качестве полицейского механизма, в политических целях. Поэтому я всё время говорю, что всё-таки я, честно говоря, несколько тоскую о тех временах, когда, бывало, во время Литургии подходила какая-то дама, брала так железной хваткой за локоть и говорила: «Пойдем-ка поговорим!» И составляла анкету, кто ты, откуда и т. д., для того чтобы потом со мной проводили воспитательную работу, что в церковь ходить не нужно, что это вредно для здоровья. Так вот, я немножко тоскую по этим временам, потому что Церковь должна быть гонимой, иначе это уже не Церковь.