Текст книги "Беги, Алиса!"

* * *

На работу я опоздала. С другой стороны, там с самого утра хозяйствовала Даниэла, так что можно было не беспокоиться – собаки и кошки вовремя будут накормлены, выгуляны, привиты, а некоторые, возможно, обретут новый дом. С недавних пор я, выучившись стричь животных, придавала им самый благопристойный вид, старательно раскидывала их фото по социальным сетям и умудрялась пристроить в семьи кошатников и собачников даже самых обычных псов и котов. Так что торопиться было некуда, тем более с утра, после вчерашнего в животе все еще чувствовался легкий дискомфорт, в голове бил гонг при каждом движении. Я с неудовольствием подумала: вроде и выпила всего ничего, а чувствую себя, будто опрокинула бутылку водки.

Деметрио еще спал. Я с отвращением поглядела на себя в зеркало, сварила кофе и выпила его одним глотком, как микстуру, после чего пошла в душ, подставив болезную голову под холодную воду, ежась и поджимая пальцы. Выдержать удалось всего пару минут, но после душа дурнота отступила, так что я уже спокойно оделась и, нацепив на нос очки, вышла к машине, успевшей нагреться под беспощадным солнцем. Но не успела я тронуться с места, как меня окликнули из окна. Деметрио, голый по пояс, смущенно махнул мне рукой. Я высунулась из окна и крикнула:

– Что?

Он спустился и, перед тем как сесть в машину, как-то затравленно огляделся по сторонам, потер красные щеки и потоптался перед дверцей, словно решая, сесть или сбежать. Я молчала, чувствуя, что беседа будет неприятной, и автоматически связала грядущие беды с высоким красавцем, заезжавшим на семейное торжество.

– Алиси, не хотел тебе говорить, но у меня кое-что случилось, – промямлил он и надолго замолчал, чем вызвал жгучее желание стукнуть его по затылку. Я тоже молчала, борясь с раздражением. Деметрио поглядывал на меня искоса, как нашкодивший пес, но в итоге не выдержал.

– Я на бабки попал, только, пожалуйста, не убивай меня сейчас! Вчера в бар завезли элитный виски, и я уронил целый ящик. Никого не было, мне пришлось все таскать самостоятельно, ну, и не удержал. Хозяин сказал, что выбьет из меня все мозги. Я даже не мог представить, сколько стоит каждая бутылка. Естественно, я все отработаю, но деньги нужны прямо сейчас… – затараторил он, опасаясь, что я прерву его и начну возмущаться.

Глаза Деметрио бегали, в заламывании рук было нечто патетическое, неестественное и фальшивое. Естественно, он врал, как обычно. Я впервые в жизни подумала, что часть нашего семейного бюджета, исчезающего из кошелька, отправлялась прямо в загребущие лапы порочного красавчика, который пил соки из моего наивного глупого муженька, несостоявшегося актера погорелого театра.

– Сколько? – спросила я. Деметрио запнулся и бросил на меня виноватый взгляд:

– Четыре тысячи евро.

Четыре тысячи меня бы не разорили, но я вспомнила, что тащу на горбу убыточный приют для животных, нуждающийся в постоянных вливаниях, плачу зарплату Даниэле и еще двоим сотрудникам, частенько оставаясь ни с чем. Взваливать на плечи дружка мужа, упыря с порочным лицом опереточного злодея, не было ни малейшего желания. Пауза все затягивалась, пока Деметрио не завозился на сиденье и не спросил с робкой надеждой:

– Ты дашь мне денег?

Я собиралась ответить «Да, возможно», или уклончиво «Я посмотрю, что можно сделать», но вместо этого излишне резко отчеканила, глядя, как вытягивается его породистое лицо:

– Извини, но у меня нет свободных четырех тысяч. Придется тебе отрабатывать их самостоятельно.

