Текст книги "Бытие. Краткий путеводитель"

Лирическое отступление № 3: Джоконда в парандже

Наверное, оценивая перспективы цивилизаций, стоит все же поделиться размышлениями, которые хотя и несколько выбиваются из общего ряда моих рассуждений, однако позволяют увидеть и еще одну сторону проблемы. Сторону, в которой причудливо замешаны как текущая политика, так и лирика разворачивающейся перед нами Истории.

Я знаю немало обычных людей, в том числе среди моих близких знакомых, которые с нескрываемым если не злорадством, то с душевным подъемом воспринимают вести о неудачах США и искренне ненавидят эту страну, считая ее ответственной за все мировые беды, в том числе и за наши внутренние проблемы. То же можно слышать и в отношении кризиса в Евросоюзе.

СМИ доносят до нас, что этим настроением охвачены не только обыватели, но и «высокие» сферы. Многие политики уже потирают ладони, предвкушая грядущий передел мира, и спешат убедить ведомые ими народы в благости нового миропорядка, якобы создающего большие возможности для достижения национальных интересов. То там, то здесь слышишь рассуждения о том, что хребет Америки, да и вообще Западной цивилизации надломлен и это означает закат эпохи монополярности.

Что касается последней, то надо понимать, что это понятие – не более чем политическая метафора. В отличие от поэтической, она не столько украшает речь, сколько обосновывает претензии к нынешнему миропорядку. Он, конечно же, далек от совершенства, однако однополюсным мир не был никогда и даже после распада коммунистического лагеря, его роль противовеса быстро отошла к «третьему» миру с его ассиметричными, но действенными ответами на разбалансировку системы. О том, сколь реально влияние этого другого полюса мы можем судить по тому, насколько глубоко увязла Америка в Афганистане, Ираке и сколь бессилен вообще Запад сделать что-либо с ядерными программами Ирана и КНДР или сомалийскими пиратами.

Однако и желаемая нами многополярность столь же противоестественна, как противоестественен земной шар с количеством полюсов, равным одному или отличающимся от двух. Она отнюдь не стабилизирует систему, а ведет к неизбежному хаосу. От осознания этого у многих уже перехватывает дух мощным выбросом адреналина. При этом возникает пограничное состояние одновременного переживания ужаса неизбежности предстоящего и какой-то атавистической, животной радости предвкушения надвигающейся катастрофы.

И тех, кто чувствует это и тех, кто не хочет замечать надвигающегося, боюсь, ожидает разочарование: не стоит радоваться происходящему в надежде на благостные перемены в судьбе или утешаться, что ничего страшного не происходит и можно переждать бурю, если хорошо заколотить окна и укрепить крышу.

То, что происходит сегодня с Америкой, не просто медленное крушение империи – это разрушение системного ядра, каркаса, обеспечивавшего относительную устойчивость и благополучие того, что мы называем Западной цивилизацией. А вместе с ней гибнет и привычный нам мир, который рушится на глазах, унося обжитое пространство и наш скарб в пучину перемен.

Мы могли даже не принадлежать этому миру, но, присоседившись к нему, пользовались его благами, отдавая взамен доставшиеся нам от Бога, а не от трудов праведных, природные запасы. Мы отправляли в этот мир своих детей с надеждой, что они обретут там то, чего мы не смогли создать у себя и передать им в наследие. Мы просто, хотя бы изредка, навещали его, чтобы отдохнуть в комфорте западного сервиса.

Мы оказались не способны обустроить так же уютно свое жизненное пространство и потому, пользуясь чужими достижениями, мы инстинктивно ненавидели Запад, как тихо ненавидят не свое благополучие.

Мы думаем, что можно воспользоваться этим, постучавшись в чужой дом и потребовать: не справедливо то, что вы пользуетесь благом, а мы нет!