* * *

Я ожидала, что после этих слов Деметрио, привыкший обижаться, как ребенок, на любую ерунду, выпалит что-то в духе: «Вот как ты заговорила, после всего, что я для тебя сделал и ты получила паспорт». Он даже открыл рот, в глазах мелькнула откровенная враждебность, но Деметрио сдержался и молча вышел из машины, саданув дверцей так, что она едва не отлетела. По тому, как он вбежал в дом по лестнице, я сделала вывод, что Деметрио в бешенстве. Когда я тронулась с места, мне пришло в голову: он уже пообещал своему дружку-кровососу, что заплатит. Я вспомнила их вчерашний разговор и посоветовала себе быть настороже, понимая, насколько глупо это звучит. В доме не было денег, на картах я держала лишь необходимые суммы. Наличные, заблаговременно снятые со счетов, покоились в арендованной ячейке банка. Небольшую сумму я оставила в сейфе приюта, выделяя из нее на содержание нашего безнадежного предприятия, так что поживиться мужу было нечем.

По пути меня стали грызть сомнения. Вместо того чтобы ехать в приют, я свернула на полпути и припарковалась у паштеларии Густаво, которая уже давно открылась. Хозяина не было видно, а вот его жена внимательно наблюдала за тем, как раскладывают на витринах свежую выпечку. При виде меня Соледат чуть заметно скривилась, но потом распростерла объятия.

– Девочка моя, у нас как раз все самое свеженькое, специально для тебя. Что бы ты сегодня хотела? Несколько паштелей? Я слышала, ты наконец-то обрела официальный статус? Я так тронута, что ты сразу же с утра поехала к нам, чтобы сообщить эту радостную новость…

Это было откровенной издевкой. С языка Соледат сочился яд, и она даже не пыталась втягивать клыки. Ее ухмылка явно говорила: я знаю, зачем ты сюда приехала, но у тебя ничего не выйдет, я вижу тебя насквозь, и как только ты попробуешь протянуть свои липкие пальчики к моему мужу, тебя ждет неприятный сюрприз…

Я взяла пакет с выпечкой и, расплатившись, сцапала хозяйку за локоток.

– На самом деле я пришла за помощью, – заговорщически произнесла я. – На Деметрио вчера повесили разбитые бутылки с элитным виски, но мне кажется, что сумма, которую он должен выплатить, совершенно неподъемная. Соледат, я тебя умоляю: ты же дружишь с хозяином бара, узнай, сколько муж должен ему на самом деле.

Соледат посмотрела на меня с сомнением:

– Элитный виски? В этой забегаловке? Если твой муженек должен больше трехсот евро, я сильно удивлюсь. Эмилио известный прохиндей, и приличную выпивку в его бар привозят не часто. Посиди, я спрошу.

В добывании сплетен жене Густаво не было равных. Я успела выпить еще одну чашку кофе, просмотреть почту и заскучать, когда Соледат, рассекая разгоряченную толпу туристов, показалась на пороге своей пахнущей выпечкой обители и уселась рядом, недоуменно разведя руками.

– По-моему, твой муж что-то напутал. Эмилио ничего не знает про разбитые бутылки, потому что едва я об этом обмолвилась, он побелел и побежал все проверять с трясущимися коленками, а когда вернулся, обругал, что я его напугала. Кстати, ты обращала внимание, что он похож на жирного кузнечика? Нет?.. Не расстраивайся. Вчера не было никакой доставки спиртного, это, кстати, я и сама знала.

– Ты уверена? – нахмурилась я.

Соледат махнула рукой:

– Ну, конечно, ведь вчера была среда, а выпивку привозят по вторникам. Так заведено уже не первый год, если только нет спецзаказа. Я помню, что Эмилио получает свой товар на следующий день после нас, так что никто не бил целого ящика виски. Или Деметрио что-то напутал, или кто-то кого-то дурит. Например, ты меня.

Соледат победоносно откинулась на спинку плетеного кресла и скрестила руки на груди, буравя меня безжалостным взглядом. Я молчала, глядя сквозь нее и чувствуя, как волна раздражения поднимает голову, готовая выплеснуться наружу. Чувство, похожее на ревность, укололо в самое сердце, и я запоздало удивилась: я? Ревную? Кого и к кому?

– Спасибо, Соледат, – тихо сказала я и поднялась. Хозяйка встала вместе со мной и у самых дверей схватила меня за руку.

– Не переживай так, Алиси, – сказала Соледат, и в ее обычно визгливом голосе прозвучали незнакомые заботливые нотки. – Все мужчины – лжецы, и с этим ничего не поделать. Это надо выносить, как роды, через боль и унижение, смириться и жить дальше.

Я кивнула невпопад, куда-то в пространство между Соледат и дверью, и вышла, сжимая в руке бесполезный пакет с паштелями, который швырнула на сиденье. Не знаю, почему в тот момент я чувствовала себя какой-то оплеванной, словно в нашем фальшивом браке были глубокие искренние чувства. Тем не менее казалось, что этот обман был самой настоящей изменой. Пытаясь убедить себя в том, что все нормально, я точно так же использовала Деметрио для своих целей, я не могла успокоиться и, вместо того чтобы вырулить к центру, повернула на юг, к заливу Риу Тежу. Остановившись на светофоре, я неожиданно выхватила взглядом знакомую тучную фигуру. Луиза сидела в кафе и с нежностью глядела на тоненькую девочку с раскосыми глазами, поглаживая прелестницу по крохотной руке, почти незаметной под лапой этой медведицы. Я хмыкнула. Не иначе как тайская фея вернулась под теплое крылышко своей содержательницы, промотав награбленное, а Луиза великодушно простила. Парочка меня не заметила. Я сорвалась с места, едва загорелся зеленый.

Приткнув машину у многочисленных баров и отелей, я сбежала по песку, почти не выбирая, схватила с прилавка одной из лавок купальник и, переодевшись в кабинке, бросилась в теплые волны. Набрав воздуха, я нырнула, остервенело раздвигая воду под собой, словно та была виновна в моем разочаровании и обиде.

Синяя глубина манила, и я, перевернувшись, на мгновение оказалась в невесомости, зачарованно наблюдая за стайками мелкой рыбешки, собственными развевающимися волосами, длинными лентами водорослей и пузырями воздуха, уходившими вверх. Оттолкнувшись, я стала всплывать и вынырнула, выплюнув соль и разочарование, как мне показалось, навсегда. Но я ошибалась, ошибалась, о, как же я ошибалась!

* * *

После купания волосы выглядели, как солома, вытереть их было нечем, и я, наплевав на то, что капли стекают на шею, зачесала их назад, села за руль и открыла окно посильнее: и так высохнут, да еще на хорошей скорости. Потом их, конечно, не привести в нормальное состояние, но я не собиралась никому попадаться на глаза, а на работе можно принять душ. Отъезжая от пляжа, я с легкой завистью смотрела на беззаботных отдыхающих, которые плескались в волнах залива, швыряли друг другу разноцветные мячи, загорали, запускали дроны. Одна такая жужжащая механическая стрекоза недолго повисела надо мной, покачиваясь и шевеля усиками камеры. Я подарила соглядатаю ослепительную улыбку и тронулась с места, не обращая внимания, преследует ли меня дрон. В этом мире мне не было места. Впервые я стала сама себе отвратительна, Португалия показалась раскрашенным склепом, а люди, с которыми я провела два последних года, жалкими пародиями. После разговора с мужем я снова задумалась: так ли мне дорога жизнь в Лиссабоне? Я могла передать приют Даниэле, а потом, оставив нехитрый скарб, просто раствориться в пространстве. Подумав об этом, я усмехнулась: странно, но даже сейчас, став замужней женщиной, я не обросла барахлом, к которому привязываешься, как к второй коже. В случае чего, я уйду налегке.

На Лиссабон шла гроза, огрызаясь истерическими молниями. Я подумала: успеет ли она меня догнать? Беззаботность людей на пляже поражала. Неужели они надеются, что пронесет?

Даниэла выхаживала перед приютом, нервно озираясь по сторонам, и при виде машины вздохнула с облегчением, замахав мне. Я почуяла недоброе, сунула руку в сумку и чертыхнулась, выудив телефон. Он благополучно разрядился, так что, если Даниэла и хотела о чем-то предупредить, я была недоступна. Приткнув машину под большим деревом, я нажала на кнопку сигнализации и мазнула взглядом по торчавшему рядом с приютом зеленому «Кавасаки», попутно отметив, что еще недавно где-то видела такой мотоцикл. Даниэла спешила ко мне, и ее черные волосы развевались, как у ведьмы.

– Что-то случилось? – испугалась я.