Так приходили в Рим варвары, которые, не осознавая того, тоже стремились к многополярности. Их знать мечтала пользоваться мраморными дворцами, водопроводом, банями, всеми другими благами цивилизации, как своими, но ведомые ими народы оказались способны только растащить по кускам чуждый им мир. Как результат – Европа погрузилась на несколько долгих столетий в духовное мракобесие и зловоние средневековых городищ.

Это реальность, которая идет вслед за многополярным миром, предтечей наступления нового средневековья. И потому даже сомалийские пираты кажутся теперь не столь нелепо-диким анахронизмом на фоне освоения космоса и запуска адронного коллайдера – их появление совершенно естественно для мира, который пошел вразнос, для новой эпохи, повторяющей уже пережитое человечеством после крушения античного мира.

История повторяется, но мы не отдаем себе отчета в том, что в многополярном мире, на который уповаем как на мир новых возможностей, уже не будет места Старому свету, как не нашлось места Римской империи в новой Европе. Не будет там места и России, которая всегда была лишь пограничьем конфликтующих миров.

Там будут господствовать новые полярные центры, которым чужда наша культура и над которыми развиваются зеленое знамя исламского джихада, черный флаг африканской анархии и высится упорядоченный до обезличия китайский муравейник.

Мы же не хотим осознать это, уповая на то, что по нашему мнению служит гарантом вечности – на нашу культуру и экономику. Однако и то и другое, по сути, – вселенская пирамида искусственного спроса. Ее краеугольные камни – банковский процент, депозитарные расписки и прочие достижения финансового образа мысли, также как черный квадрат Малевича в нашей культуре, не более чем фикции, которые не только не имеют в глазах новых пришельцев естественной ценности, но и чужды им.

И этот кто-то чужой придет в Лувр и накинет на лик Джоконды паранджу только потому, что это соответствует его, а не нашему представлению облика женщины. Возможно, это еще не будет вселенская катастрофа, но улыбки Моны Лизы мы уже не увидим.

Эта тема не нова, но закат Европы, который предрекал нам Освальд Шпенглер в начале XX века, был чисто умозрительным. Он истолковал родовые схватки, предшествующие рождению европейского социального либерализма как агонию.

Тогда в муках первой (а вслед за ней и второй) «мировой» войны действительно родился новый мир, который вынашивался давно самой Западной цивилизацией. Но с падением Америки ей уже грозит не боль новых родов, а ужас насильственной гибели от входящего в нее нового варвара, которому она уже будет не в силах сопротивляться.

Это взгляд отнюдь не обожателя Америки. Это взгляд наблюдателя, который не только видит начало крушения привычного мироздания, но и осознает, что он – свидетель этого начала. И глядя на это, нам всем стоит отдать должное Соединенным Штатам – они в течение многих лет воплощали не только мечту жаждавших перемен людей, но и были реальным локомотивом прогресса. И то, что мы считаем движение Америки брутальным и нетерпеливым – во многом лишь отражение нашей зависти – мы и сами бы вели себя точно также, но не хватает ни силенок, ни духа.

Возможно, когда-нибудь на смену новому средневековью придет новое Возрождение. Каким будет этот мир нам уже не узнать. И остается лишь надежда на то, что будущий археолог вновь откроет для человечества все те же гуманистические ценности уже дважды утраченной гражданской цивилизации. Как это было после падения Рима и нынешнего крушения американской мечты, которую мы если и отвергали, то только потому, что были неспособны достичь.

И куда держать курс?

Оценивая свое местоположение в Бытии и сверяя путь с векторами общественного развития, следует исходить из того, что предрасположенность человека к цивилизации определенного типа восходит фактически к его расовой принадлежности.

Безусловно, наиболее благоприятной средой для реализации творцов является цивилизация гражданского типа, для воспроизводителей наиболее благоприятны условия институциональных сообществ.

Из этого отнюдь не следует, что в цивилизациях первого типа обретаются, например, только творцы. Из этого следует только то, что уже сказано: цивилизации определенного типа являются благоприятной средой для определенных рас. А неизбежное следствие этого – разница в динамике развития обществ, в которых тон задает та или иная раса.