– Тебя уже два часа дожидается какой-то тип, – ответила она, хмурясь. – Очень хотел посидеть в твоем кабинете, но я вытолкала его на улицу, надеясь, что уйдет. Сейчас сидит на заднем дворике и курит. Видок тот еще, если честно – типичный жулик. Честно говоря, он меня пугает.

– Это его мотоцикл стоит перед входом? – прервала я.

– Думаю, да, я слышала, как кто-то подъехал на этой тарахтелке, правда, у него нет шлема, так что кто знает… Может, я и ошибаюсь. Ты будешь с ним разговаривать? Или можно сразу вызывать полицию?

– И что мы им скажем? – Я покачала головой. – «К нам зашел подозрительный тип, не могли бы вы посадить его за решетку в профилактических целях»? А потом окажется, что он хочет кастрировать кота. У нас не то положение, чтобы разбрасываться клиентами.

– Сильно сомневаюсь, что у него есть кот или желание заплатить нам хоть евро. У него вид мальчишки, который все детство отрывал мухам крылышки. Если хочешь, я пойду с тобой. Бобо, конечно, вертится рядом, но он нам не защитник. Кстати, он к нему не подходит, а это тоже недобрый знак. Я бы позвала кого-то на всякий случай. Еще ограбят, чего доброго.

То, что наш добродушный лабрадор, который обожал вообще всех, не подходил к какому-то человеку, было равносильно диагнозу. Бобо терпеть не мог налогового инспектора, а еще соседку, которая торговала всякой снедью. Мне казалось, что от нее пахнет гнилью, Бобо, видимо, был такого же мнения. Оба наших редких гостя всегда вызывали у пса одну и ту же реакцию: поджав хвост, Бобо старался удалиться. Я подозревала, что знаю гостя, но понадеялась, что ошибаюсь, и потому равнодушно махнула рукой:

– И что у нас брать? Просроченный корм? Одноглазых кошек? Брось, скорее всего, у человека другие вопросы. Может, он хочет предложить нам волонтерскую помощь.

– Этот? – вытаращила глаза Даниэла. – Если только надо будет кого-то выпотрошить. Иди, а я покараулю тут, неподалеку. Если что – огрею его палкой.

И она показала здоровенный сук неизвестного дерева, которым мы иногда подпирали дверь. Тюкни таким по темечку – летальный исход обеспечен. Правда, его и поднять было проблематично, а о том, чтобы гнаться с таким оружием, вообще речи не могло быть, через пару шагов сдуешься.

– Угу. Скальпель еще возьми из операционной, пырнешь под ребро, – мрачно посоветовала я. – Потом порубим его на части и скормим собакам, никто концов не найдет.

Судя по лицу Даниэлы, она всерьез раздумывала, не воспользоваться ли моим советом, поскольку без лишних слов скрылась за дверью операционной, где ветеринары кастрировали животных и проводили нехитрые операции. Я направилась к заднему дворику, и, перед тем как сидящий в пластиковом кресле мужчина обернулся на звук моих шагов, я вдохнула, как ныряльщик за жемчугом, готовый встретить там, в бесконечной синей глубине, помимо сокровища еще и клыкастую акулью пасть.

Разумеется, это был он. Пабло… Педро… Черт побери, я забыла, какое имя шептал в ночи мой пьяненький муж. Когда он поднялся мне навстречу, я отметила размах его плеч, тонкий нос и горящий под тяжелыми бровями взор. Мужчина был сокрушительно красив – не той глянцевой красотой с пластмассовым вкусом, что пичкают нас рекламные плакаты, а вызывающей животные чувства. Я со злорадством предположила, сколько красоток обломали зубы об этот неприступный айсберг. Нацепив на лицо улыбку, я подошла ближе.

– Добрый день. Вы хотели со мной поговорить?

Когда он шагнул ко мне, я осознала, насколько он выше меня, шире и массивнее, запоздало подумав, что я и раньше не была сильна в кулачных боях, а если Пабло – да, точно, его звали Пабло – захочет отделать меня под орех, я и двух секунд не продержусь. Засунув руки в карманы, он начал раскачиваться с носков на пятки, не сводя с меня насмешливого взгляда.

– Привет, привет. Хотел, – лениво произнес он, а затем сделал то, чего я никак не ожидала: обошел вокруг, будто я была каким-то экспонатом или цирковым уродцем, выставленным напоказ. Я не выдержала: какой смысл делать вид, что не знаю, кто такой этот красавчик?

– Может, ты прекратишь этот цирк? Говори, зачем пришел, – резко сказала я. – Или тебе подобрать брошенную кошечку? Я могу, у нас их целый выводок.

Пабло улыбнулся, продемонстрировав великолепный волчий оскал.

– Кошечку? Нет, кошечку не надо. Я не за тем, моя прелесть. Блохастые меня вообще не интересуют, я мир не спасаю. Скорее, наоборот. Твой муж должен мне денег.

Я ожидала этого и потому не дрогнула, лишь скривила губы и иронично поинтересовалась:

– Неужели? И за что?

– Тебе какая разница? Просто должен, и я хочу эти деньги получить. Мне все равно с кого. С Деметрио их не вытрясти, но у тебя денег, по слухам, навалом. Об этом все знают, так что ты не обеднеешь, если заплатишь за муженька.

Теперь я нашла силы рассмеяться, зло, сдерживая клокочущую ярость и желание пересчитать его великолепные зубы чем-нибудь тяжелым.

– Надо же! Все лучше меня осведомлены о мифических кучах денег, которые у меня есть, вот только я о них ничего не знаю. А ты не находишь, что это немного странно? По-твоему, я должна отдать деньги неизвестно кому? Этот кто-то приходит и говорит: твой муж должен мне денег. У тебя есть расписка? Очень в этом сомневаюсь. Впрочем, меня утомил этот разговор. Если Деметрио тебе задолжал, требуй деньги с него, а меня оставь в покое. Или я вызову полицию.

Я повернулась и пошла было прочь, но Пабло в один прыжок развернул меня и прижал к стене, придавив локтем шею так, что я не могла даже пискнуть. Я задохнулась и замолотила руками по стене. Внутри залаял Бобо.

– Думаешь, ты самая умная? – прошипел Пабло. – И никто ничего не пронюхает? Открыла приют: ах, кошечки, ах, собачки, подала на гражданство, вышла замуж за педика и надеешься, что никто не задаст тебе вопросы, как ты живешь на самом деле? Я такая бедненькая, езжу на старой развалюшке, живу в съемной квартирке. Странно, что тебе дали гражданство, несмотря на фиктивный брак и махинации с налогами. Все закрыли глаза. Респектабельная молодая женщина, красавица с темным прошлым. Кто-то пытался покопаться в нем? Тебя же не проверяли всерьез, верно? А если начнут, детка? Что они там найдут?

Хлопнула дверь. Пабло отпустил меня, и я схватилась за горло, откашливаясь. По щекам текли слезы.

– Мне нужны деньги, крошка, и ты мне их дашь, – веско сказал Пабло.

– Пошел вон! – прошипела я. – Пошел вон отсюда, сучий потрох!

– Не ори. Я приду завтра, и ты принесешь мне деньги – четыре тысячи евро. Потому что иначе, красавица, тебе конец!

Последние слова он прошептал мне на ухо – я скорее догадалась, чем поняла, о чем он говорит, скованная страхом. По бетонным плиткам прошлепали шаги, и, повернув голову, я увидела Даниэлу, стойкого оловянного солдатика, подозрительно прячущую руку за спину.

– Алиси, все в порядке? Вызвать полицию? – с тревогой спросила она, а я подумала, что сейчас она, если я позову на помощь, без зазрения совести ткнет ножом или скальпелем в бок Пабло. Он отодвинулся от меня и поглядел на Даниэлу тяжелым взглядом, но та лишь воинственно вздернула подбородок.

– Не надо полиции, Даниэла. Этот человек уже уходит, – торопливо произнесла я. Пабло усмехнулся и действительно прошел мимо моей сотрудницы к выходу. Даниэла не сводила с него взгляда и расслабилась, только когда на улице зарычал мотор мотоцикла. Тогда она опустилась на пластиковый стул, и я без всякого удивления увидела, что в руке у нее действительно зажат скальпель.

– Гоп-стоп, Сэмэн, воткни ей под ребро, – пробормотала я по-русски.