И все же, к какой расе Вы бы не принадлежали, и где бы ни угораздило Вас родиться, для Вас всегда будет иметь значение еще одна принципиальная тема, связанная с проблемой общих тенденций развития человечества.

Как-то в одной из интернет-дискуссий я получил интересный комментарий, который невольно заставил еще раз задуматься над этой проблемой, имеющей поистине роковое значение.

«Мы мечемся между отказом и желанием всяческих материальных благ и радость наша недолговечна, как дым. Логика выхода из тупика такова – поступок не будет правильным без правильного намеренья, которым поступок и порождается. Намеренье не будет правильным без правильного строя души, который и родит намеренье. Строй души наилучший, если правильно судит о вещах. Чтобы судить правильно, надо знать истину. Всё – сила, красота, здоровье, добродетель…, буквально всё, чего нельзя рассмотреть в микроскоп, требует Оценщика. Господь обещает Его тем, кто не просто говорит о любви, но веря истине, следует ей. В т. ч. сознательная бедность или воздержание – этап духовного роста».

Это соображение напомнило давний мой публичный спор по поводу двух моделей развития – общества потребления и общества, ориентированного на духовные ценности. Тема, конечно же, была не нова, однако на энтузиазм «духовников» и «материалистов» извечность этого противопоставления повлияла мало.

В конце концов, после жарких дебатов, большинство свидетелей спора пришли к тому, что вторая модель, конечно же, предпочтительней первой. Она позволяет избавиться от многих бед и язв современного общества, которым дух потребительства овладел настолько, что ставит под угрозу само существование человечества.

Однако в этой блистательной победе «духа» над «материей» был все же один весьма удручающий изъян. Никто так и не смог ответить на наивный вопрос: а ЧТО нужно сделать, чтобы человечество пришло ко второй модели развития, какие должны действовать механизмы и мотивы, которые могли бы убедить людей отказаться от гонки потребления в пользу духовного развития?

Без ответа на него наши рассуждения о благе духовности всегда будут оставаться благими мечтаниями. Но все попытки защитников духовной доминанты ответить на этот вопрос, увы, как правило, ограничиваются лишь описанием преимуществ и недостатков духовного общества и общества потребления. В расчете на то, что само по себе сравнение может побудить человека сделать правильный выбор.

Только вся проблема в том, что человек теоретически признавая обоснованность аргументов против потребительства, и разумом понимая, чем это ему грозит, тем не менее, в своей реальной жизни больше ориентирован и мотивирован именно на него.

Но что ожидать от частного спора энтузиастов, если во всем мире все усилия как религиозных праведников и проповедников, так и светских радетелей за моральный прогресс до сих пор остаются тщетными – общество упорно желает быть обществом потребления. Мало того, темпы роста и сам характер потребления начинает походить на взбесившийся локомотив, который никак не удается остановить или хотя бы замедлить его ход.

Любой политик, решивший в своей стране ограничить потребление или придать ему «разумный» характер, обречен как минимум на непонимание – привычка жить с каждым днем «лучше» и измерять это улучшение обладанием материальных благ настолько крепка, что искоренить ее не представляется возможным. К тому же само понимание степени разумности потребления весьма расплывчато и все попытки его «вразумления» или принуждения к ограничению оказываются безуспешны.

Впрочем, по мнению «духовников», избавить человечество от этой дурной привычки вполне может реальное истощение ресурсов, то бишь, сама матушка Природа. И совсем скоро она это сделает, что и актуализирует отказ от ориентации на рост потребления.

Однако сколь бы острой ни была эта проблема, роковой вопрос: КАК перевести развитие общества на духовный путь, – остается открытым. К тому же «материалисты», принимающие общество потребления как оптимальную модель, утверждают, что все попытки сделать духовность доминантой развития обречены либо оставаться нереализованными утопиями (как идея коммунизма), либо, мягко говоря, грешат лицемерием (как советский социализм), либо вообще получают ужасное воплощение (как в Кампучии при «красных кхмерах»)(12).

На чем основано это утверждение?