Даниэла вскинула на меня глаза, в которых было два гигантских вопросительных знака, но я отмахнулась и села на соседний стул. Бобо, дождавшись ухода неприятного гостя, прибежал и полез обниматься то ко мне, то к Даниэле. Та почесала пса по голове.

– Я же тебе говорила, что это какой-то мутный тип. Чего он хотел?

– Денег, как все мутные типы. Четыре тысячи, которые ему якобы задолжал мой идиотский муж, – ответила я.

Даниэла замахала руками:

– Святая Дева! И что ты ему ответила?

– Ничего. Послала. Что я еще могла ему ответить? Я отъеду ненадолго.

– Да хоть вовсе не возвращайся, скоро закрываемся, – всплеснула руками Даниэла. – Ах ты, Господи, да откуда же взялся этот мерзавец?

Я поднялась, раздумывая, куда идти в первую очередь. С одной стороны, я была законопослушной гражданкой страны, с другой – моя легенда шита белыми нитками. То, что какой-то жулик так легко заподозрил неладное, настораживало. Я почувствовала, что вокруг меня вновь начинают сгущаться тучи. Кто-то должен ответить, с кем я столкнулась. Спустя два года относительного спокойствия я вновь каждым волоском на коже чуяла опасность, как голодная кошка.

– Вот и мне интересно, – с ненавистью произнесла я, уже ни к кому не обращаясь.

* * *

Лучшим источником информации о залетном бандюгане была, конечно же, Луиза. Конечно, я могла потребовать объяснений от мужа, но посчитала это неразумным. Деметрио наверняка бы соврал и начал выкручиваться, а у меня уже были подозрения, за что он задолжал, все-таки не в монастыре работал. Я позвонила подруге и напросилась на разговор. Луиза отказалась от встречи в кафе и пригласила зайти. Вынужденно согласившись, я поднялась на третий этаж муравейника с дешевыми квартирами, жильцов которого вряд ли запоминали соседи и хозяева. Луиза могла бы похвастать, что была одним из старожилов, но это казалось сомнительным достижением. Здесь, на Руа до Лорето, где заканчивалась туристическая зона, обитали мигранты, легальные и нелегальные, местные шлюшки, промышляли карманники, подстерегающие заблудившихся туристов-лохов, всегда готовых подумать, что в дружелюбном Лиссабоне им просто так наливают бесплатный коктейль.

Луиза была не одна. Ее восточная красавица бросила на меня беглый взгляд, а затем вновь углубилась в мелькание картинок «Инстаграма», даже не оторвав зада от дивана, служившего Луизе спальным местом. Судя по скомканным простыням, с постели встали совсем недавно, несмотря на то что дело близилось к вечеру. В квартире было невероятно грязно, воняло кислятиной и мокрыми тряпками. Луиза предложила кофе, я согласилась, получила щербатую чашку с робустой, которую терпеть не могла, и скривилась. Луиза вытащила из небольшого холодильника молоко, насыпала в вазочку орешки и обломки печенья. Ее лицо светилось от счастья. Она бросила в сторону красотки нежный взгляд, а затем с вызовом поглядела на меня, успела ли я оценить. Я оценила и одобрительно кивнула, а после, залив отвратительный кофе молоком до почти безвкусного состояния, начала расспросы. Луиза показалась мне озадаченной, но не удивленной.

– Если ты действительно говоришь о Пабло, то я его, конечно же, знаю. Ты не будешь меня обвинять в своих бедах?

– Почему я должна тебя в чем-то обвинять? – удивилась я.

– Это я познакомила его с Деметрио, – призналась Луиза. – Погоди, у меня где-то была фотография.

Она вымелась с крохотного балкончика, где мы сидели, и побежала в комнатку к своей фее, попутно прикоснувшись к девушке ласковыми пальцами. В этих ласках стареющей бегемотихи было что-то мерзкое, вульгарное, и, судя по тени, скользнувшей на лице прелестницы, я не одна так думала. Тайка встретилась со мной взглядом и внезапно расплылась в улыбке, подставив Луизе губы. Я отвернулась.

Луиза вернулась с фотографиями – я даже удивилась, что в эпоху всеобщей цифровизации их еще кто-то печатает. Фото были не новыми. На них я сразу увидела и Луизу, чуть более худую, с розовым ирокезом, и Деметрио с очень длинными волосами, и еще нескольких незнакомых мне людей. Рядом с мужем, обнимая его за плечи, стоял мой недавний гость, улыбающийся во весь рот. Я сжала губы.

Луиза внимательно глядела на меня.

– Вот, видишь, правда, тут он немного моложе. Этому фото уже… года четыре. Да, ты еще не приехала, а Деметрио был очень одинок. Пабло частенько захаживал на вечеринки, ну… я их и свела. Думала, что из этого выйдет что-то хорошее. Твой муж, прости, с ветром в голове, про другие места я не говорю. Рано или поздно он бы подцепил ВИЧ или что еще, вроде гонореи, тоже ничего приятного. Пабло его притормаживал. В какой-то мере он был для Деметрио тем, кем после стала ты: якорем, гнездом, домом. Они долго дружили, но в итоге из этого не вышло ничего хорошего. Мы все гадали: гей Пабло или нет, даже ставки делали. Я была уверена, что он свои наклонности скрывает, иначе чего бы ему таскаться по нашим тусовкам. Но увы, такое разочарование постигло наших мужчинок. Пабло даже двухстволкой не оказался.

– Кем?

– Ну, бисексуалом. Увы, увы. Такая пошлая история: красавчик прочно в браке, толстуха-жена откуда-то из провинции, двое сопляков, фото в бумажнике сама видела – его жена страшна, как смертный грех. Но из нашей компании он не сразу исчез. Многие надеялись, что он пытается с собой бороться, давить инстинкты. Он крутил романы с девочками, они все время хвастались друг перед другом, кому удалось с ним переспать. Такое огорчение в итоге! Натуралы-мужики к нам редко ходят. Я так погорела, проиграла пятьдесят евро – мой радар не сработал. А потом Пабло перестал заходить, стал заниматься своими делами.

– Кто он такой, этот Пабло? – перебила я откровения подруги, раздосадованная, что мои предположения относительно гостя не слишком соответствовали действительности.

– Раньше служил в полиции, кажется, занимался наркотиками, но года два назад его выгнали, не знаю, почему, – пояснила Луиза, не зная, что косвенно подтвердила мои подозрения. – Сейчас работает в баре вышибалой, хотя надолго не задержится.

– Почему?

Луиза сделала странный жест, как будто хотела покрутить пальцем у виска, но вместо этого ее ноготь описал большой круг.

– У него такой характер… Пабло – опасный тип, и дружки ему под стать. Думаю, он подыскивал клиентуру для толкания наркоты, связей-то до черта осталось. Он всюду таскается с Лаго и его братцем, а я бы не хотела оказаться у того на дороге. Лаго давно известен в квартале своими связями с наркотиками. Мерзотный тип с глазками крысы, на всех смотрит, как будто прикидывает, как бы половчее горло перерезать. Бр-р-р!

Луиза передернулась.

– Как он выглядит? – спросила я, уставившись на фото.

– Лаго? Невысокий, крепкий, я бы сказала – квадратный, с бычьей шеей и кривыми ногами. Не имела возможности спросить, как он относится к нашей братии, поскольку он точно по девочкам, только не дай бог с ним связаться. Лаго – абсолютно конченый садюга. Помню Габриэллу, она имела «счастье» жить с ним, пока не сбежала из города со сломанной рукой и выбитыми зубами. Лаго подобрал ее на улице, бедняжка думала, что выиграла в лотерею, но недолго счастьице продолжалось. Если Деметрио и правда должен им денег, лучше отдать.

История Габриэллы когда-то давно достигла даже моих ушей, хотя я не особо обращала внимание на болтовню – когда все это происходило, я очень плохо понимала португальский, но тем не менее историю опустившейся шлюхи знала. Кажется, она потом сбежала куда-то в провинцию. Я поглядела на фото: никого похожего на описанного Луизой мужчину не было. Подруга молчала, глядя на меня, а потом вкрадчиво произнесла, погладив по руке:

– Скажи, у тебя есть эти деньги?

Я вздохнула и положила фото на стол.

– Есть, а что толку? Лежат дома в тайнике. Если отдать, они сядут на шею и будут сосать кровь бесконечно.