1. Потребление – главный локомотив общественного воспроизводства. Оно же, являясь на сегодня главным мотивом человеческой деятельности, и заставляет нас трудиться. Попытки побудить человека работать «за совесть» и довольствоваться при этом малым во имя высоких целей ни к чему хорошему не приводили. Экономические модели, основанные на ограничении до «разумности» потребления просто неконкурентоспособны не только с т.з. экономики, но и социальных предпочтений.

Если в стране N взят за основу духовный ориентир развития, то в силу вышесказанного такое общество обречено на отставание от стран, которые стимулируют потребление для ускорения экономического роста. При этом население страны N, видя, что качество жизни и гарантии безопасности (военный потенциал) у других стран выше, невольно начинают делать сравнения не в пользу своей общественной модели. Один из примеров тому – судьба социалистического лагеря.

2. Тяга к активному потреблению находится в полной гармонии с самой природой человека, в котором на генетическом уровне заложен инстинкт выживания напрямую связанный с базовыми потребностями, в том числе и потребностью в доминировании. Уровень благ, которыми обладает особь, свидетельствует о ее возможностях контролировать окружающих. И даже призыв «духовников» к всеобщей любви отнюдь тому не противоречит – любить можно и «по-отечески».

3. Угроза истощения ресурсов, мягко говоря, спекулятивна. Надо говорить не об истощении ресурсов, а о неэффективном их использовании. Так, по мнению ряда специалистов, применение совершенных агротехнологий, освоение под продовольственные культуры незанятых площадей (а их еще много) позволит избежать голода еще как минимум лет пятьдесят даже при сохранении нынешних темпов роста населения планеты. За это время человек придумает новые технологии своего прокормления.

Конечно, запеченный гусь с яблоками лучше искусственной биологической массы, но если захочешь жить… Кроме того, учитывая что вкус – это результат обработки в мозгу сигналов особых рецепторов, то кто мешает нам создать безопасные пищевые «нейро-наркотики» на все вкусы? Для сегодняшнего гурмана это кощунство, но для грядущих поколений, вскормленных в забегаловках fast-food, вполне приемлемый вариант.

Голод в развивающихся странах – результат их неразумного хозяйствования и дикости нравов. Надо работать, а не бесконечно выяснять этнические и религиозные отношения, паразитируя на благотворительной помощи развитых стран.

У человечества также есть немало возможностей замещения ресурсов, в том числе и энергетических. При этом замещение происходит по мере его экономической актуализации. Переход на новые ресурсы происходит когда потери от недостатка традиционного ресурса начинают превосходить затраты на производство или добычу его «заместителя». Поэтому, например, паниковать от того, что запасы нефти истощатся через 30–60 лет не стоит, уже сегодня сделаны вполне реальные шаги по использованию альтернативных энергоносителей.

4. Не в полной мере учитывается возможности, открывающиеся с созданием и развитием индустрии вовлечения в хозяйственный оборот вторичных ресурсов. И это касается практически всего спектра используемых материалов – металлов, пластика, бумаги, стекла и т. д.

5. Критики общества потребления не учитывают фактор космической экспансии. Сегодня это может вызывать скептическую улыбку, но, как показывает история технологического прогресса, прорыв в космос не такая уж и фантастика. Вполне вероятно, что уже лет через 50 ощутимая часть ресурсов будет получаться из ближних космических тел, в том числе астероидов.

Вообще рост потребления неизбежно ведет к экспансии. Причем тяга к экспансии, в том числе и космической, инстинктивна. Это свойство всеобще для живой материи. Один из признаков тому – необъяснимая с точки зрения экономической целесообразности и рационализма тяга к космическим полетам. Даже страны с полунищим населением стремятся запустить человека хотя бы на околоземную орбиту. А вовлечение космоса в хозяйственный оборот снимает как проблемы нехватки территории и ресурсов, так и снижает уровень внутренней конфликтности. Именно так развивалось человечество в древности, когда те, кому чего-то не хватало или им становилось тесно, пускались осваивать новые территории.