Луиза покачала головой и потянулась за сигаретами:

– Понимаю, но я бы посоветовала…

– Луиза, я очень ценю твою помощь, но сейчас твои советы не ко времени, – резко сказала я и встала.

Тайская принцесса посмотрела на меня, но в ее раскосых глазах не промелькнуло никаких эмоций. Луиза же надулась и тоже поднялась. Впервые за год она излучала враждебность. А я в свою очередь пожалела, что в свое время доверилась этой неотесанной медведице.

– Как хочешь, – холодно сказала она. – Но я бы не советовала тебе тянуть. Лаго шутить не будет, уж поверь мне.

– Я учту, – сухо ответила я.

* * *

Лаго.

Пабло.

Эти имена не вызывали у меня оторопи. Тем не менее связываться с ними не было ни малейшего желания. Я невольно вспомнила свою недавнюю жизнь в пригороде Парижа. Тогда я тоже думала, что меня не найдут, но мир такой маленький. Кто бы мог подумать, что сбежавшая за сладкой заграничной жизнью мачеха и ее великовозрастная дочурка окажутся именно там, в Левелуа Перре, месте, куда не захаживают русские эмигранты! Одна случайная встреча разрушила мой устоявшийся быт. Их знакомство с моим приятелем Оливье, неудачный шантаж, – и потом кровавые брызги на полу и стенах, спелёнатый труп, сброшенный в шахту лифта. И паническое бегство обратно в Россию в надежде удрать от кошмара, столь же тщетные попытки обрести вокруг себя хоть какое-то общество, компанию близких людей. Я не смогла сделать это во Франции, не получилось и в России. Португалия в этом отношении ничем не отличилась. Обзаведясь тучей знакомых, я осталась одинокой по тривиальной причине: я больше никому не верила. И сейчас, когда бывший полицейский, сняв пенку моей фальшивой респектабельности, заподозрил неладное, я должна принять решение: остаться на свой страх и риск или снова бежать куда глаза глядят.

Я не поехала домой: не было сил и желания объясняться с Деметрио, обшаривать вещи в поисках закладки наркотиков. Я не замечала за мужем странного поведения, заторможенности или, напротив, ненормального веселья. Деметрио и выпивал-то весьма умеренно. Нет, четыре тысячи евро не тянуло на долг дилеру. Скорее всего, муж приторговывал наркотой и в какой-то момент вляпался в неприятности. Возможно, ему не заплатили, возможно, дурь украли… Я не хотела делать никаких предположений, пока он не объяснится, после чего я собиралась…

А что я собиралась делать?

Я могла бросить его и заставить выпутываться самостоятельно. Мне припомнилась свекровь, которая без церемоний вышвырнула Деметрио за дверь, когда он обокрал ее, и не позволяла вернуться, пока тот не взялся за ум. Вероятно, Элена лучше знала своего сына. Я могла поступить точно так же, но тогда ни Деметрио, ни мне не грозила расправа. В конце концов, четыре тысячи евро меня не разорят, я могу швырнуть деньги в морду Пабло. Только что потом?

«А потом ты подашь на развод, верно? – хихикнул внутри мерзкий голосок. – Собственно, чего так переживать? Ради этого все и затевалось. Ты обрела статус, получила возможность свободно перемещаться по Европе, и, что самое главное, никто не станет искать богатенькую Алису Мендес. Ты не оставишь позади разоренного семейного гнезда, потому что мужу на тебя плевать, как и тебе на него. Ты будешь свободна».

Сколько я ни затыкала этот ядовитый шепоток, ничего не выходило. Эрзац семьи не выдерживал объективной действительности. Элена была права. Я еще молода и могу стать счастливой. Если уходить, то с наименьшими потерями, в кои-то веки без сожженных мостов и мертвецов за спиной. Сидя в крошечном уличном кафе, я пила уже миллионную чашку кофе, курила, хотя не прикасалась к сигаретам больше года, вертела в пальцах небольшой коробок спичек с рекламой заведения, который потом сунула в карман джинсов. Пачка сигарет была наполовину пуста, горло драло от никотина. Надо было что-то решать. Мне нужна была свежая голова – сейчас мозги оказались напрочь забиты, а паника не давала мыслить логично.