Вывод из всего этого прост: потребительская модель плоха и даже порой уродлива, но единственно возможна. В общем, все реальное плохо и напряжно, но с этим надо учиться жить. Как учатся жить с врожденным увечьем.

А потому духовное общество – утопия, а чисто духовные люди обречены быть в некотором смысле маргиналами. В том смысле, в котором социологи зачастую трактуют понятие «маргинальная группа людей». Т. е. группа, отвергающая определенные общепринятые ценности и традиции той культуры, в которой эта группа находится.

Уверен, что найдется немало тех, кто возмущенно воскликнет: духовность маргинальна?! Но это же кощунственно! Как можно считать маргинальной культуру, ориентированную на высшие ценности?

Однако не стоит впадать в истерику: общество потребления не исключает из своего перечня ценностей духовность. Она – неотъемлемый элемент механизма воспроизводства общества и человека как вида. Это цель, к которой стоит двигаться, но ее достижение не менее опасно, чем риски общества потребления. И главная опасность – экономическая деградация, неизбежное снижение возможностей удовлетворения базовых потребностей человека и выживания.

Функция духовности – ограничивать чрезмерную «материализацию» устремлений, порождая неудовлетворенность извечным метанием человека между высоким идеалами и «низким» потребительством.

Духовность призвана облагораживать прогресс, будучи для потребителей вечным укором, но сама по себе она не может выступать ни двигателем прогресса, ни ведущим мотивом к развитию. А посему попытки превратить общество потребления в духовное обречены на провал.

Закон «добрых инопланетян»

В нашем путешествии по Бытию мы не раз уже затевали разговор о космической экспансии и Живом Космосе. Поэтому я не удержусь еще от одного «лирического» отступления, которое можно рассматривать и как забавный «размышлизм» и как формулировку одного из всеобщих космологических законов эволюции Живого Космоса.

Фантазии литераторов и киношников нередко наделяют внеземные цивилизации вселенской мудростью и гуманизмом, но чаще все же агрессивностью. В обыденном же представлении к инопланетянам мы относимся, как правило, с настороженностью, видя в них, прежде всего, угрозу.

Однако я утверждаю, что вступившая с нами в контакт цивилизация по определению будет иметь дружелюбные намерения.

Вследствие общего закона Живого Космоса или Космической социологии:

Развитие технологического потенциала сверхконфликтного агрессивного социума ограничивается уровнем достаточности для самоуничтожения или технологической регрессии.

Проще говоря, сверхконфликтные, а, следовательно, и агрессивные цивилизации достигают только такого уровня, при котором технологический потенциал достаточен для самуоничтожения, но не достаточен для контакта с иными космическими цивилизациями.

То бишь научный и технологический потенциал сверхконфликтного агрессивного социума не может превысить порога, после которого возможно создание средств преодоления межзвездного и межгалактического пространства.

На определенной стадии такие цивилизации получают достаточные средства для того, чтобы начал разворачиваться апокалипсический сценарий развития: либо уничтожить себя, либо отбросить далеко назад уровень технологий. Но это происходит до того, пока освоенные цивилизацией технологии делают возможными космические контакты.

Я думаю, что этот закон связан с механизмом самосохранения Живого Космоса.

Естественно при этом логически возникает вопрос: а каковы критерии для идентификации цивилизаций как сверхконфликтных, то бишь, неизбежно идущих к глобальному внутрицивилизационному вооруженному столкновению?

Я думаю, что характеристика такого типа цивилизаций предполагает:

– преобладание мессианских настроений хотя бы в одном из ее ключевых сообществ;

– толерантность не относится к категории ведущих ценностей;

– существует четко выраженное и нарастающее деление цивилизационных сообществ на производящие и управляющие, подобно тому, как у нас произошло разделение групп стран на «мировой офис», который контролирует глобальные финансовые потоки и ведет научные и технологические разработки с одной стороны и «мировую фабрику» в которой осуществляется производство и расположены сырьевые запасы.